Текст книги "Судоустройство и правоохранительные органы"

Леонид Витальевич Головко
Судоустроиство и правоохранительные органы

© Коллектив авторов, 2020

© Издательский Дом «Городец» оригинал-макет, 2020

Авторский коллектив

Арутюнян Анна Аветиковна, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 21 (совместно с Л.Т. Ульяновой); § 3 гл. 22; § 4 гл. 23

Атанесян Гамлет Амаякович, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – § 1–3 гл. 23

Брусницын Леонид Владимирович, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 11

Васильев Олег Леонидович, доктор юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – § 2.5 гл. 5; § 1–3 и § 5–7 гл. 20; § 2 гл. 22

Ветрова Галина Николаевна, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 15 и 16

Головко Леонид Витальевич, доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 1; § 3 и 5–7 гл. 2; § 2 и 3 гл. 3; гл. 6, 7 и 10; § 1 гл. 14

Ивасенко Кристина Вадимовна, кандидат юридических наук, ассистент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 18

Ильютченко Наталия Владимировна, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 4 и 8

Коновалов Сергей Геннадьевич, кандидат юридических наук, ассистент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – § 1, 2, 4 гл. 2

Михеенкова Мария Андреевна, кандидат юридических наук, ассистент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 12 и 24

Романов Станислав Владимирович, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – § 1 и § 4–7 гл. 3; § 1, § 2.1–2.4, § 3–5 гл. 5; гл. 9

Ульянова Людмила Тимофеевна, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова, заслуженный преподаватель МГУ – гл. 21 (совместно с А.А. Арутюнян)

Чекотков Артем Юрьевич, кандидат юридических наук, ассистент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – гл. 13 и 17

Чекулаев Дмитрий Петрович, кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – § 1 гл. 22

Ястребов Владислав Борисович, заслуженный юрист Российской Федерации, доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова – § 2–9 гл. 14; гл. 19; § 4 гл. 20

Предисловие

Много десятилетий назад, в далеком и знаменательном для нашей страны 1945 г., известный советский ученый А.Л. Ривлин заметил, что «ни одна дисциплина в учебных планах юридических институтов не подвергается таким изменениям, как курс судоустройства»¹. С тех пор ситуация только усугубилась – многократным изменениям стало подвергаться не только место в учебном плане, но и наименование дисциплины.

Только силами профессоров и преподавателей кафедры уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора юридического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова за период с того же 1945 г. были опубликованы учебники со столь разными наименованиями, как: «Судоустройство» (Д.С. Карев, 1948); «Организация суда и прокуратуры в СССР» (Д.С. Карев, 1954; под ред. Д.С. Карева, 1961); «Суд и правосудие в СССР» (под ред. Б.А. Галкина, 1981); «Правоохранительные органы» (К.Ф. Гуценко, М.А. Ковалев).

Последний из названных учебников следует выделить особо. Первое его издание увидело свет в 1995 г., а завершающее десятое, принадлежащее перу уже одного К.Ф. Гуценко (М.А. Ковалев скончался в 2008 г.), – в 2013 г. (год смерти второго автора). На протяжении двух постсоветских десятилетий учебник К.Ф. Гуценко и М.А. Ковалева «Правоохранительные органы» служил базовым доктринальным источником по дисциплине, которая когда-то называлась «Судоустройством», а затем имела еще несколько промежуточных наименований. Пожалуй, не в последнюю очередь благодаря этому учебнику понятие «правоохранительные органы» стало в юридической науке и практике общепринятым, хотя его объем и содержание устоявшимися признать по-прежнему трудно.

С чем связана такая нестабильность? С одной стороны, специалисты всегда понимали, что речь идет о классической правовой дисциплине, без тщательного изучения и научного развития которой не может обойтись ни одна уважающая себя правовая система. Как отметил еще до войны тот же профессор А.Л. Ривлин, «нет решительно никаких оснований» видеть в ней только некий вводный курс ознакомительного характера².Невзирая на все терминологические и организационные пертурбации, иногда встречающуюся недооценку данного курса, место его в преподавании и науке не только оставалось и остается в целом незыблемым, но с течением времени и развитием правовой системы приобретает всё новые смыслы.

С другой стороны, растянувшиеся на десятилетия поиски оптимального наименования отражают нерв ключевой проблемы: соотношение классического понятия «судоустройство» с относительно новым понятием «правоохранительные органы». Вектор развития сегодня, словно маятник, колеблется между двумя фундаментальными концепциями. Согласно первой из них, судоустройство поглощает правоохранительные органы, поскольку речь идет только о тех правоохранительных органах, чья деятельность имеет процессуальную природу: они действуют для суда и под контролем суда, т. е., иначе говоря, ради осуществления правосудия, в силу чего и являются в широком смысле «судебными». В такой ситуации понятие судоустройства– наиболее полное и точное для обозначения дисциплины в целом. Согласно второй концепции, напротив, правоохранительные органы поглощают судоустройство, поскольку суд является одним из правоохранительных органов, причем центральным: кто, как не суд, осуществляет охрану права в объективном (правопорядок) и субъективном (права лиц) смыслах? При таком подходе наиболее полным и точным для обозначения всей дисциплины становится уже понятие правоохранительных органов.

Пока будут продолжаться теоретические споры по данному поводу, нестабильным останется и наименование дисциплины, что сразу почувствовали члены авторского коллектива данного учебника, как только приступили на одном из заседаний кафедры к обсуждению его названия. Не станем скрывать – мнения здесь разделились, причем именно по вопросу о том, является ли суд правоохранительным органом или, напротив, все правоохранительные органы – «судебные» в том смысле, что действуют только ради правосудия. Следовательно, неизбежно разделились и мнения об оптимальном наименовании учебника, а вместе с ним в перспективе и всей дисциплины.

В связи с этим предложенное наименование «Судоустройство и правоохранительные органы» выглядит в значительной мере компромиссным, позволяя развивать обе точки зрения. Иначе говоря, цель его не в том, чтобы раз и навсегда преодолеть сложный теоретический спор (это волевым решением невозможно), а совершенно в другом – в решении двух скорее методологических, но очень важных задач: 1) не выхолащивать классическую для отечественного (и не только для отечественного) правоведения категорию судоустройства; 2) сохранить теоретический и практический потенциал разрабатывавшегося в последние десятилетия, в том числе усилиями нашей кафедры, понятия «правоохранительные органы».

Представляется, что предложенное наименование позволит решить обе задачи, оставляя поле для дальнейших дискуссий о соотношении двух своих элементов (судоустройство и правоохранительные органы). Такого рода дискуссии не только не мешают, но скорее способствуют глубокому аналитическому изучению дисциплины, которая при любых подходах к наименованию отражает один из фундаментальных элементов системы права и остается важнейшей частью правоведения как науки.

Л.В. Головко

Глава 1
Предмет и основные понятия дисциплины: «судоустройство» и «правоохранительные органы»

Литература

Фойницкий И.Я. Курс уголовного судопроизводства. Т. I. 4-е изд. СПб, 1912 (переизд.: 1996); Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. Введение. Ч. I: Судоустройство. 4-е изд. СПб, 1913 (переизд.: М., 2008); Карев Д.С. Судоустройство. М., 1948; Суд и правоохранительные органы / Отв. ред. Ю.К. Орлов. М., 2006; Гуценко К.Ф., Ковалев М.А.Правоохранительные органы. 9-е изд. М., 2009 (и др. изд.); Суд и государство / Под ред. Л.В. Головко, Б. Матьё. М., 2018.

§ 1. Судоустройство и судопроизводство. Понятие судоустройства и его эволюция

Понятие судоустройства является классическим для отечественного правоведения. Его принято отличать от другого классического понятия, упоминаемого в том числе в Конституции РФ (ч. 2 ст. 118), – судопроизводства. Судебная природа этих понятий сомнений не вызывает, т. е. оба они связаны с судебной деятельностью. Но если первое из них, указывающее на «устройство судов», отсылает к проблемам организации судов как институциональной совокупности (судебной системы), судов как отдельно взятых учреждений и статуса тех лиц, которые отправляют в них правосудие (статус судей), то второе подразумевает «производство в судах», т. е. определяет регулирование сугубо процессуальных вопросов. Иначе говоря, понятие судоустройства является организационным, а понятие судопроизводства – процессуальным. Можно еще добавить, что судоустройство регулирует статику судебной деятельности (суд остается судом, а судья судьей, независимо от того, слушается в том или ином суде дело или не слушается, подал гражданин в суд иск или не подал и т. п.), тогда как судопроизводство регулирует ее динамику (то или иное дело рассматривается, по нему происходят сменяющие друг друга процессуальные действия, принимаются решения и т. п.). В этом смысле, рассуждая совсем простыми словами, когда мы входим в здание суда и проходим мимо кабинетов, где указаны названия подразделений суда, фамилии судей и т. п., то сталкиваемся с судоустройством. Когда же попадаем в зал судебных заседаний и видим, как слушается гражданское или уголовное дело, слышим выступления свидетелей, обращение судьи к участникам процесса и т. д., то сталкиваемся уже с судопроизводством.

При изучении данного курса нас, разумеется, прежде всего интересует понятие судоустройства – судопроизводство изучают в рамках процессуальных дисциплин (уголовного процесса, гражданского процесса и др.). Но в каких-то случаях нельзя обойтись и без понятия судопроизводства, пусть, конечно, и в самом общем плане. С одной стороны, усвоить оба этих понятия можно лишь противопоставляя их друг другу, т. е. надо четко понимать разницу между судоустройством и судопроизводством. С другой стороны, эти понятия неразрывно между собой связаны. В приведенном примере, когда мы наблюдаем конкретный процесс в зале суда (т. е. судопроизводство), никуда не исчезает и судоустройство, ведь отправляющий правосудие судья должен обладать надлежащим судейским статусом, процесс проходит в стенах созданного на основании судоустройственного законодательства районного, областного или, например, арбитражного суда и т. п.

Становление понятия судоустройства в отечественной правовой традиции связано с достижениями Судебной реформы 1864 г. Как известно, одним из четырех кодифицированных актов (Уставов), принятых в ходе той реформы, стало Учреждение судебных установлений³. Его разработке и утверждению предшествовал другой правовой акт концептуального характера, где содержались наиболее принципиальные положения, которые должно было содержать будущее Учреждение. Назывался этот акт – Основные положения судоустройства⁴. С этого момента термин «судоустройство» можно считать окончательно сложившимся. Соответствующее законодательство, кодифицированное, в частности, в Учреждении судебных установлений, стало именоваться судоустройственным.

В то же время на понятийно-институциональном уровне четкая грань между судоустройством и судопроизводством проведена еще не была. Первое считалось скорее частью второго, нежели автономной правовой категорией. Так, выдающийся специалист по уголовному процессу того времени И.Я. Фойницкий писал в своем классическом курсе: «Судопроизводство, как юридически установленный порядок судебного разбора, слагается из двух главных понятий: во-первых, понятия о суде и сторонах, и во-вторых, понятия о самом порядке судебного разбора. Отсюда и основное деление уголовного судопроизводства на судоустройство, или, правильнее, учение о судебных установлениях, или об органах уголовного процесса, и судопроизводство в тесном смысле»⁵. В учебно-академическом плане это приводило к тому, что вопросы судоустройства рассматривались в качестве первой части соответствующих процессуальных дисциплин: уголовного судопроизводства (первый том двухтомного курса И.Я. Фойницкого и др.), гражданского судопроизводства⁶. Самостоятельной дисциплины «Судоустройство» или подобной ей еще не существовало.

Надо признать, что подобный подход, когда вопросы судоустройства входят в состав соответствующих процессуальных дисциплин (в качестве их своего рода первой части) до сих пор весьма распространен на Западе, в частности, в странах континентальной Европы. Так, например, в Швейцарии уголовный процесс рассматривается в качестве «совокупности норм, определяющих организацию (выделено мной. – Л.Г.), компетенцию и деятельность соответствующих судебных органов, участвующих в реагировании на совершенные преступления…»⁷ Соответственно, входящие в Швейцарии в состав уголовно-процессуального права «организационные нормы учреждают и регламентируют органы, уполномоченные отправлять правосудие по уголовным делам; данные нормы содержатся в законах об организации судов»⁸. Тем самым швейцарский подход пересекается с российским дореволюционным. Встречается он и в других странах, например, во Франции, где курсы уголовного процесса и других процессуальных дисциплин по традиции также включают рассмотрение сугубо судоустройственных вопросов⁹. В то же время в этих странах понимание различий между судоустройством и процессом в тесном смысле (судопроизводством), а также определенная неустойчивость терминологии (отсутствие четкого термина, аналогичного российскому «судоустройству»), приводят к разработке автономных дисциплин, которые, как правило, преподаются на первых курсах юридических факультетов университетов и носят разнообразные наименования, чаще всего «Судебные институты», «Судебные и юрисдикционные институты» и т. п.¹⁰ При этом не совсем внятная теоретическая концептуализация данных дисциплин, их нечеткое отделение от традиционных процессуальных отраслей права и т. д. вызывают неудовлетворенность у самих авторов соответствующих курсов, ищущих адекватные понятийные рамки для автономного анализа судоустройственных вопросов, предлагающих обозначать их в виде «общего процессуального права», «фундаментального процессуального права» и др.¹¹

В этом смысле учитывая непростой характер проблемы, что видно в том числе на примере западных стран, нельзя недооценивать полную автономизацию судоустройства как юридической науки и учебной дисциплины, которая произошла в нашей стране в 1920-е годы, когда судоустройство окончательно отделилось от соответствующих процессуальных дисциплин. Именно тогда появились специальные научные и учебные труды по судоустройству¹². Каковы бы ни были в то время идеологические истоки данной автономизации (молодая советская власть, несомненно, нуждалась в специальной легитимации новых судов, уделяя этому особое внимание) и характер самих этих трудов, надо признать, также весьма идеологизированный, сам по себе факт размежевания судоустройства и судопроизводства принес в теоретическом смысле обоим немалую пользу. С одной стороны, процессуальные дисциплины, выведя за скобки проблемы судоустройства, смогли сосредоточиться на собственно процессуальных вопросах, что дало толчок развитию наук уголовного процесса, гражданского процесса и др. С другой стороны, наука судоустройства начала развивать собственную теорию. Помимо того, старый подход приводил к неизбежным повторам: поскольку организация судов чаще всего едина по уголовным и гражданским делам, многие вопросы просто-напросто дублировались, одновременно рассматриваясь в рамках как гражданского, так и уголовного судопроизводства. Наконец, обособление науки судоустройства от процессуальных дисциплин позволило посмотреть на организацию судов комплексно, безотносительно к специфике того или иного вида судопроизводства.

При этом было бы неверно считать, что именно в тот период (1920-е годы) наука судоустройства достигла своей теоретической вершины. Разумеется, нет. Этого и не могло быть, учитывая непростой период, который тогда переживала наша страна. Речь скорее идет о том, что на академическом и юридическом уровнях была окончательно сформирована новая правовая «матрица», важная сама по себе и позволяющая наполнять ее новым содержаниям в зависимости от развития науки и законодательства.

Таким образом, исторический анализ показывает, что понятие судоустройства, выработанное в ходе Судебной реформы 1864 г., постепенно развивалось в рамках процессуальных дисциплин, чтобы окончательно обособиться от них уже в новых политических условиях (вскоре после Октября 1917 г.), сформировав не только отдельную сферу законодательства (это произошло еще в XIX в.), но и юридическую научную, и учебную дисциплину. Такая степень автономии, подкрепленная серьезной доктринальной обработкой, вскоре позволила заговорить о том, что «термин „судоустройство“ применяется для обозначения особой отрасли права, то есть для обозначения совокупности всех правовых норм, регулирующих построение судебных органов, их задачи и основные принципы деятельности»¹³.Не случайно, что именно понятие судоустройства было положено в основу фундаментального законодательного акта – Закона РСФСР «О судоустройстве РСФСР» от 8 июля 1981 г., на долгие годы определившего организацию российской судебной системы, в том числе в постсоветский период.

Впрочем, это произошло уже впоследствии. А до того понятию судоустройства пришлось примерно в 1950-е годы столкнуться с фундаментальной теоретической проблемой, в результате которой оно потеряло статус не только самостоятельной отрасли права, но и научной, и учебной дисциплины, хотя законодательство, как мы видим, продолжало его использовать.

Рассмотрим более внимательно эту проблему, в свое время резко изменившую вектор развития науки о судоустройстве, тем более что она продолжает оставаться актуальной и сегодня.

§ 2. Судоустройство в узком и судоустройство в широком (теория полноты судебной власти) смыслах

С одной стороны, если буквально понимать понятие судоустройства, то ясно, что оно должно иметь отношение только к судам: организации судебной системы, отдельных ее звеньев, статусу судей и т. д. Иначе говоря, в узком смысле судоустройство представляет собой только «устройство судов» и ничего более.

С другой стороны, организационное построение любой процессуальной системы (в ее «статике») предполагает решение вопроса об организации (устройстве) не одного лишь суда, но и иных органов, участвующих в том или ином процессе. Это особенно характерно для уголовного процесса (судопроизводства), где наряду с судом действуют прокуратура, адвокатура, органы следствия, дознания и т. д. Но и гражданский или арбитражный процессы немыслимы ни без адвокатуры, ни без прокуратуры (по крайней мере, по определенным категориям дел).

Получается, что категория «судоустройство», если рассматривать ее в непосредственном (узком) смысле, не охватывает всех тех вопросов и проблем, которые ранее изучались и иногда на Западе продолжают изучаться в первых частях соответствующих процессуальных дисциплин, прежде всего потому, что не охватывает организацию прокуратуры, адвокатуры, следствия, дознания, полиции и др., без которых обойтись нельзя. Именно это стало основным аргументом, выдвинутым в нашей стране в ходе дискуссий 1950-х годов, на основании которого «судоустройство» потеряло статус не только отрасли права, но и научной, и учебной дисциплины¹⁴.

В то же время отказ от «судоустройства» объяснялся не только объективными теоретическими трудностями, но и некоторыми субъективными обстоятельствами, связанными с определенным забвением так называемой теории полноты судебной власти. Во-первых, эта теория активно развивалась в дореволюционной российской доктрине, чье влияние на советское правоведение было еще велико в 1920-е или даже 1940-е годы, но с каждым новым десятилетием не могло не уменьшаться. Во-вторых, советское правоведение отрицало теорию разделения властей, отказывалось видеть в судах самостоятельную власть, что естественным образом лишало фундаментальной концептуальной базы и идею «полноты судебной власти».

В то же время именно теория полноты судебной власти позволяет в теоретическом плане объяснить, почему организация прокуратуры, адвокатуры или даже полиции (когда она выступает органом дознания) также является полноценной частью судоустройства, понимаемого не в строго этимологическом (узком), но более концептуально широком смысле. Строго говоря, данная теория позволяет объяснить понятие не только судоустройства, но и судопроизводства. Иначе весьма трудно понять, почему, например, деятельность следователя Следственного комитета или дознавателя МВД, не имеющая, казалось бы, прямого отношения к судам и не связанная с производством в суде, тем не менее считается в российском уголовном процессе полноценным судопроизводством (п. 56 ст. 5 УПК РФ), почему следователь или дознаватель назначают судебные экспертизы (ст. 195 УПК РФ) и т. д.

Суть такой теории, которая в свое время активно развивалась в дореволюционном российском правоведении¹⁵, сводится к тому, что правосудие по уголовным и нередко по гражданским делам невозможно не только без судебной деятельности в тесном смысле, осуществляемой самим судом, но и без расследования, обвинения, защиты, юридической помощи сторонам, представлении в процессе публичных интересов и т. п., то.е. тех функций, которые реализуются другими органами или учреждениями (прокуратурой, адвокатурой, следственными подразделениями и т. п.). Однако все эти органы и учреждения, выполняя различные задачи и нередко даже сталкиваясь между собой в ходе судебного процесса (например, прокуратура и адвокатура), все равно действуют под контролем суда и для суда, действуют в интересах правосудия. Иначе говоря, без суда их деятельность теряет не только смысл, но и в каком-то роде легитимность. В связи с этим «такие органы и учреждения, как полиция, прокуратура, адвокатура и др., не будучи частью судебной власти в институциональном (организационном) смысле, выполняют процессуальные функции, без которых осуществление правосудия оказывается невозможным, т. е. становятся частью судебной власти в функциональном смысле»¹⁶.

При таком подходе становятся понятны выражения «судебная полиция» или «судебная адвокатура», которые нередко встречаются в западном, да и в нашем правоведении. Речь, конечно, не идет о принадлежности чинов полицейского ведомства судам: они как принадлежали, так и принадлежат МВД. Имеется в виду то, что как только полиция начинает производство дознания, ее деятельность становится процессуальной, приводит к появлению доказательств, а любая процессуальная деятельность «судéбна» в том смысле, что направлена на достижение задач правосудия, т. е. производится в конечном итоге для суда и под контролем суда.

При таком подходе становится также понятно, почему прокуратура во многих странах континентальной Европы (Франции, Бельгии, отчасти Германии и др.) считается частью судебной власти в широком смысле. Например, в соответствии с многочисленными решениями Конституционного совета Франции (от 5 августа 1993 г., от 11 августа 1993 г. и др.) упоминаемые в ст. 64–66 Конституции Франции «судебные органы» включают не только судей, но и прокуроров (и те и другие входят в состав так называемой магистратуры).

Если опираться на теорию полноты судебной власти, то понятия судоустройства и судопроизводства становятся значительно более широкими. В частности, судоустройство должно включать организацию не только судов, но и тех органов (учреждений), которые суду способствуют и без участия которых правосудие осуществляться не может: прокуратуры, адвокатуры, органов следствия и др. В такой ситуации понятие судоустройства приобретает те пределы, которые необходимы для изучения «статики» всех видов процесса (судопроизводства) – уголовного, гражданского, арбитражного, административного, т. е. для изучения организации органов и учреждений, участвующих в том или ином процессе либо по долгу службы (прокуратура, органы следствия и др.), либо в силу профессиональных обязанностей (адвокатура). При этом центральная роль суда не позволяет понятию судоустройства и слишком широко разрастаться. Существует немало органов и учреждений, выполняющих весьма важные функции в плане обеспечения физической безопасности населения, поддержания правопорядка и т. п. (отдельные структуры МВД, Росгвардия, ФСО, даже Министерство обороны), однако их деятельность не обладает процессуальной природой, не направлена на достижение задач правосудия, не является необходимой для осуществления последнего. В связи с этим организация данных органов и учреждений не имеет никакого отношения к судоустройству даже в том случае, когда мы понимаем последнее широко.

В то же время теория полноты судебной власти, как мы убедились, не получила и не могла получить развития в советский период отечественной истории. По этой причине, начав в первые десятилетия развивать судоустройство как автономную дисциплину (даже отрасль права) и отделив его от процессуальных отраслей, советская доктрина еще какое-то время рассматривала судоустройство достаточно широко¹⁷, но быстро исчерпала теоретический потенциал для такого видения. Судоустройство стало трактоваться узко, исключительно как организация судов. Для восстановления возможности более широкого взгляда на совокупность органов и учреждений, действующих для суда и имеющих процессуальные полномочия, потребовались иные теоретические основания, иной теоретический подход. Таким стала доктрина «правоохранительных органов», разработанная на излете советской эпохи и приобретшая большое доктринальное влияние в постсоветский период.