Текст книги "Веер откровений"

Елизавета Воронцова.
ЧТО СКАЗАЛА РОЗА

 
Пётр: я свидетель
 

Во время юридического семинара я вышел на улицу. Стояла промозглая осень. На опустевший парк спускались сумерки. Шелестели раскидистые ветви старых деревьев, на землю падали последние сморщенные листья. На аллее я заметил приближающуюся женскую фигуру. Она перепрыгивала через лужи и спешила к зданию, резко оборачиваясь назад, не боясь поскользнуться на мокрой земле. Влажные от дождя пряди волос липли к лицу и сбивались от ветра. Полы распахнутого пальто цеплялись и рвались о кустарники.

Я узнал Розу, любовь моей взрослой жизни. Вид у неё был испуганный, буквально кричал о помощи. Увидев меня, ускорила темп и продолжала вглядываться назад. Добравшись, Роза схватила мои руки и попыталась что-то сообщить. Её прерывистое бормотание прервала визгливая какофония чёрных птиц. Они с шумом вспорхнули и зловеще пролетели перед нами. Плохой знак, меня покоробило.

На аллее показался громоздкий человек с ружьём. Его фигуру покрывал бесформенный плащ, а глубокий капюшон закрывал лоб. Образ довершала яркая японская маска, закрывавшая лицо, которую я узнал. Силуэт сливался с тёмным небом. Роза вцепилась в мою куртку, не дав оценить ситуацию. И тут прозвучал выстрел. Роза вспорхнула ресницами, и в глазах отразилось смирение. Пытаясь удержать голову, она прошептала ускользающую на ветру фразу: «Он знает. Ты разберёшься». Потрясённый случившимся, всё ещё держа Розу, я потерял из виду убийцу. На шум из здания вышли люди. Яркая одежда на женщинах казалась неуместной в безнадёжно неряшливом серо-коричневом тоне пейзажа.

– Пётр, что случилось?! – вырванный из толпы мужской голос вернул меня в реальность.

Не часто на моих руках умирали жертвы, здесь особенный случай. Тошнота подступила к горлу. Я еле успел положить Розу на мокрый асфальт и продрался через безлистный кустарник. Освободившись от фуршета, старался не дать волю чувствам, а командным тоном стал отпускать поручения: оцепить место, найти свидетелей. Народ засуетился, мне же пришлось сделать вид, что роюсь в мокрой листве. Я занимал пост заместителя прокурора, по масштабам города большая шишка, мне нельзя раскисать. Я подошёл к Розе, снял пиджак и положил под голову. Всматриваясь в её открытые глаза, тихо прощался. Вокруг перешёптывались, но мне было плевать. Я мог долго сидеть рядом с ней, пока до моего плеча не дотронулись: «Её нужно накрыть», – прошептал подчинённый.

Через какое-то время подъехало начальство, криминалисты, все, кого удалось вырвать в пятничный вечер. Меня пригласили зайти в гостиницу для опроса. Я задумался, а что, собственно, видел? В сгущающихся сумерках, среди деревьев в дождь бежала женщина. Но о преследователе не смог сказать ничего конкретного. О маске умолчал, что японская, только уточнил – устрашающая. На руках перчатки и охотничье ружьё, двустволка, не обрез. Всё, что я увидел.

– Что-то ещё про него можешь добавить? – прокурор внимательно на меня посмотрел. Я не стал вдаваться в подробности, что преступник был воплощением угрозы, с непоколебимой уверенностью в своём правом деле. Он выглядел как охотник, преследующий цель. И всё последующее было неизбежным для них двоих. Об этом я не сказал, как и о моей догадке, кто он.

 
Тамара: я всё ещё жена
 

Мы сидели на тускло освещённой кухне друг против друга. Совместные вечера давно стали редкостью в семье. Поженились на последнем курсе учёбы, мне достался красивый, перспективный мужчина. Быстро нашли общий язык, и казалось, я ему нравилась. Когда пошло не так?

Ещё до потери Риточки мы начали отдаляться, может быть работа виновата? А после похорон дочери Пётр вообще замкнулся. Следствие велось вяло, свидетелей не было, поздний вечер, народ у телевизоров, камер на подъездах нет. Ничего нет! Даже разбитых машин не нашли в городе, только осколки на дороге. Когда дело отправили в архив, Пётр отгородился. Только Дед не прекратил искать, всё рыскал, выспрашивал, подозревал всех. Прошёл почти год со времени смерти доченьки, отношения стали ещё хуже. Но нужно было продолжать жить, у нас сын, непростой мальчик, аутист.

Я наблюдаю за мужем и вижу постороннего человека. Между нами пустота, длящаяся годами, и не знаю, как исправить. Сейчас холодное лицо Петра в другом мире, уткнулось в экран телефона. Предполагала, в его жизни есть другая и давно. Он приосанился, поменял парфюм, появился блеск в глазах, всё неспроста. Подруга посоветовала пригласить мужа на свидание. Смешно. Я уже не помнила, в какое время года у нас был последний секс. И это не смешно. Но стоило попробовать: поговорить, почувствовать себя близкими. Найти время для свидания можно, было бы желание. Какое у нас будущее?

– Привет, незнакомец! – вкрадчиво начала я, сидя напротив мужа.

– Угу, – было мне ответом.

– Вкусно? – с надеждой на диалог продолжала я.

– Угу, – кивнул муж, не поднимая головы.

– А не пойти ли нам в пятницу в ресторан? Я подберу место, закажу столик, – неужели и сейчас муж не поднимет глаза. Не дождавшись, я выдавила из себя: – Приглашаю тебя на свидание.

– Что ты делаешь? – наконец Пётр поднял голову, посмотрел на меня внимательно, и саркастическая улыбка пронзила его лицо.

Я не отступала, протянула через стол руку, в надежде, что он откликнется на жест.

– Я в пятницу на семинаре, – опять опустив голову, он бросил мне информацию, как секретарше: «Буду занят, не донимайте по мелочам».

– Хорошо, тогда давай в четверг, – не унималась я, но руку пришлось убрать.

Муж пожал плечами: «Там посмотрим. Вкусно поесть, почему – нет?»

Я проглотила его «вкусно» и сосредоточилась на подготовке вечера. Заказала столик в ресторане, обновила гардероб и тщательно выбрала бельё в магазине. И вот мы сидим в полупустом зале за чёртовым столом, где стоимость ужина без прибамбасов может обойтись в ползарплаты, но что деньги, когда семья рушится. Мы молчим, говорить не о чем. Темы, которые нас связывали, стали бессмысленными. Даже молчание сейчас разное; раньше оно было уютным, сейчас режет как нож. Глотаю несправедливость, обиду и пытаюсь начать разговор. Наш особенный сын – всё что нас объединяет: «Артёмка делает успехи в школе, Дед недавно хвалился, со слов учителя». Но Пётр слушал вполуха, он сильно увлечён мясом, переключаясь короткими взглядами на телефон.

– Ты со мной? – машинально протягиваю ему руку, стараюсь зацепиться за его пальцы. – Ты где?

Но его пальцы холодные и неподвижные, просто ледяная стена. Пётр погружен в свои мысли, он только жуёт. Тело не движется, остекленевший взгляд, и меня накрывает удушье. Просыпается паника: не удержала, потеряла. Кто она? Мне нужно знать! В горле застрял ком. Как же унизительно сидеть напротив собственного мужа и пытаться завоевать его внимание. Я утопающая в этом безмолвии. Остаток вечера пила, не закусывая. Когда вышли на улицу, моросил дождь. Я была очень пьяная, еле держалась на ногах, и тут меня накрыл смех, не могла остановиться. И волосы намокли, истеричка. Моя ночь прошла рядом с унитазом. В сознании мелькали стыд, досада, жалость к испорченному белью и вечный вопрос: останусь ли живой от жуткого побочного эффекта, – голова отплясывала танцы в аду. Пётр менял холодные полотенца всю ночь, спал он в гостиной. Утром дома никого не было. Я решила не съедать себя изнутри и жить собственными интересами. Что-то же удерживает его со мной.

 
Роза: начало
 

Мы начали встречаться с Петром на третьем курсе. Наши отношения развивались в замкнутом пространстве, нам никто не был нужен: от нашей энергии стены могли поехать и потолок обвалиться. Но мы сильно шифровались, Пётр боялся сплетен. Его связывали обязательства перед отцом, который заключил брачный альянс со своим другом-депутатом. Петру обещали прокурорское кресло, не сразу конечно. Тамара училась в медицинском, однако в её анкете был маленький нюанс. После окончания школы Тамара родила ребёнка, что ж, бывает. И к моменту женитьбы Петька начал воспитывать чужую шестилетнюю дочь Риту. Я же вышла замуж за Сергея, которому нравилась. Моё тихое счастье наступило, когда переехала к мужу. Посуда не звенела от объятий, но я стала парой хорошему человеку и была ему верна. Серёжа меня боготворил, упрашивал не работать, говорил: «Чтобы личико не портилось от нервных перегрузок». Мне нравилась такая неспешная жизнь, зачем голову морочить работодателям, если вдруг уйду в декрет. Сергей работал адвокатом в известном городском бюро. Но нашу жизнь омрачала череда выкидышей. Истощённую физически и морально, Сергей повёз меня в тур по Японии. Это была чудная весенняя поездка в пору цветения сакуры. По возвращении Сергей много работал, и я не заметила, как муж начал таять, он ведь никогда не жаловался. Через полтора месяца я стала вдовой. С похоронами помогли его контора и друзья. При таких печальных обстоятельствах мы снова встретились с Петром.

 
Пётр: что делать
 

Я крупно влип, сейчас по полной. Ещё и облевал место преступления. Что же ты, старик, наделал? Я в ловушке! Смогу ли уберечься, как обычно? Так, нужно успокоиться и подумать. Не мешало бы выпить, не могу ясно думать. Боже мой! Роза, цветочек мой. А ведь жизнь налаживалась. Как же я без тебя? До сих пор чувствую твои руки, скользящие по мне, каждое касание твоих пальцев на лице, встречаю любящий взгляд. Внутри всё сжимается, вокруг ничего нет, только ты была смыслом. Твои губы находили мои, и мир замирал. Я тонул и растворялся в податливом теле. Как же больно. После похорон её мужа я как-то зашёл к ней домой с Артёмкой. Роза молча впустила нас в прихожую и рукой пригласила пройти в комнату. Я обернулся к ней, казалось, ничего не изменилось в её внешности, только появилась сосредоточенность. Мы смотрели друг на друга без слов, будто расстались вчера. Я поддался вперёд и обнял Розу, почувствовал, как электричество пробежало по коже. Мои руки сильнее прижали её. Роза уткнулась мне в шею и вдруг заплакала, я нежно гладил её по спине.

– Папа! – Артём заставил нас оторваться друг от друга. Сын смотрел на японскую маску, висящую на стене.

– Ты хочешь её взять? – спросила Роза Артёма, немного успокоившись. Сын кивнул. Роза сняла маску со стены и передала Артёму. – Нравится? Она отпугивает злых духов. Теперь не стоит бояться темноты и призраков, маска убережёт.

Артём посмотрел на меня и ждал подтверждения. Мы присели на диван, и я рассказал сыну, что до женитьбы на маме мы с Розой вместе учились и были друзьями. Роза спросила Артёма, можно ли его обнять, и протянула руку. Сын доверчиво положил свою ладошку и с неуверенностью подставил Розе голову. Роза обладала необыкновенным магнетизмом, её позитивная энергия притягивала всех вокруг. Я был поражён, как удалось за пару минут получить доверие моего непростого сына. Она осторожно обняла Артёмку и погладила по голове. Тогда я не знал, сколько в ней нерастраченной нежности и любви к детям.

– Ты сладко пахнешь, – тихо сказал сын, и это вызвало наши улыбки. – Ты фея?

– Если хочешь, значит буду феей. А позволь спросить почему? – Роза произнесла это вкрадчиво и продолжала поглаживать Артёма.

– У тебя медные волосы, как у феи в сказке. – В этот момент я был счастлив. Моя жизнь, похоже, менялась на глазах, в неё вернулась любовь…

– Нам пора. Позвоню позже, – вставая, сказал я. Она проводила нас до двери, я наклонился и поцеловал её в шею. Роза вздрогнула, и я увидел по её глазам – так глубоко могла находиться любовь, которая всё помнит.

Как же хотелось выпить. Службы потихоньку сворачивались. Не было желания ехать домой. Тамара. Вчерашний вечер прошёл на ура. Давно жена так не напивалась, со времён учёбы. Что вдруг взбрело приглашать меня на свидание, о каком возврате отношений она думает? Роза. Как же я дальше буду жить? Только не раскисать. Придя домой, я сильно напился и лёг спать. И опять утонул в воспоминаниях. Женился, построил карьеру, создал семью, всё как по учебнику, семья – символ успеха и прочности. А на самом деле обмотался цепями, стал пленником судьбы, обманул всех, включая себя.

Тамара получила большую выгоду от этого притворства, выстроила отличную карьеру. Но как жена и мать проиграла: холодные ночи и никакого авторитета у детей. Но я опять оказался трусом перед Розой. Мы прятались в её квартире от соседей, как студенты. А ведь то был второй шанс. Роза заслуживала большего, особенно когда стало понятно, как трепетно она относилась к Артёмке, и эти отношения были взаимными, сыну не хватало женских рук. Я любил перебирать её медные волосы, когда она расчёсывала их; с наслаждением смотрел, когда спит, на роскошное тело, будто сошедшее с полотен Кустодиева – гладкое, чувственное, земное, дарующее нежность и ласку. Хочется завыть и заорать: «Вернись!» Меня будит среди ночи Тамара: «Ты теперь по ночам будешь выть?»

– Страшный сон приснился, – тихо пробурчал я и перевернулся на другой бок. Я закрыл глаза и продолжал вспоминать, как Роза нашёптывала на ухо моё имя на все лады, слабо поглаживая тело так, что волна трепета пронизывала всего меня, и когда уже не выдерживал, зарывался в её грудь и лоно.

 
Роза: конец
 

Всё произошло быстро, в памяти остались обрывки. Я поздно возвращалась с работы. На улице было совсем темно, шёл мелкий дождь. Я ехала обычной дорогой, слушала музыку, посматривала на телефон. В тусклом свете фонарей наблюдала за косой предзимней моросью. До дома оставалось совсем немного, проехать через два внутренних двора. Дворники на стекле не справлялись. Вдруг почувствовала толчок, звук удара и резкий скрежет тормозов. Я замерла, сердце колотилось, ужас неминуемых последствий сразу парализовал меня. В голове пульсировала одна мысль – уезжай. Я обернулась вокруг, никого рядом не оказалось. Может быть, это дворняга или кошка? Руки сильно сжимали руль, будто он был защитой, сопротивляющейся импульсу выйти из машины. Но страх накрыл меня, и я нажала на газ, только быстрее уехать. Выехав на большую дорогу, я остановилась под фонарём посмотреть на ущерб. Сейчас я действовала на инстинктах, как зомби. Куда делась я, настоящая?

Левая часть фар полностью разбита, наверняка осколки остались лежать на асфальте, это плохо; сильно пострадал капот и бампер, всё под замену. Звук удара возвращался ко мне снова, сковывая тело. Тело дрожало, а голова горела от чувства вины. Я собрала остатки сил и поехала в областной центр, подальше от города. Навещу заодно тётку, завтра позвоню начальству и отпрошусь. Ночью, пока ехала, грызла себя за малодушие. Как мне дальше с этим жить? Может обойдётся? Но я и представить не могла, какое потрясение случится в городе утром, какие травмы ожидали многих, разрушение, крах надежды в жизни.

 
Пётр: Рита не моя дочь
 

Мы поздно сели ужинать, Тамара осталась на дежурство. Ужин прошёл нервно, чувствовалось, Рита хочет нагрубить. Когда Артёмка пошёл спать, наводя порядок на столе, я спокойно спросил дочь: «Что-то стряслось? Говори, я помогу и всё улажу».

– Я видела вас! – её голос дрожал, на лице читалась ярость вперемешку с презрением, и это совсем не то, что я привык видеть. – Ты изменяешь маме? Вы любовники?

– Что ты такое придумала? – я почувствовал, как кровь прилила к голове и стало очень душно. Открыв окно, дал себе унять внезапное смущение. Что отвечают отцы на такие вопросы? – Ты что-то не поняла и бог знает что подумала, – засмеялся я.

– Мне-то не лги! – вскрикнула дочь. – Я видела, как вы целовались! Да ещё на улице при Артёме! Ты предаёшь маму! – её кулаки сжимались, тело накалилось до предела.

– Ты не можешь делать умозаключения, не зная обстоятельств, – как можно спокойнее произнёс я, сейчас все слова были жалкими. – Давай вернёмся к этому разговору, когда ты успокоишься. Я расскажу тебе правду.

– Правду? Какая ещё правда? – Рита метнула на меня взгляд, полный юношеской ненависти, будто я самый мерзкий человек на планете. – Сколько времени ты нас обманывал? Я скажу маме, пусть решает, что с тобой делать! Я ненавижу тебя!

Эти слова сильно задели меня. Маленькая дрянь, как она могла судить мою жизнь, я что был плохим отцом все её пятнадцать лет? Не доросла так безапелляционно меня обвинять! Последняя грань самообладания сломалась, гнев захлестнул меня.

– Замолчи! – я крикнул, и, прежде чем понял, что сделал, рука взметнулась и резким шлепком обрушилась на её щеку. На секунду мир застыл. Рита схватилась за лицо, глаза округлились от боли физической и той, которая бьёт в душу. Я только что всё уничтожил.

– Ты не мой отец, – прошептала дочь с ненавистью, развернулась и бросилась к входной двери.

– Постой, подожди, пожалуйста! – кричал ей вслед. Дверь захлопнулась с треском. Я поплёлся в ванную, включил холодную воду и подставил голову под кран. В голове крутилось: «Ты не мой отец». Я не шевелился, холодная вода всё лилась и лилась, остужая мысли. Как это могло случиться? Дочь убежала в ночь, я позволил ей уйти. Мысли прервал Артём.

– Папа, папа, выходи! – он кричал и стучал в дверь.

– Почему не спишь? Мы испугали тебя с сестрой? – мягко пытался успокоить Артёмку. Он схватил меня за руку и повёл к окну. Мои глаза не верили, но сердце знало ответ. Внизу на асфальте лежало маленькое тело Риты, в неестественно скрюченной позе.

Я перескакивал несколько ступенек за раз, мне хотелось подвернуться, упасть, сделать себе больно. Я и так был в бездне, но хотелось лежать на дне и не дышать. Опустившись на колени, трясясь от ужаса и отчаяния, я пытался привести в чувства Риту. Её глаза были раскрыты и смотрели удивлённо в тёмное небо, кровь растекалась по волосам, сливалась с лужицами на асфальте. Дочь слабо дышала. Моя дочь. Моя девочка. И тут я заорал, разрывая ночь. К окнам прижались лица, это был маленький шанс найти свидетеля. Приехали бригады, криминалисты. Тамара ждала дочь в больнице. Всё, что я пытался месяцами скрыть, рухнуло в секунду. Это я её убил. Не водитель, не машина. Я. Мне с этим жить.

 
Роза: нет мне прощения
 

Уладив с машиной, под утро я стояла у двери тётки. Пока расслаблялась на её диване, телефон только успевал щелкать новые сообщения. Но мне не хотелось общаться, даже с Петром. Картинка не ушла: на фоне дождя узкая дорога, разъединяющая многоквартирный дом с пустой детской площадкой, звук удара. Закрыла глаза, руки Петра тяжело двигаются по моему телу, ползут к голове и превращаются в змей, они жалят меня повсюду, яд просачивается и обволакивает изнутри. В оцепенении я не могу говорить.

– Розалия, – услышала сквозь сон тёткин голос. Она включила новости. – Смотри, что передают! Какое несчастье! Ночью ребёнок погиб.

В репортаже Пётр с глазами, полными боли, сообщал о смерти пятнадцатилетней дочери, попавшей в ДТП у подъезда дома. Я медленно рушусь под тоннами вины. В телевизоре – просьбы отозваться свидетелям. Тётка посмотрела на меня и ахнула: «Уж не заболела ли ты? Белее смерти лежишь!»

Где-то читала, что реальность имеет несколько измерений. Что, если бы меня не задержали на работе? Или не стала бы проезжать мимо дома Петра? Если бы мы жили в разных городах и не встретились снова? Не лил дождь со снегом? Но всё предопределено, и какой бы выбор мы не сделали, оказались бы в том же самом месте, уверена. Но почему я не вышла из машины? Я такой плохой человек? Себе признайся! Расплата придёт, всё должно уравновеситься.

 
Тамара: письмо мужу, конец всему
 

Мало ли семей живут с увлечениями на стороне? Я догадывалась об измене. Но когда узнала о возобновлении прошлой связи, стало больно. Рита погибла, и кого я только не винила. Оказалось, ты всё время знал, что Роза наехала на дочь, и спал с ней. Ты использовал власть и скрыл улики. Ты соучастник! Я дала в газету доказательства вашей связи. Любовь твоей жизни была беременна на приличном сроке, я сделала ДНК. Она не посвятила тебя в счастливо-приватный аспект? А знаешь, это не главное! И даже не тюрьма, которая тебя ожидает. Ты уничтожил себя: карьеру, семью, дочь, Деда, Розу, своего нерождённого ребёнка. Я не злорадствую, мне жаль тебя. Письмо отправляю на общую почту прокуратуры.

 
Пётр: кто убийцы
 

Я узнал, кто виноват в смерти дочери, за три месяца до гибели Розы. Около года она ходила сама не своя и на мои вопросы не отвечала. Догадывался ли я? Это предположение было размыто, да, осколки стекла и металла были похожи на краску и форму машины Розы. Но свои подозрения я прятал даже от себя. Только когда Роза озвучила то, что месяцами её мучило, я сказал ей, что беру паузу. О беременности она умолчала. Я пришёл к Деду предупредить: сожжение плаща вместе с листвой в бочке ему не поможет, крошки ткани остались. Охотничьи ружья в городе наперечёт, проверят все. Но Дед перебивает и просит отвезти в полицию. «А как ты узнал о Розе?» Дед приносит листок, где Артёмкиной рукой нарисован он сам, выглядывающий из окна; у подъезда лежащая под красной машиной сестра, а с другой стороны стою я и держу за руку Розу. Из окна от сына летят множество сердечек к Розе. Я оставляю рисунок сына дома для жены, и вместе с Дедом едем в полицию.