Текст книги "Проблемы насилия над детьми и пути их преодоления"

Для снижения напряжения в процессе опроса нужно соблюдать баланс между возбуждением ребенка и сложностью вопроса. Если тема сложна или ребенок перевозбудился, то можно сменить тему на нейтральную (например, поговорить о друзьях). Если тема меняется, то нужно объяснить, почему. Это вызывает чувство контроля у ребенка и помогает ему успокоиться. Целесообразно также в таких случаях использовать небольшие перерывы: «Делаем паузу, потому что вижу, что тебе очень сложно говорить». Когда ребенок успокоится, можно опять перевести разговор в нужное русло.

После завершения работы, прежде чем попрощаться с ребенком, очень важно использовать психогимнастики, расслабляющие позитивные игры.

Глава 3. Диагностика распространенности насилия над детьми

Несмотря на то что периодически в печати появляется информация о распространенности насилия, подчеркнем еще раз, что в настоящий момент нет достоверной статистики относительно того, как часто и какой процент подрастающего поколения в России испытывает (или испытывал в течение жизни) на себе различные виды насилия. Это связано, прежде всего, с отсутствием надежных инструментов оценки распространенности насилия. Как правило, большинство исследовательских инструментов представляют собой опросники, содержащие несколько блоков информации, таких как:

– общая социальная информация;

– общая самооценка;

– физическое самочувствие;

– особенности сексуальных отношений;

– особенности отношений ребенка с родителями, сверстниками, педагогами и т. п.

Различные варианты опросников содержат совокупность прямых вопросов, требующих ответа по параметрам «согласия-несогласия» или «всегда-никогда». В 2001–2006 гг. исследовательская группа сотрудников Нижегородского ресурсного центра проводила оценку валидности нескольких опросников (в том числе опросника ICAST-C, предусматривающего прямой опрос детей от 11 до 14 лет), а также оценку чувствительности опросников к культурной и возрастной специфике. Общий объем детской выборки составлял от 120 до 1892 человек (по отношению к различным применяемым методикам).

Результаты полевых исследований распространенности случаев насилия среди молодежи, проведенных сотрудниками Нижегородского ресурсного центра, показали, что не весь предлагаемый зарубежными коллегами инструментарий можно назвать надежным и смело использовать для диагностики случаев насилия.

Результаты общей проверки валидности оказались неудовлетворительными. Об этом можно судить на основании экспертных оценок, а также коэффициентов внутренней корреляции ниже 0,3. Поэтому был произведен анализ пунктов на информативность и дискриминационную способность. Выяснялись пункты опросников, на которые все респонденты отвечали одинаково, а также проверялось: не оказались ли некоторые пункты явно бессмысленными или «слишком прямыми», социально значимыми в данной ситуации.

Исследование проводилось в общеобразовательных школах, в привычной для учащихся обстановке, знакомым подросткам взрослым-психологом. Это могло явиться фактором, снижающим тревогу и напряжение испытуемых, которые могли быть вызваны ситуацией эксперимента, расположить их к искренним ответам.

Кроме того, заполнение опросника не требовало указания фамилии и имени испытуемого, т. е. сохранялась анонимность ответов.

Результаты исследований показали низкую измерительную способность опросников.

Известно, что исход по отдельному пункту подвержен воздействию как со стороны измеряемого параметра, так и со стороны побочных (т. е. «шумовых») факторов.

В целом для опросников был характерен высокий уровень трудности заданий в силу высокой субъективной значимости измеряемых параметров. Кроме того, выяснилось, что смысловое содержание пунктов опросников сильно коррелирует между собой. Характер ответа на один пункт влияет на характер дальнейших ответов. Практически все разделы опросников действуют в неблагоприятном направлении на ребенка, травмируя его самооценку в наиболее аффективно заряженных областях жизни, и актуализируют механизмы психологических защит. Дифференцирующая способность большинства пунктов опросников оказалась предельно низкой. Разброс индивидуальных значений по различным информационным блокам оказался стремящимся к нулю.

Наименьшей способностью отличались, как правило, те пункты, которые характеризовали:

– патологические соматические проявления;

– особенности сексуального поведения детей и подростков (особенно не дифференцируются те пункты, которые содержат информацию о сексуальных табу и нарушениях, социально запрещенных);

– нарушения в отношениях с родителями;

– интимные отношения со сверстниками противоположного пола.

Эти пункты показывали нулевой разброс данных по всей выборке респондентов.

Вербальная форма подачи материалов опросника порождала у детей встречные гипотезы о цели исследования. Известно, что если ситуация диктует испытуемым необходимость фальсификации ответов, то испытуемый редко отказывается от этой возможности. На наш взгляд, участие в процедуре своеобразного самоотчета вызывало у детей и подростков тенденцию к искажению результатов вследствие действия следующего ряда причин.

1. Возможно, что с рядом ситуаций, заданных в опросниках, ребенок реально не встречался, появление их в ситуации школьного группового опроса вызывало реакцию фантазийного ответа по типу «чтобы ты делал, если бы…», поскольку имплицитно подразумевается такая ситуация у большинства сверстников.

2. Пункты опросника имели выраженную нагруженность общепринятыми социальными нормами и признаками социального успеха. Поэтому ребенок отвечал не «как было» и «как есть», а «как должно».

3. В ситуации школьного группового тестирования актуализируется фактор социальной желательности. Возможно, у детей преобладал мотив социального одобрения, желание быть хорошим среди сверстников (что свойственно подростковому возрасту) и перед лицом взрослого (специалиста). Стремление к позитивной самопрезентации выразилось в ложных ответах испытуемых.

4. Отвечая на пункты опросника, ребенок находился в невольном диалоге с самим собой и в своих ответах на вопросы раскрывал себя не только для других, а для себя самого. В этой ситуации происходила невольная фальсификация формирующейся «Я-концепции» ребенка. Крайние формы ответов (всегда-никогда) представляли собой особую форму отказа ребенка от участия в исследовании.

Для того чтобы нивелировать эти ограничения, необходим специальный диагностический комплекс, включающий в себя в первую очередь проективные методики для снижения процента социально одобряемых ответов, а также методики наблюдения за детьми.

К группе проективных методик можно отнести модифицированную нами методику неоконченных предложений (см. приложение 1). Модификация методики направлена на фокусированное отражение эмоциональных, когнитивных и поведенческих аспектов представлений ребенка о насилии.

Другой методикой в диагностическом комплексе является интервью, в котором ребенку предлагается ответить на вопросы не про себя, а про другого ребенка. По нашему мнению, построенные таким образом вопросы снижают процент социально желательных ответов и облегчают ребенку рассказ о своей сложной ситуации (см. приложение 2).

Еще одна проективная методика, которую мы также предлагаем в качестве инструмента диагностики распространенности насилия, – «Письмо другу». Она заключается в том, что ребятам предлагается написать письмо ребенку, пережившему насилие, чтобы поддержать его в трудной ситуации (см. приложение 3).

Для объективации данных проективных методик можно использовать карту наблюдений, фиксирующую ряд признаков (как физических, так и поведенческих) пережитого насилия (см. приложение 4).

К сожалению, очень часто травмированный ребенок не может сообщить адекватную информацию о ситуации насилия. Причинами этому могут являться и недостаточная интеллектуальная зрелость ребенка, и аффективное состояние, и латентность при длительной протяженности самой ситуации насилия. В этом случае можно использовать методы опроса родителей.

В 2006 г. при поддержке международного общества по предотвращению насилия и жестокого обращения с детьми (ISPCAN) группой профессионалов из нескольких университетов мира под руководством профессора Д. Раньяна (D. Runyan) был разработан опросник-интервью ICAST-P (ICAST-parents), с помощью которого можно изучать распространенность насилия над детьми через интервью с родителями. Этот опросник позволяет выявить те виды насилия, к которым родители прибегают в отношении своих детей, и частоту их применения. Он предназначен только для интервью с теми родителями, у которых есть свои дети. Здесь приводится 46 вопросов, которые объединены в три раздела:

– первый раздел: общая информация о ребенке;

– второй раздел: вопросы относительно физического и эмоционального насилия, используемых родителями в отношении детей дома;

– третий раздел: вопросы относительно сексуального насилия и пренебрежения основными нуждами ребенка, используемых родителями в отношении детей дома.

Каждый раздел опросника содержит собственную инструкцию, читаемую интервьюером непосредственно в ходе интервью.

Перевод и культурная адаптация опросника к российским условиям осуществлялись сотрудниками Нижегородского ресурсного центра «Детство без насилия и жестокости» под руководством профессора Е. Н. Волковой (см. приложение 5).

С англоязычной версией опросника можно познакомиться на сайте www.ispcan.org Международного общества по защите детей от насилия (ISPCAN).

Участие в исследовании, проводимом с помощью опросника, добровольное и анонимное.

Процедура проведения исследования с помощью опросника ICAST-P непростая, поскольку требует хороших знаний и навыков для проведения интервью со взрослым человеком. Все ответы испытуемых фиксируются экспериментатором на бланке с вопросами в соответствующей ячейке.

Поскольку общее количество вопросов для интервью достаточно большое, то процедура проведения исследования с родителями длительная и может достигать нескольких часов.

Часто при диагностике распространенности насилия остро встает вопрос об изучении последствий насилия для интеллектуального, личностного, социального развития ребенка. В этом случае уместен ретроспективный диагностический подход с использованием диагностического комплекса. Он включает в себя, с одной стороны, методы диагностики познавательной сферы личности, диагностику эмоционально-личностных отношений, диагностику акцентуаций характера, психических отклонений и т. п. С другой стороны, испытуемым предлагается ретроспективный опросник о случаях насилия. Примером такого опросника может служить опросник ICAST-R (ICAST-retrospective), с помощью которого можно изучать опыт молодежи 18–24 лет, касающийся пережитого ими в детстве насилия.

Опросник был разработан сотрудниками Университета г. Брисбан (Австралия) под руководством профессоров М. Дунна (M. Dunne) и Б. Макфарлэна (B. Macfarlane) в 2006 г. при поддержке международного общества по предотвращению насилия и жестокого обращения с детьми (ISPCAN). Опросник содержит 26 вопросов, объединенных в четыре следующих раздела:

1) общая информация о респонденте;

2) вопросы относительно физического насилия над детьми;

3) вопросы относительно эмоционального насилия над детьми;

4) вопросы относительно сексуального насилия над детьми.

Работа по подготовке данного инструмента по оценке распространенности насилия среди молодежи продолжалась более 2 лет. Специалисты более 30 стран приняли участие в обсуждении общей структуры и содержания опросника.

Перевод и культурная адаптация опросника к российским условиям осуществлялись сотрудниками Нижегородского ресурсного центра «Детство без насилия и жестокости» под руководством профессора Е. Н. Волковой (см. приложение 6).

Англоязычной версия опросника также представлена на сайте www.ispcan.org Международного общества по защите детей от насилия (ISPCAN).

Процедура проведения исследования с помощью ICAST-R несложная и не требует большого количества времени (максимальное время для заполнения опросника – 30 минут).

Для количественной интерпретации полученных результатов необходимо подсчитать суммарный балл, полученный по каждому разделу опросника. Для качественной интерпретации данных необходимо применение методов математической статистики.

В 2006 г. специалисты университетов и общественных организаций шести стран мира: России, Египта, Колумбии, Киргизии, Индии, Ливана, – провели пилотное исследование распространенности насилия над детьми среди молодежи 18–24 лет. В исследовании приняли участие 718 человек (46 % – юноши, 54 % – девушки).

В настоящее время опросник ICAST-R можно рассматривать как надежный инструмент для оценки распространенности насилия среди молодежи. Он позволяет получить достоверную информацию относительно того, как часто и каким видам насилия (а также со стороны кого) подвергаются дети.

Глава 4. Возможности изучения распространенности насилия среди детей с отклонениями в развитии

В данном разделе приведены результаты исследования распространенности насилия над детьми на примере одной из самых сложных и одновременно высоких по риску насилия детских групп – детей с отклонениями в развитии.

Под категорией детей с отклонениями в развитии принято понимать многочисленный контингент детей, отличающихся наличием физических и психических недостатков и необходимостью создания для них специальных условий обучения. Эта группа детей неоднородна по своему составу:

– неслышащие;

– слабослышащие и позднеоглохшие;

– незрячие;

– слабовидящие и позднеослепшие;

– с тяжелыми нарушениями речи;

– с нарушениями функций опорно-двигательного аппарата;

– с ЗПР;

– с умственной отсталостью;

– с расстройствами эмоционально-волевой сферы;

– с нарушениями поведения;

– со сложными недостатками развития.

Данная типология детей с отклонениями в развитии имеет многолетнюю историю. Согласно концептуальному положению Л. С. Выготского, традиционно принято рассматривать каждую вышеобозначенную категорию детей в контексте сложной структуры дефекта. Она включает в себя первичный (биологический), а также социально обусловленные вторичный и последующие дефекты.

Первичный дефект является неоспоримым фактом на этапе перинатального и натального периодов развития. При этом вторичные и последующие дефекты представляют собой противоречивое явление с позиции диагностики. Критерии, лежащие в основе дифференциальной диагностики, весьма условны, а в ряде случаев размыты, что не позволяет своевременно выявить первичные нарушения и включить ребенка в абилитационно-реабилитационный процесс. В связи с этим дети с отклонениями в развитии с момента рождения оказываются уязвимы с позиции насилия. Ребенок с отклонениями в развитии с момента зачатия и появления на свет подвержен прямым или косвенным вариантам насильственного отношения.

В течение первого года жизни ребенка с отклонениями в развитии его родители сталкиваются с рядом неразрешимых проблем. Первоначально родители испытывают чувство растерянности, страха, ощущения того, что рушится привычная жизнь. Постепенно это состояние переходит в состояние шока, которое трансформируется в негативизм и отрицание диагноза. Принятие диагноза родителями погружает их в глубокую депрессию, выходом из которой является начало психологической адаптации. Перечисленные фазы неравнозначны по временным отрезкам и по интенсивности протекания у разных семей. Важным на данном этапе является одновременная помощь ребенку и его родителям.

Для разработки программ работы с родителями, имеющими детей с отклонениями в развитии, необходимо было провести специальное изучение особенностей этих детей, а также феноменологии возможного насилия в семье. В исследовании приняли участие 138 семей Нижнего Новгорода, воспитывающих детей с отклонениями в развитии. Диагностический комплекс включал в себя модифицированный вариант родительского опросника (ICAST-P), изучение личных карт здоровья детей, беседы со специалистами учреждения, занимающихся этими детьми, и наблюдения за детьми.

При изучении личных карт здоровья было выявлено следующее:

– психоневрологические диагнозы «умственная отсталость» имеют 28,9 % детей;

– контингент детей, имеющих сочетанную патологию – слепых и слабовидящих, составляет 27,6 %;

– одинаковое процентное распределение по 14,5 % зарегистрировано в трех группах: слепые и слабовидящие, глухие и слабослышащие, дети с речевой патологией.

Здесь важно отметить, что все дети посещали дошкольные образовательные учреждения.

В процессе беседы со специалистами этих учреждений установлен социальный статус семей изучаемого контингента детей. Среди них подавляющее число семей (30,4 %) составляют неблагополучные семьи, к которым в данном исследовании были отнесены семьи с асоциальным поведением на почве алкоголизма, а также семьи с низким социокультурным статусом. В таких семьях регистрируется низкий образовательный уровень родителей, отсутствие единой воспитательной системы, преобладание конфликтных ситуаций, вербальной агрессии по отношению к другим членам семьи. Кроме этого, были выявлены неполные семьи (22,5 %), причем в большинстве из них причиной распада семьи явилось рождение ребенка с отклонениями в развитии. В структуре таких семей преобладают матери-одиночки, которые, как правило, вынуждены были изменить место работы (часто с понижением зарплаты) и которые не рассматривают перспективу создания новой семьи. Итогом является формирование неправильных установок в воспитании детей. В ряде случаев обнаруживается симбиотическая связь с ребенком, причем в этих отношениях в большинстве случаев нуждается мать. Она требует от ребенка компенсации духовно-нравственных, эмоциональных и материальных затрат. В свою очередь ребенок находится в ситуации насилия. Он не может в силу своих возрастных и психологических особенностей адекватно оценить жертву матери и реализовать возлагаемые на него надежды. Еще 7,2 % семей составляют те, в которых родители сами имеют отклонения в развитии. В системе детско-родительских отношений преобладают стереотипные установки в воспитании, оценке жизненных перспектив ребенка.

Отзывы специалистов о поведении ребенка свидетельствуют о наличии в системе межличностных отношений со сверстниками переноса модели взаимодействия с родителями. Это проявляется в демонстрировании агрессивных форм поведения, жестокого обращения и искаженных форм общения.

В процессе наблюдения за детьми анализировались:

1) игровая деятельность;

2) межличностное общение;

3) особенности психо-эмоционального развития в процессе выполнения продуктивных видов деятельности.

Наблюдение за игровой деятельностью выявило преобладание предметных игр в старшем дошкольном возрасте, отсутствие использования предметов-заместителей в предметной игре, было определено, что ведущей у таких детей длительно остается «игра рядом». В процессе развертывания сюжетно-ролевой игры присутствует неумение распределять роли, склонность к выбору стереотипных образов и действий, соскальзывание с определенных ролей.

При анализе продуктов деятельности детей (на примере оценки продуктов изобразительной деятельности) был отмечен у них приоритет предметного рисования с отсутствием детализированных изображений (человек без кистей рук, без обуви, с непрорисованными частями лица). В рисунках старших дошкольников часто использовались темные тона, сильные нажимы и нестандартное пространственное расположение деталей. Эти признаки указывают на наличие высокого уровня тревожности, проявлений агрессивности, эмоциональной неустойчивости, лабильности, конфликтности и защитных реакций. Данные проявления являются результатом как самого психоэмоционального статуса, так и отношения к ребенку со стороны социума.

Важнейшим инструментом в проведенном исследовании явился модифицированный вариант родительского опросника (ICAST-P). Модификация была связана с введением дополнительной секции «Г», представленной девятью вопросами, которые позволили детализировать наличие тенденций насилия в отношении детей с отклонениями в развитии.

Раздел «А» ориентирован на сбор информации о семье, в ходе которого выявлялись основные паспортные данные семьи ребенка с отклонениями в развитии. Возрастной состав испытуемых представлен следующим образом: ранний возраст – 19,6 %, младший дошкольный возраст – 37,7 % и старший дошкольный возраст – 42,7 %. Оценивая позицию ребенка в семье, выявили, что в 73,9 % случаев ребенок с отклонениями в развитии – единственный в семье, 5 % детей из многодетных семей. Небиологических детей зарегистрировано не было.

Раздел «Б» представлен в виде 34 вопросов, направленных на выявление различных факторов насилия.

В ответах на вопросы, где целью явилось изучение психологического насилия, было зарегистрировано следующее:

– в неблагополучных семьях присутствовали ответы «> 10 раз». В этой ситуации дефект ребенка выступает раздражительным фактором (ребенок не видит, не слышит, не понимает, обездвижен);

– в неполных семьях в равной степени представлены ответы: «6-10 раз», «> 10 раз»;

– в семьях, где родители сами имеют отклонения в развитии, показатели психологического насилия низкие, что свидетельствует о низком пороге тревожности родителей в отношении своих детей.

Показатели физического насилия находятся в диапазоне следующих ответов:

– в неблагополучных семьях физическое насилие, которое включает в себя удары с помощью какого-либо предмета, преобладает в количестве «3–5 раз» – «6-10 раз»;

– в неполных семьях физическое насилие с помощью веника, палки, розог или ремня присутствует единично («однажды или дважды»);

– в семьях, где родители сами инвалиды, присутствовали противоречивые ответы: «ни разу за последний год» или же «6-10 раз».

Физическое насилие, которое включало в себя удары ногой, трясение, удушение, щипание, обжигание, ошпаривание и др., независимо от статуса семьи было представлено единственным ответом «никогда». Как показывают дополнительные исследования и опыт практической работы, эти данные маскируют реальную картину жизни таких детей.

Вариант физического насилия с публичными унижениями, запиранием в темной комнате и др. использовались родителями всех категорий семей «однажды или дважды» или «никогда».

Раздел «В» обращает нас к проблемам сексуального насилия.

Ответы «нет» были зарегистрированы на вопросы:

– Было ли за последний год такое, что вашего ребенка трогал взрослый с сексуальными намерениями?

– Было ли за последний год такое, что между вашим ребенком и взрослым происходил половой акт?

Раздел «Г» имел целью выявление дополнительных факторов насилия через наличие у ребенка отклонений в развитии. Мать, по данным анкеты, выступала в качестве основного лица, который первым регистрировал наличие проблем в развитии своего ребенка (89,1 %). В 6,5 % случаев этим человеком выступала бабушка. Другие родственники, такие как дядя, брат, мачеха и пр., зарегистрированы не были. В 2,9 % случаев отцы первыми обратили внимание на недуг. А в 1,5 % случаев никто из родственников не заметил патологии у ребенка.

Зарегистрированная сенсорная и сочетанная патология у детей в 80,7 % случаев была замечена родителями на первом году жизни, а в 19,3 % в период от 1 до 3 лет. В случаях с интеллектуальной и речевой недостаточностью обнаруживалась более поздняя регистрация родителями отклонений: до 1 года – 11,7 %, в период от 1 до 3 лет – 30 %, в старшем дошкольном возрасте – 58,3 %. Такая тенденция отчасти объективна и оправдана отсутствием ранней дифференциальной диагностики. С другой стороны, интеллектуальные и речевые дефекты у детей не являются для родителей фактором отклоняющегося развития на ранних стадиях. Чаще всего присутствуют установки: «Еще рано, заговорит, поумнеет, научится…».

Значимым моментом тенденций насилия является отрезок времени между регистрацией родителями отклонения в развитии и первичным обращением к специалисту. Об этом свидетельствуют данные опросника. В неблагополучных семьях такой разрыв представлен годами.

На вопрос «Согласны ли вы с теми особенностями вашего ребенка, на которые вам указали специалисты психолого-медико-педагогической комиссии при направлении в дошкольное образовательное учреждение?» 80,4 % респондентов ответили «да», 15,9 % – «нет», а 3,7 % самостоятельно ввели ответ «не знаю». Ответ «нет» и «не знаю» вновь обращает нас к ситуации насилия. В этих случаях родители продолжают отстранять ребенка от проблемы. В данный опрос были включены только те родители, которые определили тип образовательного учреждения.

Вопрос, связанный с выполнением рекомендаций специалистов по проблемам воспитания и развития ребенка, выявил значительные расхождения между ответами респондентов и результатами беседы со специалистами.

Картина прогнозов родителей относительно будущего школьного обучения своих детей с сенсорной и сочетанной патологией выглядит следующим образом: специальную школу выбирают 71,8 %, школу-интернат – 16,7 %, специальный класс при массовой школе – 11,5 %, массовая школа не была выбрана. Противоположные данные зафиксированы при речевой и интеллектуальной недостаточности: специальную школу выбирают – 20 % респондентов, 3,3 % – школу-интернат, 28,3 % – специальный класс при массовой школе и 48,4 % – массовую школу. Это свидетельствует об игнорировании родителями образовательных потребностей ребенка и незнании ими последствий неправильного развития.

Следует отметить тот факт, что в используемом инструментарии присутствуют вопросы, связанные с физическим и сексуальным насилием, которые вызывали у родителей открытый протест и нежелание участвовать в исследовании. Значительные трудности зарегистрированы среди категории неслышащих родителей и родителей с низким социокультурным статусом. Требовались дополнения в виде разъяснений и упрощений.

Использование опросника ICAST-P оказалось весьма информативным как для профессионалов, работающих с детьми, так и для родителей, имеющих детей с отклонениями в развитии. В России созданы специальные службы (например, служба психолого-медико-педагогического консультирования), которые призваны обеспечить любому ребенку равные права на образование, на заботу и защищенность. Дети с отклонениями в развитии нуждаются в особом подходе и помощи специалистов, особенно на этапе адаптации к обучению в школе. Однако, по нашим данным, только 60 % родителей детей с отклонениями в развитии соглашаются с предложенными рекомендациями специалистов о выборе дальнейшего образовательного маршрута для своего ребенка. Это досадный факт, поскольку дети тех родителей, которые приняли рекомендации специалистов, демонстрировали положительную динамику в развитии. Напротив, у детей, оказавшихся в иных условиях развития, обнаруживались сложные социально обусловленные нарушения. Результаты проведенного исследования позволили более аргументированно убеждать родителей в необходимости специальной работы с детьми, имеющими отклонения в развитии, а также явились надежным основанием для разработки программ комплексной коррекции и помощи таким детям.