Текст книги "Шесть степеней свободы"

– Тоже Ваша работа?

– Нет, я в радиотехнике и электронике немного плаваю, на мне общее руководство. Адмирал Берг в этих вопросах гораздо сильнее меня.

Но нас прервал Сталин и стук в дверь, на пороге стоял капитан I ранга Сей.

– Товарищ Сталин, один из английских патрульных самолетов совершил аварийную посадку в Амдерме-2. Самолет разбит, экипаж в госпитале, пилот умер в воздухе, шестеро погибли при посадке. Состояние у всех очень тяжелое. Не жильцы.

Сталин посмотрел на меня.

– Их, видимо, не предупредили, что ближе 20 километров лучше не подходить. Экипаж первой машины мы предупреждали, через англичан: и о защите глаз, и о дистанциях подлета. А второй борт поднимали сами англичане.

– Спасибо, товарищ капитан первого ранга.

– Саша, передай, чтобы к машине никто не подходил ближе 500 метров без химзащиты. И пусть подготовят ее затопление. Раздавят танками и вывезут. – сказал я.

Сей вышел. Сталин покачал головой и сказал:

– С одной стороны, это мощное предупреждение всем, в том числе, и нам. Это, конечно, усложняет переговоры, но отказываться от них не будем.

И он приступил к инструктажу нас обоих: кто, о чем и что говорит, о слабых местах переговорщиков, попросил меня описать поведение Фрейзера, его привычки, если я их успел подметить. В общем, готовить переговоры и нас к ним.

– Товарищ Станкявичус, я тоже знаю английский язык, но всегда жду товарища Павлова, и отвечаю по-русски. Не переходите на английский. И думайте, думайте и еще раз думайте, прежде, чем ответить. Слово – не воробей. Для этого и существует товарищ Павлов.

Присутствующий в каюте, но не сказавший еще ни одного слова, переводчик улыбнулся. Инструктаж закончился, когда турбины «Осмотрительного» сбросили обороты. Мы поднялись и начали надевать черные блестящие кожаные «канадки».

– Удобная вещь. – сказал Сталин, чуть приподнимая меховой воротник. Несмотря на то что август, и погода хорошая, здесь всегда прохладно. 12 месяцев – зима, а остальное – лето.

Сей находился на левом крыле мостика, труба запела «Захождение» и «Исполнительный». Командир медленно подошел к парадному трапу линкора. Его кораблик несколько терялся на фоне этого гиганта. С обоих бортов звучал салют, 21 выстрел, самое большое число выстрелов. В момент, когда прозвучал 21-й, кап-раз Сей коснулся транцев трапа. Это – особый военно-морской шик. Отзвучали гимны и рапорт – приветствие командующего флотом метрополии адмирала флота Брюса Фрейзера. Некоторое отклонение от устава, докладывать должен был контр-адмирал Гамильтон, командир линкора, но англичане решили оказать максимально высокие почести. На всех 14 кораблях были выстроены их команды, и рапорт отдавался от имени Home Fleet. Гамильтон стоял позади Фрейзера, с обнаженной шпагой. До середины лета 1942-го здесь командовал адмирал Тови, который не был слишком активен в помощи СССР, предпочитая «охоту» на линкоры Кригсмарине скучному дальнему прикрытию конвоев, который, к тому же, пренебрегал авиаразведкой. Несколько очень удачных моментов он пропустил, а потом мы провели «Операцию «эС плюс»», и Тови был переведен на Средиземное море, где тоже действовал не слишком удачно, но без провалов.

Затем всех пригласили в адмиральский салон, где был устроен шикарный ужин. Черчилль хитрил, хотел вначале посмотреть на все своими глазами на берегу. Но это ему не удалось. Александр Сей всем испортил настроение: принес радиограмму из бухты Черная и четыре катушки с пленкой, две из которых сняты там.

– Сергей Иванович, эти пленки из Черной, а эти две с первого поста. Второй и третий пока отрезаны, хвост осадков перерезал дорогу туда, с берега доложили, что не раньше завтрашнего дня смогут доставить оттуда людей и материалы. – тихо сказал он мне на ухо.

– Хорошо.

– Вот здесь, сказали, отчетливо видно, что пилот PB4Y-1 прошел через паровое облако, пытаясь снять результаты поближе.

– Понял, спасибо, держи меня в курсе.

– Есть.

Пришлось подняться, и подойти к Сталину. Так же тихо доложил ему. Но Черчилль наблюдал за всем этим, и задал вопрос, что такое принесли?

– Доставили материалы из Грязненькой и с первого поста. Сообщают и причину аварийной посадки PB4Y-1 «Liberator», пилот которого прошел через облако пара, поднявшегося на высоту 4 километра. Мы же предупреждали, что высота должна быть не менее 10 километров.

Ужин пришлось прервать и все командование переместилось в кинозал. Съемки были не слишком профессиональные, с озвучкой был полный северный пушной зверек, потому что в выражениях операторы не стеснялись. Пленки были склеены, так как в момент взрыва они прогорали и обрывались. Об этом все операторы упомянули, плюс о том, что все объективы камер, снимавших взрыв, пришли в негодность, потемнели стекла. Выжила одна экспериментальная камера, линзы которой мы изготовили из кварцевого стекла, а съемка велась через систему зеркал с поглотителями нейтронов. В общем, целая многокилограммовая конструкция. Там пленка осталась целой, правда, абсолютно черной от вспышки, но после прохождения световой волны изображение восстановилось без разрывов. Это позволило определить временной интервал, когда камеры снимать не могут.

Глава 7. Англо-советские переговоры, 2-е августа 1944

Просмотр, особенно пленок из Грязной, вызвал шок у присутствующих, кроме Сталина и Берии. Эти оказались хорошо подготовлены мной, что мы заглянем в ад.

Черчилль опрокинул в рот большую рюмку коньяка, и выпроводил всех, кроме Фрейзера и своего переводчика из салона. Четверо нас, трое англичан. Круглый стол, не друг против друга. Меня посадили рядом с Фрейзером, с другой стороны сидел переводчик Черчилля и он сам. Рядом с ним Берия, затем Павлов и Сталин. Стол большой, друг друга мы не касались. Я тихо сказал Фрейзеру:

– Надеюсь, что это круглый стол короля Артура.

– Я тоже надеюсь, что мы – друзья.

– Господин Сталин, у Вас есть ещё тузы в рукаве? – спросил Черчилль.

– Господин Черчилль, мы не за карточным столом, и я не шулер. Но я понимаю ваш вопрос, но на него ответит адмирал Станкявичус.

– Отлично, я, почему-то, был в этом уверен. Где появляется господин Станкявичус, там у нас возникают проблемы.

– Мы делаем общее дело. Вы не могли даже найти «Тирпица», а я его, в конце концов, утопил. Притопил в 42-м, и добил сегодня. Да, у нас практически готова «Эйч-бомба», мощностью до миллиона тонн тротила. И она тоже достаточно компактна.

– Зачем вы начали ее изготавливать и пригласили нас сюда, господин Сталин. Это – угроза?

– Нам стало известно, что американцы, в тайне от вас и нас, приступили к изготовлению подобного оружия.

– Этого я не знал. Разговоры ходили только о том, что немцы начали исследования по этой теме. Мы, естественно, сообщили об этом господину Рузвельту.

– Но не сообщили нам.

– Да, мы посчитали, что вы и так ведете войну на своей территории, а по заявлениям наших ученых, знакомых с этой тематикой, требуются очень значительные капитальные вложения и концентрация умов лучших физиков мира, чтобы осуществить этот проект. Отвлекать вас от ведения основных боевых действий мы не стали. А откуда Вы знаете, что США всерьез занимается этой задачей?

– Я получил письмо академика Флерова, о том, что исчезли малейшие сообщения в научных журналах Америки и Англии о ядерной физике. На этом основании он сделал предположение, что США, куда эмигрировало большое число ведущих физиков мира, начали эти разработки. Один из них и сообщил о запуске «Проекта Манхеттен». В тот же день мы запустили свой проект.

– В тот же день?

– Да, в июле 1942 года.

– Еще до Сталинграда?

– Да, одной рукой мы останавливали немцев, а второй начали создавать оружие, чтобы остановить США. Мы имеем данные о том, что НСДАП долгое время подкармливали из Америки, они посадили Гитлера в кресло канцлера, при участии правительств Чемберлена, Даладье и Муссолини.

– Я всегда был против этой политики, еще в октябре 38-го писал: «Мы потерпели поражение, не начав войны, и теперь последствия этого поражения будут долго давать о себе знать, ибо мы пересекли судьбоносный рубеж истории, за которым всё былое равновесие сил в Европе оказалось непоправимо нарушено, а в адрес западных демократий прозвучал жуткий приговор: «Мене, текел, фарес[6]6
  «Ты взвешен на весах и легковесен».


[Закрыть]»» из Ветхого завета. Я боролся против Чемберлена, и положил его на лопатки. К сожалению, к этому времени война была в полном разгаре. В те годы я был первым морским лордом.

– Мы в курсе событий, но ни Вы, ни Франция не понимали, что идет война против вас, ее ведут американские банкиры. Вас последовательно уничтожают как «великие державы», решающие судьбы мира. Вас опутывают долгами, чтобы потом установить монополию доллара. Они торгуют смертью, и им это оружие требуется для того, чтобы шантажировать всех. Нас, вас и Японию. Вас они вынудили вести войну на два фронта. Уверяю вас, тот же Рузвельт был прекрасно осведомлен, что 7-го декабря 1941 состоится нападение на Перл-Харбор, потому что он убедил вас не снимать топливную блокаду с Японии. Она – конкурент только Америке. Ваши колонии много южнее, а Китай несколько вышел из-под Вашего влияния. К войне на Тихом океане вы были не готовы, поэтому и потеряли Сингапур, и некоторые острова. А требовалось просто отказаться от блокады. В этом случае, Америка смогла бы выделить большее количество вооружений для вас, и для нас. Мы бы быстрее победили Гитлера, но американцы умеют воевать только чужими руками, просто подсовывая в эти грязные руки оружие. «Стреляйте, развлекайтесь, слабейте, а потом придем мы и все заберем!» Так и будет, господин Черчилль. Едва начав войну, вас попросили отменить условия для США в поставках товаров в Индию и в Австралию. Их вы тоже потеряли, так как туда хлынули товары из Америки, а у вас начнется кризис перепроизводства, повторение 1929-го. Именно поэтому мы создали ракеты, имеющие скорость 1620 узлов, и дальность 450 миль. Они станут главным оружием нашего флота. Они могут носить сейчас 30 килотонн взрывчатки, а в ближайшее время понесут гораздо больший боезаряд, благодаря нашим ученым и военным. Работы эти ведутся, но мы никому не угрожаем, кроме агрессоров. Нападение на нас будет означать массовое применение нами таких зарядов. Нам не нужны чужие территории, их у нас достаточно, мы – самая большая страна мира. Вы в курсе, что мы привезли сюда трех пленных немцев, генералов СС?

– Да, уже в курсе, мне не понятно для чего.

– Мы хотим предложить Вермахту обменять этих троих на троих наших генералов. Они же повезут с собой такие же копии фильмов, и наш совместный ультиматум с предложением безоговорочной капитуляции. Фильмы будут дополнены кадрами с полигона, когда спадет радиоактивный фон.

– И когда это произойдет?

– Сергей Иванович, ответьте. – Сталин впервые назвал меня по имени-отчеству.

– Суток через двое там можно будет начать дезактивационные работы. Техника для этого подготовлена.

– Мне это требуется обсудить с кабинетом министров.

– Вызовите их сюда, Норвегия освобождена.

– А вы не боитесь, что Гитлер откажется капитулировать, а начнет создавать бомбу, если уже ее не создал.

– Нет, не боюсь. У него уже не осталось времени и ресурсов. Почему мы хотим отправить это через Вермахт: «Умирать-то им!», а это оружие не имеет избирательного характера, поражает всех, массово. Я думаю, что сегодня умрут все, кого ваш летчик, стремясь как можно лучше выполнить задание, сам отправил в ад вместе с собой. Нас и вас сразу предупредили, что это – невидимая смерть для всего живого.

– А вы как считаете, господин адмирал? – спросил у меня Черчилль.

– Как мне стало известно, еще за сутки до взрывов, из абсолютно достоверных источников, – я сделал паузу, чтобы Павлов успел это перевести, – моряки капитана I ранга Сея, а это бывшая моя дивизия ПЛО… – снова пауза, для перевода, все напряглись и смотрели только на меня, сценарием переговоров это было не оговорено, – Поймали две огромные самки семги, и просто мечтают их преподнести к нашему столу. А то бренди без закуски, как-то, совершенно не идет. Бутерброды из малосольной семги и икра – замечательно украсят наш дружеский стол. А так, я совершенно согласен с товарищем Сталиным, что у Гитлера нет ни сил, ни средств, чтобы это осуществить.

В ответ раздалась какая-то непереводимая игра слов и выражений на мегрельском со стороны товарища Берии и его смех, и хохот остальных участников переговоров, за исключением обоих переводчиков, им теперь еще и слюни пускать придется. Павлов на несколько секунд вышел из адмиральского салона, вернулся обратно с Власиком, который был в гражданском, я передал ему записку для Сея. Возник небольшой перерыв в переговорах, в ходе которого в диалог вступил Фрейзер, до этого молчавший.

– Адмирал, вы не могли бы объяснить: на кадрах фильма отчетливо видно, что от самолета-снаряда что-то отделилось перед попаданием, и стало быстро отставать от него. Затем снаряд попал в «Тирпиц» и буквально переломил его пополам, а взрыв возник чуть позже и немного в стороне от тонущего корабля.

– Вы очень наблюдательны, господин адмирал. Все так. Вторая ракета имела иную, разделяемую боеголовку. Ядерный заряд был сброшен перед попаданием в цель, чтобы он смог погрузиться в воду. Взрыв был подводным, на глубине 30 метров. Поэтому достигнут такой успех: все десять мишеней сразу затонуло.

– Да их просто выбросило из воды.

– Это гидравлический удар. Мы применяем этот способ поражения подводной части корабля на самонаводящихся торпедах с сорок второго года. Именно поэтому моя дивизия смогла обеспечить безопасную проводку конвоев. Днище кораблей практически незащищено. Ракета, точнее, ракето-торпеда, теперь составляет основу береговой обороны СССР. Они гораздо дальнобойнее, чем любое орудие, любого калибра, и очень точны, так как обладают головкой самонаведения. Они могут бить с пикирования, в борт или в подводную часть. Я говорю о неядерных боеголовках.

– Я не увидел ее падения в воду.

– Она умеет входить в воду почти без брызг, как хороший прыгун с вышки, а тормозит ее не парашют, а ракетный двигатель. Падает она почти вертикально и без брызг.

К разговору подключился Сталин.

– В начале лета прошлого года мы проанализировали усилия Америки по строительству флота, с целью получения господства в мировом океане, и пришли к выводу, что имеем возможность перехватить инициативу и ликвидировать эту попытку, нанеся существенный экономический урон. Для этого было необходимо пересмотреть нашу программу развития флота, что мы и сделали, опираясь на развитие нашей науки и техники. Она значительно изменена, и мы приступили к ее осуществлению. Основой ударной мощи нашего флота станут ракеты, как оборонительные, так и наступательные, адмирал. И пусть Америка пыжится и строит свои линкоры и авианосцы. Она нарушила и Лондонский, и Вашингтонский договор о флоте, и когда начнет пускать их на иголки, тогда и поймет, как она ошибалась. Они смотрели назад, составляя эту программу. Мы смотрим вперед и серьезнейшим образом рассчитываем на свой успех в этом направлении. Это будет взрыв, почище сегодняшних. И речь не о бомбе! Она, конечно, присутствует в программе, но главной роли не играет. Вы обратили внимание, что мы не промахиваемся?

Адмирал поджал губы и несколько раз слегка кивнул. Тут принесли семгу трех видов, большую вазу с красной икрой, в качестве подарка к праздничному столу от 1-й гвардейской Печенгской дивизии ПЛО. Кок «Осмотрительного» Васильев и старший боцман Семенов, главный спец по копченой рыбке, расстарались. Через некоторое время разговор возобновился.

– Господин Сталин, мне кажется, что необходимо еще раз встретиться с президентом Рузвельтом, прежде, чем делать такой поворот. На переговорах в Тегеране мы так и не подписали совместного коммюнике, теперь мне стала более понятна Ваша позиция. Все совпадает. Вы узнали о проекте атомной бомбы, получили информацию о кораблестроительной программе США…

– Там же всплыл вопрос о подготовке соглашения по валюте, если помните.

– Да-да, конечно, для нас это самый болезненный вопрос.

– Для нас – тоже. Особенно, когда получили точную информацию о том, что эта война против нас ведется Америкой, но чужими руками. То-то Гитлер в тот же день, когда Америка объявила войну Японии, немедленно «пригласил» ее в Европу. А как же «доктрина Монро»? Я не верю Рузвельту, он – игрушка в руках ФРС. Как они скажут, так он и сделает. Сам по себе господин Рузвельт мне нравится, как человек, несмотря на инвалидность ставший президентом своей страны. Но факты говорят против него. Либо он не контролирует ситуацию и Америкой управляют совершенно другие люди, либо это игра с самого начала была фальшивой. Обратите внимание: в прошлом году американцы вступили в переговоры с немцами в Италии, объяснив это тем, что эсэсовский генерал что-то там им пообещал и Ватикан это поддерживает. Было? Было! Теперь, почти сразу после высадки, попытка уничтожить Гитлера и совершить переворот в Германии. Для чего? Письмо, отправленное мной ему по этому поводу, пока остается без ответа. У нас сложилось мнение о том, что Америка стремится к сепаратному миру с Германией, с целью не пустить наши войска в Западную Европу. Но они уже там! Здесь, на Европейском театре, доминирует Красная Армия, по-прежнему сражаясь со 157 дивизиями Гитлера. Тем не менее, мы активно продвигаемся на всех направлениях. Мы подходим к Варшаве и уже на территории Восточной Пруссии. Группы армий «Центр» больше не существует. Победа близка, и, если кто-то попытается у нас ее вырвать, наш ответ будет немедленным. Эти ракеты могут базироваться на земле, на кораблях любого класса, и подвешиваться под брюхо нашим самолетам. Мы сделаем все для того, чтобы ни один американский солдат в Европе не остался. По принципу Монро. Маленькая ложь рождает большие подозрения!

– То есть, Вы считаете, что договариваться не о чем?

– Есть о чем, чтобы они вывели войска из Европы.

– А кто будет контролировать Германию?

– Мы с вами, можно подключить де Голля. Норвегией, вон управляем, и ничего.

– Кстати о Норвегии, что там за «Комитет освобождения» появился?

– Норвегия официально объявила нам войну. Ее войска разбиты под Тронхеймом, затем генерал Флейшер, главнокомандующий объединенной армией освобождения Норвегии принял у себя немецких парламентеров, которые договорились с ним о коридоре для эвакуации в Швецию. После ухода немцев, Норвежская армия сложила оружие. Флейшер и советская военная администрация сейчас полностью контролируют всю страну. Комитет освобождения был сформирован еще в 1940-м году и действовал в подполье, затем, после взятия нами Киркинеса, организовал через Швецию приток добровольцев в Норвежскую Освободительную Армию. Флейшер, пользуясь своими связями в Финнмарке, с разрешения командования 14-й армии, сформировал 6-ю пехотную дивизию, и первым вступил в бой с немцами на нашей стороне. Некоторое время действовали две норвежских армии, потом они объединились, под общим командованием генерала Флейшера. Членом Военного Совета там товарищ Эгеде-Ниссен.

– А почему они не пускают в Норвегию королевскую семью?

– Из-за отказа короля сформировать две эти армии. Король и командующий норвежской армии еще в 1942 году издали приказ о запрете помощи РККА. – сказал я. – И генерал Флейшер, и Эгеде-Ниссен, оба, говорили мне о том, что король пальцем не пошевелил, чтобы освободить Норвегию.

– Части Норвежской армии сейчас высадились во Франции.

– И как много?

– Батальон морской пехоты.

– Норвежская Освободительная армия насчитывает два стрелковых корпуса, по четыре дивизии в каждом. – ответил ему Сталин, и это он не сказал ничего о флоте! И это правильно! Ситуацию в Скагерраке контролирует не только королевский флот, но и норвежцы, а через них – мы.

Беседовали мы еще долго, итог подвел не Черчилль, а адмирал флота Брюс Фрейзер.

– Очень тяжело жить, когда мир так стремительно меняется, господа. В сорок первом году, Вы, господин Премьер, были, наверное, единственным человеком в Империи, кто верил в победу России в этой войне, затем, после битвы под Москвой, к Вам стали присоединятся другие политики. Остальные делали ставки на то, сколько она еще продержится. Прямо у нас на глазах их страна начала меняться. Помните, адмирал, нашу первую встречу, когда мне впервые было отказано в посещении русского корабля?

– Да, конечно.

– Я еще в море увидел, что у вас новое и очень эффективное оружие. И Ваши запросы на поставку техники и кораблей всегда отличались конкретикой и сильной аргументацией. Отказывать Вам было очень сложно. Вы, как та самая ракета, которую мы видели сегодня, шли напролом. Мой предшественник на посту командующего Североатлантической эскадры, меня предупреждал о каком-то капитане II ранга, который смог утопить тяжелый крейсер, сильно повредить линкор и второй тяжелый, действуя единственной лодкой. Но я продолжал считать, что это сделала наша авиация. Ваш десант в Коббхолмене казался абсолютной авантюрой, но, черт возьми, он оказался очень успешным и почти бескровным. Затем нам очень хотелось, чтобы вам намяли бока немцы в Варагнер-фьорде, но последовал их разгром. Сейчас я могу признаться, что я Вам просто завидовал, и вашей молодости, и вашей удачливости. И поразительно точному расчету. Увидев вас вчера в Амдерме, я понял, что Вы опять приготовили что-то потрясающее, и еще там у меня появилась уверенность, что все, что задумано – состоится. Что особенно потрясло, так это то, что Вы смахнули с доски немецкого «ферзя», «ладью», шесть «слонов» и двух «коней» одним ударом, и первое, что я подумал: «Черт тебя подери, Брюс! Русские собрали твою эскадру здесь на якорной стоянке. Сейчас нажмут кнопку, шесть-семь минут, и ни одного выжившего!». Вот я и молчал почти весь вечер. Вы меня пытались успокоить, что это «круглый стол короля Артура», что за ним собрались друзья. Я – не верил. Думал, много думал, а потом понял: «Они играют честно. Мы сами сюда пришли, из любопытства. Если бы они делали это тайно, как американцы, то ударили бы по Скапа-Флоу и другим базам, молча, ночью, чтоб никто и пискнуть не успел. Они предлагают нам дружбу и выгнать из нашего общего дома врагов: Гитлера и Америку». А вы знаете, а я – «За». Лучше иметь хорошего, сильного и честного друга, чем разъяренного медведя с атомной дубиной. Это мое мнение, господин Премьер. И, кстати, за все время мы так и не провозгласили ни одного тоста за огромный успех адмирала Станкявичуса. Командовать такими испытаниями, в присутствии таких людей, как Вы, маршал Сталин, и вы, господин Премьер, и провести их без единого срыва, не считая потери нашего самолета, это многого стоит! За Вас, адмирал! Семь футов под килем, и полный вперед! За Вашу победу и за Ваш Успех!

Удивительно, но никто не отказался выпить за нее! Несколько минут меня нахваливали, а потом предложили всем расположиться на линкоре для отдыха. Вновь вызвали Власика, которому я успел подать сигнал не соглашаться с приглашением. Тот вежливо его отклонил, мы перешли на «Осмотрительный», и ушли в Белушью Губу. Там стали на якорь. Я объяснил Сталину, что у англичан могла быть установлена подслушивающая аппаратура. Подошел катер, с которого передали какой-то пакет. Я уже собрался было снять форму, когда по «Березке» меня попросили спуститься в кают-кампанию. Там находились Сталин, Берия, Власик и весь командный состав корабля. Сталин вручил мне новые погоны. Это их доставил катер.

Всю ночь работала радиостанция «Кинга», шел радиообмен с Лондоном. Утром все газеты Великобритании вышли с сообщениями о проведенных испытаниях, «течет» в Лондоне по-черному! Но мы и рассчитывали на это! В тот же день стало известно, что Вермахт согласился на обмен. Троих немцев, на трех танках «Шерман-М4» без башен, но снабженных фильтровентиляционной установкой и шнорхелями с фильтром, провезли по месту взрыва. Заодно замеряли уровень радиации. После этого они вылетели в сторону Бухареста. Пришла, полная негодования, телеграмма от Рузвельта, через американское посольство, дескать, почему не пригласили, не уведомили и тому подобное. И никаких поздравлений. Продолжилась наша встреча в верхах, только вместо Берия теперь присутствовал Молотов, что значительно повышало ее уровень. Вечером к ней подключился Итон.

– А Вы были правы, маршал Сталин, говоря вчера, что все это была игра, подлая и омерзительная по сути. – заявил Черчилль, после того, как ему перевели послание Рузвельта. Телеграмма пришла, когда в Вашингтоне была глубокая ночь, то есть, как только в Лондоне открыли утренние газеты, молниеносно известили об этом самого президента, и тот мгновенно отреагировал. Конечно, раздражитель был сильнейшим! Но, про утопление 10 кораблей не было никаких известий. Home Fleet приберег самое приятное на закуску, «течь» была не на флоте. Адмирал Фрейзер тихо сказал мне, что предупредил всех, кто видел фильм, что это совершенно секретные сведения. Видевших было всего пять высших офицеров эскадры, обслуживали киноаппарат люди Власика. Будем надеяться, что англичане не из болтливых. На наблюдательных пунктах в Грязной – иностранцев в тот день не было. Еще Фрейзер сказал, что окончательно поверил в наши намерения именно из-за того, что ему я не отказался объяснить: каким образом достигнут такой эффект. Вода на такой скорости разнесла бы самолет на мелкие кусочки. Ее в этом случае можно считать твердым телом, а планер собран из легкого металла, который не способен переносить такие перегрузки. По его настоянию, Черчилль убрал из переписки все, что касалось флота.