Текст книги "Врата Рима. Гибель царей"

Внизу, там, где крыша нависала над улицей, послышались крики. Домашняя стража образовала кольцо, блокировав все выходы. Скрип подбитых железом сандалий выдал приближение их начальника. Гай глубоко вдохнул и бросился бежать, надеясь, что скорость позволит сохранить равновесие на опасной поверхности. Увидев беглеца, начальник стражи вскрикнул, но Гай не стал оглядываться. До ближайшей крыши было не допрыгнуть, в зоне досягаемости оказалась только колокольная башня с маленьким окошком.

Решившись на отчаянный прыжок, Гай уцепился за карниз, но потерял опору под ногами. Поднатужившись и хватая ртом холодный утренний воздух, он подтянулся на руках и ввалился через окно в крошечное помещение с уходящими вниз узкими ступеньками.

Гай уже хотел сбежать по лестнице, но тут у него в голове возник план получше. Он отдышался, размял мышцы и стал ждать появления начальника стражи.

Через несколько мгновений оконный проем заполнил силуэт стражника, лицо которого расплылось в злобной ухмылке при виде оказавшегося в западне беглеца. Секунду-другую они смотрели друг на друга, но лезть через окно стражник не спешил, резонно опасаясь, что будет убит. Гай кивнул ему и отступил в сторону.

Начальник стражи, тяжело дыша, неприятно улыбнулся и достал меч.

– Напрасно ты меня не убил, пока была возможность.

– Ты бы упал с крыши, а мне нужна твоя одежда и особенно сандалии, – спокойно ответил Гай и, словно не замечая своей наготы, достал из ножен меч.

– Назовешь мне свое имя прежде, чем я тебя убью? Мне же надо отчитаться перед хозяином. – Стражник принял боевую стойку.

– Ты дашь мне одежду? Уж слишком приятное утро, чтобы убивать, – любезно улыбнулся Гай и тут же сделал выпад, но стражник не потерял бдительности и отразил удар.

Гаю не понадобилось много времени, чтобы понять – ему противостоит опытный и умелый боец, знающий каждое движение этого танца. В крошечном помещении было тесно, к тому же противников разделял лестничный проем, падение в который грозило неприятностями.

Они атаковали и проводили обманные выпады, выискивая друг у друга слабые места. Начальник стражи был озадачен – такого сопротивления от юнца он не ожидал. Место у Цинны он купил после победы в городском состязании на мечах и знал, что превосходит многих, но этот юнец снова и снова отражал его атаки с поразительной быстротой и ловкостью. Впрочем, особого беспокойства это у него не вызывало. В крайнем случае ему нужно продержаться до прибытия подкрепления, и как только остальные поймут, где идет бой, они поднимутся и возьмут числом. Должно быть, уверенность отразилась и у него на лице, потому что Гай, уже изучивший соперника, внезапно перешел в наступление.

Пробив защиту, Гай нанес удар в плечо, и стражник охнул от боли. Гай же, увернувшись от ответного выпада, разрубил кожаный нагрудник и прижал противника к стене. После следующего удара гладий выпал из пальцев стражника и зазвенел по ступенькам вниз. Обезоруженный, он посмотрел в глаза Гаю, ожидая смертельного удара.

В последний момент Гай слегка задержал руку и, повернув меч, ударил в висок плашмя. Начальник стражи без чувств свалился на пол.

Внизу раздались крики, и Гай принялся торопливо раздевать поверженного противника.

– Ну же, ну же… – подгонял он себя.

Всегда имей в запасе план, сказал ему однажды Рений. Но сейчас весь план сводился к тому, чтобы забрать чужую одежду. О том, что делать дальше, Гай подумать не успел.

Переодевание заняло, казалось, целую вечность. В какой-то момент стражник пошевелился, но снова затих, получив рукоятью меча по голове. Гай надеялся, что не убил его. В конце концов, человек просто делал свою работу.

Он перевел дух. И что дальше, лестница или окно? Пауза не затянулась. Гай вложил гладий в ножны охранника, висевшие теперь у него на поясе, и спустился по ступенькам вниз.

Слушая новости от запыхавшегося гонца, Марий невольно сжал кулаки.

– Сколько еще дней им понадобится? – спросил он со всем спокойствием, на которое был способен.

– Если они пойдут ускоренным маршем, то не больше трех-четырех. Я спешил, менял лошадей, но, когда выехал, почти все люди Суллы уже высадились на берег. Я нарочно задержался и убедился, что там основные силы и это не какой-то ложный маневр.

– Ты правильно сделал. Видел самого Суллу?

– Да, но только издалека. Судя по всему, в Рим возвращается весь его легион.

Марий бросил разведчику золотой, и тот поймал монету в воздухе.

– Раз так, надо подготовить встречу. Собери других посыльных. Я приготовлю приветственные письма, а вы отвезете их Сулле.

– Что? – удивился разведчик.

– Ни о чем не спрашивай. Мы встречаем героя-победителя, разве нет? Через час жди меня здесь – получишь письма.

Разведчик молча склонил голову и удалился.

Стража наткнулась на своего начальника, когда тот, раздетый донага, неверными шагами и держась за голову, спускался по ступенькам. Нарушителя обнаружить не удалось, хотя его искали все утро. Кто-то вспомнил, что человек, одетый так же, как начальник стражи, отправился проверить переулок и не вернулся, но дать подробное описание незнакомца не смог. К полудню поиски прекратили; к тому времени на улицы Рима выплеснулось известие о возвращении Суллы. Часом позже один из стражников заметил у ворот небольшой сверток, в котором оказались одежда начальника стражи, его ножны и сандалии. Сам начальник, получив вещи, с чувством выругался.

Вскоре после полудня Гая вызвали к Марию. Юноша уже приготовил аргументы в свою защиту, но консул, похоже, еще не слышал о скандале. Он лишь указал Гаю на место рядом с центурионами.

– Вы, конечно, уже знаете, что Сулла высадился на побережье и находится всего в трех или четырех днях пути от города.

Центурионы кивнули, и только для Гая сообщение стало потрясением, которое он постарался скрыть.

– С тех пор как Сулла отбыл в Грецию, прошел год и четыре месяца. У меня было достаточно времени, чтобы подготовить надлежащую встречу.

Некоторые из присутствующих усмехнулись, и Марий мрачно улыбнулся.

– Предприятие не из легких. Все вы – те, кому я доверяю. Ничто из сказанного сегодня здесь не должно выйти за пределы этой комнаты. Не обсуждайте происходящее со своими женами, любовницами или самыми верными друзьями. Несомненно, у Суллы есть свои люди в городе, его приспешники наблюдают за каждым моим шагом. Он наверняка знает о наших приготовлениях и готов к гражданской войне.

От этих слов, наконец произнесенных вслух, на всех присутствующих словно дохнуло холодом.

– Я не стану раскрывать все мои планы. Пока достаточно того, что я сказал. Если Сулла доберется до города живым – а этого может и не случиться, – то мы встретим его как врага и уничтожим на поле боя. У нас есть запасы зерна, мяса и соли на много месяцев. Мы закроем перед ними городские ворота и перебьем их у стен. Уже сейчас входы и выходы из Рима перекрываются. Город выстоит.

– А если легион останется в лагере и Сулла придет один и потребует впустить его на законном основании? – спросил человек, которого Гай не знал. – Ты объявишь себя диктатором, рискнув вызвать неудовольствие сената?

Марий долго молчал. Потом поднял голову и тихо, едва ли не шепотом, сказал:

– Если Сулла придет один, я прикажу убить его. Сенат не назовет меня врагом народа. Он поддерживает меня во всем.

Марий не преувеличивал. Ни один влиятельный человек не посмел бы выступить с осуждением его действий. Положение было ясно.

– А теперь слушайте приказания на завтра.

Корнелия терпеливо ждала, пока отец наконец сожжет весь свой запал возмущения. Гневная тирада родителя пронеслась мимо ее ушей и нисколько не задела.

– Нет, отец. Ты не станешь его разыскивать. Он будет моим мужем, и, когда наступит время, ты пригласишь его в наш дом.

Цинна побагровел от нового приступа ярости.

– Сначала я увижу его смердящий труп! Негодяй прокрался тайком в мой дом, а ты сидишь тут, как мраморная статуя, и говоришь, что я должен смиренно это принять? Ни за что! Я не успокоюсь, пока он, с перебитыми ногами и руками, не будет валяться у моих ног!

Корнелия тихо вздохнула и принялась считать цветы, которые были видны ей из окна. Наконец тон родительского голоса изменился, и она посмотрела на отца, который замолчал и с сомнением посмотрел на нее.

– Я люблю его, отец, и он любит меня. Мне жаль, что мы навлекли позор на наш дом, но брак все смоет, что бы ни болтали на рынках. Ты ведь сам сказал, что я могу выбрать, кого хочу, помнишь?

– Ты беременна?

– Насколько я знаю, нет. На свадьбе живота заметно не будет, так что любителям почесать языки придется промолчать.

Цинна кивнул. Он будто постарел за несколько минут и сник.

Корнелия встала и положила руку ему на плечо:

– Ты об этом не пожалеешь.

Цинна недоверчиво хмыкнул:

– Я хотя бы знаю этого осквернителя невинности?

Корнелия с облегчением улыбнулась:

– Наверняка. Это племянник Мария. Гай Юлий Цезарь.

Ее отец пожал плечами:

– Вроде бы что-то слышал.

Глава 26

Сидя в тени палатки и потягивая охлажденное вино, Корнелий Сулла смотрел на свой лагерь. От любимого Рима его отделяла одна, последняя ночь. Он поежился – то ли от налетевшего ветерка, то ли от нервного возбуждения в ожидании схватки. Все ли ему известно о планах Мария, или старый лис вознамерился застигнуть его врасплох в последний момент? Полученные письма, разумеется, ничего не значили, поскольку были пустой формальностью.

Подъехавший верхом Падак ловко остановил коня, который застыл на месте, присев на повороте на задние ноги. Сулла улыбнулся, отметив про себя и юность, и красоту парня.

– Лагерь в безопасности, – доложил Падак, спешившись. Начищенные доспехи блестели, кожаные вставки выглядели мягкими и потемнели от втертого в них масла.

Юный Геркулес, подумал Сулла, отвечая кивком. И беззаветно предан, как любимая гончая.

– Завтра вечером войдем в город. Сегодня в последний раз спим на земле, как варвары.

Это было лишь образное выражение, на самом деле Сулла спал на мягкой постели с тонким бельем. Душой Сулла всегда был со своими солдатами, но суровая, полная лишений жизнь легионера никогда его не привлекала.

– Поделишься планами, Корнелий? Всем интересно, как ты поступишь с Марием.

Одолеваемый юношеским нетерпением, Падак задавал слишком много вопросов, и Сулла остановил его, подняв ладонь.

– Завтра, друг мой. Приготовления начнутся завтра, а это уже скоро. Я сегодня лягу пораньше, разве что выпью немного вина.

– Тебе понадобится… что-нибудь? – понизив голос, спросил Падак.

– Нет. Впрочем, подожди. Пришли пару шлюх, да выбери покрасивее. Кто знает, может, я еще открою для себя что-то новенькое.

Падак резко, словно от удара, уронил голову, вернулся к своему коню и поспешно ускакал.

Сулла проводил его взглядом, вздохнул и выплеснул остаток вина из кубка на черную землю. Мальчишка уже третий раз донимает его намеками и перешел грань, отделяющую настойчивость от назойливости. У такого юнца от обожания до ненависти один шаг. Пора отправить его в другой легион, пока не возникла необходимость в более решительных мерах. Сулла еще раз вздохнул и вошел в палатку, закрыв за собой вход кожаной шторой.

Рабы уже зажгли лампы и застелили пол коврами и тканями. В маленькой чаше горело ароматическое масло, одна из тех редких смесей, которые ему нравились. Сулла глубоко вдохнул и краем глаза уловил направленное в его сторону движение справа. Уклоняясь от удара, он упал на спину и почувствовал, как что-то рассекло воздух над ним. В следующее мгновение Сулла сшиб нападающего на пол сильным ударом обеих ног и, пока тот беспомощно барахтался, выкрутил руку с ножом, навалился убийце на грудь и улыбнулся, увидев, как ярость и страх на лице незнакомца сменились сначала удивлением, а затем отчаянием.

Неженкой Сулла не был. Да, жестокие римские поединки, после которых доблесть доказывали ранами и шрамами, не вызывали у него восторга, но он ежедневно упражнялся с мечом и принимал участие в каждом сражении. Благодаря железным запястьям ему удалось повернуть нож так, чтобы острие уперлось в горло противнику.

– Сколько тебе заплатил Марий? – насмешливо спросил Сулла.

– Нисколько. Убить тебя – для меня удовольствие.

– Так ты любитель. Ни слова сказать, ни дела сделать. – Сулла надавил на нож. – Стража! Ко мне! – рявкнул он.

Через несколько мгновений несостоявшегося убийцу прижали к полу, и Сулла смог подняться.

Начальник стражи вбежал вместе с остальными. Бледный как полотно, он вытянулся перед Суллой.

– Похоже, убийца пробрался через лагерь в палатку римского консула, и его никто не остановил, – тихо сказал Сулла, опуская руки в чашу с ароматной водой на дубовом столике и протягивая их рабу, стоявшему наготове с полотенцем.

Начальник стражи перевел дух и попытался успокоиться.

– Мы вытащим из него имена хозяев. Я сам займусь допросом. И утром оставлю пост… с твоего позволения?

– Мне не нравится, когда на меня нападают в собственной палатке, – словно не слыша, продолжал Сулла. – Потревожить мой отдых таким вот примитивным, неряшливым образом – это недостойно.

Он наклонился и поднял кинжал, не обращая внимания на отчаянные телодвижения убийцы, уже связанного по рукам легионерами.

– Ты оставил меня без защиты. Возьми. – Консул протянул кинжал заметно нервничающему начальнику стражи. – Иди в палатку и перережь себе горло. Я прикажу забрать твое тело… скажем, через два часа.

Начальник стражи коротко кивнул, взял оружие, повернулся и вышел, четко печатая шаг.

Падак положил теплую ладонь на руку Сулле:

– Ты ранен?

Сулла раздраженно сбросил его руку:

– Нет! Боги, всего один! Видно, Марий меня недооценивает.

– Мы не знаем, один ли он. Я прикажу выставить на ночь стражу у твоей палатки.

Сулла покачал головой:

– Нет. Пусть Марий не думает, что напугал меня. Со мной останутся те две шлюхи, которых ты привел, и я позабочусь о том, чтобы хоть одна из них не уснула до утра. Остальных отправь отсюда. Думаю, у меня пробудился аппетит к плотским утехам.

Падак грациозно отсалютовал, но Сулла заметил, как мальчишка обиженно надул свои полные губы, когда отвернулся. Парень определенно становится опасен. Нельзя, чтобы он вернулся в Рим. Будет лучше, если с ним что-нибудь случится. Почему бы ему не упасть со своего великолепного жеребца.

Оставшись наконец один, Сулла опустился на низкое ложе и провел рукой по мягкой ткани. Снаружи послышалось тихое женское покашливание, и он довольно улыбнулся.

Услышав его голос, в палатку вошли две девушки – благоухающие, гибкие, богато одетые.

– Чудесно. – Сулла похлопал по ложу. При всех своих недостатках Падак знал толк в красивых женщинах. К сожалению, в данных обстоятельствах этот талант не находил должного применения.

Марий хмуро посмотрел на племянника:

– Я не против, чтобы ты женился. Цинна может оказать тебе немалую поддержку в продвижении наверх. Женитьба на его дочери выгодна как в политическом смысле, так и в личном. Что вызывает у меня большие сомнения, так это выбор времени. Легион Суллы подойдет к воротам города, скорее всего, завтра вечером, и ты хочешь, чтобы я вот так, на скорую руку, устроил твою свадьбу?

Какой-то легионер подбежал к Марию с охапкой свитков, но командующий жестом остановил его.

– Ты ведь обсуждал со мной план действий на случай, если завтра все сложится не в нашу пользу? – негромко спросил Гай.

Марий кивнул и повернулся к легионеру:

– Подожди снаружи. Я позову тебя, когда закончу.

Легионер попытался отсалютовать и выбежал из комнаты. Как только дядя и племянник остались вдвоем, Гай снова заговорил:

– Если у нас что-то пойдет не так… и мне придется бежать из города, я не оставлю Корнелию незамужней.

– Ей нельзя с тобой! – бросил Марий.

– Нельзя. Но я не могу оставить ее, не дав мое имя для защиты. Возможно, она беременна. – Гаю не хотелось рассказывать дяде все пикантные подробности отношений с Корнелией. В конце концов, это касалось только их двоих, но лишь Марий мог помочь организовать все за то короткое время, что еще оставалось у них, и его нужно было уговорить.

– Понятно. Ее отец знает… что вы близки?

Гай кивнул.

– Тогда нам повезло, что он не стоит у двери с плетью в руке. Хотя имеет на то полное право. Я устрою вам самую короткую из возможных брачных церемоний. Завтра на рассвете?

Напряжение, в котором он пребывал несколько последних часов, отпустило, и Гай неожиданно для себя улыбнулся.

– Вот так-то лучше, – рассмеялся Марий. – Боги, Суллы еще даже не видно, и отобрать у меня Рим ему будет ох как нелегко. По-моему, ты сам себя пугаешь и настраиваешься на худшее. Завтра вечером, когда мы насадим голову старины Суллы на пику, твоя поспешность будет казаться смешной, но это не важно. Ступай. Купи себе свадебную одежду и подарки. Пусть все счета присылают мне. – Он похлопал Гая по спине. – И вот что еще… Будешь уходить, загляни к Кати. Женщина почтенных лет, шьет одежду для моих ребят. Она скажет, что тебе может понадобиться и где это можно быстро достать. Иди!

Гай, посмеиваясь, ушел, а Марий окликнул помощника и расстелил на столе свитки, прижав их по углам свинцовыми грузиками.

– Вот что, парень, – обратился он к легионеру. – Вызови центурионов на еще одно совещание. Я хочу услышать свежие идеи – любые, какими бы причудливыми они ни были. Что я упустил? Какие планы у Суллы?

– Скорее всего, ты уже все предусмотрел…

– Ни один человек не в состоянии предусмотреть все. И мы можем сделать только одно: приготовиться как можно лучше. – Марий махнул легионеру рукой. – Иди.

Гай застал Каберу за игрой в кости с двумя легионерами Мария. Старик был поглощен игрой, и Гай, сдерживая нетерпение, подождал, пока он сделает еще один бросок и хлопнет от удовольствия в ладоши. Монеты перешли из рук в руки, и Гай взял его за локоть, не дожидаясь начала следующего круга.

– Я говорил с Марием. Он может организовать церемонию завтра на рассвете. Мне нужна помощь сегодня, чтобы все подготовить.

Кабера внимательно посмотрел на него, засунул выигрыш в складки потрепанного одеяния и кивнул легионерам, один из которых с заметным огорчением пожал ему руку.

– Конечно. Мне не терпится ее увидеть. Ту, что так очаровала тебя. Она ведь наверняка красавица?

– Конечно! Просто юная богиня. Прелестные карие глаза, золотистые волосы. Ты даже представить себе не можешь.

– Нет, конечно. Я же никогда не был молодым. Родился морщинистым старичком – к полному удивлению матери, – с серьезным видом ответил Кабера, и Гай невольно рассмеялся. От волнения шла кругом голова, и он даже чувствовал себя немного пьяным. Грозная тень Суллы отодвинулась на задний план и поблекла.

– Марий сказал, что берет на себя все расходы, но лавки закрываются рано, так что давай не будем терять время впустую. Идем. – Гай потянул Каберу за руку, и старик усмехнулся, заражаясь юношеским пылом.

Над городом уже сгустились сумерки, когда Марий оставил центурионов и отправился еще раз осмотреть оборонительные сооружения. Потянувшись на ходу, он почувствовал и услышал, как хрустнуло в спине, нывшей после того, как он простоял несколько часов, склонившись над чертежами. Внезапно ему пришло в голову, что глупо разгуливать по городу после наступления темноты, пусть даже жителям и запрещено покидать свои дома. Марий пожал плечами, отгоняя нелепую мысль. В Риме ему ничего не грозит. Город любит своего сына.

Едва успев подумать об этом, он ощутил освежающее дыхание ветерка, осушившего влажное от пота лицо, – в казарме было душно. Устранив Суллу, он позаботится о строительстве для римского легиона настоящего дворца. К казармам примыкал сейчас район трущоб, добиться сноса которых можно было по решению сената. Он уже видел этот дворец в своем воображении и представлял, как принимает в больших залах чужестранных послов. Предаваясь этим приятным мечтам, он шел по тихим улицам, и только стук сандалий нарушал образцовую тишину.

Силуэты своих людей на фоне звездного ночного неба он увидел задолго до того, как добрался до них. Некоторые стояли на месте, другие, как и предписывалось, прохаживались по определенным маршрутам. Сразу было видно, что они настороже. Надежные ребята. Кто знает, что готовит им следующая ночь? Он снова пожал плечами, радуясь, что никто не видит его в темноте. Сулла придет, и его встретят с оружием в руках. Беспокоиться не о чем. Марий глубоко вдохнул, стараясь унять тревогу, и улыбнулся, когда его остановил первый из часовых.

– Молодец! Держи копье крепче. Пилум – страшное оружие в сильных руках. Вот так. Решил сделать обход. Терпеть не могу ждать. А ты?

Часовой с серьезным видом отдал салют.

– Я ждать умею, – с серьезным видом ответил стражник.

Марий хлопнул его по плечу:

– Молодец! Ты никого не пропустишь.

– Не пропущу.

Легионер проводил его взглядом и кивнул – что ж, старик держится хорошо, хватку не потерял.

Марий поднялся по ступенькам на новую стену, построенную по его приказу вокруг старых ворот Рима. Это было прочное, массивное сооружение из тяжелых, состыкованных друг с другом блоков с широким проходом наверху, где стена поменьше защищала его людей от лучников. Марий оперся руками о гладкий камень и устремил взгляд в ночь. Как бы он брал город, оказавшись на месте Суллы?

Легионы Суллы имели в своем распоряжении огромные осадные машины: тяжелые баллисты, скорпионы и катапульты. В свое время Марий использовал каждое из них и опасался всех. Он знал, что Сулла будет заряжать свои машины не только большими камнями для разрушения стены, но и камнями помельче, дробью, которая может поражать слишком медлительных, не успевших пригнуться защитников. Еще он воспользовался бы огнем, забросив за стену бочки с каменным маслом, чтобы поджечь постройки. К тому же и люди на стене будут лучше видны на огненном фоне и станут мишенями для лучников. Сейчас люди Мария быстро и ловко разбирали деревянные сооружения. Возле остальных зданий поставили бочки с водой, и специально обученные команды были готовы потушить любой пожар. Такого в Риме еще не было, и сама идея представлялась ценной. Каждое лето пожары уничтожали целые дома, иногда распространяясь на соседние, пока огонь не останавливала широкая улица или толстая каменная стена. Если постоянно держать наготове команду…

Марий потер кулаками глаза. Он слишком долго думал и планировал и уже много недель спал урывками, выделяя на сон лишь несколько часов в сутки. Даже в таком могучем теле усталость начала брать свое.

На стену они полезут с лестницами. Стена крепкая, но римские легионы обучены брать крепости: тактика отработана давным-давно.

– Они еще никогда не дрались с римлянами, особенно с римлянами, которые защищают родной город, – пробормотал себе под нос Марий, зная, что даже самый ближайший часовой все равно его не услышит. – Вот наше главное преимущество. Я знаю Суллу, но и он знает меня. Их сила в маневренности, зато наши позиции хорошо укреплены. И у них нет нашего боевого духа: не мои люди нападают на любимый Рим!

Эта мысль ободрила Мария, и он двинулся дальше вдоль стены, заговаривая с каждым, вспоминая, как кого зовут, спрашивая, как живется, как служится, осведомляясь о семье. Ни в одном легионере он не заметил слабости. Они стояли перед ним как охотничьи псы с жестокими глазами, готовые убивать по его приказу.

Марий прошел весь отрезок стены и спустился на темную улицу. Безыскусная вера солдат укрепила надежду. Он будет с ними до конца, как и они – с ним. Марий неспешно направился к казарме, напевая под нос воинственный мотив, и на душе у него было легко.

Глава 27

Гай Юлий Цезарь улыбнулся, несмотря на снедавшую его тревогу. Он рассчитывал, что церемония будет простой и короткой, и никак не ожидал увидеть столько представителей знати, прибывших в храм Юпитера холодным утром. Многие сенаторы явились вместе с семьями и рабами. Все приветливо улыбались, в воздухе витали мягкие цветочные ароматы и запахи благовоний. У входа в мраморный храм стояли Марий и Метелла, утиравшая незаметно слезы. Теребя рукава брачного одеяния в ожидании прибытия невесты, Гай нервно кивнул обоим. В низком вырезе на его шее поблескивал одинокий аметист на тонкой золотой цепочке.

Ему было бы легче, если бы рядом стоял Марк, по-настоящему родной человек. Все остальные принадлежали тому миру, в который Гай только входил: Марий, Метелла, даже сама Корнелия. Он с болью осознал, что все происходящее казалось бы более реальным, если бы он мог встретиться с взглядом друга, знающего весь путь, пройденный им до этого момента. Но Марк был далеко, в чужих краях, вольный искатель приключений, осуществивший свою мечту. Однажды он вернется, но к тому времени день свадьбы станет просто воспоминанием.

В храме было прохладно, и Гай поежился – руки покрылись гусиной кожей, волоски поднялись. Он стоял спиной к залу, заполненному незнакомыми, чужими ему людьми.

Если бы жив был отец, он мог бы повернуться к нему, пока они ждали Корнелию. Они бы обменялись улыбками или подмигнули друг другу. После похорон отца его мать почти не приходила в себя. На глаза навернулись непрошеные слезы. Тубрук, когда Гай спросил, сможет ли она присутствовать, только покачал головой. Старый гладиатор всегда любил ее.

Гай кашлянул и, отогнав несвоевременные мысли, заставил себя вернуться к настоящему. Детство закончилось. Здесь у него много друзей. Тубрук, с его грубоватой привязанностью, все равно что дядя, и Марий с Метеллой, похоже, приняли его как родного. Недоставало только Марка.

Что касается Цинны, то Гай надеялся на его благоразумие и любезность. С отцом Корнелии он не разговаривал с тех пор, как официально попросил руки его дочери. Встреча не была радушной, хотя ради своей любимицы сенатор проявил сдержанность. Да и с приданым он не поскупился, передав зятю документы на большой городской дом в богатом районе Рима. Получив в придачу рабов и стражу, Гай немного успокоился. Отныне, что бы ни случилось, Корнелия будет в безопасности. Он нахмурился. Помимо прочего, ему нужно привыкать и к полному имени. Гай Юлий. Для уха приятно, хотя для тех, кто знал его с детства, он, наверное, всегда будет просто Гаем. Жаль только, что отец не дожил до этого времени. Или, может быть, он и сейчас наблюдает за ним? Гай надеялся на это и жалел, что не разделит с ним этот счастливый момент.

Юлий обернулся и слегка улыбнулся Кабере, смотревшему на него с кислой физиономией. Редеющие волосы старика торчали во все стороны, словно, разбуженный в несусветную, по его мнению, рань, так он выражал свое неудовольствие. Ради такого случая Кабера нарядился в новую коричневую тунику, украшенную незамысловатой оловянной брошью с изображением лунного лика. Юлий узнал работу Александрии и улыбнулся Кабере, который почесал подмышку. Юлий продолжал улыбаться, и через несколько секунд старческие черты смягчились, хотя в них по-прежнему читалось снедавшее старика беспокойство.

Будущее представлялось ему темным и неясным, как бывало всегда, когда дело касалось судьбы близкого человека. Не в первый уже раз старика раздражало, что он способен предвидеть лишь то, что не имеет прямого отношения к его собственной жизни. Впрочем, тень недобрых предчувствий не мешала ему находить удовольствие в юношеской радости, теплой волной исходившей от Юлия.

В любой свадьбе, даже такой поспешной, как эта, есть нечто чудесное. По крайней мере, все счастливы, а невзгоды позабыты, пусть и ненадолго.

Юлий обернулся, услышав за спиной тяжелые шаги по мраморному полу, и увидел идущего к алтарю Тубрука. Управляющий поместьем выглядел как обычно – сильный, загорелый и здоровый. Юлий крепко, словно почувствовал в ней якорь, сжал его руку.

– Ты выглядел немного потерянным. Как себя чувствуешь?

– Нервничаю. Удивлен, что пришло так много людей.

Тубрук оглянулся, с любопытством оглядел толпу и вскинул брови.

– Здесь собралась едва ли не вся римская знать. Твой отец гордился бы тобой. Я горжусь тобой. – Он помолчал, словно не был уверен, что стоит продолжать. – Твоя мать очень хотела присутствовать, но она слишком слаба.

Юлий кивнул, и Тубрук ободряюще похлопал его по руке, после чего вернулся на свое место.

– У нас в деревне мы просто берем девчонку за волосы и тащим ее в свою хижину, – пробормотал Кабера, шокировав жреца, стоявшего с торжественным лицом. Увидев это, старик весело продолжил: – А если это не проходит, даем ее отцу козу и берем одну из сестер. Так гораздо проще – никаких обид и бесплатное козье молоко для родителя. В молодые годы у меня было стадо из тридцати коз, но мне пришлось отдать бóльшую его часть, так что в результате пришлось жить едва ли не впроголодь. Не самое мудрое решение, но разве можно о нем пожалеть?

Упомянутые между делом примеры варварских обычаев окончательно смутили жреца, но Юлий только усмехнулся.

– Старый ты мошенник. Тебе просто нравится ставить в неловкое положение честных римских граждан.

Кабера громко фыркнул.

– Может быть, – признал он, вспомнив неприятности, которые навлек на себя, когда попытался предложить свою последнюю козу за ночь удовольствия. Тогда это казалось ему вполне естественным, но отец девочки схватил висевшее на стене копье и загнал юного наглеца в горы, где ему пришлось скрываться три дня и три ночи.

Жрец с отвращением посмотрел на Каберу. Сам он был нобилем, но являлся членом жреческой коллегии и носил особую кремовую тогу. Вместе с остальными он терпеливо ждал невесту.

Юлий объяснил, что церемония должна быть по возможности простой и короткой, потому что его дядя захочет уехать как можно скорее. Жрец в явном раздражении потер подбородок, но смягчился, когда Юлий сунул ему небольшой мешочек с монетами – в качестве «пожертвования» храму. Даже у нобилей есть счета и долги. Нужна короткая церемония – будет короткая. После того как Корнелию привезут, он вознесет молитвы Юпитеру, Марсу и Квирину. Авгуру заплатят золотом за предсказание богатства и счастья супругам. Затем жених и невеста произнесут брачные обеты, и Юлий наденет на палец Корнелии простое золотое кольцо. Она станет его женой. Он – ее мужем. От волнения у Гая вспотели подмышки.

Он снова повернулся и посмотрел прямо в глаза Александрии, стоявшей в простом платье с серебряной брошью на груди. В ее взгляде блеснули слезы, но она кивнула, и внутри у него как будто ослабла натянутая струна.

Где-то заиграла и, подобно поднявшемуся из кадильниц ароматному дыму, поплыла к сводчатому потолку тихая музыка. Юлий оглянулся, и у него перехватило дух. Все остальное забылось. Высокая и изящная, там стояла Корнелия – в кремовом платье и тонкой золотой накидке. Рука ее лежала на локте отца, который, как ни старался, не смог сдержать сияющую улыбку. Подведенные более темным цветом, ее глаза, казалось, источали тепло. На шее у нее красовался обрамленный золотом рубин размером с птичье яйцо. Прекрасная и хрупкая. На голове лежал маленький венок из цветов вербены и душистого майорана, аромат которых Гай ощутил, когда отец и дочь подошли ближе. Цинна отпустил руку Корнелии и отстал на шаг.