Текст книги "Золотой век. Книга 1. Лев"

6

Перикл устало привалился к поросшему мхом берегу ручья. Просочившаяся из-под мха вода обожгла холодком руку, и он вздрогнул от неожиданности. Рядом Аттикос пробормотал что-то неразборчивое. Перикл не слышал. Сил хватало только дышать, и он думал, что если закроет глаза, то уснет и, быть может, уже не проснется. Весь этот долгий день он шел через боль – сначала старую, потом сменившую ее новую, – обдирая кожу и чувствуя, как дрожат и разбухают, наливаясь кровью, мышцы. Он много раз падал, но ни разу не уронил Аттикоса по собственной воле. Он шел и шел, с одной пульсирующей в голове мыслью, перелезал через поваленные деревья и продирался сквозь колючие кусты, царапавшие до крови кожу. Злобные, ненасытные мухи роились над ними, привлеченные потом, солью и оголенной плотью, но их укусов Перикл уже не чувствовал. Он не мог ни развести костер, ни подкрепить силы пищей. Оставалось только одно: закрыть глаза и ни о чем не думать. Он говорил себе, что силы вернутся, что он всегда делал так и нужно лишь ненадолго исчезнуть из этого мира…

Аттикос молча похлопал его по плечу, пытаясь вывести из оцепенения, и, преодолевая боль, перенес вес на здоровую ногу. Колотая рана загрязнилась, ведь путь их пролегал и по болотистой местности. Нога распухла, начинался жар. И все же он заставил себя стоять, как и полается гоплиту.

Впереди, менее чем в полудюжине шагов от того места, где они остановились, бледно-серый пони подошел к ручью утолить жажду. Опустив голову, животное пило ледяную воду, а Перикл и Аттикос, замерев, наблюдали за ним.

– Ты это видишь? – прошептал Аттикос и, как ребенок, привлекающий внимание родителя, снова похлопал Перикла по плечу.

Туман боли и усталости рассеялся, сменившись вспыхнувшим раздражением.

– Давай! Беги! – крикнул Перикл и замахал руками.

Испуганный пони вздыбился и едва не упал, но все же повернулся и, заржав, поскакал по мелкому ручью, разбрызгивая воду.

– Ты зачем это сделал? – сердито спросил Аттикос и даже вскинул руку, как будто собирался ударить Перикла, но сдержался и только потряс кулаком перед его лицом.

– Это же дикая лошадь! – разозлился Перикл. – Или ты думал прокатиться на нем верхом? Да он бы убил тебя в твоем состоянии. Пони сильные. По крайней мере, слишком сильные для нас сейчас.

Аттикос смутился, покраснел и опустил руку.

– Я в лошадях ничего не смыслю.

Он помолчал и резко добавил:

– Просто я не рос рядом с ними.

Перикл на мгновение закрыл глаза, собирая в кулак волю, и перевел дух. Он притащил этого несносного хрыча в такую даль, сделал для него больше, чем для кого-либо еще. И все будет напрасно, если он забьет его до смерти камнем из ручья.

– А я рос, поэтому знаю. И вот что. Если хочешь пить, я тебе помогу и…

Он замолчал, увидев появившийся над холмом густой дым. Конечно, они были уже недалеко от побережья.

Перикл не был хорошим следопытом, но все же узнал следы отряда Кимона, когда наткнулся на них. Он шел по ним последние несколько часов. И вот теперь они почти достигли берега.

Моргнув от боли, он убрал руки за спину и пригнулся.

– Ну же, давай. Мы уже почти на месте.

У Аттикоса пересохло во рту, но сейчас он больше всего боялся, что его бросят. Одно дело умереть, сражаясь в бою, и совсем другое – попасть в руки злобных островитянок после того, как афиняне уйдут. Он очень хорошо знал, какими мстительными и жестокими могут быть женщины. По правде говоря, они куда хуже мужчин. Особенно когда их никто не видит. В этом отношении они напоминали ему дельфинов…

Аттикос покачал головой, понимая, что начинает бредить, и, не обращая внимания на боль в сломанной ноге, обхватил Перикла за шею.

– Ну что ж, пони, пошел! – пробормотал он и щелкнул языком. – Вперед!

Перикл выругался, принимая ношу, но не дрогнул.

Нужно просто пройти еще немного.

* * *

Перебравшись через дюны, они остановились. Аттикос соскользнул со спины Перикла и, стоя на одной ноге, повернулся, подставив ветру потную грудь. Потом, кряхтя, опустился на клочок травы и неуклюже растянулся.

– Не хочу, чтобы парни увидели меня таким, – прохрипел он.

– Каким таким? – удивился Перикл. – Голым?

– Да кому до этого какое дело? Мою белую задницу они могут увидеть в любой момент, когда захотят со мной побегать. Нет, не хочу, чтобы увидели… раненым. – Аттикос скрипнул зубами, как будто в рот попал песок. – Не хочу, чтоб увидели, как меня несут… будто ребенка. Если принесешь мне пару деревяшек и копье, чтобы можно было опираться, я сам пройду остаток пути… – Он поежился от налетевшего ветра. – И какую-нибудь накидку. Если увидишь. Не ищи, просто если увидишь.

Перикл ждал продолжения, но Аттикос молчал и только вглядывался в тела, лежащие на песке и в полосе прибоя, стараясь понять, что здесь произошло. Судя по всему, пиратские лодки подошли на полном ходу и выбросились на берег. Перикл жалел, что не увидел действа с самого начала, когда до островитян внезапно дошло, что они столкнулись с численно превосходящим противником.

Две лодки были подожжены, и дым от них поднимался в чистое небо. Третья вспыхнула только что, на глазах у Аттикоса и Перикла. Аттикос усмехнулся про себя. Пиратам просто нечего было противопоставить обученным гоплитам. Он хотел поделиться своим мнением с Периклом, но когда повернулся, то увидел лишь его спину. Юноша уходил, не сказав ни слова, с видом обиженной женщины. Нужно ли было поблагодарить его за все, что он сделал? Наверное, Перикл ждал каких-то слов, но, если рассудить по чести, что еще оставалось мальчишке? Был ли у него выбор? Нет. Судьба назначила каждому из них свою роль в тот миг, когда земля ушла из-под ног Аттикоса и он скатился со скалы. Будь все наоборот, Аттикос сделал бы то же самое и пронес Перикла через весь остров. Парень всего лишь исполнил долг. Молодость. Ну и, конечно, хорошая родословная, мысленно добавил он, вспомнив отца Перикла. Нет, благодарить человека, у которого не было выбора, неразумно.

Перикл вернулся с плащом и корабельным плотником. Развернув сверток с инструментами, плотник со спокойным терпением наложил шину на сломанную голень. Дышал он через нос, издавая шипение, похожее на шум накатывающих на берег волн. Когда все закончилось, Перикл помог Аттикосу подняться, и они втроем спустились к берегу, где афиняне под руководством Кимона устраняли последствия стычки с пиратами.

Увидев Аттикоса, Кимон удивленно вскинул брови и улыбнулся, за что вернувшиеся были ему благодарны, поскольку ожидали упреков.

– Половину мы уложили здесь. Остальные убежали в горы, – с довольным видом сообщил он, оглядывая берег, который его люди прочесывали в поисках чего-нибудь ценного.

Триеры афинян стояли на некотором удалении, и Аттикос смотрел на них с молчаливым смирением.

Заметив разочарование на лице Перикла, Кимон сразу все понял. Грязный, весь в царапинах и ссадинах, с черной от засохшей болотной грязи ногой, он напоминал живую карту с отметинами от укусов насекомых и колючек. Юноша не смог поучаствовать в сражении с пиратами, потратив драгоценное время на одного незадачливого соотечественника. Кимон ухмыльнулся. День удался.

– Это все мелочи, – сказал он. – Важно то, что у нас на борту сам Тесей. Ради него мы и прибыли на Скирос. Твой отец поймет. Так ты тащил Аттикоса от самой гробницы? – Он одобрительно покачал головой: – Молодец.

Перикл покраснел и смутился. Аттикос на мгновение поднял глаза. Сам он никакого героизма не проявил, поскольку провел полдня на спине юнца, годного ему в сыновья. Но он был рад вернуться в знакомое, привычное окружение после казавшегося бесконечным путешествия, потребовавшего напряжения всех сил. Он стерпел боль и муки и не выказал слабости перед Периклом. А победа, в конце концов, досталась Кимону, руководившему всем предприятием.

– Соорудишь мне костыль, – обратился к плотнику Аттикос, – дам тебе драхму.

Плотник оценивающе оглядел его и, подняв валявшееся неподалеку сломанное весло, без слов протянул пострадавшему. Аттикос собирался сказать, что так может сделать любой дурак, но деревяшка оказалась подходящей длины, и на нее можно было опереться без особого дискомфорта. С явной неохотой выудив из-за щеки монету, он бросил ее плотнику. Тот поймал вознаграждение и, ухмыльнувшись, поспешил к кораблям. Команды уже собирались у одной из триер, чтобы спустить ее на воду, а потом вытащить в море остальные.

– Можешь идти? – спросил Кимон.

Аттикос кивнул.

– Тогда идем. Здесь нам больше делать нечего.

Аттикос поковылял к кораблю. Перикл шел рядом, как нянька, все еще оберегающая своего подопечного.

– Все в порядке, куриос. – Аттикос хотел сказать это резко, но получилось мягче, словно благодарность, и он смутился.

Ему было приятно снова оказаться среди друзей, в своем мире, и он твердо решил, что не отстанет от остальных, как какая-нибудь беспомощная старуха.

Морской воздух был чист и свеж. По пути к кораблю они прошли мимо нескольких лежащих на песке тел, и Перикл, взглянув на них, отметил глубокий загар и не впечатляющие крепкой мускулатурой ноги и руки рыбаков. Пираты явно не выглядели закаленными воинами. Судя по всему, гоплиты перебили их сразу же после высадки на берег. Под руководством опытного лохага, удерживавшего воинов от безрассудных атак и в рамках дисциплины, на берегу разыгралась самая обычная бойня. Интересно, выжил ли муж Фетиды и будет ли она рада его возвращению? Действительно ли она так привлекательна, как ему показалось? У нее были поразительные глаза, скорее серые, чем карие. Он покачал головой: что за бредовые мысли?

Кимон выглядел довольным, и его настроение передалось Периклу. Тесей с ними!

Шестеро гребцов, соорудив из веревок подобие сиденья, подняли Аттикоса на борт. Старый гоплит вскрикнул от боли, когда сломанная нога ударилась о корпус при повороте, и все, кто наблюдал за транспортировкой, невольно вздрогнули. Они хорошо знали его, и некоторые не смогли удержаться от ухмылок.

Стащить триеру с берега оказалось непростой задачей. Под весом корабля киль зарылся глубоко в песок. В обычные дни за тремя триерами шли на буксире две лодки. Закрепив канаты, оба суденышка попытались сдвинуть тяжелый корабль с места. Гребцы работали изо всех сил, канаты то натягивались, то падали в воду. На берегу, упершись в корпус, им помогали еще двадцать человек. Другим просто не хватило места.

День погружался в сумерки, и хорошее настроение Кимона таяло на глазах. Близилась ночь, а они застряли на острове. Позарез требовалось спустить на воду хотя бы одну триеру, чтобы потом стащить два других корабля. Оставаться на острове на ночь было рискованно – оправившись, пираты могли набраться смелости, подготовиться и попытаться напасть на незваных гостей. Под покровом темноты они могли, например, обстрелять суда огненными стрелами. Его любимые военные триеры лежали беспомощно на берегу, и Кимон беспокоился за них. Беспокойство переросло в тревогу, когда заходящее солнце окрасило холмы золотыми и красными оттенками.

Перикл, вместе с другими упиравшийся ногами в песок и давивший на корпус спиной, отступил и махнул рукой – людям требовалась передышка. Едкий пот струился по лицу и даже затекал в нос. Выпрямившись, он огляделся. Три пиратские лодки уже обгорели до черноты, одна догорала.

Он хлопнул себя по лбу:

– Лохаги, сюда, ко мне.

Два ближайших капитана подбежали к нему. Оба разделяли тревогу Кимона, поскольку их корабли могли остаться в уязвимом положении на всю ночь.

– Возьмите гребцов, сколько нужно, посадите на те лодки, и пусть присоединятся к нашим двум. Будем молиться Посейдону, чтобы этого оказалось достаточно.

Не теряя времени, капитаны подозвали гребцов, стоявших группами в стороне и опасливо поглядывавших на холмы. Человек шестьдесят, оставив на берегу оружие и доспехи, устремились наперегонки к пиратским лодкам, вытащили их на мелководье, расселись по местам и взялись за весла. Темные силуэты, словно отрастив паучьи лапы, заскользили по воде, удаляясь от берега. Эту работу они знали. Отойдя от берега, лодки приблизились к корме, откуда им сбросили канаты, и исчезли в темноте. Кормчие подали знак стоящим на берегу, и несколько человек перебежали на нос – поглазеть на тех, кто приготовился толкать триеру. Их с проклятьями прогнали на корму, где они своим весом, если ничем другим, могли послужить общему делу.

– Приготовились, парни! – скомандовал Перикл собравшимся у носа. – Раз, два… три! Раз, два… три!

Все навалились сообща, и корабль вдруг дрогнул, скользнул по гальке, с шумом бултыхнулся в воду и закачался. Только что лежавший мертвым грузом, он ожил в той стихии, для которой был создан.

Берег огласился восторженными криками, которые подхватили гребцы уже возвращающихся лодок. Солнце село, остров погрузился во тьму, но они вырвались из западни. Даже если бы на буксировку двух других триер ушла вся ночь, это было бы уже не важно. Они были людьми моря, и море вернуло их себе.

После того как последний из трех кораблей сошел на воду и гребцы подняли весла, Кимон поджег пиратские лодки. Да, уцелевшие островитяне когда-нибудь построят другие, но в ближайшее время они не смогут нападать на проходящие суда и совершать набеги на соседние острова в поисках женщин и рабов.

Кимон подождал, пока огонь займется. Его переполняла радость, и он жалел лишь о том, что отец умер, не узнав, что они нашли останки Тесея.

Главная триера покачивалась на мелководье, едва не цепляясь килем за дно. Скал на этом песчаном берегу не было, но Кимон знал, что успокоится только тогда, когда они выйдут на глубокую воду. Поднявшись на борт по лестнице, специально для этой цели встроенной в борт, он бросил веревку оставшимся в лодке гребцам и замер – вдалеке прозвучал голос, пронзительный и отчаянный.

– Что это? – спросил он, всматриваясь в темноту, но не видел ничего, кроме горящих лодок.

Подошедший к борту Перикл вытянул руку, указывая на что-то:

– Там. Кто-то бежит…

В свете пламени на берегу появилась бледная фигура. Человек бежал в их сторону.

– Кто-нибудь еще? – спросил Кимон, щурясь и крутя головой.

– Нет. Только один, – ответил Перикл и удивленно вскрикнул: человек с разбегу бросился в воду и замахал руками в белой пене волн.

– Бросайте веревку, – распорядился Кимон. – Кто-то из наших?

Перикл пожал плечами:

– Я не… Нет, не из наших. Это…

Прямо под ними Фетида неловко схватила брошенную веревку. Казалось, она собирается взойти по борту, но ноги соскользнули, и женщина повисла, вопя от страха. Кимон махнул рукой, и два дюжих гребца вытащили ее и поставили на палубу.

– Убежище! – выдохнула она. – Я гречанка из Фив и прошу убежища.

– Так это же?.. – удивленно произнес Кимон.

– Она самая, – кивнул Перикл, – та, что привела нас к гробнице.

– Ты сделала странный выбор, вернувшись к нам, – сказал Кимон.

– Они думают, что я предала мужчин, – объяснила Фетида. – Мой муж мертв, и у меня здесь ничего не осталось. Я – свободная гречанка, здесь – пленница. Если ты – главный, твой долг – вернуть меня целой и невредимой на родину. Это все, о чем я прошу. Дорогу домой я найду сама.

Женщина дрожала. Мокрые, спутанные волосы свисали космами, рваная одежда выглядела такой же грязной, как палуба у них под ногами. Тем не менее бесстрашие, с которым она ждала ответа, вызывало невольное восхищение. Перикл уже открыл рот, чтобы высказаться в ее защиту, но его опередил Кимон.

– Хорошо. Ты пришла из моря, и я не стану отправлять тебя обратно, чтобы не прогневить Посейдона.

– Значит, я под твоей защитой, куриос? – спросила она.

Вопрос был важный, и в ее пристальном взгляде сквозило отчаяние. В случае отказа она находилась бы на корабле в незавидном положении пленницы. По одному его слову ее могли продать в рабство – в счет компенсации расходов на экспедицию.

В своем обычном стиле, Кимон принял решение быстро и коротко кивнул:

– Даю тебе клятву. Я высажу тебя на берег в Афинах или же…

– Стратег! Корабли! – взревел кто-то.

Все повернулись на крик, мгновенно позабыв о женщине.

Триеры Кимона стояли близко к берегу, что лишало их свободы маневра. Тем не менее две из них начали разворачиваться, чтобы встретить угрозу лицом к лицу, и весла уже коснулись воды. Увы, было слишком поздно. В наступившей ночи над горизонтом повисла полная луна. Вглядываясь в ночь, Перикл увидел то, от чего у него пересохло во рту. По меньшей мере шесть военных кораблей незаметно подкрались к ним со стороны моря, закрыв ловушку, пока афиняне занимались своими делами. Может быть, их привлек к этому месту дым от горящих лодок.

– Нам придется снова выбрасываться на берег, – мрачно сказал Кимон. – Здесь они возьмут нас голыми руками. На суше у нас возможностей больше.

– Подожди… – тихо сказал Перикл. – Подожди немного… пожалуйста.

Наблюдая за движением весел, он вспомнил морское сражение при Саламине. Эти корабли не могли быть персидскими. Скорее они походили на тот корабль, на палубе которого стоял он сам. Такие строили только на афинских верфях.

– Думаю, это греческие. Более того, я в этом уверен. Это наш флот.

Кимон, никогда не полагавшийся на мнение других, нервно сжимал и разжимал кулаки. Перикл сглотнул, увидев, как с неизвестных кораблей спускают лодки. Враг мог попытаться срезать их весла или пойти на таран, набрав скорость, тогда как они были беспомощны в этом положении.

Возможно, Кимону следовало выслать вперед свои лодки, чтобы подать сигнал, подумал Перикл. Они все еще только постигали тактику морского боя. И в данном случае молодой стратег, похоже, допустил еще одну ошибку, позволив застигнуть себя врасплох у самого берега.

– Пройти вперед, – приказал Кимон. – До глубокой воды. И бросить якорь.

Не успел он договорить, как их окликнули с ближайшей лодки. Веселое приветствие на родном языке мгновенно сняло напряжение. Все заговорили разом, посыпались шутки, и даже раздался смех.

Один лишь Кимон не позволил себе ни расслабиться, ни улыбнуться. Даже если эти корабли были главной частью афинского флота, они наверняка приняли бы его командование. Какое-то время – жаль, слишком недолго – он пользовался такой же свободой, как Персей, Ясон или молодой Тесей.

Скользнув холодным взглядом по полуобнаженной молодой женщине, которая все еще ждала его ответа, он сердито нахмурился:

– Ты только не путайся под ногами.

Фетида кивнула. В ночи ее глаза как будто стали еще больше и темнее.

* * *

Подошедшая первой лодка ударилась о борт. Из находившихся в ней трех мужчин двое поднялись на палубу быстро и легко, не обращая внимания на покачивание стоящего на якоре корабля. Третий поднимался медленно и осторожно, прочно ставя ногу и держась за поручни обеими руками, как человек, не раз падавший в воду и не желающий оказаться там снова.

Двое первых всем своим видом и манерой держаться напоминали гоплитов, но мечи на палубе Кимона оставили в ножнах. Поднявшись, они не произнесли ни слова. Все наблюдали за третьим, который, прежде чем сделать последний шаг, остановился.

– Дай руку, – сказал Аристид.

Перикл, шагнув вперед, помог старику. Аристид слегка запыхался и, ступив на палубу, огляделся.

Кимон опустился на одно колено и тут же поднялся, выказав минимум вежливости по отношению к архонту Афин, чьим именем были отмечены годы в календаре.

– Для меня большая честь принимать тебя в качестве гостя, архонт Аристид, – сухо произнес Кимон.

– Да уж представляю, – сказал Аристид и ухмыльнулся, блеснув зубами в лунном свете. – Рад видеть тебя в добром здравии, Кимон. Тебя разыскивает половина нашего флота. Я рад, что приведу тебя сам.

– Приведешь меня куда? – спросил Кимон.

Перикл чувствовал его напряжение и непонимающе переводил взгляд с одного на другого.

– На остров Делос. Это два или три дня пути к югу отсюда. Мы уже созвали всех наших союзников в одно место. По правде говоря, думаю, ты будешь едва ли не последним. После всего, что ты сделал, мы просто не могли оставить тебя в неведении.

Аристид слегка нахмурился, переведя взгляд на темный остров, где, словно лагерные костры, догорали пиратские лодки.

– Но все же почему ты здесь? – спросил он. – Наши корабли ищут тебя на севере, до самой Фракии. Я уже почти отчаялся. Если бы мы не заметили дым, то прошли бы мимо.

Кимон задумчиво коснулся лба, а когда поднял взгляд, Перикл невольно усмехнулся – на лице стратега, слившись воедино, боролись скромность и гордость.

– Мы нашли кости Тесея, – сказал Кимон.

Старик переменился в лице, что доставило удовольствие всем, кто наблюдал за ним в этот момент.

– Это… клянусь богами! Отличная новость! Хорошее предзнаменование перед началом переговоров на Делосе!

– Что это за переговоры? – почтительно обратился к нему Перикл.

Аристид повернулся к нему и ответил:

– Вы слишком долго отсутствовали. На Делосе соберутся все эллины. Речь пойдет о будущем, об объединенном флоте, необходимом для победы над Персией на море. Это великое начинание, и твой отец многое сделал, чтобы оно осуществилось. Ему нелегко, но он живет ради того, чтобы увидеть, как это свершится. Впрочем, он все расскажет тебе сам. Ксантипп будет рад тебя видеть, я знаю. Итак, сейчас вы отдохните, а утром отправимся на юг, к Делосу. С благословения Афины и Посейдона, думаю, вы увидите что-то новое в этом мире.

Он протянул руку, и Кимон крепко пожал ее.

– А теперь, – продолжил Аристид, не отпуская руки Кимона, – могу ли я взглянуть на кости нашего царя?

Кимон улыбнулся и кивнул:

– Мой отец Мильтиад всегда хорошо отзывался о тебе, Аристид. Спасибо тебе за то, что отыскал нас. Что бы ни происходило на Делосе, я хочу увидеть это собственными глазами. – Он взял старика за плечо и, обернувшись, крикнул: – Принесите лампу!