Текст книги "Сергий Радонежский. Личность и эпоха"

Глава 3
Миссия в Нижний Новгород

Потеря Нижнего Новгорода московскими князьями в начале 40-х гг. XIV в. и причины этого. Смута суздальских князей в Нижнем Новгороде в начале 60-х гг. XIV в. Споры исследователей относительно ее хронологии. Вмешательство Москвы в конфликт суздальских князей. Поездка Сергия Радонежского в Нижний Новгород. Трудности ее датировки. Устройство Сергием церковных дел в Нижнем Новгороде. Его знакомство с Дионисием Суздальским. Участие Сергия в устройстве брака великого князя Дмитрия Ивановича. Основание Георгиевской пустыни на Клязьме

После миротворческой поездки в Ростов преподобный посетил в 1365 г. Нижний Новгород. Пристальное внимание московского правительства к событиям, происходившим в этом городе, было далеко не случайным.

В отечественной историографии сложилась давняя устойчивая традиция изображать объединение русских земель как непрерывное последовательное поглощение Москвой одного за другим отдельных русских княжеств. Однако вряд ли с этим можно полностью согласиться. Процесс объединения страны был длительным и весьма сложным – на всем его протяжении московские князья не только приобретали, но подчас и теряли некоторые территории, ранее принадлежавшие им. Особенно показателен в этом плане пример с Нижним Новгородом.

В литературе считается, что этот важный в стратегическом отношении город при слиянии Оки с Волгой был присоединен к Москве лишь в 1392 г. Подтверждение этому находим в Рогожском летописце. Под этим годом помещено известие, что сын Дмитрия Донского Василий I «поиде въ Орду къ царю къ Токтамышу и нача просити Новагорода Нижняго… Безбожныи же татарове взяша и сребро многое и дары великии, и взя Нижнии Новъград златом и сребром, а не правдою».[309]309
  Полное собрание русских летописей. Т. XV. Рогожский летописец. Тверской сборник. М., 2000. Стб. 162. (Далее – ПСРЛ.)


[Закрыть]

Но из имеющихся в распоряжении исследователя источников выясняется, что этот город принадлежал московским князьям гораздо раньше. Прямое указание на это находим под 1311 г. в Софийской Первой и Новгородской Четвертой летописях: «Князь Дмитрий Михаиловичь Тферьскый собравъ воя многи, и прииде ратию на Новъгородъ Нижний на князя Юрия (Московского. – Авт.), и не благослови его митрополитъ столомъ въ Володимери, онъ же стоявъ 3 недели, възвратися въ землю свою».[310]310
  ПСРЛ. Т. V. СПб., 1851. С. 205; Т. IV. Ч. 1. Вып. 1. Пг., 1915. С. 255.


[Закрыть] Таким образом, оказывается, что в 1311 г. в Нижнем Новгороде сидел князь Юрий Данилович Московский.[311]311
  По весьма обоснованному предположению А. А. Горского, князь Юрий Данилович Московский завладел Нижним Новгородом около 1309–1310 гг., после смерти бездетного Михаила, сына великого князя Андрея Александровича (Горский А. А. Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств в конце XIV – середине XV в. // Средневековая Русь. Вып. 4. М., 2004. С. 142–143).


[Закрыть] Следующее по времени свидетельство о московских владениях в этих краях относится к 1320 г., когда летописец сообщает о смерти брата Юрия – Бориса Даниловича и его погребении в соборном храме Владимира-на-Клязьме.[312]312
  ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 89.


[Закрыть] Сохранившаяся копия первой четверти XVIII в. с памятного листа, лежавшего на гробнице Бориса Даниловича, сообщает, что он был «в Нижнем Новъгороде на уделном своем княжении».[313]313
  Цит. по: Кучкин В. А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984. С. 210–211.


[Закрыть] Наконец, известно о существовании московских владений в Нижнем Новгороде в 1340 г. Рассказывая под этим годом о кончине 31 марта московского князя Ивана Даниловича Калиты и его похоронах 1 апреля, Рогожский летописец уточняет: «Сына же его князя Семена не бысть на провожении отца своего, бяше бо былъ въ то время въ Новегороде въ Нижнемъ».[314]314
  ПСРЛ. Т. XV. Стб. 52–53.


[Закрыть]

Из вышеприведенных свидетельств видно, что московские князья обладали землями в Нижнем Новгороде уже в первой половине XIV в. на протяжении по крайней мере тридцати лет, вплоть до 1340 г. Но вскоре ситуация коренным образом изменилась. Уже под следующим, 1341 г. все тот же Рогожский летописец отметил: «Того же лета седе въ Новегороде въ Нижнемь на Городце на княжении на великомъ Костянтинъ Васильевичь Суждальскы».[315]315
  Там же. Стб. 54.


[Закрыть] Однако вокняжение суздальского князя в Нижнем Новгороде все же не обошлось без конфликта. Под 1343 г. Рогожский летописец сообщает: «князь великии Семенъ Ивановичь сперъся съ княземъ Костянтиномъ Васильевичемъ Суждальскимъ о княжении Новагорода Нижняго и поидоша во Орду и яшася бояре новогородскыи и городечьскыи за князя Семена Ивановича, да съ нимъ и въ Орду поидоша. И бысть им въ Орде судъ крепокъ и достася княжение Новгородское князю Костянтину и выдаша ему бояръ, и приведени быша въ Новъгородъ въ хомолъстехъ и имение ихъ взя, а самехъ повеле казнити по торгу водя».[316]316
  Там же. Стб. 55.


[Закрыть]

Каким образом Нижний Новгород достался в 1341 г. Константину Васильевичу Суздальскому? Это могло произойти как военным, так и мирным путем. Но первый из вариантов отпадает, так как ни одна из русских летописей не сообщает о каких-либо боевых столкновениях в это время между московскими и суздальскими князьями.

По мнению В. А. Кучкина, переход Нижнего Новгорода под власть суздальского князя был связан с тем, что Семен Гордый получил великое княжение Владимирское в урезанном виде: в 1341 г., то есть спустя год после смерти Ивана Калиты, хан выделил из него особое Нижегородское княжество, переданное князю Константину Васильевичу Суздальскому. Таким образом, по его мысли, Орда стремилась избежать чрезмерного усиления московских князей. Тем самым складывалась ситуация, аналогичная той, что была в 1328 г., когда после подавления тверского восстания 1327 г. великое княжение было поделено между Иваном Калитой и Александром Васильевичем Суздальским. А. А. Горский, в целом соглашаясь с этим предположением, все же замечает, что Рогожский летописец, хотя и говорит о посажении Константина Васильевича в Нижнем Новгороде «на княжении на великомъ»,[317]317
  Там же. Стб. 54.


[Закрыть] в последующих упоминаниях этого князя эпитета «великий» по отношению к нему не употребляет.[318]318
  Кучкин В. А. Формирование… С. 141–142, 218; Горский А. А. Москва и Орда. М., 2000. С. 69; Он же. Судьбы Нижегородского и Суздальского княжеств… С. 144.


[Закрыть]

От себя добавим, что при таком объяснении остаются невыясненными два вопроса. Что мешало хану Узбеку разделить великое княжение годом раньше, когда к нему приехал Семен Гордый после смерти отца? Что подвигло нижегородских и городецких бояр «яшася» за Семена и идти вместе с ним в Орду, если раздел великого княжения был санкционирован самим ханом (хотя к тому времени и умершим), чьи действия не подлежали даже обсуждению?

Тем самым появляется необходимость поиска иных причин того, каким образом Нижний Новгород достался суздальским князьям. Практика того времени подсказывает, что подобное положение могло сложиться вследствие брака, когда за невестой давали приданое. Это предположение заставляет обратиться к семейной жизни Семена Гордого.

Мы уже говорили, что великий князь был женат трижды. Московский летописный свод конца XV в. под 1333 г. помещает сообщение о его первом браке: «Тое же зимы жени-ся князь Семенъ Иванович на Москве, приведоша за него княжну из Литвы именемъ Аигусту, а во крещеньи нарекоша ю Анастасию, а князь Семенъ тогда бе седминатцати летъ». От этого союза у Семена Гордого родились, кроме дочери Василисы, вышедшей в 1349 г. за князя Михаила Васильевича Кашинского, двое сыновей: Василий и Константин. Первый из них родился в 1337 г., но уже на следующий год скончался. Второй сын, Константин, родился летом 1341 г., но жил еще меньше – «да того же дни и умре», – уточняет Рогожский летописец.[319]319
  ПСРЛ. Т. XV. Стб. 53; Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М., 2004. С. 171; Экземплярский А. В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период с 1238 по 1505 г. Т. 1. СПб., 1889. С. 88.


[Закрыть]

Спустя три с половиной года после этого, весной 1345 г., скончалась и первая супруга великого князя: «Марта 11 пре-ставися великая княгиня Настасья Семенова в черницах и въ схиме и положена бысть в церкви въ Спасе на Москве». Поскольку Семену срочно требовался наследник, летом того же 1345 г. он женился на дочери князя Федора Святославича (из смоленского княжеского дома). Но этот брак оказался бездетным, и под 1346 г. московский летописец сообщает, что «тое же зимы князь великы Семенъ отсла княгиню свою Еупраксию къ отцу ея ко князю Федору Святославичю на Волокъ». Воскресенская летопись уточняет, что позже она вышла замуж вторично: ее отец «князь же Феодоръ даде ея за князя Феодора Фоминского».[320]320
  ПСРЛ. Т. VII. Летопись по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 210; Т. XXV. С. 175–176.


[Закрыть]

Некоторые историки полагали причиной развода великого князя с Евпраксией ее бесплодие. Однако из родословия князей Фоминских выясняется, что она все же имела детей от второго мужа. Так, Летописная редакция родословных книг, восходящая к 40-м гг. XVI в., уточняет подробности: «И за большого князя Федора за Красного князь великий Семен Иванович дал свою великую княиню Еупраксею, а родом смольнянка. И у князя Федора с тою княинею детей: князь Иван Сабака, а другой князь Борис Вепрь, а третей князь Иван Уда, а четвертой Иван Крюк». Поскольку и Семен Гордый в следующем браке имел детей, становится понятно, что причиной развода являлось не бесплодие одного из супругов, а нечто другое. Развернутый рассказ об этих событиях содержит Румянцевская редакция родословных книг, сообщающая в главе о Фоминских следующее: «А князь Федор Святославич был на вотчине на Вязьме да на Дорогобуже, а как князь великий Семион Гордой женился у князя Федора у Святославича, и князь великий его перезвал к собе, а дал ему в вотчину Волок со всем. И великую княгиню на свадьбе испортили, ляжет с великим князем, а она ся покажет великому князю мертвец, и князь великий великую княгиню отослал к отцу ее на Волок, а велел ее дати замуж. И князь Федор Святославич дал дочь свою замуж за князя Федора за Красново за Большово за Фоминского. А у князя Федора с тою княгинею были 4 сыны: 1. Михайло Крюк, 2. Иван Собака, 3. Борис Вепрь, 4. Иван Уда».[321]321
  Редкие источники по истории России. Вып. 2. М., 1977. С. 40, 165. Ср.: Временник Московского общества истории и древностей российских. Кн. X. М., 1851. С. 54, 106, 247, 251.


[Закрыть]

Как бы то ни было, но сразу после развода с Евпраксией московский князь в 1347 г. женился в третий раз. Московский летописный свод конца XV в. под этой датой помещает следующее сообщение: «Женися князь велики Семень Иванович во третьи, понятъ за ся княжну Марью Александровну Тферьскаго князя, а ездили по нее Андреи Кобыла да Олексеи Петрович Босоволков».[322]322
  ПСРЛ. Т. XXV. С. 176.


[Закрыть]

Рогожский летописец при описании этих событий добавляет одну весьма примечательную деталь, отсутствующую в московском летописании: «А женился князь великии Семенъ, оутаився митрополита Фегнаста, митрополитъ же не благослови его и церкви затвори, но олна посылали въ Царьгородъ благословениа просить».[323]323
  Там же. Т. XV. Стб. 57.


[Закрыть] Весь парадокс этого добавления заключается в том, что митрополит Феогност не имел даже формального права запрещать великому князю жениться в третий раз: согласно церковным канонам, вступление в брак допускалось именно три раза, лишь четвертый считался незаконным. Поскольку среди исследователей русского Средневековья не все владеют достаточным знанием церковно-канонического права, покажем, как решался этот вопрос, на примере многочисленных браков царя Ивана IV. Известно, что он был женат семь раз: на Анастасии Романовне Захарьиной, Марии Темрюковне Черкасской, Марфе Васильевне Собакиной, Анне Алексеевне Колтовской, Анне Васильчиковой, Василисе Мелентьевой, Марии Федоровне Нагой. Первые три брака не встретили возражений у церковных властей, и лишь только по поводу следующего в 1572 г. собрался особый собор, разрешивший царю в виде исключения вступить в четвертый брак, но наложивший на него трехлетнюю епитимью. При этом особо оговаривалось, что из прочих людей, кто бы они ни были, никто да не дерзнет сочетаться четвертым браком, в противном случае будет предан проклятию.[324]324
  Макарий (Булгаков), митрополит Московский и Коломенский. История Русской церкви. Кн. IV. Ч. 1. М., 1996. С. 172–173. Соборное определение опубликовано: Акты, собранные в библиотеках и архивах Российской империи Археографической экспедицией Академии наук. Т. I. СПб., 1836. № 284. С. 329–332.


[Закрыть]

И все же, несмотря на то что третий брак Церковью допускался и, судя по доступным нам материалам XVIXVII вв., не являлся редкостью на Руси, митрополит Феогност резко выступил против того, чтобы Семен Гордый женился в третий раз, и тому пришлось просить у константинопольского патриарха особого разрешения.

До самого последнего времени все предлагавшиеся объяснения[325]325
  Борисов Н. С. Сергий Радонежский. М., 2002. С. 82–83.


[Закрыть] представлялись малоубедительными. Определенный путь для решения этой загадки открывает обнаруженная А. В. Кузьминым запись в сборнике родословных материалов, находящихся в составе Ростовской летописи XVII в., в основу которой положен свод 1539 г. В нем находится список, возможно, с наиболее ранней редакции родословия князей Фоминских, где рассказывается об уже известном нам вторичном замужестве второй супруги Семена Гордого. Текст при переписке был немного искажен, но тем не менее сохранил ряд сведений, не встречающихся позднее: «Князь Константин Фоминский. А у князя Константина были три сыны: большой сынъ князь Феодоръ Красной, а другой князь Феодоръ Слепой, а третей князь Феодоръ Слепой же. И за того князя Феодора за Красного далъ князь великий Си-мионъ Московской свою великую княжну, а та великая княжна, суздалская княгини была. И от того князя Феодора Красного и от тое от его великие княгини родись от нею князь Иванъ Собака, а другой сынъ у них былъ Борисъ Вепрь, а третей сынъ у них былъ Иванъ Уда, а четвертый сынъ былъ у них Иванъ Кругъ…» (выделено нами. – Авт.)[326]326
  Российский государственный архив древних актов. Ф. 181. № 20/25. Л. 846 об. – 847. Цит. по: Кузьмин А. В. К истории московского боярства конца XIV – начала XVI в.: самосознание и «память» // Историческая антропология: место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Москва, 4–6 февраля 1998 г. М., 1998. С. 142.


[Закрыть]

Эта случайная оговорка о «суздальской княгине» позволяет выдвинуть предположение о том, что между первым и вторым браками Семена Гордого, возможно, существовал еще один – с неизвестной нам по имени суздальской княжной. Если это так, то последний по времени брак московского князя в 1347 г. с дочерью тверского князя оказывается уже не третьим, а четвертым по счету, что и объясняет столь резкую реакцию митрополита Феогноста. Правда, сразу следует заранее оговориться, что официально Семен Гордый был женат трижды. В случае с суздальской княжной речь может идти лишь об обручении. Но это сути дела не меняет – церковные правила фактически ставили знак равенства между обручением и браком, ибо свадьба в русском праве того времени распадалась на несколько самостоятельных актов.

Каждый из этих этапов сопровождался составлением особых документов: сговорной записи, в которой фиксировалось принципиальное согласие сторон и намечалась дата свадьбы; рядной грамоты, определявшей размеры и состав приданого; и венечной памяти, выдававшейся церковным начальством тому священнику, который должен был совершать таинство венчания. Судить о содержании подобных документов мы можем в основном по материалам XVI–XVII вв. Однако традиция их составления на Руси была весьма устойчивой и прослеживается на протяжении очень длительного времени – с XIII в. вплоть до 20-х гг. XX в. и, более того, возрождается уже в наши дни в форме брачных контрактов.[327]327
  Аверьянов К. А. Купли Ивана Калиты. М., 2001. С. 204–212.


[Закрыть]

В нашем случае самым существенным является то, что сговорная запись помимо фиксации согласия сторон и срока свадьбы предусматривала и ответственность жениха за нарушение обещания жениться. «А не женюсь язъ, Тишина, на тотъ срокъ у Замятни да у Василья, – читаем в одном из подобных документов XVI в., – ино на мне, на Тишине, взять Замятне да Василью, по сей записи, сто рублевъ денег».[328]328
  Акты юридические, или собрание форм старинного делопроизводства. СПб., 1838. № 392. С. 418.


[Закрыть] Неустойка выплачивалась стороне невесты – отцу или ее братьям. Несомненно, такие же условия выставлялись и в более ранних по времени княжеских брачных соглашениях. Таким образом, можно предположить, что Нижний Новгород и Городец перешли от Семена Гордого к Константину Васильевичу Суздальскому в качестве своеобразного штрафа за то, что московский князь так и не женился на дочери последнего. По некоторым предположениям, ею была дочь Константина Васильевича Суздальского Антонида, выданная в 1350 г. замуж в Ростов за князя Андрея Федоровича.[329]329
  ПСРЛ. Т. XV. Стб. 60.


[Закрыть] Запись Рогожского летописца о во-княжении князя Константина Васильевича в Нижнем Новгороде позволяет датировать обручение Семена Гордого на суздальской княжне 1341 г. Судя по всему, это произошло вскоре после того, как первая жена Семена Гордого Анастасия летом этого года родила сына Константина, скончавшегося в тот же день.[330]330
  Там же. Стб. 53.


[Закрыть] Неудивительно, что в таких условиях московский князь, так и не дождавшийся долгожданного наследника, поневоле должен был задуматься о новом браке и продолжении рода. Что же касается дальнейшей судьбы его первой супруги, то она, очевидно, была типичной для подобных случаев – пострижение и удаление в монастырь. Думать так заставляет известие о ее кончине – она скончалась 11 марта 1345 г. «в черницахъ и въ скиме».[331]331
  Там же. Стб. 56. Летопись не уточняет времени пострижения в монахини Анастасии. Это могло произойти как за несколько дней до ее кончины, так и много ранее. В пользу последнего говорит тот факт, что великая княгиня, согласно летописи, постриглась в схиму, то есть приняла высшую степень монашества.


[Закрыть]

Еще одним косвенным свидетельством в пользу того, что сватовство и обручение Семена с суздальской княжной состоялось именно в 1341 г., служит известие о женитьбе «тое же зимы» брата Семена Гордого – Ивана Ивановича на дочери князя Дмитрия Брянского.[332]332
  Там же. Стб. 54.


[Закрыть] Дело в том, что из практики последующего времени известно, что московские великие князья не давали жениться своим удельным братьям до тех пор, пока у них самих не рождался наследник (особенно характерен в этом плане пример Василия III, долго не имевшего сыновей). Вероятно, нечто подобное существовало и в XIV в. Очевидно, Иван Красный смог предпринимать какие-то шаги к своей женитьбе только после того, как к этому приступил его старший брат. Свадьба Ивана Красного состоялась, как мы знаем, зимой 1341 г. Что же касается матримониальных планов Семена, они оказались расстроенными. Нам остается лишь гадать, почему его помолвка так и не завершилась венчанием – то ли невеста не захотела выходить замуж при еще живой первой жене будущего супруга (хотя и постриженной в монахини), то ли слишком малым показалось московскому князю приданое. Как бы то ни было, сложилась ситуация, когда у великого князя все еще не было наследника, а у его брата мог вот-вот появиться долгожданный продолжатель московской династии.

Но брак удельного князя продолжался очень недолго. Уже через год летописец помещает известие о смерти жены Ивана Красного Феодосии зимой 1342 г. Стоит заметить, что это произошло после возвращения Семена Гордого из поездки в Орду.[333]333
  Там же. Т. XVIII. С. 94.


[Закрыть] При этом укажем, что известия о смерти Феодосии нет в Московском летописном своде конца XV в., отразившем великокняжеское летописание. Все это заставляет поставить вопрос: нет ли определенной связи между смертью Феодосии, пробывшей в браке с Иваном Красным всего несколько месяцев, и отсутствием у Семена Гордого наследников мужского пола? Примечательно, что повторно Иван Красный смог вступить в брак лишь через три года, причем одновременно с великим князем, равно как и их младший брат Андрей. Под 1345 г. летописец поместил известие, что они «вси трие единаго лета женишася».[334]334
  Там же. Т. XV. Вып. 1. Стб. 56.


[Закрыть]

Для нас в этих рассуждениях важен итог – после долгих споров и проволочек, судебных разбирательств в Орде Семен Гордый все же вынужден был уступить несостоявшемуся тестю Нижний Новгород и Городец.

Получив Нижний Новгород, суздальский князь перенес сюда из Суздаля столицу своего княжения и начал деятельно заниматься ее обустройством. В 1350 г. он заложил здесь новый каменный Спасо-Преображенский собор, который был завершен спустя два года и для которого чуть ранее был отлит большой колокол.[335]335
  Там же. Т. X. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 224; Т. XV. Стб. 58, 60.


[Закрыть] Прокняжив в городе 15 лет, Константин Васильевич скончался 21 ноября 1355 г.[336]336
  Там же. Т. XV. Стб. 64.


[Закрыть] После него осталось четыре сына: Андрей, Дмитрий (в крещении Фома), Борис и еще один Дмитрий, по прозвищу Ноготь. При этом Нижний Новгород, будучи столицей княжества, пришелся на долю старшего из них – Андрея.

Переход города к нему был официально санкционирован в Орде зимой 1355/56 г., о чем известно из сообщения Рогожского летописца, что зимой, в начале 1356 г. «прииде изъ Орды князь Андреи Костянтонович и седе на княжение въ Новегороде въ Нижнемь».[337]337
  Там же.


[Закрыть]

Следующий раз нижегородский князь упоминается летописцем через три года. После смерти 13 ноября 1359 г. великого князя Ивана Красного встал вопрос: кто займет великокняжеский стол? В начале 1360 г. в Орду отправились «вси князи русьстии». Однако сыну Ивана Красного – новому московскому князю Дмитрию – было всего 9 лет, и тогдашний хан Наврус предпочел ему нижегородского князя Андрея. Но тот отказался от великокняжеского титула в пользу своего младшего брата Дмитрия, княжившего в Суздале, который 22 июня 1360 г. и стал великим князем Владимирским.[338]338
  Там же. Стб. 68–69.


[Закрыть]

В литературе такой поступок Андрея Константиновича обычно объясняют тем, что он не имел склонности к государственной деятельности.[339]339
  Горский А. А. Москва и Орда… С. 80; Кучкин В. А. Формирование… С. 226.


[Закрыть] Однако к истине, вероятно, все же ближе известие В. Н. Татищева, согласно которому Андрей отказался от ярлыка, зная, что хан желает «токмо дары великия ныне получить, а последи з Дмитрием (Московским. – Авт.) во вражду введет, и помня кресное целование к великому князю Иоанну, не польстися».[340]340
  Татищев В. Н. История Российская. Т. V. М.; Л., 1965. С. 110. Указание В. Н. Татищева на крестное целование Андрея к Ивану Красному и его детям подтверждается сообщением Софийской Первой летописи под 1356 г.: «съездъ бысть въ Переславли великому князю Ивану Ивановичю съ княземъ Андреемъ Костянтиновичемъ; и дары многи и честь велику сотвори брату своему молодшему, и отпусти его съ миромъ» (ПСРЛ. Т. V. СПб., 1856. С. 228).


[Закрыть]

Последующие события показали прозорливость Андрея. Дмитрий Константинович сумел продержаться на владимирском столе всего два года. В 1362 г. московский князь Дмитрий получил ярлык на великое княжение и «въ силе велице тяжце въеха въ Володимерь и седе на великомъ княжении на столе отца своего и деда и прадеда». В следующем, 1363 г. князь Дмитрий Константинович предпринял попытку возвратить себе великокняжеский стол, занял Владимир, но смог прокняжить лишь несколько дней, после чего вынужден был бежать в Суздаль. Причиной столь поспешного бегства стало стремительное появление московской рати, которая выгнала Дмитрия Константиновича сначала из Владимира, а затем подошла к Суздалю. Здесь московские войска, опустошив окрестности, простояли «неколико днеи», после чего противники «взяша миръ межи собою».[341]341
  ПСРЛ. Т. XI. С. 2; Т. XV. Стб. 72–74.


[Закрыть] После заключения мира с Дмитрием Московским князь Дмитрий Константинович «поиде изъ Суздаля въ Нижний Новъгородъ к великому князю Андрею Констянтиновичю, къ старейшему брату своему». Что касается Дмитрия Московского, тот возвратился во Владимир. Такое сообщение имеется в Никоновской летописи. Она же приводит сведения об изгнании со своих княжений князей Дмитрия Галичского и Ивана Федоровича Стародубского, являвшихся союзниками Дмитрия Константиновича. Об изгнании галицкого князя знает и Рогожский летописец. Согласно Никоновской летописи, лишившись своих владений, «вси князи ехаша въ Новъгородъ Нижний къ князю Андрею Константиновичю, скорбяще о княжениахъ своихъ».[342]342
  Там же. Т. XI. С. 2; Т. XV. Стб. 74.


[Закрыть]

Но Андрей Константинович не стал вмешиваться в борьбу своего младшего брата за великое княжение, и между Москвой и Суздалем был заключен мир, который окончательно признавал великокняжеский стол собственностью московских князей.

Этот успех московской политики во многом стал возможен благодаря тому, что на стороне Москвы находился такой могущественный союзник, как глава Русской церкви митрополит Алексей. В годы малолетства великого князя Дмитрия Ивановича он фактически возглавлял московское правительство. Формально не вмешиваясь в борьбу русских князей за великое княжение, реально он поддерживал своего воспитанника. В частности, после смерти суздальского епископа Даниила в 1362 г.[343]343
  Там же. Т. XI. С. 1; Т. XV. Стб. 74.


[Закрыть] здешняя епархия стала вакантной. Однако митрополит Алексей, понимая, каким грозным оружием в борьбе соперников может стать поддержка Церкви, не спешил ставить на освободившееся место нового владыку. Лишь только после примирения между Москвой и Суздалем был решен вопрос о назначении нового епископа на суздальскую кафедру. Судя по Рогожскому летописцу, им стал епископ Алексей, которого митрополит поставил перед своим отъездом в Литву.[344]344
  Там же. Т. XV. Стб. 75. Это известие косвенно подтверждается сообщением о чуде, случившемся в Нижнем Новгороде. Когда после обедни суздальский владыка Алексей благословил крестом князя Андрея Константиновича, «въ той часъ изъ креста поиде миро, и удивишася людие» (Там же. Т. XI. С. 3; Т. XV. Стб. 75–76). Данное событие, согласно Рогожскому летописцу и Никоновской летописи, произошло в конце 1363 г.


[Закрыть]

А вскоре в Нижнем Новгороде среди суздальских князей разразилась междоусобица, длившаяся на протяжении двух лет. К сожалению, описание связанных с ней событий довольно трудно для интерпретации в хронологическом плане. И хотя нам известна общая канва борьбы князей за нижегородский стол, отдельные ее этапы различными летописцами датируются по-разному.

Попытку разобраться в хронологии этих событий предпринял в свое время В. А. Кучкин,[345]345
  Кучкин В. А. Русские княжества и земли перед Куликовской битвой // Куликовская битва. Сб. статей. М., 1980. С. 64–68.


[Закрыть] но она не может быть признана удачной. Выяснив, что различные летописные своды датируют интересующие нас события по-разному, для воссоздания хронологической картины ученый предпочел опереться в первую очередь на данные Рогожского летописца. Методологически решение взять за основу сведения наиболее раннего из дошедших летописных сводов выглядит на первый взгляд правильным. Правда, исследователь не учел того, что описание интересующих нас годов в этом источнике содержит явные неточности и повторы.

Укажем на некоторые из них. Так, под 1363 г. Рогожский летописец сообщает, что князь Дмитрий приехал в Нижний Новгород вместе с владыкой (имеется в виду суздальский епископ) Алексеем. Однако ниже, хотя и под тем же годом, он рассказывает, что перед своим отъездом в Литву «Алексеи митрополитъ поставилъ Алексея владыку в Суждаль». В этой связи появляется закономерный вопрос: мог ли последний действовать в качестве суздальского владыки еще до своего поставления митрополитом? О смерти суздальского епископа сообщается дважды – под 1364 и 1365 гг.[346]346
  ПСРЛ. Т. XV. Стб. 74, 75, 78, 79.


[Закрыть] К сожалению, разъяснения этих неточностей В. А. Кучкин не дал.

При этом историк проигнорировал данные позднейших летописей, содержащих порой уникальные, более нигде не встречающиеся известия. В частности, Никоновская летопись помещает сообщение о пострижении нижегородского князя Андрея Константиновича в иноческий чин, которое отсутствует в более ранних сводах.[347]347
  Там же. Т. XI. С. 3.


[Закрыть] Все это свидетельствует о том, что для воссоздания любых событий исследователю необходимо привлекать всю совокупность имеющихся источников, включая как ранние, так и поздние летописи.

С учетом этого картина нижегородских событий представляется в следующем виде. В 1364 г. князь Андрей Константинович постригся в монахи. Хотя после этого нижегородский князь прожил еще почти год и умер лишь 2 июня 1365 г.,[348]348
  Там же. Т. XV. Стб. 78.


[Закрыть] именно его пострижение стало исходным пунктом возникших вскоре разногласий среди суздальских князей по поводу дальнейшей судьбы его владений. По принципу старшинства наследовать Андрею должен был Дмитрий Константинович, однако свои претензии на нижегородский стол выдвинул его младший брат Борис.

Когда Дмитрий Константинович прибыл к Нижнему Новгороду вместе с матерью, княгиней Еленой, и суздальским владыкой Алексеем, оказалось, что в городе уже княжил его младший брат. Борис не пожелал уступить нижегородский стол Дмитрию, и тот вынужден был возвратиться обратно в Суздаль. Рогожский летописец датирует это известие 1363 г.[349]349
  Там же. Стб. 74.


[Закрыть] Но поскольку оно помещено перед сообщением о поставлении Алексея в суздальские епископы, которое совершил в 1363 г. митрополит Алексей перед своим отъездом в Литву, становится ясно, что перед нами более позднее событие, ошибочно попавшее не на свое место. Предчувствуя, что спор за Нижний Новгород примет силовой оборот, Борис Константинович срочно приступил к укреплению города: «тое же осени князь Борис заложи городъ сыпати».[350]350
  Там же. Местное нижегородское летописание уточняет характер этих фортификационных работ: «под городовую стену и башни повелел оный князь ров копати» (Цит. по: Муравьева Л. Л. Летописание Северо-Восточной Руси конца XIII – начала XV в. М., 1983. С. 174).


[Закрыть] Между тем Дмитрий Константинович, не надеясь на свои собственные силы, решил просить помощи у московского князя. Из Суздаля он направился «к Москве к великому князю Дмитрею Ивановичю просити себе на него (то есть Бориса. – Авт.) помочи».[351]351
  Там же. Т. XXV. С. 183.


[Закрыть]

Эта поездка Дмитрия Константиновича в Москву имела еще одну причину. По тогдашнему праву, все разногласия по вопросам наследования должны были разрешаться духовной властью, в данном случае – митрополитом Алексеем.

Однако последний вряд ли мог быть беспристрастным судьей. Дело заключалось в том, что, когда в начале 1340-х гг. Нижний Новгород с Городцом перешел от московских князей к суздальским, в церковном отношении эти земли по-прежнему оставались в составе митрополичьей области, которой управлял непосредственно сам митрополит. Таким образом, земли суздальских князей в церковном отношении фактически оказались под двойной юрисдикцией. Подобная ситуация встречалась на Руси и не вызывала особых противоречий, однако в случае с Нижним Новгородом между различными духовными властями возник серьезный конфликт. Выше мы говорили о том, что суздальский князь Константин Васильевич, получив Нижний Новгород, перенес в него столицу Суздальского княжества. Вместе с ним из Суздаля в Нижний Новгород перебрались и суздальские епископы. При этом сложилась парадоксальная ситуация – суздальскому владыке приходилось действовать на территории, формально подчиненной митрополиту всея Руси. Такое положение дел вызывало постоянные трения между митрополией и суздальскими епископами. До поры до времени митрополиты вынуждены были мириться с этим обстоятельством, но долго продолжаться это не могло.

Судя по всему, трения между митрополитом и суздальским владыкой относительно Нижнего Новгорода начались еще при Данииле, предшественнике Алексея на суздальской кафедре. Под 1351 г. Рогожский летописец сообщает: «Того же лета Фегнастъ митрополитъ благословилъ Данила владыку епископомъ Соуждалю и приатъ древнии свои санъ и просветися святительствомъ и служил обедню, пръвое литургисалъ на средокрестнои недели въ четверток».[352]352
  Там же. Т. XV. Стб. 60.


[Закрыть] В данном отрывке речь идет о поставлении суздальского епископа. Казалось бы, ничего необычного в этом сообщении нет, однако наше внимание привлекает оборот летописца, что Даниил «приатъ древнии свои санъ». Обращение к аналогичному известию Московского летописного свода конца XV в. показывает, что речь идет здесь не о поставлении суздальского епископа, а о его возвращении на эту кафедру: «Феогностъ митрополитъ благослови Данила епископомъ на Суздаль, отлученъ бо бе некыя ради вины и тогда приятъ древнии свои санъ» (выделено нами. – Авт.).[353]353
  Там же. Т. XXV. С. 178.


[Закрыть] В этой связи можно предположить, что «вина» Даниила заключалась в том, что он явочным порядком пытался действовать на той территории Суздальского княжества, которая все еще оставалась под формальным управлением митрополита. Спор, очевидно, возник из-за церковных доходов, получаемых с Нижнего Новгорода.

Обращение Дмитрия Константиновича давало митрополиту Алексею удобный повод разрешить этот конфликт, и он решил вмешаться в спор суздальских князей. В 1364 г., согласно Рогожскому летописцу, «тое же осени приехаша въ Новъгородъ Нижнии отъ митрополита Алексея архимандритъ Павелъ да игуменъ Герасимъ, зовучи князя Бориса на Москву». Князь Борис отказался, но в ответ послы прибегли к самому сильному оружию, имевшемуся в их арсенале, – от имени митрополита они «церкви затвориша» в городе. Эти меры подействовали, и Борис вынужден был «посла бояръ своихъ на Москву». Однако добраться туда большинству бояр так и не удалось – по дороге их перехватил старший сын Дмитрия Константиновича – Василий Кирдяпа: «И наеха на нихъ князь Василеи Дмитреевичь въ нощь и овых из-нима». Избежать плена удалось лишь одному из бояр Бориса: «а Василеи Олексичь оутече на Москву».[354]354
  Позднее Василий Алексич, понимая предстоящий проигрыш своего сюзерена, решил оставить его. Согласно Рогожскому летописцу, в Москве он «оурядися», то есть подписал соглашение – «ряд», и перешел на московскую службу (Там же. Т. XV. Стб. 74–75).


[Закрыть]

Из сообщения В. Н. Татищева нам известен итог посольства Василия Алексича. Выслушав аргументацию стороны князя Бориса, «князь же великий Димитрей Ивановичь посла к ним (к Дмитрию и Борису Константиновичам. – Авт.) послы своя, чтобы ся помирили и поделились вотчиною своею».[355]355
  Татищев В. Н. Указ. соч. Т. V. С. 116. Подтверждение этому известию видим в сообщениях Рогожского летописца и Симе-оновской летописи: «князь же великии Дмитреи Ивановичь послы своя посылалъ межу их о том деле» (ПСРЛ. Т. XV. Стб. 78; Т. XVIII. С. 103).


[Закрыть] Но данное предложение Борисом Константиновичем так и не было принято. Согласно В. Н. Татищеву, «князь же Борис не послуша, бе бо им смутно епискупа Алексия».[356]356
  Там же.


[Закрыть] Суздальский епископ не случайно выступил на стороне Бориса Константиновича, понимая, что в случае победы князя Дмитрия его епископия может лишиться своего влияния в Нижнем Новгороде.

Смелость, с которой суздальский владыка Алексей советовал князю Борису не соглашаться на предложенный от имени Дмитрия Московского компромисс, была не случайной. Вмешательство в нижегородские события Москвы серьезно ослабляло позиции Бориса Константиновича, и последний решился противопоставить ему силу Орды, попытавшись выхлопотать у хана ярлык на Нижний Новгород. Правда, стоит сразу заметить, что Орда к этому времени уже потеряла значительную часть былого могущества. К началу 60-х гг. XIV в. она фактически разделилась на две части. На пространстве от Днепра до Волги всем заправлял знаменитый темник Мамай. Поскольку он не являлся потомком Чингисхана и не имел формального права на престол, ему приходилось использовать ханов-марионеток (до 1370 г. при нем ханом считался Абдулла). В заволжской части Орды, со столицей в Сарае, в начале 1360-х гг., царствовал Мурат. Но ханская власть здесь была чрезвычайно слабой, и, как в калейдоскопе, один хан сменялся другим.[357]357
  Согласно разным мнениям, с 1363 по 1380 г. тут сменилось от 8 до 13 ханов (Горский А. А. Москва и Орда… С. 81).


[Закрыть] К одному из таких преемников Мурата направил свое посольство князь Борис Константинович. Расчет оказался верным. Московский летописный свод конца XV в. сообщает: «Тое же зимы прииде посолъ из Орды от царя Баирамъ Хози и от царицы Асанъ, и посадиша в Новегороде Нижнемъ на княженьи князя Бориса Костянтиновича».[358]358
  ПСРЛ. Т. XXV. С. 183.


[Закрыть]