Автор книги: Константин Деревянко
Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Прямым следствием неправильного определения направления главного удара противника (то ли с моря и воздуха, то ли с суши) явилось (помимо ошибок в инженерном оборудовании Перекопа) совершенно недостаточное количество войск, выдвинутых на Перекоп.
Приняв смелое решение о выдвижении на север трех дивизий, командарм поставил 276-ю и 106-ю дивизии на южном побережье Сивашского залива (небезопасное направление) и только одну – 156 сд – на самом угрожаемом направлении, на Перекопском валу. По нормам оперативных плотностей (сложившихся в мировой военной практике), полнокровной дивизии – в 15 тысяч человек (такими считались у немцев, у нас и других армиях) для надежного удержания рубежа на важном направлении, каким в августе становился Перекоп, нарезается полоса обороны по фронту шириной до 4–6 километров. А так как крымские дивизии по числу активных штыков были намного меньше штатных (маршал К.К. Рокоссовский в «Солдатском долге» мечтал всю войну о дивизиях в 5 тысяч активных штыков), то для успешной обороны 9-километрового Перекопского вала требовалось сразу поставить на нем две дивизии в первый эшелон и одну дивизию – во второй эшелон. Тем более, что им всем предстояло создавать надежные оборонительные рубежи для себя, ибо до этого там мало что было сделано, как гласил доклад генерала Моргунова, предстояло перелопатить горы грунта, уложить многие сотни кубометров дерева, сотни тонн металла, забетонировать ДОТы, заложить фугасы и мины, поставить двухполосное проволочное заграждение, каждое в три кола. И в этом флот – коль скоро Военсовет флота намеревался защищать Севастополь на Перекопе – готов был помочь армии материальными средствами, живой силой и огнем, всего этого на флоте было в достатке, чтобы помочь армии превратить Перекоп в неприступную крепость. Была и возможность сформировать для Перекопа несколько бригад морпехоты.
Все было у нас для удержания Перекопского вала. Не хватало распорядительности и упорства в достижении цели, в выполнении задачи, поставленной фронтом, а затем Ставкой. Напрашивалось поручить оборону самого опасного направления – Перекопа крупному штатному армейскому соединению, каким тогда являлся 9-й корпус, со сложившимся управлением войсками. Начинать все – инженерную оборону и выдвижение войск – еще в июле, когда фронт приказал Батову укреплять Перекоп, чтобы к началу вражеского штурма Перекопа – 24 сентября – все закончить, уже дополнительными силами при Кузнецове.
Что касается обороны Сивашского направления, то и здесь сама природа нам благоприятствовала – здесь перед нашими войсками широкая водная полоса с илистым дном, здесь можно иметь меньшие плотности боевых порядков. Для обороны южного побережья Сиваша имелись прибывшая еще при Батове, с материка 271 сд и две вновь сформированных только что – 184 сд и 172 сд; последняя – славно повоевавшая потом под Севастополем. А для ПД О были вновь формируемые 320 и 321 – я дивизии и три кавалерийских – 42,46,49-я дивизии, а также морские части и народное ополчение – 33 истребительных батальона, как пишет П.И. Батов.
Но комкор-9 не решился вообще выдвигать войска на север, а командарм-51 не пошел на большее, чем сделал 18 августа. Слишком большой пресс давил на Ф.И. Кузнецова, он испытывал сильный психологический нажим в виде указаний по противодесантной обороне, высказанных сомнений о правомерности его перегруппировок и особенно развединформаций. И тут его можно понять, хотя не всегда и не во всем оправдать.
Поэтому пять стрелковых и три кавлерийские дивизии – правда, еще не все сформированные, не полностью вооруженные – продолжали дислоцироваться по всему Крыму и строить полевые укрепления на территории полуострова и на побережье против воздушных и морских десантов, о подготовке к высадке которых не было обоснованных данных на руках и у Батова, и у Кузнецова.
Можно утверждать, что оперативное построение крымских войск и инженерная оборона Крыма в сентябре сорок первого в войсках 51-й армии не были продуманы. Войска не были сосредоточены на наиболее угрожаемом – перекопском – направлении, откуда надо было ждать главного удара противника. Был грубо нарушен важнейший, выработанный военной наукой и записанный в уставных документах, принцип массирования сил на основном направлении ведения боевых действий.
И все-таки то, что сделал командарм-51 генерал Кузнецов для усиления обороны Крыма с суши и то, что он верил в силу Черноморского флота в обороне Крыма с моря и, стало быть, морские десанты нам не страшны, – делает ему честь как дальновидному военачальнику. Не откажешь ему и в гражданском мужестве, позволившем ему поступить по-своему, вопреки предостережениям и сомнениям извне.
Не укрепи Кузнецов сразу по приезде Перекопское направление войсками, которые несколько улучшили полевые сооружения, можно предположить, что противник мог с ходу захватить Перекопский вал и Ишунь еще в середине сентября, что обернулось бы для нас еще большей бедой – внезапным появлением врага у стен Севастополя.
Форсировав в конце августа Днепр в районе Каховки, 11-я немецкая армия передовыми частями подошла к Перекопу 12 сентября, и 725-я флотская батарея первой открыла по врагу огонь. И начались бои в предполье (впереди Перекопского вала), в ходе которых разведкой и войсковым наблюдением было установлено, что противник выдвигает к Перекопскому валу до пяти дивизий, многократное, не поддающееся исчислению превосходство противника в силах над нашей единственной на Перекопском валу 156-й дивизией неполного состава. Ей под силу было оборонять не 9 километров, а только четыре. Это властно требовало покончить с колебаниями в размышлениях о морских и воздушных десантах – снять с побережья и глубокого тыла – Керчи, Феодосии, Симферополя, Евпатории – хотя бы половину из дислоцирующихся там восьми дивизий (172,184,271,320,321-й стрелковых, 40, 42, 48-й кавалерийских) и немедленно выдвинуть их на явно обозначившееся направление главного удара противника, на Перекопский рубеж борьбы за Крым, где боями руководил генерал Батов (как заместитель командарма), чтобы совместно с героически бившейся там 156-й дивизией генерала Черняева нанести поражение врагу на Перекопском валу. И командарм Кузнецов не бездействовал. На четвертый день боев в предполье он принял хотя и несколько запоздалое, но хорошее решение – отобрал в тылу три лучшие дивизии и своим приказом номер 10 от 25 сентября сформировал оперативную группу войск, под командованием генерала П.И. Батова, в составе 271-й и 276-й стрелковых и 48-й кавалерийской дивизий для боевых действий на Перекопском перешейке[25]25
ЦАМО. Ф. 407. Оп. 9837. Д. 2. Л. 104.
[Закрыть]. Отныне генерал Батов официально, и не только как заместитель командарма, но и как специально назначенный командир, ответственный за определенный участок, персонально отвечал за оборону Крыма на Перекопе, инженерная подготовка которого была не на высоте. Позже в эту группу войск включили и 156-ю дивизию. Создание оперативной группы войск – положительное дело, но опять же нерешительно претворялось в жизнь: дивизии группы не выдвигались в экстренном порядке на Перекоп – десантные опасения продолжали кровоточить, поглядывали в море и в небо. С одной стороны, хотелось усилить сухопутное направление, а с другой – было боязно оголить ПДО с моря и воздуха.
А тем временем противник начал штурм Перекопа.
24 сентября на 156-ю дивизию генерала П.В. Черняева, оборонявшую Перекопский вал, обрушились три вражеские дивизии с танками, поддержанные авиацией и массированным артиллерийским огнем. Подтягивая свежие войска, противник особенно сильный нажим осуществлял на нашем левом фланге вдоль побережья Перекопского залива (Каркинитский залив Черного моря). Полки и батальоны 156 сд были вытянуты в одну ниточку по валу от Сивашского до Перекопского залива на 9 километров, и конечно, при всем известном всему миру героизме и стойкости советских воинов, они физически не смогли сдержать такую лавину войск. Противник, ценою больших потерь, вклинился в боевые порядки нашей дивизии.
На третий день штурма, пересилив десантные страхи – предупреждения и развединформацию об опасности десантов, о возможности высадки десантов в Крым, срочно начал выдвигать с далеких тылов к Перекопу части дивизий, назначенных в оперативную группу войск Батова. Но было уже поздно. Немецкие войска – сильный враг, с опытными и подготовленными военачальниками. Первый опыт борьбы с ними показал: отбить у них захваченное ими чрезвычайно тяжело и стоит больших жертв. Более мудро – так вести дело, чтобы немец не выбил тебя с хорошо оборудованного рубежа, с уставным заполнением траншей и позиций войсками. Если хотите знать – это азбука: легче удерживать, нежели потом отбивать.
28 сентября противник полностью овладел Перекопским валом и начал теснить на юг нашу 156-ю дивизию, воины которой продолжали, под командованием генерала Черняева, героически отбиваться в контрударах, не позволяя ему развить успех в наступлении. Все части оперативной группы войск Батова отходили на ишуньские позиции, слабо подготовленные в инженерном отношении для жесткой обороны. И тут произошло событие, заслуживающее остановиться на нем.
При отходе войск Батова к Ишуню и уже на ишуньских позициях заметно ослабел натиск противника, он не повел настойчивого наступления. И этому есть объяснение.
В конце сентября наши 9-я и 18-я армии Южного фронта из района Мелитополя (это к северо-востоку от Перекопа) повели против немецких войск 17-й армии и 1 – й танковой группы наступление на запад, угрожая этим тылу и флангу 11-й немецкой армии, наступавшей против наших войск на Перекопе. Тогда часть ее сил немецкое командование перенацелило против наших наступающих войск. Немец любит воевать большими силами, с превосходством в силах и огне. Раз уменьшились войска, хотя их оставалось немало – больше корпуса, нажим немецких войск на войска Батова заметно поуменьшился. Вот это и позволило нашим войскам организованнее отойти на юг и задержаться на ишуньских позициях у Пятиозерья, нуждавшихся в большом инженерном оборудовании. Когда наступление наших 9-й и 18-й армий в Таврии захлебнулось, войска 11-й немецкой армии вновь были усилены на Перекопе и повели штурм наших ишуньских позиций.
На сухопутной карте штаба флота, где я бывал ежедневно, на 18 октября, когда дивизии Приморской армии генерал-майора И.Е.Петрова, доставленные нами из Одессы на помощь крымской 51-й армии, только начинали выдвижение из Севастополя к Ишуню по железной дороге и на автотранспорте, – было показано, что войска противника наносят удары по нашим ишуньским позициям вдоль побережья Каркинитского залива – как и на Перекопском валу – по левому флангу войск Батова.
Далее, к 20 октября, противник сильно вклинился в оборону его войск и кое-где прорвал ее. Наши отчаянно дрались, поэтому только 23 октября противник прогрыз нашу оборону и начал просачиваться на степные просторы и, обтекая левый фланг группы войск Батова, нацелился на юг к Евпатории и Симферополю. Здесь, как и на Перекопском валу, опять отличилась своим мастерством и стойкостью героическая 156-я дивизия генерала Черняева. И с ней рядом 271-я, 172-я и 42-я дивизии полковников М.А. Титова, И.Г Торопцева (позже – И.А. Ласкин) и В.В. Глаголева. Они сражались с пятикратно превосходящим, по числу активных штыков, противником и понесли огромные потери. Все воины этих дивизий, от рядового до комдивов, заслуживают высокой похвалы. А сентябре и октябре они надолго задержали врага на Перекопском перешейке. И не их вина, что они не смогли сдержать противника на ишуньских позициях. Дрались они храбро и честно.
В эти критические дни, когда противник уже прорвал наши ишуньские позиции, нацелившись на юг и на юго-восток, и падение Крыма было предрешено, в руководстве обороной Крыма произошло неожиданное и серьезное изменение. В этом тогда порой искали спасение положения.
Заместитель наркома ВМФ вице-адмирал Г.И. Левченко, находившийся на юге в качестве представителя наркома ВМФ для координации действий Черноморского флота с Южным фронтом и 51-й армией и уже показавший себя умелым организатором при защите Одессы,
Очакова, Западной Таврии, Тендры, был назначен Ставкой командующим Войсками Крыма, с подчинением ему 51-й и Приморской армий и Черноморского флота. Его заместителем по сухопутным войскам был назначен генерал П.И. Батов; но так как по директиве Ставки управление 51-й армии не расформировывалось, а командарм Ф.И. Кузнецов был отозван в Москву, то Батов, как его заместитель, стал командующим 51-й армией, оставаясь на севере Крыма, на своем КП.
Назначение вице-адмирала Г.И. Левченко – мера разумная, но запоздалая. Гордей Иванович, несмотря на его организаторский талант, общевойсковые знания, боевой опыт Одессы, Очакова, Таврии, личную отвагу и железную волю, совершенно не в силах был выправить дело, точнее, спасти катастрофическое положение, которое началось в сентябре на Перекопском валу, а этому в июле – августе предшествовала медлительность в инженерной обороне и выдвижении войск. Он получил от своих предшественников развалившийся фронт. Вот как правдиво написал Маршал Советского Союза Н.И. Крылов в своей книге «Огненный бастион» (с. 15): «Новому командующему в Крыму Гордею Ивановичу Левченко досталась в наследие обстановка, про которую даже спустя много лет, когда пишутся эти строки, хочется сказать: не позавидуешь!» Собственно говоря, Приморская армия тоже вместе с Левченко испила до дна горечь этого наследия.
Левченко вступил в командование Войсками Крыма 23 октября, когда наш фронт обороны на Ишуне был потрясен до основания, немец ступил ногой в Крым и там на севере боевыми действиями 51-й армии руководил Батов.
В этот же день за левым флангом 51-й армии, упиравшимся в морское побережье, на самом острие прорыва противника, закончилось сосредоточение войск трех – 25-й, 95-й и 2-й – дивизий Приморской армии. По приказу Левченко войска Приморской армии и левого фланга 51-й армии, под командованием генералов Батова и Петрова, нанесли контрудар по войскам противника, его продвижение было приостановлено, но он не был отброшен. Вечером Левченко телеграммой обратил внимание генералов Батова и Петрова на невыполнение задачи дня из-за отсутствия должной подготовки и напористости в действиях и приказал продолжать 25 октября наступление, возложив на генерала Батова ответственность за координацию действий обеих армий.
Наутро наши войска нанесли повторный контрудар по противнику и несколько продвинулись, но были остановлены. Обе стороны понесли большие потери. В ходе боев три левофланговые дивизии 51-й армии – 172-я стрелковая, 40-я и 42-я кавалерийские, которыми командовали И.А. Ласкин, Ф.Ф. Кодеров, В.В. Глаголев – сместились влево в полосу Приморской армии и влились в ее состав, оставшись в подчинении Петрова.
26 октября противник, введя в бой свежие дивизии и создав большое численное превосходство, в северном Крыму повел наступление по всему фронту от Черного моря до Азовского и начал теснить наши войска.
27 октября под натиском врага начался отход обеих наших армий: левофланговая Приморская, в составе шести дивизий – 25-я, 95-я, 172-я стрелковые, 2-я, 40-я, 42-я кавалерийские – общим направлением на юг, а правофланговая 51-я – в ее составе числились восемь сд и одна кд – отходила в общем направлении на юго-восток.
Войска противника вышли на крымские просторы. И теперь уже никто и ничто – ни даже Приморская, ни Петров, с его героизмом и умом, ни Левченко, с его большими данными – не могли их остановить. 18–20 октября он вклинился в нашу оборону у берега и начал прогрызать ишуньские позиции повсюду. А 23 октября, когда Левченко вступил в командование войсками, а Приморская подошла, но уже не к ишуньским позициям (с них наши войска были сбиты), а к району южнее их, даже южнее реки Чатырлык, – противник частью сил начал выходить на широкие оперативные просторы Крыма. На Г.И. Левченко, уже в день вступления в командование, пали все горести и беды, как результат ошибок, допущенных в июле – сентябре, в определении направления главного удара противника по Крыму, в инженерной подготовке Перекопских рубежей, в оперативном построении войск и нерешительном наращивании основных усилий на главном сухопутном, Перекопском направлении, обозначившемся еще в августе. В октябре пожинались горькие плоды крупных просчетов, допущенных в предыдущие месяцы.
Назначение моряка и бывалого сухопутного воина в прошлом и в настоящем, каким был Г.И. Левченко, командующим приморскими вооруженными силами на изолированном морем и осажденном с суши плацдарме, каким с начала сентября стал Крым, не может быть предметом дискуссии – решение Ставки мудрое и выбор удачен. Оно только оказалось совершенно запоздалым.
Крым так устроен, там такое средоточие всего флотского, он своей сушей и омываемыми водами лежит на таком ответственном сухопутно-морском операционном направлении – в сердце Кавказа, – что его надлежало оборонять всеми видами вооруженных сил, сведенными в единый кулак: армией, флотом и войсками ПВО; и обязательно – под началом моряка, сочетавшего в себе флотские и армейские знания и опыт. И Ставка к этому пришла, но с опозданием.
Крымский полуостров – это фактически главная база Черноморского флота (Ставка так и назвала его 30 сентября в своей директиве по эвакуации войск из Одессы на помощь Крыму). Здесь многочисленные пункты базирования основных сил корабельного флота, аэродромы флотской авиации с шестьюстами самолетов, береговая артиллерия по всему побережью от Каркинитского залива до Керченского пролива, сосредоточение основных флотских ремонтных предприятий и складов с вооружением, боезапасом, техникой и интендантским снабжением.
Поэтому: оборона Крыма – это кровное дело флота, а с учетом операционных путей к Кавказу, и армии. С самого начала, как только обозначился в середине августа отход армий Южного фронта к низовьям Днепра, руководство обороной Крыма, как приморского плацдарма и главной базы Черноморского флота, напрашивалось возложить на флотского военачальника, что в конце концов и сделали с опозданием, всю ответственность за оборону Крыма возложить на флот, с приданной ему армией, как было сделано в Одессе в середине августа. Тогда бы флот, чувствуя свою ответственность за Крым, повернул на Перекоп еще большие силы и средства, чем это делал по доброй воле и своей инициативе, просто помогал армии, видя ее бедственное положение. Ведь был хороший пример Одессы, когда флот, получив в подчинение Одессу, повернул к ней на сушу всю свою мощь, и она выстояла.
От Дуная и до Крыма, по всему Северному Причерноморью, флот своей морской пехотой, береговой и подвижной артиллерией, кораблями, авиацией стяжал славу завзятых пехотинцев, сражаясь на суше, и в одиночку – в Очакове, на Очаковских островах и на Кинбурнской косе, в Западной Таврии, на Тендре – и совместно с армией под Одессой. Уже с августа, будучи ответственным за Крым, флот мог бы сформировать и выставить на Перекопе, рядом с дивизиями, бригады морской пехоты, и не одну (будущее покажет, что флот мог это сделать). А главное – общее флотско-армейское командование обороной Крыма сразу рассталось бы с десантными опасениями, зная свои большие возможности на море, имея в своих руках сильный флот и истребительную авиацию против морских и воздушных десантов, и сосредоточило бы свое внимание и усилия на Перекопе. Это подтверждается вышеприведенной телеграммой наркома ВМФ Военсовету флота о помощи армии и мероприятиями Военсовета флота по оказанию помощи Перекопу на ранней стадии подготовки Перекопа к боям, когда во главе обороны Крыма стоял сухопутный военачальник. Флот, в случае возложения на него ответственности за оборону Крыма, наравне с армией обрушил бы на врага у Перекопа всю свою огневую мощь и направил бы туда свои людские ресурсы – и намного большие, чем в Одессу, ибо тут речь шла о защите главной базы флота.
Есть все основания утверждать, что если бы по примеру Одессы и одновременно с ней, в середине августа, оборону Крымского приморского плацдарма подчинили флотскому военачальнику, в данном случае вице-адмиралу Гордею Ивановичу Левченко, с подчинением ему 51-й армии и флота, то общими усилиями армии, флота, флотской и армейской авиации мы отстояли бы Крым и заставили бы немцев также зазимовать у Перекопа, как и у Таганрога. Порукой тому – опыт длительной обороны Одессы и Севастополя, совместно с армией и флотом, при участии Г.И. Левченко, а также опыт первой обороны Севастополя, когда адмиралам Корнилову и Нахимову подчинялись армейские дивизии.
Гордей Иванович Левченко, прибыв в начале августа на Черноморский флот, а затем в Одессу, своим боевым спокойствием, отважными действиями, что в то время имело решающее значение, своей рассудительностью, умом, пониманием дела сразу завоевал симпатии армейских и флотских начальников, руководителей местных партийных и советских органов; всем этим, а также кипучей энергией и верой в нашу победу, он везде, где появлялся, и особенно в Одессе и Очакове, сплачивал воедино воинов армии, флота, пограничных войск, народного ополчения и поднимал их на защиту Родины, биться за каждую пядь советский земли – будь то Одесса, Очаков, Таврия, Очаковские острова или Тендра.
Гордей Иванович показал себя в глазах всех советских воинов Причерноморья, партийных и советских руководителей испытанным воином как на море, так и на суше. Ему было на что опереться – у него за спиной жизненный и военный опыт, Революция, Гражданская война, напряженные предвоенные годы на крупных военных постах. А начинал он воевать подростком. С 1913 года юнгой, а затем матросом Балтийского флота в Первую мировую войну на крейсерах. В Великую Октябрьскую революцию – участник штурма Зимнего дворца унтер-офицером отряда матросов с эсминца «Забияка». В Гражданскую войну – в боях на море и на суше. А потом – учеба, корабельный артиллерист, командир легендарного крейсера «Аврора», командир соединений кораблей. Начальник штаба флота, командующий Балтийским флотом и, наконец, заместитель наркома ВМФ. Был в постоянном взаимодействии с Красной Армией на играх и учениях. Флотоводец и знаток сухопутного дела. Невозможно было подыскать лучшую кандидатуру на пост командующего смешанного – армейского и флотского – объединения в данной ситуации, чтобы не позволить противнику разгромить наши войска, ворваться в Крым, захватить Севастополь, переправиться через Керченский пролив на Кавказ.
И Левченко, назначенный командующим войсками, когда уже нельзя было спасти Крым, предпринимает всё зависящее от него, сверхчеловеческие усилия, чтобы выполнить последующие задачи; не пустить врага в Севастополь и через Керченский пролив на Кавказ. В обстановке неразберихи, сопутствующей всякому отступлению под ударами, Левченко, в условиях непрерывного перемещения, вызванного натиском противника, на ходу, формирует аппарат управления и пытается организовать боевое управление войсками, подвижность которых, – при стремительном отходе, начавшемся на третий день его командования под ударами противника, – уже не поддавалась его контролю. И для характеристики тогдашнего положения приведу только одну оперсводку штаба войск Крыма: «Приморская армия в течение ночи на 28 октября собирала свои части и приводила их в порядок». Еще худшим было положение в 51-й армии, ввиду ее поспешного отхода и потери управления командующим этой армией Батовым: донесения от него почти не поступали. Да иначе и не могло быть, так как был потерян контакт командующего с войсками.
И несмотря на все невзгоды, неудачи и просчеты, врагу не удалось с ходу проскочить к Севастополю и захватить его или с ходу форсировать Керченский пролив.
Меня срочно вызвал к себе наштафлота Елисеев:
– Есть для вас боевое задание. 51-я и Приморская армии отходят от ишуньских позиций и Сиваша к югу и юго-востоку. Командующему и штабу флота неясно, кто прикрывает Симферопольско-Севастопольское направление. Флотские аэродромы в Крыму и базирование кораблей под угрозой, надо принимать решение по перебазированию кораблей и авиации, а без ясной обстановки на суше мне затруднительно выходить с предложениями комфлоту. Мне нужны последние данные по левофланговой Приморской армии и ее намерения, предполагает ли она отходить или, точнее, сможет ли она отойти к Севастополю для его обороны, – это очень заботит комфлота.
Вы имеете хороший одесский опыт совместных действий с этой армией, там все ваши старые знакомые, друзья, коллеги – наштарм генерал Шишенин, начоперотдела полковник Крылов. Комфлот назвал вашу фамилию и приказал послать к ним именно вас. Берите машину, она уже ждет вас, и сухопутные карты, даю вам на все про все 7 часов и чтобы у меня на столе была хоть немножко ясная картина по суше, какая бы горькая она ни была. Сперва в Симферополь к начальнику штаба Войск Крыма генерал-майору М.М. Иванову. Вот ему моя записка с просьбой нанести на наши карты сухопутную обстановку. Но вряд ли у него самого имеется полная обстановка, ибо мой недавний с ним разговор по телефону ВЧ не внес ясности.
Через полтора часа я был у Иванова. Он показал на карту с обстановкой более чем суточной давности. А на ней прерывистая с изгибами линия нахождения дивизий наших обеих армий, намного южнее ишуньских позиций и Сиваша (в срединной полосе крымских степей) и нечетко оконтуренное положение дивизий, с явно обозначенными разрывами между ними. Войска правофланговой 51-й армии, под командованием генерала Батова, отходят на юго-восток в направлении Феодосии и Керчи, точнее, должны по первым предначертаниям отходить на Акмонайские позиции, это северо-восточнее Феодосии (располагаются в самом узком месте между Азовским морем и Черным, где начинается Керченский полуостров, их длина менее 20 километров). Левофланговая Приморская армия Петрова должна бы прикрывать направление Симферополь – Севастополь, двигаясь на юг, но по карте видно, что ее левый фланг уже обошли с запада немецкие дивизии и устремились от Каркинитского залива к Евпатории и Саки. Они-то и начали отжимать Приморскую армию к востоку, угрожая перерезать ее пути отхода к Симферополю и Севастополю. Я подсчитал, что в составе войск Крыма, в обеих армиях, числится шестнадцать дивизий: стрелковых двенадцать, кавалерийских – четыре. Часть дивизий продолжали доукомплектовываться, а в других большой некомплект из-за потерь. В 51-й армии числилось девять дивизий (из них одна кд), а в Приморской армии – шесть дивизий (половина кавалерийских). Одна дивизия – 421-я – в резерве.
Я так понял, что у самого Иванова нет ясной картины о местонахождении дивизий обеих армий и их состоянии – он уже сутки не получает донесений от Батова и Петрова, так как они со своими штабами и операторами в непрерывном перемещении в связи с отходом войск, и с ними подолгу прерывается связь.
С такими данными нечего и думать о возвращении в Севастополь и показываться на глаза строго взыскательному штабисту Елисееву. И я решил ехать искать КП Приморской армии. Поделился своим намерением с Ивановым. Он одобрил. И сказал, что в связи с угрозой захвата противником Симферополя штаб войск Крыма будет перемещаться на юго-восток, в сторону Алушты, но перед этим я должен доложить командующему адмиралу Левченко более точную обстановку и для этого рассылаю операторов-направленцев в обе армии, в том числе и на КП Приморской армии.
– Езжайте вместе, так будет надежнее. Кстати, как вы вооружены? Одним пистолетом и шофер безоружен? Это легкомыслие, так к передовой у нас не ездят, я прикажу вас довооружить и дать охрану. КП Приморской находился в Токульчаке, но должен был перемещаться ближе к Симферополю в Айбары или еще ближе – в Экибаш. Это все по дороге на север в направлении к Ишуни. Не задерживаю. Трогайте.
Из штаба к своей машине вышел оператор с автоматом и с ним два автоматчика с сумками, наполненными гранатами. Вот это да! Серьезный народ. А я-то думал, что с ветерком проскочу в Симферополь, в крайнем случае поблизости в штарм Приморской, и сразу назад. А сейчас, глядя на армейских товарищей, получается, что в пути в неизвестное, при отсутствии стабильного, сплошного фронта обороны, может случиться всякое непредвиденное, и придется отбиваться.
С завистью я смотрел на автоматы армейских штабистов: как они могли запастись таким богатством, есть ли автоматы в войсках? И вспомнил Одессу августовскую. Тогда у нас не хватало вообще всякого оружия для формируемых морских полков, не было его и на складах Одесского военного округа. Во всей Приморской армии числилось всего 600 автоматов. Я помню, при посещении формируемого 1-го морского полка отдал свой пистолет ТТ безоружному командиру роты капитану А.С. Ламзину; геройски сражался он за Одессу и был награжден орденом Ленина. Тогда мы забрали для полков все оружие из всех частей Одесской базы, опустошили все винтовочные пирамиды кораблей, береговых батарей и частей в пользу морской пехоты; для охраны и обороны штаба базы оставили семь винтовок – часовые, в нарушение Устава караульной службы, передавали друг другу оружие на посту. А с сентября с оружием в Одессе полегчало, мы сразу почувствовали, что наши оружейные заводы бойко заработали, и нам нарком ВМФ Кузнецов доставил самолетами все виды оружия, в том числе и автоматы, но мы все отправили на фронт, для штаба базы оставили один автомат и не знали, что с ним делать, то ли выдать для охраны штаба, то ли его охранять, настолько он был драгоценным для нас.
А сейчас армейский оператор, увидев наше жалкое вооружение – на двоих один пистолет, – распорядился доставить нам автомат с запасными дисками и в придачу гранаты, посадил ко мне автоматчика, и мы тронули на север, как на передовую.
Встречный командир посоветовал нам не ехать по Ишуньскому большаку, а взять восточнее и ехать по проселку, так как западнее и совсем недалеко обнаружено продвижение на юг разведки и передовых частей противника и они смогут свернуть на удобный большак. Это точно, немец любит воевать с удобствами, в продвижении норовит вывернуть на укатанную дорогу.
Мы последовали разумному совету предусмотрительного и доброго человека. Однако не выдержали и, повернув влево, заскочили в село Экибаш. Но в нем только тыловые обозы Приморской армии, продвигающиеся на юг. Нам посоветовали проследовать дальше на север к селу Айбары. И теперь мы, уже осмелев, не стали давать круг восточнее, опасаясь встречи с немцами, а рванули на предельных скоростях напрямую по большаку.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?