Текст книги "Ловушка для Инквизитора"

Мысли ее были прерваны появлением Жюли, раскрасневшейся, запыхавшейся, словно она убегала от преследовавшего ее слишком назойливого кавалера. Дрожащими руками она поправляла шляпку,  глаза ее сияли.

И она совершенно не хромала.

Да уж, руки инквизитора воистину творят чудеса…

– О, это вы, – прощебетала Жюли. Ее так и распирало от некой тайны, но она кусала губы, чтобы тайна не выпорхнула наружу. – У вас горе, а я тут совершенно  неуместно смеюсь! Простите!

– Я вижу, вы в добром здравии, – неприветливо произнесла Софи, смахнув слезы с глаз и  смерив ее холодным взглядом с головы до ног.

– Тристан просто волшебник! – экзальтированно взвизгнула Жюли, не выдержав и выдав свою тайну. – Впрочем, с его прошлым это неудивительно.

– С его прошлым? – вежливо удивилась Софи. – А он что, был практикующим хирургом? Костоправом?

Жюли так и прыснула, закрывая раскрасневшееся личико веером.

– Да нет, что вы! – ответила она. – Но пока он осматривал мою ногу,  рассказал мне, что был с какими-то миссиями в пустынях. И там негодяев, разбойников и беглых темных магов было хоть отбавляй. Инквизиторам приходилось драться деть и ночь, а потом, в свете ночного костра,  заговаривать друг другу раны, полученные в бою. Так что Тристан видел ранения посерьезнее вывихнутой лодыжки. О, как это романтично! Невероятный мужчина! Ах!

– А мне показалось, – едко заметила Софи, ничуть не убежденная в том, что Тристан  все это время припоминал  свои былые ратные подвиги, – что он оказывал вам внимание совсем иного плана…

Глаза Жюли округлились, сделались изумленными.

– Да что вы! – воскликнула она совершенно искренне. – То есть, конечно… Тристан очень интересный мужчина, и вероятно, я не устояла бы перед его харизмой и мужественностью, но он же…

– Что? – притворно вздернула брови Софи.

– Он же инквизитор, – прошептала Жюли словно по большому секрету. – Инквизиторов разве можно считать полноценными мужчинами? Им же нельзя! Я допустила по отношению к нему такие бессовестные мысли, что мне сейчас совестно…

Софи усмехнулась.

– Нельзя, – повторила она едко, – а за коленки вас трогать можно?

– О, это совершенно невинно! – воскликнула Жюли. – Вы видели? И сочли это приставанием? Да что вы! Он просто сказал, что плетение моих чулок напоминает ему узоры, которые он видел в пустыне. Всего-то захотел посмотреть. Ну что такого? Он же инквизитор, он же свят. Все равно как доктор.

«Интересно, – подумала Софи, – к походу к какому доктору можно приравнять сегодняшнюю мою ночь?!»

– Конечно, свят, – поддакнула Софи. – И обручального кольца на его руке вы не заметили? Женат он был вполне традиционно. Не свято. Повязан плотским союзом. Так что, милочка, когда он трогал ваши коленки – это было то самое. Оно.

– О, – произнесла Жюли, совершенно потрясенная. Она даже потускнела, побледнела от шока, и Софи торжествовала небольшую победу, понимая, что ведет себя  недопустимо и мерзко, из ревности очерняя Тристана в глазах этой разряженной кокетки.  – Вот оно что! Был женат! И что же? Развелся?

– Нет, – злорадно ответила Софи. – Его супругу убили. Сами понимаете, работа у него опасная, недоброжелателей много. Ему и отомстили таким жестоким способом. Хотели припугнуть. Так что находиться рядом с ним смертельно опасно.

«Немного привру – никому худа от этого не будет. Отпугну эту дурочку от инквизитора. Ему же лучше будет!», – хладнокровно убеждала себя Софи, глядя в расширенные от ужаса зрачки Жюли.

– Магия пресвятая! – взвизгнула Жюли, прижимая ладони к побледневшим щекам.  Софи клекотала, как стервятник над ущельем, полным трупов. – Бедняжка! О, дорогой, храбрый, великодушный бедняжка! Как, наверное, ему больно и тоскливо! Сердце вдребезги! Как, наверное, он страдает! И никому не показывает своей печали! И никого рядом, ни друзей, ни соратников, кто мог бы пожалеть и поддержать! Но мне не страшны его враги! Так ему и передайте! Я найду в себе мужество поддержать его и подарить ему несколько ободряющих слов!

 У Софи от неожиданности скулы свело. Это была совсем не та реакция, на которую она рассчитывала.

Но Жюли, вероятно, слишком впечатленная подробностями жизни Тристана, разрыдалась  и кинулась бежать вниз по лестнице, оставив Софи, чувствующую себя победительницей, на отвоеванной территории.  А раз победительница – значит, имеет полное право зайти в комнату к Тристану.

Он словно ждал ее, стоя посередине комнаты, сунув руки в карманы. На губах его блуждала странная улыбка, и Софи, лишь глянув в его глаза, поняла, что он все слышал.

«Тем лучше! – хорохорилась Софи, бесстрашно глядя в лицо инквизитору. – Меньше будет распускать перья перед всякими девицами! В конце концов, это  моя гостиница, и нечего сюда водить всяких профурсеток!»

– От вас пахнет профурсеткой, – ворчливо произнесла она. – Весь пропах!

– От меня пахнет розовым маслом, – парировал Тристан, усмехаясь. – Профурсетки пахнут… иначе.

В глубине комнаты раздался грохот. Софи и Тристан разом обернулись на звук, и Софи с изумлением увидела Густава, уронившего ящик с бинтами и микстурами.

– О, – произнесла Софи изумленно, рассматривая смущенного мальчишку. – Так он все это время был здесь?..

– Вызвался помогать мне, – пояснил инквизитор. – Нашел вот то, из чего можно было соорудить тугую повязку.

– А, – сказала Софи, краснея. – Простите… вы все слышали… всю мою глупую болтовню… и я сказала, что вы приставали… небеса, стыд-то какой! Беру свои слова обратно! Конечно, при Густаве вы бы не посмели…

– Отчего же, – нахально ответил Тристан.  Глаза его смеялись. – Были времена, я умудрялся залезть даме под юбку, и даже между ног, и при короле, сидя рядом с ним за столом. В непосредственной близости. Даже одетый в сутану инквизитора. Так что можете не извиняться.

– Что?! – вспыхнула Софи. – Вы все-таки лезли ей под юбку?!

– Не слушайте его, – встрял Густав, сильно волнуясь. – Господин инквизитор шутит. Он был очень корректен и тактичен. Вправил Жюли ножку и развлек беседой, не больше! Вот про пустыню было очень интересно и поучительно.

Тристан покачал головой укоризненно.

– Так вот и разбивают в прах репутацию, – сказал он. – Не вздумай никому сболтнуть, что передо мной сидела женщина с задранной юбкой, а я упустил шанс. Так что вас привело ко мне? – он снова обернулся к Софи с самым невинным и любезным выражением на лице, и та мгновенно вспомнила, что бежала сюда, спеша рассказать о странностях.

Она с трудом сглотнула ком в горле, мешающий ей дышать, и тряхнула головой, прогоняя сердитые и горячие мысли насчет Жюли.

– Ключ, – промолвила она. – В кармане Ричарда я нашла ключ от его комнаты, но не смогла его взять. Он явно был заколдован.

– Не смогли взять? Почему? – насторожился Тристан.

– Ну, – протянула Софи, – он словно цеплялся и путался в ткани, я никак не могла его поймать. А еще он был горячий, будто его только что держали зажатым в ладони.

– Демон! – выругался инквизитор. – А вот это худо. Это очень похоже на довольно сильное демоническое заклятье! Что-то типа колокольчика на двери. Всегда дает понять охраняющим комнату существам, что кто-то может к ним наведаться… кто-то чужой. Говорите, ваш муж боялся гнева Патрика? Что-то не очень-то, раз у него под носом осмеливался так изощренно колдовать. Да и наложить такое заклятье дорогого стоит. Это может сделать только искусный, опытный и грамотный маг. Еще и комната, полная демонов… и они его не трогали, верно ему служили… Дурно, дурно.

– Так идемте скорее! – всполошилась Софи, бросившись к дверям, но Тристан ее удержал, поймав за руку.

– Думаю, уже поздно,  – ответил он. – Колокольчик уже звякнул, и те, кто охраняют запертую комнату, уже навострили свои ушки. К тому же, вы говорите – ключ был горяч?

– О да! Очень!

– Значит, за столько времени он вполне успел растаять. Что же вы!.. Зачем было подслушивать од дверями, да еще потом морочить голову этой девице! Упущено время…

Софи стыдливо опустила взгляд.

– Ладно, – кивнул Тристан. – Идемте так. Посмотрим, насколько ваш муж был сильным магом… и что он такое хранит в своей комнате.

– А как вы откроете дверь!?

– Вышибу ногой. Вы что, думаете, я не в состоянии выбить дверь?!

– Господин инквизитор, – гордо произнес снова встрявший Густав, – тараном  выбивал ворота в города! Ну, не один, конечно, но все же.

Тристан согласно кивнул.

– Выбить дверь, охраняемую демонами, не намного труднее, – подтвердил он.

– Тогда я с вами пойду! – вскричала Софи, вцепившись в рукав Тристану.

– Вот еще, – нахмурился он. – Это опасно.

– Комната полна дорогих вещей, – юлила Софи. Тристан насмешливо приподнял бровь:

– Вы думаете, я вас обкраду? Набью полные карманы золотых?

– Да нет же! – Софи рассердилась. – Но все равно! В этом доме хозяйка я! И если я вам не разрешу, вы вообще не войдете в эту комнату! Понятно? Даже если на полна отборнейших чертей! Так что или вы берете меня с собой, или туда не входит никто!

Тристан сжал губы, кипя от гнева. Упрямство Софи в его планы не входило.

– Хорошо, – процедил он. – Идемте вместе.

Глава 5

– Тогда и я с вами! – встрял Густав, по обыкновению своему приглаживая стриженные под горшок черные волосы. – Вы обещали взять меня в дело и испробовать в вашей работе, ваша милость! А где, как не здесь, я могу себя показать? Все ж это не логово демонов, а обычный дом. Ничего дурного не может произойти. Это намного безопаснее, чем, скажем, блуждать ночью в тумане.

Тристан неодобрительно покосился на него.

– Ты не понимаешь, – произнес он. – Это именно логово демонов. И демоны – это всегда опасно, каков бы ни был опыт и умения инквизитора. Не нужно недооценивать противника. Это первый урок.

– Хорошо, – покладисто ответил Густав. – Я его усвоил. Я возьму рогатину покрепче.

– Рогатина не всегда подойдет, – ответил Тристан. – Особенно в небольшом помещении. Там  нужно иметь какое-то компактное оружие, вот меч, или еще лучше – нож. Но с ножом тебе и думать нечего заходить туда. Драться ножом – это особое искусство.

– А меча у меня нет. Значит, рогатина, – подвел итог Густав. – Я сейчас!

Тристан поморщился, но смолчал; и в итоге к двери в комнату Ричарда они шли уже втроем – Густав с рогатиной, Тристан с мечом и Софи с лампой, освещая путь смелым рыцарям.

Дверь в комнату Ричарда казалась совершенно обычной, никакой опасности из нее не исходило. Софи прижалась к ней ухом – тихо. За дверями было тихо, как будто комната абсолютно пуста. Но там словно кто-то затаился, задержал дыхание, и эта тишина потрескивала, цепляла своим напряженным ожиданием.

– Отойдите, Софи, – негромко велел Тристан, удобнее устраивая ладонь на рукояти меча, обхватывая ее ловчее и крепче длинными пальцами.

Софи послушно отпрянула  в строну, и Тристан тотчас же, без предупреждения, что есть сил ударил ногой в дверь, оставляя на ее крашеной поверхности отпечаток своей подошвы. Гром пронесся по всему дому, Тристана откинуло назад на пару шагов. Казалось, даже пол качнулся под ногами, а дверь слетела с петель и упала внутрь комнаты, в которой было темно.

Абсолютно, кромешно темно.

Софи, онемевшая от ужаса, вспомнила, что сейчас ранее утро, а напротив дверей должно быть окно, в которое обычно с утра светит солнце.

Но ни окна, ни солнца не было.

Был шевелящийся, оживший мрак и ужас, который вынырнул из дверного проема чудовищем со злобной, уродливой оскаленной мордой. Он был громаднее и мощнее льва, страшнее ожившего ночного кошмара. Дыхание его смрадной глотки было горячее и пахло кровью.

Густав, отважный юный оборотень, тотчас же сунулся вперед со своей рогатиной и умело подсунул ее под горло рычащему монстру. Демон, пойманный в деревянную развилку, вытянулся,  подвешенный за горло, маша в воздухе жуткими черными когтистыми лапами. Рогатина не вынесла веса его тела, треснула, но и мига его беспомощности было достаточно, чтобы Тристан под оглушительный визг Софи подкатился под вытянутое черное тело и вонзил в бок, под ребра, свой меч. Еще и еще, пуская алую и горячую, как кипящая лава, кровь.

Демон захрипел, заваливаясь набок. Глаза его медленно гасли, и Тристан, удерживающий голову чудовища за жесткие волосы на подбородке, разжал пальцы, отпуская первую жертву.

– Как кстати твоя рогатина, – выдохнул он, перехватывая меч ловчее. – Софи, посветите мне. Не бойтесь, тут сейчас никого нет. Вот внутри…

Не успел он договорить, как нечто, собранное из предметов, находившихся в комнате, яростно налетело на него, выставив вперед рога-канделябры, словно олень в период гона в бою за самку. Отпихнув Софи с ее лампой в темный угол, Тристан подставил меч под удар нападавшего демона.

Первым ударом он хладнокровно отбил целящиеся в него рога, вторым – пронзил грудь чудовища, собранного из всякого хлама, выпуская его дымную душу на волю.

– Помогите! – верещала в углу Софи. Портьеры почему-то тоже ожили,  и теперь у Софи были все шансы повторить судьбу мух, запутавшихся в паутине.

Тристан ухватил ее за руку, виднеющуюся из-под складок наползающей багровой ткани и дрыгающуюся, и рывком выдрал из объятий плотоядной шторы. Его меч одним взмахом рассек колышущуюся ловушку, превратив ее в просто разрубленную надвое ткань, и Тристан так же молча, одним отточенным движением снова вернул перепуганную Софи в этот угол, ставший безопасным.

– Берегись! – вскричал Густав. На инквизитора, пыхтя и сопя, как слон, шагало тяжелое кресло, превращенное мраком в подобие огромного быка.

Оно ударило в угол массивного письменного стола, своротив его с места. Ножки его с душераздирающим скрежетом и скрипом проехали по полу, а юркий Тристан увернулся от неповоротливой туши.

Со стола упала шкатулка, тяжелые золотые монеты рассыпались по полу,  а затем вдруг вспрыгнули в воздух, будто кто-то черпанул их горстью, и Густав едва успел захлопнуть дверь, потому что эти самые монеты метнулись в него, быстрее пуль, и вонзились в дерево двери, повыбивав белые длинные щепки.

– Не попал! – выкрикнул зловредный оборотень, чуть приоткрыв двери – и снова захлопнул их, прямо перед следующим дождем из монет, выщербившим всю дверь.

Меж тем кресло преследовало Тристана с яростью разозленного быка.

Вторым броском оно раздавило о стены изящную тумбу, на пол упала ваза с сухими цветами; боднуло диван, выломав ему ножку. С грохотом перевернуло второе кресло.  Юркий Тристан увернулся и от этих нападений. Его меч вспорол обивку, но креслу в целом это не повредило.

Тогда он подхвати обрывок портьеры и потряс им перед взбесившейся мебелью, вынуждая кресло кинуться на него.

– Торро!

– Вы дразнили быков?! – поразилась Софи, глядя, как Тристан взмахами ткани подманивает агрессивно скрипящее кресло с вылезшими из-под вспоротой набивки пружинами.

– Нет, но всегда хотел попробовать…

Кресло, топча, вдруг резво ринулось вперед, и Тристан с видом волшебника-обманщика отдернул свою импровизированную мульету. На пути кресла обнаружился книжный шкаф, в который оно и врезалось. Треснули стекла, книги посыпались с его полок, заваливая кресло, и Тристан пронзил его своим мечом, насквозь, звучно вогнав клинок в пол.

Только после этого оно затихло и перестало напоминать яростного зверя.

– Что это такое?! – пролепетала Софи, оглядывая разнесенную комнату.

– Дымный демон, – откидывая с взмокшего лба белые волосы, выдохнул Тристан, вырывая свой меч из рассеченной мебели. – Это он так развлекается, вселяясь в ваши вещи. Да ведь, Эбигейл? Ну, хватит валять дурака, выходи, поговорим как мужчина с мужчиной. Или я просто сожгу всю комнату, и ты не отправишься в ад, нет. Ты канешь в небытие, навсегда.

Тристан распахнул вдруг ослепительно-белые крылья и на полу высек острием меча в несколько взмахом какой-то тайный знак, отчего тьма застонала, заскрипела тысячью голосов мучеников, заблудившихся во мраке.

– Спалишь комнату, а вместе с ней и дом? – насмешливо произнесла тьма, мигнув золотыми глазами. Она вдруг сжалась до крошечной точки, сползла со стен и предметов, открыла солнечное окно, и из нее слепился черный человеческий силуэт. Он поднял перевернутое, поврежденное кресло и уселся в него, закинув ногу на ногу. Еще раз мигнул светлыми глазами и улыбнулся, обнажив ослепительно-белые острые зубы.

– Ты же знаешь, я  не люблю шутить и лгать, – ответил Тристан, исподлобья рассматривая старого знакомца и осторожно усаживаясь на вспоротое его мечом, перевернутое кресло. – Если бы ты продолжил морочить мне голову, я б так и поступил.

– Ах, Тристан, Тристан, – демон покачал головой, притворяясь печальным. – Демоном ты был веселее… не был таким тошнотворно-правильным занудой! Оттрахать первую попавшуюся девицу в задницу, выпотрошить целый дом людей – разве ты не помнишь свои старые, веселые деньки? Может, вернешься в наши ряды, м-м-м, святоша? Ведь было так увлекательно прожигать грешную вечность! Признайся, а?

– Чтобы трахать девиц в зад, – огрызнулся Тристан, ничуть не смущаясь, – не обязательно быть демоном. Давай поговорим об этом потом, когда встретимся в аду. Сейчас мне нужно кое-что узнать у тебя. Если скажешь правду, я, так и быть, отправлю тебя в ад наименее болезненным способом. Итак – кто вызвал тебя?

Демон развел руками, острозубо улыбаясь.

– Он не представился, – издеваясь, ответил Эбигейл. – Я знаю, что он маг, любящий зеркала, и только.

– Зеркальщик! И людей вы ловите столько не для того, чтобы отнять у них сердце – Зеркальщик тебя подпитывает.

Демон кивнул.

– Я не виноват, что хочу есть, – сказал он невинным голоском. – И не виноват, что тут для меня нет пищи иной, кроме как людишки… не помирать же мне с голоду, не так ли?

– Что ты делаешь здесь, в этом доме? – спросил Тристан.

– Сторожу, – смирно и невинно ответил демон. – Охраняю вещи и добро хозяина этой комнаты. Ты же знаешь, зачем меня обычно вызывают.

– Знаю, – недобро ответил Тристан, оглядывая разгром. – И что-то не похоже, чтобы ты особо беспокоился о сохранности барахла покойного мистера Ричарда.

Он поднялся, отступил назад не сводя взгляда с демона, и эфесом своего меча треснул в изрешеченную монетами дверь, отчего золотые со звоном попадали на пол.

– Так он умер?  – словно сожалея, произнес демон. – Ах, какая жалость!

– Умер, – подтвердил Тристан. – Но ты все еще здесь. Значит, ты не ему служишь. Не его слушаешься. И не его добро охраняешь… собственно, помнится мне, ты всегда охранял ворованное? Не так ли?

– Да что ты, – возразил Эбигейл невинно. – Люди меняются; демоны тоже меняются. Взять хотя бы тебя – если б не твой уродливый, болезненный вид, так отличающий тебя от остальных людей, я б тебя и не узнал! Так сильно ты изменился. Вот и я… изменился.

– Стал толще, старше на сто лет, и научился врать, – с усмешкой ответил Тристан. – Что ты охраняешь, мерзавец? Говори!

– А ты заставь меня сказать! – прошипел демон, плавно поднимаясь, распуская дымные черные ленты и расставляя веером ставшие неестественно длинными и острыми, как шпаги, пальцы.

Тристан устало качнул головой.

– Ой, брось! Ну, и что это изменит? Подарит тебе несколько минут? Зачем эта ненужная возня, зачем лишнее насилие? Просто отдай мне ключ, – он указал острием меча на черное дымное тело демона. Там, чуть ниже темного сердца, светился сквозь пелену тьмы обычный ключ. – Или мне придется вырезать его из тебя.

– А получится вырезать-то? – прошипел демон зло, вспарывая со свистом воздух длинными пальцами. – Однако, Тристан Пилигрим, тебя невыгодно держать в приятелях! Уж больно ты ненадежный!

Не говоря больше ни слова, он накинулся на Тристана, и  черный меч замелькал ловко и быстро, отбивая удары обеих хищных рук демона, метящих инквизитору прямо в сердце.

Под ногами Тристана лопались и хрустели осколки, словно кастаньеты трещали, быстрый меч высекал искры о пальцы демона, превращая удары в ритмичную воинственную музыку.

Они рубились  яростно, плотно, быстро, так страшно, так опасно сходясь, что Софи вжалась в уголок и крепко зажмурилась, не желая даже краем глаза видеть, как дерется Тристан.

Черный меч мелькал, отшибая пальцы черному демону, но  тот отращивал их снова.

Но с каждым разом они становились все короче, и росли все медленнее, а Тристан, грозный, молчаливый и зловещий, словно не знал усталости. Тьма стонала, ныла жалобными скрипучими голосами, демон то расплывался  черным призрачным  дымом, то снова сгущался до плотного тела. Но удары черного инквизиторского меча неумолимо лишали его сил. И Тристан нет-нет, да покалывал коварно демона в грудь, почти дотягивался острием меча до ключа. И каждый раз с уколом в груди демона словно молния вспыхивала, освещая вожделенный крохотный предмет…

Понимая, что долго он не протянет, решился на отчаянный поступок. Рукой он ухватил меч Тристана за лезвие и дернул на себя, вырывая его из рук инквизитора.

Клинок отрезал ему длиннопалую ладонь, но инквизитор оказался обезоружен. Демон с ревом накинулся на него, повалил на пол и вцепился в горло когтистой рукой, пытаясь удавить.

Тристан надсадно кашлял, отвешивая удары по искаженному злобой дымному демоническому лицу, но стряхнуть Эбигейла с себя не мог.

Но тут раскрылась дверь, и в нее с воинственным криком вбежал Густав с обломком рогатины наперевес. Он налетел на демона и изо всех сил приложил палкой его по спине, да так, что она треснула повдоль.

Демон обернулся, сверкнув злыми глазами,  рявкнул, и Густав с тем же громким воплем выбежал прочь. Но миг был выигран. И когда Эбигейл обернулся к Тристану, резкая боль пронзила его черное дымное тело.

Он ахнул, теряя свой демонический устрашающий вид, его острый хребет выгнулся от боли, и коварный нож Тристана, кольнувший его в бок, снова ударил его под ребра.

– Демон тебя возьми, мерзавец, – прохрипел Эбигейл изумленно, падая на бок и из последних сил цепляясь пальцами в одежду Тристана.  – Как больно!

– Надо было соглашаться на мое предложение, – выдохнул Тристан и безжалостно нанес еще один удар, прямо в черное дымное сердце.

Несколько мгновений – и демон истаял, черный дым рассеялся. Солнце залило всю комнату, осветив все ее уголки, а на полу блеснул ключ, который охранял демон.

– Вот это да! – прокричал Густав, снова возвращаясь в комнату. – Ножом! Демона! Как это возможно!?

– У него на клинке вытравлено слово, дарующее демонам смерть, – ответил Тристан, тяжело дыша  и поднимаясь с пола. – Софи, ключ! Что он может отпирать?

Софи ничего не ответила. Только слезы брызнули у нее из глаз, когда она взяла из пальцев Тристана этот ключ.

– Он отпирает мое прошлое Тристан, – ответила Софи, кое-как справившись со своими эмоциями. – Мою прошлую жизнь, отобранную у меня Ричардом.

В комнате Ричарда, огромный, во всю стену и до потолка, стоял шкаф, украшенный искусной резьбой. Его створки были массивные, полированные, но темные, без просветов и отверстий для ключа,  словно покрытые сотней слоев забившейся между ними пыли. Словом, этот шкаф выглядел как  деревянная стена, украшенная головками любопытных ангелов, листьями и разными зверюшками.

– На нем заклятье лежит, – сказала Софи. – Поэтому Ричард, даже имя ключ, не смог его отпереть. Видно, он пытался, – она указала на темные пятна на лакированном коричневом дереве, и на длинные царапины, словно кто-то в лютой ярости драл его ногтями, – вот палил в него магией почем зря. А я видела этот шкаф так давно, что позабыла о его существовании… и, кажется, мне было запрещено о нем вспоминать, и даже думать. У него замочная скважина прячется. Каждый раз она на другом месте. Поэтому я  сделала вот такую штучку… тайно, конечно.

Она прошла к этому давнему стражу, хранителю старых тайн. Но прежде, чем коснуться его ключом, она сняла с шеи цепочку с кулоном и приложила его к полированной дверце.

Серебряная вещица тотчас ожила, выпустила лапы, засопела крохотным утиным клювом.

– Святый утконос! – вскричал Густав. – Ваш батюшка так любил ругаться!

Утконос, повозившись в пальцах Софи, вдруг прыгнул на дерево, и, ловко шевеля лапами и хвостом, словно поплыл по полированной глади. Он толкал своим неловким утиным клювом резные деревянные фигурки, и барышни в длинных платьях приподнимали юбки, показывая нарядные башмачки и стройные ножки; зверушки разбегались, оставляя пустые полянки, деревья поднимали тяжелые ветви, ангелы, заливаясь хохотом, разлетались в разные стороны, трепеща голубиными крылышками.

Но утконос был упорен; он шумно принюхивался и все шевелил и шевелил крохотными лапками, пока не нашел, то что искал – замочную скважину, упрятанную насей раз под бутоном розы. Утконос дважды обплыл кругом, чтобы сдвинуть огромный полированный цветок, и Софи уверенно вставила ключ в волшебную скважину.

А утконос послушно прыгнул в ее ладонь и снова стал всего лишь нарядным серебряным кулоном.

Створки шкафа разошлись, и шкаф оказался подсвечен изнутри, будто в него было упрятано все доброе и прекрасное волшебство, что отец Софи оставил после себя.

На металлической штанге в рядок висели маленькие платьица, и Софи рассмеялась, чуть коснувшись ладонью голубых выцветших шелков с розовыми и серыми мелкими цветочками.

– Это мои старые наряды, – прошептала Софи.

– Очень красивые платья, – оценил Тристан.

Внизу, на шляпных коробках, стояли старые, выцветшие от времени туфельки из атласа, прелестные, как цветки орхидеи. В таких только танцевать в бальных залах, на натертых до блеска полах.

А рядом с платьями, на той же самой штанге, висела длинная золотая цепочка – и волшебная палочка, прикованная к ней.

– Ваша? А вы, оказывается,  девушка из очень приличной семьи, – вдруг произнес Тристан. – Палочка явно носилась на поясе, а так элегантно палочки носят только знатные дамы, аристократки. Позволите?

Он раздобыл в шкафу какую-то ленту, встряхнул ее, избавляя ее светлый шелк от пыли, и повязал ее на талию Софи, поверх ее грубого, серого корсажа, поверх фартука служанки, покрытого не отстирывающимися пятнами.

Золотую цепочку он умело пристегнул за колечко к импровизированному поясу, и Софи снова утерла слезы, припоминая, как отец учил ее пользоваться палочкой.

В ярко освещенном зале он, белобородый, с седыми кудрями вокруг блестящей лысины, становился к ней полубоком, словно между ними и в самом деле происходила настоящая дуэль.

– Протяни руку вперед, – командовал он, раздувая щеки, – и призови ее в ладонь! Так, неплохо. А теперь быстрее! Еще быстрее! Твоя рука должна идти вперед вместе с мыслью, быстрее мысли!

Софи протянула руку, и палочка послушно прыгнула в ее ладонь.

– Хорошо, – похвалил Тристан. – Очень хорошо для того, кто давным-давно не пользовался магией!

Софи взмахнула палочкой, и потянувшийся за нею магический шлейф заботливо и осторожно привел в порядок комнату, починив разбитую  и порезанную мебель, собрав в книжном шкафу стекла и вернув на место все книги.

– А вас хорошо учили, – заметил Тристан, наблюдая за уверенными пассами рук Софи.  – И, наверняка, не только тому, как убираться в комнатах. Куда же все делось?

– Я не помню, – ответила Софи. – Действительно, не помню.

– Может, это Ричард ее околдовал? – встрял оборотень. – Отнял память?

Тристан качнул головой:

– Тут не похоже, что обошлось лишь стиранием памяти, – ответил он. – Тут словно кусок души вынули. Аккуратно выстригли самый важный. А Ричард, хоть и колдовал, оказался слишком слабым колдуном. Шкаф не смог раскрыть.

– У него не было святого утконоса!  – возразил Густав.

– У меня его тоже нет, – парировал Тристан. – Но я бы просто снес дверцы. Вышиб. Он не смог сделать и этого, хотя очень старался проникнуть внутрь. Нет; если у Софи и похитили кусочек души, чтобы она все это забыла, то сделали это очень искусно и умело. Обычно после этих манипуляций последствия очень тяжелые. А Софи как будто даже не заметила этого опасного вмешательства. Я знал одну шайку негодяев – они практиковали такие манипуляции. И там были очень искусные мастерицы, с непревзойденным талантом…

Меж тем Софи снова вернулась к раскрытому шкафу.

В нем грудой были сложены нарядные коробки, обклеенные шелковой бумагой, и в каждой лежала кукла с раскрытой грудью,  словно ожидая завершения работы.

– В них надо вложить сердце, – заметил Тристан.  – Интересно, почему ваш отец этого не сделал? Или он не планировал их оживлять?..

Ответа на этот вопрос у Софи не было.

Под коробками с куклами она обнаружила старую музыкальную шкатулку, прелестную вещицу, изукрашенную розами и блестящим камешками, но не смогла вспомнить ни единого куплета из мелодии, что проигрывалась на этой шкатулке.

Она повернула ключ и открыла крышечку.

Внутри нее – вот странно! – крутился паж. Не тонкая танцовщица и не принцесса – яркий паж из фарфора.  И он был совершенно точно живой. В его крохотной грудке было аккуратно просверлено маленькое отверстие, в котором мерцало алое сердечко из рубина, залитое душистым золотым воском, чтобы не выпало и не потерялось.

– Кукольная принцесса Софи! – радостно пропищал он, протягивая к Софи свои крохотные ручки. – Я так рад видеть вас! Я так скучал! А вы совсем-совсем не изменились! Только еще красивее стали!

В этот миг Софи почувствовала такой сильный удар, словно в нее молния ударила. Руки ее разжались, шкатулка полетела на пол. Она ухватилась за виски, потому что голова ее вдруг запульсировала сильной болью, а в памяти всплыл жуткий, душный кошмар.

Некто в красном плаще и в алой грубой маске из жесткой крашеной кожи. Маска – всего лишь лоскут, скрывающий лицо, кое-как сшитая, с небрежно прорезанными глазами.

Он приходил, когда было темно. Из ночи, из тумана.

Чудовище склонялось над Софи в темноте, заглядывало ей в лицо своими внимательными глазами, почти касалось ее грубо сшитым красным носом,  и казалось, что все вокруг красное и черное, покрытое мраком и кровью.

– А вот и обрывки души заболели,  – суфлерски подсказал Тристан, наблюдая за Софи.

Шкатулку он поймал у самого пола. Не позволил ей и пажу – источнику информации, – разлететься в куски. Он поставил ее на тумбочку возле кресла, совсем близко, чтобы Софи могла дотянуться до вещицы, если б захотела.

– Это ваша вещица? – спросил он у Софи, аккуратно усаживая ее в кресло. – Густав, сбегай-ка на кухню, принеси горячего чая. Софи коснулась мертвого кусочка души. Ей, должно быть, очень холодно.

– Моя, наверное, – ответила Софи, откинув крышечку. Паж, перепуганный, крутился на своей подставке, прикрыв голову фарфоровыми руками. – Но я ее не помню.

– Конечно, ваша! – воскликнул он, убедившись, что опасность миновала. – Вы же сам меня сюда посадили, взамен разбившейся  балерины. И оживили меня вы! А все ваши старые куклы только и ждут  своего часа! Вероятно, вместе с сердцем вы подарили бы им новую жизнь, новых хозяев, свет солнца и много-много радости.