Текст книги "Шаманархия и ее нагвали"

Шаманархия и ее нагвали
Константин Кадаш

Иллюстратор Hawk Alfredson

© Константин Кадаш, 2017

© Hawk Alfredson, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-5497-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

[психоделический коммунизм]

 
Я несу свою голову в нагрудном кармане измятой рубахи,
Руны вселенного солнца ощупывая клеткой грудною;
Язык мой подвешен как маятник над планетарной плахой:
Даешь над массами новую диктатуру психоделического строя!
 
 
Изгрызен мозг натурфилософии и гуманизма дрязгами,
Опьянено само время свободы поводами ложными.
Каждый, пресытившийся механистического существования ядами,
Подчинение общему строю воспринимает как должное.
 
 
В спирали эволюции спутаны замещенной истории перипетии.
Всякая вы-роста личности болезнь склонна к повторению —
Контрапункты контроля в сознании рождают мазохистскую склонность к тирании.
Вожделение жизни ярче стократно к смерти стремления.
 
 
В головах – зловонно и затхло от избитой архаики изобилия,
Самозванцы чертят мерзотной классовости очередные табели,
Чувство мщения в «душе» потребителя веры граничит с бессилием:
Вам – моя коммунистическая табель психоделической жажды!
 

[noPolitics/noComments]

 
Давайте продолжать постоянно оглядываться:
Что сказала говорящая голова по телевизору;
О чем мычит красномордый толстопуз по радио;
Какой генеральной линии придерживается штаб сегодня и
По каким контрапунктам мразности и подлости
Разрастается стратегия штабов потенциального противника;
Какую низость совершил сосед (тем самым
Даровав нам право на низость большую к другим соседям);
Чей запрет лучше соответствует общей моральности народов;
И кого нужно убить/закрыть/унизить для того,
Чтобы народ был счастлив, чтоб осознал свою духовность;
Что говорит соседка об экономике Магриба и
Соединенных штатов; в какой части лица
Растут бороды у пидарасов, и какую великую истину
Нам могут сообщить поп-звезды;
Куда ронять бомбы, чтобы мир стал во всем мире;
Где разводить базар и развал за религиозное мракобесие
(Чтобы после героически и с почестями похоронить
Сотню-другую солдат);
Каким цветом вышивать воротники, чтобы патриотизм;
В чью военную форму одевать детей, чтобы гордость;
Чьим пеплом продолжать писать историю,
Чтобы в настоящем не думать о живых.
Давайте продолжать постоянно оглядываться,
Ведь чужое «мнение», вшитое в рептильный мозг, важнее знания;
Ведь только так мы сможем понять, кто за нас, кто не с нами;
Кто чужой, цветной, красный, зеленоглазый, не по уставу одетый, звучащий
В другой тональности, другим голосом, другим языком.
Территории и их закрытые границы – это важно,
Это наше наследие – то, что мы оставим детям и детям
Наших детей, королевство кривых и горбатых,
Имеющих прошлое, имеющих точку зрения,
Озвученную кем-то/о, психология стариков и калек:
Бараки, храмы, тюрьмы – костыли мышления,
Глобальная культура подчи/потребления
(и, кстати, чьи стереотипы зальешь ты сегодня
В слоты собственной памяти?)
 

[механические эльфы над облаками]

 
Мы – создатели Альфа-гармонии,
Путешествующие по гамма-волнам.
Преобразуя практикой теорию,
Деконструируем границы нормы.
 
 
От магнетира созвездия Киля
Магнитным парусом улавливая излучение,
Световые проживаем годы и мили,
Внешних и внутренних космосов осваиваем направления.
 
 
Межпространственные ассасины во времени,
Поверяем мирам свою волю;
Преодолевая иллюзии материи и ее ограничения,
Трансформируем любой фрагмент фундаментального поля.
 
 
Тем туманность замочной скважины
Открывает нашего восприятия двери;
В постижении измерения нового каждого
Движемся к транс-человеческому от неведения зверьего.
 

[rainbowhead]

 
У прошлого нет будущего.
Будущее родиться из «настоящего»/из реального;
Концепция прошлого – направление от…
В лучшем случае история, в худшем – догма.
Мы замыкаем концы надуманной временной шкалы,
Реконструируя миф исповедального.
И от иллюзорного порога к [иллюзорному] порогу
Блуждаем в поисках дома
 
 
Религия (разъединение/подавление) и
идеология родственны
Контролю и подчинению в них почести возданы,
Но – в деталях —
Они также – доступные сознанию,
ищущему стабильности, якори,
Дающие шанс на статику, подобную
Тюрьме
или в информационном океане крохотному острову.
 
 
Отягощенное кодами морали и так_принятого мышления сознание,
Даже выбравшись за Лабиринта Контроля пределы,
У самого его порога отстраивает собственной веры камеру,
Себя замуровывая в меньшем бетонном коконе первым делом.
 
 
Я назову Муршид и посчитаю: Враг каждого
На свободу и волю другого покусившегося.
То, что связывает и подчиняет индивидуальное индивидуальному, —
Не является знанием,
Но из жажды обладания родится.
 

[считалки IO]

 
Числовые поля, числовые спирали и кроны,
Планетарные диалоги с мертвыми за пределами тишины —
Прядут руду волн мозговых психические гномы;
Считая химии метаморфозы, Я наблюдает дрёмы.
Сознание осваивает тело, взятое взаймы.
 
 
Территория и география не подразумевают гражданства;
Материя пускает корни в разум, налаживая обмен —
Человеческое обретает синонимичность постоянству,
Замкнувши мир на камеру, её убранство,
Преуспевая в созидании, но – прочных стен.
 
 
В какой из структур нисходящей спирали контроля
Полагаешь «реальность» сего/дня, её позвоночник,
Мышцы и связки, суставы; с которой смиришься ролью,
Информационных сетей не узел/агент, ретранслятор без воли…
Человек – сам – реципиент, ресурс или источник?
 

[L’will]

 
я читаю старые метки на столбах и заборах
 
 
– удовольствие – это оружие —
 
 
оступаясь по дороге прочь от
святынь этого мира так-именуемого
горним горнилом экстаза и
контроля —
 
 
– удовольствие – это оружие —
 
 
слившихся в вожделении: тело к
телу, пространство к пространству
внутри грандиозной махины
удовлетворения,
маленького мясного завода,
цепляющегося своими антеннками
за спутанные провода космоса
 
 
– удовольствие – это оружие —
 
 
в продолжение одержимости – рыжий
бес и белый бес бестелесного контакта, говорения
на языках, преодоления
частностей куриной слепоты (и
страха эго/ломании, эротомании,
непостижимости языка_
тела)
поют:
перепрограммируй девайсы сознания,
дружочек, выбей глаз гидре,
снеси ее головы, выгрызи аусвайс_
во_вне,
где
 
 
!удовольствие становится оружием!
 
 
в вековой тяжбе с нудными и
всеми их поводырями и
соглядатаями —
солдатами быта, фона,
контроля
во всем многообразии
их тональностей.
 
 
бес беглый несет ночь на кончиках
своих ресниц – спицами
тонко
проникает под кожу, где – биться,
перекачать воду
питающую, студить себе
солнца, жгущие кожу
 
 
– удовольствие – это любовь
всех, смотрящих с ветвей и с крестов,
всех, хранящих доступ к коду
 

[любовь/анархия]

 
Любовь – это анархия.
Реальность случается, поскольку мы позволяем ей случиться
Именно в том её состоянии, месте, отрезке времени
(А основная проблема с отрезками не в их конечности,
Но в том, что они
Имеют начало: точки входа),
В которых она и происходит;
Сознание, вышколенное годами привычек,
Наущений «здесь так принято» —
Негодный клей для та'ковых «доказательств»,
Скверно подогнанных друг к другу.
Избыток хаоса
Невостребован
(Человеческое склонно к «порядку»,
Вылепленному если не из дерьма, то из глины),
Но Любовь – это анархия.
Любовь – это революция;
Тысячи тысяч, бодрствующих по закону
Случайных чисел,
Принимающих стены/потолок/подпорки
За истину в её укоренённости в «реальном»
(Помни об отрезках),
Смотрят на серое плотное небо.
Мы же – влюблённые звезды над ним,
Продолжаем друг друга.
Как волшебные тоннели, собранные из света
И сознания, как бесконечные плато
Идей, собирающих друг друга
Друг в друге.
Вокруг и вглубь
Калейдоскоп разрушаемых границ.
И смеющиеся Будды
Разгадывают тени облаков, пока патриархи
Пожирают своего бога,
Плоть его поджигая.
Любовь вне религии, но надо всем
Всё ещё
Любовь, согласованная с волей.
 

[смыслы]

 
Сын каждой лжи
Отсчитывает этажи
Между не-адом, не-раем
И оттенками ржи;
Он впадает в раж
Гиперпространства кураж,
Стозевный пёс заходится лаем,
Питая каннибализма блажь.
Мертвые ведают мертвых вне:
Слова замирают во мне —
Снаружи твоих измерений
Пепел стынет в огне.
Я – в каждом моменте «другой»,
Вестник промеж всяким «собой».
В обход шаблонов мышлений
Следую воли звездой.
 

[i]

 
Деструктивность и жестокость – эрзац,
Симуляция ощущения себя живым
За счет подавления, отнятия воплощения стократ
Подчас более сильного, и доступного разумам любым.
 
 
В поисках собственного смысла, жизнь оборачивается против себя самой:
В том проявление слабости и слепоты —
Единственного извращения, не искупаемого ни степенью, ни ее виной.
Некрофилия питаема похотью, выцеженной из пустоты.
 

[мифологемы]

 
Мы на разных концах жизненной ренты, по обе
Стороны каната, вросшего каждой своей тонконитью
В мозоли ладоней, в шелушащейся на ветру кожи поры:
Мне не в пору ни детские сны, ни шаги до самого горизонта (за пределы плоской земли и её забытия);
 
 
Время вырабатывает безусловный рефлекс на эго, его телесность,
На крохотные потешные полки, пожирающие друг друга в угоду
Безразмерному и безликому Гаргантюа из запрещённых бумажных книг, на пресность
Цветов вообще – что-то среднее между сверхравнодушием и недолюбовью.
 
 
Дождевую воду собирает Сигюн, не яд,
Но в момент равнодействия корчусь,
Когда каплет не на чело, а – из глаз…
По привычке, скорее,
И от чистоты, от которой отвык, здесь распятый, пока, ворочаясь,
Наползает мира червяк —
Уроборос, отброс.
И тело стеблем восходит, равняясь на полюс.
 

[zaephyru]

 
число
просто и огло
округло, глухо.
в нем – ело и е'го,
и евы обнаженной брюхо:
людины, вепри, вереск/ либо
я вижу часть вселенной;
и она нетороплива.
я вижу крылья, мухи, самолеты.
и падаю с окружностей планеты – в плоскость.
и в её мякоть, мягкотелость, лёгкость.
я беспричинные несу в сознании полёты.
пустыня – мимо/
есть влага мыслей и мышленье плоти
(и даже будучи от_тела машинистом и пилотом)
в моем сознании есть косность, звёздных птиц гнездо —
есть поезд, запертый в пустом депо
и тело радуги над кожей храма
(мой эгоизм уснул, проснулось Я от храпа).
что после: ожиданье звезд и гравитаций разность.
часть речи прежде слова оседает в безотказность.
 

[черновики черт]

 
тот, кто проснулся на берегу,
тот, кто однажды остановился на бегу,
каждый, единожды выглянувший вовне,
в жажде, в бреду, в печали, в огне —
 
 
открывая то, на что замкнуто твоё
пусто-е ли полно-е «сердце», «души» жнивьё,
даже в том, в чем обнаружишь свой предел
между строк [каждого] шага прочтешь: летел.
 

[ii]

 
тайное имя божественно,
явное имя обречено:
сменяя друг друга,
отражаясь друг в друге,
два солнца носятся по небу,
не пересекаясь,
не упуская друг друга из виду.
из них одно
излучает,
поглощает
другое.
под их лучами
я
следы моря
собираю,
оставленные песку —
выплавить
стекло для окуляра
самого четкого,
чтобы увидеть,
чтобы узнать
вне все солнечные корабли,
скользящие у горизонта.
 

[…механические эльфы…]

 
Крохотные существа, изолированные сознания машинерией,
На кончиках моих пальцев промышляют генной инженерией,
Встраивая в те'ла молекулы и волны
Антигравитационных генераторов ризомы.
 
 
Я мысию прорастаю насквозь пространственные коридоры;
Я-наше трансцендирующее тело распространяет транс-интеллекта споры.
Сверхсуществующие города пасут разомкнутые пространства
Вне границ материи и когнитивных станций.
 
 
Левиафан – код/червь – вытачивающий червоточины
Шаблона и сценария, _очевидных_ промеж прочими,
Творит иллюзию реальности и ее неотвратимости,
Контролируя координаты подчинения и виктимности.
 
 
Каждый разум – космос, способный генерировать альтернативы:
Реальности, фронтиру, границам собственной силы.
Червь слеп; в нём есть не воля, но невежеств сочетание,
Предшествующих мысли. И познанию.
 
 
Человек – не мера, он – метод и свойство.
Инструмент преодоления Лабиранта устройства.
Внутренних каморок навязанные конструкции —
Имеет смысл прежде смерти подвергнуть деконструкции.
 

[iii]

 
Я добровольно функционирует в схемах упрощения,
Чаще не из неведения, но выбирая пути наименьшего сопротивления:
Некрасивое человечество бредит пустоты насыщением
Собственного нутра, брезгуя разумом и, в целом, зрением.
 
 
Некрасивое человечество громоздит иллюзии
Собственной свободы, будучи в контузии,
Пронося в реальности коды искажения:
Техники социализации – метод от/слежения.
 
 
Деньги – как агенты принудительной атомизации, —
Связывают разумы по факту их кастрации
Иллюзией потребностей/мерой оптимизации;
Эмпатия вне оптики истории сакрализации.
 
 
Диктат медиавируса в себе содержит логос,
Ведомое смирение мышления как топос/
Контроль манипулирует каждой вульгарной логикой;
Предельность деструктивности – крайний рубикон.
 
 
Черные волшебники слепы от рожденья,
Длят свою материю, но лишены движения;
Плоть от плоти пасынки умышленные алчности,
Иерархичность похоти – данность без-образности.
 

[сна/архитектуры]

 
Спящий под травою цвета
Спелого лета,
ощути вес земли на лице своем,
вы/
любленном,
Вылепленном, точно
Сонная, выпотрошенная незабудка
Из неслучившегося детства, из
Пластелиновой, выдюженной души —
Ясной и неторопливой,
В тепле которой – комочком плоти,
Вязкое эго (беспробу_дно);
Нетерпеливый, тело знал
На вкус – то,
что солоно, тихо,
Точно лес; не_чай,/но
Хмельно
В уголках губ, на выдох и на
Кончик языка – словом
«каждый»,
Кажымый,
Подхваченный с осеннего
Листа.
 

[большие люди]

 
Мы говорим друг с другом на языке воды,
Помнящей плотность Леты, сады,
Росшие вдоль её берегов…
И речи этой потоки несут имена друзей, врагов,
Но безымянны сами, как, в принципе, каждый знак,
Чужой нанесённый рукою, смертны как присный всяк.
Беспомощны, точно безликий бог
В машинерии сада/ада отбывающий срок.
 

[котлован]

 
Земля раскрытая вокруг себя лежала.
Здесь: падали небесные тела отвесно,
И мы смеялись над зверячьей статью
Напрасным смехом поперек кромешно.
 
 
Я не смиряю свои силы.
Смиряешь ли свои ты силы,
Так соблюдая четкость линий?
Я мира знаю параллельность —
 
 
В том геометрия сознаний.
Настырники мои смешные
Своих песков ведали тяжбу.
Я пуст меж вас и неизбежен.
 
 
Вдоль озера сидят красноармейцы,
У рыб озерных учатся молчанью.
Меж ними труп и труб безбрежность,
Приру'ченных к недвижности и неба осязанию.
 
 
Мы меж сознаний отражений бродим
И мира плоскость трогаем руками.
Мы учимся прислуживать наощупь.
Наш нежный мозг истоптан сапогами.
 

[Алиса и космический тамбурин]

 
о-сексуальные происшествия и орбитальные круги.
в моей грудине стукает космический тамбурин…
звездной пыли тапиры прокрадываются по траве,
собой заселяя пустыню, положенную в голове.
 
 
пространство – сфера: внутри тибет, снаружи степь;
моргай и плавай, смотри и слушай: запретов нет.
открой все окна во все просторы и обезлич.
на перекрестке стоит не ангел, лежит кирпич.
 
 
там зазеркалье в разбитых стеклах на пустыре.
задерни шторы, в ладоши хлопай, дыши вовне
смешной котейка ныряет в землю, земля родит родник.
всё происходит само собою. алиса спит.
 

[churchesOfHe-dao]

 
Теперь мы в церкви геда:
Тела своего
Узнавания и экстаза,
Убеждающиеся в подлинности
Прикосновения и языков вне слов.
Здесь, где открыты двери, и
Каждый – не замок, но ключ от
Всех возможных замков из песка и
Праха.
Теперь мы в церкви тела:
Видим волны,
Мы погружаемся в цвета все глубже —
Вплоть до исчезновения цвета.
Ты – свет, я – свет/ мы ищущие звезды,
Блуждающие вне потёмок, тени, помрачения,
Мы ведаем любви и революций
Доподлинную волю.
Мы утверждаем жизнь и благо,
Мы размыкаем расстояния
Всех космосов, пространства постигая,
Идущие за временем, с изнанки
Навязанных контролем коридоров.
Свобода быть —
Свобода оставаться
И ускользать, разъединяя стены.
 

[floating seeds anarchy]

 
Верным курсом от: огня, дна, дня
Семена анархии текут сквозь меня.
Желтоглазая чудь космосов ткани пьёт,
Тело склонно гнить, душа – живёт;
 
 
Вне цивилизации плоть левиафанова,
Точно червь нутро, жрет труху разума;
Создавая мертвых кодекс/контроля правила
Для тех, кто беспробуден – майю ландшафта навьего.
 
 
Я могу петь молчание, я могу пить медь;
Каждой жизни нить вплетена в общую сеть;
Каждый жест обладает достаточной силой
Для эволюции подлинной мира.
 
 
Я способно быть и способно стать,
Части лабиринта волю диктовать —
Каждый не мифа о себе продолжение,
Но самоорганизующаяся структура в её постоянном движении.
 

[7мь/бабочки]

 
По дороге к вершине каждый мыслит себя убийцей;
По дороге к вершине каждый мыслит себя вершителем —
Перевалы хранят кости тех, кто спешил брать,
И их кости каменеют, становятся острыми зубцами над обрывами.
 
 
Что я всегда искал здесь – северных бабочек,
И находил: замерзших куколок, имаго, окоченевшие тельца;
Их крылья трепетали только во снах, которых я не помню,
В лучах солнца, аlеfшего по ту сторону вершины.
 

[душиМаШина]

 
Машина разрушена, обездвижена, обездушена;
Мне душа дана, скорее, как отдушина;
Падал перьями и дёготью анимации
Из информационного хаоса посредством трансформации —
В анатомию, физиологию, механизма пластику…
Телу приданное – замкнута волна движением без цели, но по азимуту;
Ом-нама-то-нам дай дыма/
Самоходным планетарным машинам
Грудины впитать вдох/выдох-механику;
Глазам к нёбу неб вбирать неуловимость, архаику.
Лететь, о-без-долие
Над долом долин и продоль магнитного поля. Я
В металл и пластик новые души влагаю,
Преодоление эго границ полагая
Тем.
 

[вдоль зеркала, и что там увидела Алиса]

 
Алиса спит на ложе, собранном из костей Чеширского кота,
Спутанной колоды карт, разрезанных газет, утверждающих своё Всегда
В категориях если не статики, то мнимой вечности.
На скамейке в парке. Наблюдает сны о милосердии и человечности.
 
 
Мимо шагают карлики и великаны, фантастических существ стада,
Люди-сомнамбулы, люди-солдатики. Кожу её лица вспарывает слеза;
Застывает кристалликом соли в уголках губ.
Перелетные птицы бегут осени, замыкая круг.
 
 
В плоском мире персонажи оказываются живее людей,
Субъектней, сильнее, объективно злей (сам мир склонен к производству и утилизации смыслов/вещей).
Плоские люди захламляют телами выдуманный Вавилон,
Отождествляя себя с персонажами, чтя их закон, свой загон, вписываясь в сон.
 
 
Плотоядный мусор штампует клоны идеологий, смыслов, идей,
Пожирая себя же: полое тело без органов, слепленное из людей.
Алиса спит сном всех мертвых, но её беспокойное сердце всё ещё бьётся.
Однажды – возможно – она проснётся.
 

[поезд на малую землю ii]

 
Звери спят, трАвоi укрыТи
Под нёбом бродjaт инвалиды
Те бородат и самоHvat
Меж мамой и отца фигурой бродjат
Точно свет и сват:
По озеру бредут, святые.
Они ступают ногами бо'сыми
По воды поверхностному натяжению
Точно по» суху.
Этому способу передвижения
Способствует освобождение
От бремени людских страстей
И пристрастности к трактовке телевизионных новостей:
Они ехавши в мертвом поезде
Латали падучих перья, глотали ржавые гвозди
И чаем запивали на мёртвой воде настоянным.
Времени течение было статичным и постоянным.
А звери спали, все в шерстяные кожи затянутые,
Что человеческие муравейки – без сна и без памяти:
Поезд пробегал застывшие поля, сады и школы.
И, ввиду мёртвых пассажиров, оставался полым.
Звери в земли мяса погружались.
Святые друг к дружке телами и душами жались.
Был великий сквозняк над землею.
Он поезда жестянкой играл пустою.
 
 
Мать обнимала тел тела/
Рубила отца фигура дрова
Вытянувшись вдоль шпал веки смежала голова:
Мы к небу тянулись, куксые,
Стрелялись друг дружке в гру'ди босые,
Сеяли семенем олова.
Дикие, смыслы'е.
 

[историческая перспектива]

 
Пьяный единорог второй мировой
Бередит капитуляции пакт своей сединой;
Между берегом и берегом, Тиберий, снуют суда
С тысячами тел на борту как один молодыми и
Фрагментированными, точно осколки историй, произошедших не с ними,
Но предсказуемых, что результат умножения двух на два.
 
 
Двенадцать разрозненных тел, посаженных на попа,
Продолжают таблицу счисления и слова
Не мои, но языческой шушеры, бредущей вдоль улиц:
Между прочих языких, безымянных писак
Бормотание смертных, попавших впросак,
И молящих о жизни голосами, подобными клекоту куриц.
 
 
Я в ладони собираю их прижизненные ордена,
Чтобы после меж них опознать: блесна.
Не душа, но непринятая тишина
Между не_мо'щью заклятых убийц.
 

[нате/нете]

 
Ненавидящий зависит от объекта своей ненависти;
Выходящий из сети оказывается пропавшим без вести;
Огры повышают градус насилия в телеспектакле,
Информационные потоки захлебываются лжи/лажи патокой.
 
 
Человек много меньше своего разумения;
Его зрелость – причастность к догме и заблуждению.
Глаз фиксирует моментальный с реальности снимок:
На руине любой утопии – Колизей и рынок.
 
 
Вольные племена заклинают вольный же ветер,
Уже не взрослые, еще не дети.
Глобальный роман подчинения определяет этап взросления
Сопричастностью причинению смерти и разрушения.
 
 
Мораль и табу мимикрируют под живую систему;
Темы роста сведя к обездушия крену.
Вечность разума замкнута в соте мгновения:
Полнота упирается в эрзац потребления.
 

[записки тысячелетнего сноба]

 
У меня есть духовная нищета, синие джинсы, насмешка и солнечная пыль…
Я собираю волоски с кончиков ушей радужных кошек,
Дождевые камни, прошлогодние мысли и недеревяные плошки,
Вырезанные садовыми гномами из шляпок гвоздей в полнолуние, когда зацветает полынь.
Секунда в секунду в двенадцать ко мне заходят ребе и айваз.
Мы пьём туманный чай из щербатой посуды и чинно играем в лото…
Я всё ещё путаюсь в космосах и летающих чашках и чайниках…
И, бывает, слетаю с орбиты вашей планеты, истоптанной от и до.
За окном в алюминиевых кронах скрежещут робо-синицы,
Под дождём из орбитального хлама лосниться их наноперо.
В гелиопаузе с межпланетного маяка присылает депеши великий начальник, десница.
По старинке бумажные. С размашистой подписью: «целую, ваш Бог».
От чернил остаются на кожаных пальцах кляксы и радуги,
Буквы становятся безднами, в каждой – своя гравитация.
Я с избытком причастился любовью и ненавистью каждой из богоматерей;
И ответственно заявляю: любой из ваших миров – профанация.