Текст книги "Фаворит. Полководец"

– Дай-то бог, дай-то бог. А вообще, я бы остановил Карла сейчас. Пока он не успел наворотить больших дел.

– Увы, но сейчас не лучший момент. И ты это прекрасно знаешь.

Угу. Он знал. Как человек двадцать первого века Иван не мог не учитывать простую истину. Есть человек – есть проблема, нет человека – нет проблем. Вот только Лиза оказалась настоящей сестрой своего братца. Когда события начали развиваться, она припомнила разглагольствования Ивана, внесла свои правки и дополнения, после чего начала активную переписку с русским царем. И интрига завертелась.

Конечно, поклониться Москве Новгородом вместо Пскова – это хорошо. Но Лиза получила свой кусочек счастья и не желала его терять, чего бы ей это ни стоило. И нужна-то тут сущая безделица – независимый Псков. Но прав Иван. Договариваются с сильным. Слабому же диктуют свою волю.

Убить Карла, да еще подбросить в шведский Риксдаг серебра, – и в королевстве начнется такая неразбериха, что шведам будет не до войны. Под шумок Николай успеет освободить бывшие новгородские земли. Учитывая же то, как вели себя шведы на русских землях, и то, как новгородцы уже сегодня дерутся с захватчиками, в московском царе увидят освободителя. Тут никаких сомнений. Опять же, упорно бродят слухи о предательстве купеческой верхушки. А поскольку разорился далеко не весь торговый люд, народу верилось в это легко.

Однако убийство короля никоим образом не устраивало Псков. Договариваются с сильным. Но для начала ту силу нужно проявить. А значит, нужен крепкий противник. Карл сегодня приобретает громкую славу полководца, а его армия едва ли не лучшая в Европе. Если Иван прав и Карл разобьет Августа, то это будет просто превосходно. Король, в одну кампанию покончивший сразу с тремя противниками. Победа над таким будет выглядеть достойным деянием. Иначе же, никаких сомнений, в Пскове появятся московские чиновники, а все начинания Карпова пойдут псу под хвост.

И это сработало. Пусть у Ивана зубы сводило при мысли о том, какой это будет стоить большой крови. Но… Политика – куда более грязная и кровавая штука, чем война.

– Ладно, раз уж Карла убивать нельзя, может, тогда пообедаем? – предложил он.

– Обязательно. Кстати, блины готовила я лично, – промурлыкала она, вновь потершись щекой о его плечо.

– И когда только успела? – искренне восхитился Карпов.

– Судьба наша бабья такая. Мало того что за детками присмотри, государственные вопросы разреши, госпиталь навести да проследи за строительством сразу нескольких городских объектов, так еще и мужа ублажи.

При этих словах Иван мягко обнял левой рукой гибкий стан Елизаветы и недвусмысленно прижал к себе. А там уж и правая в ход пошла.

– Э-э-э! Не балуй, – игриво возмутилась она.

– Сама сказывала про ублажения, – возразил он.

– Я вообще-то об обеде и самолично испеченных блинах.

– Вот я и говорю, блины сгодятся на сладкое.

– Может, наоборот?

Иван сделал вид, что крепко задумался. Потом решительно тряхнул головой:

– Нет. Не пойдет, – и впился в ее полные губы жадным поцелуем.

Глава 3
Покушение

Снег падал крупными хлопьями, оседая на одежде и повисая на ресницах. И это хорошо. Конечно, Милоша больше устроила бы метель. Но и так неплохо. Следы завалит с гарантией. И даже, возможно, быстрее, чем при метели. Зато ожидание не такое уж тягостное. В смысле ждать всегда тяжко, и уж тем более для его горячей натуры. Но хотя бы не холодно, и то в радость.

Еще бы появился тот, кого они поджидают уже не первый день. Им было известно только то, что на днях он должен выехать в свои владения. Все. Дальше – ждать. Никак иначе заранее их предупредить не могли. Но если раньше можно было коротать время у костерка, полагаясь на наблюдателей, то сегодня это невозможно. Из-за обильного снегопада видимость из рук вон плохая, а потому заблаговременно путников не приметить.

Та-ак. Кажется, кто-то появился на дороге. И это хорошо. Неужели удача им улыбнулась спустя какой-то час, после того как они заняли свои позиции в засаде? Милош осмотрел весь свой богатый арсенал. Переглянулся с помощником, Радославом. Тот ощерился хищной улыбкой. Все они уже изрядно устали торчать в этом клятом лесу.

А вот и передовой дозор. Пара всадников едет в отдалении, всматриваясь в голый подлесок и покрытые снегом лапы елей. Нормальная практика. Хотя, признаться, лихой народец в округе повывели почти под корень. И нужды особой здешние жители в последние годы не ведают. Не с чего подаваться в леса и на большую дорогу.

Благостные места приманивают всяких отбросов извне, но их тут регулярно отлавливают. Вроде о своей земле заботятся, а получается, и о соседях заботу имеют.

Итак, передовой дозор. Хм. А вот всадники Милошу не понравились. Нет, они не вызывали опасений. Тут другое. Одежда на них разная. Теплые полушубки. Да и оружие. Милош отчетливо рассмотрел, что в руках у них обычные мушкеты. Хорошей выделки, это он видел и на расстоянии, но все же обычные.

Ага. А вот и обоз показался. Жаль. Купеческий караван. Его отряду эта дичь на один зуб, и взять можно преизрядно. Местные ремесленники и мануфактуры выделывают товары как дорогие, так и пользующиеся повышенным спросом. Но… В любое другое время, только не сегодня. Купца-то взять не проблема. Уйти же с награбленным куда сложнее. Тут дело такое. Коли уж сунулся сюда, то добыча не должна тебя обременять при бегстве. А бежать придется со всей поспешностью.

Милош вновь посмотрел на Радослава и отрицательно покачал головой. Тот кивнул в знак понимания и, демонстративно вздохнув, устроился поудобнее, вновь погружаясь в полудрему. Хорошо ему. Может вот так часами сидеть в ожидании. Насчет остального отряда никакого беспокойства. Строго-настрого оговорено, что первый выстрел за командиром. Поэтому пропустили торговца, ничем себя не выдав. Удовлетворенно хмыкнув, Милош вновь собрал всю волю в кулак в ожидании своего часа.

Он был выходцем из старинного и некогда богатого рода польских магнатов. Тот не принадлежал к самым крупным, но все же обладал обширными владениями. И на службе у Шиманских состояло до двух сотен клиентов[4]4
  Клиент – бедный шляхтич, нередко безземельный, поступающий на службу к магнату и проживающий за его счет.


[Закрыть]. Но, как часто это бывает, одна паршивая овца сумела уничтожить и разбазарить все, что было нажито многими поколениями предков. И этой овцой был его дед.

Уже отцу Милоша пришлось настолько туго, что он сам был вынужден податься в клиенты одного из магнатских родов. Если бы не коллегиумы иезуитов, Милош так и не получил бы никакого иного образования, кроме воинской науки от родителя. Но, слава господу, орден уже давно и прочно пустил корни в Речи Посполитой.

Несмотря на нужду, мальчик сумел закончить не только Вильненский коллегиум, но и университет. Еще в самом начале на него обратил внимание ректор, и к окончанию курса юноша оказался в числе испытуемых[5]5
  Для ордена иезуитов характерны жесткая дисциплина, централизация, беспрекословное подчинение главе ордена и Папе Римскому. Поэтому обучение имеет несколько этапов. Испытуемые (новиции) проходят на протяжении двух лет суровую школу орденской дисциплины.


[Закрыть] братства Иисуса. Затем он был включен в число студентов университета, где прошел следующую ступень, схоластику[6]6
  Схоластики изучают пять лет общие науки и богословие.


[Закрыть]. На сегодняшний день он являлся одним из светских коадъюторов[7]7
  Коадъюторы принимают монашеский обет и делятся на два разряда. Первый – духовные коадъюторы, посвященные в духовный сан. Второй – коадъюторы, ведущие светский образ жизни.


[Закрыть] ордена.

Призвания к служению Господу Милош в себе не приметил. Как, впрочем, не заметили этого и старшие братья. Зато из него получился великолепный боец. Ордену нужны не только монахи и проповедники, но и те, кто способен нести волю божью на острие клинка.

И за прошедшие годы Милош сумел доказать, что является ярым поборником истинной веры. Многие еретики нашли свой конец от его руки, направляемой Господом и во имя Иисуса Христа. Вот и сегодня он здесь для того, чтобы исполнить его волю.

Девять лет назад, в декабре одна тысяча шестьсот девяносто второго года, в своем доме был убит ректор Вильненского университета Петрас Раудис. Не сказать, что он был дорог Милошу. Разумеется, он знал профессора, но именно как руководителя университета. Вот если бы это был прежний ректор, тогда дело иное. В этом случае Шиманскому не понадобилось бы ничьего благословения или приказа. Он сам нашел бы и покарал того, кто посмел поднять руку на человека, изменившего жизнь шляхтича.

Разумеется, он готов мстить за смерь собрата. Иначе и быть не может. Но в этом случае вступает в силу жесткая дисциплина. Что бы там ни говорили об иезуитах, но братья не могут казнить любого по своему усмотрению. А потому, коль скоро это не личное, то следовало дождаться решения старших братьев. Опять же, Шиманский только месяц назад узнал, кто именно повинен в смерти ректора.

Вот только приказ, полученный лично от провинциала, звучал совершенно однозначно. Боярин Карпов должен быть схвачен и доставлен в Варшаву. И лишь в самом крайнем случае, в безвыходной ситуации, шляхтичу было приказано умертвить его. Но до того, пусть даже придется положить всех людей, что он наймет, этого псковского выскочку нельзя даже ранить.

Конечно, без боя он не сдастся. А тогда уж произойти может все что угодно. Но в этом случае последует тщательное разбирательство. И Милош был на этот счет предупрежден самым строжайшим образом. Пусть ему и невдомек, с чем это связано, Шиманский намеревался в точности выполнить приказ провинциала.

Так. Опять появились всадники. Из-за обильного снегопада слышимость никакая. Скрадываемый топот копыт, всхрапывание лошадей и позвякивание уздечки удается расслышать, когда они проезжают мимо его позиции. Впрочем, это без разницы.

Лицо Милоша, с длинными усами и заросшее щетиной, приобрело довольное выражение. Наконец-то! Это они. Без сомнений. Дружинников Карпова отличает как одинаковая экипировка, так и единообразная форма. Но главное, она не похожа ни на что, виденное шляхтичем ранее.

Еще немного, и вслед за передовым дозором появляется сам боярин в сопровождении небольшого эскорта. Все верно. Нечего ему опасаться на Псковской земле. Он тут считает себя полновластным хозяином. Что, по сути, правда. Еще бы. Самая большая казна, обширные владения, крупное производство, великая княгиня под боком, всеобъемлющая любовь черни и ореол славы.

Медленно, так чтобы не выдать себя движением, Милош сбросил кусок парусины, предохраняющий замок мушкета от влаги. Мысленно помолился, чтобы не случилось осечки, чему способствовал как мороз, так и снегопад. Прицелился. Он стреляет первым. Остальные включаются в дело только после него.

Выстрел! Взор застило облачко порохового дыма и белой взвеси от осыпавшегося с ветвей снега. Но, даже лишившись обзора, он точно знает, что попал туда, куда и целился. Об этом возвещает испуганное и полное боли ржание лошади. Вслед раздается нестройный залп трех десятков мушкетов. Ну или около того. Осечки просто неизбежны. Однако радует, что случилось их немного.

О чем только не подумаешь, пока вскакиваешь на ноги, выхватывая саблю и пистоль. Не больше четырех ударов сердца, а сколько разных мыслей.

– Вперед, пся крев!!! В атаку!!!

Он бежит, проваливаясь в снег чуть не по колено, но тем не менее достаточно быстро, чтобы очень скоро очутиться на дороге. Одновременно с этим шляхтич успевает оценить причиненный ими ущерб. Тот весьма серьезен, но все же из девяти всадников в седле остаются двое. Еще один вместе с боярином лишился лошади и уже стреляет в нападающих, будучи на земле.

Сам Карпов цел. Милош видит, как он вскидывает свой пистоль и стреляет прямо в него. Шиманского спасает лишь то, что в запале его обгоняет один из нанятых им шляхтичей. Поймав свинцовый гостинец, он переломился в поясе и сунулся лицом в снег.

В ответ Милош вскинул пистоль и выстрелил. Нет. Не в Карпова, а в солдата, что подскакал к боярину, чтобы уступить ему свою лошадь. И выстрел более чем удачен. Всадник скатывается вбок и повисает в стремени со стороны Карпова. Животное прикрыло самого Милоша, а тело убитого не позволяет боярину вскочить в седло. Заминка недолгая. Но тут ведь дорога каждая секунда. Тем более что нападающие и не думают останавливаться. Поэтому боярин продолжает палить из своего магазинного пистоля.

Прежде чем выбежать на дорогу, Шиманский успевает убрать один пистоль и вооружиться другим. И в этот момент раздается выстрел справа, а рядом с ним вжикает смертоносный свинец. Всадник из той пары, что прошла передовым дозором, стреляет прямо из седла, но взять точный прицел на скаку, да еще и в условиях боя, задача далеко не простая. Она требует не только мастерства, но и хладнокровия.

Шиманскому достает и того и другого. Он вскидывает пистоль и нажимает на спуск. Удар курка о кресало. Мысленная молитва. Вспышка пороха на полке. И краткий миг спустя – выстрел! Набегающий всадник нелепо взмахнул руками и откинулся на круп лошади.

Второй так же стреляет. Но не в Милоша, а в другого шляхтича. И оказывается достаточно точен. Раненый с громким болезненным вскриком падает в снег и продолжает подвывать, мелко суча ногами. Казалось бы, все. Карабин разряжен. Но нет. Всадник стреляет снова. И Шиманского спасает только то, что он припал на колено. Пуля сносит шапку, и голову тут же обжигает холодом. Хм. А может, и не холодом. Очень может быть, что это страх.

Шляхтич готов встретить противника своим клинком. Ему не впервой выходить пешим против всадника. Вот только тот и не собирается тянуть из ножен свою саблю. Вместо этого он осадил лошадь и вновь взводит курок. И противопоставить в этой ситуации ему попросту нечего.

Выстрел! Всадник тут же скатывается вбок, а Радослав, помощник Милоша, уже отбрасывает разряженный пистоль и бросается в атаку на боярина. Тот успел расстрелять все заряды в своем магазинном пистоле. Испуганная лошадь вырвалась из его рук и умчалась прочь.

Сам Карпов уже встретил первого из наседавших на него четким, выверенным и смертоносным ударом сабли. Хм. Странно. Милош точно помнил, как характеризовал боярина секретарь провинциала. Отличный стрелок и посредственный фехтовальщик. Но то, что видит Шиманский, никак не назвать посредственностью. Впрочем, за прошедшие годы небесталанный человек вполне мог научиться владеть клинком на хорошем уровне. Даже чтобы успешно противостоять потомственному шляхтичу.

– Живым! Брать только живым, пся крев! – видя, как на боярина наседают сразу трое рассвирепевших шляхтичей, выкрикнул Милош.

А потом и сам ринулся в атаку. А хорош боярин. Еще малость, и… Недолго же довелось Шиманскому походить в должниках у Радослава. Подставь он свой клинок мгновением позже, и отточенная сталь разрубила бы голову помощника, как тыкву. Попытка выбить саблю прошла безрезультатно. Еще одна…

А вот в ней необходимость отпала. Сзади к боярину подобрался-таки один из шляхтичей и врезал рукоятью кинжала по загривку. Карпов как-то сразу обмяк и изломанной куклой сложился у ног своих недругов. И едва не лишился жизни. Уж больно осерчал один из наемников. Но его клинок тут же был отбит Милошем.

– Стоять! Ты что, приказ не слышал, пся крев?!

– Он Стояна…

– Молчать! Вы все знали, на что соглашались. Обиходить раненых. Поторапливайтесь, пся крев!

Боярина решил вязать самолично. Вот не хотелось, чтобы успех обернулся провалом. Уж больно дорого дался пленник его отряду. И без разницы, что тут сборная солянка. Практически весь он состоял из небольших групп по четыре-пять человек. И уж они-то друг другу давно не были чужими.

Закончив вязать, взялся за изучение трофеев. Магазинные пистоли и такие же карабины. Если по-честному, то так себе добыча. Конечно, можно продать богатому магнату. Но простому шляхтичу оно ни к чему. Заряды тут особые, само оружие без кресала и кремня. Только курок.

Милош слышал о таком. Но также знал и то, что заряды к нему по весу серебра. Но и храниться могут хоть двадцать лет кряду. И воды не боятся. В бочку с водой бросишь на год, а потом заряжай и стреляй. Да, надо себе оставить пару пистолей да карабин, собрав заряды со всех убитых псковичей. Получится немало.

Ага. Поправка. У конвоя только карабины под этот патрон. А вот пистоли очень даже практичные. С зарядными каморами прямо в магазин и с нормальным кремневым замком. Тогда эти боярские в общий котел, а кремневые себе. Видел он и такие. И даже знает, как с ними обращаться. И карабин приберет с патронами.

А вот остальное все продаст. Насчет трофеев с ватагой все сразу было оговорено. Они здесь за звонкую монету. Провинциал не поскупился. И Милош не стал прикарманивать братское серебро. Но кто ему запретит наложить лапу на трофеи и пополнить лично свою мошну? Нет, если бы ему сказали все сдать или бросить, то он так бы и поступил. Пусть и с сожалением, но без капли сомнений. Он был предан ордену душой и телом. Но коль скоро дела обстоят иначе, то-о…

– Что с потерями? – спросил он у подошедшего Радослава.

– Девять человек наповал. Восемь раненых, из них трое тяжко. И это при том, что мы их сразу же ополовинили. Только один боярин подстрелил четверых, причем троих насмерть, да потом еще одного зарубил. А я еще удивлялся, к чему против десятка бойцов снаряжать целых три.

– Признаться, я и сам не верил, что с ними все не так просто.

– Пан Шиманский, там у убитых серебро, – сообщил помощник, меняя тему.

– Много?

– Ну, в общем рублей сто набралось.

– Ясно. У боярина тоже в общей сложности пятьдесят. Забирай. Это парням. Оружие все во вьюки. Это пойдет нанимателю, – не стал откровенничать по поводу судьбы трофеев Милош. – Далее. Раздели людей. Раненые и с ними двое уходят на Люцин и дальше на Вильно.

– Раненые могут не выдержать.

– Пусть уж постараются. В Инфлянтском воеводстве нам точно рады не будут. Новоявленный воевода Острожский больно уж дружен с нашим боярином, – кивая на связанного пленника, пояснил Милош. – И авторитет его в воеводстве за последние пару лет сильно возрос. Так что нужно продержаться до Вильно.

– Я иду с ранеными?

– Нет. Уходишь со мной. Не маленькие, сами управятся.

– Ясно.

– Ну а раз ясно, тогда выполняй, – заканчивая увязывать вьюк с добычей, распорядился Шиманский.

Радослав успел отойти едва ли на пару десятков шагов, когда вновь послышались выстрелы, встревоженные крики и столь знакомые каждому воину звуки нарастающей схватки. Шляхтич поначалу даже растерялся, силясь понять, что вообще происходит. Ловушка? Случайность? Или эти клятые замятлинские лешаки?

Однако, даже еще окончательно не придя в себя, он уже вскочил на ноги, выхватывая свой верный клинок. Рука столь же привычно легла на рукоять пистоля, заткнутого за пояс. И только потом пришло осознание того, что пистоли разряжены. Привычка больше полагаться на холодное оружие сыграла с ним злую шутку. А ведь именно огненный бой только что помог им одержать верх над эскортом боярина.

В пользу этого оружия говорит и то, что стремительно наседающие на его отряд псковичи палят безостановочно, буквально сметая всех на своем пути. Умудряются достать и тех, кто пытается спастись бегством. Свинец настигает каждого. Одних выгибает дугой, других просто роняет в снег, словно кто-то приложился молотом.

Решение созрело мгновенно. Бежать бесполезно. Эти дети Сатаны все одно догонят. Остается дать достойный отпор. И вообще, не его ли это долг – сражаться с нечистью и ересью?

Клинок полоснул по ремню, стягивающему вьюк, и тот сразу же распался, выставляя напоказ свое содержимое. Рука подхватывает один из солдатских магазинных пистолей. Оно бы и боярские, но ты поди вот так с ходу разберись, как с ними управляться. А эти…

Взвел курок. Прицелился в набегающего на него лешака. Выстрел! Нападающий в какой-то момент вдруг бросился в сторону и кувыркнулся через правое плечо. Причем не просто так, а возникнув рядом с Радославом. Мгновение – и лешак, обряженный во что-то белое и лохматое, резко поднялся, выбросив вперед руку и насаживая помощника Милоша на отточенную сталь.

Шиманский успел вновь взвести курок и прицелиться. Выстрел! Но пуля проходит мимо, сбивая тонкие ветки, лишенные листьев. Нападающий же вновь уходит в перекат, все время сближаясь с шляхтичем.

И тогда Милош принимает единственно верное решение. Он перебрасывает пистоль в левую руку, а правая вновь сжимает саблю его прадеда. Противник уже рядом. Отточенная сталь со свистом рассекает воздух, но нападающий уворачивается, пропуская смертоносную молнию мимо себя.

Шляхтича это не больно-то расстраивает. Все продумано, выверено и отработано многократно. А потому его тело не проваливается, а клинок не вспарывает снег. Вместо этого кисть разворачивается, перемещая саблю режущей кромкой вверх. Рука тут же идет обратным ходом. Слышится треск взрезаемой ткани, выделанной кожи, мышц, костей. Сталь проходит наискось от низа живота и до ключицы.

Готов! Взгляд на схватку. Все. Еще самая малость, и будет поздно. Господи, как же жаль. Он еще так молод и так много не успел. Но он всегда знал, что такое долг. И что значит жить и умереть с честью. Он с этим рос, с этим жил и с этим сойдет в могилу.

Короткий росчерк, и клинок рассек горло боярина, начавшего захлебываться в собственной крови. И тут же прозвучало несколько выстрелов. Сразу три пули ударили Шиманского в грудь, лишая жизни последнего представителя славного древнего рода и пресекая его вовек.

– Как такое могло произойти? Я тебя спрашиваю, Александр! – Рыбин вперил злой взгляд в стоящего перед ним десятника.

– Не знаю, Григорий Семенович, – виновато вздохнул десятник.

Лучше уж выйти против превосходящего противника, чем стоять в канцелярии пред ясными очами капитана и слушать выговор. Командир роты переводит взгляд на взводного. Захар Ильич замер по стойке «смирно» и изучает какую-то, только ему ведомую точку строго на лбу начальства. Все как учили с самого первого дня в дружине.

– Не знаешь? – снова к десятнику. – А кто знает, если не ты?

– Вот на части меня режьте, а я не понимаю, господин капитан. – Сейчас лучше по званию. Сказать, что командир лешаков зол, – это не сказать ничего. – Ладно бы в первый раз. Но ведь хаживали уж вместе этим маршрутом. Все было отработано до мелочей. Мы идем лесом, в передовом дозоре, конвой следом. Но тут сразу все пошло не по плану. Ни с того ни с сего они вдруг помчались так, что нам пришлось выходить на дорогу, чтобы нагнать их. И нагнали бы на лыжах через пару часов. А тут слышим – пальба. Ну и… – Редькин безнадежно махнул рукой.

Н-да-а. Знать бы, что там произошло. С какой такой радости конвой вдруг помчался как угорелый, позабыв о десятке лешаков. Нет, понятно, что всадник сумеет выиграть у лыжника лишь в первые пару часов. А потом тот все одно его нагонит. Коли уж пешие лешаки играли в догонялки с конными, то с таким зимним подспорьем – и говорить нечего. Правда, умыслившие злодеяние этого времени им не дали.

– Командира-то в плен отчего не взяли? – поиграв желваками, спросил Григорий.

– Да кто же их разберет, кто там был за командира, – пожал плечами Александр. – Это уж потом поняли, что и начальника, и его помощника порешили. Ловок был этот Шиманский. Николая враз срубил. А у него опыта было преизрядно.

– И не только Николая, – сердито бросил капитан. – Чего было палить, коль скоро он уж все сделал?

– Виноват.

– Виноват он.

Перьевая ручка с треском переломилась в руках Рыбина, и он в сердцах бросил обломки на стол перед собой. Потом взял себя в руки и выдохнул. Что сделано, то сделано. Назад не воротишь. Жизнь же продолжается. Это у мертвых уже никаких проблем. А вот у тех, кто продолжает топтать грешную землю, дел еще невпроворот. И тучи сгущаются.

– Свободен, десятник.

– Слушаюсь!

Ладонь четко замирает у обреза кепки. Разворот кругом. И она пошла вниз с первым строевым шагом по направлению к двери. Только так и никак иначе. Есть взводный, вот пускай он и разбирается. Нет, понятно, что Александру еще достанется. Но… За что? Он все сделал как надо. Это конвойные. Да чего теперь-то. Может, вина и не его, но стружку снимают только с живых. Мертвые сраму не имут.

– Раненые есть? – устало спросил у сержанта капитан.

– Трое легких. Раны обработали, остальное заживет как на собаках, – продолжая вытягиваться в струнку, доложил взводный.

– Это хорошо. Ты вот что, Захар Ильич. Время нынче горячее, подбери замену погибшему.

– Слушаюсь.

– Только из разведки не бери. Они тоже бегают на вражью территорию и проходят боевое слаживание. К тому же очень может статься, что дело дойдет до развертывания резервных полков. А с полками и разведка разрастется. Заберем ветеранов – ослабим их сильно.

– И где мне набирать новичков? Уж не в линейных ли ротах? – не сдержав разочарованную усмешку, осведомился сержант.

– Именно там. Добровольцев хватает. Собери всех в кучу и устрой отбор. Ну а там уж Саня из молодого слепит по своему образу и подобию. Если ничего не случится, минимум месяц у него будет.

– А не многовато? Нас, помнится, ты уже через месяц погнал на разбойничью ватагу. А солдатики уж по полгода отслужили.

– Все не сидится?

– Да некогда сидеть-то. Опыт надо нарабатывать, пока совсем горячо не стало.

– Ладно. Подумаем еще. Сейчас мне немного не до того. Подбирай кандидата.

– Слушаюсь!

И снова четкий поворот и строевой шаг в сторону двери. Вот молодцы. Все из себя такие бравые служаки. Где же вы раньше-то были, вперехлест вашу через колено?! А кто во всем виноват? Пра-авильно. Он. Командир роты лешаков. Который недосмотрел и не уберег.

Пожалев себя любимого еще пару минут, Рыбин тяжко вздохнул и направился на выход. Пора выдвигаться на совет в штаб. Это Карпов измыслил так приказную избу называть. Н-да. Там сегодня, похоже, достанется всем, кто отличился в этом деле.

Здание штаба представляло собой просторное бревенчатое здание. Впрочем, чему тут удивляться. В военном городке вообще все постройки из дерева. Каменное строительство все же не просто капитальное, но еще и затратное как по времени, так и по деньгам. Сейчас же катастрофически не хватало ни того ни другого.

Поднялся по высокому крыльцу. Прошел мимо дежурного по штабу сержанта и находящегося рядом с ним посыльного, рядового. Напротив входа – боевое знамя дружины, у которого стоит часовой. Рыбин привычно остановился и отдал честь. Дань уважения павшим в боях товарищам, не посрамившим дружину, пусть и были они все молоды. Это теперь в полках хватает народу разных возрастов. Поначалу же была одна молодь.

Это все боярин удумал. Мол, преемственность, традиции, ритуалы и тому подобное. Рыбин поначалу тайком посмеивался над этим. Но потом присмотрелся, послушал пересуды, кто и как относится к новшеству, и пришел к выводу, что друг детства Карпов, стало быть, все же кое-что разумеет в этом деле.

К примеру, молодежь с завистью и уважением поглядывает на ветеранов, щеголяющих памятными медалями «За бой у реки Бобровни» или «За Лифлянтский поход». Что уж говорить об орденах, коих учреждено пока только два: крест Святого Георгия и Андрея Первозванного.

Иван точно знал, что делает. Тут без сомнений. На праздники и гулянья отпущенные в запас ветераны обязательно надевают свои награды. Причем гордятся и нагрудными знаками, свидетельствующими о прохождении службы в дружине. Не просто крестьянин, а подготовленный воин, ожидающий своего часа. Вот о чем говорят те знаки. А какой муж не рад показать свои воинские умения.

Слева, в конце длинного коридора, расположена дверь в зал совета дружины. Там обычно проводятся расширенные заседания перед походом и во время больших учений. Порой даже с участием ополчения. В Замятлино к военному делу подходят со всей ответственностью. Всего-то три года тому назад пришлось выдержать серьезное сражение против шляхтичей.

Но сегодня капитану не туда. Дело, конечно, важное, но касается лишь узкого круга лиц. А потому и столь обширное помещение ни к чему. Григорий повернул направо. Открыл первую дверь, обитую изнутри овчиной. За ней небольшой тамбурок с другой дверью, откуда доносятся приглушенные голоса. Прокашлялся, коротко постучал и потянул ручку на себя.

– Дозволь… – начал и тут же осекся.

За столом сидят двое. Норкин Аристарх, командир конвойной роты. Этот будет сверстником Григория, разве что габаритами покрупнее. Второй – Овечкин Кузьма Платонович, начальник службы безопасности. С виду простой мужичок худощавого сложения, с козлиной бородкой, пятидесяти годочков, с прочно вцепившейся в него сединой. Однако по сути своей он был пауком, оплетшим сетью не только псковские земли, но и лежащие окрест.

Все. Больше никого. Да никто и не нужен. Как уже говорилось, дело касается узкого круга лиц.

Григорий едва успел поздороваться с присутствующими, как дверь вновь скрипнула, впуская в кабинет последнего участника предстоящего совета. И все приветствовали его, поднявшись со своих мест.

– Чего вскочили? Иль думаете, стоя меньше достанется? – скорее рыкнул, чем произнес Карпов, проходя к своему креслу за массивным письменным столом.

– Никак нет, – ответил за всех Григорий.

– Так точно, никак нет, кто же сварит нам обед, – невпопад передразнил Иван. – Садитесь уж. Ну что, голуби мои сизокрылые? С кого начнем? Молчите. Ла-адно. Тогда с самого начала. Слушаю тебя, Кузьма Платонович.

– А чего тут слушать? Все продумали и просчитали. Против десятка конвойной роты и десятка лешаков и полусотня не сдюжит. А по нашим прикидкам, не должно было быть более трех десятков. В общем-то так и вышло. Да только накладка какая-то случилась, потому как поначалу ударили по конвою, и лишь потом подошли лешие. Шестнадцать пленных, из них больше половины ранены. Но в госпитале их приведут в божеский вид. Правда, никого из старших взять живыми не удалось. Но потеря не столь уж и велика. В целом задумка сработала.

Да. Задумка и впрямь была неплоха. Кузьме стало известно, что готовится похищение Карпова. Ну или как минимум покушение. Поначалу решили сработать на опережение. Но потом в это дело посвятили Лизу, и в ее умной головке созрел план, как не просто предотвратить покушение, но и извлечь из этого пользу.

Она предлагала захватить всех, кого получится, и по возможности того, кто связан с иезуитами. В том, кто именно охотится на Ивана, никаких сомнений. Затем дознание и всенародный суд. Это должно было вознести авторитет боярина Карпова и великой княгини Трубецкой на небывалую высоту, что в свете предстоящих нелегких времен будет на руку.

Как и докладывал Овечкин, все предусмотрели и просчитали. Каждый раз впереди боярина выступал ложный конвой с двойником. С небольшим отрывом впереди боковым охранением двигались лешаки. В случае обнаружения засады они должны были начать, а конвойный десяток – поддержать их и довершить разгром.

Учитывая боевой опыт, подготовку, вооружение и экипировку бойцов, ничего неосуществимого. Но случилось то, что случилось. Потеря двенадцати подготовленных бойцов – это серьезно. Да что там. Давно такого не было. И уж тем более в рядах элиты.

– Гриша, как такое стало возможно? Отчего конвой оказался впереди твоих лешаков? – вперив суровый взгляд в Рыбина, обратился к нему Карпов.