Текст книги "Пилигрим. Порубежник"

Ну а раз все одно время тратить, то и причин сидеть на сухомятке никаких. Каша приготовится достаточно быстро, а под горячее оно и спаться будет куда лучше. Еще и часовым придется бороться с сонливостью.

Пока ждали ужин, говорили обо всем и ни о чем. К слову, вспомнили и о выселках. Эдак мимоходом, как о некой ссылке для дружинников. Потому как туда в основном определяли новичков и командиров из старой дружины. Михаилу сделали исключение, потому как такие вои встречаются нечасто.

Вот так. То есть если свои поминают о выселках, то тут все нормально и Горазд стойку не делает. А как только распустил язык Пересвет, то непременно доложить по команде. Видел Романов, как десятник обращался к сотнику, легонько кивнув в его сторону. И таки да, в свете этого вполне возможно, что сейчас бойцы забрасывают удочки на случай заинтересованности Михаила. Если так, то не дождетесь.

– Михайло, а чего ты отмалчиваешься? – поинтересовался балагур Зван.

– Так о чем говорить-то?

– Да хоть о бабах, а то прямо как неродной.

– Ну ты прямо как мой знакомец: если мужик не пьет, либо дюже хворый, либо дюже сволочь.

Вроде и не сказал ничего такого, однако десяток грянул дружным хохотом. Вообще-то и не десяток, а полная дюжина. Неровный счет, обычная практика в местных реалиях.

– Я запомню, – вытирая глаза, произнес Зван. – А можешь еще чего рассказать? А то браты мои шутки уж все знают.

– Ну, может, тогда тишком тебе расскажу, а ты уж потом всем и поведаешь.

– Чего это потом? – вскинулся Добролюб, добродушный здоровяк двадцати пяти годочков.

– Сейчас сказывай, – предвкушая веселье, подбодрил Михаила Ждан, коему на вид лет двадцать.

– Хм… – задумался Романов.

Обычно вроде знаешь множество анекдотов, но как только доходит до дела, они куда-то улетучиваются. Нечто такое витает рядышком, да никак не ухватишь. Правда, это не его случай. Он просто не может ничего забыть. Стоило подумать об анекдотах – и только успевай выбирать.

– Ну, слушайте притчу. Малец приходит на торжище с туеском, протягивает бортнику и просит наполнить медом. Тот чин чином наполнил до краев, а мальчонка и говорит, мол, я мед унесу, а монету мамка завтра занесет. Озлился бортник, вот еще! И вылил мед обратно. Мальчонка отошел в сторону, заглянул внутрь и говорит: а мамка-то права была, меду на стенках осталось столько, что хватит заправить несколько блинов.

Так себе анекдот. Но и слушатели неискушенные. Михаил это уже давно приметил. Так что прошел он на ура, высекая слезы и подводя животы. Ржали все, как кони стоялые, включая и Горазда с часовыми. Последние толком ничего не расслышали, но товарищи смеялись так заразительно, что они просто не удержались.

За первым последовал второй, а там народ начал наседать, требуя еще и еще. Так и сыпал как из рога изобилия, пока каша не поспела. Им даже потребовалось еще какое-то время, чтобы успокоиться и наконец приступить к ужину.

В Тарнув прибыли во второй половине дня. И сразу же на постоялый двор, что в городище. Горазд отправился выяснять насчет «найма». Ну или получить указания от того, в чье распоряжение они прибыли. Михаил все еще понятия не имел, за каким, собственно говоря. Понятно, что нужно будет тайно сопроводить какой-то груз. Но какой? Вот в чем вопрос.

С другой стороны, какая ему разница. Для него сейчас главное заработать доверие и влиться в коллектив. Что же до сбора информации, то это дело придется пока отставить. Если только исподволь начать выведывать, опаивая новых сослуживцев.

Вообще-то неплохо бы озаботиться зельем правды, благо вся его прежняя память доступна в полном объеме. Но просто так его не приготовить. Кроме ингредиентов, которые на местном торжище купить не так уж и сложно, нужно еще и тихое место. Для изготовления настойки необходимы соответствующие условия.

Но может ведь случиться и так, что потребного на торжище в Червене не окажется. Часть можно прикупить и здесь, в Тарнуве. Правда, существовала опасность, что его могут узнать, а потому придется идти в город в броне, да еще и со шлемом на голове. Н-да. Дурная затея. В кольчуге еще бог бы с ним, но если еще и в шлеме, то он точно привлечет к себе внимание.

С другой стороны, кем был Лешек? Обычный мужик-лапотник. Представить его в кафтане знакомые еще могли, но в воинском обличье… Он и драться-то толком не умел. И на кулачные потехи никогда не выходил. Так что сомнительно это. Опять же Михаил подстриг свою окладистую бороду, придав ей более аккуратную форму. Конечно, так себе маскировка, но знавшие Лешека недостаточно близко, скорее всего, его не признают.

В принципе в плане отношений с паном Милошем ничего страшного в этом нет. Михаилу проще самому заявиться домой, закрыть все вопросы, обеспечить семью реципиента и отправиться дальше своей дорогой. Иное дело, как на подобное отреагируют дружинники и князь в частности. В свете-то зреющего заговора. Так что лучше бы не отсвечивать.

Глава 7
Закрытый вопрос

– Лешек?

Твою вперехлест, через колено! Память с легкостью подсказала, что этот полный надежды и неуверенности выдох принадлежит Марысе, жене реципиента. Михаил как-то к этому имени не пообвыкся, а потому и никакой реакции. Но это не отменяет того факта, что его узнали. Тут же представил себе свое лицо и не припомнил никаких особых примет. Даже родинок. И это хорошо. А вот если заставят раздеться… Да только кто же станет это делать.

Не подавая виду, Михаил спокойно расплатился за опий. Довольно дорогой иноземный продукт. Его тут используют в виде настоек, как снотворное и успокоительное. Он же является и одной из составных частей зелья правды. Получив кисет с приобретением, он пошел было дальше по рядам.

– Лешек?! – Уверенности в голосе ладной невысокой бабенки стало больше. Не иначе как приметила какой-нибудь характерный жест.

Не останавливаясь, провел ревизию своих движений, припоминая все до мелочей. Да вроде бы ничего такого. Но это для него. А вот для женщины, которая пятнадцать лет прожила душа в душу и в любви, все видится иначе. Как там говорил горбун в фильме «Место встречи изменить нельзя»? «Бабу не проведешь, она сердцем видит». И уж тем более, если сердце это любящее. Девять деток народили. Правда, выжили только четверо. Двое старших, да две дочурки семи и пяти годочков.

– Да что же это такое! Быть того не может! Лешек, то ведь ты! – Уверенности и надежды уже гораздо больше.

Если бы Михаил обернулся и уверил ее в ошибке, то, скорее всего, ничего и не было бы. Стушевалась бы баба, «ну как же так-то», и отстала в полной растерянности. Но он сделал вид, что его это совсем не задевает, в то время когда на голос Марыси оборачивались посторонние. Любопытно же! А Романов чуть не единственный упорно делал вид, что ничего не происходит.

– Лешек! – догнав и дернув его за локоть, прикрытый кольчугой, требовательно произнесла она.

– Кто Лешек? Я? Так ты меня кличешь? – смерив ее спокойным взглядом, произнес он.

– Отрекся! – громко выдохнула она. – От жены и детей отрекся!

– Ты что, блаженная?

– Да не блаженная я, а жена твоя. Пятнадцать годочков душа в душу, а тут вдруг запропал. И кольчугу на себя нацепил.

– Нравится? – улыбнувшись в тридцать два зуба и обернувшись, словно красуясь, дурашливо поинтересовался он.

Ответом был растерянный взгляд. Но Михаил решил не останавливаться. Только натиск, и никак иначе. И не забывать контролировать голос. Со знакомыми интонациями ничего не поделать, но если сам говор и манера будут отличаться, то все может получиться. Реципиента отличали скромность и обходительность. Значит, нужно плясать от обратного.

– Слушай, молодуха, ну раз уж я супружник твой, то давай быстренько прогуляемся до сеновала. Поди, давно уж мужний долг не справлял. Стой, т-ты к-куда? – ухватил он ее за локоть.

Может, внешне она и признала Лешека, но манера разговаривать, развязность, сальный взгляд – все это настолько не вязалось с ее мужем, что она серьезно усомнилась в собственной правоте и решила убраться от греха подальше.

– Пусти. Обозналась я, – дернулась она.

По щекам уже пробежали две дорожки слез. А тут еще и смешки, посыпавшиеся со всех сторон, предложения одно краше другого. Прикрыла лицо платком, да побежала прочь.

Жалко бабу. Реально жалко. Тут ведь еще и наверняка хозяин на нее повесил долг за сукно, лошадь и повозку. Была семья по-своему зажиточной, но пришли тяжелые времена. И ведь может он ей помочь. Пояс, набитый монетами, на нем, да и в кошеле столько серебра, что и волю выкупить хватит, и быт устроить. Но как это обставить, он понятия не имел.

Тем не менее решил проследить за ней. Что оказалось совсем не сложно. Бабенка убегала без оглядки и слишком торопилась, отчего сталкивалась с прохожими и неизменно задерживалась. Наверняка рыдает и из-за слез не разбирает дороги.

Три повозки, на которых прибыли на ярмарку, пристроились на краю торжища. Трое мужиков и старший сын Лешека, Анджей. Похоже, несмотря на случившееся, он все еще в фаворе у пана Милоша. Да и неудивительно – не по годам рассудительный, работящий и честный паренек получился. Наверняка долг отцовский принял на себя и теперь несет бремя старшего в семье.

Зерно, копченое мясо и сало уже почитай все распродали. Вот Марыся и отправилась по рядам чего присмотреть. А может, сын и с самого начала отправил ее развеяться. Ну или поискать пропавшего родителя. Очень может быть. Вот же… Чисто индийское кино, раскудрить твою через коромысло!

Сын всполошился, увидев зареванную мать. Бросился выяснять, кто ее обидел. Да еще эдак огляделся окрест, словно высматривая обидчика. Потом начал успокаивать Марысю. Что-то бросил через плечо подавшему было голос плюгавому мужичку несносного характера, которому чужая боль как бальзам по сердцу. Тот стушевался и принялся деловито осматривать телегу.

Угу. Анджей не Лешек, спуску никому не даст. Так-то к взрослым со всем вежеством. Но тут такое дело, что сам вдруг стал старшим в семье, а потому и статус его резко изменился. Да, молод. Ну а кому теперь быть заступником, как не ему?

Ага, а вот и владыка Милош припожаловал. Подошел к Марысе с Анджеем, спросил о чем-то. Недовольно скривился, похоже, тема с пропавшим холопом настроения ему не добавляла. О чем-то поинтересовался у Кшиштофа, обстоятельного мужика, что был на хорошем счету после Лешека. Получил ответ и, удовлетворенно кивнув, направился в сторону трактира.

Хм… А почему бы не закрыть вопрос с семьей прямо сейчас? Все, что для этого нужно, собралось в одну кучу. Дружинников поблизости нет. Да и Милош не дерьмо по жизни, а вполне адекватный мужик. В смысле, воин, конечно. Спеси, присущей шляхтичам, о которой слышал Михаил в своем мире, здесь пока не водится. Сейчас они только-только определяются как сословие.

– Здрав будь, Милош Крупа, – сказал он, присаживаясь за стол напротив владыки.

– Лешек? – от удивления позабыв возмутиться, произнес тот.

– Он самый. Ты только не шуми, пока я тебе все не расскажу.

– Видать, не обозналась Марыся.

– Не обозналась.

– Ну рассказывай, где тебя носило почитай месяц? И отчего ты тут стоишь весь из себя нарядный, в дорогой броне? – не стал сразу брать в оборот беглого холопа владыка.

Понимает, что коли тот вот так заявился, да расхаживает в воинском облачении, то все это неспроста. А коли так, то лучше бы для начала выяснить, что к чему, и уж потом стоять за свою правду.

– Эй, красавица, блюдо с мясом и кружку пива, – повысив голос, позвал Михаил. – В тот день я хорошо расторговался и, купив сукно, направился домой. Но по дороге на меня напали лихие людишки. Оглоушили да обобрали до нитки. Как есть нагого бросили помирать в лесу.

– И чего же не вернулся, когда оклемался? Поди, семья у тебя. Да и я не зверь лютый.

– А не вернулся, потому как память мне отшибло. Кто я, откуда, какого роду, ничего не помнил. Подобрал меня купеческий караван. И коли дело такое, то и похолопил меня купец. А два дня спустя напали на нас лихие. Пока дружинники дрались, я подхватил лук да и подстрелил троих. Оказалось, что я на загляденье мечу стрелы. Старший дружины приметил это и взял меня к себе. Торговец противиться не стал, потому как вои отстояли его караван, да и я в стороне не остался. В бою том их вой пал, вот и дали мне его имя – Михайло.

Принесли заказ, и Романов, вооружившись ножом, подступился к исходящему паром мясу. Отрезал кусок, отправил его в рот. Запил пивом. Не таким добрым, но и не моча какая. Серединка. Нормально. Милош также налегал на еду, поглядывая на собеседника.

– Сходил я с ними на Русь, да вот обратно вернулись. А тут на торжище Марыся меня признала. Поначалу-то я ничего не помнил, но как побежала она от меня зареванная, так и вспомнил все. Пошел вслед. Но открываться не хочу.

– Отчего так? Поди, жили-то душа в душу.

– Дружина думает, что я вой, коего ограбили, просто не помню этого. А как прознают, что я из холопов, глядишь, и отринут еще. А мне нравится новая жизнь.

– И как нам быть?

– Посекли бы в тот день дружину, коли я не вмешался бы. Как подстрелил первого, так весы и закачались, со вторым чаша в нашу сторону начала клониться, а с третьим и вконец перевесила. Потому все взятое с тех татей мне и осталось. Вот. – Кошель с монетами глухо брякнул о стол. – Здесь с лихвой и за выкуп семьи, и за утраченное твое добро, и подать за клин земли, на десять лет вперед.

– Хм… А не боишься вот так, келейно со мной рядиться? Поди, домой-то не вернешься. А ну как обману?

– Не обманешь. Крут ты норовом, Милош, но живешь по чести. А потому вот. – На стол лег второй кошель. – Это деньги для моей семьи. Там достанет на то, чтобы поднять новое подворье от избы до сохи. Еще и останется. Можешь рассказать им о том, что со мной приключилось, но только когда вернетесь домой. И еще скажи, что навещу их к концу будущей весны. Сейчас никак.

Вот так. Чтобы не особо расслаблялся и помнил, что Михаил еще вернется, да проконтролирует, как тот выполнил условия сделки. Склонности к обману прежде за владыкой не водилось. Но мало ли как оно обернется, когда Милош заглянет в мешочки. Там ведь и впрямь немалая сумма. Впрочем, и недостаточная, чтобы из-за нее поступиться честью. Разумеется, если Михаил правильно его просчитал на основе воспоминаний Лешека и личного впечатления.

С другой стороны, это всего лишь деньги. Сдержит обещание – хорошо. Не сдержит – для семьи ничего не изменится. За год ситуация с заговором разрешится так или иначе, и Романов непременно навестит дом реципиента. И если вскроет обман, то владыке не поздоровится.

– Изменился ты, Лешек. Вроде и месяц только тебя не видел, а ты совсем иным стал. И взгляд, и стать, и повадки. Не сознайся, что ты это ты, так пришлось бы мне виниться, что обознался, – покачал головой Милош.

– Говорю же, жизнь у меня пошла иная. И не Лешек я нынче, а Михайло, – вновь отрезая кусок мяса, поправил он собеседника.

– Добро. Сделаю все, как ты о том просишь. Объявлю на общем сходе о случившемся с тобой и о нашем ряде.

– Вот и договорились, – удовлетворенно кивнул Михаил.

Закончив трапезу, Романов направился к городским воротам. В городе ему делать попросту нечего. Все, что было намечено, исполнил, и даже сверх того. Можно возвращаться на постоялый двор.

Он уже был у ворот, когда путь ему преградили трое дюжих воев, с явно недружественным настроем. Сзади подошли еще двое.

– Лешек? – поинтересовался старший.

– Михайло, – покачав головой, возразил Романов.

– А нам сказали, что ты беглый холоп Лешек, что обрядился в честного воя.

– Соврал вам тот, кто такое сказал.

– Князь разберется. Но то завтра. А до того в порубе побудешь.

– О! А что это тут творится? – удивился возникший из ниоткуда Зван.

– Да вот, им сказал кто-то, что я беглый холоп.

– Кто сказал такую глупость? – удивился дружинник.

– Владыка Милош Крупа, – пояснил старший.

– Так он пусть сначала проспится, а там уж и несет околесицу.

– Я ничего не несу. Это мой беглый холоп, – произнес подошедший Милош.

– Ну так ты сам бы взял да и посадил его на цепь, коли он твой холоп. Поди, сам-то вой знатный и десяток за раз таких уложишь, – не унимался балагур.

– Зван, не кипятись. Слово брошено, стража службу свою справляет, а князь завтра разберется. Ты вот что, расскажи обо всем Горазду и подержи у себя мои вещи, – снимая пояс с деньгами, оружие и кольчугу, попросил Михаил.

– Это мне что же, тяжесть эту таскать за тобой? – возмутился парень, который, к слову сказать, был в обычной рубахе, разве только меч на поясе.

– Ну вот так все получилось, – пожал плечами Михаил.

– Ла-адно, присмотрю. Только учти, с тебя потом пиво.

– Договорились. Ну что, ведите в поруб, служивые. А ты… как там тебя? Милош? Гляди, я тебе этого так не спущу.

Владыка только ухмыльнулся. Ну чем ему может угрожать холоп? Признаться, он бы и сам скрутил Лешека в бараний рог, да вернул обратно. Но опасался возможных неприятностей от принявшей того в свои ряды дружины.

А что до выкупа – все имущество холопа принадлежит владыке. Выкупиться, конечно, можно, только для начала не мешало бы оговорить сумму с хозяином. А он волен назначать ее по своему усмотрению. Лешек же отчего-то решил, что сам может определять цену. Как бы не так!

Ночь в порубе прошла тихо и мирно. Сидельцы и не подумали задевать воя. А то ведь эдак и до беды недалеко. А так-то, коли не лезет ни к кому, пусть сидит. Нар на всех хватает. Толкаться не приходится. Ну, подумаешь, уступить пришлось место, что подальше от отхожего ведра, так то не беда. Нормально, в общем, переночевал. Если только не учитывать смрад.

Утро не задалось. В том плане, что князь решил оставить разбор дела Михаила напоследок. Возможно, как наиболее интересное. Как говорится, на десерт. Ну что тут сказать, прав князюшка. Скучно не будет точно. Только вот сидеть в этой вонище… У Романова возникло ощущение, что он пропитался ею насквозь и она висит на нем буквально слоями.

С другой стороны, Романову повезло. Не каждый же день князь устраивает суды. С чего бы ему так утруждаться. Но, на счастье Михаила, поруб был уже забит, и пришла пора освобождать место. Вот и назначили суд. А так бы торчать ему здесь не один день. Хотя с него и неполных суток за глаза.

Наконец его вывели на княжий двор, пред светлы очи Владислава. Князь среднего росточка, но крепкого сложения. Одет представительно, но не в броню, а в богатый кафтан. На голове шапка, отороченная соболем. На изнеженного сластолюбца не похож. Сразу видно – воин. Да и не может быть иначе. Это в более поздние века знать погрязла в разврате и неге. Но еще не одну сотню лет, при всех своих недостатках, они будут сражаться за свой народ.

Разбирательство началось с обвинения Милоша. Потом приступили к опросу свидетелей. Марыся вроде и признавала супруга, и в то же время утверждала, что он стал каким-то иным. Сын уверенно признавал отца, как и двое холопов, прибывших вместе с владыкой. А куда им деваться. Поди, именем Господа клялись, а кары небесной только безумный бояться не станет.

– Что ты скажешь, Горазд? – когда десятник представился, поинтересовался князь.

– Как его звать по-настоящему, Лешек или Михайло, я поручиться не могу, потому как знакомы мы не больше месяца. Но одно знаю точно: воя от пахаря я отличить умею. А он вой. Причем умелый. И в том я поручусь смело, – степенно ответил десятник.

– Ну а ты что скажешь? Все указывает на то, что ты врешь и на самом деле ты есть беглый холоп Лешек, а не воин Михайло. Даже старший дружины твоей толком не может ничего сказать в твою защиту.

– Скажи, Милош, когда пропал твой холоп Лешек? – спросил Михаил.

– Месяц назад, – ответил тот.

– Холоп Лешек умел биться? – продолжал задавать вопросы Михаил.

Владыка запнулся, не зная, как ответить. Божья кара – это, конечно, плохо, но когда это будет. Михаил уловил его настроение и решил подстегнуть владыку.

– Если ты не можешь толком сказать, могу спросить о том твоих холопов.

С одной стороны, холопы слова не имеют и их показания на суде не учитываются. Но, с другой, Милош сам изменил их статус, выдвинув в качестве свидетелей.

– Не нужно. Не умел Лешек драться. Даже на кулаках, – вынужден был признать владыка.

– Князь, а можно ли из пахаря за месяц сделать настоящего воя?

– Нельзя, – коротко ответил Владислав.

– Но я вой. Это единственное, в чем может поручиться Горазд и вся его дружина. Причем вой достойный.

– И что ты хочешь этим сказать?

– То, что коли на суде людском не получается сыскать правду, то остается уповать на суд божий. Пусть Господь нас рассудит.

– Значит, ты хочешь божьего суда?

– Я не Лешек, а Михайло, сын Романов. И владыка Милош, и эта бедная женщина с сыном, и холопы просто обознались. Но иначе доказать свою правоту я не могу.

– Быть по сему. Вы будете драться здесь и сейчас.

Пока шла подготовка к поединку, Милош улучил момент и приблизился к Михаилу.

– Зачем тебе это, Лешек? Ты ведь умрешь.

– Отчего бы Господу не заступиться за меня?

– Потому что ты врешь.

– А ты принял плату. Обещал позаботиться о семье. Но вместо этого оставил себе деньги и напустил на меня стражу. Так чей грех больший?

Их никто не мог слышать, поэтому Романов не боялся быть откровенным. Но тут же замолчал, едва к ним приблизились воины с доспехами и оружием. Михаил облачился в свою кольчугу, надел шлем, пристроив бармицу, взял в руки меч и щит. Похрустел шейными позвонками и улыбнулся своему противнику, пусть тот и не мог этого рассмотреть.

Едва князь подал знак, как Милош встал в стойку, прикрывшись щитом и пристроив клинок над ним. После чего начал двигаться боком влево, заводя правую ногу за левую и все время контролируя Романова.

Михаил, в свою очередь, стоял неподвижно, даже не оборачиваясь в сторону сдвигающегося противника. Руки опущены, выглядит совершенно расслабленным. Он понятия не имел, насколько хорош владыка, но совершенно не сомневался в своих силах. Просто не желал затягивать поединок, а потому как бы приглашал противника атаковать первым.

Но тот не спешил с этим, словно чувствовал подвох. Похоже, слова Горазда все же возымели действие, и Милош решил перестраховаться. Но когда он оказался практически со спины, не выдержал и бросился в атаку.

Надо отдать должное владыке, он и не думал расслабляться, действуя в полную силу. Но подобной реакции и скорости он попросту не ожидал. Как, впрочем, и все присутствующие.

Романов стремительным круговым движением отвел удар клинка. Одновременно с разворота атаковал щитом, врезавшись кромкой в щит противника, которым тот ловко прикрылся. Но в следующее мгновение Михаил подбил опорную ногу Милоша, и тот буквально рухнул на колено, при этом слегка развернувшись. Клинок Романова взмыл вверх. Одновременно с этим движением он перехватил рукоять обратным хватом, а в следующее мгновение обрушил меч вниз, вгоняя в основание шеи. Отточенная сталь с глухим лязгом пробила кольчугу, разрубая и распрямляя кольца, после чего пронзила тело вдоль.

Поединок закончился, так толком и не начавшись. Зрители, наблюдавшие за столь скорой расправой, в едином порыве исторгли удивленный вздох.

– Да-а… Такого воина из пахаря за месяц не выучить, – покачав головой, с явным одобрением произнес князь. А потом возвысил голос и торжественно обратился к собравшимся: – Господь выразил свою волю!

– Я свободен? – уточнил Михаил.

– Ты невиновен и свободен, – объявил Владислав.

– Могу ли я забрать причитающиеся мне трофеи?

– Все, что на павшем, твое, – вновь подтвердил князь.

Михаил забросил щит за спину, склонился над убитым и снял два кошеля. Кто бы сомневался, что Милош никому не доверит свое серебро. Уж больно жаден. Н-да. Слишком хорошего мнения о нем был Лешек. Кольчуга практически не пострадала, а потому в стоимости потеряла совсем немного. А если самостоятельно подлатать, то и того не будет. Снять ее оказалось делом нескольких секунд.

– Кто позаботится о погибшем? – поинтересовался Михаил, поднимаясь с колена.

– Его холопы и позаботятся, коль скоро они тут, – пожал плечами князь.

– А кто теперь будет владетелем его земель?

– Наследников у него нет, так что земли и холопы отойдут в княжью казну.

– Могу ли я выкупить семью этой женщины?

– Зачем тебе это, если ты не Лешек?

– Я уже многие годы честно торгую своей кровью и проливаю чужую. Серебро легко приходит в мои руки и течет сквозь пальцы. Так отчего бы и не помочь той, которая, похоже, лишилась опоры в жизни. Ну и коль скоро я так похож на ее мужа, выкуплю, помогу купить все нужное для хозяйства, – Михаил подбросил на ладони оба мешочка с монетами, – и осядут они вольными пахарями.

– Желаешь обзавестись своим домом?

– Не-эт, князь. Вот уж к чему у меня не лежит душа, так это к пашне. Но сын этой молодки, почитай, уже взрослый муж, так что управится с хозяйством.

– Женщина, сколько у тебя детей? – поинтересовался князь.

– Есть еще сын тринадцати лет, да две дочки помладше.

– Ясно. Пятьсот дирхем, – озвучил сумму выкупа Владислав.

Не ломит цену. Понимает, что воин собирается выделить еще и деньги на обзаведение хозяйством. Глядишь, появится хутор с вольными пахарями, отчего казне опять прибыток. Михаила же устраивало то, что он окончательно закроет вопрос с семьей реципиента и больше не будет об этом вспоминать. Дальше сами. Его совесть чиста.

– Кому занести серебро? – поинтересовался он.

– Казначею, – уже потеряв интерес к происходящему, ответил князь.

Поднялся и удалился в свои палаты. Княжий суд закончился, а потому и народ начал разбредаться. К телу Милоша подошли его холопы. Михаил протянул им несколько монет, чтобы все сделали по-христиански.

– Дурья башка, а ить я его предупреждал, – провожая взглядом холопов, уносящих труп, произнес приблизившийся Зван.

– Каждый сам кузнец своей судьбы, – пожал плечами Романов.

– Я вот чего думаю-то, Михайло… Если ты не Лешек, то на хрена тебе сдалась его баба и дети? – не без любопытства спросил балагур.

– Так сказал уж. Меня носит по белу свету, как ветер лист. Ни тепло от меня никому, ни холодно. А так хоть что-то за спиной останется. Пусть и не мое.

– Ну так женись. У нас, поди, и женатые дружинники есть.

– Это что же, привязать себя к Червеню? Не-эт, мне такого счастья и даром не надо. Если подкатить под бочок какой вдовушке, да пожить какое-то время, это пожалуйста. Но не больше.

– Наш человек! – удовлетворенно констатировал Зван.