Текст книги "Контракт на смерть"

– Ох, что же ты наделал, Сеня? За каким хреном ты их замочил? Что же теперь будет?

– Заткнись, дура! – прикрикнул Лифшин. – Это грабители к тебе ворвались. Вооруженные. Сейчас все объясню.

– Грабители???

– Ага. Водишь сюда кого попало, вот, видимо, кто и навел. Хорошо, что я их встретил и разобрался. На юридическом языке называется разбойное нападение. Ты вот что. Вызови пока «скорую». Скажи – огнестрельное ранение, человек кровью истекает. Давай, потом я тебя проинструктирую… Хотя, стой, как стоишь – у тебя поза удачная.

Он сделал «айфоном» несколько снимков и объявил:

– Все, снято. Отличный материал получается. В любой редакции с руками оторвут.

Глава третья
Охота на охотников

– Пить, пить, – сквозь забытье пробормотала Зина. Ей казалось, что она бредет в пустыне по горячему песку, и не было сил разорвать этот морок. – Пить… пить…

Вдруг она почувствовала, как кто-то приподнял ее голову и поднес к губам кружку с водой. Зина сделала несколько жадных глотков. Вода проливалась мимо рта, струйки стекали по подбородку и шее, но это было приятно. Да что там – приятно??? Возвращало к жизни!

Голову осторожно опустили и провели по лбу мокрой тряпкой. Потом обтерли лицо. Эти освежающие движения помогли Зине очнуться и вырваться из удушающих пут кошмара. Она открыла глаза и опять увидела его – страшного исполина, обезображенного жуткими рубцами. Он стоял, перекрывая своей гигантской фигурой почти все пространство, и держал в руке мокрое полотенце.

Зина сдержала крик, готовый вырваться из горла. Но резко присела, подобрав ноги, и прижалась к стене. Сердце заколотилось. Нет, это не кошмарный сон и не галлюцинация. Перед ней – явь! О, господи, что все это значит???

– Не бойся меня, – глуховатым низким голосом произнес исполин. – Ты больна, тебе надо помочь.

– Я… больна?

– Да. Тебя принесли ночью. Ты была, как мертвая. Всю ночь стонала, кричала. Может, тебе ставили плохой укол?

– Плохой укол? – просипела Зина.

События вчерашнего вечера – ужасные и мучительные – постепенно всплывали в памяти девушки, обретая очертания и смысл. Ее захватила служба безопасности! Ее допрашивали. И, кажется, пытались изнасиловать. И теперь она… Где она, в тюрьме? И кто такой этот уродливый гигант?

– Да, плохой. Здесь ставят плохие уколы.

– Кто ты… – Зина кашлянула. Слова давались с трудом. – Можно еще воды?

Исполин нагнулся, поднял с пола пластиковую кружку и протянул девушке.

– Пей. Больше пей. Это выводит отраву.

Зина опорожнила кружку до дна, ощущая, как с каждым глотком проясняется в голове. И дышать стало легче, как будто в помещении повеял свежий ветерок.

– Спасибо. – Она вернула кружку. – Ты… ты вправду меня не тронешь? Мне показалось…

– Я кажусь страшным?.. Наверное, так и есть. Но тебе не надо меня бояться. Ты похожа на одну девушку, она… Это не важно. Не бойся.

– Так кто ты? Как тебя зовут?

– Зовут? – Он пожал плечами. – Здесь меня зовут Дракулой.

Зина вздрогнула. Час от часу не легче.

– Дракулой? Почему?

– Не знаю. Что, плохое имя?

В поведении незнакомца присутствовала некая странность. Наивность, что ли?

– Ты не знаешь, кто такой Дракула?

– Нет… Должен знать?

– Наверное.

– Я вообще мало знаю. И почти ничего не помню. Так говорят врачи.

«Вот он что! – подумала Зина. – Больной, какой-то. Возможно, сумасшедший. Лишь бы он на меня не набросился. У него такие мощные руки! Он одним пальцем меня убьет».

– Неужели ты совсем ничего не помнишь? – спросила она. – Даже своего имени?

– Это важно?

– Наверное, да… Я не хочу называть тебя Дракулой, это… Так ты помнишь свое имя? Настоящее, не прозвище?

Исполин внимательно посмотрел на девушку. Поджал губы. Походило на то, что он решал для себя важный вопрос. Потом неуверенно, словно опасаясь, произнес:

– Если хочешь… Если это для тебя важно. Можешь звать меня Тимом.

– Тимом? Так ты Тимофей?

– Не знаю. Лучше зови меня Тимом. Но не при них. – Он неопределенно махнул рукой.

– Почему? Ты не хочешь, чтобы они знали твое имя?

– Не хочу. Я вспоминал немного и говорил им. Но они не верили. Они решили, что я, это… дурак, в общем. Что я сошел с ума. Но это не так… В общем, зови меня Тимом. Но только между нами. А как тебя зовут?

– Зина.

– Зина и Тим. Легко запомнить.

Он неожиданно подмигнул с заговорщицким видом. И даже вроде бы улыбнулся. Слегка. Едва раздвинув губы.

И Зина вдруг подумала, что не такой уж он и уродливый, этот Дракула. Вернее, Тим. Если бы не шрамы… И еще весь седой, как лунь. Из-за чего невозможно понять, какого он возраста. Но глаза молодые и красивые, радужка с зеленоватым оттенком. Хотя раньше ей показалось, что они отливают краснотой. Может быть, из-за освещения.

– Кушать хочешь? – спросил Тим.

Зина отрицательно мотнула головой:

– Нет. Меня до сих пор подташнивает. А что, здесь имеется еда?

– Имеется. – Он показал на маленький столик в углу. – Нам приносили завтрак. Я поел и оставил тебе.

– Приносили завтрак? Уже наступило утро?

– Думаю, что давно. Сейчас, наверное, часов одиннадцать. Или даже больше. Но здесь нет часов и никогда не говорят время.

Зина задумалась. Потом вкрадчиво спросила:

– И сколько мы так можем сидеть? Здесь есть какой-нибудь дежурный?

– Зачем он тебе?

– Меня удерживают незаконно. В конце концов, я имею право на адвоката. И на звонок родственникам.

Во взгляде Тима мелькнуло недоумение. И сожаление.

– Не надо ни к кому обращаться, Зина.

– Почему?

– Это не приведет ни к чему хорошему. Чем дольше о тебе не вспомнят, тем лучше для тебя.

– Почему? – У нее неприятно засосало под ложечкой. Она, разумеется понимала, что вляпалась в неприятную историю. И все же – что за намеки?

– Потому что никто не выходит отсюда живым. Ты угодила в ад, Зина.

* * *

Выехав со двора, Данилин на всякий случай проверил, не увязался ли за ним «хвост». Судя по всем раскладам, такое было маловероятно. Но, кто ж его знает?

С минувшей ночи у Павла изменились представления о вероятности. Да и врагов резко прибавилось. Так что, теперь не зевай. Если уж начали обкладывать со всех сторон, то просто так не отвяжутся.

Свой мобильник он выбросил в мусоропровод, как только вышел из квартиры. Телефон был не такой уж и старый и мог послужить еще не один год. Однако его наверняка запеленговали и теперь могли использовать, как маячок. Значит, не до экономии, придется купить новый смартфон.

А пока для оперативной связи сгодятся левые мобильники, парочку которых Павел постоянно возил в бардачке – дешевенькие Nokia, купленные с рук на автовокзале. Но звонить без лишней надобности не собирался – чем больше контактов, тем выше риск засветиться.

Проверившись и не обнаружив слежки, Данилин выехал на кольцевую и «втопил». Стараясь не превышать установленных пределов скорости – зачем подкармливать и без того зажиревших гайцов? – но выжимая по максимуму везде, где можно. Потому что понимал – времени в обрез. Каждая потерянная минута могла стоить Зине жизни – если ее уже не убили. Но тут уж как карта ляжет. Не зря гласит древняя мудрость – делай, что должно, и будь, что будет.

* * *

Маркус Дитц с такой силой сжал шариковую авторучку, что она треснула. Лицо его побагровело.

– Вы что, Бредли – совсем там с ума посходили?! Каким образом парни могли так проколоться?

Лейтенант Бредли виновато опустил голову:

– Это действительно чудовищный прокол. С блогером они сработали нормально. Но затем появился этот Данилин… Я сам поражен.

– Нет, лейтенант, это не объяснение, – процедил начальник СБ. – Это твои люди и ты отвечаешь за их подготовку. Это ваш общий прокол. А все потому, что совсем разучились мышей ловить. Решили, что вам здесь курорт, да? Но Россия – не курорт!

Выкрикнув это, Маркус с размаху хлопнул ладонью по столешнице. С шумом выпустил воздух через нос. И уже спокойнее спросил:

– Отто и Ленц точно убиты, ты уверен?

– Так передал Богдан. Он стоял возле самого подъезда – вместе с зеваками – и видел, как выносили тела. Два тела. Их погрузили в эту самую… – Бредли замялся. – Как же… А, в «труповозку».

– А лица он видел?

– Нет, тела полностью закрывали простыни. Но, босс, если бы парни были живы, они бы уже объявились. Богдан проторчал там больше часа. Он видел, как вышел Лифшин – вместе с полицейскими. Они сели в полицейскую машину и уехали. А больше из подъезда никто не выходил.

– А куда тогда девался Данилин? Он же заходил в дом?

– Заходил. Но не выходил. Богдан клянется, что никуда не отлучался.

– И как это объяснить, Бредли? Телепортация?

– Не знаю, босс. Богдан думает, что Данилин мог выйти через другой подъезд – под шумок, когда собралась толпа. Выбрался через чердак на крышу, спустился в другой подъезд и ушел. В этих старых домах никто не следит за порядком. Выходы на чердак часто не запираются. А если и повесят замок, то его можно гвоздем открыть. Это же Россия, босс.

– Знаю, что Россия, а не Верхняя Вольта. Хочешь в Верхнюю Вольту, лейтенант?

– Это где?

– У негра в заднице. Так хочешь туда?

Бредли скривился и не ответил.

– Вижу, что не хочешь… Слушай, лейтенант. Это, в конце концов, становится делом чести. До блогера нам в ближайшие дни не добраться. Но мы должны обнаружить и уничтожить Данилина. Любой ценой!

Передай от меня. Любой, кто осуществит операцию по ликвидации Данилина, получит премию в размере трех должностных окладов… Даже не так. Я выделю на поощрение деньги из нашего внештатного фонда – пятьдесят тысяч евро. Они пойдут непосредственно участникам операции. Особо отличившиеся могут рассчитывать на внеплановый двухнедельный отпуск. Понятно?

– Так точно, босс!

Бредли выпрямил спину и даже слегка прищелкнул каблуками.

– Так действуй, лейтенант!

* * *

Сделать звонок Данилин решил где-то на половине пути к Старопетровску. Набрал номер Антонины Петровны, и когда та отозвалась, сказал:

– Это я, Павел. Есть что-то новое о Зине?

– Нет ничего, Паша, просто ничегошеньки, – осипшим голосом откликнулась старшая Корзун. – Сижу, пью таблетки и плачу. А что у тебя?

– Работаю, Антонина Петровна, собираю информацию. Кое-что нашел, правда, выводы делать рановато. Вы, главное, не падайте духом.

– Я не падаю, потому что падать уже некуда. Ты где сейчас?

– Еду в Нарву. Надо там переговорить с одним человеком.

– А ко мне когда заедешь?

– Ближе к вечеру, не раньше.

– Это почему так поздно? – возмутилась Антонина Петровна. – Зину в Старопетровске похитили. Понимаешь, в Старопетровске! Ты сюда должен мчаться! А ты болтаешься черте где.

– Успокойтесь, все идет по плану. Извините, мне сейчас некогда.

Данилин выключил телефон и, проехав сотню метров, выбросил его в окошко. Звонок к Антонине Петровне был необходимым отвлекающим маневром. Павел рассудил – раз уж люди из концерна вычислили их с Лифшиным, они могут поставить под контроль все вероятные контакты Зины. Мать – один из наиболее вероятных контактов. Значит, ее телефон может находиться на прослушке.

Если это так, то звонок Павла собьет преследователей с толку. Теперь они подумают, что он заедет в Нарву. И, возможно, даже направят туда свою группу, распыляя силы. А он внезапно появится в Старопетровске, выиграв несколько часов для проведения розыскных мероприятий. В том числе и для личного разговора с Антониной Петровной. Были у него вопросы, которые он не мог озвучивать по телефону в сложившихся обстоятельствах. Да и в компьютере Зины следовало покопаться – глядишь и всплывет что-то любопытное…

В Старопетровск он въехал около часа дня и сразу же направился на улицу Коммунаров, к дому, где жила Зина со своей матерью. План был прост – проникнуть, не привлекая чужого внимания, в квартиру Антонины Петровны, собрать дополнительную информацию, а потом приступить к активным действиям. Каким конкретно, Павел толком еще не знал. Однако наметки имелись.

Машину он оставил на улице, на задворках супермаркета. Надел розовую курточку, на голову надвинул летнюю кепочку с прозрачным солнцезащитным козырьком. Кепочку он возил с собой в кармане сиденья, а вот курточка была чужая – девицы Семена. Как ее там? Ага, Нина.

Куртку Нины Павел реквизировал из гардеробного шкафа. Была она коротковата, но вот в плечах – почти в самый раз. Пышная, видимо, и грудастая эта девчонка, машинально отметил Данилин. Да, у Семена губа не дура.

А еще у куртки имелся широкий и глубокий внутренний карман – туда Павел пристроил беретту Ленца с глушаком. Легкий маскировочный костюм завершили затемненные очки, извлеченные из бардачка. Как там говаривал классик: «Конспигация и еще раз конспигация»?

«Конспигация», разумеется, получилась фиговенькой. И неизвестно, удалось бы при ее помощи замаскироваться от филеров царской охранки. Но вот от ищеек службы безопасности концерна, видевших физиономию Данилина разве что на фото, пересланного по смартфону, почему бы и нет?

Так или иначе, меры были превентивные. Павел сомневался в том, что его противники выставят у дома Корзун пост наблюдения. Они ведь слышали, что Данилин едет в Нарву – если, конечно, вообще прослушивали разговоры Антонины Петровны. Но в последнем случае и вовсе опасаться нечего.

Затем Павел зашел в супермаркет, где купил батончик колбасы, кусок сыра, четвертинку ржаного хлеба и бутыль кефира. Джентльменский набор трудового человека дополнила упаковка туалетной бумаги. Продукты Данилин покупал для себя, так как успел изрядно проголодаться после Лизиной яичницы. А на гостеприимство Антонины Петровны он не рассчитывал. И не потому, что она отличалась жадностью. Просто не привык полагаться на «тещины блины».

Они ведь иногда содержат особую начинку. Не в грубом смысле натурального яда вроде кураре, а куда в более тонком. Но не менее ядовитом. Как, скажем, в старом одесском анекдоте: «Фима, зятёк дорогой, добавки не хочешь? – Конечно, мама! – Это хорошо, шо не хочешь!»

Сложная и тонкая это вещь – семейная жизнь. Особенно тогда, когда семья уже распалась.

Что касается упаковки туалетной бумаги, то она приобреталась в целях маскировки. Человек, из полиэтиленового пакета которого торчит подобная упаковка, на психологическом уровне расслабляет внимание наблюдателя. Куда может направляться подобный мирный гражданин? Понятно, что домой, в семью. Ну не в гости же, верно? Тем более – к бывшей теще.

Ничего подозрительного во дворе дома Корзун Павел не обнаружил. Двор, как двор, в припаркованных машинах никто не сидит, взрослых людей практически не видать, не говоря о парнях определенного типажа. Данилин уже подходил к парадной, на ходу вспоминая номер квартиры, чтобы набрать его в домофоне – случается такое, выскочило вдруг из головы в самый неподходящий момент – когда дверь парадной распахнулась. Оттуда последовательно, один за другим, появились два мужика.

Они относились именно к «определенному типажу» – крепко сбитые, с короткими стрижками, в неброской одежде и на одно лицо. Глянешь на таких – и тут же забудешь. Даже между собой они почти не различались, разве что немного ростом, а также цветом футболок – один был в зеленой, другой – в бежевой. А так даже пиджаки одинакового покроя и цвета – мешковатые и серые.

Коротконогий тип в бежевой футболке, появившийся первым, вяло мазнул по фигуре Данилина сверху вниз и – слегка задержав взгляд на полиэтиленовом пакете – пошел дальше. Долговязый мужик в зеленой футболке, появившийся следом, нес большую спортивную сумку и на Павла – отступившего за распахнутую дверь – даже не взглянул.

Тот тоже не стал «играть в гляделки», а проскользнул, обрадовавшись, в открытый дверной проем. Номер квартиры он так и не вспомнил, а связываться с Антониной Петровной по телефону не хотел по известным причинам. Зато он помнил этаж и, поднявшись на лифте, повернул направо – к двери в торце коридора.

Около нее торчал картонный ящик с пустыми банками – известная фишка Антонины Петровна. Использованные банки она никогда не выбрасывала, но и не сдавала – отправляла с оказией к родителям в деревню в Псковскую область. Данилину тоже пару раз поручалась эта ответственная миссия, когда он с Зиной навещал стариков.

«Все течет, но ничего не меняется, – подумал Павел, протягивая руку к дверному звонку. – Удивится, наверное, увидев меня. А потом наверняка начнет рыдать. Ну-у, придется вытерпеть ради Зины. Лишь бы та была жива. И тогда я ее найду и вытащу. Пускай она и засранка».

* * *

– Босс! Срочное дело! – Бредли ворвался в кабинет шефа без стука и остановился у порога. – Только что получено сообщение от Унгера. Они засекли у дома Корзун Данилина. Можно сказать, столкнулись нос к носу.

– И что??? – Дитц в сильном возбуждение приподнялся с кресла. – Взяли его?

– Нет, босс. Они не сразу его опознали. Он был как-то странно одет. Унгер уже дошел до машины и только тут сообразил…

– Что дальше?!

– Он сначала связался со мной. Я велел взять под наблюдение подъезд и не дергаться. В конце концов, они могли и перепутать. Ведь фото у нас всего одно и паршивое, парни больше ориентируются на описание.

Начальник СБ опустился в кресло.

– Что же – правильно. Пусть не форсируют операцию и не лезут на рожон. Этот Данилин очень опасен. Если они вообще встретили его… Вот что. Торовцы вышлют на подкрепление свой патруль, я сам свяжусь с начальником охраны. И никакой мне отсебятины!

– Так точно, босс. Я лично разработаю план.

* * *

Данилин нажал на кнопку, подержал секунду и отпустил. Не хотел лишний раз тревожить и без того взволнованную женщину длинными и требовательными звонками. Потому и выждал паузу секунд, наверное, в десять. Но к двери никто не подошел.

«Неужели заснула? – подумал Данилин. – Она ведь, наверное, спала плохо после сообщения пьяного Семена. И встать могла рано. Самое паршивое, если она выпила успокоительного. Тогда ее даже из пушки не разбудишь. Вот будет номер. Получится, что сам себя перехитрил».

Теперь он нажал на кнопку несколько раз, отбросив деликатность. И даже, напоследок, выжал длинную трель секунд на пять. Однако результат получился тем же. То есть – никаким. И это было уже паршивенько – такого варианта Павел попросту не предусмотрел. А зря.

«Зря я не просчитал других вариантов, – подумал Данилин. – Вовсе не факт, что она заснула. Я просил, чтобы она никуда не выходила. Но ведь она ждала меня к вечеру. Почему я решил, что она будет сидеть в квартире, как привязанная? Могла, к примеру, выйти в магазин. Или в ту же аптеку. Но не ждать же мне ее в коридоре неизвестно сколько, да еще в этом маскараде».

Вздохнув, он вытащил из кармана свой последний резервный мобильник и вызвал номер Антонины Петровны. Он не собирался сразу разговаривать – хотел для начала услышать голос женщины. Ну а потом уже решит, что делать.

Однако никто не отозвался. Именно не отозвался, потому что гудки в трубке раздавались. Неужели все-таки заснула? Н-да, тупик. Ну что же…

Данилин протянул руку, собираясь опять нажать на кнопку звонка – так, для очистки совести. Но изменил намерения в последний момент – интуиция называется. Задумчиво взглянул на дверь. И повернул ручку.

Интуиция не подвела. Дверь открылась при легком усилии. Точнее, начала открываться, потому что распахивать ее Павел не стал. Прислушался, извлек из внутреннего кармана беретту, поднял пальцем флажок предохранителя. И лишь затем резко потянул дверь на себя.

Данилин был готов к тому, чтобы стрелять на поражение, но никого не обнаружил в просторной прихожей. И ничего не услышал – по крайней мере, подозрительного. Тогда он перешагнул порог, аккуратно прикрыл дверь, опустил на пол, за косяк, пакет и крадучись двинулся по квартире.

Мельком взглянув на свое отражение в зеркальной двери гардероба, усмехнулся: «А на куртке-то, оказывается, вытачки есть. Видимо, шибко грудастая девица, специально модель подбирала. И застегивается справа налево. Интересно, заметил ли особенности покроя этот тип в бежевой футболке? Мало того, что цвет розовый, так еще и выточки под четвертый размер бюста. Уж не решил ли, что я трансвестит?»

Антонину Петровну он обнаружил в гостиной. Мертвой. Несчастную женщину посадили на стул, примотали скотчем к спинке, после чего начали пытать – Павел определил это по разбитому в кровь лицу и порезам на шее. А вот смертельного ранения, ножевого или пулевого, он не нашел. Как и следов удушения.

От чего же она умерла? Сердечный приступ? Да, Антонина Петровна имела проблемы с сердцем и высоким давлением, постоянно пила какие-то таблетки. А сегодня еще и употребляла успокоительное. Плюс появление головорезов, устроивших пытки. Эти факторы вполне могли спровоцировать мощный сердечный приступ или кровоизлияние в мозг. Вот сюрприз, так сюрприз. Заключил, называется, контракт…

* * *

Двое мужчин стояли возле синей «ауди» и возбуждено переговаривались.

– Войцех, Бредли передал, чтобы мы ждали патруль «Тора». – Произнес коренастый мужчина в сером пиджаке и бежевой футболке. – Мол, не надо лезть на рожон. Что думаешь?

Он с прищуром взглянул на долговязого парня в таком же сером пиджаке, из под которого виднелась зеленая футболке с выцветшей надписью на английском. «Долговязый» криво усмехнулся:

– А лейтенант не сказал, как будем делить обещанное вознаграждение? Тебе не кажется, Унгер, что пятьдесят тысяч евро не такая уж и большая сумма?

– Между нами – кажется.

– И я о том же. Кроме того, я бы и от дополнительного отпуска не отказался. А то Эмма меня заждалась. Как бы не усвистела с каким-нибудь фраером, пока я тут горблюсь.

– Надеюсь, что все вознаграждение достанется нам. Торовцы только подстрахуют.

– Ты уверен? Они ведь бойцы, а мы простая наружка. Оставят нас под окнами караулить и возьмут русского без нас. И фиг нам тогда, а не премия. Про отпуск вовсе молчу. И вообще…

– Что, вообще? – спросил Унгер.

– А вдруг он смоется, пока подкрепление поспеет?

– Как он смоется, если мы контролируем подъезд?

– А если он через крышу уйдет? Говорят, утром в Питере он так и сделал. Думаешь, он не всполошится, когда обнаружит труп? И смоется.

– Так-то оно так, Войцех. Но я не совсем уверен, что нам встретился именно Данилин. Бредли так и сказал – не стоит поднимать шум раньше времени.

– А мы и не собираемся шуметь. Мы же не закрывали дверь на ключ. Просто тихонько вернемся и проверим квартиру. Если она пустая – дадим отбой. Ну а если он там… Нет, правда, зачем нам делиться с торовцами? И отпуск опять же…

Унгер задумался. Затем, повернувшись к машине, спросил:

– А ты как считаешь?

* * *

Во всех трех комнатах и на кухне присутствовали явные признаки обыска, но тот, как определил Павел, скорее всего, был инсценирован. Возможно, чтобы создать видимость ограбления. При этом мнимые грабители оставили на месте два ЖК телевизора и «айфон» седьмой модели, лежащий на столе в гостиной.

Более того, оказалась нетронутой шкатулка с золотыми украшениями, всегда стоявшая в серванте на нижней полке. Горе-грабители ее попросту проигнорировали или не заметили, раскидав при этом по комнатам предметы женской одежды и постельные принадлежности, а в кухне рассыпали крупу и сахар. Зато из квартиры исчез ноутбук Зины, подаренный ей Павлом на день рождения. А из старенького компьютера Антонины Петровны был извлечен жесткий диск.

Картина произошедшего, в общем-то, казалась ясной. Убийцы проникли в квартиру уже после телефонного разговора Антонины Петровны с Данилиным. А ушли… Павел обнаружил ответ на этот вопрос, когда, вернувшись в гостиную, повторно осмотрел труп.

Он еще не начал коченеть, но вот кровь на лице и шее жертвы подсохла. Следовательно, убийцы сначала допросили Антонину Петровну с пристрастием, да таким, что несчастная женщина скончалась. Затем они, имитируя обыск, быстренько устроили в квартире разгром, забрали некоторые вещи и смылись. Смылись совсем незадолго до появления Павла – иначе бы проявились четкие признаки окоченения.

«Я встретил их около парадной, – подумал он. – Приди я на пять минут раньше, я бы наткнулся на них в квартире. Они вытянули из Антонины Петровны все, что она знала. Значит, они теперь знают то, что знаю я. Иными словами, они знают, что я почти ни черта не знаю. Если не считать информации о похищении Зины, которую сообщил Лифшин. Все остальное предположения, домыслы и слухи.

Вытекает ли из вышеизложенного, что я больше не представляю для них интереса? Ведь я сам ничего не видел, поэтому даже в свидетели не гожусь. Но определенную угрозу я все-таки несу, потому что разыскиваю Зину.

Другое дело, что теперь для них нет особого смысла меня ловить и допрашивать. Достаточно просто убить, чтобы я не вздумал поднимать шум. И они сделают так при любой удобной ситуации.

Работают они грязно и грубо, трупы их не смущают. Наверное, думают, что подкараулят меня, когда я приеду из Нарвы, и грохнут. Значит, они должны вернуться, чтобы устроить засаду.

Кстати, почему они ушли из квартиры? Даже дверь не закрыли на ключ. Что-то вспугнуло? Или начальство приказало срочно возвращаться?

Так или иначе необходимо учесть, что они могут вернуться. Или с высокой долей вероятности установят возле дома пост наблюдения. Но, наверное, ближе к вечеру. Мой ложный маневр с Нарвой все же сбил их с толку и…

Стоп! – сказал себе Павел. – Нет, что-то здесь не стыкуется. Если они знали, что вечером я собирался появиться у Корзун, им ни к чему было ее захватывать и пытать. Такие поспешные действия вносят фактор непредсказуемости. Куда проще и надежнее было бы использовать Корзун втемную, как живца, а затем, когда я приеду и зайду в квартиру, повязать нас обоих.

Теперь подобный вариант не прокатит. Они не могут не понимать, что перед приездом я обязательно перезвоню Корзун. И, возможно, не раз. И если она не ответит – а мертвая она уж точно не ответит – я обязательно заподозрю неладное и здесь уже не появлюсь. Таким образом, совершив этот поспешный визит к Антонине Петровне, они крепко облажались.

Сглупили в спешке?.. Заманчиво, конечно, считать своих врагов глупцами, но так ли оно? Почему я решил, что они прослушали наш последний разговор? Может, все выглядело иначе?

Представим, что до сегодняшнего дня они вообще не придавали внимания Антонине Петровне. И вспомнили о ней только сегодня утром, когда сорвалась их операция по захвату Семена и меня. Вот тут они по-настоящему встали на уши и решили провести зачистку всех потенциальных свидетелей и людей, которые могли поднять шум из-за пропажи Зины. Поэтому проникли в квартиру Антонины Петровны, чтобы ее допросить, убить и зачистить все, способное пролить след на их секретные разработки и похищение Зины. В тот момент они могли и не знать о моих разговорах с Антониной Корзун – ни утреннем, ни более позднем.

Кстати, вовсе не факт, что Антонина Петровна сообщила о наших разговорах на допросе. Ведь она могла умереть и раньше. В этом случае они вообще ничего не знают о моих планах. Потому и вышли из квартиры, даже не потрудившись закрыть ее на ключ. Для них линия с Антониной Корзун отработана, и никакой засады на меня они устраивать не собираются.

Так? По крайней мере, подобный вариант более логичен. Но что он означает для…»

Завершить мысль Данилин не успел – ее прервал требовательный звонок в дверь. И не один, а три – один за другим. Павел вздрогнул.

«Черт! Кого это еще принесло? Спецы из концерна? Те самые, что побывали здесь, засекли меня у подъезда и сейчас вернулись по мою душу? Нет, они бы не стали звонить в дверь – слишком тупо. Да и глупо, в конце концов. Зачем настораживать меня? Тогда, кто это?»

Любопытство взяло верх. Данилин решил выйти из кухни – где находился – в прихожую, чтобы глянуть в «глазок». Однако получилось иначе. Он не успел миновать коридорчик, соединяющий кухню и прихожую, когда расслышал негромкий, но характерный скрип приоткрываемой двери. Павел засек это «скрипучее обстоятельство» раньше, когда сам проникал в квартиру, отметив: «Вот не стало мужика в семье, и некому петли смазать». Теперь же скрип оказался очень кстати.

Данилин прижался к стене и застыл, сжимая в ладони рукоятку беретты. «Выстрелить еще успею, – подумал он. – Не могут эти парни действовать настолько безрассудно. Здесь явно что-то не то». И, словно подтверждая его догадку, в прихожей прозвучал мелодичный женский голос:

– Антонина Петровна… Антонина Петровна, вы дома? Это я, Марина… Вы меня слышите?

«Пора, – подумал Павел, засовывая пистолет во внутренний карман куртки. – А то получится очень подозрительно».

– Сейчас, иду, – громко откликнулся он, изображая ходьбу. – Кто там?

И вышел из-за угла.

В прихожей у приоткрытой двери стояла девушка. Точнее, молодая женщина лет тридцати. Рыжеволосая, с короткой стрижкой, стройная, в желтых брюках свободного покроя с широкими штанинами и в голубенькой блузке. На правом плече кожаная сумка.

– Ох, – произнесла женщина, отступая на шаг. – Вы меня испугали. Вы кто?

– Родственник Антонины Петровны. Дальний, – обтекаемо представился Павел. – А вы, простите, кто?

– Видите ли, я медсестра Марина. Иногда делаю Антонине Петровне уколы на дому. Она мне позвонила и пожаловалась, что не может снизить давление. Вот я и приехала. Звоню, потом обнаруживаю, что дверь открытая… А где она?

– Антонина Петровна? Ее, к сожалению, нет дома. Увезла «скорая». Сказали, что необходима госпитализация.

Павел сочинял на ходу, стараясь выглядеть доброжелательно и естественно. «Хорошо, что эти уроды в прихожей вещи не разбросали, – подумал, пытаясь определить реакцию женщины. – А то она обязательно бы что-то заподозрила. Ишь, как глазками зыркает. Позвонит затем от излишней бдительности в полицию, а мне это сейчас ну совсем ни к чему».

– Так это вы ей «скорую» вызвали? – спросила Марина.

– Нет, она сама. И мне позвонила. Хорошо, что я успел ее застать. Сейчас соберу кой-какие вещи и отвезу ей в больницу.

Медсестра сочувственно покачала головой:

– Да, несчастье какое. Хороший она человек, Антонина Петровна. Врач-то что сказал?

– Да там не врач, а фельдшер был. Говорит, что подозрение на инсульт. Однако помощь поспела вовремя, должно обойтись без серьезных последствий. Вот, сейчас съезжу в больницу, все узнаю толком.

– Дай бог, чтобы все обошлось. – Марина снова покачала головой и тяжело вздохнула. – Вы не дадите мне водички попить? А то я запыхалась, пока спешила от остановки.

– Конечно. Подождите секундочку.

«Лишь бы не вздумала на кухню проходить, там такой бардак», – подумал Павел, поворачиваясь. И, уже шагнув по направлению к кухне, машинально бросил взгляд в зеркало гардероба. Этого мгновения ему хватило, чтобы уловить два последовательных действия медсестры, продолжавшей стоять у полуоткрытой двери: она скосила глаза в коридор и тут же быстро засунула кисть правой руки в сумочку.

В развернувшейся через секунду кратковременной, но кровавой, схватке все решили скорость реакции, точность стрельбы и сообразительность. Свое оружие Павел и липовая «медсестра Марина» выхватили практически одновременно, но выстрелил он на миг раньше. Одновременно с этим Данилин упал на бок и перекатился по полу в сторону входной двери. Своевременный маневр предохранил Павла от пули «Марины», а вот его пуля угодила женщине в верхнюю часть туловища.