Текст книги "Страдай с толком. Книга-инструкция по грамотному использованию ресурсов психики"

Для счастья человеку не обязательно удовлетворять 100 % своих потребностей. Более того, абсолютно все свои потребности реализовать невозможно, в том числе потому, что у нас есть потребность «иметь неудовлетворенные потребности» для сохранении мотивации. У нас есть потребность к чему-то стремиться, поэтому наш набор потребностей внутренне противоречив: с одной стороны, у нас есть потребность в отдыхе, с другой – в ощущении собственной продуктивности; у нас есть потребность в социализации и во времени наедине с собой; в поддержке наших амбиций и в том, чтобы нас принимали безусловно. И это нормально.

Когда люди начинают знакомиться с экономической моделью психики, у многих возникает тревога: «Но я же не могу успеть везде и всюду. Я не смогу все свои потребности удовлетворить. Выходит, я обречен быть несчастным?» Нет, хотя мы обречены вечно страдать от нехватки чего-то; какая-то форма страдания всегда будет иметь место в жизни. Но наличие страдания не означает несчастья. Мы можем быть счастливыми и эффективно справляться с небольшим постоянным страданием.

Неудовлетворенная потребность доставляет страдание, добавляет напряжения психике. Но если, например, остальные потребности удовлетворены хорошо, и запаса ресурсов хватает выдерживать фоновое напряжение, человек вполне может быть доволен жизнью. Он даже может использовать свое хорошее состояние как аргумент в спорах с теми, кто агитирует за удовлетворение этой потребности: «Вот смотри, у меня никогда не было этого ресурса, и меня все устраивает».

Можно обрисовать эту ситуацию в терминах экономической модели психики: экономически успешный агент может позволить себе некоторые формы неэффективного поведения, у него есть на это избыток ресурсов. Во-первых, некоторые ресурсы конвертируются.

Например, если у меня остался небольшой запас еды, но имеется много денег, я могу не экономить еду. Деньги – высоколиквидный[2]2
  Легко реализуемый, обмениваемый на товары и услуги.


[Закрыть] ресурс, я легко поменяю их на продукты и поэтому могу спокойно доедать содержимое холодильника, не растягивая его на несколько дней, а когда еда закончится, купить еще. Во-вторых, ресурсы часто не обязательно даже конвертировать.

Например, богатый человек может позволить себе некоторое расточительство: не считать каждую копейку, не торговаться с продавцами, не выбирать товары по акции. Он может не обращать внимания на ценник, брать с полки нужный товар и платить картой, не интересуясь, сколько потратил. Конечно, это экономически неэффективное поведение. Но если у вас есть запас ресурсов на него, вы вполне можете вести себя подобным образом и разгружать психику, чтобы напрячься в других областях, где такого избытка ресурсов нет.

То же работает и с ресурсами психическими. Если я очень хорош в совладании с кризисами, значит, у меня есть запас важного ресурса психики, у меня сильная нервная система. Я могу позволить себе не торопиться с разрешением сложных отношений с другим человеком. Разумеется, экономически выгоднее было бы сразу разобраться с проблемой – среагировать на напряжение, выяснить, что происходит, наладить отношения, восстановить контакт и так далее. Но я могу ничего этого не делать: мой запас ресурса позволяет подождать. Если все само образуется – отлично, а если все войдет в пике и кризис неминуем – нестрашно, я же хорош в разрешении кризисов, разберусь.

Следствие такого экономически неэффективного поведения – «изнеженность», неготовность к дефициту привычного ресурса. В спокойный период психически «богатый» человек привыкает к расточительству, тратится на неосознанные и неудовлетворенные потребности, хотя мог бы эти излишки ресурсов потратить с бо́льшим удовольствием или пользой. Но когда ресурсов по какой-то причине становится мало, все эти незаметные фоновые траты становятся критичными. В периоды кризиса, истощения, утомления, когда жизнь берет в оборот или когда все брошено на достижение амбициозной цели, человеку приходится считать каждую копейку, минуту и калорию энергии. И чем было больше незаметных трат, тем тяжелее человеку приходится. Каждая новая потребность, вне зависимости от того, заметили вы ее или нет, каждое желание, независимо от его эффективности, может стать решающим фактором того, впадет ли человек в депрессию, появится ли у него невротический симптом, обострится ли у него болезнь. Богатые тяжелее переносят нужду, чем бедные.

Наши потребности во многом независимы друг от друга. И уровни счастья и страдания не полюса, а две разные шкалы, так работает психика. Например, можно страдать от тяжелой болезни, но все же быть по-настоящему счастливым. И наоборот: можно не страдать физически, но оставаться несчастным. Но если у человека удовлетворена его главная, приоритетная потребность, он может быть счастливым, самореализованным, даже при большом дефиците других ресурсов.

Есть и еще одно ограничение, мешающее эффективно осознавать свои потребности. Хотя человек рождается интуитивным естествоиспытателем, желающим на все посмотреть, все попробовать и обо всем узнать, он не остается в этом состоянии навсегда. Со временем у человека формируется представление о себе и мире, которое он все меньше и меньше склонен менять. Ребенок не знает, кто он и как устроен. Но он догадывается о своем незнании – он заваливает вопросами взрослых и беспрестанно экспериментирует сам. Когда нужные ресурсы доступны, эта активная поисковая позиция дает ему возможность находить в себе все новые потребности, экспериментировать со способами их превращения в желания, выбирать наиболее эффективные. Но со временем ребенок вырастает, и количество вопросов и экспериментов сокращается.

Это происходит в силу нескольких факторов. Во-первых, результаты экспериментов накапливаются, и постепенно человек формирует какое-то представление о себе. Опыт включает не только положительные результаты вида «попробовал шашлык – понравилось – понял, что люблю шашлык», но и отрицательные: «попробовал что-то нарисовать – был раскритикован – понял, что не умею рисовать». А добавляются эти результаты в представление о себе, мягко говоря, без должной перепроверки. Во-вторых, зависимое положение ребенка часто вынуждает его пробовать что-то, даже если ему очень не хочется, страшно и он сопротивляется. Ребенок не имеет особой свободы: если мама, учитель или просто взрослый сказал, то придется делать. Но чем человек старше, тем больше у него пространство для отказа. В один месяц от роду ребенок даже несогласие толком выразить не может, а в шестнадцать лет уже может уйти из дома в знак протеста.

ТОЛЬКО КРИЗИСЫ, ДЕПРЕССИИ, НЕВРОТИЧЕСКИЕ СИМПТОМЫ И МАНИФЕСТАЦИЯ ЗАБОЛЕВАНИЙ МОГУТ ЗАСТАВИТЬ ЧЕЛОВЕКА ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ НА ТО, ЧТО ЗНАКОМСТВО С СОБОЙ НЕ ЗАКОНЧЕНО.

В результате сочетания этих факторов картина перестает дополняться, и человек остается с тем представлением о себе, которое успел сформировать в детстве и юности. И только кризисы, депрессии, невротические симптомы и манифестация заболеваний[3]3
  Первое проявление.


[Закрыть] могут заставить человека обратить внимание на то, что знакомство с собой не закончено. Что его представления о себе, своих потребностях, желаниях и ресурсах не отражают действительность, а поведение попросту неэффективно.

Ребенок открыт для перемен, потому что не имеет достаточной базы – ему почти нечего защищать от критики. И взрослый тоже меняется легче, если оказывается в среде, в которой он, как ребенок, совершенно не адаптирован: либо с ней не знаком, либо еще не имеет мнения, как нужно себя вести. Поэтому, например, когда необходимо очень сильно изменить поведение человека, прервать цепочку повторяющихся действий, очень важно вырвать его из привычного окружения, сменить среду. А если после лечения он вернется в ту же квартиру, к тем же друзьям, на ту же работу, то он вернется к той же форме поведения. Он вернется в свою зону комфорта.

Отметим, что определение «зона комфорта» очень плохо отражает суть этого феномена. Более точно было бы назвать ее «зоной понятности». На самом деле, когда человек находится в ней, ему может быть очень некомфортно, но он понимает все происходящее, ничто не вызывает у него вопросов или неосознанной тревоги. И он ценит это состояние. А состояние неопределенности вызывает в нем тревогу, он тяжело его переносит и стремится вернуться в «зону понятности» как можно быстрее. Критика или кризис помогают распознать новые потребности и дополнить представление о себе, но они насильно вытаскивают человека из «зоны понятности», а это болезненно.

Правда, есть люди, которые спокойно переносят неопределенность, состояние непонимания – они либо постепенно дошли до такого уровня ресурсности, либо это личные особенности устройства психики. Нобелевский лауреат физик Ричард Фейнман писал о себе в мемуарах: «Мое отличие в том, что я не нахожу состояние непонятности дискомфортным. Что я легко признаюсь, что я чего-то не понимаю, легко пребываю в этом состоянии». Но это все же редкость, хотя Фейнман считал, что это свойственно настоящим ученым.

«Мы, ученые, к этому привыкли и считаем само собой разумеющимся, что быть неуверенным в чем-то абсолютно нормально, что вполне возможно жить и не знать. Но я не знаю, понимает ли истинность этого каждый. Наша свобода сомневаться родилась из борьбы против авторитетов в самые ранние дни науки. Это была очень долгая и ожесточенная борьба: позволить нам оспаривать – подвергать сомнению – быть неуверенными. Я думаю, что важно не забывать об этой борьбе, потому что в противном случае мы потеряем то, что получили. Вот в чем состоит наша ответственность перед обществом»[4]4
  Пер. Н. А. Зубченко. Из книги Р. Фейнмана «Какое ТЕБЕ дело до того, что думают другие?» – М.: Регулярная и хаотическая динамика, 2001.


[Закрыть].

Основные тезисы главы:

• у человека есть потребности, для удовлетворения которых нужны ресурсы;

• использовать ресурсы можно с разной эффективностью;

• желание – это объективированная потребность;

• желания могут быть ошибочны;

• чтобы быть счастливым, не обязательно удовлетворять все потребности;

• зона комфорта на самом деле «зона понятности».

Глава 2
Создатели концепции «Экономическая модель психики»

Экономический подход к психике нельзя назвать новым. Первым экономическую модель сформулировал еще Зигмунд Фрейд. Согласно ей, животная часть психики – Ид (лат. Id – «оно») – отвечала за «инстинкты» и выдавала остальной психике энергию на их удовлетворение. Эту энергию здоровая психика тратила либо на удовлетворение «инстинктов» (сегодня мы бы сказали «потребностей»), либо сублимировала[5]5
  Сублимация (от лат. sublimare – возносить) – фактическая замена одной, более важной потребности человека, на другую, менее важную потребность.


[Закрыть] в деятельность, не направленную напрямую на удовлетворение актуальной потребности, но в целом на продуктивную деятельность – работу, науку, искусство.

Позже идеи Фрейда поддержал Носсрат Пезешкиан[6]6
  Носсрат Пезешкиан (1933–2010) – немецкий психотерапевт иранского происхождения.


[Закрыть]. Один из ключевых аспектов его метода «позитивной психотерапии» – внимание к ресурсам и возможностям, начиная с базовых: любить и знать. Даже название этого подхода происходит от латинского слова positum – «действительный, данный, фактический». Пезешкиан обращает внимание на то, чем можно пользоваться. Его метод можно рассматривать как помощь клиенту в инвентаризации имеющихся у него ресурсов.

Мартин Селигман, основатель позитивной психологии (которая не имеет отношения к позитивной психотерапии Пезешкиана), развивал идею, что мировоззрение человека должно опираться на уровень его ресурсности. В своих рассуждениях Селигман дошел до того, что для борьбы с депрессией предложил обвинять в своих проблемах окружающих. Идея состоит в том, что, хотя и важно, чтобы человек нес за себя ответственность, в этом нет толку, если он с ней не справляется. А если перекладывание ответственности на окружающих его разгрузит и позволит выбраться из депрессии, то со всей американской прагматичностью надо этим и заняться. И для большего эффекта – это тоже его предложение – имеет смысл по-разному интерпретировать причины хороших и плохих событий в жизни: хвалить за все хорошее себя и объяснять все плохое внешними обстоятельствами.

«Позитивная психотерапия» и «Позитивная психология» – это две разные теории, хотя схожие по названиям. Позитивная психотерапия Пезешкиана – это психоаналитический, гуманистичный подход, в котором прослеживаются идеи Фрейда и гуманизма. Пезишкиан – транскультуральный автор, иранец, который работал в США, Германии, Швейцарии, Австрии и России. Он пытался примирить культурные различия и разные культурные основания. А Селигман – американский когнитивный психолог, очень специализированный. Если Пезешкиан старается охватить чуть ли не все психологические проблемы, то Селигман прежде всего обращает внимание на депрессию и выученную беспомощность, связывает их. Селигман провел массу экспериментов и исследований, опубликовал много статей по их результатам, и его метод в свое время был лучшим подходом к лечению депрессии. Селигман исследовал в том числе эффективность инструментов самостоятельной самопомощи, и его исследования показали интересные результаты.

Мы разбираем особенности этих подходов еще и для того, чтобы подчеркнуть их отличие от попсового «позитивного мышления», которое тоже имеет в своем названии корень «позитив». Но ни позитивная психотерапия, ни позитивная психология не сводятся к совету «думай о хорошем». В позитивной психотерапии Пезешкиана целые главы методологии посвящены работе с горем, с утратой, с болезненными переживаниями. А одну из основных идей Селигмана – можно обвинять окружающих, обижаться и злиться на них – тоже можно отнести к экономическому подходу.

Работе с виной и ответственностью посвящена одна из глав этой книги. Здесь же отметим, что никакая из работ Селигмана или Пезешикиана не сводится к рекомендации «думай о хорошем». И наоборот, такая примитивная «позитивная психология» вредна. Есть исследования, которые показывают, что она ухудшает состояние людей, особенно тех, кто находится в депрессии. Когда люди в депрессии начинают фантазировать о лучшем сценарии, думать о хорошем, у них сначала немного улучшается симптоматика, но через какое-то время резко ухудшается. И «визуализация целей», и подобные ей методики тоже не работают.

Исследования показывают, что люди, которые при постановке целей «думают только о хорошем», «визуализируют конечный образ достижения цели» – вешают перед собой картинку цели и делают нечто подобное согласно очередному «лайф-коучерскому методу», – на самом деле с меньшей вероятностью к этой цели придут. Они менее мотивированы. Они уже получили разрядку на этапе фантазирования, и после такой «мастурбарционной активности» у них не остается запаса энергии, чтобы пойти и реально что-то сделать. Более того, поскольку они нафантазировали себе положительный сценарий, они оказываются неготовыми к трудностям, когда сталкиваются с ними на пути к цели. Им кажется, будто что-то идет не так, как должно, и они думают, что выбрали не ту цель или что-то неправильно делают.

Лауреат Нобелевской премии по экономике Даниэль Канеман построил карьеру на описании того, как экономично устроена наша психика. Он выделил в ней две системы: Систему 1 – быстро принимающую решения, оперирующую стереотипами, шаблонами и выдающую автоматические реакции; и Систему 2 – вдумчивую, позволяющую принимать осознанные решения и детально анализировать ситуацию, но ресурсоемкую и медлительную. Именно экономическим принципом – стремлением мозга и психики к экономии ресурсов – он объяснил множество удивительных феноменов и повторяющихся ошибочных действий, к которым склонны люди. Мы еще не раз будем возвращаться к этому разделению психики на две системы. Как и к другому, тоже предложенному Канеманом: на «я-чувствующее», которое непосредственно переживает ситуацию, и «я-вспоминающее» – дающее оценку событиям и процессам на основе воспоминаний.

Основные тезисы главы:

• первым экономическую модель предложил Фрейд;

• «позитивная психотерапия» и «позитивная психология» – разные вещи;

• «позитивное мышление» – вредно;

• описанное Канеманом деление психики на Системы 1 и 2 – тоже экономическое описание.

Глава 3
Альтруизм и экономика

Такой неромантичный, экономический подход к психике может вызвать вопросы: «Как в эту картину, которая представляет человека сфокусированным на собственных потребностях прагматиком, укладывается забота об окружающих? Как укладывается в экономический прагматизм внимание к близким? А тем более глобальные поступки, которые связаны с сознательной тратой собственных ресурсов – денег, времени, здоровья, даже жизни – на пользу своей страны, народа, на благо человечества в целом? Почему родители заботятся о детях, почему люди жертвуют на благотворительность, зачем Вася строит приют для животных, а Фёкла помогает в поиске пропавших детей?»

Вопрос важный и заслуживающий подробного обсуждения. Принципиально этот кажущийся конфликт решается следующим образом: желание заботиться о других людях – это собственная потребность человека. Все, чего человек хочет, – его собственные желания, которые основаны на его же потребностях. Поэтому выделение «эгоистичных» потребностей из общей массы теряет смысл: они все эгоистичны по определению.

Но можно говорить о потребностях «эгоцентричных», связанных с восполнением лишь своего индивидуального ресурса, и «альтруистичных» – нацеленных на восполнение не только своего ресурса. При этом не будем забывать, что и «альтруистичные» потребности имеют целью удовлетворить собственные, хотя и альтруистичные, потребности. В цели и формат данной книги не входит подробное обсуждение фундаментальных механизмов, обуславливающих появление таких потребностей строго в рамках экономической модели. Для этого можно ознакомиться с прекрасной книгой Ричарда Докинза «Эгоистичный ген» или (обширнее, но сложнее) с курсом лекций Роберта Сапольски «Биология поведения человека». Но о том, какую роль эти потребности играют в нашей жизни, поговорить мы должны.

В самом начале мы выяснили, что удовлетворенные потребности восполняют запас ресурсов. И это очень понятно работает с простыми и эгоцентричными потребностями: проголодался, то есть испытал потребность в энергии – удовлетворил потребность, поел, и энергия, то есть ресурс, восполнилась. Тут все кажется простым и прозрачным, и, что очень важно, очевиден критерий удовлетворения потребности. Чувство насыщения, которое вызывается сначала наполнением желудка или чуть погодя – повышением уровня сахара в крови, дает нам однозначную обратную связь: потребность удовлетворена. Можно переключаться на удовлетворение следующей.

Вторая, возможно даже более важная сторона эгоцентричных потребностей – их удовлетворение всегда возможно. Чтобы правильно понять эту мысль, нужно вспомнить о различии потребностей и желаний – разумеется, не все желания возможно удовлетворить, но все потребности можно, если человек здоров. Вряд ли я когда-нибудь поднимусь на Эверест: мне здоровье не позволит. Но я могу понять, что́ стоит за этим желанием, какую потребность я объективирую желанием покорить вершину – и найти другое желание, которое удовлетворит ту же потребность.

Это принятый в психологии постулат: здоровый человек способен удовлетворить все свои потребности. Не всегда именно тем способом, который желает, то есть реализуя именно те желания, которые в данный момент у него в голове. Но всегда можно найти такие желания, которые и удовлетворят фрустрированную потребность, и доступны человеку. Не все могут взойти на Эверест, но всегда можно выяснить, что за потребность человек пытается удовлетворить таким способом и найти подходящее желание. Какую бы потребность человек ни хотел удовлетворить таким способом – статус, известность, наблюдение красоты мира, – всегда можно найти другой способ эту потребность удовлетворить в пределах его возможностей.

НЕ ВСЕ МОГУТ ВЗОЙТИ НА ЭВЕРЕСТ, НО ВСЕГДА МОЖНО ВЫЯСНИТЬ, ЧТО ЗА ПОТРЕБНОСТЬ ЧЕЛОВЕК ПЫТАЕТСЯ УДОВЛЕТВОРИТЬ ТАКИМ СПОСОБОМ И НАЙТИ ПОДХОДЯЩЕЕ ЖЕЛАНИЕ.

Виктор Франкл, известный экзистенциальный психолог середины XX века, во время Второй мировой войны прошел через три концлагеря. Мало кому удавалось выжить в нацистских концлагерях. Но он смог не только выжить сам, не только написать книгу, которую издал уже в 1946 году, но и устроить в этих чудовищных условиях службу психологической помощи – силами одних заключенных другим заключенным. И он утверждает, что потребность свободы всегда может быть удовлетворена, потому что среда «не определяет человека. Влияние среды больше зависит от того, что человек из нее делает, как он к ней относится». И эта свобода в выборе отношения к происходящему – она у человека, который в сознании, остается всегда. Даже в концлагере.

«Знаменем, под которым предпринимались все попытки психотерапевтической помощи заключенным, была апелляция к воле к жизни, к продолжению жизни, к выживанию в лагере»[7]7
  Пер. Д. А. Леонтьева, М. П. Папуша и Е. В Эйдмана. Из книги В. Франкла «Человек в поисках смысла». – М.: «Прогресс», 1990.


[Закрыть].

Конечно, не все желания можно удовлетворить. Один из первых уроков экономики – «желания человека безграничны, потребности ограничены». Мы не можем исполнить все желания, потому что всегда найдется нелепое или безумное. Но потребностей человека, которые таким образом объективированы, конечное количество, их можно удовлетворить рациональными способами.

И этих свойств, увы, лишены потребности альтруистичные. Мы далеко не всегда можем их удовлетворить, хотя бы в силу наличия у других людей свободы воли. Например, об этом говорит распространенный печальный опыт родителей, которые пытаются за счет своих ресурсов добиться счастья детей. И детей, которые пытаются осчастливить родителей. Даже когда мы можем, например, обеспечить близкого человека финансово, нет никакого объективного маркера, который бы говорил: «Стоп, хватит, достаточно». Мы не можем понять, «сыт» ли другой человек этим ресурсом. А со стороны кажется, что всегда можно поднажать, всегда есть пространство для продолжения траты ресурсов, чтобы еще улучшить положение. Или хотя бы на переживание вины за недостаточность своих усилий.

Вследствие этого нет гарантии, что вложенные ресурсы удовлетворят потребность, что такой вклад окупится. Это делает их особенно опасными с экономической точки зрения, потенциально бездонной статьей расходов, которая легко может довести до ресурсного банкротства – депрессии.

Но именно альтруистичные потребности дают наибольшие дивиденды, если оказываются удовлетворены. Иными словами, счастливее всего, энергичнее и довольнее жизнью те, кто удовлетворяет не только свои эгоцентричные потребности, сфокусирован не только на себе и не только на текущем моменте. Более счастливы те люди, потребности которых связаны с заботой о других, ощущением своего вклада в общее дело, в мир, в человечество, в близких – но только когда их потребности удовлетворены.

Таким образом, эгоцентричные потребности – сфокусированные на себе, – можно считать ресурсной базой, фундаментом всей психической жизнедеятельности. А потребности альтруистические – внешним, добавочным, но очень ценным развитием. Практический вывод: в ситуациях дефицита ресурса имеет смысл сокращать вложения в альтруизм и фокусироваться на собственных потребностях. Не только из соображений собственного блага, но и потому, что альтруизмом эффективно заниматься не получится, пока нет достаточной ресурсной базы. Здесь работает тот же принцип, что и в правилах выживания в самолете: сначала кислородную маску надеть на себя и только потом на другого.

Именно эта идея будет лежать в основе всех дальнейших рассуждений и рекомендаций. Но ее не следует трактовать как противоречащую альтруистическим ценностям. Напротив, при наличии возможности переходить к альтруистическому поведению крайне рекомендуется – оно делает жизнь насыщеннее и счастливее. Но благотворительность не должна быть жертвенной. Помогать другим хорошо, но помогать другим, отрывая от себя, бескорыстно не получится. В ситуации дефицита трата ресурсов на других становится героизмом, а за героизм люди требуют награды. К этой важной мысли мы позже еще вернемся.

Нужно понимать, что даже самое альтруистическое поведение основано на собственных потребностях. Даже тайные благотворители всегда удовлетворяют собственную потребность. Это следует из самого́ определения поведения: поведение всегда целенаправленно, наша мотивация произрастает из наших потребностей. Оптимистичный сценарий альтруизма состоит в том, что он удовлетворяет высокоуровневую эстетическую потребность. Человек делает добро, чтобы почувствовать себя благотворителем, живущим не зря, делающим что-то хорошее. Иногда к этому добавляются религиозные мотивы. А пессимистичный сценарий мы видим очень часто: кто-то «героически жертвует» чем-то ради чужой пользы, а потом требует награды, и не всегда от того, кто получил пользу от его поступка.

Действительно, требовать награды именно от тех, в чью пользу ты геройствовал, совершенно не обязательно, например герой спасает тонущего, а награждает его государство. Но очень часто человек «геройствует», жертвует своими ресурсами ради чего-то, что выбирает сам. А награды требует от всех вокруг, от всего окружающего мира, потому что он герой. Как многодетная мать, которая требует от всех поддержки и помощи: «Я родила столько-то детей, теперь все мне должны». Почему? Потому что она «мать-героиня». Но разве «должники-окружающие» просили ее становиться героиней?

ПОТРЕБНОСТИ, СФОКУСИРОВАННЫЕ НА СЕБЕ, – МОЖНО СЧИТАТЬ РЕСУРСНОЙ БАЗОЙ, ФУНДАМЕНТОМ ВСЕЙ ПСИХИЧЕСКОЙ ЖИЗНЕДЕЯТЕЛЬНОСТИ.

Конечно, добро ради добра бывает – есть же этические и эстетические потребности. Но делать добро просто потому, что нравится делать добро, можно только из излишков ресурсов. Если у меня есть избыток ресурсов, которые мне не необходимы для моих других потребностей, я могу их потратить на удовлетворение эстетических потребностей. Я могу их потратить на то, чтобы было хорошо. Или красиво. Или чтобы почувствовать себя благодетелем. Тогда мне не потребуется никакая награда, потому что я от себя ничего не отрывал, не геройствовал, а просто поделился излишками и сделал это приятным для себя способом. А когда начинается героизм, когда я подвергаю себя дополнительному страданию в чужую пользу, тогда кто-то должен будет за это рассчитаться.

Основные тезисы главы:

• все потребности эгоистичны, но не все можно назвать эгоцентрическими;

• начинать надо с удовлетворения эгоцентрических потребностей;

• альтруистические потребности приносят больше счастья при удовлетворении;

• любую потребность можно удовлетворить, правильно выбрав желание;

• попытки быть альтруистичным, не удовлетворив эгоцентрические потребности, плохо заканчиваются.