Текст книги "Карибский кризис"

– Сеньора, но на всём пирсе совершенно пусто! – настаивал Ричи.

– Чёрт, этого ещё не хватало! – взлетела Ольга на мостик.

До пирса оставалось метров пятьдесят, но уже было видно, что на нём от набережной и до самого его конца ничего не находится.

– Но я несколько минут назад оставила их там! – вскрикнула Ольга.

– Не беспокойтесь, сеньора! Может быть, кто-нибудь отнёс их обратно в отель. У нас на острове никто не помнит случаев воровства. Кристофер, привяжи концы!

«Интересно, если вещи всё-таки украли, что я теперь буду делать? У меня даже прокладок нет!» – ещё не верила Ольга в то, что произошло. – Господи, Илларионова, тебе трудно было вещи до этого чертова катера допереть?!! Дебилка!»

Она спрыгнула на пирс и подбежала к месту, где оставила чемодан и сумки. Ричи последовал за ней.

– Итить твою мать, профессор! Ведь в этом чёртовом Пуэрто даже консульства российского нет, – пробормотала Ольга по-русски и заорала на английском Ричи: – Здесь были все мои документы, деньги и одежда! И ещё телефон! Это первый случай воровства на вашем острове, Ричи!!!

– Похоже, Вы правы, сеньора! Ну, надо же! – почти искренне удивился капитан, почесав нос, и тут же, воинственно встрепенувшись, решительно воскликнул: – Ничего! Они не должны были далеко уйти! Я видел их лодку! Кроме неё никто из порта не выходил в последние минуты. Они скрылись за той скалой не более минуты назад. Мы их догоним! У меня самый быстрый катер во всей округе! Кристофер, отвязывай концы!

– Ричи, а если они вооружены?! – забеспокоилась Ольга.

– У меня тоже есть оружие! – показал капитан ракетницу. – Кристофер, не возись!

– Нет, Ричи, это не дело! Прекратите! Вызовите лучше полицию!

Но Ричи уже заскакивал на борт.

– Я вызову Паоло, это наш сержант! – крикнул он, поднимаясь к штурвалу. – А Вы, пока подойдёт Паоло, спросите в ближайших отелях. Может быть, вещи кто-то отнёс туда!

Катер взревел и, подпрыгнув, рванулся из порта. Ольга же осталась наедине со своими паническими мыслями:

«Бред какой-то!

Стою одна-одинёшенька!

Без ксивы!

Без шмоток!

Без бабок!

И без трубы!

Посреди Карибского моря!

В тысячах километров

от ближайшего российского консульства!

И жду пуэрториканского полицейского!

Илларионова, да ты просто дура набитая!!!

Как же так можно попадать?!

Лень тебе было хотя бы сумочку на плечо повесить!

Идиотка лагерная! —

но после всплеска паники мелькнул проблеск надежды: – Ладно, может, и правда, усердные придурки из какого-нибудь отеля прибрали всё с пирса. Пойду, спрошу».

Вещи оказались в «Капитане». Выматерив про себя заботливый и предусмотрительный персонал, Ольга поинтересовалась, как можно добраться до аэропорта.

– Один раз в день, в шесть сорок пять, из главного порта острова, это примерно в восемнадцати километрах отсюда, до Фахардо отправляется паром, сеньора. А там на такси или на автобусе до аэропорта, – ответил менеджер на рецепции, молодой человек с виновато-услужливым взглядом. А у нас с вечера Вы можете заказать трансфер до парома.

– Только один паром?!

– Да, и вечером он возвращается обратно. Ещё раз очень сожалею, что всё так получилось, сеньора. Но Вас нигде не было.

Ольга посмотрела на часы, была половина седьмого. «Не успеваю. А этот Ричи будет теперь носиться вокруг острова до второго пришествия! Нет, видать, не судьба сегодня уехать. Впрочем, можно попытаться нанять частника, – она уже хотела выйти на улицу, чтобы пройтись по порту в поисках какого-нибудь катера, но тут же остановила себя: – А в конце концов, чего я засуетилась-то?! Этого я вчера вырубила. Море, отпуск, погода отличная! Всё просто превосходно! Сейчас спокойно позавтракаю и отправлюсь на дайвинг со своими шведами и Санчо. Уныряюсь до чёртиков в глазах, и будет мне счастье! А там видно будет…»

– Вы можете мне сдать мою комнату снова?

– Конечно, сеньора! Вот Ваши ключи!

– Отлично! Я пошла завтракать, а мои вещи пусть отнесут в номер.

– Будет сделано, сеньора!

– Спасибо! Да, капитан катера, на котором я собиралась в Фахардо, вызвал полицию. Так вот, когда она приедет, Вы уж будьте любезны, объясните полицейским сами, что вызов оказался ложным.

– Конечно, сеньора! Никаких проблем! Ни о чём не беспокойтесь, сеньора! Приятного аппетита, сеньора!

– И ещё. Если меня будет спрашивать этот капитан, его зовут Ричи, скажите ему, что я осталась и никуда уже сегодня не поеду.

– Будет сделано, сеньора!

– Чтоб ты провалился, старательный ты наш! – фыркнула по-русски Ольга и пошла в ресторан при отеле.

Как только она удалилась, менеджер взял телефон, набрал номер и, прикрывая трубку и рот ладонью, тихо доложил по-испански:

– Это Хуан, сеньор Перес-Кальядо. Да. Она осталась, – короткая пауза. – Да, и сняла тот же номер. Сейчас пошла завтракать, – опять пауза. – Спасибо, сеньор!

Когда Ольга, позавтракав, спустилась в холл, менеджер Хуан отрапортовал, что капитан Ричи ещё не возвращался, а сержанту Паоло он уже всё объяснил. В результате ему даже удалось получить от гостьи улыбку.

«Только что испечённые булочки и свежевыжатый сок могут сделать меня приветливой даже с исполнительным идиотом», – думала Ольга, направляясь к месту сбора своей дайверской группы.

Глава 11

Отлично выспавшись, Питер бодрячком вышел к завтраку. Ольга правильно решила, что он и не собирался её провожать. Зачем? Ведь этот Ричи такой исполнительный и надёжный парень.

Сэр Гриффит появился на террасе одновременно с племянником.

– Доброе утро, Джон!

– Привет, Питер!

Для Питера поставили кофейник, сливки, теплые ещё тосты, масло, сыр, омлет с беконом, свежие овощи и фрукты. Линю явно было не до Питера. Джону же он лично принёс зеленоватую овсянку, сваренную на каком-то травяном отваре без соли.

– Как ты себя чувствуешь, Джон? – поинтересовался с невинным видом Питер, мастеря себе бутерброд. – Ольга мне рассказала, что тебе вчера во время ужина стало плохо,

– Превосходно! Я же говорил, помиритесь.

– Знаешь, с этими русскими лучше не пить. Мне иногда кажется, что алкоголь у них вместо крови.

– Так и есть, – кивнул Джон. – Она вчера настояла, чтобы ей дали спирта. Я был вынужден её поддержать. Сначала я подумал, что она шутит. Но она правда выпила спирт. И что мне было делать? Я тоже выпил, но мои желудок и печень оказались несколько не готовы к такому. Представляешь, я облевал всю «Изабеллу». Мне промывали желудок. Но сейчас уже всё в порядке. Вот только «Изабеллу» теперь придётся продать. Слава Богу, есть покупатель.

Питер посмотрел на овсянку и поморщился:

– Но почему из-за этого надо продавать такую великолепную яхту?

– Потому что она будет напоминать мне об этом неприятном случае.

– Кстати, Ольга рассказала, что спирт её научил пить муж. Он был военным моряком.

– А где он сейчас?

– Не знаю. Я знаю только то, что она воспитывает сына одна.

– У неё есть постоянный любовник?

– Точно не знаю. Я как-то не очень интересовался её личной жизнью.

Джон усмехнулся чему-то про себя и спросил:

– А если неточно?

– Неточно тоже не знаю.

– Какие у тебя планы на сегодня?

– Хочу немного понырять. Часам к десяти поеду в порт, – ответил Питер, подумав, что надо бы позвонить Ольге и узнать, как у неё дела и не задержится ли катер.

Больше племянник и дядя ни о чём не говорили и ели молча.

В самом конце завтрака, когда Питер наливал себе уже вторую чашку кофе, Джон, выпив также поданный лично Линем какой-то киселеобразный напиток, вдруг спросил:

– Кстати, а как ты вчера оказался рядом с «Изабеллой»?

Питер, не моргнув, ответил:

– Не поверишь, но совершенно случайно. Просто решил прогуляться. Очень люблю ночное море. Соскучился по морю. А тут Ольга звонит.

– Да? А Ричи сказал, что ты всё время держал курс на «Изабеллу».

– Да ничего подобного! Я и не знал вовсе, что это твоя яхта. Это получилось случайно, – продолжал врать Питер, осознавая, что несёт полную чушь.

Джон выслушал его, кивнул и спокойно проговорил:

– В общем, так, Питер, ты меня знаешь, а я тебе говорю следующее. Если ты ещё раз встанешь у меня на пути, то из Москвы ты будешь выбираться, как Бонапарт.

– Но Джон… – захлопал глазами Питер.

– Я тебе сказал, Питер! – почти вскрикнул сэр Гриффит, и лицо его исказила ярость. – Если я решил её трахнуть, значит, я её трахну! И не тебе возникать у меня поперёк дороги!

Питер оторопел. Тишина возникла такая, что казалось, слышна была беседа парочки дрозофил, мирно завтракавших лежавшими на серебряном блюде фруктами.

– И ещё, сегодня же возьмёшь катер и исчезнешь отсюда, – продолжил Джон снова спокойно и даже с улыбкой. – Можешь заниматься дайвингом, где тебе заблагорассудится. Поблизости масса островов с отелями и неплохими местами для подводного плаванья. Но чтобы до самого отъезда тебя здесь больше не было.

– Но её уже нет на острове… – пробурчал Питер, опустив лицо.

Джон резко встал и схватил со стола блюдо с фруктами. Питер вздрогнул, а мирным мушкам пришлось прервать приём пищи и свою беседу – весь их завтрак раскатился по террасе. Джон же очень низким, почти утробным, голосом прорычал:

– Смотри мне в глаза, щенок!!!

Питера передёрнуло вновь. Обида и страх смешались где-то в районе пяток. Он поднял взгляд на Джона. Тот стоял с серебряным диском в руке и злобно смотрел ему прямо глаза. Вид его был настолько решителен, что Питер испугался уже вполне определённо: не раскроят ли ему сейчас череп.

– А теперь смотри сюда! – прошипел Джон и начал скручивать блюдо, будто это был лоскут мягкой кожи.

Ничего подобного в реальности Питер раньше не видел! Он даже предположить не мог, что его престарелый дядюшка-миллиардер, обожающий поболтать на философские темы, обладает такой нечеловеческой физической силой. Можно, конечно, было не верить собственным глазам, но спустя полминуты на столешницу грохнулась серебряная трубка.

– Это тебе на память, мальчик! Чтобы ты никогда больше не думал, что я не в состоянии контролировать ситуацию у себя под носом! – объявил сэр Гриффит и, ловко развернувшись на каблуках, быстро покинул террасу.

Оставшись один, Питер сидел без единого движения, чувствуя себя чем-то полужидким и бесформенно размазанным по жёсткой поверхности. В горящих ушах стоял звон, щёки пылали так, что размывали воздух вокруг себя, правое веко подёргивалось.

Наконец, он как-то преодолел своё оцепенение, взял полученный «подарок» и попробовал хотя бы слегка изменить его форму. Но металл врезался в пальцы и ладони, не поддавшись ни на миллиметр. Оставалось только произнести: «Одуреть просто!» Сделав это, Питер отправился к себе, прихватив неожиданный презент.

Вернувшись в отведённые ему апартаменты, он первым делом схватил телефон.

– Ольга, здравствуй! Надеюсь, ты уже в Сан-Хуане?

– Привет, Питер! Нет, я здесь, на острове.

– Что?!! Что-то случилось?! Почему ты не уехала?!

– Передумала, решила задержаться и всё-таки немного отдохнуть.

– Понятно…

– Что-то произошло? У тебя голос какой-то странный.

– Ничего особенного. Просто Джон выгнал меня из дому…

– То есть?!

– Он сказал, чтобы я сел на катер и до конца отпуска не показывался ему на глаза.

– О, Господи! А я думала, он в клинике. Как он себя чувствует?

– Великолепно он себя чувствует! Ты не поверишь, но он только что на моих глазах проделал такое, что у меня до сих пор ощущение, будто я сплю наяву! Представляешь, он свернул в трубочку серебряное блюдо! – Питер глянул на кресло, в котором покоился дядюшкин гостинец. – Он был в такой ярости. Я никогда его таким не видел. Если честно, то я порядком струхнул.

– Это из-за того, что ты вчера забрал меня с яхты?

– Да.

– Так… Похоже, что мне всё-таки надо было уезжать…

– Да, надо было. Скажи честно, почему ты не уехала?

– Потому что Ричи встал не у того причала. Потому что пока я пёрлась через весь порт к его катеру, мои вещи исчезли. Потому что Ричи погнался за ворами и гоняется за ними до сих пор. Потому что я подумала, что если Джон в клинике, то зачем мне уезжать? Потому что я просто дура…

– Стоп! Так у тебя пропали твои вещи?

– Нет, они нашлись. Они оказались в «Капитане».

– Понятно. Я несколько раз повторил Ричи, у какого пирса он должен был быть.

– Не сомневаюсь, Питер.

– Я теперь ничем не смогу тебе помочь. Но ты если надумаешь уехать, то с острова каждое утро отходит паром до Пуэрто. Правда, я не помню точно во сколько, но ты можешь уточнить это в отеле.

– Я знаю. Я уже все выяснила. Ничего страшного, Питер. Отдыхай спокойно. Я не хотела бы, чтобы ты из-за меня окончательно рассорился с Джоном. Он же всё-таки не просто твой босс, но ещё и родственник.

– Да Бог с ним! Переживу как-нибудь! Лучше скажи, что ты будешь делать теперь? Я так понял, что он от тебя просто так не отстанет.

– Сегодня выйду в море со своей вчерашней группой. Поныряю денёк. Вот только инструктор наш приболел. Ждём пока нового.

– Понятно…

– Ну, а завтра с утра пораньше всё-таки сяду на паром и уеду от греха подальше.

– Понятно…

– А ты что собираешься делать?

– Не знаю даже. Думаю пока.

– Хорошо, удачи, Питер!

– Спасибо! И тебе!

Питер отключил телефон и почувствовал, что на душе у него так же мерзко, как накануне. Оскорбление, нанесённое Джоном, саднило все внутренности. Что делать дальше, он не знал. Искать отель и заниматься дайвингом совсем не хотелось.

– Вот тебе и встреча весны на Карибах! – воскликнул он в сердцах и, достав из бара бутылку рома, сделал три больших глотка прямо из горлышка.

Ром подействовал отрезвляюще – в голову сразу же пришло решение, и Питер громко объявил:

– Да пошёл ты в жопу, старый засранец!

Приложившись ещё несколько раз к бутылке, он снова набрал номер Ольги.

– Слушаю тебя, Питер!

– Вот что, Ольга!

– Ты выпил, Питер?

– Никуда я не поеду! – не обратил внимания он на вопрос. – Сейчас соберу вещи и вызову такси. Потом найду свободный номер в порту. Переночую, а завтра мы уедем вместе! И пусть он тут дрочит!

– Я не буду тебя ни отговаривать, ни поощрять, Питер. Делай, как считаешь нужным. Но я хотела бы, чтобы ты знал: я не требую от тебя этого жеста, – Ольга сделала небольшую паузу. – Питер, я тебя простила…

– Представляешь, он назвал меня щенком!

– Не горячись. И, главное, не напивайся. Не стоит оно того! Возьми себя в руки. Пообещай мне!

– Хорошо, – Питер завинтил бутылку. – А ваш новый инструктор пришёл?

– Нет ещё. Ждём. Вот опасаемся, что теперь придётся разбить нашу группу.

– Давай поужинаем сегодня вместе.

– Конечно, нет проблем!

– Тогда я буду ждать тебя на берегу, как морячка своего моряка. Хорошего тебе дайвинга, Ольга!

– Спасибо! Как вернёмся, я тебе позвоню. До вечера, Питер!

– До встречи!

Через полчаса Питер вышел из дворца Джона со всеми своими вещами, сел в такси и отправился в порт. Трубку, в которую превратилось блюдо из-под фруктов, он выбросил в мусорную корзину в туалете, стоявшую рядом с унитазом. Впервые за последние дни Питер ощутил, что на душе его стало легко и чисто.

Глава 12

Около девяти появился новый инструктор и сразу объявил, что у него уже есть группа и он может принять в неё только четверых. Большого труда стоило уговорить его взять ещё одного человека из шведской компании. Затем скандинавы виновато поулыбались, поизвинялись и отправились за ним следом. Ольга, пожелав им хорошего дня, осталась на пирсе одна.

«Вот такой дурацкий день. Рыбка по имени непруха ходит стаей, чёрт побери!» – констатировала она, но тут же обнаружила, что почему-то не очень-то и расстроилась из-за того, что не удалось выйти в море.

Порт опустел – почти все лодки и катера, забрав дайверов, покинули его. На набережной появились мини-грузовички. Одни забирали мусор, другие – развозили продукты и напитки по отелям, кафе и ресторанам. Ольга наблюдала за хозяйственной жизнью портовых заведений, ожидая, когда у неё созреет решение, как поступить дальше. И оно не заставило себя ждать долго: «Да нужны мне ваши нырялки! Что я утка какая-то! Хватит время терять! Пойду сейчас и возьму тачку напрокат, да исследую этот несчастный остров вдоль и поперёк. Просто попутешествую! А потом найду приличный дикий пляж и оттянусь там по полной программе! Здесь, наверно, должна быть пара-тройка совершенно безлюдных пляжей с пальмами и белым песочком. А завтра утречком на паром – и домой! Не сложилось, так не сложилось…»

У выхода на набережную она встретила Питера.

– Что-то случилось? – спросил он. – Почему ты не вышла в море?

Ольга развела руками:

– Мне не нашлось места в новой группе.

– Понятно, дядюшка Джон продолжает тебя прессовать.

– Ты думаешь это опять он?

– А кто же ещё?! Мигель, поди, заплатил твоему инструктору, и все дела. И дует тот сейчас у себя дома пиво. Мигель здесь главный человек среди местных и держит под контролем весь остров. Он тут что-то типа теневого губернатора. Кстати, в молодости он лет десять отслужил сержантом в морской пехоте США. В общем, тот ещё волкодав.

– Бред какой-то…

– И не говори… Поверь, мне ужасно неприятно, что я тебя во всё это втянул…

– Я же сказала, я тебя простила…

– Слушай, а не выпить ли нам по чашке кофе! – предложил Питер и кивнул на одно из кафе: – Вон там, кажется, уже открылись.

– А у Джона есть семья? – спросила Ольга, когда они расположились за столиком.

– Вся семья Джона, если не считать многочисленных дальних родственников, типа меня, – он сам. Родители его давно умерли, братьев и сестёр нет – он был единственным ребёнком. Было две жены, но детей у него нет.

– А кем они были?

– Кто? Родители или жены? – улыбнулся Питер.

– Сейчас получишь! – показала кулачок Ольга. – И те, и другие! Отвечай давай! Ты хоть и прощён, но своё прощение ещё не отработал!

– Всё-всё-всё! – поднял руки Питер. – Начнём по порядку, то есть с предков. Если ты помнишь, я тебе как-то рассказывал, что у нас очень древний, по американским меркам, род. В своё время я даже сдавал своей матери экзамены по нашей генеалогии…

– Да-да, если я правильно помню, то одна из линий идёт от английского солдата Ричарда Гриффита, раненого при Конкорде и затем перешедшего на сторону восставших американцев.

– Да-да, именно так, – кивнул Питер. – Но Гриффиты гораздо моложе нас. Роды Корнеров и Стоунов, прямым отпрыском которых я имею честь быть, ведут своё начало от первых переселенцев, – приподнял вверх указательный палец Питер. – А вот Гриффиты начались с королевского солдата Гриффита, который в американской армии стал лейтенантом. Далее все Гриффиты до Джона были военными. Дед его даже дослужился до генерала и, как я тебе уже говорил, некоторое время являлся комендантом этого острова, но тогда он был ещё молодым красивым капитаном…

– Этот дед Джона был твоим прадедом?

– Нет-нет! Породнились мы иначе. Один из моих прадедов по материнской линии был небогатым, но очень гордым плантатором с Юга. Так вот, он имел сына и дочь. И его дочь вышла замуж за отца Джона. А я родился от дочери её брата, то есть от двоюродной сестры Джона по матери. Так что я ему двоюродный племянник не по линии Гриффитов, а по линии Стоунов.

– Понятно, у вас был общий предок, который был ему дедом, а тебе прадедом, но только по вашим материнским линиям.

– Точно!

– Так, а что там с молодым красивым капитаном?

– А он женился здесь на настоящей испанке. Она была дальней родственницей жены губернатора острова, а по совместительству её компаньонкой и приживалкой. Семейная легенда об этом браке гласит, что бравый капитан Джек сначала спас эту девушку от смерти, а потом, пленённый её душевной и физической красотой, предложил ей руку и сердце.

– О, Господи! Просто настоящий роман! Так это её звали Изабеллой?

– Точно! Но ты погоди, сейчас я тебе расскажу, как это было, вообще ахнешь! – торжественно объявил Питер и с церемонным воодушевлением, выпучивая глаза, начал рассказ: – А было всё так! Местное население ненавидело испанцев лютой ненавистью, и, когда началась война между Испанией и США, на острове вспыхнуло восстание. Губернатора и всю его семью буквально растерзали. Только одной воспитаннице-приживалке удалось избежать столь ужасной участи. Дело в том, что в этой крепости есть собор, – Питер кивнул на гору, коронованную старинными стенами. – В нём-то и спрятал девушку местный священник. Говорят, она была весьма набожной, и он её уважал и очень любил. Однако через некоторое время её вычислили. Расправа была бы жестокой, и святой отец вряд ли смог бы что-то сделать, но к тому моменту на острове уже находился американский отряд. Капитан Джек увидел из окна ратуши, где располагалась комендатура, что какие-то люди ломятся в церковь, и послал туда человека выяснить, в чём дело. Узнав, что происходит, он лично возглавил горстку солдат, что была при нём, и взял собор под защиту. Целый час держались доблестные морские пехотинцы против разъярённой толпы, пока не подтянулось подкрепление. Венчание состоялось в том же соборе через месяц! Капитан Джек ради этого даже перешёл в католичество.

– Ого! Ничего себе! И правда, настоящий роман! А она его тоже полюбила?

– Не знаю, но, думаю, что бедняжке просто некуда было деваться, – хмыкнул Питер.

– Циник несчастный! А я вот уверена, что она влюбилась в него тоже! – возмутилась Ольга. – А ещё так романтично и вдохновенно рассказывал!

– Во-первых, я, как ты проницательно заметила сквозь телефон, немного выпил. А во-вторых, я с детства был приучен рассказывать семейные байки именно вдохновенно. Это являлось непременным условием моей матери, когда я ей сдавал экзамены по генеалогии.

– Вот я и говорю: циник!

– И потом, это же всего лишь официальная семейная легенда. Есть и другая версия. Дело в том, что спасённая Изабелла была девушкой весьма почтенного возраста, иначе говоря, обыкновенной старой девой. Когда она выходила замуж за своего спасителя, ей стукнуло уже тридцать восемь, в то время как нашему капитану было всего двадцать восемь. И ещё одно совпадение. После той войны и этого брака род честных служак Гриффитов как-то подозрительно быстро разбогател. Так что, уж извини, но есть у меня подозрение, что дело там было вовсе не в великой взаимной любви. Впрочем, чего только не бывает. Ведь поставил же Джек условием, что прямые его наследники, прежде чем вступить в свои права, должны дать обязательство называть одну из своих яхт «Изабелла».

– Вот видишь! В любви не важно, кто кого и насколько старше! Да и какое приданное могла дать бедная родственница-приживалка?!

– А вот это тёмная история. Толком, конечно, никто ничего не знает, но почти всё, что принадлежало губернатору на этом острове, почему-то стало собственностью Джека. Были, правда, потом какие-то переговоры родственниками погибшего губернатора из Испании. Но на что могли рассчитывать здесь бывшие колонизаторы? Их лишили всех прав. А вот гражданка нового свободного Пуэрто-Рико, жена офицера армии освободителей, это иное дело! Улавливаешь? Ну, в общем, ты понимаешь. Так что, как видишь, моя версия вполне имеет право на существование.

– Ясно, жаль, если так. Официальная мне понравилась гораздо больше, – вздохнула Ольга. – Точнее, мне только официальная и понравилась. А что было потом?

– Изабелла долго не могла забеременеть, но всё-таки забеременела и произвела на свет Тома, отца Джона, и умерла, не вынеся последствий первых поздних родов. Джеку было всего тридцать два, когда это произошло, но больше он так и не женился…

– Вот видишь! – перебила Ольга.

– Да, есть вопросы и по поводу моей версии, не отрицаю, – картинно почесал затылок Питер. – Ещё и яхты эти. Но продолжим. Том вырос и стал военным летчиком. Авиация была для него всем. Он был настолько сильно увлечён ею, что ни о чем другом не думал. Когда же ему исполнилось тридцать пять, и его собрали из ошмётков после очередной катастрофы, Джек, к тому времени уже заслуженный генерал в отставке, этот чин он получил на Первой мировой войне, пригрозил, что лишит его наследства, если он немедленно не женится. Прямо как моя матушка. Но у генерала хоть были на то основания – ведь с такой профессией сын мог оставить род без наследника. В общем, Том сопротивляться не стал и тут же женился на моей двоюродной бабке Мелани, которую ему, естественно, подогнал Джек, друживший с моим прадедом Стоуном. Они были знакомы ещё с той войны с испанцами. Так породнились Стоуны и Гриффиты. Ты не запуталась?

– Нет-нет, продолжай.

– А дальше дело было так. Женившись и восстановив здоровье, Том продолжал летать, летать и летать. Он почти не бывал дома. Мелани же только и делала, что всё время его ждала. В итоге, Джеку пришлось промыть сыну мозги ещё раз, и через три года, в тридцать седьмом, наконец-то родился Джон. Счастливый Джек пять лет понянчил внука и потом спокойно умер. Том в это время был на войне. Когда она кончилась, он вышел в отставку и, дорвавшись до наследства, начал вбухивать огромные деньги в свой частный авиапарк. Это был вечный ребёнок, как деликатно говорил о нём мой дед Майкл Стоун, разбиравший потом его дела. А заниматься ему этим пришлось, потому что в пятидесятом Том вылетел на своём новом самолёте из Флориды в сторону океана, и больше его никто никогда не видел. Мелани умерла спустя три года, и в шестнадцать лет Джон остался сиротой.

– Понятно, – покачала головой Ольга. – Слушай, получается, что он на четверть испанец?

– Получается, так. Но к этому надо прибавить, что жена его отца, родная сестра моего деда, на одну восьмую француженка и на одну шестнадцатую индианка…

– Интересно, как это объясняет твоя мать? – усмехнулась Ольга.

– Ну что ты! – сделал страшные глаза Питер. – Мама абсолютно уверена, что индейская кровь гораздо древнее и благороднее крови даже самих первых переселенцев! Тем более, по её версии, индианка, на которой женился один из моих дальних предков, конечно же, была дочерью вождя. Ну, то есть настоящей местной принцессой. Так вот, а если прибавить, что по отцовской линии Джон унаследовал не только испанскую и индейскую, но ещё и несколько капель еврейской и мулатской крови, то он самый что ни на есть чистопороднейший американец.

– И что с ним было дальше?

– Год он прожил в доме брата своей матери, то есть моего деда Майкла Стоуна, назначенного его опекуном. Именно Майкл отговорил Джона поступать в Вест-Пойнт, куда тот рвался по родовой инерции. В общем, если бы не Майкл, то Джон, скорее всего, жил бы сейчас на офицерскую пенсию. Но дед мой был великим капиталистом, и он сказал ему: «Джон, я, конечно, привёл дела вашей семьи после Тома в порядок. И у тебя будет, хоть и не очень большое, но вполне приличное состояние. Однако я не смогу заниматься этим вечно, потому что начал уже стареть. Так что поезжай-ка ты лучше в Гарвард. Надеюсь, что к тому времени, когда ты оттуда вернёшься, я ещё буду в состоянии кое-чему тебя научить в бизнесе».

– Ясно. Ты сказал, что он был два раза женат…

– Да, первый раз его женили, а второй он женился сам.

– То есть как это женили?!

– Когда ему был двадцать один, Майкл настоятельно пригласил его провести последние университетские каникулы у себя на вилле в Калифорнии. И надо же такому случиться, в это же самое время у Стоунов гостила одна семья из клана Кедди, в которой была очаровательная старшая дочь Джессика. Вот на ней через год, то есть сразу после окончания Гарварда, Джон торжественно и женился. А почему бы и нет?! Ведь они страстно полюбили друг друга на почве пубертата! И оба были католиками!

– Я подозреваю, что ты опять отклоняешься от официальной версии! – погрозила пальцем Ольга.

– Ничего подобного! Моя мать везде, где брак сочетается с соединением больших капиталов, видит только великую любовь. Я же усмотрел ещё и духовное родство! Католичество!

– Неисправимый! Может, действительно была любовь, ведь они были молоды!

– Так я и сказал об этом! А что такое пубертат, если не молодость?!

– Ладно-ладно, продолжай!

– Кончился этот брак трагедией. Через год Джессика погибла в автокатастрофе. Она была на пятом или шестом месяце беременности.

– Господи! – побледнела Ольга.

– Мать рассказывала, что Джон так сильно переживал, что не мог больше жить в Штатах. Он попросил Майкла отправить его в Латинскую Америку, где, в итоге, и проработал очень много лет.

– Значит, всё-таки любил…

– Не знаю, но мне кажется, что угнетало его то, что он пережил слишком много смертей своих близких в самом начале жизни. Дед, родители, жена, не родившийся ребёнок. А, кроме того, ещё и сломалась вбитая Майклом модель жизни – у капиталиста обязательно должна быть большая и хорошая семья.

– А почему тогда ты не женишься?

– Вот вернусь из России и сразу женюсь, – вздохнул Питер. – Никуда мне не деться. Иначе мать точно лишит меня наследства.

– А второй раз? Он встретил кого-то в Латинской Америке?

– Нет. Когда Майкл по старости решил отойти от дел, Джон вернулся и возглавил весь бизнес. Долгое время он продолжал жить один. Никакие усилия родственников устроить ему ещё один правильный брак успеха не имели. Мальчик вырос и стал настоящим волком, который живет только своей головой. Впрочем, в отношении Джона можно добавить: и только своим пахом.

– А то о тебе так нельзя сказать! – хмыкнула Ольга.

– Куда мне до него! Я жалкий романтик по сравнению с ним! – рассмеялся Питер и подмигнул: – Я не люблю покупать женщин. Мне нравится их очаровывать!

– Ладно-ладно. И что же дальше?

– И вот двадцать лет назад, в семьдесят восьмом, это всё я уже отлично помню, он вдруг женится на Барбаре Гейсер! Она тогда только-только стала голливудской звездой и получила свой первый «Оскар». Все опросы наших журналов признавали её самой красивой женщиной века. Я, кстати, думал, ты знаешь эту историю…

– Никогда не интересовалась личной жизнью голливудских звёзд.

– Ну, что ты! Об этом браке писали же все кому не лень! Пресса ежедневно метала искры.

– Двадцать лет назад я ходила в начальную школу и была юной ленинкой с маленькой красной звёздочкой на груди. А наша пресса писала о великих решениях коммунистической партии и трудовых подвигах рабочих и колхозников. И ещё о подлых деяниях коварного и воинствующего американского империализма.

– Понятно, – рассмеялся Питер. – В общем, прожили они всего два года. Дети так и не появились. Барбара очень не хотела портить свою изумительную фигуру. Джон как-то обмолвился мне, что это были самые ужасные два года в его жизни. Он очень хотел детей от неё.

– Он любил её?

– Да, и, похоже, очень сильно. Но, может быть, это опять только моя версия. Хотя нет, вчера Джон подтвердил, что женился на Барбаре по любви. Но моя мать, естественно, утверждает, что его просто загипнотизировали, но, слава Богу, что всё кончилось так удачно.

– И как же всё кончилось?

– Нет, Ольга! Тебе определённо нельзя давать американское гражданство! Ты совершенно не знаешь нашей современной истории! Так вот, наш эпос гласит, что Барбара бросила его ради неизвестного порноактера Джу Сантини и сделала из него Великого Дика. Дика Хэммета. Шума было на весь мир! С тех пор она так и увлекается педагогической работой и специализируется на том, что находит безвестных талантливых юношей и делает из них титанов Голливуда.