Текст книги "Империя. Третий Рим. Книга 2"

Разразилась Война за испанское наследство. Она закончилась в 1713 году фактическим его разделом: французскому принцу досталась Испания с колониями в Новом Свете, а австрийском Габсбургам – владения в Италии и Южных Нидерландах. Великобритании достался Гибралтар. Вместе с Танжером старые «Геркулесовы столбы» древних ханаанейцев, контролирующие выход в океан из Средиземного моря, оказались в руках нового Ханаана. Но главным завоеванием англичан стало асьенто (исп. asiento reale – «царское согласие») – право монопольной торговли в испанских колониях в Америке. Асьенто был частным контрактом между испанским правительством и английской компанией Южных морей. Основным источником доходов этой компании были африканские рабы.

«Просвещенный» XVIII век нового Ханаана стал временем расцвета работорговли в масштабах, которых еще не знала человеческая история. Всего за XVII–XIX века, по подсчетам Рональда Сигала, из Африки в Америку работорговцами было отправлено 60 миллионов человек. Они перевозились, как скот, в трюмах кораблей, и гибли в огромных количествах: до Нового Света добралось только 12 миллионов, то есть 1 из 5. Возрожденный Ханаан вновь «делал деньги» на своем любимом бизнесе – работорговле.

Акция компании Южных морей

Второй исконной индустрией и родной стихией ханаанейцев были финансы. Поэтому символично, что компания Южных морей была акционерным обществом с размещенными на бирже акциями. Тысячи «просвещенных» инвесторов, избавленных от пережитков христианской этики, стремились заработать на торговле живыми людьми. Среди них помимо олигархов были ученый Исаак Ньютон и писатель Джонатан Свифт. В 1721 году компания разорилась и вошла в историю как первая в мире финансовая пирамида. Как обычно происходит в таких случаях, в прибыли остались только олигархи-основатели.

Именно в таких Англии и Голландии в 1697–1698 годах, как раз во время правления Вильгельма III Оранского, и побывал Петр I под псевдонимом урядника Петра Михайлова. Бурно строящийся новый Ханаан стал источником вдохновения для молодого царя. Не осознавая глубинных антихристианских основ этой «буржуазной» цивилизации, Петр I по возвращении принялся за перестройку православного Третьего Рима по образу и подобию возрожденного Ханаана.

Петр I. Империя без Церкви

После 1698 года в долгом царствовании Петра I (1689–1725) наступает перелом. С одной стороны, рост государственного величия России – выигранные войны, стремительно расширяющаяся территория, основание Санкт-Петербурга, укрепление армии, создание военно-морского флота, быстрый рост числа промышленных предприятий. С другой стороны, петровский Третий Рим претерпевает драматический упадок нравов по образцу Древнего Рима, зараженного Карфагеном. Дух протестантской Европы, дух нового Ханаана, получил в лице Петра могущественного адепта. Русский царь, как это ни парадоксально, собственными руками принялся разрушать Церковь – духовное основание своего царства.

ПЕТР I ВЕЛИКИЙ (1682–1725)

Главной исторической заслугой Петра I является, безусловно, победа над Швецией в тяжелой Северной войне. Шведская армия считалась сильнейшей в Европе XVII века. Она внесла главный военный вклад в победу протестантской коалиции над католической габсбургской «империей» в Тридцатилетней войне. Именно у такой Швеции Петр вознамерился вернуть захваченные в Смутное время древние русские земли на Ладоге и Балтике.

Северная война продлилась 21 год. В результате Вестфальского мира 1648 года под властью шведской короны оказалась практически вся северная Европа: Норвегия, Финляндия, Прибалтика, значительные области, отторгнутые от Московского государства, а также земли в Северной Германии. Балтийское море фактически стало «шведским озером».

Готовясь к войне, молодой Петр собрал целую коалицию, куда вошли Дания, Польша и Саксония. Именно для переговоров с этими союзниками было организовано то Великое посольство, из которого Петр вынес преклонение перед Западом. В первые годы войны дела коалиции складывалась крайне неудачно. В 1700 году под угрозой бомбардировки Копенгагена вынуждена была отказаться от боевых действий Дания (позднее русские победы вернут ее в состав коалиции).

В том же году петровская армия потерпела сокрушительное поражение под Нарвой. Главной причиной неудачи стало то, что преобразователь фактически уничтожил прежнюю русскую армию, с заботой создававшуюся его дедом, отцом и старшим братом. В ней были как старинные стрелецкие части, особенно ненавистные Петру после событий 1680-х годов и бунта 1698 года, так и полки нового строя, обученные и экипированные по европейскому образцу. Уже в ходе Русско-шведской войны 1656–1658 годов эта русская армия показала свои высокие качества, в короткий срок одолев неприятеля.

Замок «Три короны» в Стокгольме со стороны площади Слотбакен. 1661 г. (Говерт Диркс Кампхейзен, Художественный музей Упсалы)

© The stockholm city museum

Созданная же по образцу потешных полков новая армия, проявив под Нарвой низкую боеспособность, почти десятилетие училась воевать. Постепенно негативный эффект военной реформы смягчался, а усвоение западных военных новинок, таких как конная артиллерия, давало всё больший эффект, и петровская армия стала по-настоящему победоносной. Но за разрыв с традицией пришлось заплатить высокую цену – и в человеческих жизнях, и в деньгах. Расходы казны на военные нужды выросли в разы, для чего население было обложено огромными налогами. Историк А. Труайя отмечает: «Доходы государства, которые в 1680 году составляли один миллион пятьсот тысяч рублей, в 1725 году превысили девять миллионов. К утвержденным ранее монополиям на смолу, поташ, ревень, клей добавились монополии на соль, табак, мел, деготь, рыбий жир… Налогами были обложены налогоплательщики всех классов и разных сословий»[116]116
  Труайя А. Пётр Великий: [перевод с французского] / А. Труайя. – Москва: Эксмо, 2006. – 441 с. – (Русские биографии).


[Закрыть].

В 1709 году Петр I разгромил шведского короля Карла XII в исторической битве под Полтавой. А доселе непобедимому флоту противника царь противопоставил собственный, в короткие сроки созданный буквально из ничего. Война требовала усилить промышленность, и Петр I всюду, где только можно, строит новые заводы, мастерские, верфи. Особенно мощным промышленным центром при нем становится богатый железными рудами Урал. Историк В. Буганов пишет: «В 1700 г., согласно данным московской таможни, в Россию из Швеции ввезли около 35 тыс. пуд. железа, а в 1726 г. только через Петербург и Ригу за границу продали более 55 тыс. пуд. русского железа. С 1712 г. Россия перестала закупать в Европе оружие»[117]117
  Буганов В. И. Петр Великий и его время / В. И. Буганов. – Москва: Наука, 1989. – 187 с. – (Научно-популярная литература. Серия «Страницы истории нашей Родины»).


[Закрыть].

Флоту необходима сильная, хорошо укрепленная база, и царь начинает строительство Санкт-Петербурга. Город был основан в мае 1703 года на древних землях Новгородчины, отбитых у Швеции. На Заячьем острове, недалеко от устья Невы, строится Петропавловская крепость. В ее задачи входила защита Невы от проникновения туда вражеских кораблей. Напротив Петропавловской крепости, чуть ближе к Васильевскому острову, воздвигается еще одна мощная крепость, одновременно выполнявшая роль верфи, – Адмиралтейство. Недалеко от нее вырастают скромные Летний и Зимний дворцы Петра I, а на Васильевском острове – роскошный дворец Меншикова, использовавшийся для официальных торжеств. Вскоре Санкт-Петербург превратился в морской порт, а затем царь делает его местом пребывания основных правительственных учреждений. Таким образом, новорожденный город стал столицей России. Эту роль Санкт-Петербург исполнял до 1918 года. Правда, короновались русские государи всегда в Москве, в кремлевском Успенском соборе, там же, где венчался первый царь Иван Грозный в 1547 году и первые цари династии Романовых.

Возведение крупного города на болотах по образцу любезного Петру Амстердама обошлось России невероятно дорого. В Санкт-Петербург согнали десятки тысяч мастеровых и крестьян со всей страны. Каменное строительство во всех других городах было запрещено царским указом, чтобы не отнимать ресурсов у великого петербургского строительства. Дешевая рабочая сила использовалась в страшных условиях. Тысячи строителей гибли на петербургских болотах от холода, голода, болезней и наводнений. Дворян, купцов и ремесленников переселяли в Северную столицу принудительно, хотя бы это и грозило им разорением. Быт петербуржцев в максимальной степени был приближен к европейским обычаям и порядкам. Шумные празднества-ассамблеи и иллюминации распространялись оттуда по всей России.

Петропавловская крепость (Санкт-Петербург)

Царь хотел порвать с православной Москвой, Третьим Римом, и устроить на Неве новый Ханаан, по образу Лондона или Амстердама. Протоиерей Г. Флоровский пишет об этом разрыве Петра с Москвой: «В западничестве он не был первым, не был и одиноким в Москве конца XVII века. К Западу Московская Русь обращается и поворачивается уже много раньше. И Петр застает в Москве уже целое поколение, выросшее и воспитанное в мыслях о Западе, если и не в западных мыслях… Новизна Петровской реформы не в западничестве, но в секуляризации. Именно в этом реформа Петра была не только поворотом, но и переворотом. „Сочинил из России самую метаморфозис или претворение”, по выражению современника. Так реформа была задумана, так она была воспринята и пережита. Сам Петр хотел разрыва. У него была психология революционера. Он склонен был скорее преувеличивать новизну. Он хотел, чтобы все обновилось и переменилось, – до неузнаваемости. Он сам привык и других приучал о настоящем думать всегда в противопоставлении прошлому. Он создавал и воспитывал психологию переворота»[118]118
  Флоровский Г. В. / протоиерей Г. В. Флоровский. Пути русского богословия. – Москва: Институт русской цивилизации, 2009. – 848 с. – (Русская цивилизация).


[Закрыть].

В 1721 году Россия выиграла Северную войну со Швецией. Был подписан Ништадтский мирный договор. По нему Швеция отдавала России всю Прибалтику, часть Финляндии с Выборгом и бывшие новгородские земли, потерянные Московским государством еще в 1617 году. Россия также получала все острова в Рижском и Финском заливах.

Вскоре после заключения этого победоносного мира, 3 ноября 1721 года, Сенат преподнес Петру титул императора и Отца Оте чества. Принятие его имело легкий религиозный оттенок и сопровождалось богослужением, но в большей степени напоминало обряд возведения в императоры в древнем, еще языческом Риме, когда армия поднимала своего избранника на щит. Сенат, то есть высший государственный орган, собравший главных соратников царя, публично и в полном составе приступил к Петру I с прошением принять этот титул. Канцлер граф Головкин «именем всех государственных чинов» обратился к царю с торжественной речью, в которой главным образцом государя, принимающего императорский титул, назвал главу Священной римской империи Максимилиана I. Окончание речи отмечено было криками «Виват, виват, виват Петр Великий, Отец Отечествия, Император Всероссийский!»[119]119
  Соловьев С. М. Сочинения. В 18 кн. / С. М. Соловьев. – Москва: Мысль, 1988.


[Закрыть], пальбой из ружей и пушек, барабанным боем, а также «трубным гласом и литаворным». На это Петр отвечал «… должно всеми силами благодарить Бога, но надеясь на мир, не ослабевать в военном деле, дабы не иметь жребия монархии греческой»[120]120
  Там же.


[Закрыть].

Какой же контраст между словами Петра о причинах падения Константинополя и оценкой этой катастрофы предками новоявленного императора! Для всех русских государей, начиная с Ивана III, было очевидно, что причиной падения Ромейского царства стала измена православию со стороны константинопольских царя и патриарха при подписании Флорентийской унии в 1439 году. Петр же, следуя заблуждениям самих злосчастных императоров Константинополя, предавших веру в надежде на военную помощь Запада, полагает «слабость в военном деле» причиной крушения Рима Второго. К тому же пренебрежительно, в западных традициях, называет Империю Нового Рима «греческой монархией».

Усилиями Петра Российская Империя, выросшая из Третьего Рима, оказалась оторванной от многих его устоев. Этот политический переворот внес новый раскол в умы. Как пишет историк О. Елисеева, «Реформы Петра I, создание регулярной армии и флота, тяжким грузом легли на страну. Новый государственный аппарат напоминал рубашку, надетую на вырост… Такой, европеизированный, аппарат с армией и флотом нового образца, стоил гораздо дороже, чем тот, который страна могла себе позволить в предыдущий период. Отсюда заметное обнищание горожан и земледельцев к концу петровского царствования. Каждая лишняя копейка пускалась не в открытие своего дела, а отбиралась на казенные нужды. Была заложена догоняющая модель развития по отношению к странам Западной Европы, которые стали именно с этого времени восприниматься как эталон материальных и духовных ценностей. Причем материальная сторона превалировала. Православная духовная составляющая оказалась размыта светским образованием европейского образца, которое, помимо очевидной пользы, приносило с собой пренебрежительное отношение в родной стране и русскому языку, представление об „отсталости” России от „цивилизованных” народов, т. е. от западноевропейских держав, которые развивались в иных условиях и в недрах иной культурной традиции»[121]121
  Елесеева О. И. Екатерина II / О. И. Елисеева. – Москва: Молодая гвардия, 2018. – 635 с. – (Жизнь замечательных людей).


[Закрыть].

И далеко не одно лишь светское образование, ставшее нормой при Петре I, размывало духовную составляющую. Проблема гораздо шире. Отношение царя-преобразователя к православию и самой Русской Церкви постепенно набирало все более высокий градус негатива, пока не превратилось в дикую нетерпимость. Напротив, мнение его друзей-протестантов получило значение едва ли не закона. По словам того же протоиерея Г. Флоровского, «до самого воцарения Елизаветы Петровны протестантизм в России был как бы под неким особым и преимущественным покровительством государственной власти и даже государственных законов. Петровское правительство, и не только по соображениям государственной пользы и терпимости, слишком часто готово бывало отождествить интерес протестантов со своим, старалось создать впечатление, что православие есть некий своеобразный, умеренный и ритуалистический протестантизм, что православие и протестантизм легко согласимы»[122]122
  Флоровский Г. В. / протоиерей Г. В. Флоровский. Пути русского богословия. – Москва: Институт русской цивилизации, 2009. – 848 с. – (Русская цивилизация).


[Закрыть].

Церковный раскол, разразившийся при отце Петра I, а также сильное внешнее культурное влияние на Россию в годы его детства и юности внушили царю недоверие к Русской Церкви. Ситуация складывалась трагическим образом. Церковь была ослаблена расколом. Фактически в Третьем Риме велась духовная война одной части православных против другой. Патриархи Иоа ким и Адриан изо всех сил старались вывести Россию из тяжелого кризиса, возникшего на религиозной почве, и вернуть страну к единству, но их миротворческая деятельность не принесла ощутимых результатов.

Раскол случился потому, что Москва стала искать высший духовный авторитет вне своих пределов. Сторонясь католических агрессоров Смутного времени, царь Михаил Федорович и его сын Алексей Михайлович обратились к руинам Царьграда – восточным патриархам, которые, в свою очередь, предали анафеме многое из древнерусского церковного предания. Русский народ, не простивший грекам Флорентийской унии, в большой своей части восстал против забвения Святой Руси и ушел в церковный раскол, что было открытым проявлением неповиновения властям.

Сын Алексея Михайловича Петр сохранил не только семейную неприязнь к староверам, но и неуважение к «никонианской» Церкви. Если патриаршество не способно объединить народ под церковным омофором, полагал он, значит царская власть сделает это без патриархов… В результате государство ополчилось как на приверженцев старого обряда, так и на сторонников нового.

Церковная реформа Петра I, которая фактически санкционировала новые гонения на Церковь, имела две причины. Во-первых, это был раскол, а, во-вторых, желание уподобиться английскому монарху как «главе церкви», пример чего был вынесен царем из Лондона. После кончины патриарха Адриана в 1700 году Петр не позволил Церкви избрать нового первосвятителя. Заветы Гилберта Бэрнета, усвоенные Петром в Лондоне за два года до того, теперь воплощались в жизнь. Царь хотел стать главой Церкви по образцу английских монархов.

Но если затеявшему революцию против Католической церкви Генриху VIII нужно было провести длинную политическую комбинацию для нанесения удара по папству, то Петру было достаточно лишь воспрепятствовать избранию нового патриарха. Царь приказал заменить единоличное управление коллегиальным, поставив во главе Церкви Святейший синод, в статусе простой коллегии, или министерства. Главой же Синода назначался светский человек, чиновник. Иначе говоря, в новой петровской России Церковь, глава которой – Сам Господь Бог Иисус Христос, была низведена до уровня рядового государственного ведомства. Симфония властей в Третьем Риме упразднялась.

Церкви было предписано во всем соответствовать правилам и нормам «Духовного регламента» 1721 года. Этот документ, построенный на протестантских принципах, уничтожил соборную и патриаршую власть в Русской Церкви. Его автором был человек, верный англиканским идеям Бернета, но совершено чуждый православного духа – архиепископ Псковский Феофан Прокопович. Церковный историк А. Карташов емко охарактеризовал его деятельность: «Оперируя чуждой Церкви теорией естественного права, Феофан выбрасывает, как негодные к употреблению, все старые теократические устои. Подменяет последнюю цель государства и власти. Прежде они служили царству небесному, вечному спасению. Теперь „…всякая власть верховная едину своего установления вину конечную имеет – всенародную пользу. Сие только ведать народ должен, что государь его должен о его пользе общей пещися. Но в делах попечения своего не народу, но единому Богу стоит или падает и Того Единого суду подлежит”. Суд Божий окончательно не забывается, но он переносится в тайники монаршей совести. К нему не допускается ничто „человеческое”, даже иерархия, облеченная в саккос и митру, и с крестом и евангелием в руках. Это уже не христианский василевс, а светский абсолютный монарх естественного права по Гоббсу и Пуффендорфу, служащий „всенародной пользе”… Что думали и что говорили между собой иерархи об искалеченности высшего управления в русской Церкви, очень ярко изобразил епископ Енисейский Никодим (Казанцев † 1874)… „Российский Синод изобретен… властью мирскою и потому не имеет достоинства правильного церковного собора. Государь Петр Великий создал русский Синод по своим мыслям, хотению, без совета с властью духовной… в Церкви не повелевают без предварительного совещания и соглашения. По одиночному усмотрению своему Петр избрал для сочинения устава Синоду архиерея Феофана Прокоповича, которому не следовало и быть архиереем. Он отрекался от православия, был католиком, потом лютеранином и снова возвратился в православие. Такому ли, шатающемуся верою, быть сочинителем устава православному Правительствующему Синоду? Хотя проект устава, одобренный Петром, подписан русскими архиереями, но: а) не в публичном их собрании, а по домам, что лишало их возможности совещаться друг с другом и предлагать свои мнения; б) вероятно, (как есть слух) под застращиванием в случае несогласия, возражений. Но это есть уже прямое порабощение умов, совестей и веры, а не свобода. Устав через это теряет и смысл, и цену, и обязательность. Хотя проект устава был представлен на усмотрение восточных патриархов, но его представили не архиереи наши, а сам Государь через светских, без ведома и еще менее – согласия наших архиереев. Посему остается темным: в самом ли деле патриархи рассматривали проект и подлинно ли согласились утвердить его? Несмотря на то что добыта утвердительная грамота от патриархов, Петр мог купить ее золотом, обещаниями и, может быть, тоже застращиванием”»[123]123
  Карташов А. В. Очерки по истории русской церкви. В 2 т. / А. В. Карташов. – Париж: Ymca-press, 1959.


[Закрыть].

Здание Двенадцати коллегий, где первоначально располагался Синод (Санкт-Петербург)

© Marina Zezelina / shutterstock.com

Петр I развернул широкую программу европеизации России. Дворянство теперь должно было облачаться в европейские одежды, привыкать к европейским названиям должностей и чинов, жить в домах, выстроенных европейскими архитекторами, питаться, отмечать торжества и воспитывать потомство по европейским канонам. Традиционный русский семейный уклад XVII века, отличавшийся подлинным благочестием, был законодательно упразднен царем: вместо воздержанности и целомудрия стал культивироваться разврат европейского Ханаана. В русский быт вошли поездки в Европу, курение табака, ношение париков и посещение балов (при Петре I эти ранее непристойные попойки назывались ассамблеями).

В стране вводилось принятое в Европе летоисчисление от Рождества Христова вместо привычного для России летоисчисления от сотворения мира. Так 7208 год превратился в 1700-й. Вся цифирь переводилась со славянских буквенных обозначений на арабскую систему чисел – она сохранилась до настоящего времени. В книгопечатании церковнославянский шрифт был вытеснен сильно латинизированным гражданским.

Кунсткамера, музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Санкт-Петербург)

© Marina Zezelina / shutterstock.com

В 1725 году появилась Академия наук по образцу оккультного Королевского общества в Лондоне. В Санкт-Петербурге открылся музей диковинок – Кунсткамера. В моду вошли все плоды ханаанского просвещения Европы: гуманистические и алхимические книги, чувственная музыка и эротическая живопись; вслед за ними пришел и европейский театр. Напротив, учрежденная в годы предыдущего правления Славяно-греко-латинская академия, всецело проникнутая православными традициями, оказалась на задворках жизни, обеднела и влачила жалкое существование, хотя именно в ней, а не в нововведенных петровских школах, начал образование первый крупный русский ученый европейского типа – Михаил Васильевич Ломоносов.

Петр I столь сильно желал видеть в своих подданных истинных европейцев, что издал указ об обязательном бритье бород. Тот, кто не желал подвергать себя этой процедуре, должен был ежегодно выкладывать значительную сумму. В обмен на деньги выдавался специальный «бородовой знак», подтверждавший факт оплаты. Для ревнителей благочестия решительный отказ от нововведения был актом исповедания веры, поскольку в Священном Писании брадобритие считалось грехом. Поэтому как старообрядцы, так и многие православные предпочитали платить этот постыдный налог, но не лишать себя «образа Божия».

По словам историка П. Лукина, «важной особенностью культурных преобразований Петра I было то, что они проводились „сверху”, нередко путем навязывания чуждых русскому обществу европейских бытовых традиций, которые только без пользы раздражали подданных. Бритье бороды не делало русского европейцем, а лишь оскорбляло его религиозные чувства. Происшедшие перемены затрагивали только верхушку общества; что касается русского крестьянина, то он еще очень долго… Не читал газет, не ходил в театр, не знал, что такое ассамблеи, и уж тем более… Не носил париков»[124]124
  Лукин П. В. Народные представления о государственной власти в России XVII в. / П. В. Лукин. – Москва: Наука, 2000. – 294 с.


[Закрыть]. Насильственная петровская европеизация, затронувшая главным образом дворянство, проложила пропасть между привилегированным классом и абсолютным большинством населения России – крестьянами, мещанами и духовенством, как будто они остались жить в Московском царстве XVII века.

Бородовой знак – жетон, подтверждавший уплату пошлины за ношение бороды

© РИА Новости

В сущности, Петр I, при всех военно-стратегических и экономических успехах своего царствования, подрубил корни Церкви и уничтожил православный дух, наполнявший Московское царство. Он заставил Россию свернуть с пути истинной Христианской Империи и привел Третий Рим в «упадок нравов». Петр так же, как за тысячу лет до него другой великий воин и безбожный император-иконоборец Лев Исавр, в борьбе за внешнее величие Империи разрушил само ее основание – Православную Церковь. И так же, как в иконоборческую эпоху VIII–IX веков, Империю в XVIII веке постигли суровые внутренние испытания.