Текст книги "Империя. Третий Рим. Книга 2"

Раскол

Корни церковного раскола – самого трагического события русской истории XVII века, разделившего русский народ на столетия вперед, – восходят к Флорентийской унии 1439 года. Тогда, задолго до конфликта между московским царем Алексеем Михайловичем и патриархом Никоном, ромейский царь Иоанн VIII и патриарх константинопольский Иосиф II предали православие в угоду папе римскому. В то же время канонически подчинявшаяся константинопольскому патриархату Москва не приняла ереси, изгнала своего первоиерарха грека-еретика Исидора и на соборе русских архиереев, не испрашивая благословения у вероотступника-патриарха, избрала нового митрополита – святителя Иону. Так Россия, прервав каноническое общение с патриархией в Царьграде, на целых полвека стала Катехоном, хранителем православной веры.

Историк Н. Каптерев пишет: «…после Флорентийской унии и падения Константинополя многие русские книжники… стали настойчиво заявлять ту мысль, что… высшее и совершеннейшее православие теперь находится только у русских, а вовсе не у греков, почему вере и благочестию теперь следует учиться не русским у греков, а наоборот – грекам у русских… В это же время у нас существовала и другая довольно сильная и влиятельная партия, которая решительно стояла за старину в церковных делах, то есть за прежнее подчинение московской митрополии константинопольскому патриарху, и новый порядок считала уклонением от законной истинно православной нормы церковной жизни. Пафнутий Боровский, а также и другие лица не хотели признавать за митрополита святителя Иону, как поставленного без благословения… патриарха. Если потом национальная русская партия, с Иосифом Волоцким во главе, признала митрополита Иону святым, заявляла, что „русская земля ныне благочестием всех одоле” (слова „Просветителя”), то представители противной Иосифу партии… не хотели признавать за святых тех вообще русских, которые явились у нас в качестве святых после того, как русская митрополия освободилась от зависимости константинопольского патриарха»[81]81
  Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть].

Иосифляне одержали решительную победу над грекофилами при Василии III. «Просветитель» стал панегириком Москве – Третьему Риму. Сами греческие патриархи в 1560 году признали Ивана Грозного царем, а в 1589 году константинопольский патриарх Иеремия II признал московского святителя Иова равным себе: Иов стал патриархом Московским и всея Руси. Это решение было утверждено всеми древними Церквями. Москва стала патриаршим престолом.

Но первым московским патриархам не довелось полностью посвятить себя церковным делам. Разразилась Смута. Иезуиты использовали Брестскую унию 1596 года, чтобы обрушить гонения на православное население Речи Посполитой. В этих тяжелых обстоятельствах святители патриархи Иов и Гермоген боролись за сохранение Святой Руси как таковой, ведь вопрос стоял о самом существовании православной Москвы.

Только патриарх Филарет (Романов), первый предстоятель Русской Церкви после окончания Смуты, начал наводить порядок в церковных делах, и в частности занялся исправлением ошибок в богослужебных книгах. В условиях распространения книгопечатания ошибки переписчиков, которые ранее ограничивались воспроизведением в небольшом количестве рукописей, теперь грозили приобрести массовый характер.

Патриарх Филарет провел в польском плену восемь лет, поэтому, отмечает Н. Каптерев: «Крайняя нелюбовь Филарета Никитича к латинству и южнорусской унии побуждала его еще теснее примкнуть к православному востоку»[82]82
  Там же.


[Закрыть]. Так, на интронизацию патриарха Филарета в Москве прибыл иерусалимский патриарх Феофан III. А при дворе Великого Государя патриарха Московского и его сына царя Михаила Федоровича стали привечать греческих архиереев. В Москве, вдали от своих «турецких» кафедр, постоянно проживали: верийский митрополит Аверкий, солунский Паисий, севастийский Иосиф, зихновский Неофит, имбрийский Афанасий. Охридский архиепископ Нектарий получил кафедру в Вологде, а элассонский архиепископ Арсений – в Суздале.

Таким образом, угасшее за сто лет до того грекофильство вновь вернулось на Русь. Новая династия Романовых, возрождая страну из разрухи гражданской войны Смутного времени, нуждалась в поддержке своей легитимности Греческой Церковью гораздо более, чем Рюрикович Иван IV Грозный или его сын Федор Иванович.

Во-первых, последние Рюриковичи были «государями милостью Божией от Августа Кесаря»[83]83
  Послания Ивана Грозного // Библиотека литературы Древней Руси Т. 11. XVI век / РАН. Ин-т рус. лит. (Пушкинский дом); под редакцией Д. С. Лихачева и др. – Санкт-Петербург. – 2001. – 681, [2] c.


[Закрыть], как писал Иван Грозный. Избрание же на царство Михаила Федоровича долго не признавалось Польшей и Ватиканом, поэтому, в пику Западу, Романовы опирались на православную восточную легитимность.

Во-вторых, главной геополитической задачей России после окончания Смуты стало возвращение всех русских земель, оккупированных Речью Посполитой. Ненависть к «латынянам»-католикам вообще и к полякам в частности была всеобщей. Большинство русских людей на собственном опыте испытали ужасы оккупации польских и иных западных интервентов. Не забыли православные и принуждения к унии 1596 года. Этим объясняется, с одной стороны, опора на ученых греков, знавших тонкости католической теологии и умевших отстоять православие в борьбе против иезуитов, а с другой – на православных книжников юго-западной Руси, под руководством митрополита Киевского Петра Могилы создавших духовную академию в противовес высшей школе иезуитов в Вильно. Н. Каптерев отмечает, что «при митрополите Петре Могиле в Киевской Руси совершилась та же самая церковная реформа, которая произведена была потом Никоном в Москве… исправлялись церковные книги с греческих, церковные обряды и чины приводились… В полное соответствие с греческими чинами и обрядами»[84]84
  Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть].

Очевидно, что католическая Контрреформация в Европе, которая вызвала к жизни неистовую энергию иезуитов, не только была направлена на борьбу с протестантизмом, но и предполагала активную агрессию против православия. В то же время восточные патриархаты страдали под гнетом мусульманского владычества. Все эти обстоятельства вели к естественному сплочению всей полноты Православной Церкви – и греческих кафедр, и юго-западнорусских – вокруг Москвы. Царь Алексей Михайлович, получив основательное образование, был прекрасно подготовлен к своей высокой миссии Государя Катехона, Императора Третьего Рима. Все его действия в области церковной реформы были продиктованы осознанием своего призвания как царя «всех православных».

Однако в обрядовой части русское православие отличалось как от греческого, так и от реформированного Петром Могилой киевского. Алексей Михайлович был воспитан в традиции, которая под «книжной справой» всегда понимала исправление русских книг по греческим оригиналам. Так было при его деде патриархе Филарете, при его отце Михаиле Федоровиче и при патриархе Иосифе. Этого же молодой царь желал и от нового патриарха.

Познакомившись с Никоном, государь увидел в нем истинного ревнителя благочестия и оценил его дарования. В то время Никон, как и большинство ревнителей так называемого кружка «боголюбцев» (куда входил и протопоп Аввакум), не любил греков. Но, как пишет Н. Каптерев, «под влиянием царя и Стефана Вонифатьевича [имеется в виду царский духовник Стефан Вонифатьев, – К. М.], и, затем, под влиянием иерусалимского патриарха Паисия, назаретского митрополита Гавриила, митрополита Навпакта и Арты Гавриила Власия, и под влиянием выезжих в Москву ученых киевлян, Никон окончательно изменил свои старые воззрения на греков и греческое благочестие, сделался поклонником и великим любителем всего греческого»[85]85
  Там же.


[Закрыть].

Патриарх Никон (1605–1681) (Царский титулярник)

В 1652 году Никон был избран патриархом и немедленно взялся за изменение обрядов по греческому образцу. Были запрещены «метания» (от греч. μετάνοια – «покаяние») – многочисленные земные поклоны и было велено креститься не двумя, а тремя перстами. «Боголюбцы» попытались было спорить со своим бывшим соратником, который совсем недавно мечтал вместе с ними изменить русскую духовную жизнь к лучшему, но Никон сразу же дал понять, что теперь он для них не товарищ, а патриарх и господин. Посмевший публично его критиковать известный протопоп Иван Неронов был отправлен в ссылку. А со смертью Стефана Вонифатьева не стало никого, кто бы мог открыто заявлять перед царем о своих разногласиях с Никоном. Никон же был бескомпромиссен – во славу Церкви, как он ее понимал.

Митрополит Платон (Левшин) отмечал: «Патриарх Никон… как пастырь, был ревностный и попечительный»[86]86
  Цит. по Володихин Д. М. Царь Федор Алексеевич / Д. М. Володихин. – Москва: Молодая гвардия, 2013. – 272 с. – (Жизнь замечательных людей).


[Закрыть]. В отсутствие Алексея Михайловича, когда тот отправился в победоносный поход на поляков, Никон настолько хорошо управлял государством, что царь даровал патриарху титул «великого государя» – такой же, какой носил его дед патриарх Филарет. Но Филарет был не только предстоятелем Русской Церкви, он был отцом царя Михаила Федоровича и родоначальником всей династии Романовых. Никону же ноша «великого государя» оказалась не по силам.

Сначала «собинный друг» (так царь называл Никона), обидевшись на царских бояр, оставил свою кафедру и отъехал в Новоиерусалимский монастырь, надеясь на то, что сам царь явится к нему с повинной. А когда вместо того, чтобы каяться перед патриархом, царь посчитал за лучшее избрать на осиротевший патриарший престол «местоблюстителя», Никон впал в еще большую гордыню и провозгласил в своих письмах доктрину о том, что «священство выше царства».

Патриаршие палаты и церковь Двенадцати апостолов в Московском Кремле

© Natalia Sidorova / shutterstock.com

В предисловии к служебнику 1655 года Никон пишет: «Бог даровал России два великия дара – царя и патриарха… благословен Бог, в Троице святей славимый, таковых великих государей в начальство людей своих избравый. Да даст же им… яко да под единым их государских повелением»[87]87
  Цит. по Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть]. А уже через несколько лет в письмах своему критику Стрешневу патриарх заявляет: «Священство царства преболее есть»[88]88
  Цит. по Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть]. Характерно, что Никон ссылается на текст «Константинова дара». Этот подложный документ, утверждавший, что верховная власть в Империи принадлежит не царю, а папе, был разоблачен на Западе еще в XVI веке, но Никон об этом не знал. Патриарх, стоявший у истоков раскола Русской Церкви, сначала увлекся всем греческим, а потом перешел к прямому заимствованию у римских понтификов концепции папоцезаризма.

Историк В. Вальденберг пишет об «учениях Никона о превосходстве священства и подчинении царя власти патриарха. Эти учения опираются у него на следующие аргументы: 1) царь получает помазание от архиерея, 2) архиерей связывает и запрещает царя, 3) патриарх господствует над небесным, царь – над земным, 4) царству поручено тело, священству – душа, 5) патриарх – живой образ Христа, 6) теория двух мечей, 7) теория солнца и луны»[89]89
  Вальденберг В. Е. Древнерусские учения о пределах царской власти: очерки русской политической литературы от Владимира Святого до конца XVII в. / В. Е. Вальденберг. – Петроград: Тип. А. Бенке, 1916. – 463 с.


[Закрыть]. Все эти идеи вместе встречаются только у одного автора – папы Иннокентия III, апологета папской исключительности, занимавшего римскую кафедру в начале XIII века.

Патриарх Александрийский Паисий (ок. 1610–1678) (Царский титулярник)

В. Вальденберг отмечает, что «сходство Никона с Иннокентием III заключается не только в каждой идее отдельно, но также и в том, что у Иннокентия имеются все те идеи, которые мы находим у Никона». И далее: «…католический характер учения Никона не подлежит никакому сомнению. По своей главной идее, по энергии, с которой он ее проводит, по материалу, которым он пользуется, это проповедник католической политики, католического понимания отношений между государством и церковью»[90]90
  Там же.


[Закрыть].

Что же касается первого лица эпохи раскола, то царь Алексей Михайлович руководствовался в своей церковной политике представлением о России как о Третьем Риме, наследнице Империи Второго Рима – Константинополя. Своей миссией государь полагал защиту всех православных христиан и, прежде всего, угнетаемого православного населения Речи Посполитой и мусульманского Востока. Намерения царя были самыми благими, но его подвело окружение, а также методы, которыми воплощалась в жизнь церковная реформа. Главный его сподвижник, патриарх Никон, сначала был ревностным проводником царской политики. Впоследствии же предстоятель, второе лицо эпохи раскола, открыто заявил о своих папских амбициях и, руководствуясь личными мотивами, предпочел наследию Второго Рима достояние Рима Первого.

Для низложения Никона в Москву на Большой Московский собор 1666–1667 годов царем были приглашены патриархи Александрийский Паисий и Антиохийский Макарий III, а также представители других греческих Церквей. Собор не только постановил извергнуть Никона из сана, но и осудил как еретиков сторонников русского «древлего благочестия». Для греческих первоиерархов это был реванш за потерю своего первенствующего положения в православном мире и лидирующую роль Москвы на протяжении предыдущих XV и XVI веков. Наследие автора «Просветителя» Иосифа Волоцкого и победителя ереси жидовствующих Геннадия Новгородского, подвиги претерпевшего поругание и заточение святителя Иова и убиенного поляками священномученика патриарха Гермогена были преданы забвению. Многие постановления Стоглавого Собора, созванного по инициативе Ивана Грозного в 1551 году и прославившего сонм русских святых, были признаны написанными «нерассудно, простотою и невежеством».

Патриарх Антиохийский Макарий III (ок. 1600–1672) (Царский титулярник)

После собора 1666 года лучшая часть Русской Церкви, самые искренне и горячо верующие христиане, стали вдруг невежественными «еретиками-старообрядцами». Старообрядцы держались за обряд не как за ритуал. Н. Каптерев отмечает, что для русских «изменить обряд… значило то же, что изменить вероучение»[91]91
  Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть]. Это произошло от того, что при крещении Руси к нам церковный обряд пришел уже готовый, поэтому русские восприняли его как часть вероучения, в отличие от древней греческой церкви, которая «как создавшая православный обряд, хорошо знала его происхождение, его отношение к вероучению, его истинное [подчиненное, – К. М.] значение в христианской жизни».

При этом многие греки восхищались русским благочестием. Так, архидиакон Павел Алеппский, сын Антиохийского патриарха Макария III, писал о московских богослужениях: «Мы были поражены изумительной правильностью и порядком всех этих церемоний и священнодействий. Несмотря на то что чувствовали… великую усталость вследствие долгого стояния без движения, мы забывали об этом от душевного восхищения, созерцая такое торжество православия»[92]92
  Цит. по Тальберг Н. Д. История Русской Церкви. В 2 т. / Н. Д. Тальберг. – Москва: Правило веры, 2008.


[Закрыть]. Это свидетельство относится к первым годам симфонии царя Алексея Михайловича и патриарха Никона.

Историк Н. Каптерев пишет о том, что и другие «греки не раз открыто признавали, что русские всегда были тверды и неизменны в вере, что Русь сделалась опорою и единственно верным убежищем гонимого на Востоке православия. Много перебывало на Руси различных греческих иерархов, не раз бывали в ней и сами патриархи различных восточных кафедр, и никогда, до Никона, они не замечали, чтобы русская церковь содержала какие-либо неправые церковные чины и обряды»[93]93
  Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть].

Однако среди самих греков давно уже имелись деятели совсем иного склада, которым и русское благочестие, и греческое правоверие были одинаково безразличны. Таким был Паисий Лигарид – выпускник иезуитского коллегиума Святого Афанасия в Риме, получивший там же степень доктора богословия.

На средства ватиканской Конгрегации пропаганды веры (лат. sacra congregatio fidei propagandae – структура в составе Римской курии, занимавшаяся насаждением католичества на территориях, не подконтрольных папе) Лигарид был отправлен в Константинополь с целью совращения православных греков в латинство. Изгнанный из Константинополя борцом с иезуитами патриархом Парфением, он прибился к клиру Иерусалимской церкви и в 1652 году даже сумел получить звание титулярного митрополита Газы (расположенной, кстати говоря, на исторической территории древнего Ханаана). Однако в 1668 году иерусалимский патриарх Нектарий сообщал русскому царю, что Лигарид уже давно проклят и лишен архиерейского сана (среди прочего ему вменялась в вину содомия).

И вот этого ханаанейца и прямого агента иезуитов пригласил в Москву патриарх Никон, соблазнившись его ученым лоском. Однако Лигарид быстро понял, что ему гораздо выгодней – как в своих личных интересах, так и для выполнения поставленной Ватиканом задачи – примкнуть к выступавшим против Никона боярам. При этом последние защищали, разумеется, не царское самодержавие, а свое влияние на царя, от которого их оттеснил властный патриарх.

Лигарид становится главным закулисным организатором осуждения Никона. Он снабжает бояр богословскими и каноническими аргументами, а также манипулирует патриархами, приглашенными для суда над Никоном.

Таким образом, Московский собор 1666 года, на котором были осуждены как московский патриарх, так и его оппоненты, был, прежде всего, интригой Ватикана, проведенной с исключительной тонкостью. Лигарид и ставший его правой рукой архимандрит Дионисий Грек (на самом же деле происходивший из валахов и небезосновательно подозревавшийся в содомии) запугивали восточных патриархов тем, что, если они не исполнят «волю царя» по осуждению Никона и старообрядцев, их всех ждет судьба Максима Грека – пожизненное заточение в одном из русских монастырей. Внесенная в деяния собора интерпретация древнего русского благочестия как «еретического» также была почерпнута (вплоть до дословного цитирования) из полемического трактата Дионисия, направленного против ревнителей старой веры.

И все же не греки были главными виновниками раскола. До трагических событий второй половины XVII века они смотрели на Россию как на могущественную православную Империю, снизу вверх, и не притязали быть деспотичными учителями. Повод для греческой гордыни и презрения подала сама Россия, призвав их в качестве судей в своих духовных делах.

Подлинной причиной раскола стала целенаправленная работа Ханаана и Ватикана по подрыву и разрушению святой Руси. Не преуспев во внешнем завоевании России, папство сделало ставку на внутренний раскол, техническими исполнителями которого стали «ученые» содомиты. Повод к расколу дал патриарх Никон, с ревностью и немилосердием начавший искоренять старые русские обряды, а во властолюбии дошедший до провозглашения учения о первенстве священства перед царством. При этом конфликт между царем и патриархом искусственно подогревался боярством, многие представители которого к тому времени были глубоко пропитаны западническими идеями и стремились ограничить влияние Церкви на монарха.

Царь же Алексей Михайлович сначала был увлечен строительством всеправославной Империи с помощью греческих патриархов, а потом его полностью поглотила борьба с притязаниями Никона. В результате твердое исповедание православной веры, позволившее русским выстоять и победить в Смутное время, было поколеблено ошибками самого царя, хотя этот государь, по выражению В. О. Ключевского, был «лучшим человеком Древней Руси»[94]94
  Ключевский В. О. Сочинения в девяти томах. Т. 2. Курс русской истории / В. О. Ключевский. – Москва: Мысль, 1988. – 448 с.


[Закрыть].

В результате Московское царство понесло тяжелейшие потери на пути своего имперского служения. Н. Каптерев справедливо замечает: «В борьбе Никона с провинциальными ревнителями решался… не один только церковный, но и в высшей степени важный для всей последующей русской жизни общественно-культурный вопрос: останется ли Русь при своих старых идеалах, воззрениях, задачах и целях, как они определились у нас под влиянием Флорентийской унии и падения Константинополя; или же русское общество уже выросло из того платья, которое было сшито ему по мерке книжников конца XV и первой половины XVI века? Победа Никона означала… отречение от прошлого, с его особыми своеобразными идеалами, целями и стремлениями, означала… признание самим русским обществом несостоятельности его прежней жизни»[95]95
  Каптерев Н. Ф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т. 1–2 / Н. Ф. Каптерев. – Москва: Б. и., 1996.


[Закрыть].

Боярыня Морозова (открытка 1930 г., оригинал картины В.И. Сурикова хранится в Государственной Третьяковской галерее)

© IgorGolovniov / shutterstock.com

И это отречение состоялось, причем Никон пал его жертвой. В 1666 году на Большом Московском соборе Россия отреклась от своего прошлого в пользу политических иллюзий православного «единства» с греками. Но этот путь вел истинную Империю Третьего Рима в никуда, потому что Империя должна обладать безусловным авторитетом перед самой собой. Высший духовный авторитет Империи не может находиться вне ее пределов. Это было причиной противостояния римских пап и константинопольских императоров до разделения Церквей в 1054 году. Это же стало причиной русского церковного раскола 1666 года.

Московский царь сам стремился опереться на духовный авторитет восточных патриархов в противовес своему патриарху и своему народу. В этом и состоит главная трагедия нашего раскола: Русь, сама не притязая ни на что, по воле Божией, стала Катехоном и Третьим Римом после предательства греками православия на Флорентийском соборе в 1439 году, а в 1666 году Москва, признав свою духовную несамостоятельность, по собственной воле отреклась от идеалов Катехона.

Это был конец Святой Руси. С этого момента Третий Рим как воплощение имперской миссии России уже не мог состояться в полной мере. Недаром сын Алексея Михайловича Петр полностью развернет государственный курс на Запад, в Европу. Лишившись твердого внутреннего духовного стержня, Россия стала метаться между чужими авторитетами: от греческого православия Алексея Михайловича до протестантских идеалов Петра и его преемников в XVIII веке.

Последствия раскола для страны были поистине катастрофическими. До трети населения России, причем лучших ее людей, отличавшихся глубокой и искренней верой, вмиг оказались «еретиками» и стали подвергаться преследованиям со стороны властей. Староверы, в свою очередь, стали воспринимать самодержавие Романовых как «власть антихриста». Они боролись с государством и Церковью всеми возможными способами: в XVII веке самосожжением и уходом в разбойники (такие люди именовали себя «ворами в законе Божием», откуда происходит всем известное «вор в законе»), а в XIX веке купцы-старообрядцы, управлявшие огромными капиталами своей общины, напрямую финансировали революционеров. Гучков и Коновалов, главные организаторы февральской революции 1917 года, приведшей к падению дома Романовых, также происходили из известных старообрядческих фамилий.