Текст книги "Охранитель. Пути-дороги"

– Смотря с какой скоростью ехать и по какой дороге, – пожал тот плечами. – Если в среднем, то порядка один галлон на двадцать пять миль, или одиннадцать литров на сто километров.

– А до Мюнхена мне топлива хватит? – озаботился, не представляя, сколько еще осталось.

– Через двести километров еще одна станция будет, да и залитого топлива должно хватить. Масло проверить?

– Давай, – кивнул я и удивленно стал наблюдать, как Лука, взяв ключ, полез под машину.

– Долить нужно, мало его! – авторитетно вынес вердикт молодой механик.

Масло он залил, перемазался, правда, но это и неудивительно – конструкция такова, что чистым остаться невозможно. За свою работу он с меня взял пятьдесят марок, пояснив, что материалы бесплатны, но труд необходимо оплачивать. Спорить с ним не стал, хотя и подозреваю, что империя платит за все. Накинул ему еще десять марок, в знак благодарности, и поехал дальше.

Вскоре, к огромному разочарованию, асфальт закончился и скорость резко упала. Проснулся Гюнтер и долго извинялся за свое поведение. До Мюнхена в этот день так и не добрались, пришлось остановиться на ночлег. Хотя и осталось порядка пятидесяти километров, но дорога резко ухудшилась, скорость редко переползала на спидометре за цифру двадцать. Да и устал я, честно говоря, целый день за рулем. Гюнтер же ночью ехать по неизвестной дороге отказался, мотивируя тем, что провалимся в какую-нибудь яму и точно не доберемся до места назначения. Скрепя сердце, пришлось с ним согласиться. Перекусив, лег на задний диван и мгновенно уснул, даже толком не поговорил со своим попутчиком, хотя планировал у того многое узнать. Утором полил дождь, дорогу на глазах стало развозить, машина слушалась руля плохо, того и гляди в канаву съедет, пришлось сконцентрироваться на дороге. Пару раз довелось Гюнтеру машину из грязи выталкивать. Дорога стала напоминать российскую в глубинке.

– Иван, ты держись, скоро должен опять асфальт начаться, – сказал мне мой спутник, когда впереди возникла большая лужа.

С Гюнтером перешли на «ты», точнее, это я его попросил, чтобы он так ко мне обращался, а то из-за «выканья» как-то неудобно материться. Лужу преодолели, с пробуксовкой, но миновали, а вот взобраться по глинистой горке «Форд» на своих покрышках уже не смог. И резина-то позволяет это сделать, а вот движок начинает захлебываться, как только нос автомобиля задирается.

– Топлива не хватает, тут задним ходом нужно пытаться заехать, – сказал Гюнтер.

– С чего бы это? – удивился я.

– Так бензин же самотеком в движок льется, а когда машина пытается взобраться, то он…

– Понятно, – перебил я его, в душе кляня конструкторов. Нет, что-то такое слышал, мол, первые машины не могли на горки прямым ходом заезжать, водителю приходилось задом подниматься, тогда движок не глох. – Мля, но мы тут не развернемся – застрянем! – осмотревшись вокруг, резюмировал наше не слишком завидное положение.

– На веревке затащим? – неуверенно предложил Гюнтер.

– Надорвемся, – отрицательно покачал я головой, – слишком тяжела машина.

Движок я заглушил, прикидывая, как поступить. Не пойди дождь, могли бы с разгона заехать, горка-то одно название, но из-за раскисшей земли нам может помочь только лошадь, да и то я не уверен, что справится.

– Пешком далеко, – отреагировал на мои действия Гюнтер, когда я дверь открыл.

– Пошли лошадь искать, – ответил я ему, а потом криво усмехнулся и под нос буркнул: – Вместо трактора.

Самое обидное, что, забравшись на горку, мы увидели в десяти метрах начинающийся асфальт. Правда, рядом с окончанием дороги стоят пара походных палаток, грузовик и пара работяг. В итоге нашу машину мы с помощью рабочих, грузовика и отборной ругани сумели вытянуть, после чего продолжили путь. По отличной дороге уже через час добрались до Мюнхена, правда, выглядели ужасно: все перепачканы в глине. Одежду, к моей досаде, вряд ли отстирать, придется тратить время на гардероб, в таком виде на переговоры с ученым отправляться не следует.

Заселившись в гостиницу, первым делом принял душ, а потом и в лавку верхнего платья отправился. Продавцы меня сперва пускать не хотели, на русском у нас общение не пошло, но с помощью жестов и пачки немецких марок в моих руках смогли понять друг друга. Подозреваю, что с меня содрали еще и за утилизацию бывшей одежды, счет за шмотки выставили суровый, но спорить с ними у меня не хватило сил. Махнул рукой и, рассчитавшись, отправился на противоположную сторону, где сиял вывеской огромный ресторан. Желудок давно возмущенно о себе напоминал, а мы только позавтракали, после чего на еду времени не нашлось.

Распорядитель и официант со мной попытались пообщаться на нескольких языках, кроме русского, в дело пошел проверенный вариант – деньги и жесты. Названия некоторых блюд мне приглянулись, хотя что это, собственно, такое – не ведаю. Заказал на свой страх и риск, уверен лишь в напитках. Озадаченный официант удалился, но вскоре пришел с мужиком в поварском колпаке.

– Уважаемый господин, насколько догадался, вы из России, позвольте вместе оговорить ваш заказ, чтобы недоразумений не возникло, – чуть поклонившись, сказал мне повар.

– Что-то не то заказал? – поинтересовался я.

– Ну, – пожал тот плечами и постарался спрятать усмешку в усы, – возможно, вы любите французскую пищу и маринованные лягушачьи лапки.

– Нет! На фиг! – вырвалось у меня.

– Да и рыба жареная с окорочком, отбивной с картошкой и макаронами выглядит сомнительно, – продолжил повар.

– Мля, я же из разных разделов пытался заказывать! – рассмеялся в ответ.

– Так у нас в меню расписано по названию, а не по очередности, – пояснил он мне.

Сделав нормальный заказ, дал повару и официанту по пять марок. Они меня от конфуза спасли. Хорош был бы я, когда бы такую разносортицу принесли. Почти насытился, а возле моего столика остановилась дама в шикарном платье и шляпке с плотной вуалью. Фигурка отменная, но сколько ей лет, сказать невозможно.

– Чем-то могу служить? – поинтересовался, так как посетительница молчала и не уходила.

Глава 6
Танцовщица

– Могу присесть? – поинтересовалась незнакомка.

Голос чуть хриплый, дама или простужена, или пытается сделать так, чтобы не смог узнать, кто передо мной.

– Не вижу препятствий, – пожал я плечами. – Однако, мадам, не представляю, кто вы. Меня, судя по всему, знаете, сам же теряюсь в догадках, – намекнул на ее инкогнито.

Постарался незаметно осмотреться вокруг, никого из знакомых не увидел. Мелькнувшую шальную мысль, что в Германию приехала императрица, – отбросил. Ольга Николаевна, конечно, могла бы так сумасбродно поступить, под влиянием какого-то фактора. Но умеет императрица риски взвешивать и на такой вояж не решится, это у меня мысли дурные. Да и что ей тут делать? Меня проведать? Ха! Где я, а где она. Да и многих охранителей ее знаю, к тому же Ларионов лично тут присутствовал бы. Это меня вуаль с толку сбила! Кстати, украшений на даме не так много, а вот платье однозначно стоит кучу денег. Журналистка, с которой в поезде мило время провел, чуть выше ростом, Элиза миниатюрнее, так что нет, понятия не имею, кто она!

– Иван Макарович, а вам ничего не говорит имя Маши Смеевой?

– Марии Александровны? – уточнил я. – Знаком с графиней, правда, виделись пару месяцев назад, если память не изменяет, она хотела куда-то к морю съездить, вроде бы что-то про Италию говорила.

– Возьмите, – вытащив конверт, протянула мне незнакомка.

– Что это? – уточнил я, не спеша открывать.

– Машино к вам письмо, – коротко объяснила дама.

Вскрыл конверт и прочитал несколько строк. Мария Александровна просила помочь подательнице сего в ее беде. Напряг память, пытаясь вспомнить почерк графини. Подпись же можно подделать, если необходимо. Вообще странное послание, как и сама встреча в ресторане, в который и не думал заходить. А вот одна компания, облюбовавшая себе место не так далеко от моего и пришедшая совсем недавно, не нравится. Пьют кофе, а сами напряжены и не разговаривают, но сидят наискосок от зеркала, где мой столик отражается. Охрана влиятельной особы, которая хочет остаться неузнанной?

– Из данного послания следует, что у вас какая-то беда. Правильно? – отложил я письмо на край стола. – Кстати, почерк Марии Александровны мне неизвестен, это к слову.

– Соты, пчелы и портсигар, – ответила та.

Хм, мне таким образом передают условные слова, которые знали я и графиня? Н-да, воображение у Марии Александровны не фонтан. По отдельности многим известно про ее мне подарок, а уж то, как и чем пытался лечить, и подавно.

– Предположим, что письмо от Смеевой, – пожал я плечами, вытащил портсигар, достал из него папиросу и закурил. – Пока мы топчемся на одном месте. Проблема ваша мне неизвестна, как и то, кем вы являетесь.

Женщина побарабанила пальчиками по столешнице, вздохнула и… Встала, сказав:

– Не думаю, что вы мне поможете, Маша ошиблась.

И что на это ответить? Молчу, продолжаю папироску смолить, жду, когда дама уйдет, но та продолжает стоять. Она ждет, что начну ее упрашивать остаться и поделиться проблемами? Да на фиг надо! Внутри начало подниматься раздражение, несмотря на то что отдохнул и вкусно поел.

– Иван Макарович, так вы мне поможете? – нелогично спросила незнакомка и вновь села.

– Вам нужно что-то перетащить или пол подмести? – резко ответил и сам поморщился. – Наверное, хватит играть в какие-то свои игры и пора выложить все начистоту. Могу пообещать, раз графиня Смеева попросила, что разговор останется между нами, чем бы он ни завершился, но не более того.

– Но вы же доктор!

– И что с того? Давайте начистоту! У меня много дел запланировано, на пустые разговоры время терять не хочу.

Тяжкий вздох, а потом дама закинула вуаль на шляпку и посмотрела на меня. Ну, симпатичная, волосы рыжие, вьются, глаза крупные – зеленые, черты лица правильные. Холодновата, правда, но в какой-то степени красива.

– И что? – уточнил я, видя, как на лице незнакомки написаны растерянность, удивление и толика гнева. – Не серчайте, но мы незнакомы.

– Вы и в самом деле меня не узнали? – уточнила она.

– Простите, но нет, – покачал я головой.

– Я – Ольга Десмонд!

– Чурков Иван Макарович, приятно познакомиться, – ответил ей.

– И вам ничего не говорит мое имя?

– Красивое, в России у императрицы такое же, – чуть развел я руками.

Моя собеседница озадаченно покачала головой и полезла в сумочку. Оглянувшись по сторонам, достала несколько фотокарточек и положила их передо мной картинкой вниз:

– И это не видели?

Взял в руки фотки, мысленно хмыкнул. Десмонд танцует на помосте, публика аплодирует, а на самой девушке наряд условен, она практически голая, впрочем, думаю, когда представление окончится, то на ней и в самом деле ничего не останется. И это притом, что обнаженные женские тела под негласным запретом. В моем времени это можно считать эротикой, но тут… гм, откровенная порнография! Кстати, фривольных открыток хватает, но стоят они недешево и достать их не так легко. Понятно, почему моя собеседница в таком наряде и лицо скрывает – наверняка популярна, и каждый второй ее в лицо знает. Осталось понять, для чего ей потребовались мои услуги и что за беда приключилась.

– Красиво, но не поверите, в данном наряде вы не хуже выглядите. Что же касаемо фотокарточек, то позвольте вас разочаровать, – протянул ей снимки.

– А вы не врете, – задумчиво проговорила Десмонд, убирая снимки в сумочку.

– Не имею привычки, в лучшем случае – промолчу. Кстати, это ваша охрана или поклонники? – кивнул в сторону столика, где продолжала сидеть троица подозрительного вида.

– Да, мои, слишком много имею поклонников и противников, есть чего опасаться.

– На сувениры порвут? – хмыкнул я, вспомнив, как иногда встречала популярных людей толпа в моем времени.

– Простите? – склонила Десмонд голову.

– Не обращайте внимания, иногда говорю то, что на уме, но расшифровывать мысли не стану, – загасил я папиросу. – Так какая же у вас беда?

– Но вы поможете?

– Ничего не могу обещать, сперва хочу услышать о проблеме, – осторожно ответил ей.

История юной танцовщицы, которая, по ее словам, имеет известность не только в Германии, но и во всей Европе, а также и в России, оказалась банальной. Девушка, а ей еще и восемнадцати лет нет, плохо себя чувствует. С Марией Александровной они оказались знакомы, и когда та ей рассказала свою историю, она и решила ко мне обратиться. Даже собиралась отправиться в Россию, но случайно узнала, что я прибыл в Германию, и постаралась встретиться.

– И как же вам удалось отыскать меня в данном ресторане? – поинтересовался я.

– Ой, это не так сложно, как кажется, – усмехнулась девушка. – О вашем визите в Мюнхен к какому-то ученому мне стало давно известно.

– Но от кого? – поразился я, пытаясь вспомнить, когда выразил желание посетить Рентгена.

– Так Маша мне поведала, а той, как поняла, доверенный слуга сообщил, – дернула Десмонд плечиком.

Ага, Лаврентий каким-то образом прознал о моих намерениях. Правда, я скрывать ни от кого не пытался, но ведь отправился, можно сказать, спонтанно! Что-то моя собеседница скрывает! Впрочем, у каждого могут иметься тайны, и не мне их разгадывать.

– Допустим, – кивнул я, – но спрашивал именно про ресторан!

– В Берлине пересечься с вами не удалось, отношения у меня с Брауном натянутые, тот выступает за мораль, а меня относит к развратному элементу.

– Хм, может так случиться, что взгляды он поменяет, – обронил я, вспомнив озабоченность Карла слабым полом.

– Это вряд ли, – тряхнула волосами девушка. – Отправилась в Мюнхен, а ресторанные служащие сообщили моему человеку о вашем прибытии.

– Слежки за собой не заметил, – расстроился я и мысленно ругнулся: «Навыки теряю!»

– Да никто и не следил! Мне из ресторана телеграфировали, что вы на обед пришли, вот к вам и поспешила. Повезло: собиралась навестить одну знакомую, уже собралась из номера выходить, а тут звонок, поэтому так быстро добралась.

– Так что у вас за беда приключилась? – отбросив подозрения, спросил я девушку, а потом уточнил: – Мария-то Александровна, если знаете, подробностей не пишет.

Девушка стала перечислять симптомы, что сильно стала уставать, появилась одышка, сердцебиение, потливость и общее тревожное состояние. Честно попытался разобраться, но кроме проблем с сердцем на ум ничего не пришло. Однако дополнительные вопросы поставили под сомнение мои подозрения. Принялся вспоминать все, что прочел в медицинских книгах, и наши беседы с Портейгом. Профессор подобные симптомы перечислял и в связи с этим удивлялся, как хирурги отваживаются на операции. Помню, в тот момент я пил кофе и про себя улыбался, не собираясь говорить, что вскоре люди начнут пересаживать сердца и другие важные органы. Не удивлюсь, что когда-нибудь от человеческой оболочки и вовсе мало что останется, научатся пересаживать мозг, и… человек перестанет быть таковым. Но я отвлекся! Чем же Семен Иванович восхищался? Удаление щитовидки! Точно! Подобные операции проводятся в России, но изначально их стали делать в Европе. Выходит, у танцовщицы в этом проблема и никто не смог распознать?

– Не поверю, что доктора не поставили диагноз, – сказал я. – Вы же уже консультировались с кем-то?

– Да, вы совершенно правы, мне поставили диагноз и даже предложили решить данную проблему радикально, но мне это не подходит.

– Щитовидная железа, – медленно проговорил я. – Правильно?

– Иван Макарович, у вас имеются новые препараты, говорят, они от всего помогают, помогите мне, а за деньгами…

– Вы считаете, что мы с вами, мило побеседовав за обеденным столом, сразу приступим к лечению? – перебил я девушку. – Простите, но предварительно необходимо убедиться в наличии заболевания. И сразу предупрежу, от данного заболевания у меня нет чудо-препарата.

– Но шов… – начала моя собеседница, однако я ее вновь перебил:

– Оставьте мне данные, где вас отыскать, – если сумею с одним ученым договориться, то мы кое-что проверим, после чего уже предметно поговорим. Хорошо?

На этом и поладили. Правда, я еще раз уточнил симптомы и поинтересовался, как ей диагноз поставили. Она консультировалась у нескольких врачей, и те в один голос убежденно сказали, что ей необходима операция. Хирург же, когда доберется до щитовидной железы, и примет решение о полном или частичном ее удалении. Жесть! Без каких-либо анализов и обследований ложиться под нож? Ведь кроме тех симптомов, что она перечислила, никаких доказательств нет! Понимаю, что в данный момент это «модная» операция. Хирурги рапортуют об успехах, в том числе и восстановлении пациентов. Не помню, про кого говорил мне Портейг, вроде бы про швейцарца, сделавшего уже сотни успешных операций, но тот берется за скальпель, только когда точно знает о заболевании и может прощупать орган. Или профессор говорил о чем-то другом? Да нет, вроде бы о щитовидке. В России не так много хирургов, делающих подобное, да и подход к данному заболеванию не такой. А танцовщице сразу ставят диагноз, основываясь на ее словах. Нет, возможно, она и в самом деле страдает от данной болезни. Но к каким последствиям приведет хирургическое вмешательство? Н-да, медицина тут больше похожа на русское «авось», но доктора делают все возможное и пациентов пытаются спасти.

Не заходя в гостиницу, направился в университет. Увы, пришлось топать пешком: попытался остановить извозчика, но тот, услышав русскую речь, отрицательно мотнул головой и уехал. Неспешно идя по городу и осматриваясь, нисколько не пожалел, что извозчик отказался меня отвезти. Попытался сравнить Мюнхен с Москвой, и… сложно это сделать, оба города красивы, но мне чудится тут что-то неродное, какого-то духа не хватает. Попытался разобраться, но не успел: уже показались белоснежные корпуса университета. Ожидал, что проплутаю долго, но мне быстро какой-то студент подсказал, на какой кафедре искать Рентгена. Однако того не оказалось на месте, а в лаборатории меня встретил молодой русский парень, представившись как:

– Ассистент господина Рентгена Абрам Иоффе, к вашим услугам, подданный Российской империи.

– Чурков Иван, господину Рентгену писал…

– Да-да, мне известно, некоторые моменты пришлось переводить господину Вильгельму, тот плохо русский язык знает, – перебил меня Абрам.

Парень не слишком высок, кряжист, носит усы, и если бы встретил его на улице, то принял за ювелира или в лучшем случае за ростовщика, но никак не за ученого: не тот типаж.

– Не знал, что у господина Рентгена имеется помощник, да еще из России, – не смог скрыть я своего удивления.

– За спиной великого ученого мало кого можно заметить, – скромно улыбнулся парень и бросил взгляд на стол, где в беспорядке лежали бумаги.

– Абрам, простите, если отвлек, но, пожалуй, для меня удача встретить вас, а не вашего босса!

– Э-э-э, вы мне льстите, на ваши вопросы кроме Вильгельма никто подробно не ответит, – сказал мой новый знакомый.

– Да, собственно, у меня их не так много, – хмыкнул я. – Скажите, а профессор не соблазнится перебраться в Россию? Что ему можно посулить? Кстати, с удовольствием бы вас видел рядом с ним в Москве.

– Бесполезно, – покачал головой Абрам. – Рентген не уедет и семью не бросит, поверьте, приходили уже и сулили золотые горы, предлагали заманчивые условия, но… – Он развел руками.

– Ладно, по данному вопросу лично с ним переговорю. Но вам заманчивое предложение могу сделать, если вы разбираетесь с установкой, которая позволяет делать снимки внутренних органов.

– Разбираюсь, и если честно, то ненамного хуже Вильгельма. Он ее создавал при мне, и все нюансы отлично знаю, – спокойно ответил парень.

– Предлагаю сходить в ресторан, паб или бар, на ваш выбор. Время к ужину, заодно и поговорим. Как на это смотрите?

– Не откажусь, – бросил взгляд парень на настенные часы. – Пообедать забыл, да и хотел уйти еще час назад, хотя и не закончил кое-какие расчеты.

Самое интересное, что сам-то я ел не так давно, но вновь не прочь перекусить. Да и, честно говоря, у меня азарт взыграл, когда познакомился с Абрамом. Парень сразу понравился – спокойный, рассудительный, надеюсь, он сможет осуществить мои замыслы. Как оказалось, Иоффе наводил обо мне справки по просьбе Рентгена. Изучали они и статьи профессора Портейга, в которых он расписывал свойства изобретенных антибиотиков. По этому поводу даже поспорили, поставив под сомнения лечение. Самое интересное, что скептиком выступил Абрам, а вот Рентген после непродолжительных размышлений поверил напечатанному в медицинском журнале.

– Смысл заниматься обманом? – спросил я Абрама. – Данные порошки собираемся производить в промышленных масштабах, и, кстати, не только их. С удовольствием бы получили патент на производство рентгеновских установок.

– Если пару купите, то, думаю, такие права вам Вильгельм отдаст за разумную плату, – подумав, ответил Абрам.

– Вот и отлично, а во главе лаборатории и усовершенствования данной установки предлагаю встать вам, ну, если господин Рентген откажется.

Интересно, но парень не стал долго упираться. Немного поторговался, а потом дал принципиальное согласие с небольшими оговорками. Его условия заставили задуматься. Нет, он не попросил кучу денег, как и не выразил желания стать одним из компаньонов. Самое интересное, что я-то думал о подобных аппетитах, все же, как ни говори, а при капитализме живем, но нет, не этого Абрам пожелал. Парень довольно точно описал, что ему потребуется для работы, начиная от помещения, инструментов, материалов и даже помощников. Деньги же его интересуют постольку-поскольку. Зато мне теперь потребуется каким-то образом прикинуть бюджет и понять, сможем ли мы это все потянуть. Мы же частная компания, но императрица поддерживает, да и медицинский совет нашей деятельностью доволен. Вполне возможно, что стоит задуматься, как бы взвалить разработки на империю, а самим пользоваться результатами, ибо можем финансово не потянуть.

– Абрам, давай я тебе ответ завтра или послезавтра дам? – вздохнув, сказал я ожидающему парню. – Не хочу обещать того, чего не смогу выполнить. Нужно прикинуть, смогу ли удовлетворить запросы.

– Можно и не завтра, а позже, – согласился Абрам, но потом добавил: – Не верю, что подобных размышлений не делали, раз приехали и захотели что-то аналогичное предложить Вильгельму. Думаю, что намеревались ему обещать больше, чем я попросил.

– А ты умеешь торговаться, – рассмеялся я.

– Наверное, это в крови и пангенах заложено, – улыбнулся мой собеседник.

Хм, молодец, не засмущался и не стал строить из себя невинную барышню. Да и начитанность показал. Панген – медицинский термин, редко в разговорах используется, пока это еще гипотеза и даже о ДНК речи не идет. Нет, как сумел разобраться, химическое вещество ДНК какой-то ученый (фамилию запамятовал, да и не запоминал, честно говоря, информации и так много в голове держу) выделил, но дальше дело застопорилось, а название носит – нуклеиновая кислота, причем считается, что это просто запас фосфора в организме. Да, когда можешь сопоставить, что произошло за относительно короткий срок и как продвинулось человечество, то поражаешься. Наверное, если оглянуться на сто лет назад, всегда увидишь грандиозный скачок в эволюции и развитии, от которого становится страшно. Сразу возникнет вопрос: а что же будет еще лет через сто или двести?!

– И все же дай мне время и возможность переговорить с господином Вильгельмом, – ответил я Абраму, а потом вспомнил о недавней знакомой. – Кстати, а в действии установку посмотреть и «пощупать» можно?

– Легко, могу показать, господин Рентген не станет противиться, да и мы обговаривали данный момент, чтобы заинтересованным лицам демонстрировать в реальности, на что установка способна. Могу вас сфотографировать, и внутренние органы увидите.

Парень ко мне обращается то на «ты», то на «вы». Впрочем, в данный момент перед ним клиент, которого необходимо задобрить и продемонстрировать во всей красе аппарат, чтобы у меня желание не пропало его приобрести.

– Нет, меня не нужно, – медленно протянул я, – а вот у кое-кого, пожалуй, стоит посмотреть рентгеновские снимки. Что-то мне покоя не дает.

– Откуда вы узнали, что мы так называем фотографии, которые получаются? – удивился Абрам.

– Ты о рентгеновских снимках?

– Да, – коротко ответил он, а сам насторожился.

– А как еще называть? Установка получила название рентген, а снимки… – развел я руками, не закончив фразы.

– Хорошо, – подергал себя за ус помощник ученого, который и сам таковым является, несмотря на молодость. – А чьи ты хочешь посмотреть снимки? Должен предупредить, желающих фотографировать свои внутренние органы мало, в особенности когда видят установку: стараются убежать.

– Эта не сбежит, – задумчиво проговорил я. – Когда мы можем это сделать?

– Да в любой момент! Хоть сейчас, – ответил он и пояснил: – Ключи у меня есть, а опыты и вовсе проводить рекомендуется после окончания рабочего дня.

– Отлично! – потер я ладоши. – Пошли!

Рассчитавшись за ужин, мы отправились в гостиницу. Танцовщица оказалась в своем номере и меня к себе впустила, а вот господина Иоффе оставила за дверью.

– Простите мою подозрительность, но у многих молодых людей при моем виде в голову лезут похабные мысли: они считают, что я доступна во всех отношениях, – пояснила мне девушка.

– Вероятно, ваши опасения не так и беспочвенны, – ответил я ей. – Но, собственно говоря, я не по этому вопросу зашел, как вы уже догадались. Нужно подтвердить ваш диагноз или опровергнуть, для этого сделаем снимки и посмотрим, что к чему.

– Иван Макарович! Зачем еще какие-то фотографии делать? У меня их и так навалом, на любой вкус и цвет, если только нету уж совсем неприличных, и предупреждаю: позирую без партнеров! – возмутилась танцовщица.

– Ольга, вы меня неправильно поняли, – покачал я головой. – Снимки сделаем на медицинском оборудовании, и, поверьте, ничего общего с фотокарточками в них нет.

– Очень интересно! – зажегся в глазах танцовщицы огонек любопытства. – Мне и раздеваться не потребуется?

– Гм, оголиться по пояс все же придется, – развел я руками.

– Так и знала! – рассмеялась она, а потом поморщилась: – Черт!

– Что случилось?

– Иногда резкая боль в груди – хоть стой, хоть падай, – пожаловалась девушка. – Ничего, скоро пройдет, да и привыкла уже, подобное случается и во время выступлений, а там «лицо держать» необходимо и весело всем улыбаться.

– Понимаю, – кивнул я. – Разрешите осмотреть вашу шею?

Танцовщица повернулась ко мне спиной и предложила:

– Пуговицы на спине сам расстегни.

Ну, не знаю, о чем она подумала, но задышала громко. Пару пуговок расстегнул и осторожно шею пощупал, вспоминая, как в книгах описывается внешний осмотр, или пальпация щитовидной железы. Внешне пропорции шеи у девушки не вызывали вопросов, да и пальцами ничего не нащупал. Правда, врач-то я еще тот и мог чего-нибудь не заметить, да и не факт, что «лапал» девушку в нужном месте. Кожа у Десмонд мягкая и шелковистая, волосы пахнут морем и свежестью (отличный шампунь). Хрен его знает как, но сумел удержаться, чтобы не чмокнуть в шею, а ведь от такой близости в штанах стало тесно. Застегнул платье девушки и отошел к двери.

– Ты уже осмотр закончил? – развернулась она ко мне и губки облизнула.

– Предварительный – да, – кивнул я ей. – Пошли в институт, посмотрим, что покажут снимки.

– А про врачей, к которым обращалась, и их выводы ты не желаешь услышать? – удивленно спросила меня Ольга.

– Это можно сделать и по дороге, но особого смысла не вижу. Или они брали какие-то анализы? – уточнил я, пытаясь вспомнить, делают ли анализы на гормоны.

– Нет, анализов не делали, – покачала Десмонд в ответ головой. – Всем хватало симптомов и внешнего осмотра.

– Ладно, пошли в институт, там и посмотрим что к чему, – подвел я промежуточный итог.

Да, с помощью танцовщицы сразу решу несколько вопросов. Посмотрю в работе установку и попытаюсь сделать заключение о состоянии девушки. Что-то сомневаюсь в поставленном ей диагнозе: в Европе повально стали во всех грехах винить щитовидную железу. Так всегда случается, когда не находят истинной причины и пытаются по вторичным признакам назначать лечение, которое часто не идет на пользу.

Абрам узнал танцовщицу, это с первого взгляда стало ясно. Парень стал сам не свой, покраснел, пару раз заикнулся, делал вид, что на танцовщицу не смотрит, а сам косился и во взгляде немое обожание. Девушка таким вниманием была польщена, но кокетничала со мной и Абрама якобы не замечала. Сам же я внутри сдерживал смех, в особенности когда Десмонд пыталась оценить нашего ученого и сама на него косилась.

– Прошу в нашу лабораторию! – открыл дверь Абрам, когда мы добрались до места назначения.

Просторный кабинет, пучки толстых кабелей уходят к стоящему по центру шкафу. Стеллажи с пробирками, столы с ворохом бумаг. Тем не менее в кабинете относительный порядок, нигде не заметил грязной посуды.

– Мадам, вам предстоит раздеться до пояса и войти в данный шкаф. Дверцу за вами запру, а вы прислонитесь к одной из стенок. Процедура безболезненна и ничем не угрожает, займет от силы пару минут, после чего мне предстоит проявить снимки, и господин Чурков вынесет заключение, – проговорил парень.

Абрам резко преобразился, когда вошел в кабинет, от его смущенного вида не осталось и следа. Он что-то включал, щелкал тумблерами и устанавливал в шкаф (фотопластинку, скорее всего).

– Мм, а платье мне где снимать? – поинтересовалась Десмонд, оглядываясь по сторонам.

– Вещи на стул сложите, – указал ей ученый в сторону одного из столов, а потом и сам туда подошел. – Сейчас со стола все уберу, и что-то сможете на него положить.

– Иван Макарович, вы не поможете? – повернулась ко мне спиной танцовщица.

Расстегнул пуговки на платье, после чего девушка принялась раздеваться, ни грамма не смущаясь. Я же решил полюбоваться видами из окна, а то Десмонд снимала с себя одежду так, словно исполняла эротический танец. Не выдержал, оглянулся, а на танцовщице только чулки и трусики, непроизвольно сглотнул и взглянул в сторону. Абрам застыл столбом и даже рот приоткрыл, а Десмонд, чертовка и охальница, к нему подошла и «пропела»:

– Милейший ученый муж, мне уже пора в шкаф забираться?

– А? Что? – тряхнул он головой, пытаясь прогнать наваждение, а у самого взгляд к груди девушки прикован.

– Залезайте, без вашего присутствия дело быстрее пойдет, – вмешался я.

Лукаво улыбаясь, словно танцуя, Десмонд подошла к шкафу, попыталась створку открыть, а потом попросила:

– Господа, не соблаговолите даме помочь? Понятия не имею, как этот чертов шкаф открывается!

– Дверь вправо надо сдвинуть, – подсказал ей Абрам.