Текст книги "Под сенью жёлтого дракона. Том 2"

Орлов с удивлением покачал головой.

– А ты сказал ничего особенного… – чуть насмешливо проговорил он. – Это уже что-то…

5

– …В Москве снова салют в честь освобождения столицы Молдавии Кишинёва, – сказал Риммар, выходя из радиоузла. – Неужели всё это скоро закончится…

Накануне Совинформбюро сообщило об итогах наступательных операций войск Украинских фронтов в период с двадцатого по двадцать пятое августа. За это время, по сведениям Совинформбюро, было уничтожено более ста тысяч гитлеровских солдат и офицеров, сто пять тысяч взято в плен, сбито более сотни самолётов, уничтожено триста одиннадцать танков и самоходных орудий и много другой военной техники. В этот же день, двадцать шестого августа, агентство «Рейтер» сообщило об освобождении союзниками Парижа от немцев. А из Берлина пришло сообщение об успешном ударе по Лондону ракетами ФАУ.

…Уже после ужина Риммар поймал волну, на которой работала неизвестная румынская радиостанция. Она сообщила об отъезде из Румынии диктатора Антонеску.

– …Я помню, – сказал Владимиров, – как в начале войны этот прохвост Антонеску заявил, что победа над русскими даст ему возможность перенести границу великой Румынии до Днепра.

На что Орлов с усмешкой заметил.

– Наверное, на берег Днепра поехал. Присматривать, где пройдёт граница великой Румынии…

…На другой день по Берлинскому радио было объявлено о вручении Кейтелем, от имени фюрера, ордена финскому президенту маршалу Маннергейму.

– Я не знаю, за что ему вручили орден, но Маннергейм нам не враг, – неожиданно заявил Орлов.

Владимиров был немало удивлён таким заявлением Орлова.

– Ты это серьёзно, Андрей Яковлевич? – спросил он.

– Серьёзно… И Финляндия нам не враг, – добавил он, и продолжил: – Да, я согласен – была у нас с ними зимняя война. Но до войны с нами довёл страну не Маннергейм, а его предшественник, которого уговаривала чуть ли не вся Европа: «Вы начните с русскими войну, а мы поможем вам…» Помогли винтовками образца первой мировой войны и всё!..

– Андрей Яковлевич, – остановил его Владимиров, – ты не забывай: финские войска участвовали вместе с немецкими в блокаде Ленинграда!

– Но они не стреляли по городу, Пётр Парфёнович!.. – возразил Орлов.

– А ты откуда знаешь?

– Знаю… По крайней мере, до мая сорок второго года ни один снаряд не был выпущен со стороны финнов по Ленинграду!..

– Это было в начале сорок второго… – возразил Владимиров.

– Ну, не знаю… – решил больше не спорить Орлов. Подумал и продолжил уже спокойно: – Может потому и не стреляли, что для Маннгергейма Санкт-Петербург был родным городом… В Санкт-Петербурге он прожил много лет, служил в русской армии, значился членом русского географического общества, а в 1906 году даже был направлен Генштабом руководителем военно-научной экспедиции в Китай. Эта экспедиция продлилась два года. Вернулся Маннергейм в Санкт-Петербург с богатейшим разведывательным материалом. И сразу получил приказ ехать в Японию под предлогом лечения, как гражданское лицо. И снова привёз ценнейшую информацию об экономическом и военном потенциале Японии. За что был награждён орденом. Потом воевал в первой мировой. Сначала командовал бригадой, затем дивизией. Так что он верой и правдой служил России. А после Октябрьского восстания в Петербурге он вступил в Красную гвардию, однако Троцкий постарался сделать всё, чтобы Маннергейма выдворить из России. В Финляндии его встретили с распростёртыми объятиями его бывшие сослуживцы, бежавшие туда от Октябрьской революции…

– Андрей Яковлевич, откуда ты всё это знаешь? – не без удивления спросил Владимиров. – В наших академиях такого не преподавали…

Орлов чуть заметно усмехнулся.

– Был у меня один знакомый, тоже врач… Его отец служил вместе с Маннергеймом и даже дружил с ним… – ответил он.

– Всё понятно… – И тут же попросил. – Андрей Яковлевич, только больше не рассказывай никому об этом. Возможно, придёт время и всё станет на свои места…

– Это верно… – согласился Орлов. – Ещё Софокл говорил: время открывает всё сокрытое, и скрывает всё ясное…

…Двадцать восьмого августа Владимиров снова встретился с Бо Гу, чтобы узнать, как идут переговоры с Сервисом.

– Ничего не могу сказать, – ответил тот. – Вот уже пять дней он у нас, а что происходит – знает только Мао и ещё два-три человека. Сегодня Сервис встречается с Чжу Эньлаем. И, насколько мне известно, тоже один на один… Правда, могу и обрадовать вас. – Продолжил Бо Гу. – Вчера на заседании Политбюро Мао неожиданно для всех резко высказался в адрес Кан Шэна и его методах работы…

– Кан Шэн был на заседании? – спросил Владимиров.

– Был…

– И как он среагировал?

– Никак. Словно, речь шла не о нём.

– Интересно… – задумчиво проговорил Владимиров. – Какая кошка пробежала между ними…

– Скорее всего, не кошка, – усмехнувшись, пояснил Бо Гу. – На заседании шла речь о подготовке к предстоящему съезду партии. Просто, Кан Шэна в списке докладчиков не оказалось!..

…Уже возвращаясь домой, по дороге Владимиров подумал: «Значит, что-то происходит в верхах… Без дела Мао не станет трогать этот муравейник…» И Владимиров не ошибся. Вечером приехал домой Орлов и привёз свежий номер газеты «Цзефан Жибао» с передовой статьёй, в которой говорилось о чжэнфыне и допущенных в ходе проведения чжэнфына перекосов по вине отдельных недобросовестных исполнителей, которые пытались сделать на этой работе карьеру. Однако, ни одной фамилии в передовой статье не было.

На следующий день Владимиров поехал к Кан Шэну. Накануне, когда Владимиров сказал Орлову о своём решении встретиться с Кан Шэном, тот усмехнулся и спросил:

– Хочешь насыпать ему соль на рану?

– Нет, – ответил Владимиров. – Хочу посмотреть на него и понять, что он будет делать дальше.

…Когда Владимиров вошёл в кабинет Кан Шэна, сразу обратил внимание: выглядел тот совсем растерянным. Лицо осунулось, глаза ввалились, пальцы рук мелко вздрагивали, и он всё время прятал их под столом.

– …Читали, что пишет Бо Гу? – сразу задал Кан Шэн вопрос, как только Владимиров переступил порог его кабинета.

– А что я должен был прочитать? – с невозмутимым видом уточнил Владимиров.

Кан Шэн дотянулся до края стола, где лежала газета «Цзефан Жибао» и почти швырнул её Владимирову.

– В своей газетёнке он пишет, что чжэнфын задумывался, как средство спасения партии от чужеродных элементов и воспитании тех, кто оступился!.. А я… – Кан Шэн постучал себя кулаком в грудь, – а я, видите ли, извратил всё!.. Правда, он не называет меня, но и последнему дураку ясно: против кого направлена эта статья!.. – Кан Шэн вяло махнул рукой и, совсем упавшим голосом, спросил. – Вам что-то от меня надо?

Владимиров с искренним сочувствием глянул на него.

– Если возможно, я бы хотел узнать, как продвигаются переговоры с Сервисом? И есть ли продвижение в переговорах в Чунцине?

– Я не знаю, о чём говорят они ни здесь, ни в Чунцине! – раздражённо проговорил Кан Шэн. – Поезжайте к своему Бо Гу… Он всё знает… А вернее, делает вид, что всё знает и ко многому способен. Я вам скажу, товарищ Сун Пин: кто делает вид, что много знает и ко всему способен, тот ничего не знает и не на что не способен! Вы ещё вспомните мои слова…

Глава девятая

1

Тридцатого августа сразу несколько зарубежных радиостанций сообщили о решении правительства Румынии выйти из союза с Германией. А британское агентство «Рейтер» прокомментировало продолжающийся спор между СССР, США и Великобританией вокруг проблемы о правительстве Польши. Диктор назвал разногласия началом конца наладившихся в ходе войны отношений среди союзников. Зато «Ассошиэйтед пресс» оценило идущую в Думбартон-оксе конференцию представителей США, Великобритании, СССР и Китая по созданию системы коллективной безопасности, как прорыв в отношениях между ведущими странами мира.

В этот же день Совинформбюро передало сообщение о выходе передовых частей советских войск на границу с Восточной Пруссией и на Вислу. И уже во второй половине дня Риммар поймал волну, на которой работала радиостанция японского агентства «Домэй Цусин». Диктор объявил о полном разгроме под Хэнъяном шестьдесят второй гоминдановской армии во главе с генералом Юй Ханьмао.

…Остывающее солнце постепенно тускнело и клонилось к горизонту, окрашенному местами в нежно-малиновый цвет с вытянутыми голубоватыми проталинами, когда вернулся из госпиталя Орлов и прямо с порога объявил.

– У меня две новости! Одна загадочная, другая – смешная! С какой начать?

Владимиров с Риммаром переглянулись.

– Начинай с загадочной, – ответил Владимиров. – Чтобы потом можно было посмеяться.

Орлов неторопливо прошёл к столу, сел и только после этого продолжил.

– Сегодня по всему городу развесили портреты Мао. Все одинаковые. Что бы это значило? Может, ко дню рождения?

Владимиров отрицательно качнул головой.

– Нет, Андрей Яковлевич… Мао родился в декабре… Это я хорошо помню… Может, к съезду готовятся?.. Так ещё Пленума не было… А какая вторая новость?

Орлов как-то сразу помрачнел.

– В Яньани снова началась кампания против «догматизма». Только на этот раз культурными средствами. – И, видя, что Владимиров и Риммар его не поняли, пояснил. – В театре к постановке готовится пьеса местного драматурга, в которой в сатирической форме показаны люди, идущие против линии партии и председателя Мао. Пьеса будет называться «Товарищ, ты пошёл по ложной дороге». И один из главных героев похож на Ван Мина…

– Но это же полная чушь! – возмутился Владимиров. – Они что, не в своём уме?..

Однако Орлов не согласился с ним.

– Но почему чушь? Чжэнфын продолжается, только в другой форме: спектакли, агитбригады… Кстати! Эти бригады уже разъехались по всему Особому району.

Какое-то время в комнате стояла гнетущая тишина. Первым её нарушил Риммар.

– Да-а-а… – протянул он. – Совсем не смешно…

– А кто тебе обо всём этом рассказал? – поинтересовался Владимиров.

– Цзян Цин, – ответил Орлов. – Она сегодня приезжала в госпиталь… Собирается к нам в гости. Говорит, всё нет времени. Много приходится заниматься бумагами Мао. Ещё она сказала, что Мао чуть ли не каждый день встречается с Чжоу Эньлаем за час до переговоров с американцами. Выслушивает его мнение. Вчера они снова встречались. Чжоу Эньлай постоянно высказывает мысль: от Москвы ждать какую-либо помощь не следует, надо договариваться с американцами.

Владимиров не удивился. По сути дела, Цзян Цин ничего нового не сказала.

– А по поводу Кан Шэна не говорила? – поинтересовался он.

– Говорила, – ответил Орлов. – Если судить, по её словам, Кан Шэн пытался примириться с Мао и с теми, кого преследовал на протяжении последних полутора лет. Но это ему, опять же с её слов, не удаётся. Пэн Чжэнь уже написал заявление с просьбой отправить его в армию. Однако, Кан Шэн его заявление не принял… Вот такие пироги, ребята. – Сказал в заключение Орлов.

И снова в комнате наступила тишина. Так прошло минуты две или три.

– И всё же, надо отдать должное Мао, – медленно заговорил Владимиров.– Из каждой ситуации, даже, казалось бы, провальной, он находит выход… Даже с чжэнфыном. Здесь всё продумано и рассчитывался чжэнфын не на год или на два, а на более длительный срок. И со временем чжэнфын должен преобразоваться в идеологию с философским наполнением, которая бы отразила национальный дух и традиции китайцев. Я в этом уверен. Но помешал Кан Шэн – не столь своим рвением, сколько стремлением возвыситься над людьми, а, может быть, и заменить Мао на его посту. Но он просчитался. Мао ему не по зубам. – И продолжил: – Что касается американцев – они нужны Мао на какой-то промежуток времени. Как только Китай поднимется на ноги, американцы станут лишними. Теперь, что касается Советского Союза: Мао не может не понимать, что после разгрома Германии наша страна обрушит на Японию всю свою военную мощь. И потому с Москвой он будет держаться предельно осторожно, чтобы не навредить себе… Хотя, и его можно понять: всякая птица свою песню поёт…

2

Первого сентября утром Совинформбюро передало сообщение о салюте в Москве войскам, освободившим от немцев столицу Румынии Бухарест. А радиостанция британского агентства «Рейтер» привела данные о сотрудничестве некоторых европейских правительств с руководством фашистской Германии, которые поставляли вермахту грузовые суда, сухопутный транспорт, продовольствие и медикаменты. И о продолжающихся по сей день связях с Германией американских компаний «Дюпон», «Ром энд Хаас», «Дженерал моторс», нескольких крупных американских банков. В том числе и крупнейшего банка США «Ферст нейшнл оф Нью-Йорк». В этот же день лондонская радиостанция сообщила о продолжающихся боях союзных войск на севере Франции, где обе стороны несли большие потери. И уже во второй половине дня Риммар поймал волну, на которой работала правительственная радиостанция в Чунцине. Диктор сообщил о затяжных боях с японцами в районе города Хэньян.

…Перечитав сводки военных действий, Владимиров уже не раз стал замечать за собой появление щемящего душу чувства, которое становилось с каждым днём все острее. Сначала он терялся в догадках, не понимая, что с ним происходит, потом понял: чем ближе был конец войны, тем сильнее проявлялось желание скорее вернуться домой, к семье, родным и близким, которых он не видел уже два года. Не желая того, подлил масла в огонь и приехавший домой Орлов. Он выложил на стол несколько жёлто-багряных листьев, упавших с дерева, которое росло посередине двора и, чему-то улыбаясь, сказал:

– По-моему, сентябрь один из самых хороших месяцев в году!..

Владимиров не без удивления посмотрел на него.

– Андрей Яковлевич, я что-то раньше не наблюдал за тобой юношеской романтичности. С чего бы это? – поинтересовался он.

– Я помню, когда ещё учился в академии, мне в руки попалась интересная книга о временах года, – заговорил Орлов. – Оказывается, в прошлые времена сентябрь называли у нас новочатием, связывая это название с началом года. А в древние времена – ревуном. Видимо, в связи с осенним рёвом лосей. Называли сентябрь и хмурым. Но самое звучное, по-моему, название сентября было – вересень. И знаешь почему? От растущего в Полесье вечнозелёного кустарника вереска…

Орлов вдруг умолк и теперь уже в свою очередь с удивлением посмотрел на Владимирова.

– Что с тобой, Пётр Парфёнович? – с тревогой спросил он.

– А что?..

– Да на тебе лица нет…

– Ладно, – махнул рукой Владимиров. – Проехали…

– Хорошо… Проехали, так проехали… – сказал Орлов. – Сегодня в госпитале прошло собрание медицинского и обслуживающего персонала. Обсудили работу комиссии по проверке кадров. Однако, ни одного имени названо не было. Говорили о перегибах и извращении линии председателя Мао Цзэдуна, клеймили позором врагов китайского народа и выражали веру в светлое будущее. А я смотрел на них и думал: «До чего можно довести людей!.. Они же не верят и сами в то, о чём говорят!..»

– Но почему? – возразил Владимиров. – По-моему, китайский секрет в том и заключается, что они, несмотря ни на что, всё же верят в своё светлое будущее.

Уже начало смеркаться, когда приехал на муле Проценко. Владимиров встретил его во дворе и поинтересовался.

– Игорь Иванович, а этот транспорт у тебя откуда?

– Напрокат взял, – ответил Проценко. – Три китайских доллара и на целый день в моём распоряжении это упрямое животное, которое никуда не хочет ехать.

Проценко привязал своего мула к коновязи, и они прошли в дом.

– А мы ещё не ужинали, – сказал Владимиров. – Ты как раз вовремя приехал.

– Я уже поужинал, – ответил Проценко. – Сегодня из Москвы в Чунцин вылетели генерал Нельсон и генерал Хэрли. Два часа тому назад я встречался с Жэнь Биши. Из разговора с ним понял: руководство Особого района в замешательстве. Никто, видимо, здесь не предполагал, что дорога личного представителя американского президента Нельсона и генерала Хэрли в Чунцин пройдёт через Москву. А что нового у нас? – поинтересовался в свою очередь Проценко.

Владимиров коротко рассказал о событиях на фронтах. И уже в конце добавил:

– …Капут Гитлеру приходит.

– Скорей бы, – согласился Проценко. – Главное, чтобы он не сбежал куда-нибудь… Покровителей у него хватит… Особенно в США.

Проценко всё же остался на ужин. Попил чай, потом глянул на часы и стал собираться.

– Время аренды моего мула кончается, – пояснил он. – Договор есть договор…

Провожая Проценко, Владимиров поинтересовался.

– А где наш общий знакомый?

– Аткинсон? Он почти каждый день в поездках вместе с полковником Барретом и его командой, – ответил Проценко. – Их очень интересуют запасы нефти и угля на территории Особого района. Все военные тайны им уже выдали. А на днях в беседе с Мао Цзэдуном Баррет даже заявил, что он будет с величайшим удовольствием заниматься делами, которые упрочат связь руководства Особого района с правительством США. Вот так, Пётр Парфёнович!.. Правда, Жэнь Биши мне сказал не прямо, а косвенно, что в руководстве КПК появилось мнение о том, что с американцами далеко не уедешь. По-моему, интересная личность этот Жэнь Биши, – добавил Проценко. Попрощался и уехал.

…Шестого сентября в Яньани стало известно о том, что Румыния и Болгария, бывшие союзники Германии, объявили ей войну. И в этот же день стало известно о вступлении войск Третьего Украинского фронта на территорию Болгарии. В этот же день вечером приехал Проценко и рассказал.

– …Мои американские коллеги приуныли. Они даже не могли и мысли допустить, что население болгарских городов будет встречать советские войска с красными флагами, хлебом с солью!..

– Ну, мы же славяне… – попытался объяснить это Владимиров.

Однако Проценко возразил.

– А когда они вместе с румынскими войсками и немцами шли на Сталинград, забыли, что они славяне?

– Там же царь Борис правил…

Проценко махнул рукой.

– Царь от бога пристав. Я это уже слышал. Ладно… – проговорил он. – Замнём этот вопрос ввиду неясности…

…Восьмого числа японское агентство «Домэй Цусин» сообщило о захвате американской авиабазе в Аунлине, с которой вылетали американские самолёты для бомбардировок японских городов. А из Чунцина пришло сообщение о завершении переговоров высокопоставленных представителей президента США генералов Нельсона и Хэрли с руководством Гоминьдана.

…На следующий день, около девяти часов утра, приехали Проценко с Аткинсоном.

– Привёз к вам живым и невредимым, – сказал Проценко и указал на Аткинсона.

Тот выглядел загорелым и страшно усталым. И, словно оправдываясь, объяснил:

– Сегодня полдня я свободен, а после обеда снова поездка. На этот раз в провинцию Шаньси. Полковнику Баррету сообщили, что там идут боевые столкновения между войсками КПК и то ли Гоминьдана, то ли с японцами. Никто толком не знает…

– Чаем угостить? – спросил Владимиров.

– С удовольствием! – ответили Проценко и Аткинсон почти в один голос. А Проценко добавил. – Я только у вас и пью по-настоящему заваренный чай. В гостиничном ресторане подают какую-то бурду…

После того, как попили чай, Проценко поинтересовался.

– Вы знаете, что в конце августа на генерала де Голля в Париже было совершено покушение?

– Нет, – ответил Владимиров. – И кому это надо было?

Проценко неопределённо пожал плечами.

– Среди нашей братии говорят, что организатором покушения является майор французской армии по фамилии Буллит. А до этого майор прославился тем, что в журнале «Лайф» опубликовал обращение к американским и английским властям с призывом прекратить войну против Германии и вместе с ней повернуть своё оружие против Советского Союза. Ещё раньше обращался к правительству Финляндии не выходить из союза с Германией. А сейчас, по словам моих коллег, якобы, пытается уговаривать поляков организовать в Польше движение сопротивления против советской армии. Если всему этому верить – ещё тот Фауст… – сделал вывод Проценко. – Совсем совесть потерял!..

Владимиров в ответ усмехнулся.

– Ну-у-у, Игорь Иванович, – протянул он. – Если говорить о совести, то эта роскошь не для каждого…

3

Одиннадцатого сентября японское агентство «Домэй Цусин» передало сообщение об успешном наступлении своих войск в районе города Хуаншаохэ, а уже через три дня из Чунцина пришла весть об эвакуации американской базы ВВС из Гуйлина в связи с прорывом японцами в этом районе гоминдановского фронта. Западные радиостанции в эти дни наперебой комментировали события вокруг восстания в Варшаве и обвиняли командование советских войск в том, что оно не поддержало восстание поляков. И только одна французская радиостанция назвала организаторов восстания в Варшаве, живущих в Лондоне, провокаторами, которые ради своих корыстных целей бросили тысячи плохо вооружённых варшавян против немецких танков и пушек.

…Уже в конце дня, сразу после возвращения Орлова из госпиталя, приехал и Проценко. В последнее время он стал частым гостем у них в доме. Пока Чан накрывал стол, Проценко рассказал о своей встрече с командующим четвёртой армии КПК Чэнь И, делегатом съезда, который дал интервью корреспондентам, аккредитованным в Яньани, о состоянии войск своей армии. Владимиров знал о Чэнь И только то, что он вырос в семье высокопоставленного чиновника при дворе последнего императора Китая. Учился в Шанхайском университете на факультете права и коммерции. Затем родители отправили его на учёбу во Францию. В КПК Чэнь И вступил в 1929 году неожиданно не только для друзей, но и для родных и близких. В этом же году вступил в ряды китайской Красной Армии и стал быстро продвигаться по карьерной лестнице. После разгрома гоминдановцами отрядов четвёртой Красной Армии и пленения её командующего Е Тина, ЦК партии приняло решение о формировании новой четвёртой армии во главе с Чэнь И.

– …И ещё одна новость, – продолжил Проценко. – Из Чунцина вчера вернулся Линь Боцюй. Кто сейчас остался во главе делегации Особого района не ясно…

– Все логично, – усмехнувшись, заметил Владимиров. – Здесь переговоры куда важнее, чем в Чунцине…

После ужина Проценко не стал задерживаться.

– У меня сегодня запланировано одно мероприятие, – пояснил он. – Аткинсона, меня и ещё нескольких корреспондентов пригласили к Сервису…

…Пятнадцатого сентября из Чунцина пришло сразу две новости: одна о разгроме правительственных войсками юньханской группировки войск японцев в районе города Тенчанче и другая – о назначении президентом США Рузвельтом генерала Стиллуэла главнокомандующим вооружёнными силами США и Китая в Юго-Восточной Азии. На другой день Владимиров поехал к Бо Гу, чтобы узнать, по возможности, подробности столь необычного назначения и почему дал на это согласие Чан Кайши.

– …Это ещё не самое странное, что у них происходит, – выслушав Владимирова, сказал Бо Гу. – Я только что получил информацию о приказе Чан Кайши расстрелять командующего девятой гоминдановской армии за ряд поражений и моральное разложение войск. А эта армия считалась у них одной из лучших… Что вы скажете на это? – Вдруг спросил Бо Гу.

Владимиров слегка пожал плечами. Всё, что происходило в последние дни в Чунцине и вокруг него, вызывало беспокойные размышления.

– Иногда и добрый Гомер дремлет… – ответил он. – Что я ещё могу сказать…

4

Вся середина сентября выдалась относительно спокойной: ночи стали прохладнее, на редкой растительности, выжившей под палящими лучами солнца, и на каменной ограде забора по ночам появлялась обильная роса, однако с восходом солнца роса испарялась, и снова лёссовая пыль поднималась с земли даже при малейшем дуновении ветра. За всё лето пролилось три коротких ливня. Орлов по этому поводу как-то пошутил. Он сказал: «Видимо и у небесной канцелярии случается дефицит с водой».

…Семнадцатого сентября радио Чунцина передало сообщение о работе третьей сессии Национального Политического Совета Китая. А о том, что японцы взяли стратегически важный перевал Цюянсян чунцинское радио не сообщило. Об этом Владимиров узнал от Проценко, который в этот день приехал к ним.

– …И ещё одна интересная новость, – продолжил тот. – Нельсон и Хэрли развернули в Чунцине кипучую деятельность. Похоже на то, что скоро все органы управления в Чунцине окажутся в руках у американцев.

– Это и следовало ожидать, – согласился Владимиров. – Эти ребята не упустят своего шанса. Пока мы заняты войной с Гитлером, они превратят Китай в свою митрополию или ещё хуже – в колонию…

– И ещё, Пётр Парфёнович, и тоже не безынтересная новость, – добавил Проценко. – Вчера состоялось заседание секретариата ЦК КПК. На нём с докладом выступил Чжоу Эньлай. Он подверг критике всю компанию, связанную с чжэнфыном и потребовал осудить публично не только формы и методы, которыми проводился чжэнфын, но и тех, кто это делал, нарушая партийные нормы, мораль и законность!

Владимиров не поверил своим ушам.

– А Чжоу Эньлай какие-нибудь имена называл? – спросил он.

– Называл Кан Шэна…

Владимиров недоверчиво покачал головой.

– Не иначе, волк в лесу сдох… – задумчиво проговорил он. И тут же снова поинтересовался: – Игорь Иванович, а откуда тебе об этом стало известно?

– Аткинсон рассказал, – ответил тот. – Американцы довольно тесно общаются со многими местными руководителями… В том числе и партийными…

То, что рассказал Проценко, заставило Владимирова глубоко задуматься. Однако ясно было одно: без согласия Мао Чжоу Эньлай не рискнул бы выступить с таким докладом на секретариате. За время пребывания в Яньани Владимиров хорошо узнал Чжоу Эньлая. Он не был сторонником Мао, но и не был его идейным противником. Как и многие, терпеть не мог Кан Шэна, но не обострял с ним отношения. А теперь, видимо, пробил его звёздный час. И именно ему поручено было «открыть» глаза партии перед съездом, на все прегрешения Кан Шэна.

– И что теперь ожидать? – в свою очередь поинтересовался Проценко.

Владимиров слегка пожал плечами.

– Ну что можно ожидать?.. Во-первых, чжэнфын не осуждён. Осуждены в докладе Чжоу Эньлая формы и методы его проведения. Во-вторых, назван виновник – Кан Шэн. И, в-третьих, что самое главное, я думаю, выгорожен Мао. Отсюда можно сделать вывод: политика чжэнфына будет продолжаться, только другими методами, а, возможно, и средствами. Пример тому пьеса, заказанная против Ван Мина и его единомышленников из «московской группы». Послужит ли это сплочению партии, изжития страха и подозрительности – покажет время. Но, я думаю, навряд ли…

И Владимиров не ошибся. Уже на следующий день вышла газета «Цзефан Жибао» с передовой статьёй, в которой говорилось: «…Партия и товарищ Мао Цзэдун сформировали девять пунктов работы с кадрами. Они были своевременны и необходимы. Но нашлись люди, которые извратили все девять пунктов из личных корыстных соображений и превратили полезное дело в преследование не только членов партии, но и беспартийных советских работников, чем нанесли партии большой вред…» Имени Кан Шэна в передовой статье Владимиров не увидел.

Вечером, за ужином, Орлов, кивнув на газету, лежащую на столе, спросил:

– Ну как?

– Прочитал, – ответил Владимиров. – Пока ничего не ясно…

Он хотел ещё что-то сказать, но в это время за дверью раздался шум и голоса, и в дом вошли Проценко, Аткинсон и с ними Чэнь И. Все трое были навеселе. И, словно оправдываясь, Проценко сказал.

– Извините, мужики… Весь город объездили в поисках хотя бы одной бутылки рисовой водки… А у Андрея Яковлевича всегда есть… Вот дорога и привела нас сюда… – И широко развёл руки.

И Аткинсон, и Чэнь И кивком головы подтвердили правоту слов Проценко.

– Ладно… – ответил, улыбнувшись, Владимиров. – Извиняем… Проходите и присаживайтесь.

Проценко просиял.

– Нам только подлечиться немного… И всё будет в порядке…

– А рецепт у вас есть? – чуть насмешливо спросил Орлов.

Проценко отрицательно мотнул головой, а Аткинсон понял Орлова по-своему. Он достал из кармана несколько долларовых бумажек и положил на стол.

– Мне такой рецепт не нужен… Мне нужен медицинский рецепт, – всё тем же тоном продолжил Орлов.

Аткинсон наморщил лоб, стараясь понять, о каком рецепте идёт речь.

– Без рецепта могу выдать только наркомовские сто грамм…

Проценко с облегчением вздохнул и объяснил Аткинсону и Чэнь И, что такое наркомовские. Те сразу повеселели.

– Хорошие у вас наркомовские, – сказал Аткинсон. – Больше бы таких наркомов…

За столом Чэнь И оказался довольно разговорчивым и шумным. Обнимал за плечи то Владимирова, то Проценко и повторял.

– Пью за русских… За всех русских!

А когда уже встали из-за стола и начали прощаться, Чэнь И обнял Аткинсона и сказал:

– Ты, американец, не обижайся на меня… С вами у нас не будет равного брака… Вы себе на уме, мы себе на уме… Так что пардон…

…Уже поздно вечером Риммар принял сообщение Совинформбюро о начале наступления войск четырёх фронтов на участке от Немана до эстонского побережья на Балтийском море, в котором, по сведениям Совинформбюро, принимало участие до полутора миллионов солдат и офицеров, восемнадцать тысяч орудий и миномётов, более трёх тысяч танков и самоходных орудий и свыше трёх с половиной тысяч самолётов. Наступающие войска поддерживал Балтийский флот. Этой же ночью британское агентство «Рейтер» сообщило о направлении в распоряжение советского командования из состава британского флота одного линкора и восьми миноносцев за счёт итальянского флота, подлежащего разделу между Великобританией, США и СССР. И уже под утро правительственная радиостанция в Чунцине передало сообщение о прекращении накануне переговоров между делегациями Гоминьдана и КПК в силу того, что делегация КПК выдвинула новые невыполнимые требования: ликвидировать однопартийную диктатуру Гоминьдана, собрать общекитайскую общественную конференцию с целью создания коалиционного правительства Китая, что, по мнению диктора, во время войны было нереально. Прочитав утром это сообщение, Владимиров мрачно обронил.

– Вот тебе, бабушка и Юрьев день…