Текст книги "Княжнин, Фонвизин, Крылов. Критика и анализ литературного наследия"

Дуб и трость. Рыбак (1778). Мор зверей (1779)

Не хвались, покуда слаб. Господин пусть хвалится, никак не раб. Прав всегда тот, кто говорит громко, такой не произносит слов тихо и робко. Но не в силе речи превосходство заключается, не для того людям говорить позволяется. Смотри на положение, ибо важнее оно. Говорит господин – слышно всем всё. А как не кричи, будучи ниже его, останешься неуслышанным чаще всего. Такова действительность, исправить не пытайся. Помни, возвышаясь – не унижайся. И помни о том, что сила голоса на самом деле важности не имеет, прав тот – кто это самому себе доказать сумеет. Прочие падут, как падали прежде не раз. Сильными им быть суждено лишь сейчас.

Есть басня из древности, много раз пересказанная стихотворцами после. Смысл её простейший из простейших вовсе. «Дуб и трость» – название той басне дано. В той басне всё просто и даже легко. Имеется дуб – древо, не вырвать из земли. Есть тросточка – возьми и легко преломи. Хвалится дуб, ценит себя сверх всякой меры, полный несокрушимой в то веры. Господин среди прочих – средь деревьев властелин. Трость же гнётся перед всеми, в том числе и пред ним. Гнётся трость и под ветром, всякой силе воздавая почёт, о чём дуб никогда не задумается, на подобное он не пойдёт. Вот ураган грозный подул, дуб с ним не смирился. Встал преградой на пути: не выстояв, сломился. Чем теперь хвалиться? Утратил властелин значение своё. Трость же гнётся снова. Гнуться во славу других – предназначенье её. Потому в том урок от Княжнина, подхваченный от баснописцев прежних веков – живи ярко и кратко, либо долго, но средь оков.

Хвалиться вредно, какой силой не обладай. Сейчас сильный, завтра другому место своё уступай. Лучше делай дело, не говоря о том, как делаешь его. Расскажешь после, достигнув должного всего. Допустим, «Рыбак» был голодом томим, рыбу поймать желал. Он удочку забрасывал и пустой крючок из воды извлекал. Не клевала рыба, избегала крючка. Один карп соблазнился заброшенной приманкой рыбака. Мораль сего сказа как раз в том, чтобы тянуть улов, не называясь хорошим рыбаком. Будет поймана рыба, тогда и хвались. Не поймал – крепче за уду держись! Как у людей, что берутся за дело, до конца не доводя, ибо чрез меры переоценили прежде себя. Легко остаться и без сапог, когда речей сдержать пред обстоятельствами в очередной раз не смог. Хорошо, коли рыба сорвалась, главное, чтобы голова на собственных плечах при этом осталась.

Как-то в лесу разразился «Мор зверей». Предстояло решить, кто повинен в напасти сей. Кто больше грешит – тот виновник, ясно каждому было. Установить сего проказника лесное общество решило. Сам царь леса – лев – с повинной к народу обратился. Знал за собою грех, он кровью так и не напился. Он ел овец и пастухов, зверей он ел и опечален ныне тем, что стал причиной мора – источником случившихся проблем. И быть ему наказанным, не случись лисе возразить. Всем стало ясно, таким кровожадным лев и должен быть. Зато осёл, траву монастырскую щипавший, в прохладе стен монастыря лежавший, божьих тварей не обижавший, виновным сам себя считавший, заслужил порицание и оказался причиной мора. Он думал, будто в деяниях свершённых хуже вора. Получилось, что кто сильнее – тот прав, а слабому мнится вина во всех смертных грехах.

Несчастье от кареты (1779)

Как низок великосветский быт, как низко падают дворяне, они не русские давно, средь русских стали басурмане. Кругом французское желают, им мнится то важней всего. О глупости такого измышления не думает из них никто. Готовы разрушать былое, и память предков не важна. Что муж семейства офранцузиться мечтает, что уподобиться француженке его жена. От сих причуд страдают люди, а кто-то обретает вес, ведь подлым проще навязать глупцам крамольный интерес.

Готово к свадьбе действие на сцене, поют любовники о счастье скором, не ведают они, каким обернётся вёдро вскоре громом. Торжеству не быть, ибо таким тратам не бывать, лучше из Парижа для барина карету заказать. Французская она – такое определение важнее прочих, на русских повозках ездить больше нет охочих. Не по рождению позор иметь подобный, нынешнему обществу теперь не очень угодный. Надо соответствовать ожиданиям соседей и поддерживать порядок, ещё подумают, будто не процветают они – будто постиг их упадок.

Так кажется. Но кто стоит за прихотью четы дворян? Кто воду мутит, кто надоумил, кто смутьян? Приказчик тем решил жениха отставить прочь, ему невеста самому мила, потому на хитрость пойти пришлось. Теперь свадьба отложена – горе молодым. Не учёл приказчик только, как после сладить с соперником своим. Хоть и нельзя жить дальше без кареты, никому всё равно не интересно, насколько чувства любовников оказались задеты. У жениха имелась возможность возразить, пусть лакей: он по-французски прежде научился говорить.

Даётся диву зритель. Как же так… в Париже французский язык распространён даже едва ли не среди собак. В России же, немного отъехав, чуть скроется из вида столица, приходится раскрывать рты от возмущения и делать недоуменные лица. Не ведают о Франции люди там, не знают о ней ничего. Необразованная Россия! Жить в такой стране нелегко. Чтобы исправить положение, нужно карету заказать, а в свадьбе молодым, хочешь или не хочешь, придётся отказать.

Прежде жили дворяне и не ведали о Париже сами. Мода на Францию снизу пошла, приказчиков заговорила устами. Разве понимают о Франции барин и барыня в опере Княжнина? Свяжут ли, если попросить, любые французские на выбор слова? А свяжет ли пару слов приказчик, кажущийся модным? Вдруг этот поступок окажется для него неизъяснимо сложным? Толк от плута, коли о Франции ему мало известно? Разве держать такого слугу дворянам уместно?

Проблема разрешится. Не бывать карете, ежели в карете нет нужды. Не французов на козлах, извините, воссядут зады. Лучше карета своя, но с лакеем, чей язык бесподобно хорош, такому человеку цена отныне больше не грош. Тогда и свадьбу допустимо сыграть, не жалея денег на торжество, на французский манер устроив её. Жениху и невесте французов речь знакома, с сего момента Парижу уподобится обстановка дома. А приказчику свет будет не мил, он французские порядки сам с прилежностью вводил.

Комедия проста и становится понятна, в русском народе страсть к иностранному сродни проявлению коварства. Стоит объявить себя знатоком заграничного быта, любая провинность сразу будет забыта. И нет беды, если соврёшь, лживыми речами в России кого угодно проведёшь. Не верит русский в силы свои, опираясь на опыт чужой, делая выбор в пользу культуры от понимания далёкой, иной. И тот добьётся успеха, легко учиться кому. Успех придёт тогда к нему одному. Важно не унывать, лучше быть готовым ко всему, дабы не огорчаться и не серчать на укравшие шансы судьбу.

Утро (1779). Стансы Богу (1780)

Заря – причина для отрады. Но почему не все восходу Солнца рады? Проснуться трудно, есть такое дело. Не всякий очи утром открывает смело. Лениво тянется, в дремоте пребывая, никак дня нового не замечая. Решил Княжнин правдиво изложить, показать, как может быть, когда одним по нраву теплота светила, другим их бытие она изрядно отравила. Нет в жизни радости от Солнца и его луча, ежели сокровище растает словно огарок, прежде свеча. Такое возможно, не станем смеяться, в оде Якова рассветом будем восхищаться.

Морфея царствие прошло. Заголосили птицы, полетели. Пастух очнулся, очнулись петухи: запели. Пастушка раньше встала, уж венок готов. Никто теперь не видит в мире снов. Рыбак удит, трепещет сердце рыбака, пиршества ожидает желудок едока. Чем не мила пастораль подобного утра? Природа истинно мудра. Кто отдохнул, готов к свершеньям тот, оцепенение раннее вскоре спадёт, пойдёт день своим чередом, только ода Княжнина не о том.

Зачем, как знать, о скупце поэт заговорил? Скупой в страхе дрожит, он от Солнца нечто важное таил. В темноте прятать легко было, теперь Солнце всё осветило. Ничего не скрыть, старания не проявляй, ставни оконные быстрее открывай. Откроешь, возрадуешься, не томи душу тоской, коли бесчестный, смирись со своею судьбой. От Солнца не скроешься, не вечно быть ночи, не всегда удержишь другим закрытые очи.

Предвидел Княжнин иное, науки он зрел в Россию приход. Вскоре учиться, просвещаться станет народ. Хватит гордиться невежеством, русскую речь пора возвышать. Иначе споры вокруг языка не начнут утихать. «Утро» настало, радуется всяк, коснётся лучей Солнца пастух и рыбак.

О Боге Княжнин не забывал, помнил о нём. О том мы в «Стансах Богу» прочтём. Классицизма поэты псалмам новую жизнь давали. В прославлении Высшего существа они себя возвышали. Устали люди от древней речи славян, желали понятное слышать: понятное ныне и нам. Яков на своё усмотрение поступил, он стансы псалмам отдалённо подобные сложил. Заключил четверостишия в форму одного стиха, для чтения дабы была эта форма легка.

Вопиет, взывает к Богу Княжнин. Называет себя рабом, его мудростью он полним. Понимает, нет у Бога рабов, как о том говорят, чадом каждый является, любовью родителя каждый объят. Лживое Бог пресекает, как положено неразумным чадам пресекать, о благе заботится, как заботу он должен к чадам проявлять. А если кажется иное, будто Бог о людях забыл, так человек сам о том его слёзно молил. Пожелал в подобии ада жить человек сам, теперь же ищет он в деяниях Бога обман. Рай доступен, возвести доступно его повсеместно, да человеку ад милее, ежели не желает человек поступать честно.

Просьба есть у Якова, дабы Бог помнил о нём. Об остальном слов Княжнина в стансах мы не найдём. Сказано порядочно, чтобы Бог обратил взор. Яков старался, не заслужил он от Бога укор. Выразил мнение, набожность доказав. Требуемое выполнил, наравне с поэтами-псалмопевцами встав. Не интерпретировал Давида царя на угодный ему лад, говорил от чистого сердца, чему должен быть рад. Иных мыслей у Якова иметься не могло. Писал он стансы без затруднений, легко. Если чему потомок и уделяет внимания теперь мало, Княжнину то уже без надобности, его душа в раю или аду, где ей находиться пристало.

Не уставал творить Княжнин, попробуй замыслы понять. О разумном он часто рассуждал, кто бы желал о том знать.

Рыбак и дух (1781)

Обратить Емелю в дурака, видимо решил Яков Княжнин, сочинив для увеселения публики повествование про рыбака, выудившего причудливый сосуд, вмещавший древнее создание, теперь готовое исполнить три любых желания. Весьма незамысловато, зато без особой мистической христианской составляющей, всего лишь восточная сказка на новый лад. Кто только прежде на Руси до таких чудес не нисходил, пробуждая к жизни создания и пострашнее, нежели оступившихся во времена Соломона, на долгие тысячелетия заключённые в тесные объятия узкого пространства. И поскольку «Рыбак и дух» планировался к постановке на сцене под видом оперы, то зрителю предстояло удивляться, смеяться, грустить и облегчённо вздыхать.

Что требуется рыбаку? Может заставить жену молчать, дабы не мешала мечтать о вкусно приготовленной царской рыбе? Или добиться высокого положения в обществе? Горизонт доступен во всех направлениях. Ограничением выступает авторская фантазия, обязанная обратить действие в шутку. На первый взгляд всё кажется легко осуществимым, но в жизнь всякого человека вмешиваются неблагоприятные обстоятельства. Стоит пожелать великих свершений, как повседневность съедает свободное время и отравляет дальнейшее существование, заставляя забыть о задуманном. Таким же образом будет и с рыбаком.

Вместо сюжета вокруг трёх желаний, Княжнин взялся отразить повседневное. Зрителю представлены страдания дочери. Той желается любить простого парня, тогда как мать настаивает на браке с богатым человеком, который к тому же пылает страстью к избранной к нему в невесты. И что выходит? Имея в руках духа, возникает затруднение. От простого парня приходится отказаться, как усомниться и в допустимости женитьбы на богаче. Теперь представляются горы гораздо выше, происхождение благороднее. Жизнь обещает преобразиться. Нужно лишь найти силы и правильно определиться с желаниями.

Итак, зритель удивился. Настала пора смеяться. Разумеется, ничего задуманного не случится. Нужны ли богатства и почёт, ежели обыкновенные человеческие потребности неизменно преобладают? Да и не стал бы Княжнин изменять миропорядок, даже с помощью сказочных сюжетов. Будь он членом царской семьи – ему бы простили допускаемые вольности. В его же положении требовалось угождать публике, тогда как прочее ничем амбиций не удовлетворяло. Довольно логично – рыбак и есть рыбак, о каких бы глубинах он не мечтал, ходить ему по мелководью и продолжать прозябать, чему виною им же совершённые ошибки.

Теперь зритель вдоволь взгрустнул, в чём-то осерчав на Княжнина, лишившего его лицезрения мужицкого преображения. Отчего же тогда облегчённо вздыхать? Причина легко становится понятной. Покуда бедный человек прижимист и боится отдать копейку, богатому такое вроде бы свойственным быть не должно – ему достаточно осознавать, насколько он помог людям в беде, нежели хоть как-то принимать благодарность за сделанное. В том-то и состоит благородство зажиточных людей – радующихся счастью других, оттого испытывая удовольствие сами.

Мало похоже на правду? Сам дух, обещающий выполнить желания – мало похож на правду. Всё прочее показано для удовольствия зрителя. Вполне сойдёт за настоящую историю, случись таковая в действительности. В традициях лучших итальянских и французских комедий: большие ожидания разбиваются о мелочь. И это правильно, ведь будь иначе, внимать подобным историям было бы крайне скучно. Какой интерес наблюдать за пришедшим успехом, достигнутым благодаря сверхъестественным силам? Может потому и предпочитают авторы, выбирая нечто подобное, сводить действие к возвращению всего к первоначальному состоянию. Таким же образом решил и Княжнин, предоставив возможность воспарить над обыденностью, сам же при этом подрезал крылья и не позволил осуществиться самой малости. Он дал другой намёк – счастье человека зависит от благосклонности способных его дать.

Скупой (1782)

Скупого человека представляют в одних и тех же тонах. Обязательно много денег у него на руках. Он боится потратить рубль, копейку старается сберечь. Готов муки терпеть и кровью истечь. Не согласится обновить гардероб, не станет дыры зашивать. Ему о том бесполезно говорить, не сможет того он понять. Копит без цели, так как нужно копить. Может желает он нечто купить? Может лучшей жизни ищет, роскоши готовый предаться? Понять то не нужно стараться. Он – скупой, прочее значения не имеет. Пусть над златом чахнет и себя не жалеет.

Попробуй понять, как образумить скупого. Не алчного, но жадного такого. Слуги его ходят в рванье, среди них он себе на уме. Сам подобен слуге, ибо дырявый халат, чему редкий хозяин мог быть действительно рад. Дай ему право, быть всем круг него в нищенском платье. С таким вместе жить – это несчастье. Вдруг скупец способен влюбиться? Будучи влюблённым он должен измениться. Как бы не так, не питайте надежд. Невеждой он является невежд.

А если сделать так, что будет скупой ещё богаче. Станет ли он вести себя иначе? Проявит милость, окажется щедр, откроет путь на свободу сокровищам из потаённых недр? Сменит хмурый вид на ласковый взгляд, чему каждый им встречаемый будет удивительно рад? Одарит знакомых, оденет в шелка, если хвалить сильнее скупца? А ежели окажется влюблённым он, тогда преобразится весь дом? Отнюдь, не истребить скупость в скупом. Копил и будет копить ночью и днём.

Вот чудо. Свалилось счастье на скупца! Удостоился он от графини венца. Нет, свадьбы не случилось, до свадьбы далеко, но рублей пребудет от брака, сколько не сосчитает никто. Каким покажется тогда скупой со стороны? Забудет скопидомные мысли свои? Не просто богатая дама пред ним – дама дворянских кровей. С такою женой дойдёшь до царей! На такую даму траты огромные предстоят. Да у скупца иной в мыслях расклад. Не переубедить скупого, как не выводи на свет его. Он скорее сгниёт, малой толики не истратив: не истратив ничего. Не позаботится о графине, ему всё равно, и она в рванье ходить будет. Всё одно!

Стоит ли верить предположению Княжнина, неужели сущность скупца настолько строга? Скупец не купец – не отдаст сокровищ другим, он лучше будет в одиночестве со златом томим. Со златом! И кому то важно, если не будет гроша. Граф он или нет, не о том болит у скупого душа. Вдруг обманут? Такое бывает ведь. Как после в отражение себя в зеркале глядеть? Титул приходит, легко уходя. Зачем деньги вкладывать в его обладание зря?

Скупой останется скупым, он не поверит – злато останется с ним. Не пытайтесь обмануть его, не получится обмануть. Скупому известна действительности злокозненная суть. Он потому и копит, ибо знает цену деньгам. Пусть другие решают тратить, он же не тратить решил сам. В итоге оказывается так, как думал именно он, потому ещё ни разу жизнью не был обделён. Глупы те, кому мнится счастье в трате одной. Не случилось ещё счастливым кому-то оказаться с мыслью такой. И именно оный люд винит в скупости скупых, когда не у скупого чернота внутри, а у них самих.

Мнение сие оспорит драматург иной. Он посмотрит на ситуацию со стороны другой. У него скупой получит по заслугам за скупость, у Княжнина наоборот, скупость – не скудоумие и не глупость. Скупость – заслуга важная ума! Скупого не казнят, как некогда за растраты едва не казнили военным судом Княжнина.

Титово милосердие (1783)

Везувий извергается – беда. Он предвещает смену власти! Во власти Тит, не знает он, какие ожидать ещё напасти. Пожар в столице или бунт созреет? Никто будущего в его окружении предсказать не смеет. Иная причина катастрофой грозит, должен был понимать то легко влюбчивый Тит. Обидеть женщину опасно, в её руках все власти нити, любые благодеяния жаждой мести окажутся смыты. Но коли справедлив, и правишь честно, разве мыслить о предательстве тебя уместно? О том Княжнин рассказал, пускай и со слов других, снова использовав для личного творчества иными написанный стих. Об этом писал Корнель, и Метастазио писал, у Моцарта схожий мотив оперой стал. Теперь очередь Княжнина, он подобрал к сюжету русские слова.

Недолог срок правления Тита, то правление никогда не будет забыто. Везувий в том повинен, накрывший пеплом города, восстанавливать Кампанию задача была не проста. Подготовку к бунту разве заметить в условиях таких? Или понять, кто предаст из друзей лучших твоих? Рим перед зрителем – это надо учесть. В Риме по малому поводу готовится месть. Против властителя или простого люда, никто не знает беду ждать откуда. Всё спокойно, проблемы уже решены, всем устранившим последствия извержения награды даны, теперь заметно станет, чего ранее Тит не понимал: увидит он в глазах друзей отблеска сжимаемый за спиной кинжал.

Правитель восседает шатко, медвяное вкушает сладко, он рад за окружение, ему почёт, а зритель понимает, что подданных гнетёт. Одна рабыня (ибо женщины – рабы, пока не случалось в Риме для них другой судьбы), обижена за поруганную честь, она надеялась по правую руку от Тита воссесть. Желала править, на свет императрицей она рождена, и править могла, но другой достанется римлян страна. Как то перенесть, разве терпению быть? Проще ядом обидевшего её императора напоить.

Кто в жизни понимает суть, тот вершит дела чужой рукой. Виновным будет не он, о кто-то другой. Так и с Титом, который не мог осознать, как на друзей обещание враждебно настроенных к нему сил станет влиять. Ударять не кинжалом положено и не яд подносить, женщине мстящей о том должно забыть. Не ей решать, какой кары обидчик достоин, решение примет оружием в её руках оказавшийся воин.

И вот оно – милосердие Тита. Должна быть казнена враждебная власти клика. Зритель понимает – император простит. Раскаявшимся грех будет забыт. Нет нужды мучить людей, если они пуще прежнего стали верней. Был в том от Княжнина императрице рефрен, спасшей его от грозивших казнью проблем. За десять лет до написания трагедии сей, Княжнин жизни мог лишиться своей. Но всё обошлось, слава царям: теперь это понимал и некогда оступившийся сам.

Пустые помыслы владели сценой на протяжении действий трёх, задуманный против Тита замысел оказался плох. Мести желало лицо одно, тогда как другим то не несло ничего. И не быть бунту, поскольку никто его не хотел, не найти мстительнице того, кто окажется для сего дела смел. Оставалось пленять красотою и нравом своим, говорить, что пошедший на императора будет ею любим. В таком ослеплении, иначе никак, действовал и действует по чуждому наущению всяк. Если задуматься, оценив гнев человека сполна, то увидишь, насколько история ошибками остаётся полна.

Удобный сюжет для оступившихся измыслил Княжнин, Тита вспомнил и его милосердие с ним. Торжество справедливости надо понять и оступившихся неизменно прощать. Не по уму своему творят беды они, пешками являются – зачинщиков прежде исполнителей старайся найти. Но и их прощай, если осознают проступок честолюбивый, Титу подобный правитель народом любимый.