Текст книги "Я – комментатор! Василий Уткин, Виктор Гусев, Владимир Стогниенко, Геннадий Орлов и другие о тонкостях профессии"

Кого считаете своими учителями в профессии?

Геннадий ОРЛОВ:

– У меня были очень хорошие друзья: Виталий Михайлов – заместитель главного редактора «Смены», Михаил Эстерлис – спортивный обозреватель «Ленинградской правды». Они мне очень помогали. Михайлову я приносил заметки, а он их правил. Такая вот творческая дружба, которая продлилась всю жизнь. Несколько лет назад он безвременно ушел.

Мой брат – известный кинорежиссер Александр Сергеевич Орлов. Он снял много популярных фильмов, например, «Женщина, которая поет» с Аллой Пугачевой, «Дядюшкин сон», «Гобсек», «Тайна Эдвина Друда» с Сергеем Юрским, Валентином Гафтом. Я приходил на съемочную площадку, уже став комментатором, смотрел и впитывал. Старался брать у артистов многое. И еще тогда осознал: необязательно кричать открытым голосом, чувства, как в театре, можно вызвать у людей даже шепотом.

Год посещал курсы сценической речи в учебном театре на Моховой, который сейчас называется Российский Государственный Университет сценического искусства. Знаменитый преподаватель Ксения Владимировна Куракина как-то сказала мне: «Гена, приходи, научу тебя дышать». И я пришел.

Открою секрет: все мужики неправильно дышат. Вот женщины от природы делают это, как надо, при помощи диафрагмы. Ксения Владимировна целый год меня переучивала.

Василий УТКИН:

– Никого персонально. Это и ко всем областям в жизни относится. Я постоянно у кого-нибудь что-нибудь подсматриваю, перенимаю, так или иначе учусь. Но Анна Дмитриева, конечно, для меня – абсолютный авторитет. После мамы ее мнение по любому вопросу для меня важнейшее.

Виктор ГУСЕВ:

– Конечно, это – мой папа. Он не просто привел меня на стадион. Мы ходили на «Динамо», он рассказывал об истории советского и мирового футбола, научил вести таблицы, статистику. В конце года отец сшивал еженедельник «Футбол», который потом стал называться «Футболом-Хоккеем», в огромные тома, а я их изучал.

Фактически он готовил меня к будущей профессии, сам об этом не подозревая. Да я и сам никогда бы не подумал, что этому можно посвятить всю жизнь. Когда был маленьким, казалось: профессия – что-то нудное, позволяющее зарабатывать деньги, чтобы тратить их на любимые вещи, хобби. Например, на билеты на футбольный матч. Но представить, что я буду профессионально заниматься тем, о чем тогда взахлеб читал… Нет, точно не мог!

А отцовские подшивки до сих пор храню. Правда, журналы «Физкультура и спорт», «Спортивные игры» в основном пошли на вырезки: я делал специальные альбомы, посвященные игрокам «Динамо». Использовал только резиновый клей: от обычного фотографии топорщились. Часть клея, которая выходила за рамки фото, как сейчас помню, было удобно соскребать: он сходил катышками. Потом на печатной машинке строчил подписи к фотографиям. Вот такие тогда были технологии.

Подшивки «Футбола-Хоккея» и сегодня можно полистать, поизучать. По ним я в детстве познавал футбол. С 62-го года начал ходить на стадион, а 66-й стал уже кульминацией моего интереса. И пошло-поехало.

Владимир СТОГНИЕНКО:

– Если говорить о тех, кто непосредственно мной занимался, то это – Юра Черданцев, Наташа Журова, когда я только пришел на «НТВ-Плюс», Илья Казаков, Дима Федоров. Благодаря им сделал наиболее серьезные шаги в профессии.

Если же вспоминать тех, с кем начинал непосредственно комментировать, то очень помог Андрей Голованов – мой напарник по первым репортажам – и еще огромное количество людей: от Василия Уткина и Юрия Розанова до Владимира Никитича Маслаченко. При всем этом, я убежден: главное для комментатора – найти свою манеру и ни в коем случае никого не копировать, иначе плохо получается.

Константин ВЫБОРНОВ:

– Человеком, который дал мне наибольшее количество советов, с кем мы больше всего обсуждали и анализировали мою работу, конечно, был отец. Пусть он и не являлся комментатором, но в спорте разбирался блестяще. В нашем доме всегда был спорт: он смотрел все трансляции, которые только были возможны в советское время, сам был прекрасным журналистом. Плюс у него имелся опыт работы на чемпионате мира 1990-го.

Сейчас, спустя много лет, я понимаю, что советы отца по комментаторскому искусству были очень верными и ценными. Мы всегда могли поспорить, обсудить репортажи. Он все записывал, а потом мы вместе смотрели. Причем отец мог остановить запись на каком-то конкретном эпизоде и начать объяснять, как было бы лучше сформулировать. Он действительно разбирался.

Ольга БОГОСЛОВСКАЯ:

– Мне очень помог Сергей Тихонов. Мы с ним работали на телеканале «Россия». Сережа про легкую атлетику знает все. Если что-то не знает он, значит, никто не знает! Свой стиль, подход к работе я искала сама, но именно благодаря Сереже почувствовала уверенность в себе, а это для комментатора бесценно.

Тихонов ни разу ни в эфире, ни после не упрекнул за сказанную глупость. Он же понимал: если у меня и случались какие-то ошибки, то не от незнания: это были оговорки. Глядя на Сережу, я видела его спокойствие и продолжала свою мысль, не боясь, что скажу что-то не то, а потом получу нагоняй. Это очень важно.

Сколько спортсменов приходило ко мне в эфир, все хорошие, умные: Аня Чичерова, Таня Лебедева, Елена Исинбаева. Однако первая реакция той же Чичеровой была: «Боже мой, надеваешь наушники – и что ни скажешь, все кажется глупостью или банальщиной». Такой эффект неизбежен. А Сергей избавил от этого чувства, так как я знала, что реакцией на ошибку станет выключенный микрофон и мягкая поправка: «Оля, он не молодой человек, как ты сказала, а вполне себе опытный».

При таком подходе волнение улетучивается.

Роман СКВОРЦОВ:

– Давайте так: я – телевизионный комментатор, это важно. Я работал на телевидении ведущим, корреспондентом, режиссером (выпускающим и постановщиком), монтировал сюжеты и снимал их в роли оператора. Так вот, всему телевизионному меня научили Иван Демидов, Светлана Михайлова и Маргарита Миронова. Остальное – следствие адаптации полученных от них знаний и навыков.

Андрей ГОЛОВАНОВ:

– Борис Борисович Губин. Именно под его руководством делал на «Маяке» не только первые, но и вторые, и третьи шаги. В профессиональном и человеческом планах он мне очень помог, считаю его своим наставником. Сам Борис Борисович комментировал бокс. Он был не так раскручен в советское время, как многие его коллеги, и, когда я попал на радио, много со мной занимался, учил, объяснял.

Олег ЖОЛОБОВ:

– Огромное количество людей повлияло на мою судьбу, но такого, чтобы со мной кто-то сидел и занимался днями и ночами, не было. Все учили понемножку. Я восхищался комментариями Евгения Майорова, который мог вести репортаж без эмоций. Сейчас ведь, наоборот, модно погромче кричать, я сам не смог сдержаться, когда наши девчонки-ватерполистки пробивали серию пенальти в матче за бронзу на Олимпиаде в Рио… Но это неправильно. Вот Майоров всё объяснял спокойно. И настолько спокойно, что вызывал у зрителей гораздо больше эмоций, чем вопли иных коллег по цеху.

Кирилл ДЕМЕНТЬЕВ:

– Мои учителя – Дмитрий Федоров и Илья Казаков.

Александр НЕЦЕНКО:

– Вот прямо учителем не могу назвать никого. Однако всегда с большим вниманием следил за работой Юрия Розанова. Считаю его лучшим комментатором России на данный момент. И именно его работа вдохновляла на то, чтобы постигать новое в этой профессии.

Как прошел ваш первый день в роли комментатора?

Геннадий ОРЛОВ:

– Я прошел конкурс на комментатора после трагической гибели Виктора Сергеевича Набутова. Нелепая история: в бане напротив «Дома Радио», где он работал, поперхнулся кусочком мяса, когда в день зарплаты ели шашлык. Подавился, рассказывая какую-то очередную байку. Гениальный был человек, целая эпоха.

В советское время у каждого спортивного комментатора была легенда, сегодня такого нет и в помине. Вот Котэ Махарадзе был народным артистом Грузии, его вспоминают до сих пор, ведь он умел рисовать портреты, высвечивать детали – настоящее искусство. А сейчас мы ушли от жанра сольного репортажа.

Появился «Матч ТВ» и сразу привлек на должность консультанта американца из ESPN. Он насоветовал: «Мы там, в Америке, всегда молотим в два комментатора». Но там же другая жизнь, а нам надо следовать своему менталитету. Каким должен быть настоящий русский репортаж? Обязательно соло, причем с самоиронией, юмором, объективностью. Если команда побеждает, ты должен задохнуться от радостных интонаций, что сделала Нина Еремина в знаменитой концовке финального матча баскетбольного турнира Олимпиады-72. Ее сорванный голос – это и есть работа комментатора. Комментатор должен сорвать голос, когда команда его страны стала первой…

А теперь – о моем первом репортаже. Он состоялся 31 января 1974 года. Был хоккей СКА – ЦСКА во Дворце спорта «Юбилейный». Но опять же нужно начать с предыстории.

По конкурсу меня взяли в ноябре 73-го, причем мою судьбу решил кусок мыла. Нас было трое претендентов, и во время пробного репортажа надо было каждому прокомментировать десять минут матча «Зенит» – «Динамо» (Тбилиси). Как сейчас помню дату: 1 ноября 1973 года.

Тогда выпал снег, весь стадион имени Кирова замело. Мне достался отрезок с десятой по двадцатую минуту, и на тринадцатой Анатолий Зинченко пробил с сорока метров. Вратарь Давид Гогия поймал мяч, даже взял в руки, но было очень скользко, и, зажав мяч, он выронил его за линию ворот… Я сказал: «Надо же, как кусок мыла, мяч проскочил в ворота». Эта фраза сделала меня комментатором.

Председателем комиссии был Александр Петрович Филиппов из Ленинградского комитета по телевидению и радиовещанию. А я ко всему прочему был Геннадий Орлов, мастер спорта СССР. Это тоже работало: раз футболист, то мне и карты в руки. Но именно после «куска мыла» Филиппов сказал: «Смотрите, у него какая-то образность есть, метафорами говорит».

Подробности экзамена, понятно, узнал уже потом. Претендентов тогда набралось около двухсот человек. Такой вот вытащил лотерейный билет…

И вот матч СКА – ЦСКА. Помню, как Николай Николаевич Озеров провел первый период и произнес: «Сейчас я передаю микрофон Геннадию Орлову, который будет вести второй и третий периоды. Это наш коллега из Ленинграда, а я ухожу комментировать на радио «Маяк». И Озеров ушел. Тогда такая форма была принята. Я же начал телевизионный репортаж…

Всё, конечно, было как в тумане, а в наушниках слышался странный стук: бум-бум, бум-бум. Смотрю, техники ходят, что-то проверяют, но понять не могут. К тому моменту я уже спустился к площадке, так как с моей точки было очень плохо видно: происходящее на льду напоминало жизнь муравьев.

Вести репортаж с хоккея вообще тяжелее всего: слишком быстро меняются события, шайба летает безо всякой логики. В общем, приходилось непросто, и я, как бывший футболист, рефлекторно стучал… носком ботинка по бортику. После окончания матча техники сказали: «Москва недовольна, какой-то шум непонятный постоянно шел». Я же не стал скрывать: «Ребят, вы меня простите. Это, наверное, я стучал».

Ох, они обрадовались. Ведь теперь было что писать в объяснительной.

Василий УТКИН:

– В Кубке УЕФА играли «Бавария» и «Локомотив», в Мюнхене. На месте работал Майоров, в конце репортажа пропал. Я был на подстраховке, отработал пятнадцать-двадцать минут. Был вечер, все закончилось, бара в телецентре не было, я поехал домой и лег спать. В отличном настроении.

Виктор ГУСЕВ:

– Свой первый репортаж я провел не с матча, а с церемонии жеребьевки финального турнира чемпионата мира-1994 в США. Она проходила в декабре 1993 года в Лас-Вегасе. Тогда я уже был внештатником на телевидении, но основная работа была в системе «ЦСКА – Русские пингвины».

В то время клуб НХЛ «Питсбург Пенгвинз» являлся совладельцем хоккейного ЦСКА, даже название на три года армейцы поменяли. Я же координировал взаимодействие между российской и американской сторонами. Как раз в дни жеребьевки улетел по клубным делам в Нью-Йорк, и тут раздался звонок с телевидения. Спросили, где я нахожусь. Объяснил, и мне ответили: «Ого, как удачно, а нам нужно провести трансляцию церемонии жеребьевки из Лас-Вегаса. Сейчас купим тебе билеты».

Комментатором тогда я, повторюсь, не был, но мне доверяли, так как с 92-го года я вел итоговую недельную программу «Спорт-Уикэнд». И меня уже знали, понимали, что смогу откомментировать. Для репортажа требовалось знание английского, так что я подходил идеально, ведь язык был моей профессией: я закончил переводческий факультет.

Откровенно говоря, было немного боязно. С другой стороны, я уже знал, как обращаться с микрофоном, пультом и прочей техникой благодаря опыту работы синхронным переводчиком. Понятно, что с комментарием футбольного матча жеребьевку не сравнить: стиль больше похож на конферанс. Там, в Лас-Вегасе, Род Стюарт пел по телемосту из Лондона, актер Робин Уильямс выступал со смешными номерами, Пеле участвовал. А Марадона не приехал, так как находился в самых острых контрах с королем футбола и, узнав, что тот будет, отказался от приглашения. Кстати, примерно в то время Диего стрелял по журналистам из окна – сложный был год для него…

А первый репортаж с футбольного матча мне доверили в апреле 1994 года. Это была игра Лиги чемпионов «Галатасарай» – «Спартак», которая для наших уже ничего не решала, так как у команды не было шансов на выход из группы. Мне сказали: «Поезжай в Стамбул, откомментируй». «Спартак», как сейчас помню, выиграл 2:1, забили Онопко и Карпин.

Но до поездки меня решили проверить: все-таки никакого опыта такой работы не было. Предложили прокомментировать уже состоявшийся матч «Барселона» – «Ювентус» в записи перед небольшой комиссией. Я, конечно, задрожал и выучил наизусть первый тайм. Дальше не стал, так как был уверен, что до второго дело точно не дойдет. А когда пришел, мне говорят: «Знаешь, первый тайм у нас не записался, давай-ка комментируй второй». То ли кто-то узнал, то ли совпало…

Пришлось комментировать второй тайм экспромтом. Выдержал экзамен и поехал в Турцию, а уже после Стамбула отправился на первый большой турнир – чемпионат мира в США. Поначалу делал материалы для футбольной программы где-то неделю, после у меня уже появились свои репортажи.

Прокомментировал несколько матчей, и все закончилось тем, что меня назначили на финальную игру. Это был мой первый финал чемпионата мира. Тот самый знаменитый матч Бразилия – Италия, когда Баджо не забил послематчевый пенальти и бразильцы выиграли.

Владимир СТОГНИЕНКО:

– Матч «Ротор» – «Анжи» или «Анжи» – «Ротор» в 2002 году на канале «7ТВ». Я был после воспаления легких, и меня какими-то таблетками с кодеином загружали, чтобы я перестал кашлять.

Очень нервничал, голова ужасно тяжелая, связки в горле подрагивали от волнения. Были ли мысли отказаться? Нет. Не знаю, как сейчас, но в то время дебютировать в качестве комментатора было ступенью в карьере спортивного журналиста. Мне был всего двадцать один год, а в таком возрасте подобный шанс выпадает редко. Пусть, как я уже говорил, изначально эта профессия мне не очень нравилась.

Думаю, комментировал отвратительно. А сыграли команды 0:0.

Константин ВЫБОРНОВ:

– Все прошло в тотальном ажиотаже. Что было до репортажа, во время, после – практически ничего не помню. По-моему, матч проходил в «Лужниках», точно играл «Ротор», а соперником вроде был «Спартак». Ну, конечно. Раз «Лужники», значит, так, скорее всего, и было…

Но, повторюсь, внутри все так полыхало, что впечатления сгорели. Помню только, что ничего не помню. Черная дыра!

Ольга БОГОСЛОВСКАЯ:

– Самым интересным был мой первый день вообще на телевидении. Абсолютно ничего не понимала, что и как там происходит… Завели в какую-то комнату, все ко мне повернулись ровно спинами: ну, пришла очередная стажерка. Не знаю, были ли они в курсе моих спортивных заслуг, но отношение было таким. Когда возникали какие-то вопросы, на меня только косо смотрели: мол, ладно бы сидела тихо, так еще и что-то спрашивает!

Тут взыграл мой спортивный характер, решила огрызнуться: «Извините, пожалуйста, вы же здесь все на телевидении родились». В общем, совесть разбудила. Я же была молодая девчонка, никому ничего плохого не сделала, после спорта пришла не в торговлю, а в свою сферу… И Володя Топильский вызвался провести для меня экскурсию по Останкино, показать, как устроен рабочий процесс.

Но это же – целый город, поэтому экскурсия выглядела так: «Вот 320-я комната, вот 325-я, здесь 309-я, куда мы отдаем кассеты…» И все в таком духе. Я даже не запомнила, как мы вернулись в помещение редакции.

И тут – первое задание: отнести Betacam на запись в условную 308-ю. Переспрашивать не стала, просто решила для себя: умру, но сделаю. Выхожу в коридор и думаю: «Ёшкин кот, раз мы на четвертом, значит, надо как-то попасть на третий». А вход на этаж перекрывал милиционер. У меня-то пропуска никакого не было, но попасть надо. Вспомнила, что, пока Топильский водил по этажам, видела еще один проход на третий, который никто не охранял. Думаю: «Вот тупые, это же так легко». Только потом узнала, что милиционер контролировал проход не на этаж, а только в эфирную зону, и спокойно бы меня пропустил. Тогда же, отдав Betacam, вернулась с чувством победителя: нашла выход, обвела вокруг пальца милиционера! Была жутко горда собой. Вот с такого эпизода началась моя телевизионная карьера.

И свой первый день в качестве комментатора, конечно, тоже помню. У меня все было из огня да в полымя: сразу на Олимпийские игры… Атланта, 96-й год. Села на комментаторскую позицию, и всё как у всех – глаза разбегаются. Успокаивало, что работала в паре с Сашей Барминым – человеком с большим опытом, в общем, надеялась на него. Репортаж отработали вроде нормально, но когда стали подписываться – завершать эфир, напоминая, кто его вел, он сказал: «С вами были Александр Бармин и заслуженный мастер спорта, чемпион мира, серебряный призер Олимпийских игр Ольга Богуславская».

Из Москвы ему напихали полную тачку: ты представляешь такими титулами, а не можешь правильно произнести фамилию! Саша извинился, объяснил, что с ним в классе училась Богуславская, и вот так замкнуло. Да никаких проблем, подумаешь… И вот завершается следующий репортаж, снова прямой эфир, Саша подписывает, перечисляет мои титулы, а я вижу, что он… смотрит на меня квадратными глазами. Понимаю: человек забыл не только мою фамилию, но и имя. Просто ужас в глазах. Закончила за него сама: «…Ольга Богословская и комментатор ОРТ Александр Бармин».

Смеялись дико. Он переживал, что в Москве опять будут недовольны, но никто ничего особо не заметил. Хотя в целом те первые репортажи прошли как во сне. Еще за четыре года до этого сама участвовала в Олимпиаде, а теперь смотрела на все с другой стороны. Долгое время сомневалась в реальности происходящего…

Однако был еще самый-самый первый репортаж, который мне вспоминается совсем по другому поводу. Не могу его назвать полноценным дебютом, просто считаю отличным уроком на всю жизнь – и сейчас объясню почему. Работали на «Русской зиме» с Ростиславом Орловым, состоявшимся легкоатлетическим комментатором. Причем меня ему навязали. Орлову страшно не понравилось: почему он должен работать с какой-то там Богословской?

И вот Ростислав решил показать всей стране и руководству, что он – профессионал, а я – пустое место. Первый час говорил без умолку, так, что даже не было возможности вставить слово. Все это время я просто молчала. И, главное, он же понимал, что это – мой первый в жизни эфир, а вместо помощи так себя повел. Хотел одним махом срубить тот тоненький сучок большого телевизионного древа, на который я только-только забиралась.

В какой-то момент поняла, что слово до меня уже не дойдет. Расслабилась и стала дожидаться конца репортажа, как вдруг слышу вопрос: «Ведь правда же, Оля?» А я уже и не слушала, о чем он говорил, совсем не ждала, что фраза, начало которой совсем не имеет ко мне отношения, вдруг закончится таким вопросом. Естественно, растерялась, не понимая, о чем именно меня спрашивают, замялась, так ничего и не ответив…

После эфира была в жутком состоянии – и не потому, что усомнилась в своих способностях быть комментатором. Было обидно, что человек по непонятной причине посчитал меня безмозглой спортсменкой с двумя классами образования и вот так решил проучить. И ведь научил же!

Тогда сделала для себя очень важный вывод: в эфире главное не какой ты комментатор, а еще какой ты человек. Сколько раз ко мне потом приходили эксперты, спортсмены – всегда вспоминала тот репортаж и ни разу не попыталась самоутвердиться за счет других. Видя, что человек тушуется, тут же начинала задавать ему наводящие вопросы. Рассказывать о себе всегда проще – гость осваивался. Потом постепенно можно было втягивать его в трансляцию. И все получалось.

Роман СКВОРЦОВ:

– Ничего необычайного не припоминаю, небо не упало на землю, слепые не заговорили, глухие не пошли.

Андрей ГОЛОВАНОВ:

– Как и многие коллеги, кто застал времена СССР, начинал на радио. Словами нарисовать картинку для слушателя сложнее, чем комментировать ее по телевизору. Это мое убеждение.

Мой первый репортаж на «Маяке» состоялся в марте 1993 года: хоккейный матч плей-офф в Сокольниках «Спартак» – «Металлург» (Магнитогорск). Спартаковцы считались фаворитами, но умудрились проиграть и в Магнитогорске, и в Москве. Это была радиоперекличка, в которой кроме меня участвовали Владимир Писаревский из «Лужников» и Валерий Францев с матча «Крыльев Советов».

Я очень гордился, что мне доверили такой ответственный матч, а с другой стороны, сильно нервничал. Но нервы испарились в процессе работы, к тому же в силу формата переклички говорил не слишком много.

Перед тем как вывести в эфир, меня полтора года готовили, сейчас так уже не делают. Сегодня могут просто посадить человека за микрофон, а тогда я записывал пробные репортажи, они прослушивались в редакции, наговаривал по специальному каналу, который никуда не шел. Это, повторюсь, продолжалось полтора года, прежде чем мне доверили пять минут в перекличке. Подход был очень серьезным, жаль, что сейчас такого нет.

А первым опытом на телевидении была озвучка матчей Лиги чемпионов для обзора. В 1994 году турнир показывал Первый канал, и после матча, который транслировался впрямую, мы давали саммари остальных семи игр. И вот в компании Владимира Ивановича Перетурина и Георгия Георгиевича Саркисьянца мне доверили пару матчей.

Одним из них был сумасшедший матч «Вердер» – «Андерлехт», когда немцы, уступая 0:3 к 66-й минуте, забили после этого пять безответных мячей… Как только один комментатор заканчивал, эстафету у него сразу подхватывал следующий и озвучивал свою игру. Как я уже сказал, нервничал сильно, но времени испугаться особо не было. Получался конвейер: отработал, быстренько выключил микрофон, просмотрел протокол и свои записи по следующему матчу – и снова в эфир.

Олег ЖОЛОБОВ:

– Было несколько, как говорят в музыке, ложных финалов. Я комментировал какой-то матч по регби на телеканале «Россия», даже не зная, куда он шел. Ведь эфирного времени у спортивной редакции не было, сам телеканал вещал три часа в день в тот период после путча. Да и редакция как таковая отсутствовала: мы все ютились в одном маленьком кабинете. С другой стороны, интересное было время: постоянно что-то обсуждали, я многому тогда научился.

А регбийный матч… Я ничего не понимал в регби, как, собственно, и в футболе изначально. Хорошо, что тот репортаж никуда не пошел…

Свой первый футбольный репортаж помню отлично. «Торпедо» – «Ротор» на стадионе автозаводцев. Сыграли 0:0. А меня так заклинило, что сдуру выучил рост и вес всех футболистов и без конца эти цифры повторял, где надо и не надо. «С мячом Вася Канарейкин, его рост такой-то и вес такой-то». Выглядело это, конечно, очень забавно.

Кирилл ДЕМЕНТЬЕВ:

– Я комментировал на «7ТВ» матч Кубка Германии «Шальке» – «Бавария» вместе с Сергеем Кривохарченко. Для меня это был первый репортаж, для него – третий или четвертый. Помню, как специально заготавливал шутки. Естественно, это было чудовищно.

Александр НЕЦЕНКО:

– Конечно, помню этот день. Я был знаком с директором ГТРК «Новосибирск» Александром Моисеевым, который комментировал баскетбол – матчи новосибирского «Локомотива», выступавшего тогда в суперлиге. Мой первый репортаж и был баскетбольным.

До того как попасть в эфир, я периодически ездил на матчи «Локомотива» и комментировал первый из двух таймов (тогда еще не было четвертей) для всей бригады, которая вела трансляцию. В ту пору ГТРК «Новосибирск» показывала только вторую половину игры, а первая шла в качестве «гарнира» – для редакторов, режиссеров. Они меня слушали и всегда делились с Моисеевым мнением о моей работе.

Таким образом меня натаскали, и однажды Александр спросил, готов ли я его подменить. Я согласился, так и состоялся мой дебют. Если говорить об ощущениях, то испытывал что-то среднее между эйфорией и жутким мандражом. Все-таки в прямом эфире, даже имея определенную практику, ты все равно забываешь все то, что мог бы рассказать в неформальной обстановке.

Григорий ТВАЛТВАДЗЕ:

– Начал я с корреспондентской работы, а вскоре на СТС (сейчас даже смешно говорить, что на этом канале был спорт, хотя 1 января 1997 года его эфир открылся программой «Спорт на грани») стал вести передачу «20-й век. Страницы футбола». Программа шла целый год, каждую неделю: 52-минутный выпуск, который мы делали фактически втроем. Режиссер Серега Синицын, оператор Саша Бобрышев и я.

Незаметно даже какая-то известность пришла, на улицах стали люди подходить, автографы просить. Мне это было очень смешно. Особенно потом, когда в школе № 565 на Кировоградской, где работал, организовали вечер выпускников, и какой-нибудь очередной тридцати – тридцатипятилетний лоб обращался с тем же вопросом: «Григорий Саныч, а дайте автограф». Я отвечал: «Да ты дневник открой, у тебя там этих автографов – хоть продавай…»

Моим первым репортажем стала озвучка тридцатиминутного ролика про НХЛ. «Детройт» после двадцатипятилетнего перерыва выиграл Кубок Стэнли. Заказали студию на стандартные четыре-пять часов. А я эти полчаса эфира с одним технологическим перерывом на водопой отработал за тридцать две минуты. После чего режиссер Паша Новиков подошел с вопросом: «А ты где раньше работал?» – «В школе», – отвечаю. Он уточняет: «Нет, я имею в виду, на каком канале?»

Когда он услышал, что это был мой первый подобный опыт, долго удивлялся: мол, так не бывает. Тридцатиминутный материал за такое время до меня не озвучивали. Пришлось клясться. Хотя чему было удивляться? После школы, где говоришь каждый день по шесть часов подряд, естественно, навык развивается.

А первый футбольный репортаж я вел с матча «Торпедо» – «Ростсельмаш». Ростовчане, по-моему, выиграли 2:0 или 2:1. Комментировали игру вместе с выдающимся защитником «Спартака» и сборной Геннадием Олеговичем Логофетом.

Мы познакомились в 97-м на праздновании двадцатипятилетия чемпионского титула ворошиловградской «Зари». Ветераны «Зари» играли с ветеранами «Спартака», и с тех пор мы крепко дружили до самой его смерти. В 2002 году я пригласил Логофета комментировать чемпионат мира в Японии и Корее.