Текст книги "Связанные местью"

Глава восьмая

КАРА

Я вздрогнула, когда дверь захлопнулась. Удивительно, что этот звук сумел пробиться сквозь пелену страха и бешеный стук моего сердца. Я была ошарашена и медленно села. Все мое тело болело, и я не была уверена, то ли от борьбы с Гроулом, то ли от ужаса. Я перестала что-либо понимать. Мой мир был разрушен, и скоро меня постигнет та же участь. Гроул ушел, пощадив меня. Пока что. Но он вернется.

Очень медленно повернула голову и посмотрела вниз на порванную рубашку, на обнаженное плечо. Вспомнила его прикосновение. Кончики пальцев коснулись кожи, и я вздрогнула, затем провела по шее и месту за ухом. Его прикосновение все еще ощущалось там, как отпечаток. Закрыла глаза, резко выдохнув. Мое сердце продолжало бешено колотиться. Оно колотилось так, будто ему не терпелось вырваться из груди, убежать прочь – подальше от моего тела.

Хотела бы я, чтобы было просто взять и покинуть свое тело, улететь в лучшие места. Но то была лишь глупая мысль. Не было чуда, способного перенести меня из этого места подальше от Гроула. Большую часть своей жизни я жила в пузыре, вдали от суровой реальности, с которой приходилось сталкиваться многим. Теперь это было для меня непозволительной роскошью. Если бы я хотела избежать своей судьбы, мне пришлось бы спасаться в одиночку. Никто не пришел бы мне на помощь, ни мои телохранители, которые сейчас работали на Фальконе (впрочем, они, скорее всего, работали на него всегда), ни мой вероломный жених, ни мой отец, тело которого, вероятно, уже бросили где-нибудь, где его никто не смог бы найти, или же отдали бойцовским собакам Фальконе в качестве закуски. Моя грудь болезненно сжалась, но я постаралась подавить эмоции. Было бессмысленно жалеть мертвых. Им больше нечего было терять. Но мне, маме и Талии – нам было что терять.

Судорожно всхлипнула и быстро прижала ладонь к губам. Мне не хотелось, чтобы Гроул услышал меня. Не хотела, чтобы звук моего плача спровоцировал его, и он бы вернулся, чтобы завершить начатое. Подползла к краю кровати и поставила одну ногу на пол, затем выждала, пока дрожь не уймется, потом осмелилась встать. Мои ноги подкашивались. Тело отказывалось повиноваться.

Я огляделась. Обстановка этой комнаты была еще более скудной. Голые стены. Деревянные половицы испещрены царапинами.

На моей рубашке красовались пятна крови. Она была изодрана. Не могла ее больше носить ни секунды! Сорвала рубашку, обхватив себя руками. В единственном обшарпанном шкафу никакой одежды не было. Все мои вещи остались дома. В этой комнате не было других дверей, за исключением той, через которую вышел Гроул, так что у меня не было отдельной ванной. Все, что было в комнате – обшарпанная мебель. Я снова опустилась на матрас. Возможно, я могла бы попытаться выскользнуть из дома после наступления темноты. Накинула одеяло на плечи, прикрываясь им. Если Гроул вернется, я не хотела, чтобы на мне не было ничего, кроме лифчика. Как будто одежда могла служить для него преградой.

Я услышала сопение, а затем скрежет в дверь. Мое тело напряглось от страха, когда я подкралась к ней. Похоже, за дверью были собаки. Когда я подошла близко, раздался протяжный лай, и я отскочила от двери. Судя по звукам, там были большие, злые собаки. Разве отец однажды не упоминал, что Фальконе разводил бойцовских собак для развлечения?

У меня закружилась голова. Все это было уже чересчур. Я попятилась и снова рухнула на кровать. Что, если бы собаки как-то оказались бы в моей комнате? Они, вероятно, разорвали бы меня в клочья. Именно на это их и натаскивали. Поговаривали, что Фальконе заработал миллионы на ставках на собачьих боях.

Мое сердце ухнуло в пятки. Мне бы ни за что не удалось улизнуть из дома под носом у собак. Даже если бы мне удалось проскользнуть мимо Гроула – а это казалось маловероятным, учитывая его бдительность, – собаки были непреодолимым препятствием.

Я свернулась калачиком на кровати и зарылась лицом в подушку. От нее пахло чем-то затхлым. Ею явно давно никто не пользовался. У Гроула, вероятно, было не так уж много гостей, желающих остаться на ночь. От этой внезапной мысли я чуть было не расхохоталась. Я обхватила ноги руками и закрыла глаза. За окном какая-то парочка выкрикивала друг другу непристойности, мимо проезжали машины, где-то хлопали двери.

Не была уверена, как долго я так пролежала, но на город опустилась ночь, а вместе с ней наступила леденящая душу тишина. Захотелось услышать крики, стук и визг шин. Эта абсолютная тишина заставила меня почувствовать себя так, словно я уже умерла.

Я внимательнее прислушалась к звукам, а потом пожалела об этом, потому что внезапно послышался скрежет, скрип и шорох. Я не была уверена в том, какую часть этих звуков рождал мой воспаленный разум, а какие из них были реальными. Я устала, была голодна и умирала от жажды. Может быть, я умру от истощения? Может быть, Гроул просто забудет обо мне? Это не самый худший вариант по сравнению с тем, что могло бы ожидать меня в будущем, если бы я осталась жива, так ведь?

Остановись. Я должна была остановить эти безумные мысли. Точно не смогла бы выбраться отсюда, если бы у меня поехала крыша. Мне нужно было собраться с мыслями, нужно было придумать план. Образ моей матери и Талии промелькнул перед моим мысленным взором – такой яркий, как будто они были прямо передо мной. Счастье и глубокая печаль охватили меня при виде этого образа. Будет ли это воспоминание единственным, что от них останется? Увижу ли я их когда-нибудь снова?

На глаза навернулись слезы. Я не стала сдерживать их, и они полились по щекам. Настоящее облегчение после того, как мне пришлось притворятся сильной. Я отнюдь не была сильной, но, возможно, я со временем я бы изменилась. Могла бы стать сильной ради своей семьи или того, что от нее осталось. Если не ради себя, то, по крайней мере, ради них я могла бы собрать остатки мужества, и попытаться дать отпор Гроулу. Снова и снова, пока однажды, возможно, я не сбегу из своей тюрьмы.

ГРОУЛ

Я ненавидел чувства. Ненавидел их остроту и интенсивность. Ненавидел, когда мне напоминали, что я все еще обыкновенный человек со своими слабостями. Мне нужно было окончательно стать монстром, таким, каким меня все хотели бы видеть. А я хотел быть монстром, которого они жаждали видеть.

Я так упорно боролся за то, чтобы быть кем-то, кем угодно, кем-то большим, чем бастардом со шрамом на шее, кем-то большим, чем сыном шлюхи. Всегда хотел стать кем-то.

Я изо всех сил вжал педаль газа в пол. Возможно, мне следовало устроить пробежку. Мне нужно было избавиться от этой избыточной энергии, от этого опасного стеснения, сдавившего мне грудь. Но то место, куда я направлялся, находилось слишком далеко. Я не мог ждать так долго. Сейчас мне нужно было немного разрядить напряжение. Мне нужно было избавиться от этого ощущения в моем теле. Мне нужно было снова стать самим собой. Нужно было напомнить себе, кем я был.

В прошлом мне приходилось делать это почти ежедневно. Убеждать себя в том, что я ценен. Недавно мне показалось, что я дошел до нужной точки, а теперь эта девушка, которая была не из моего круга, все разрушала.

Я остановился перед Батон-Руж в зоне, запрещенной для парковки, не обращая внимания на водилу позади меня, который отчаянно мне сигналил. Распахнул дверцу и вышел. Вышибала ни слова не сказал о том, что я неправильно припарковался, только отступил немного назад, когда я прошел мимо него, не поприветствовав его. Почему-то стало немного жаль, что этот засранец не отчитал меня. Я хотел ломать кости, калечить и убивать.

Внутри бордель был битком набит шлюхами и их клиентами. В воздухе витал фальшивый смех вперемешку с ароматами сладких духов. Пахло потом, сексом и сигаретным дымом. Напряжение было таким сильным, что при желании его можно было разрезать ножом. Я ненавидел красные кожаные диваны и красные лакированные столы, но я здесь был не для оценки дизайнерских изысков.

Напряжение в моей груди немного ослабло. Это ощущение было знакомо. Это было именно то, что мне было нужно. Несколько шлюх взглянули в мою сторону и быстро отвернулись, надеясь, что я выберу кого-нибудь другого. Мне было плевать на их отказ. Меня никогда не интересовало их мнение. Я имел каждую из них, и большинство из них даже не стоили моего времени. Они не могли дать мне того, чего я хотел, в чем я нуждался.

Но была среди них та, которая могла дать мне необходимое. Ей нравилось оставлять отметины от ногтей и зубов, ей нравилось делать это жестко, почти безжалостно.

Лола отвернулась от своего потенциального поклонника, толстого мудака в темном костюме. Я не был знаком с этим парнем, поэтому особо значения для меня он не представлял. Я знал всех значимых людей в этом городе, всех, с кем не следовало бы пересекаться. Надо сказать, что большинство из них были достаточно умны, чтобы все равно не вставать у меня на пути.

Толстяк положил мясистую руку на бедро Лолы, но она стряхнула ее и раздвинула ноги пошире, как бы приглашая меня. Ее платье задралось, открывая моему взору ее гладко выбритую киску; пирсинг поблескивал в тусклом верхнем свете. Толстяк нахмурился, затем проследил за взглядом Лолы в мою сторону. Его лицо вытянулось. Он быстро соскользнул со своего табурета и исчез из поля зрения, отправившись на поисках другой шлюхи.

Мне было насрать. Я прошел мимо бара в заднюю часть здания, прежде чем зайти во вторую комнату справа. Там было пусто, но в воздухе стоял насыщенный запах секса, дезинфицирующих средств и латекса. Я направился к кровати, и через несколько секунд дверь позади меня закрылась.

– Тяжелый день, – констатировала Лола скрипучим голосом. Не вопрос – утверждение. Она знала, что лучше не задавать вопросов. Я же понял, что она близко, когда запах табака окутал меня. Когда у нее не было выпивки или члена во рту, она курила.

Я обернулся. Ее губы были накрашены красной помадой, казавшейся глянцевой и фальшивой. Все в ней, казалось, было фальшивым. Черные волосы, перекрашенные слишком много раз, спадали на ее спину. Они были обильно политы лаком и всем остальным, что женщины использовали для того, чтобы заставить свои волосы лежать так, как надо. Ее губы изогнулись в кокетливой улыбке, в то время как слишком сильно подведенные глаза горели нетерпением. О да, ей это нравилось. Она была из моего круга.

Я схватил ее за руки и развернул, а затем бросил на кровать. Одной рукой сильно потянул ее за волосы, запутавшись в них, а другой рукой расстегнул ширинку, спустил штаны, затем задрал ее юбку и проник в нее одним резким безжалостным толчком. Она закричала, от боли или вожделения, точно не знаю, но мне было все равно. Она завела руки назад, царапнула длинными ногтями по моим бедрам, пуская кровь. Я шипел и трахал ее, наращивая темп, пока окончательно не вытрахал из своей башки образ милашки с фарфоровой кожей, пока не вернулся к тому, кем я и должен был быть. Монстром и никем больше.

Глава девятая

КАРА

Я проснулась от звука, природу которого не могла определить. Словно кто-то царапал когтями по дереву. Разлепила глаза. Перед моим взором предстал белый потолок. Я лежала не на своей кровати с балдахином. То тут, то там на белом потолке, который при ближайшем рассмотрении оказался серым, попадались темные пятна. Будто кто-то прихлопнул мух или комаров, не потрудившись стереть оставшийся от них след. Мое сонное сознание прибывало в легком замешательстве, а затем все произошедшее разом накрыло меня. Я резко села. Потребовалось всего мгновение, чтобы определить, что это был за шум. Собаки. Они снова были перед моей дверью, скреблись и принюхивались.

Мне сильно хотелось в туалет, но о походе туда можно было забыть, так как на той стороне двери меня поджидали собаки, даже если бы я знала, где находится уборная.

Я медленно встала на дрожащих ногах и выглянула в маленькое окошко. Оно выходило в небольшой сад. Газон давно не стригли, и, как и дом, сад был запущен. Кто-то кричал в соседнем доме. Кричала женщина, а мужчина ей вторил. Та самая парочка, которую я подслушала прошлой ночью.

Прислонилась к подоконнику, я начала анализировать свое окружение. У меня всегда была склонность к математике. Мне нравились четко выверенные и предсказуемые вещи. И куда же привели меня все мои хорошо продуманные планы?

Забор, окружавший сад, был увит колючей проволокой. Смогу ли я преодолеть его? Скорее всего, но поранюсь до крови. Тогда все, что останется Гроулу – послать за мной собак, а они легко возьмут след. А как насчет соседей? Помогут ли они мне спрятаться или просто позвонят Гроулу в надежде на щедрое вознаграждение? Последнее более вероятно, учитывая здешний контингент.

Дверь заскрипела. Я резко обернулась, напрягаясь от страха. Гроул вошел внутрь, уставившись на меня. Я быстро прикрыла лифчик руками.

Казалось, он менее расстроен, чем прошлой ночью, и хотя его взгляд скользнул по моей полуобнаженной верхней части тела, на его лице ничего не отразилось. Его правое предплечье было забинтовано в том месте, где я его порезала. Выше было еще несколько царапин. Кажется, я их не наносила. Он проследил за моим взглядом, но никак не отреагировал. Казалось, он не обижался на меня за то, что я сделала ему больно. Зародилась надежда на то, что это хороший знак.

– Проснулась, – произнес он еле слышно. Он никогда не повышал голос за те несколько раз, когда я слышала, как он говорил, но в его словах все равно было достаточно силы.

Меня вывело из себя его заявление, но я промолчала. Желание сходить в туалет становилось нестерпимым. Позади Гроула нарисовались две крупные собаки. Они доходили ему только до колен, но, учитывая рост Гроула, это неудивительно. Но хуже всего было то, что они сильно пыхтели, демонстрируя ряд острых зубов. Они определенно принадлежали к какой-то бойцовской породе. И, судя по шрамам на их мордах и разорванному уху черного, они участвовали в нескольких боях. Гроул положил рюкзак, который я не заметила, на пол, как разделительную черту между нами.

– Вот, принес тебе кое-какие вещи из твоего дома.

Мой дом! Я попыталась представить себе образ моего уютного, красивого дома, но образы прошлой ночи перекрывали все, и я предпочла бы вообще не помнить свой дом, чем вспоминать о нем страшные вещи. Шагнула вперед.

– Ты видел мою мать и сестру? Как они?

Гроул нахмурился.

– Нет, я их не видел. Они не моя забота.

– Но тебе же должно быть что-то известно. Что угодно. Что сказал тебе Фальконе перед тем, как ты пришел к нам домой?

– Я не интересовался планами Фальконе. Тебе не следует задавать так много вопросов. У меня нет ответов, – коротко бросил он и собирался уже уходить.

– Мне нужно в туалет, – пробормотала я. Мне было стыдно, что мне пришлось просить у кого-то разрешения на посещение туалета.

Гроул заколебался, нахмурившись еще сильнее.

– Так почему не сходила?

Я чуть было не рассмеялась.

– Потому что не знаю, где он. И думала, что мне не следует выходить из комнаты.

– Ты можешь ходить по дому, когда пожелаешь. Я не собираюсь держать тебя под замком. Ты уже не ребенок.

– Всего лишь твоя пленница.

Одна из его темно-каштановых бровей дернулась, но я не могла понять его эмоции. Я еще не так хорошо его знала. Впрочем сомневалась, что кто-либо знал его настоящего. Честно говоря, я не была уверена, способен ли он вообще на эмоции. Может быть, выражение его лица было просто естественной реакцией его тела на внешние воздействия, или же он просто научился подражать эмоциям других людей, находясь рядам с ними.

Когда повисшее между нами молчание стало невыносимым, я спросила:

– Значит, я могу уйти, если захочу?

Взгляд янтарных глаз Гроула пронзил меня до глубины души.

– Можешь попробовать, – пророкотал он. – Но учти: я найду тебя, где бы ты ни была. Я последую за тобой на край света.

– Как романтично! – прошептала я с фальшивой бравадой.

– Ты принадлежишь мне.

– Не-а, – огрызнулась я. Я отнюдь не была трофеем, который Фальконе мог запросто даровать своим бойцам.

Он наклонил голову, оценивая меня.

– Пошли.

Он развернулся, не дожидаясь моей реакции. Я не могла ему поверить. Схватила рюкзак с пола и собиралась было последовать за ним, когда увидела собак, стоящих в коридоре перед комнатой. Резко остановилась. Собаки наблюдали за мной спокойно, но с явным интересом. Мой пульс снова участился. А я-то думала, что слишком устала, чтобы продолжать бояться. Определенно нет.

– Они не причинят тебе вреда. Это хорошие собаки, – произнес Гроул, ожидая меня в узком коридоре. Не была уверена, но мне показалось, что в его голосе проскользнула нотка веселья.

– Не очень-то они похожи на хороших собак, – нерешительно сказала я, подкрадываясь к ним чуть ближе.

– Не суди о вещах по их внешнему виду. Внешность обманчива.

Прислонившись спиной к стене, я миновала собак. Они медленно последовали за мной, не сводя с меня проницательного взгляда.

Скользнула взглядом по Гроулу, его татуировкам и шрамам.

– Иногда внешнее и внутреннее совпадают, – тихо произнесла я.

Выражение его лица изменилось, но у меня снова не было возможности узнать, что происходит у него в голове. По крайней мере, он понял мой намек, так что он не был таким уж невежественным, каким его считали некоторые люди.

Он указал на дверь.

– Ванная там.

– Только одна? – спросила я, а потом почти съежилась от того, как это прозвучало.

– Теперь это твоя жизнь, лучше привыкай к ней, – ответил он.

Я бросилась в ванную и заперла дверь, ощущая удовлетворение от того, что у меня есть хоть толика контроля. Потом выбросила из головы мысли о том, что Гроул может услышать все, что я делаю, и сходила в туалет. Без сомнения, он слышал и видел вещи куда хуже. Но я постаралась сделать все быстро и была рада, когда закончила.

Я мельком увидела себя в зеркале над умывальником, когда мыла руки, и чуть не отпрянула от собственного отражения в зеркале. Волосы разлохмачены, тушь размазалась вокруг глаз, но хуже всего было то, каким бледным стало мое лицо и каким пустым – выражение моих глаз. Всего один день, и изменилась не только моя жизнь, но и мое тело.

Не хотелось даже думать о том, насколько хуже мне будет через несколько недель или месяцев. Сколько же дней мне предстоит провести с Гроулом под одной крышей в качестве его пленницы! Я сделала глубокий вдох и переключила воду на холодную, а затем плеснула ее в лицо, пока не почувствовала себя лучше. Попыталась на мгновение забыть, где нахожусь, и заставить тело вновь выполнять привычные движения. Когда я заглянула в шкафчики в ванной Гроула в поисках зубной щетки, то обнаружила там только зубную щетку и зубную пасту, бритву и дезодорант. Никакого одеколона или иных средств гигиены. Выдавила небольшое количество зубной пасты на указательный палец и почистила им зубы.

После этого я повернулась к душу, но заколебалась, размышляя, стоит ли мне рискнуть раздеться. Но запах крови все еще оставался на моей коже, смешиваясь с запахом пота и мускусным ароматом Гроула. Я сняла с себя одежду. Я больше не была в безопасности. Мне нужно было принять душ, даже если это означало ослабить бдительность. Рано или поздно Гроул сделает бы все, что ему заблагорассудится, и я не смогу ему помешать.

Душевая кабина была старой, но чистой, кран скрипел, и потребовалось довольно много времени, чтобы вода нагрелась до умеренной температуры. Терла кожу до тех пор, пока она не стала гореть, и, вероятно, продолжала бы это делать, если бы меня не прервал стук в дверь.

– У тебя ровно две минуты.

Я выключила воду. Несмотря на инстинктивный порыв спровоцировать Гроула, не хотелось рисковать и ждать, что он войдет. Я быстро вытерлась и открыла рюкзак. У меня перехватило дыхание, когда я увидела свою одежду. Удивительно, как мелочи внезапно стали значить так много.

Я осторожно достала хлопковое платье кремового цвета, которое облегало мою фигуру. Хотела отдать его нуждающимся, потому что оно уже вышло из моды. Теперь же оно казалось мне самой дорогой вещью, которая у меня была. Надела платье и колготки. Носить свою старую одежду в этом доме само по себе казалось неправильным. Как будто это было напоминание о лучших временах.

Когда я вышла из ванной, Гроула за дверью не оказалось, как и его собак.

Я задержалась в коридоре, не зная, что делать и куда идти. Стены были серовато-белыми, как в моей комнате, а пол из темного дерева знавал лучшие времена.

Запах кофе в конце концов заманил меня в просторную кухню. Гроул прислонился к кухонной стойке с чашкой кофе в руке, а его собаки лежали на одеялах в углу комнаты. Он читал сообщение на экране мобильного телефона. В кухне не было ни стульев, ни стола. Очевидно, Гроул предпочитал есть стоя.

Он поднял глаза и окинул взглядом все мое тело, задержавшись на моих ногах, бедрах и груди. Я заставила себя сохранять спокойствие, чтобы скрыть нервозность, которая нахлынула от жара его взгляда.

На нем была приталенная белая рубашка, которая не могла скрыть ни его мускулы, ни очертания слишком большого количества татуировок. Мой взгляд скользнул к шраму на его шее.

– Вот, – сказал он, пододвигая ко мне чашку кофе. – Выпей.

– Я предпочитаю пить кофе с молоком, – ответила я.

– В доме нет молока. Черный или ничего.

Я взяла чашку, наслаждаясь ее теплом, и сделала несколько глотков горячего напитка. Гроул снова стал изучать сообщения на своем мобильнике, который лежал на кухонной стойке.

– В холодильнике есть яйца, если ты проголодалась.

Я уставилась на него.

– Ты это серьезно? – спросила я, ставя чашку на стойку. – Вчера Фальконе отдал меня тебе как подарок, а теперь ты притворяешься, что все нормально. Делаешь вид, что мы можем сосуществовать как двое нормальных людей. Почему бы тебе не оказать нам обоим услугу и не отпустить меня?

Он оказался передо мной прежде, чем я успела как-то среагировать. Я вытянула шею, чтобы заглянуть ему в лицо, и оказалась зажатой между ним и кухонной стойкой. Он схватил меня за талию и усадил на стойку, затем вжался в пространство между моих ног, приблизившись почти вплотную к моему лицу. Я затаила дыхание, ошеломленная его внезапным движением.

Мое сердце бешено колотилось, но я попыталась скрыть свой страх перед ним за ненавистью. Одной рукой он обхватил мой затылок, удерживая меня на месте, а затем его губы накрыли мои. Он скользнул по моим губам языком. Я издала звук, похожий на протест, но он исчез во рту Гроула. У него был вкус кофе с легким привкусом зубной пасты. Его губы были мягкими, в отличие от его поцелуя. Его язык завладел моим ртом. Поцелуй был доминирующим, подавляющим.

Я откинула голову назад, тяжело дыша, и уставилась на него. Я ненавидела его. Ненавидела за то, кем он был, но, что еще хуже, за то, что он заставил меня испытывать чувства к нему. На мгновение я позволила себе раствориться в поцелуе, потому что он помог мне заглушить печаль, страх и беспокойство. И в это короткое мгновение мне было хорошо. Просто чудесно. Так хорошо, что по моему телу разлилась приятная нега, и я ощущала покалывание в кончиках пальцев рук и ног. Это было неправильно. Боже, чертовски неправильно! Как и стоявший передо мной мужчина.

Я вытерла рот, а потом на смену блаженному покалыванию пришло отвращение.

– Не прикасайся ко мне, – прошипела я. – Никогда больше.

Он невесело усмехнулся.

– Почему же?

– Потому что ты мне противен. Ты чудовище, и я не хочу, чтобы твои руки касались меня – не тогда, когда они по локоть в крови.

ГРОУЛ

Эмоции. Я никогда до конца их не понимал. У большинства людей их было чересчур много, и они охотно их демонстрировали. Женщины в особенности слишком беспечно являли их миру. Кара не была исключением. Ненависть явственно читалась у нее на лице.

Она ненавидела меня. Как и все прочие. Она боялась меня. Как и все прочие.

Я привык к такой реакции. Мне было плевать. Я не блистал умом, в отличие от нее. Но я все понимал, и, возможно, это делало меня умнее большинства людей, работавших на Фальконе. Я знал предел своих возможностей, ощущал их каждый день и принимал их, но никогда не позволял никому остановить меня. Но несмотря на отсутствие у меня выдающихся умственных способностей, я понимал, что Кара на самом деле не была для меня наградой. Ее не поэтому отдали мне. Конечно, она величайший подарок для любого достойного мужчины, ценный дар, на который вряд ли мог надеяться кто-то вроде меня. Но Фальконе отдал ее мне не из благих побуждений.

Это не она стала наградой для меня, это я стал наказанием для нее и ее отца. Возможно, мне стоило оскорбиться, почувствовать себя виноватым, или же мне стоило отказаться от такого подарка, но я был не из тех, кто отказывается, вот почему Фальконе сделал мудрый выбор.

Я был наказанием, которого никто не заслуживал, и меньше всего она. Но теперь, когда у меня была она, Кара, моя драгоценность, я вряд ли бы куда-то ее отпустил. Поцелуй – он дал мне почувствовать вкус того, что должно было произойти дальше. И да, черт возьми, Кара была сладкой на вкус с легкой горчинкой от кофе. Слаще, чем любая женщина, которую я целовал, но их было не так много, а целовал я кого-то в последний раз очень давно. Мне не нравилось целоваться со шлюхами. Не потому, что они брали в рот члены других мужиков, хотя меня это тоже беспокоило, если быть до конца честным с самим собой, но в основном потому, что поцелуй был слишком интимной вещью. Я никогда особо не понимал ценности поцелуев, когда секс и минет приносили более быстрое удовлетворение, но с тех пор, как я впервые увидел розовые губы Кары, я задавался вопросом, каково это – целовать ее. Вначале это была нелепая фантазия, которой никогда не суждено было сбыться, но потом ее воплощение внезапно стало возможным.

Я уставился на ее разъяренное лицо и плотно сжатые губы. Мне хотелось снова поцеловать ее, снова попробовать на вкус, но я научился контролировать свои желания. То, как она смотрела на меня сейчас, напомнило мне о нашей первой встрече, о взглядах, которые бросала на меня каждая женщина в обществе. Я отступил назад, прежде чем мой гнев смог одержать надо мной верх, как это было в прошлый раз. У меня не было времени на еще один визит к Лоле. И если быть честным, то секс с ней не доставил мне такого же удовольствия, как раньше.

Я мог бы взять Кару силой. Я хотел ее. Она принадлежала мне. Она была моей. Но я и представить себе не мог, что буду обращаться с ней так, как обращался с Лолой. Не только потому, что Кара отреагировала бы не так, как я хотел бы, но и потому, что мне не нравилась сама идея подобного с ней обращения. Она была слишком драгоценна. Она была подарком, который я пока не хотел разворачивать.

Я попятился от нее и снова взялся в руки телефон. Фальконе хотел встретиться со мной днем. Сомневался, что у этого человека была припасена для меня настоящая работа. Он хотел услышать во всех ужасных подробностях, что я сделал с Карой.

Я украдкой посмотрел в ее сторону. Она все еще сидела на стойке, куда я ее усадил, но скрестила ноги, защищаясь, и осторожно наблюдала за мной. Даже в таком виде она умудрялась выглядеть грациозной и женственной и смотрелась совершенно не к месту в моем доме.

Возможно, Фальконе не просто хотел использовать меня в качестве наказания для Кары. Возможно, Фальконе также надеялся поставить меня на место, показать мне, что, несмотря все те годы, что я верно служил ему, я все еще недостоин этого.