Текст книги "Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании"

Неустанный фокус на строго заданной “ценности спаривания” также контрастирует с результатами нескольких исследований о характеристиках, которые мужчины и женщины находят важными в партнере. Они показывают, что на протяжении последних 75 лет в разных странах наиболее важные качества в постоянном партнере для мужчин и женщин не имеют ничего общего с молодостью и фертильностью в обмен на ресурсы. Поскольку наиболее желательные качества не связаны с репродуктивной ценностью, комментаторам нет нужды предлагать то, что Дюпре описывает как “абсурдные эволюционные фантазии… в объяснении гомосексуальности”⁴⁴. Предпочитаемые характеристики не подразумевают, что ценность вашей жены – даже если она является любимой женщиной, матерью ваших детей и единственным человеком в мире, который понимает, что вы имеете в виду, когда говорите, что у кого-то “«борода как у Мак-Фая» или «волосы такого же цвета, как у того человека в Хов, который застукал меня, когда я пинал его кошку»”⁴⁵, – меньше, если ей 50, чем когда она была на 20 лет моложе. Эти качества нельзя купить, нельзя вколоть или высосать, как жир. И они также являются чертами, которые имеют мало общего с классом налогообложения, роскошными европейскими машинами или шикарным офисом. Скорее они соответствуют факторам, которые снижают шансы, что вы захотите бросить тарелку в голову вашего партнера. Это надежность, эмоциональная стабильность, симпатия и любовь⁴⁶.

Отсылка Дауни к “долгой и медленной сексуальной революции” – это попытка уловить фундаментальную черту человеческой сексуальности. Человеческая сексуальность освободилась от воспроизводства не внезапно, не с изобретением противозачаточных таблеток в прошлом столетии. Чем глубже понимание человеческой сексуальности, тем заметнее абсурдность “тенденции утверждать, будто «человеческая природа», если речь идет о сексе, – это то, что получается, если убрать все человеческие черты”. Чтобы понять человеческую сексуальность, нельзя просто “избавиться от всего, что является специфически человеческим: от языка, социальной сложности и самосознания”⁴⁷, не говоря уж о политике, экономической ситуации, социальных нормах и социальных идентичностях. Это неотъемлемая часть сексуальности каждого человека.

Социальный историк Гера Кук из Университета Отаго предлагает прекрасную иллюстрацию именно этой точки зрения в своем описании сексуальной революции⁴⁸. Кук замечает, что в Англии XVIII века женщины считались сексуально страстными. Но, опираясь на данные об экономических и социальных изменениях, паттернах фертильности, личных мнениях, сексуальные исследования и руководства, Кук прослеживает путь к сексуальному подавлению викторианской эпохи. Тогда женщины обладали меньшей экономической властью из-за перехода от домашнего производства к наемному труду, к тому же общество меньше давило на мужчин, чтобы те поддерживали детей, рожденных вне брака. Итак, в отсутствие известных, надежных способов контроля рождаемости “женщины не могли себе позволить наслаждаться сексом. Этот риск делал удовольствие слишком дорогим”⁴⁹. Викторианские женщины стали сексуально сдержанными, чтобы контролировать фертильность, утверждает Кук: “…это отчаянное положение могло быть сдержано только введением культуры подавления сексуальности и эмоций. Сначала женщины подавляли себя по собственному желанию, а потом… стали воспитывать в этом духе последующие поколения”⁵⁰. Кук описывает траекторию сексуальности викторианских женщин от середины до конца XIX века через “усиление тревожности и снижение сексуального наслаждения”⁵¹. Только с повышением доступности надежной контрацепции в начале XX века стало наблюдаться все более расслабленное отношение и растущее признание существования и важности женского сексуального желания, которое расцвело с внедрением противозачаточных таблеток и сексуальной революцией. Впервые в истории женщины смогли присоединиться к мужчине в сексе без риска долгосрочных последствий.

Кук напоминает о том, насколько нова возможность женской репродуктивной и экономической автономии. Так не стоит ли нам рассматривать современные сексуальные отношения как момент в длительной сексуальной революции, которая все еще продолжается? Возьмем, к примеру, нравственный дискомфорт, который испытывали викторианские пары, использовавшие шеечный колпачок в качестве контрацептива. Так как установка колпачка предполагала сексуальное желание со стороны женщины, многие пары считали ее “распутным актом” и осуждали как неженственное “приглашение к сексуальному сношению”, как написано в одном руководстве по контролю рождаемости⁵². Даже сегодня сохранились блеклые остатки этого отношения: женщина пассивна и готова к оплодотворению, а не является активным автором своего желания – это застенчивая самка в концепции Тестостерона Рекса о половом отборе. Но, подчеркивая, что человеческая сексуальность – это именно сексуальность личности, Диана Санчес и ее коллеги из Ратгерского университета в многочисленных исследованиях показывают, что интернализованное представление о женской сексуальной пассивности может повлиять на то, как женщина воспринимает свой телесный сексуальный опыт. Например, гетеросексуальным женщинам, для которых секс связан с подчинением, гораздо труднее возбудиться и достичь оргазма, и такие женщины переживают меньшее возбуждение (корреляция, которая не объясняется полностью недостатком желания, влияющим на поведение и сексуальное возбуждение). Их сексуальная неудовлетворенность, в свою очередь, снижает удовольствие партнера⁵³.

Напротив, женщины, придерживающиеся феминистских убеждений, сообщают о высоком сексуальном благополучии – и очевидно, не только благодаря влиянию своих убеждений на мужское пристрастие складывать белье. Так, феминистки менее склонны поддерживать старомодные сексуальные сценарии, более склонны заниматься сексом ради удовольствия, нежели из уступчивости, и они испытывают большее сексуальное наслаждение благодаря повышенному осознанию собственного желания⁵⁴. Более того, женский феминизм хорош и для сексуального удовлетворения партнеров-мужчин: это ситуация взаимного выигрыша⁵⁵. Если вы не поняли, это сделал именно феминизм. Такие дела.

Нам давно пора признать, что бессмысленно разбираться, раскрывает ли феминизм настоящую сексуально напористую природу женщины или он является социальным заблуждением, которое затмевает ее естественную подчиняемость. Как Кэрол Тэврис утверждает в своей классической книге “Недооценка женщины” (Mismeasure of Woman), “идея, что достаточно счистить шелуху культуры, обучения, привычек, и сразу проявится истинное сексуальное существо’’ глубоко ошибочна:

Наша сексуальность – это и тело, и культура, и эпоха, и образование, и привычки, и фантазии, и тревоги, и страсти, и отношения, она объединяет все эти составляющие. Поэтому сексуальность может меняться с возрастом, партнером, опытом, эмоциями и перспективой⁵⁶.

Этот взгляд в равной степени применим и к сексуальности мужчины. Стоит указать, что все, включая эволюционных психологов, замечают пересечения в мужских и женских сексуальных предпочтениях и поведении, а также их чувствительность к социальным и окружающим условиям. Но когда мы откажемся от попыток освободить истинную сексуальную природу мужчины от сетей общества, экономики и культуры, в которых запутался каждый мальчик и каждый мужчина, то многие сотни детей, зачатые в огромном, тщательно охраняемом гареме Исмаила Кровожадного[5]5
  Мулай Исмаил ибн Шериф (1645–1727) – второй правитель Марокко династии Алауитов, правил с 1672 по 1727 год. За многочисленные войны и жестокость его прозвали Исмаилом Кровожадным, в своей родной стране он известен как Король-воин. – Примеч. перев.


[Закрыть], покажутся нам не столько проявлением бескомпромиссного, отшлифованного эволюцией мужского сексуального естества, сколько признаком того факта, что господин Кровожадный был деспотичным козлом. В статье, озаглавленной “Обезьяна, которая думала, что она павлин”, психологи Стив Стюарт-Уильямс и Эндрю Томас изящно вопрошают: “Раскрывает ли раскрепощенное поведение этих деспотов желания мужчин в целом или это просто желания мужчин, склонных к деспотизму?”

Обезьяна, которая приняла себя за павлина, также не должна забывать, что она – человек.

Часть вторая
Настоящее

Глава 4
Почему женщина не может сильнее походить на мужчину?

Это почти всеобщее убеждение, что мужчины и женщины как противоположные группы проявляют в своем поведении характерные половые различия, и эти различия настолько глубоки и всеобъемлющи, что придают отличительные свойства всей личности.

Льюис Терман и Кэтрин Майлс. Пол и личность¹

Мужчины и женщины относятся к разным гендерам, которые поистине несопоставимы.

Клотер Рапай и Андре Рёмер. Иди вверх²

В отзыве на новую книгу знаменитого биолога Льюиса Уолперта “Почему женщина не может быть сильнее похожа на мужчину? Эволюция пола и гендера” (Why can’t a woman be more like a man? The evolution of sex and gender)³ психиатр и журналистка Патриша Кейси выражает глубокую радость по поводу вызова, который книга бросает политкорректным взглядам гендерных теоретиков. Быстро разобравшись с длинным и скучным списком “естественных различий, записанных в наших генах”, она заключает, что “очевидный ответ” на знаменитый вопрос Генри Хиггинса в “Моей прекрасной леди”: “Почему женщина не может сильнее походить на мужчину?” – “Потому что мы не мужчины и никогда ими не будем”⁴. Это, видимо, единственное разумное объяснение. В конце концов, “аргумент, что тестостерон и Y-хромосома никак не влияют на образ наших мыслей и наши чувства, неправдоподобен”⁵.

Предположение, что эти два биологических фактора пола неизбежно формируют не просто мужскую репродуктивную систему, но и мужскую душу, находится в идеальном соответствии со старым взглядом на половой отбор, согласно которому обычно существует сильная и предсказуемая связь между плодовитым производителем дешевой спермы и отчетливо мужским стилем поведения. Но, как показал предыдущий раздел, даже у нечеловекоподобных животных биологический пол не обязательно определяет сексуальное поведение, и уж тем более это неверно для нас. Биологическая реальность воспроизводства важна всегда, но даже у жуков-носорогов и лесных завирушек другие факторы могут коренным образом менять поведение, напрямую связанное со спариванием и репродуктивным успехом. Эти примеры приводят к удивительному выводу, что биологический пол может не являться неизменной поляризованной силой, какой мы его часто считаем.

По сути, изменилось даже научное понимание детерминации пола (как мы становимся мужчиной или женщиной). В соответствии со старым, еще преобладающим взглядом, “присутствие Y-хромосомы позволяет эмбриону развиваться в мальчика, а в ее отсутствие стандартное развитие происходит по женскому образцу”, – как Уолперт обобщает процесс. “Ключевой ген”⁶ в этой истории – SRY, он находится в Y-xpoмосоме. Индивиды с Y-хромосомой получают яички, без Y-хромосомы развиваются яичники. Сформированные яички вырабатывают высокий уровень андрогенных гормонов, в особенности тестостерон, который направляет развитие внутренних и внешних мужских гениталий; в противном случае развивается женский вариант половых органов.

При таком понимании формирования мужественности и женственности “бинарность неизменна: XX – это женщина, a XY – мужчина”⁷, замечает Сара Ричардсон из Гарвардского университета. Устойчивость этого четкого бинарного взгляда на пол – наша реальность. Даже гендерные теоретики, которые ежедневно уходят от реальности, пытаясь разобраться в головокружительных возможностях реконструирования маскулинности и феминности, соглашаются, что, какие бы у вас ни были гениталии, когда вы одеваетесь утром, они останутся при вас, когда вы разденетесь на ночь. Около 98–99 % населения имеют либо XY-хромосомы и мужские гениталии (яички, простату, семенные пузырьки и пенис), либо ХХ-хромосомы и женские гениталии (яичники, фаллопиевы трубы, влагалище, половые губы и клитор)⁸. Нейроспециалист Дафна Джоел из Тель-Авивского университета называет три ключевых маркера мужественности и женственности генетически-гонадно-генитальным полом – или полом 3Г, для краткости⁹.

Но этот взгляд, в соответствии с которым пол человека зависит от присутствия или отсутствия всемогущей Y-хромосомы, кажется слишком простым. Подумайте, например, о тех немногих людях, чьи гены, гонады и гениталии не соответствуют безоговорочно мужским или женским: таких людей вы, безусловно, знаете, хотя, возможно, не знаете об этой их черте. Социальные конвенции, правила и законы, которые требуют от всех быть либо мужчиной, либо женщиной, затмевают биологическую реальность: бинарное представление “или/или” работает для большинства, но не для всех. Небольшое, но значимое число людей в популяции – “интерсекс”: они “похожи на женщин” в некоторых аспектах пола 3Г, но “похожи на мужчин” – в другом. Например, у людей с мужским набором хромосом XY, чьи рецепторы не отвечают на андрогенные гормоны, запускающие маскулинизацию гениталий, развиваются яички, но при этом – женские внешние гениталии. Как замечает Интерсексуальное общество Северной Америки, это означает, что, несмотря на Y-хромосому, женщины с такой патологией “обладают гораздо меньшей «маскулинностью», чем обычная… женщина [с ХХ-хромосомами], потому что их клетки не отвечают на андрогенные гормоны”¹⁰. Или подумайте о врожденной гиперплазии надпочечников, при которой в матке производится необычно большое количество андрогенных гормонов. У девочек это может привести к маскулинизации внешних гениталий даже несмотря на то, что гонады и генетический набор у них женские¹¹.

Привлекая внимание к этим проблемам в 1990-е годы, биолог Брауновского университета Энн Фаусто-Стерлинг рисковала взорвать мозги своих читателей, когда утверждала, что существует с полдюжины разных полов¹². В ту пору, когда ген SRY Y-хромосомы считался единственным геном, определяющим пол, Фаусто-Стерлинг указала, что люди-интерсексуалы не вписываются в модель, не допускающую “существование промежуточных состояний”¹³. Следуя непопулярным аргументам двух генетиков, Евы Эйхер и Линды Уошберн, Фаусто-Стерлинг предположила, что научная модель была зависима от культурных стереотипов: “женский”, “пассивность” и “отсутствие”. Развитие яичек из “андрогинной” гонады – активный, генетически направленный процесс, но в отсутствие сильного, мужского гена SRY яичниковая ткань просто… случается, по умолчанию?

Современная наука детерминации пола отмечает, что женское развитие – столь же активный и сложный процесс, как и мужское развитие. Стало ясно, что в детерминацию пола вовлечено множество генов: SRY в Y-хромосоме, несколько в Х-хромосоме (включая те, что вовлечены в мужское половое развитие) и, как ни удивительно, десятки других, расположенных на других хромосомах¹⁴. Поэтому, если вы увидите фразу “половые хромосомы” в кавычках, это не потому, что какая-то чокнутая феминистка отказывается признавать биологические основы пола, а потому, что генетический пол не определяется бинарно – присутствием или отсутствием Y-хромосомы, он рассыпан по геному. Поэтому детерминация пола – “сложный процесс”. Вместо простого старого сценария, по которому ген SRY пускает мужчин по особому пути развития, “гонады формируются в результате состязания двух противоборствующих сетей активности генов”¹⁵.

Конечно, когда Патриша Кейси задается вопросом, почему женщина не может быть сильнее похожа на мужчину, она не гадает, почему женщина не может превратить свой клитор в пенис, а яичники в яички. Кейси выражает общее убеждение, что пол – наиболее ярко в форме тестостерона и Y-хромосомы – имеет фундаментальное влияние на мозг и поведение. Психолог Линн Лайбен из Пенсильванского государственного университета пишет:

Мужчины и женщины, по идее, должны иметь разные “сущности”, которые, хотя и по большей части невидимы, отражены во множестве предрасположенностей и поступков. На индивидуальном уровне эти сущности даны им диапазоном генетических и гормональных процессов, а на уровне вида – эволюцией. Они рассматриваются как часть естественного порядка, и предполагается, что они действуют в разных контекстах на протяжении жизни и являются неизменными (по крайней мере, в отсутствие титанических и неестественных попыток изменить их)¹⁶.

Но имеет ли смысл ожидать, что пол создаст какие-то “сущности” в мозге и поведении? В разных видах одна и та же эволюционная проблема полового размножения решается по-разному, и это значит, что присутствие или отсутствие Y-хромосомы¹⁷ (и других генетических составляющих пола) не диктует особый вид поведения. Также внутри некоторых видов – включая наш собственный – пол не монополизирует такие черты как состязательность, промискуитет, разборчивость и родительскую заботу. Конкретный стереотип, как мы видели, зависит от экологической, материальной и социальной ситуации животного. Из этого следует, что даже у конкретного вида влияние генетических и гормональных аспектов пола на мозг и поведение не должно жестко “предписывать” особые поведенческие профили или предиспозиции в мозге, даже если они более свойственны одному полу, а не другому. Вместо этого они проявляются в большей или меньшей степени в зависимости от обстоятельств.

Репродуктивные роли (кто производит какие гаметы и куда помещает свой детородный орган) полностью разделены, в отличие от поведенческих ролей. Предположительно, это происходит из-за того, что не существует среды или контекста, в которых обладание промежуточной версией репродуктивной системы или творческое совмещение различных ее частей: пениса и матки, яичек и фаллопиевых труб – оказались бы полезны для репродуктивного успеха. А вот с поведением все обстоит иначе. Из всего этого не следует, что пол не влияет на нас выше воротничка. Но должны ли мы ожидать, что генетические и гормональные составляющие пола имеют тот же эффект на мозг и поведение, что и на репродуктивную систему? Даже при том, что процесс развития описывается одним экспертом как “баланс”, а не бинарная система¹⁸, нам стоит задаться не вопросом “действительно ли”, а вопросом “почему” пол должен производить особый, фиксированный, универсальный мужской или женский мозг и мужскую или женскую натуру.

Категории пола формируют наше восприятие социального мира. Это первое, что мы узнаем о ребенке, когда он рождается. Это часто то, что мы первым замечаем при знакомстве. Мы указываем свой пол практически в каждой анкете. В большинстве стран от человека по закону требуется быть либо мужчиной, либо женщиной. Мы акцентируем свой пол с помощью местоимений, имен, форм обращения, моды, причесок¹⁹.

Возможно, мы не стали бы этого делать, если бы мужественность и женственность – пол 3Г – не имели определенных важных черт. Если на прошлой неделе вы были женщиной, имели яичники, влагалище и прочее, но на этой неделе вы мужчина с яичками и пенисом, то вопрос, мужчина вы или женщина, был бы не так важен. Если бы большинство из нас были интер-сексуалами в той или иной степени, набивший оскомину вопрос: “Это мальчик или девочка?” – не имел бы смысла. А если бы форма наших внешних гениталий составляла континуум, в середине которого располагалось бы большинство людей с промежуточной формой, было бы любопытно, играл ли бы пол столь важную роль в том, как мы представляем себя миру.

Но, конечно, пол 3Г не таков. Генетические и гормональные половые процессы, хотя и являются сложными и многогранными, обычно производят конкретные, стабильные и непротиворечивые категории пола зГ. Возможно, для людей закономерно предполагать, что пол имеет то же фундаментальное воздействие на мозг, как и на гениталии. Как пишут Джоел и ее коллега, мы предполагаем, что “пол действует похожим образом, последовательно и единообразно, производя разделение и в конечном итоге приводя к созданию двух различных систем – «мужского» и «женского» мозга”²⁰. Это не так редко и даже удостаивается дебатов в “Твиттере”: люди противятся утверждению, что нет такого феномена, как “мужской мозг” и “женский мозг”, и даже приводят научные статьи, в которых говорится о половых различиях в мозге. Иными словами, как только мы узнаем, что мозг различается у людей разных полов, мы начинаем считать, что у мозга есть пол и, как и в случае с гениталиями, создаем мужские и женские категории.

По сути, классический научный взгляд предполагал что-то похожее. Как и с гениталиями, тестостерон считался главным игроком: его пренатальный поток, запущенный только сформировавшимися яичками, маскулинизирует и дефеминизирует мозг мужчин, в то время как его отсутствие оставляет мозг феминным. Таким образом, “генетический пол определяет гонадный пол, а гонадные гормоны определяют пол мозга”, заключают ведущие исследователи Маргарет МакКарти и Артур Арнольд²¹. Ученые, вовлеченные в исследования нечеловекоподобных животных утверждают, что эти половые эффекты создают отчетливые мужские и женские нейронные сети, которые участвуют только в спаривании. Но, разумеется, для многих психологов и популярных авторов, обсуждающих человеческую природу, “поведение спаривания” включает почти каждый аспект человеческой психологии – начиная со зрительного анализатора, настроенного на лица младенцев, до чувства юмора, которое указывает на лучший репродуктивный потенциал индивида²².

Однако новые данные обнаруживают гораздо более сложную картину, как объясняют МакКарти и Арнольд. Пол не является биологическим диктатором, который посылает гонадные гормоны, обрушивающиеся на мозг, единообразно маскулинизируя мужской мозг и монотонно феминизируя женский. Половая дифференциация мозга оказывается интерактивным процессом, в котором множество факторов: генетических, гормональных, средовых и эпигенетических (то есть стабильных изменений во “включении и выключении” генов), – действуют и взаимодействуют, влияя на то, как пол формирует весь мозг. И чтобы еще более усложнить этот процесс, в разных частях мозга эти факторы взаимодействуют и влияют друг на друга по-разному²³.

Например, как указывает Джоел, факторы окружающей среды (пренатальный и постнатальный стресс, воздействие лекарств, условия вскармливания или материнская депривация) сложно и нестандартно взаимодействуют с полом в мозге²⁴. Возьмем лишь одно исследование: лабораторные крысы, наслаждавшиеся мирной жизнью без стрессов, обнаруживали половые различия в густоте верхних частей дендритных шипиков (которые передают электрические сигналы телу нейрона) в крошечной зоне гиппокампа. Женские дендритные шипики были гуще. Но если посмотреть на тот же участок мозга в группе крыс, которые испытывали стресс всего пятнадцать минут, то оказывалось, что дендритные шипики крыс самцов были столь же густы, как и шипики самок без стресса. Напротив, верхние части дендритных шипиков самок, подвергавшихся стрессу, были менее густыми – совсем как у самцов без стресса. Иными словами, кратковременный стресс меняет “половые различия” для этой конкретной характеристики мозга²⁵.

А дальше все еще больше усложняется. Конкретный фактор может оказывать значительное влияние на половые различия в одной характеристике мозга, но обратное влияние или никакого влияния – в других. Например, короткий стресс имеет иной эффект на “нижние” дендриты в той же области мозга. В этом случае дендритные шипики самцов и самок идентичны, пока крысы живут легкой жизнью без стресса. Но что случается, если крысы подвергаются стрессу? Никакого эффекта на нижние дендритные шипики у самок, но они становятся гуще у самцов. Итак, мы имеем ситуацию, в которой редкие верхние и нижние дендритные шипики наблюдаются у самцов, не подвергавшихся стрессу, и у самок, подвергавшихся стрессу; густые верхние и нижние дендритные шипики у самцов, подвергавшихся стрессу, и густые верхние и редкие нижние шипики у самок, стрессу не подвергавшихся²⁶.

Запутанно? В этом весь смысл. Вы можете задаться вопросом, каков же в действительности принцип формирования дендритных шипиков у самцов? А каков – у самок? Если у вас нет твердого мнения насчет того, какой должна быть истинная жизнь лабораторной крысы – полной безмятежности или с короткими эпизодами крайнего напряжения, на этот вопрос нет ответа. Поэтому Джоел рекомендует избегать терминов “мужская форма” или “женская форма” в отношении характеристик мозга.

Исследование, проведенное нейроспециалистом Трейси Шорс с коллегами, проверило влияние среды на две конкретные характеристики в крошечном участке мозга. Представьте сотни взаимодействий между полом и средой, влияющих на множество разных характеристик мозга диких крыс в течение их жизни.

С каждым жизненным событием некоторые характеристики мозга меняют свою форму, а некоторые – нет, что приводит к уникальным комбинациям форм. Отсюда мы должны ожидать, что такое “многообразие механизмов”²⁷ приведет к формированию не “мужского” или “женского” мозга, но “мозаики” черт, и “какие-то черты будут более распространены среди самок, какие-то – среди самцов, а какие-то присущи обоим полам”, заключают Джоел и коллеги²⁸.

Именно это Джоел с коллегами из Тель-Авивского университета, Института Макса Планка и Университета Цюриха впервые обнаружили у людей²⁹. Ученые проанализировали более 1400 визуализаций человеческого мозга, взятых из крупных массивов данных из четырех разных источников. Сначала они определили около десяти крупнейших половых различий в каждой выборке. Даже предварительная оценка в некотором отношении бросила вызов популярному пониманию этих различий. Во-первых, в противоположность взгляду, что мозг мужчин и женщин разительно отличается, ни одно различие не было особенно существенным. Даже в самом крупном различии пересечение между полами означало, что примерно одна женщина из пяти имеет мозг, более похожий на “мужской”, чем средний мужчина. Более того, каждый массив данных имел свою “десятку самых больших различий”. Как пишут авторы, это показывает, что половые различия в мозге относятся не только к полу, но зависят от дополнительных факторов, и главные кандидаты тут – возраст, среда и генетическая изменчивость.

Далее исследователи определили “мужской край” и “женский край” континуума для каждой черты мозга, основываясь на баллах 33 % самых ярко выраженных мужчин и женщин соответственно. Между этими краями лежала “промежуточная зона”. Потом они проверили, действительно ли мозг людей оказывается стабильно на мужском или женском краю континуума в каждой из областей или он является сочетанием мужских и женских характеристик.

Как вы можете ожидать, уже ознакомившись с данными по крысам, результаты были решительно в пользу смешения. От 23 до 53 % индивидов имели мозг со смесью мужских и женских черт (в зависимости от выборок, типов измерений и методов анализа данных). Процент людей, у которых наблюдался только “женский” или только “мужской” набор признаков, был очень мал: от о до 8 %³⁰.

Так что такое “женский мозг” или “мужской мозг”³¹? Является ли женский мозг типом мозга, которым обладают индивиды со стабильными характеристиками женского края континуума – причем некоторые из них, кстати, мужчины? И если так, каким типом мозга обладает большинство женщин?

Итак, пол действительно важен, но он влияет сложно и непредсказуемо. Хотя пол и воздействует на мозг, он не является базовым, определяющим фактором в развитии мозга, в отличие от развития репродуктивной системы. В отличие от гениталий, “человеческий мозг не может быть разделен на два различных класса: мужской мозг / женский мозг”, заключают Джоел и коллеги. Вместо этого мозг “состоит из уникальной «мозаики» черт”³². Можно представить это так: нейроспециалист определенно сможет угадать ваш пол по вашему мозгу, но он не сможет угадать структуру вашего мозга по полу³³.

Есть другое важное расхождение между половыми различиями в гениталиях и половыми различиями в мозге. Когда дело касается первого, они, очевидно, служат разным фиксированным и универсальным мужским и женским ролям. Даже самый решительный поборник взгляда, что женщина может делать все, что может мужчина, не будет отрицать того, что пенис и яички гораздо лучше производят сперму, чем влагалище и яичники. Но когда дело доходит до мозга, “во многих случаях… функции нейрологических половых различий загадочны”, замечают Герт де Врис и Нэнси Форджер, и это особенно верно, чем “выше” в мозге вы забираетесь подальше от частей, вовлеченных в специфические половые функции, например эякуляцию³⁴. В 2009 году, обобщая десятилетия работы, де Врис и Форджер отметили:

…сотни половых различий были найдены в центральной нервной системе, но только горстка их может быть четко связана с половыми различиями в поведении, и наиболее яркие примеры найдены в спинном мозге… мы не знаем функциональных последствий большинства остальных³⁵.

Это может шокировать, особенно с учетом готовности некоторых ученых и популярных авторов домысливать связи между сексуальными различиями в человеческом мозге и сложным, многогранным поведением – занятием математикой, эмпатией, заботой о детях³⁶. Но такие спекуляции, если быть вежливыми, слишком оптимистичны. Нет простых связей между конкретными характеристиками мозга и типом поведения. Наши чувства, мысли и действия есть следствие сложных нейронных ансамблей, в которых взаимодействуют разные факторы.

Чтобы прояснить окончательно, суть не в том, что мозг асексуален или что мы не должны изучать влияние пола на мозг. Я никогда не придерживалась такого мнения³⁷. Напротив, раз генетические и гормональные различия между полами могут влиять на развитие и функционирование мозга на всех уровнях (и во всем мозге, а не только в некоторых сетях, связанных с воспроизводством), изучение этих процессов может быть особенно важно для понимания, почему один пол более подвержен определенным патологиям мозга или сознания, чем другой. Это, в свою очередь, может дать важные подсказки о потенциальных причинах и способах лечения³⁸. Но суть в том, что даже явные половые различия в мозге могут иметь малое влияние на поведение.

Это может показаться нелогичным. В программной речи “Когда различия имеют значение?” нейроспециалист из Университета Торонто Джиллиан Айнстайн описывает свое удивление, когда она столкнулась с этой ситуацией в собственном исследовании³⁹. С одной стороны, как она объясняет, есть четкие данные, что эстрогены и прогестероны могут серьезно повлиять на рост и взаимодействие клеток мозга и число синапсов между ними. А с другой – ее лаборатория обнаружила мало связей – негативных или позитивных – между уровнями эстрогена или прогестерона в течение менструального цикла и настроением здоровых женщин. В противоположность популярному мифу и тысячам сексистских шуток (начиная с мистера Дональда Трампа⁴⁰) важные предикторы настроения не день месяца, а стресс, социальные условия и физическое здоровье⁴¹. Айнстайн “пришлось нелегко”, как она признает. Интуитивно разумно предположить, что “если вы воздействуете на нейроны, вы воздействуете на мозг, а следовательно, и на душевное состояние”. Но она не обнаружила этого. Айнстайн заключила, что влияние пола (гормональные изменения) следует рассматривать в более широком контексте множества других нейрохимических процессов, происходящих в мозге и что “требуется много нейронов, чтобы сгенерировать настроение”⁴².