Текст книги "Тестостерон Рекс. Мифы и правда о гендерном сознании"

Это представляет проблему для взгляда Тестостерона Рекса. Некоторые группы исследователей достойно восприняли разгром любимой гипотезы, согласившись, что предположение, будто мужчины в процессе эволюции стали вести себя рискованно, чтобы привлекать женщин, “не соответствует наблюдаемым сходствам между мужчинами и женщинами” и “мало объясняет… мужское предпочтение рисковых женщин”⁵⁷. Обобщив эту “картину сходства между полами”, Андреас Вилке из Института человеческого развития Макса Планка вместо этого полагает:

…что мужчины и женщины научаются ценить одни и те же черты по неадаптивным причинам (например, вследствие культурных норм) или что один и тот же тип рискованного поведения (по крайней мере, в обществах, где мужчина вкладывается в отношения примерно так же, как и женщина) может быть надежным показателем качества для обоих полов⁵⁸.

Иными словами, в конце концов, возможно, в мужском риске нет ничего особенного.

Женщины так же склонны рисковать в конкурентной борьбе, хоть это и противоречит ожиданиям. Взгляд Тестостерона Рекса на соревнование, вдохновленный той гипотетической сотней младенцев в год от сотни разных женщин, приводит к простому предсказанию, будто “мужчины более состязательны”:

Мужской репродуктивный успех, если сравнивать его с женским, более чувствителен к способности мужчин завоевывать партнерш. Мужчины могут соревноваться ради партнерш или ради ресурсов, территории или статуса, что служит повышению их возможностей спаривания… Соответственно, готовность к конкуренции должна быть более выражена у мужчин по сравнению с женщинами⁵⁹.

Но одна из немногих психологических работ, посвященных частоте конкурентного поведения в реальном мире (изучение британских студентов в двух дневниковых исследованиях Элизабет Кэшден), ничего подобного не обнаружила⁶⁰. Женщины и мужчины сообщали о сходных уровнях состязательности, и оба пола были удивительно похожи в том, как часто они конкурировали с другими в определенных областях. Они были равно состязательны в учебе и работе (лучший способ обретения экономических ресурсов для студентов) и в статусе (довольно низкие риски в обоих экспериментах). Единственной сферой, в которой мужчины оказались более склонны к конкуренции, чем женщины, был спорт, а женщины больше состязались в “красоте”, и не похоже, что то или другое является ключом к пониманию профессионального неравенства полов.

Тщательно контролируемые экономические исследования также не обнаружили, что мужчины более состязательны. В этой дисциплине стандартный подход – дать участникам какое-нибудь унылое задание (немного более ориентированные на мужчин, такие задания обычно представляют собой сложение трехзначных чисел или забрасывание мяча в корзину). Затем, после того как испытуемые набьют руку, каждому дается выбор: зарабатывать скромную “сдельную ставку” за каждый успех или гораздо более щедрую сумму за победу над случайно выбранным соперником. Увидите вы половые различия или нет, зависит от того, в чем вы предлагаете людям состязаться, а также каких мужчин и женщин вы берете. Когда исследователи используют более нейтральные или “женственные” состязательные контексты: танцы, речь, знание моды или стереотипно женские профессии (“помощник администратора”, а не “помощник спортивного корреспондента”), они часто обнаруживают, что женщины в равной степени, а порой и более склонны соревноваться⁶¹. Происхождение участников также значительно влияло на обнаружение половых различий; любопытно, что происхождение из менее экономически развитой страны связано с большей женской состязательностью⁶². Колумбийские, ханьские и армянские девушки и пекинские женщины столь же состязательны, как и их мужчины, – даже в заданиях, в которых обычно выходцы западных культур обнаруживают большую мужскую соревновательность⁶³. Особенно удивительно, что мужчины из патриархального сообщества масаев в Танзании были более склонны, чем женщины, состязаться ради попытки заработать деньги, бросая теннисные мячики в корзину, так и члены матрилинейного сообщества кхаси в Индии склонны к тому же⁶⁴. Более того, среди детей из этих сообществ только патриархальные масайские мальчики становились состязательней девочек в постпубертате⁶⁵.

То, что биология явно не определяет, что мужчины должны быть состязательнее женщин, заставляет задуматься, почему в выборке австрийских детей 3–4 лет мальчики уже чаще вызываются соревноваться в беге, чем девочки (хотя девочки бегают так же быстро). В этом возрасте девочки столь же рады состязаться в более “женских” заданиях на сортировку (в которых они чуть превосходят мальчиков), но через несколько лет даже в этой области мальчики оказываются более соревновательными⁶⁶. Какие послания получают дети в развитых западных странах, что, по сравнению с детьми из других обществ, желание девочек состязаться подавляется в столь раннем возрасте?

Колумнист Financial Times Джон Кэй напрямую связывает то, как якобы восхищаются теми, кто рискует по-крупному в финансовой сфере, с нашим прошлым каменного века, сравнивая “осторожных охотников”, которые тревожно высматривали свирепых зверей и “оставались дома, когда было слишком опасно”, с более отважными ловцами, которые “выбирали не использовать эти возможности” и тем самым “больше рисковали и возвращались с большей добычей”⁶⁷. Чтобы у читателей не оставалось сомнений, каким полом восхищались за смелость, Кэй риторически вопрошает: “Что производило большее впечатление на молодых женщин племени: когда осторожные описывали свои однообразные дни или когда отважные вспоминали свое героическое бегство от опасности?” По какой-то причине Кэй не просит читателей задуматься, как женщины оценивали разговоры об охотниках, чьи глотки перегрызли дикие звери.

Мы уже далеко ушли от набора предположений, втиснутых в эту знакомую виньетку. Рискованное поведение не стабильная личностная черта, позволяющая нам предположить, будто человек, который с готовностью берет на себя физические риски на охоте (или сплавляясь по бурной реке, или прыгая с парашютом), окажется бесстрашным исполнительным директором или трейдером. Рискованное поведение также не присуще исключительно мужчинам, и не только женщин оно привлекает в потенциальном партнере. Между тем появляется все больше данных о том, что, когда задание позволяет, женщины конкурируют наравне с мужчинами, а девушки и женщины не из типичных западных популяций готовы соревноваться не менее мужчин, что опровергает гипотезы, будто это “неотъемлемое” половое различие.

Что это значит для гипотез “тестостеронового” мужского рискованного поведения? Если исходить из прежнего понимания рискованного поведения как мужской черты, то половые различия в тестостероне – интуитивное, очевидное и обыденное объяснение. Но, как утверждалось в предыдущей главе – и следующая глава это подтвердит, – форма и паттерн половых различий опровергают объяснения в терминах единственной могущественной причины, которая разделяет два пола.

Пока я редактировала эту главу, опрос более 3500 австралийских хирургов обнаружил культуру, изобилующую травлей, дискриминацией и сексуальными домогательствами, особенно к женщинам (хотя и мужчин тут не обошли стороной). Дам вам представление о профессиональной жизни женщины в этой сфере: женщины, стажеры и младшие хирурги, “сообщали, что чувствовали себя обязанными оказывать сексуальные услуги руководителям, чтобы сохранить работу”, терпели совершенно незаконную враждебность по поводу совмещения карьеры с материнством, соперничали с “мужскими группами” и испытывали на себе закоренелый сексизм на всех уровнях и “культуру страха и репрессий, с известными обидчиками на ведущих должностях, которые казались неприкасаемыми”⁶⁸. Я вернулась к этой главе в день, когда в австралийском штате Виктория, где я живу, опубликовали сенсационную новость: в докладе Комиссии по правам человека и равным возможностям штата Виктория сообщалось, что сексуальная дискриминация и домогательства также весьма распространены в полиции штата, которой не удалось обеспечить равные и безопасные условия в рабочей среде⁶⁹.

Я понимаю, что попытки найти психологические факторы, которые отвечают за половое неравенство на рабочем месте, исполнены благих намерений. И конечно, мы не должны пугаться называть (предположительно) политически неприятные причины этого неравенства. Но когда вы видите женщин, которые удерживаются в крайне состязательной среде и на рискованной работе, например в хирургии и полиции, несмотря на безнаказанную половую дискриминацию и домогательства, случайные научные предположения, будто женщин меньше в высших эшелонах, так как они меньше заточены под состязательность на рабочем месте, начинают казаться почти оскорбительными.

Тестостерон Рекс подспудно винит женщин за их низкие зарплаты и статус, отвлекая внимание от “бурной смеси” гендерных влияний: норм, убеждений, наград, неравенства, опыта и, не будем забывать, наказания со стороны тех, кто пытается защитить свою делянку от низкостатусных аутсайдеров, – многочисленных факторов, перевешивающих чашу весов не в пользу женщин.

Глава 6
Гормональная сущность Тестостерона Рекса?

Взрослый мозг – как небесное тело или континент: он более динамичен и пластичен, чем ученые предполагали.

Элизабет Эдкинс-Реган. Гормоны и социальное поведение животных¹

Меня порой представляют как ученого, написавшего книгу о том, что мозги мужчин и женщин не такие уж и разные. К сожалению, никто еще не воскликнул: “Вы, должно быть, Корделия Файн! Не подпишете вашу книгу, которую я повсюду ношу с собой?” Вместо этого люди часто смотрят на меня в растерянности, а потом спрашивают, неужели я отрицаю и то, что существуют другие базовые физиологические различия между полами. Когда это происходит, меня всегда подмывает смерить этого человека ледяным взглядом и произнести: “Конечно! Яички – это лишь социальный конструкт” – и посмотреть, как дальше потечет беседа.

Не стоит и говорить, это было бы особенным хулиганством, учитывая предполагаемую роль яичек как биологического источника самой гормональной сути маскулинности – стероидного цунами, который уничтожает все надежды на равенство полов. Профессор права из Университета Уэйна Кингсли Браун недавно написал:

Несмотря на частые заявления, будто различия, которые благоприятствуют мужчинам (но не те, что благоприятствуют женщинам), – результат враждебных социальных сил, правда представляется чуть более тривиальной. Если бы всяческие различия на рабочем месте и за его пределами можно было бы описать одним словом, это слово было бы не “дискриминация”, а “тестостерон”².

Точно так же экономисты, которые полагают, что врожденные половые различия в рискованном поведении играют важную роль в экономическом и профессиональном неравенстве, порой указывают на тестостерон как на биологического виновника³. А по словам нейроспециалиста Джо Герберта, автора книги “Тестостерон: секс, власть и воля к победе” (Testosterone: Sex, Power and the Will to Win), “яички – это основной источник того, что мы называем маскулинностью”⁴. То есть тестостерон, который они производят, “подготавливает мужчин к суровой конкуренции воспроизводства”. Он пишет:

Тестостерон отвечает за очень многое: его задача – влиять на тело, на мозг, развивать сексуальность. Но этот гормон также подвигает мужчин радоваться риску и с готовностью прибегать к состязательности и агрессии, чтобы заполучить то, что им нужно, стремиться к превосходству над другими мужчинами и гневно отражать набеги на свою территорию⁵.

Что ж, внушительный список.

Популяризатор науки и поведенческий эндокринолог Ричард Фрэнсис ввел термин “Тестостерон Рекс”, чтобы высмеять ошибочное восприятие тестостерона как “суперактиватора”, или “всесильного исполнителя требований отбора”, который просто “решает все проблемы”⁶. Конечно, если проблема состоит в том, чтобы создать два типа людей, то тестостерон как всесильный исполнитель предлагает изящное и очевидное решение. Хотя научные взгляды на роль тестостерона в социальном поведении весьма расходятся, они в целом указывают на связь с конкуренцией⁷. Очевидно, речь о конкуренции как способе приобрести или защитить социальный статус, материальные ресурсы и сексуальные возможности. Однако сюда, пожалуй, следует включить и аспект родительства: защиту самого ценного ресурса – детей, как считает социальный нейроэндокринолог из Мичиганского университета Сари ван Андерс. Низкий тестостерон связан с заботой о детях⁸. Так, в соответствии со взглядом Тестостерона Рекса, группа индивидов с высоким тестостероном расположена на краю “состязательных” вместе с прочими агрессивными и сексуально активными рисковыми личностями, а мужчины с низким тестостероном согнаны на полюс более скучных, но надежных и заботливых.

Возьмем, к примеру, рыбку из семейства цихлид, известную как Haplochromis burtoni, которая живет в озерах Восточной Африки⁹. У этого вида только небольшое число самцов получают территорию для спаривания, и они не стесняются демонстрировать свой привилегированный социальный статус. В противоположность тускло-бежевым нетерриториальным собратьям территориальные самцы щеголяют в ярко-красном и оранжевом, с устрашающими черными полосами у глаз. Типичный день территориального самца следует плотному графику обладателя ретроградной маскулинности: нужно разогнать непрошеных гостей, рискнуть быть съеденным ради того, чтобы привлечь самку на свою территорию, а затем, после оплодотворения путем эякуляции ей в рот, немедленно направиться на поиски новой самки. Добавьте к этому, что территориальные самцы обладают гораздо большими яичками и имеют более высокий уровень тестостерона, чем кроткие нетерриториальные самцы, и взгляд Т-Рекса на ситуацию покажется крайне соблазнительным. Эти рыбки с высоким тестостероном, безусловно, короли, предположительно благодаря влиянию тестостерона на их тела, мозг и поведение. При достаточно буйном воображении мы можем представить группу цихлид-феминисток, агитирующих за территориальное равенство полов. “Это не дискриминация, – отвечали бы рыбке-феминистке с глубоким сожалением, почти скрывающим снисхождение, – а тестостерон”.

Но даже у цихлид тестостерон не является всесильным игроком, как кажется изначально. Будь так, кастрация территориальных рыбок была бы гарантированным способом социального переворота. Но это не так. Когда кастрированную территориальную рыбку помещают в аквариум со здоровым нетерриториальным самцом сходного размера, кастрированный самец продолжает доминировать (хотя и менее агрессивно).

Несмотря на упавший уровень тестостерона, статус-кво сохраняется¹⁰. Если вы хотите свергнуть территориального самца, радикальных хирургических операций не требуется. Вместо этого просто поместите его в аквариум с более крупным территориальным самцом. Спустя несколько дней он теряет свою хвастливую раскраску, нейроны в области мозга, ответственной за гонадную активность, уменьшатся в размере, яички тоже скукожатся. Прямо противоположное происходит, когда кроткому, нетерриториальному самцу предоставляют заветный территориальный статус (путем помещения его в новое сообщество с самками и меньшими самцами): нейроны, которые управляют гонадным ростом, разрастаются, а яички – непосредственный источник тестостерона – увеличиваются¹¹. Иными словами, сценарий Т-Рекса неверно описывает цепочку событий. Фрэнсис и соавторы, которые провели эти эксперименты, заключают: “Социальные события регулируют гонадные события”¹². Или скажу иначе, на случай если вы что-то пропустили, яички цихлид – социальный конструкт. Без обид.

По сути, даже без знакомства с данными из поведенческой эндокринологии, у нас уже должны возникнуть сомнения о версии Т-Рекса. Вспомните главные концептуальные и эмпирические сдвиги в теории и исследованиях полового отбора, с которыми мы ознакомились в первой части книги. Они опровергают старые предположения, будто состязание за партнеров, статус и ресурсы – исключительно мужские занятия в борьбе за репродуктивный успех¹³. Приводя в пример различные виды рыб, Сара Блэффер Хрди давно описала, как самки кижуча отчаянно состязаются за гнезда для метания икры. Эти столкновения имеют столь серьезные репродуктивные последствия, что в трети случаев гнездо побежденной самки оказывается захваченным, а ее икра уничтожена¹⁴. Так почему бы некоторым самкам также не испытывать потребность в гормоне, который готовил бы их к “суровой репродуктивной конкуренции”? Нейроэндокринолог Корнеллского университета Элизабет Эдксинс-Реган замечает:

Многие самки крайне агрессивны, порой даже более, чем самцы; агрессия среди самок – важный диадический процесс, формирующий территориальное распределение и социальные системы многих животных, а у млекопитающих последствия приспособленности как результат ранга в иерархии доминирования более важны для самок, чем для самцов¹⁵.

То есть мы должны скептически относиться к тому, что тестостерон служит поляризации состязательного поведения полов. По крайней мере, положение дел следует рассматривать для каждого вида отдельно. И когда мы возвращаемся к человечеству в свете того, что узнали в последних нескольких главах, мы тут же сталкиваемся с проблемой. Взгляд Т-Рекса был бы оправдан, если бы мужчины были такими, а женщины эдакими. Когда мы утверждаем, что “мужчины состязательны, а женщины заботливы”, различия в тестостероне кажутся очевидным объяснением. Но может ли версия Т-Рекса объяснить реальные проявления половых различий? Как, например, Т-Рекс приходит к выводу, что “мальчики останутся мальчиками”, когда, как мы видели в главе 4, не существует базового мужского профиля, который одновременно относил бы мальчика или мужчину в группу большинства мужчин и четко отделял его от женщин? Как версия Т-Рекса справляется с фактом, что гендерное поведение не создает, как раньше считалось, единого спектра от маскулинности до феминности или даже два спектра? Только исходя из этих простых устаревших одно-двухмерных пониманий гендера, можно предполагать, будто высокий тестостерон может повысить маскулинность индивида и/или снизить его феминность. Но эта идея не срабатывает, если маскулинность и феминность многомерны, а большинство людей обладают “сложным набором маскулинных и феминных характеристик”, как пишет Джоел¹⁶. Какие особые качества маскулинности должны присутствовать у мужчины с высоким тестостероном и отсутствовать у женщины с низким тестостероном? И в частности, как тестостерон делает мужчин рисковыми и состязательными, если, как мы видели в предыдущей главе, в некоторых сферах, контекстах и популяциях женское рискованное поведение и состязательность сравнимы с мужскими (или даже превосходят их)? Или, если повторить неловкий вопрос той главы: учитывая, что рискованное поведение завязано на определенную область (рискующий жизнью сорвиголова вполне может не любить финансовый или социальный риск), какого типа риска следует ожидать от парня с высоким тестостероном?

К счастью, нам не нужно отвечать на эти трудные вопросы. Потому что в эволюции научного понимания связей между гормонами и социальным поведением идея о тестостероне как о могущественной гормональной сущности Тестостерона Рекса не прижилась.

Спекуляции по поводу влияния тестостерона на поведение имеют долгую историю. В ставшем классическим эссе “Беда с тестостероном” (Trouble with Testosterone) знаменитый нейробиолог и писатель Роберт Сапольски осмеливается заявить, что “чуть более десяти тысячелетий назад какой-то неугомонный авантюрист умудрился отрезать у угрюмого быка яички и так изобрел поведенческую эндокринологию” (то есть науку о связях между гормонами и поведением). Этот нечаянный эксперимент

…породил важное открытие: яички вырабатывают что-то, что делает мужчин агрессивными засранцами. Это и был тестостерон¹⁷.

Однако первые настоящие эксперименты, исследующие связь тестостерона и поведения, были проведены только в середине XIX века немецким физиологом Арнольдом Бертольдом¹⁸. Исследования Бертольда начались с наблюдения, что, когда кастрируют петуха, у него не только исчезает гребень, но и пропадает привычка драться, делать садки и кукарекать. Бертольд сделал следующий шаг, очевидный для любопытного разума, не ограниченного брезгливостью. Он решил проверить, что будет, если либо вновь пришить яички на место, либо (возможно, эти эксперименты он проводил в дни, когда был в особенно макабрическом расположении духа) трансплантировать их в область живота петуха. Поразительное открытие Бертольда заключалось в том, что эти вмешательства восстанавливали петушиную задиристость. Так как на новом месте яички уже не были связаны с нервной системой, Бертольд заключил, что что-то выделялось в кровоток – гормон. Как мы теперь знаем, тестостерон и другие андрогены (класс стероидных гормонов, к которым относится тестостерон) выделяются в кровоток гонадами (и яички и яйцеклетки производят и андрогены и эстрогены) и надпочечниками.

Классические эксперименты “удали и переставь”, коих уже проведено сотни, установили, что тестостерон значимо влияет как на тело (например, на бородку и гребень, если вы петух), так и на поведение спаривания. К тем же выводам пришли эксперименты, которые проводились в сезон и вне сезона спаривания или же когда животные находились на переходных стадиях развития, например между юностью и взрослостью (некоторые виды значительно увеличивались в размерах). Конечно, у нашего вида в пубертате гонады начинают производить андрогены и эстрогены с новым рвением (после пренатального шквала), формируя вторичные половые признаки. Некоторые виды рыб могут даже проворачивать хитрый гормональный трюк по смене пола, когда подворачивается возможность (например, уход доминантного самца из стаи или его смерть).

Это приводит к важному вопросу: зачем нужны такие гормоны, как тестостерон? В первой части книги мы узнали, что многие животные используют вторичные половые признаки, тратят время, усилия и берут на себя риск ухаживаний, только если высок шанс спаривания и оплодотворения. Гормоны могут помочь этим управлять, синхронизируя необходимые изменения в теле и поведении. Но тестостерон также способен помочь координировать поведение животного в более короткий промежуток времени. В этой сложной, жестокой и непредсказуемой жизни успешное вступление в определенную фазу развития не означает, что животному хватит одного способа существования в мире. Гормоны “помогают приспособить поведение к обстоятельствам и контекстам, – поясняет Эдкинс-Реган, – физическим, социальным, возрастным”¹⁹.

Один способ, как это может сделать тестостерон, часто упускают из вида: влияние на тело. Он меняет тело более или менее радикальным образом – в зависимости от вида, и эти маскулинные черты могут затем вызывать определенные реакции собратьев. Мы уже сталкивались с этим в главе 4: матери-крысихи, привлеченные высоким уровнем тестостерона в моче крысят мужского пола, интенсивно вылизывают им аногенитальную область. Эта повышенная стимуляция, как мы видели, влияет на половые различия в развитии мозга и в поведении спаривания²⁰. Менее тонкий пример, который обходит мозг: “меч” у самца меч-рыбы развивается в период полового созревания, когда повышается уровень тестостерона. Меч привлекает самок, и поэтому реакция самцов на интерес самок в некотором роде “вызвана” тестостероном, но не напрямую²¹. Что до нас с вами, стоит заметить, что масштабная и всесторонняя гендерная социализация, которая затрагивает почти каждый аспект человеческой культуры, может являться еще одним примером непрямого воздействия половых гормонов: они влияют на тело, которое определяет нас как мужчин или женщин, и, следовательно, на поведение.

Но тестостерон также влияет на мозг напрямую²². Существуют более долгоиграющие эффекты тестостерона, которые возникают в критические периоды жизни, например в пренатальном периоде (наравне с другими факторами, как мы убедились в главе 4), в пубертате, или когда весна витает в воздухе: тестостерон помогает перестроить проводящие пути нервной системы. Он также может временно влиять на существующие нервные пути (на несколько минут или недель, в зависимости от механизма), повышая или снижая электрическую возбудимость клеток мозга²³. То, насколько тонко он действует, показывает, как много не замечают те, кто говорит: “Это все тестостерон”. При самом быстром протекании этих краткосрочных эффектов, тестостерон связывается с мембраной нервной клетки и, меняя ее химические реакции, изменяет скорость ответа нейрона²⁴. Однако наиболее известный механизм, посредством которого тестостерон воздействует на мозг, – через гормональные рецепторы. Тестостерон связывается с андрогеновым рецептором, и тот “провожает” его в ядро нервной клетки. Там тестостерон “щекочет геном”²⁵. При участии так называемых “кофакторов” “включается” определенная область гена, чувствительная к гормону, и меняет синтез белка или пептида (т. е. экспрессию гена). Но иногда с помощью биологического катализатора ароматазы тестостерон превращается из “мужского” андрогена в “женский” эстроген и связывается с эстрогеновым рецептором. Да, даже “половые гормоны” нарушают гендерную бинарность. В ином случае эстроген не возникает из тестостерона и даже из гонад, поскольку оказывается, что мозг может синтезировать собственные эстрогены с нуля²⁶. В конечном итоге этот танец стероидных гормонов и рецепторов может привести к массе “влияющих на поведение продуктов генов”, как выражается Эдкинс-Реган: от ферментов, вовлеченных в производство стероидов, стероидных рецепторов и нейромедиаторов, до белков, которые помогают строить и восстанавливать нейроны:

Через внутриклеточные рецепторы стероиды меняют настоящую и будущую нервную деятельность, меняют собственную продукцию и рецепцию и продукцию и рецепцию других стероидов, а также регулируют некоторые другие нервные сигнальные системы, важные для социального поведения²⁷.

Короче говоря, тестостерон определенно действует, и последствия его действий очень важны. Но теперь мы подходим ко второй причине, по которой вам пришлось вытерпеть этот тяжеловесный последний абзац. Хотя я в нем только намекнула на пугающую многогранность проблемы, ясно, что количество циркулирующего тестостерона – лишь часть крайне сложной системы, хотя измерить его легче легкого²⁸. Многие другие факторы системы: кофакторы, превращение в эстроген, то, сколько ароматазы нужно, чтобы он случился, количество эстрогена, произведенного самим мозгом, количество и природа андрогеновых и эстрогеновых рецепторов, их расположение, их чувствительность – все это означает, что абсолютный уровень тестостерона в крови или слюне позволяет лишь очень грубо предположить о воздействии гормона на мозг.

Возможно, эти сложности несколько затруднили чтение последних страниц, но у них есть несколько важных следствий для общей картины бытия. В первую очередь, эволюции хватило размаха сформировать эту многослойную систему, удовлетворяющую нужды всех видов животных. Тестостерон присутствует у всех видов, размножающихся половым путем, но, когда он взаимодействует с другими факторами, “уР°" вень связей между гормонами и поведением варьирует”²⁹. И по сути, эволюция, похоже, сделала именно это. Гипотетический нейроэндокринолог, вдохновившийся Бейтменом и лелеющий надежду, что тестостерон одинаково влияет на всех животных в животном царстве, размножающихся половым путем, был бы обречен на жизнь, полную разочарований³⁰. Это, в свою очередь, означает, что, если тестостерон определенным образом влияет на поведение, скажем, морских слонов или быков, это вовсе не гарантирует, что у человека все будет так же.

Сложность также помогает сделать проблему менее запутанной. Как люди превращают что-то крупное (половые различия в средних показателях уровня циркулирующего тестостерона) во что-то относительно маленькое (половые различия в поведении)?

Никакое половое различие в базовом поведении не сравнится с разницей между полами в уровне циркулирующего в крови тестостерона, который перекрываются у мужчин и женщин всего на ю-15 %³¹. Потенциально эта загадка решается с помощью важного принципа, о котором мы узнали в главе 4: половая дифференциация и влияние пола на мозг не всегда приводят к различному поведению. Порой, напротив, один эффект пола противодействует другому или компенсирует его, приводя к схожести поведения, несмотря на несхожесть биологии³². Если совместить этот принцип со значительным пространством для маневра при путешествии тестостерона в кровотоке и его воздействии на мозг, становится ясно, что существуют потенциальные способы сгладить относительную “тестостеронность” мужчин. Один исследователь, например, полагает, что всплеск тестостерона в эмбриональном развитии мужчин каким-то образом десенсибилизирует мозг к воздействию тестостерона в дальнейшей жизни³³. Этот хитрый ход, возможно, достигаемый через половые различия в нейронной чувствительности³⁴, позволяет мужчинам выдерживать более высокий уровень тестостерона, нужный их телам для развития и поддержания вторичных половых признаков, и при этом не слишком менять их поведение³⁵.

Это приводит нас к другому важному моменту. Тестостерон часто считается “мужским” гормоном; предполагается, что только у мужчин его уровень достигает психологической значимости. Когда, в конце концов, вы слышали, чтобы кто-то восклицал: “Это тестостерон влияет на женское поведение!”? Если только речь идет не об отращивании бороды, возможно, никогда. Этот популярный взгляд, что “тестостерон = мужчина”, поддерживается значительно большим объемом исследований мужчин, нежели женщин³⁶. Однако ван Андерс насмешливо вопрошает: “Тогда зачем он присутствует у женщин?”³⁷ Как она замечает, то, что мы считаем высоким или низким тестостероном, не обязательно относится к абсолютным уровням. Столь же полезно и разумно ссылаться на уровень тестостерона, который повышен “для мужчин” или “для женщин” или повышен относительно уровня у человека минуту, час, месяц или три года назад. Взять, к примеру, недавнее открытие, что у одного из шести ведущих спортсменов уровень тестостерона ниже нормы. Учитывая, что анализы брались спустя несколько часов после крупных национальных или международных соревнований, мы вряд ли скажем, что спортсмены с низким уровнем тестостерона (в некоторых случаях ниже уровня ведущих спортсменок) не склонны состязаться³⁸.

Другое важное расхождение со взглядом Т-Рекса на тестостерон вытекает из устоявшегося принципа поведенческой эндокринологии: гормоны не провоцируют поведение, но лишь делают более вероятным определенный поведенческий ответ. Эдкинс-Реган объясняет: