Текст книги "От двух до пяти"

III. «Сто тысяч почему»

Все это так… Но этим не должно заслоняться от нас основное стремление детского разума овладеть наибольшим количеством знаний, необходимых для правильной ориентации в мире.

Какой бы неустойчивой и шаткой ни казалась нам (особенно в первые годы) умственная жизнь ребенка, мы все же не должны забывать, что ребенок от двух до пяти – самое пытливое существо на земле и что большинство вопросов, с которыми он обращается к нам, вызвано насущной потребностью его неутомимого мозга возможно скорее постичь окружающее.

Главное отличие человека от всех, даже высших, животных заключается в том, что животные, встречаясь с каким– нибудь жизненным фактом, никогда не спросят себя, почему этот факт существует.

Вопросы «почему?», «отчего?» возникают лишь в уме у человека.

«Желание узнать причины, как что делается возле нас, совершенно естественно человеку в каждый возраст, – утверждает А. И. Герцен в своих «Разговорах с детьми». – Это всякий испытал на себе. Кому не приходило в голову в ребячестве, отчего дождь идет, отчего трава растет, отчего иногда месяц бывает полный, а иногда видна одна закраинка его, отчего рыба в воде может жить, а кошка не может?.. Людям так свойственно добираться до причины всего, что делается около них, что они лучше любят выдумывать вздорную причину, когда настоящей не знают, чем оставить ее в покое и не заниматься ею.

Такого любопытства – знать, что и как делается, – звери не имеют. Зверь бегает по полю, ест, коли что попадется по вкусу, но никогда не подумает, почему он бегает и отчего он может бегать, откуда взялся съестной припас, который он ест. А люди всем этим заботятся».[51]51
  А. И. Герцен. Разговоры с детьми. Собр. соч. в 30-ти томах, т. XIV, М., 1958, с. 206.


[Закрыть]

Больше всего люди «заботятся этим» в ребячестве. С возрастом пытливость угасает, особенно у тех, кто привык думать и жить по инерции… Не то ребенок – в возрасте от двух до пяти. Вот стенографическая запись вопросов, заданных с пулеметною скоростью одним четырехлетним мальчуганом отцу в течение двух с половиной минут.

– А куда летит дым?

– А медведи носят брошки?

– А кто качает деревья?

– А можно достать такую большую газету, чтобы завернуть живого верблюда?

– А осьминог из икры вылупляется или он молокососный?

– А куры хожут без калош?

И вот вопросы другого ребенка:

– Как небо получилось?

– Как солнце получилось?

– Отчего луна такая ламповая?

– Кто делает клопов?[52]52
  К. Рождественская. Особенности детского восприятия. Журнал «Детская литература». 1940, № 5, с. 10.


[Закрыть]

Иногда эти вопросы следуют один за другим более замедленным темпом. В неизданном дневнике Ф. Вигдоровой приводятся такие вопросы ее пятилетней дочери:

«Кто такой гигант? – А гигант может поместиться в нашей комнате? – А если встанет на четвереньки? – А гиганты ходят в одежде или голые? – А что гиганты кушают? – Они добрые или нет? – А может один гигант убить всех фашистов?

Все это не сразу, а порознь. Значит, голова продолжает работать, раздумывать».

* * *

Машенька о радио:

– А как же туда дяди и тети с музыкой влезли?

И о телефоне:

– Папа, когда я с тобой говорила по телефону, как же ты туда, в трубочку, забрался?

* * *

Мне сообщают о трехлетием мальчугане, который задал такой же вопрос.

Его тетка, физик по образованию, тотчас же принялась объяснять ему устройство телефонного аппарата. Он внимательно слушал ее, но после всех объяснений спросил:

– А как же папа оттуда вылез?

* * *

– Кто сделал дырки в носу?

* * *

– И почему у одних только мамов есть молоко для маленьких, а у папов нет?

* * *

Гораздо реже, чем «отчего»? и «почему?», ребенок задает вопрос: «зачем?» И все же задает его с горячим упорством.

К трем годам – порою даже раньше – он проникается уверенностью, что все окружающее существует не «просто так», а для какой-нибудь точно обозначенной цели, – главным образом для удовлетворения его собственных нужд и потребностей. Корова – чтобы давать ему молоко, яблоня, чтобы снабжать его яблоками, тетя Зина, чтобы по праздникам угощать его тортом. Когда же целесообразность окружающих его людей и предметов остается непонятной ему, он видит здесь нарушение строго установленных законов природы и заявляет протест.

* * *

– Мама, зачем это в каждую черешню кладут косточку? Ведь косточки все равно надо выбрасывать.

* * *

– Почему крыжовник натыкался булавками?

* * *

– Зачем снег на крыше? Ведь по крыше не катаются ни на лыжах, ни в санках.

* * *

– Ну хорошо: в зоопарке звери нужны. А зачем в лесу звери? Только лишняя трата людей и лишний испуг.

* * *

Иногда вопросы «для чего?» и «зачем?» возникают у малых детей в самых неожиданных случаях.

Трехлетняя Верочка от кого-то услышала, что не следует вставать с левой ноги, и решила всегда вставать с правой.

Но запомнить, где левая нога, а где правая, было не так-то легко, и Вера не раз ошибалась. Эти ошибки огорчали ее. В конце концов она чуть не со слезами воскликнула:

– И зачем это приделали левую ногу?

* * *

У Чехова есть крохотный рассказ «Гриша», где собрано столько наблюдений над малым ребенком, сколько иной профессиональный психолог не сделает за всю свою жизнь. Гриша (двух лет восьми месяцев), как и всякий человек его возраста, задает себе вопросы «почему?» и «зачем?» по поводу многих предметов и лиц, причем считает их существование оправданным лишь в той мере, в какой они служат ему. Так, по его убеждению, часы в столовой нужны исключительно для того, чтобы махать маятником и звонить. Еще больше оправдано существование няни и мамы:

«Они одевают Гришу, кормят и укладывают его спать, но для чего существует папа – неизвестно».[53]53
  А. П. Чехов. Собр. соч. в 12-ти томах, т. 4. М, 1955, с. 108.


[Закрыть]

С возрастом познавательные интересы ребенка все более утрачивают свою неустойчивость, и уже к пяти-шести годам он начинает серьезнейшим образом относиться к материалу своей интеллектуальной работы.

Очень убедительно говорится об этом в письме, которое написала мне из города Пушкина юная мать, Нина Васильева, о своем четырехлетием Николке:

«…Он настойчиво расспрашивает меня, что такое война, что такое граница, какие народы живут за границей, кто с кем воевал и с кем дружно жил, с кем собирается воевать и что побуждает к войне тех или других и т. п. Отбою нет: так настойчиво, точно хочет заучить. Я часто отказываюсь отвечать ему, потому что не знаю, как примениться к четырехлетнему уму; он раздражается и даже начинает презирать меня за незнание.

Как устроен водопровод, паровой котел, трактор, автомобиль, электрическое освещение, что такое гроза, откуда берутся реки, как охотятся на диких зверей, на каждый вид в отдельности, отчего заводятся в утробе матери детеныши – «от пищи, что ли?» – подробно о птицах, о жителях прудов, где мы копаемся сачком, – вот его вопросы, они исходят исключительно от него самого без всякого толчка с моей стороны, и все они трактовались еще в прошлом году, когда ему было три года.

Часто я отвечаю ему в духе: «Вырастешь, Саша, узнаешь», – как у Некрасова. Он серьезнейшим образом очень продуманно говорит:

– Не будешь мне отвечать, я буду глупый; а если ты не будешь отказываться мне объяснять, тогда, мама, я буду все умнее и умнее…»

Не всякий ребенок способен так отчетливо и внятно мотивировать требования, которые он предъявляет ко взрослым, но всякий предъявляет их с такой же настойчивостью.

Эти требования четырехлетний Сережа лаконически выразил в таком обращении к маме:

– Я почемучка, а ты потомучка!

И те взрослые, которые брезгливо отмахиваются от «докучных» вопросов ребенка, совершают непоправимо жестокое дело: они насильно задерживают его умственный рост, тормозят его духовное развитие. Правда, в жизни ребенка бывают периоды, когда он мучает своих бабок, отцов, матерей бесконечными «почему?» и «зачем?», но чего бы стоило наше уважение к ребенку, если бы мы ради личных удобств лишили его необходимейшей умственной пищи?

«Есть детский возраст, – пишет Борис Житков, – это между 4-мя и 6-ю годами, когда дети неотступно, просто автоматически, кажется, на каждое слово взрослых отвечают, как маньяки, как одержимые: почему?

– Птичка летает, птичка порхает! – пробует отвлечь их взрослый.

Но ребенок неукоснительно спрашивает:

– Почему порхает?

Даже «серенький козлик» не утешает, сейчас же вопрос:

– Почему серенький?

Но не только «почему серенький?» – вопросы ставят родителям прямо деловые, конкретные вопросы. Тут у родителей часто не хватает сведений, а тогда чаще не хватает смелости ответить: «Не знаю. Погоди, справлюсь, скажу». Родители в таких случаях зачастую врут.

Врут из двух соображений: во-первых, чтобы отстать от надоедливого «почемучки», и, во-вторых, чтобы не потерять авторитета всезнайства. Вопросы ребят самые универсальные; нужно, конечно, быть энциклопедистом, чтобы на все эти вопросы дать ответы, а зачастую и быть философом. Какая уж там энциклопедия и философия, когда трое на все голоса пристают и за юбку дергают! И родители волей-неволей брякают, что в ум взбредет. Но слово родителей – авторитет. И вот над авторитетной санкцией размышляют жадные умы.

Взрослый давно забросил эти «почему?»: то ли устав спрашивать, то ли отчаявшись получить исчерпывающий ответ. Но ребенок, раз поверив в ум и знания взрослых, не отстает и спрашивает:

– А почему глиняный?

А взрослый отвечает что попало в надежде: вырастет – сам поймет, в чем дело, когда поумнеет. А этот маленький, от которого он отмахивается авторитетной глупостью, не глупей его. Его ум еще не засорен и жадней к знанию».[54]54
  Жизнь и творчество Б. С. Житкова. М., 1955, с. 385–386.


[Закрыть]

* * *

Но, разумеется, далеко не все родители отвечают что попало.

Чувство своей ответственности за правильное воспитание ребенка заставляет многих матерей и отцов усиленно заниматься самообразованием – специально для того, чтобы исподволь подготовиться к неизбежным вопросам четырехлетних мыслителей.

«Надо признаться, что у меня часто не хватает знаний, чтобы ответить на ряд вопросов детей, – пишет одна мать в стенгазете детского сада. – Те элементарные сведения, которые я получила в школе в области естествознания, биологии, не всегда достаточны, наполовину забыты, а ведь вопросы ребят бывают очень разнообразны… Отвечать на эти вопросы надо, и надо ответить так, чтобы ребенок понял… И вот приходится ходить в планетарий, читать книжку «Правда о небе», браться за ботанику, зоологию…»[55]55
  Э. И. Залкинд. Как отвечать на вопросы детей. Сборник «Воспитание ребенка в семье от трех до семи лет (книга для родителей)». М., 1950, с. 230


[Закрыть]

Наш воспитательский долг – не только отвечать малышам на их бесконечные вопросы, но и активно пробуждать их пытливость, чтобы число этих вопросов росло. Нужно ли говорить, что из года в год, а порою из месяца в месяц эти вопросы становятся все содержательнее?

Отсюда, конечно, не следует, что мы должны сразу перегружать детский мозг всей своей тяжеловесной эрудицией. «Толково ответить на вопрос ребенка, – писал Горький, – большое искусство, оно требует осторожности». Наши ответы на вопросы детей должны быть строго дозированы. Ведь дети совсем не требуют от нас, чтобы мы раскрывали перед ними всю истину – всю до конца, во всей ее сложности и глубине. Вот один из многих примеров, ежедневно убеждающих нас в этом.

– Мама, как едет трамвай?

– По проводам идет ток. Мотор начинает работать, вертит колесики, трамвай едет.

– Нет, не так.

– А как же?

– А вот как: динь, динь, динь, ж-ж-ж-ж!

По наблюдениям советских педагогов, «даже дети старшего дошкольного возраста не всегда своими вопросами стараются добиться настоящей, доподлинной причины того или другого явления, объяснение которой можно дать только в научной форме, недоступной ребенку. Детям понятны главным образом поверхностные, внешние связи между явлениями природы. Поэтому ребенок удовлетворяется иногда простой аналогией, ссылкой на пример».[56]56
  Э. И. Залкинд. Как отвечать на вопросы детей. Сборник «Воспитание ребенка в семье», с. 225–226.


[Закрыть]

IV. Дети о рождении

Этой особенностью детского разума мы и обязаны пользоваться всякий раз, когда ребенок задает нам вопросы, на которые невозможно ответить со всей прямотой.

К числу таких вопросов принадлежит раньше всего вопрос о рождении.

Наиболее пытливые дети в большинстве случаев уже на четвертом году начинают страстно размышлять о причинах своего появления на свет. Тогда же у них возникают вопросы о том, откуда вообще появляется на земле все живое, и не было, кажется, ребенка, который не создал бы своей собственной гипотезы по этому поводу.

Конечно, все такие гипотезы всегда, без единого исключения, ошибочны, но каждая из них громко свидетельствует о неустанном труде его мысли.

Раздумья о начале всего существующего – закономерность умственного развития ребенка. И когда ребенок спрашивает: «Кто выродил первую маму?» – здесь сказывается одна из самых ранних попыток его юного мозга доискаться до первопричин материального мира.

По словам современных исследователей, такие вопросы совершенно естественны. «Ребенок, – говорит один английский ученый, – видит, что на свете существуют мужчины и женщины, старики и юнцы, маленькие дети и большие, он видит, что в его родной семье то и дело появляются новые младенцы, он слышит, что то же происходит и в других семьях, и, конечно, он был бы слепым и глухим и притом слабоумным, если бы у него не возникло вопроса о происхождении детей».[57]57
  The Nursery Years, by Susan Isaacs. London (Routledge and Kegan Paul ltd.), 1956, p. 93


[Закрыть]

Умелые педагоги применяют особую тактику, при помощи которой возможно, не слишком отклоняясь от истины, на первых порах удовлетворить любопытство ребенка, жаждущего проникнуть в тайны рождения человека. «А почему папа не беременный?» – спросил один малыш у воспитательницы детского сада. Она ответила ему с той осторожностью, которую рекомендовал педагогам М. Горький: «Родятся детки только у мам, а папы тоже любят своих деток, заботятся о них. Вы видели, как голуби кормили своих птенчиков: и мама, и папа давали птенчикам корм. Яички в гнездышко кладет только мама, а когда мама-голубка улетает, то голубь садится на гнездо и греет яички…» Вот в таком хорошем, вразумительном тоне дается ответ детям. И дети удовлетворяются», – сообщает автор статьи.[58]58
  Э. И. Залкинд. Как отвечать на вопросы детей. Сборник «Воспитание ребенка в семье». М., 1950, с. 227.


[Закрыть]

Верна ли эта тактика, не знаю. Не очень-то мне нравятся эти мармеладные «яички» и «птенчики в гнездышках». К тому же дети бывают разные, и никаких универсальных рецептов, конечно, у нас не имеется. Здесь нужен индивидуальный подход, причем все зависит от чутья педагогов, от их таланта и такта. Общих норм, равно применимых ко всякому ребенку при всех обстоятельствах, здесь нет и не может быть. Поэтому на дальнейших страницах нам надлежит ограничиться простым воспроизведением наиболее характерных фактов, показывающих, как многосторонен и жгуч интерес малолетних умов к этой – для них непосильной – проблеме.

* * *

Вот, например, любопытная запись о моей правнучке Машеньке:

«До четырех лет ей внушали, что детей покупают в магазине. Но в четыре года посыпались вопросы: в каком магазине? где? как? и т. д.

Пришлось объяснить, что детей не покупают, а рожают. Например, мама родила Машеньку, а баба Марина – маму и т. д. «А дедушка Коля кого родил? Тети родят девочек, а дяди мальчиков?!» – и была возмущена, узнав, что дяди не родят. Далее посыпалось: «Почему Сережа родился у тети Гали, а не у тебя? Не захотел быть в твоем животике? Почему? А почему Людочка родилась позже меня и теперь она меньше меня? Почему она не захотела родиться вместе со мной?»

* * *

– И мальчиков мамы родят? А для чего тогда папы?

* * *

– Как я родилась, я знаю. А вот откудова вы с папой выродились?

* * *

– Мама, кто меня выродил? Ты? Я так и знала. Если бы папа, я была бы с усами.

* * *

– А петух может совсем-совсем-совсем забыть, что он петух, и снести яичко?

* * *

– Как это – где я взялась? Ты же сама родила меня своими собственными руками.

* * *

– Дядя, дядя, из большого кролика высыпались вот такие малюсенькие. Иди скорее, а то они влезут обратно, и ты их никогда не увидишь!

* * *

Через много лет мне сообщили о девочке, которая, присутствуя при рождении котят, сказала понимающим голосом:

– Это мышки из кошки сыплются.

* * *

– Как сделался первый человек? Ведь его родить-то было некому!

* * *

Вере три года. Коле пять. Они поссорились. Вера кричит:

– Мама! Не роди этого гадкого Колю!

Коля (злорадно):

– А я уже вырожденный!

* * *

– Эта девочка родилась с ручками и ножками или ей их потом приделали?

* * *

– Эх, мама, мама, и зачем ты родила этого гадкого Гугу! Сидел бы он лучше у тебя в животе и скучал бы там всю свою жизнь.

* * *

В повести Веры Пановой «Сережа» пятилетний герой рассуждает:

«Откуда берутся дети – известно: их покупают в больнице. Больница торгует детьми, одна женщина купила сразу двух. Зачем-то она взяла совершенно одинаковых – говорят, она их различает по родинке: у одного родинка на шее, у другого нет. Непонятно, зачем ей одинаковые. Купила бы лучше разных».

* * *

Вообще легенда о том, что родители покупают детей, – одна из самых распространенных среди младших дошкольников.

Какой-то назойливо шутливый старик сказал пятилетней Наташе об ее младшей сестре:

– Подари-ка мне эту девочку!

– Как же можно? – солидно возразила Наташа. – Мы за нее деньги платили.

* * *

Т. К. Горышина пишет:

«С извечным вопросом малолетних исследователей – откуда берутся дети, я столкнулась, когда Кате было четыре года. Относительно себя она безоговорочно приняла версию о покупке в магазине (насколько я знаю, этот современный вариант полностью вытеснил прадедовского аиста). Но уже в пять лет Катя обратилась ко мне с недоумением:

– А откуда звери берут детей? Ведь у них же нет магазинов».

* * *

– Ну вот, Славик, теперь тебе будет весело: мы купили маленькую Наташу.

– У, чего! Лучше купили бы телевизор!

* * *

– Сколько вы заплатили, когда покупали меня в родильном доме?

– Ты весил три килограмма, кажется, по семьдесят пять копеек за килограмм.

– Разве детей продают по весу? Что они – сыр или колбаса?

* * *

Пятилетнего Вову иногда заставляли нянчить маленькую Лену, сестру. Соседка в шутку просила его, чтобы он продал ей Лену. Он не соглашался. Но когда ему надоело быть нянькой, он сам принес ей Лену для продажи.

– У меня нет денег, – сказала соседка.

– А ты возьми в долг, под зарплату.

* * *

Мать пятилетнего мальчика, вернувшись из родильного дома, громко сокрушалась о том, что у нее вместо ожидаемой девочки – мальчик.

Слушая ее жалобы, сын посоветовал:

– А если копия чека осталась – можно и обменять!

* * *

Родители Тани (двух с половиной лет) обещали купить ей братишку, но не сейчас, а потом, так как денег у них было маловато. Танечка стала копить медяки и, бросая их в глиняную кошку-копилку, всякий раз нетерпеливо допытывалась, сколько еще не хватает, чтобы купить хотя бы самого дешевого Ваню.

Так прошло месяцев пять. Как-то вечером родители побывали в кино. Узнав об этом, Таня расплакалась:

– Не тратили бы денег на билетики, а скорее купили бы Ваню!

* * *

Ира Гмызина (в г. Петропавловске) попросила у матери, чтобы та купила ей девочку Таню.

– Они очень дорого стоят, – ответила мать.

Через несколько дней радио объявило о снижении цен.

– Ну, теперь, – закричала Ира, – ты можешь купить мне Таню!

* * *

Испытывая жгучую ревность к новорожденной сестре, трехлетний Игорь предложил отцу:

– Давай продадим Нинку обратно в роддом! Давай!

* * *

Подружка сказала Люде, что ей купят сестру или брата.

Люда с негодованием:

– Не купят, а выродят. Детей покупали, когда было рабство, а теперь всех выраживают.

* * *

Дочь ленинградского профессора М. Басова (пяти с половиною лет) сообщила ему как-то в разговоре, что котята, которые родятся у кошки, происходят, по ее убеждению, от съеденных кошкой мышат.

– А маленькие дети как родятся? – спросил отец, испытуя ребенка.

– Тоже у мамы в животе! Вот мама съест телятину, у нее и родится маленький ребеночек.

– А если я съем телятину, у меня родится или нет?

– У тебя тоже родится. У мамы дочка, у тебя сынок.

«Так, – говорит профессор, – ребенком, крайне неожиданно для его собеседника, а может быть, и для него самого, были разрешены сразу две проблемы – происхождение видов и проблема пола».

* * *

Лет сорок назад, когда в Ленинграде еще существовали пролетки, шестилетний Антон, узнав, что лошади родились «из животика», без всякого удивления спросил:

– Разве у извозчиков такой большой живот?

* * *

– Слушай, мама: когда я родился, откуда ты узнала, что я – Юрочка?

* * *

Пятилетний Эдик хвастает в коммунальной кухне:

– Папа маме часы обещал, чтобы родила ему девочку. Дал бы часы мне, я бы ему десять штук родил бы.

* * *

– В котором часу я родилась?

– В половине седьмого.

– Ой, ты и чаю-то попить не успела!

* * *

– Если бы я знала, что ты такая противная, я бы у тебя не родилася.

* * *

– Мама, давай родим себе жеребенка!

* * *

Каким бы ограниченным ни был жизненный опыт детей, они всегда готовы противопоставить его неправдоподобным измышлениям взрослых.

– Я нашла тебя в лесу под кустом, – сказала мать четырехлетней Ирине.

Та возразила с великолепной иронией:

– Когда мы гуляли в лесу, что-то я не видела, чтобы там дети валялись.

* * *

– Мама, мне очень хочется сестренку… Ты, случайно, не хочешь родить мне сестренку? Попробуй, пожалуйста!

– Я бы с удовольствием – папа не позволяет!

– Ну что ж! Вот папа уедет, а мы тогда без него попробуем!

* * *

Нередко встречаются дети, которые считают равно актуальными оба метода возникновения людей на земле:

– Мама, ты меня купила или народила?

– Народила.

– Э! А Лёньку мама купила.

* * *

– Папа, откуда я взялся?

– Тебя купили на рынке.

– Да, но прежде чем продавать, меня должен же был кто-то сделать!

* * *

– Что это ты шепчешь собаке?

– Я ей говорю: народи мне щеночков. А она мне отвечает: родю, родю с удовольствием.

* * *

Четырехлетней Иринушке хочется иметь сестру или брата.

– Анна Аркадьевна, – говорит она знакомой соседке, – вы не можете дать мне адрес, где вы покупали вашу Катеньку?

* * *

– Царица обожала свою дочь, а потом у нее родилася падчерица…

* * *

Угроза:

– Вот уеду в Ростов, рожу ребеночка и не напишу, как зовут.

* * *

– И зачем ты нам такого злого папу народила?

* * *

– Мама, мама, выроди маленького.

– Отстань от меня, мне некогда.

– У тебя же бывает выходной день!

* * *

Лена:

– Как делают девочек?

Находчивый дедушка:

– Совсем так же, как мальчиков.

Лена удовлетворилась.

* * *

– Мама, когда твой зонтик у тебя разродится, дай мне самый маленький зонтичек.

* * *

Родители колеблются, брать ли для Наташи собаку, так как отец этой собаки – дворняга.

– Мама, даю тебе честное слово, наверняка знаю, что там никакого отца и не было.

* * *

– Из чего человек сделан?

– Из мяса и костей.

– А кто кожей все это обтягивал?

* * *

Деток мамы родят, а взрослых людей кто?

* * *

Наташеньке восемь месяцев. Пятилетняя Лена говорит ей сердито:

– Зачем ты в рот берешь пеленку? Вот заболеешь, умрешь, – тебя мамка второй раз рожать не будет.

* * *

– Когда я родилась, папа и мама были в театре. Пришли, а я уже тут.

* * *

Саша (трех с половиною лет) растет без отца. Это нисколько не огорчает его. Его спрашивают:

– Где твоя мама?

– На работе.

– А папа?

– Мы его еще не сделали.

* * *

– Ладно, если ты не хочешь, чтобы я был твой сын, так роди меня обратно! (А потом ревет целый день, удрученный своей кощунственной дерзостью.)

* * *

О таком же случае я через много лет прочитал в дневнике Ф. Вигдоровой:

– Мама, почему у меня такая скандальная сестра? Роди ее обратно.

* * *

Там же такая запись:

– Мама, ну, пожалуйста, роди ребеночка или собачку, ну, прошу тебя! Знаешь, как я буду их любить.

* * *

Мать. Ох, как ты мне надоел!

Пятилетний Сережа. Не надо было родить!

* * *

– У кого самая первая мама сисю сосала?

* * *

– Наконец-то у девочки народилися папа и мама, и она им очень обрадовалась.

* * *

Анюта задает много вопросов о происхождении людей. Бабушка объясняет Анюте, что когда-то она была у своей мамы в животике.

Спустя некоторое время:

– Я была у мамы в животике. А мама была в животике у бабы Анюты. А баба Анюта была у своей мамы. А ее мама тоже у своей мамы… Как матрёшки!

* * *

Уже с давнего времени в Швеции, во Франции, в Англии, в США идет агитация за «откровенность» родителей: считают, что психике трехлетних-четырехлетних детей будет нанесен очень тяжелый ущерб, если родители не расскажут им полную правду о тайнах их зачатия и рождения.

Английский педагог Бенджамин С. Грюнберг так и назвал свою книгу: «Родители и половое воспитание» («Parents and the Sex Education»), где громит «отсталых» матерей и отцов, которые считают эту преждевременную откровенность ненужной.

Шестнадцатым изданием вышла в Лондоне книжка К. де Швейниц «Каким образом рождается ребенок», специально предназначенная для детского чтения.[59]59
  How a Baby is Born, by K. De Schweinitz. London (Routledge and Kegan Paul ltd.).


[Закрыть] Книжка напечатана с подзаголовком «Что каждому ребенку нужно знать», – очень завлекательная, нарядная книжка, с отличными картинками, на отличной бумаге. В ней с большим литературным искусством рассказывается, как продолжают свой род птицы, растения, рыбы, домашние и дикие животные, а с ними заодно и человек, который таким образом ставится в один биологический ряд со всеми живыми существами.

Казалось бы, чего лучше! Но можно ли назвать эту книжку правдивой? В том-то и горе, что нет. Под лозунгом «говорите ребенку правду» она говорит ему ложь.

Пусть неоспорима та истина, что половой инстинкт дан живым существам исключительно для продолжения рода, но какой же влюбленный согласится считать брачные отношения с любимой только средством для производства детей! Для влюбленных их сексуальная жизнь вполне самоцельна и не преследует никаких утилитарных задач. Задача продолжения рода совершенно вытесняется в их представлении такими бурными и сложными эмоциями, какие доступны только душе человеческой. Если вы ничего не скажете ребенку об этих эмоциях, а сообщите ему лишь о технике зачатия (приравняв эту технику к той, какая наблюдается в мире животных), вы, сами того не желая, обманете его, солжете ему, ибо в вашей схеме никак не вместятся не только Наль и Дамаянти, не только Ромео и Джульетта, не только Леандр и Геро, не только Беатриче и мадам Бовари, но даже чеховские «Попрыгунья» и «Душечка», не говоря уже о «Даме с собачкой».

Вся мировая литература с древнейших времен громогласно свидетельствует, что взаимное притяжение полов отнюдь не обусловлено сознательным намерением продолжить свой род. Неужели Петрарка, воспламенившись внезапной любовью к Лауре, добивался сближения с нею, чтобы стать отцом ее детей? И было ли материнство сознательной целью княжны Мери, когда она полюбила Печорина?

Если отрешить сексуальные отношения от тех эмоций, которые порождаются ими в каждом человеческом сердце, и воспринять их как технический процесс, направленный исключительно к изготовлению детей, это будет понято каждым влюбленным как циническая клевета на любовь, – клевета, опровержением которой служат те мириады лирических песен и любовных стихов, которые слагаются снова и снова каждым новым поколением молодежи. В этих стихотворениях и песнях нашел воплощение тот комплекс возвышенных чувств, без которых любовь – не любовь.

Скажут, что я противопоставляю точной науке – поэзию, которая, как и подобает поэзии, питается одними иллюзиями, не вникая в подлинную сущность вещей. Но ведь такие иллюзии властительны не над одними поэтами. Они присущи каждому влюбленному: каждый самый заурядный, самый обыкновенный мужчина субъективно воспринимает свое влечение к женщине как нечто такое, что дорого ему само по себе, независимо от заботы о продолжении рода. Имя этого влечения – страсть:

 
Бьется сердце беспокойное,
Затуманились глаза,
Дуновенье страсти знойное
Налетело как гроза.
 

«Дуновенье страсти» – какой же воспитатель возьмется рассказывать о нем маленьким детям, которым оно чуждо, недоступно, непонятно, несвойственно.

Вот почему даже в аисте меньше обмана, чем в той урезанной, искалеченной «правде», которую спешат сообщить своим детям иные слишком торопливые взрослые.

Целенаправленность страсти почти никогда не ощущается влюбленными. Для их субъективного сознания страсть не имеет другой цели, кроме себя самой.

Мне много раз случалось убеждаться, как хорошо забронирован ребенок от ненужных ему мыслей и сведений, которые его воспитатели навязывают ему преждевременно.

Если мать или отец, не считаясь с возрастными потребностями ребенка, попытаются сообщить ему полную и неприкрытую «истину» о зачатии, ребенок по законам своего детского мышления непременно превратит эту «истину» в материал для безоглядной фантастики.

Так поступил, например, пятилетний Волик Шмидт, сын академика Отто Юльевича Шмидта, когда его мать откровенно сообщила ему подлинные и подробные сведения о происхождении детей.

Он тотчас же стал импровизировать длинную повесть о своей жизни в материнской утробе:

«– Там есть перегородка… между спинкой и животиком.

– Какая перегородка?

– Такая перегородка – с дверкой. А дверка вот такая маленькая. (Смеется.) Да-да. Я сам видел, когда у тебя в животике был. И комнатка там есть малюсенькая, в ней живет дяденька.

– Какой дяденька?

– Я был у него в гостях, пил у него чай. Потом я играл еще в садике. Там и садик есть маленький, и песочек в нем… И колясочка маленькая… Я там с детками играл и катался.

– А откуда же детки?

– Это у дяденьки народились… Много-много деток. И всё мальчики; девочек там нет. И моссельпромовцы сидят… Трое их… Вот такие малюсенькие.

– И ты там жил у них?

– Я приходил к дяденьке в гости, а когда пришла пора родиться, я с ним попрощался за ручку и вышел у тебя из животика».

Рассказ об этом маленьком Волике, населившем материнскую утробу тремя моссельпромовцами, я заимствую из неопубликованного дневника Веры Федоровны Шмидт.

В том же дневнике есть другая любопытная запись:

«После каждого глотка Волик останавливается и как бы прислушивается, что делается у него внутри. Потом весело улыбается и говорит мне:

– Уже побежало по лестничке в животик.

– Как – по лестничке?

– У меня там лестничка (показывает путь от горла до желудка); все, что я кушаю, бежит потом по лестничке в животик… А потом есть еще лестничка в ручках, в ножках… Везде идет то, что я кушаю…

– Это тебе кто-нибудь рассказал так?

– Нет, это я сам видел.

– Где же ты это видел?

– А когда я был у тебя в животике, я видел, какие у тебя лестницы… значит, и у меня такие…»

Вот что сделал пятилетний ребенок из эмбриологических истин, которые поторопилась сообщить ему мать.

Это было давно. Но вот через двадцать лет, в октябре 1962 года, свердловский врач Г. И. Дубровская пишет мне о своем четырехлетием Илюше, что он, после того как ему сообщили «всю правду» о зачатии и рождении детей, тотчас же стал фантазировать так:

– Я ходил и искал себе маму. Заглянул в сердце к одной тете, к другой тете. Все тети злые. Нашел добрую тетю и пошел жить у нее в животе.

Научная истина, к которой взрослые поспешили его приобщить, отскочила от него, словно мяч от стены, потому что до поры до времени он так же не способен усвоить ее, как, скажем, Ньютоновы законы механики.

Как мы видели, ребенок и сам отвергает те сведения, которые преждевременно даны ему взрослыми. Он начисто вычеркивает их из сознания как бы для того, чтобы взрослые могли убедиться, что умственная пища, которую они предлагают ему, в данном случае ему не нужна.