Текст книги "Королевская битва"

Но прическа здесь была ни при чем. Кадзуо сделал этот жест из-за странного ощущения в голове – не боли, не зуда, а чего-то неуловимого и редкого, ощущаемого лишь несколько раз в году. Тогда он всякий раз машинально касался этого места за левым виском.

«Родители» Кадзуо обеспечили ему прекрасное образование. Однако, несмотря на обширные знания во всем, что требовалось знать о мире в столь юном возрасте, Кадзуо понятия не имел, что это за ощущение. К тому времени, как он вырос настолько, чтобы узнавать себя в зеркале, почти все следы повреждения уже исчезли. Другими словами, Кадзуо даже не догадывался о том, что едва не погиб в результате автомобильной аварии, которая явилась причиной повреждения мозга еще в утробе матери. Не знал он ни о том, что тогда же погибла его мать, ни о разговоре его отца со знаменитым доктором по поводу шплинта, проникшего в череп Кадзуо перед самым его рождением. А его отец и знаменитый доктор, хвалившийся успешно проведенной операцией, в свою очередь не знали о том, что в результате введения шплинта мозг Кадзуо лишился целого участка нервной ткани. Все эти факты так и остались в прошлом. Доктор вскоре умер от печеночной недостаточности, его отец (или, если более точно, его настоящий отец) – от осложнений после аварии. Таким образом, не осталось никого, кто мог бы поделиться этой информацией с Кадзуо.

Впрочем, одно было совершенно точно – Кадзуо сам не сознавал (а позднее так и не смог понять, но именно в этом все и дело): Кадзуо Кирияма не испытывал ни горя, ни вины, ни жалости к четырем трупам, включая труп его закадычного приятеля Мицуру. Более того, с тех самых пор, как он оказался в таком вот виде заброшен в этот мир, Кадзуо ни разу не испытал ни единой эмоции.

Осталось 34 ученика

12

На северной оконечности острова, в противоположной стороне от того места, где в компании четырех трупов находился Кадзуо, над морем нависал крутой утес более двадцати метров высотой. На этом утесе имелась небольшая площадка, покрытая буйной травой. Разбиваясь об утес, волны рождали влажное облако, которое легкий ветерок затем разносил по сторонам.

На самом краю этого утеса бок о бок сидели Сакура Огава (ученица номер 4) и Кадзухико Ямамото (ученик номер 21). Их ноги свисали с края. Правой рукой Сакура нежно держала левую ладонь Кадзухико.

Вокруг валялись их рюкзаки и спортивные сумки, а также компасы. Подобно Кадзуо, который предписал членам своей «семьи» встретиться на южной оконечности острова, Сакура нацарапала на клочке бумаги «северный конец» (совсем рядом с фразой «мы будем убивать друг друга»). Бумажку она затем передала Кадзухико. По крайней мере, им посчастливилось оказаться в противоположной стороне от Кадзуо. Несмотря на жуткие обстоятельства, Сакура и Кадзухико были вполне счастливы уже тем, что оказались вместе. За поясом у Кадзухико имелся кольт «Магнум» калибра.357, но он уже решил в любом случае его не применять.

– Как тихо, – прошептала Сакура. Волосы девочки были довольно коротко подстрижены, а ее прелестное личико буквально светилось легкой улыбкой. Высокая и стройная, Сакура, как всегда, сидела выпрямив спину. Кадзухико прибыл совсем недавно. Пока они обнимались, тело Сакуры дрожало, точно у раненой пташки.

– Да, очень тихо, – отозвался Кадзухико. Если не брать в расчет его слишком широкую переносицу, он был достаточно симпатичным. Затем Кадзухико отвернулся от Сакуры и стал оглядывать широкую панораму. У них под ногами, освещаемое лунным светом, расстилалось черное море. Вдалеке виднелись темные очертания островов, а за ними – длинная полоска земли. На этих мелких островах и длинной полоске земли (судя по всему – острове Хонсю) горели яркие огни. Была уже почти половина четвертого. Большинство людей мирно спали. Или, быть может, кто-то из детей занимался там поздней ночью, готовясь к вступительным экзаменам в старшие классы. Огни казались страшно далеко, но на самом деле они теперь были еще дальше – в целом мире от двух влюбленных.

Примерно в двухстах метрах от берега Кадзухико заметил черное пятнышко. Похоже, там был один из тех кораблей, о которых упоминал Сакамоти. По его словам, эти суда находились там «затем, чтобы убить всякого, кто попытается сбежать по морю». Хотя во Внутреннем Японском море всегда, даже ночью, происходило оживленное движение, мимо этого острова не прошло ни одного корабля. Правительство временно отменило здесь все транспортные маршруты.

Было холодновато. Кадзухико наконец-то оторвал глаза от черного пятнышка. Выходя из школы, он уже видел трупы Маюми Тэндо и Ёсио Акамацу. А также незадолго до прибытия сюда слышал далекие выстрелы. Игра началась, и так будет продолжаться до самого конца. Но для них с Сакурой это уже, похоже, никакого значения не имело.

– Спасибо тебе, Кадзухико. – Сакура смотрела на крошечный букетик у себя в левой руке. По пути сюда Кадзухико сорвал несколько похожих на клевер цветочков. На самом верху длинных и тонких стеблей маленькие лепестки были собраны в симпатичные помпончики. Конечно, букетик получился не самый впечатляющий, но ничего лучше он найти не смог.

Кадзухико постарался улыбнуться.

– Пожалуйста.

Сакура долго смотрела на букетик и наконец сказала:

– Значит, мы уже не сможем вернуться домой. Больше не сможем гулять по улицам, есть мороженое и все такое прочее.

– Ну, почему же…

Сакура перебила Кадзухико.

– Сопротивляться бессмысленно. Я точно знаю. Я слышала, что мой отец выступил против правительства, а потом…

Кадзухико вдруг понял, что рука Сакуры дрожит.

– Полиция пришла и убила моего отца. Без всякого предупреждения. Полицейские просто молча вошли и его застрелили. Хотя я была еще совсем маленькой, я прекрасно это помню. Мы были в кухне. Я сидела за столом. Мама крепко меня держала. Пока я росла, я ела за тем же самым столом.

Сакура повернулась к Кадзухико.

– Сопротивляться бессмысленно.

Она впервые рассказала ему об этом инциденте, хотя они уже два года встречались. И даже в первый раз, когда они спали в одной постели, месяц тому назад у нее дома, Сакура об этом не упомянула.

Кадзухико почувствовал, что должен что-то сказать, но то, на что он в итоге оказался способен, поразило его своей банальностью.

– Должно быть, тебе пришлось тяжело.

Однако Сакура тепло улыбнулась.

– Ты такой добрый, Кадзухико. Такой добрый. Именно это мне больше всего в тебе нравится.

– Ты тоже мне нравишься. Я очень тебя люблю.

Не будь он так косноязычен, Кадзухико сказал бы гораздо больше. Как много значили для него лицо, слова, нежные прикосновения и чистая душа Сакуры. Короче говоря, как она была для него важна. Но Кадзухико не мог облечь свои чувства в слова. Он был всего лишь учеником третьего класса младшей средней школы. Кроме того, сочинения но литературе Кадзухико писал довольно скверно.

– Хорошо. – Сакура закрыла глаза и глубоко вздохнула, словно с облегчением. Затем она сказала: – Я хотела хорошенько позаботиться о том, чтобы мы с тобой увиделись. – Немного помолчав, девочка продолжила: – Страшные вещи случатся на этом острове. Хотя нет. Судя по тому, что ты рассказал, они уже происходят. Еще вчера все мы были друзьями – а теперь собираемся друг друга убивать. – Вложив свои мысли в слова, она снова задрожала. И Кадзухико опять понял это по ее руке.

Сакура одарила его усталой улыбкой, которая выдавала страх и понимание кошмарной иронии судьбы.

– Я бы никогда не смогла этого делать.

Конечно. Сакура была очень добра. Кадзухико не знал никого добрее.

– А кроме того… – снова заговорила Сакура, – мы не сможем вернуться вместе. Даже если один из нас и сможет вернуться, вместе мы уже никогда не будем. Даже если бы… если бы мне суждено было выжить… жизни без тебя я бы не вынесла. А значит…

Сакура умолкла. Кадзухико понял, к чему она ведет. «А значит, я должна покончить с собой, – мысленно продолжил он. – Пока никто до меня не добрался. Здесь, рядом с тобой».

Вместо того чтобы договаривать то, что Кадзухико уже и так за нее додумал, Сакура просто сказала:

– Но ты должен жить.

Кадзухико мрачно улыбнулся, затем сжал ее ладонь и покачал головой.

– Никогда. Я как ты. Даже если бы мне суждено было выжить, жизни без тебя я бы не вынес. Пожалуйста, не оставляй меня одного.

Слезы заструились из глаз Сакуры и навернулись на глаза Кадзухико.

Сакура отвернулась от своего возлюбленного. Затем, вытирая глаза левой рукой, в которой она держала букетик клевера, девочка внезапно спросила:

– Ты видел финальный эпизод телесериала «Сегодня ночью, на том же месте»? Который показывали по четвергам в девять вечера?

Кадзухико кивнул. Упомянутый сериал транслировало государственное телевидение Республики Дальневосточной Азии. Однако этот продукт национального кинопроизводства, рассказ о бурном любовном романе, был очень даже хорош и последние несколько лет лидировал в телевизионных рейтингах.

– Да, я его видел. Ведь ты хотела, чтобы я его посмотрел.

– Верно, хотела. И вот что я подумала…

Пока Сакура говорила, Кадзухико думал о том, что именно так они разговаривали всегда. Неизменно это бывало что-то вполне обыденное и даже бесцельное, и все же эти беседы несли в себе такую радость. Сакура явно хотела, чтобы все оставалось как было.

И от этой мысли Кадзухико вдруг захотелось плакать.

– Знаешь, мне понравилось, что в конце концов два главных персонажа оказываются вместе. Так и должно было быть. Но я не знаю насчет Мидзуэ, подружки Мики, которую играла Анна Кутагава. Как могла Мидзуэ бросить парня, которого она любила? Я точно знаю, что я пошла бы за ним.

Кадзухико улыбнулся.

– Я знал, что ты так скажешь.

Сакура застенчиво опустила глаза.

– Ничего от тебя не скроешь. – Затем она радостно продолжила: – Я помню, как мы стали одноклассниками. Да, ты был такой высокий и симпатичный. Но больше всего мне понравилось другое, как я тогда подумала: «Этот парень меня поймет. Он поймет всю мою душу».

– Не знаю, как лучше всего об этом сказать… – Уткнув язык в щеку, Кадзухико немного подумал, а затем продолжил: – По-моему, я почувствовал то же самое.

Он очень хорошо об этом сказал.

Затем Кадзухико наклонился к Сакуре. По-прежнему держа правую ладонь девочки, другую руку он положил ей на плечо.

Обнявшись, они стали целоваться. Сколько прошло времени? Несколько секунд? Минута? Целая вечность?

Так или иначе, поцелуй закончился. Они услышали шуршание. В кустах позади кто-то был. Это стало сигналом. Поезд уже отбывал, а потому лучше было занять там свои места.

Сказать больше было нечего. Да, они могли бы попробовать отбиться от незваного гостя. Кадзухико мог бы достать пистолет и прицелиться в того, кто был позади. Но Сакура этого не хотела. Она лишь хотела тихо покинуть этот мир, пока их не засосала жуткая бойня. А для Кадзухико не было ничего важнее его возлюбленной. Здесь не было места компромиссу. Если так хотела нежная душа Сакуры, тогда Кадзухико должен был за ней последовать. Будь он более красноречив, Кадзухико мог бы выразить свои чувства в какой-то эффектной фразе. Например: «Я должен умереть в ее честь».

Два тела закувыркались в воздухе по ту сторону утеса. Падая в черное море, Сакура и Кадзухико по-прежнему держались за руки.

Юкиэ Уцуми (ученица номер 2) осторожно высунула голову из кустов. Затаив дыхание, она наблюдала за влюбленными. Юкиэ не намеревалась никому вредить, а потому даже не поняла, что шум от ее движения по кустам стал сигналом к прыжку. Увидев, как парочка номер один в их классе исчезает по ту сторону утеса, Юкиэ испытала страшное потрясение. Волны продолжали негромко разбиваться о крутой утес, а букетик клевера, брошенный Сакурой, так и остался лежать на траве.

Когда Харука Танидзава (ученица номер 12) подошла сзади и спросила, что случилось, Юкиэ даже не смогла ей ответить. Она просто стояла и дрожала.

Осталось 32 ученика

13

Мэгуми Это (ученица номер 4) сидела в темноте, обхватив свои колени, и все ее миниатюрное тело отчаянно тряслось. Она находилась в одном из домов в наиболее населенном районе на восточном берегу острова. Свет, возможно, и работал, но Мэгуми не отваживалась его включать. А лунный свет из окна не достигал потертого кухонного стола, под которым она пряталась. Кругом царила непроглядная тьма, а потому Мэгуми не могла свериться со своими часами. Тем не менее наверняка прошло не меньше двух часов с тех пор, как она здесь расположилась. Скорее всего было уже четыре утра. А сколько времени прошло с тех пор, как она слышала тот далекий звук наподобие фейерверков? Мэгуми понимала, что это не фейерверки, но даже думать не хотела о том, что это такое.

Она подняла голову и увидела освещаемый лунным светом темный силуэт буфета и чайник как раз над раковиной. Мэгуми понимала, что власти скорее всего переселили обитателей острова на какую-то временную жилплощадь, но оставшиеся в этом доме следы чьей-то жизни казались ей жуткими и неестественными. Они напоминали Мэгуми одну фантастическую историю, которую она слышала еще ребенком, про корабль «Мари-Селеста», чья команда в один миг целиком растворилась в воздухе, оставив еду и пожитки. И девочка еще больше испугалась.

Сразу же после выхода из школы Мэгуми направилась сама не зная куда. Следующее, что она поняла, это что она находится в самом центре жилого района. Первая мысль Мэгуми была о том, что здесь наверняка еще не так много учеников. Она вышла из школы шестой. Пятеро одноклассников уже находились снаружи – но всего лишь пятеро. В районе было пятьдесят – шестьдесят домов, а потому вероятность встретиться с одним из этой пятерки стремилась к нулю. Как только Мэгуми запрет дверь и забронирует это место за собой, она окажется в безопасности… по крайней мере, до тех пор, пока ей не придется отсюда уйти. Ошейник, который должен был взорваться, если она попадет в одну из запретных зон, страшно пугал девочку, но она ничего не могла с этим поделать. Сакамоти предупредил о том, что «если кто-то попытается сорвать с себя ошейник, он взорвется». В любом случае очень важно было постараться расслышать объявление Сакамоти о местоположении каждой запретной зоны и времени, когда она таковой станет.

Мэгуми попыталась войти в первый же попавшийся дом, но он был заперт. То же самое и второй. Тогда Мэгуми вошла в задний дворик третьего и камнем высадила подъемное окно. Стекло разбилось с таким грохотом, что перепуганная девочка нырнула под веранду. Однако в этом районе, похоже, не было ни души. Мэгуми забралась в дом. Смысла запирать подъемное окно уже не было. Зато ей пришлось долго закрывать вторую дверь. Как только дверь оказалась заперта, внутри воцарилась кромешная тьма, и Мэгуми показалось, что она забрела в дом с привидениями. Однако девочка сумела достать из рюкзака фонарик и обследовать все помещения. Найдя в кладовке две удочки, девочка наглухо перекрыла ими вторую дверь.

С тех пор Мэгуми сидела под кухонным столом. О том, чтобы она кого-то убила, и речи быть не могло. Но если вдруг (просто предположим) эта зона (сверившись с картой, девочка выяснила, что весь этот район находится внутри зоны 3=8) никогда не станет запретной, она в конце концов сможет уцелеть.

И все же (продолжая размышлять, Мэгуми без конца тряслась) это было просто ужасно. Конечно, согласно правилам игры, все были твоими врагами, а значит, нельзя было никому доверять. Именно поэтому она теперь так дрожала. Но даже если бы игра прямо сейчас закончилась и Мэгуми оказалась бы единственной уцелевшей, это также означало бы, что все остальные погибли: ее подруги (прежде всего Мидзуо Инада и Каори Минами), а еще… Сюя Нанахара. Сердце Мэгуми трепетало всякий раз, как она о нем думала.

Подтягивая к себе колени в темноте, Мэгуми подумала о Сюе. Что она действительно в нем обожала, так это его голос. С легкой хрипотцой, не слишком высокий и не очень низкий. Сюя вроде бы любил запрещенную музыку под названием рок, а потому всегда делая недовольное лицо на уроках пения, когда им приходилось голосить обязательные песни во славу Диктатора и высшего руководства. Пел он, однако, просто превосходно. И великолепно импровизировал на гитаре. Слушая незнакомые ритмы, так и хотелось танцевать. Кроме того, было в этих звуках что-то благородное и возвышенное, чем-то схожее со звоном колоколов в прекрасной церкви. И эти его длинные завитые волосы (Сюя однажды сказал, что подражает Брюсу Спрингстину, но Мэгуми понятия не имела, о ком идет речь), не говоря уж о слегка мечтательном виде и добрых глазах. А поскольку Сюя еще в начальной школе был настоящей звездой Лиги юниоров, то двигался он с невероятной грацией.

Дрожь улеглась, стоило только Мэгуми подумать о лице и голосе Сюи. Ах, вот бы Сюя Нанахара прямо сейчас здесь был. Как бы это было чудесно…

Но тогда… тогда почему она так и не открыла Сюе своих чувств? Почему не написала ему любовной записки? Или не послала кого-нибудь его привести, чтобы затем признаться напрямую? Или не позвонила по телефону? Теперь у нее уже никогда не будет такой возможности.

Тут в голову Мэгуми пришла одна мысль.

Телефон.

Все верно. Сакамоти сказал, что телефонами в домах они воспользоваться не смогут. Но…

Мэгуми схватила спортивную сумку, которая лежала рядом с выданным ей рюкзаком. Расстегнув молнию, она быстро распихала по сторонам одежду и другие личные вещи.

Наконец девочка выхватила из сумки небольшой твердый предмет.

Это был мобильный телефон. Мама купила его Мэгуми специально для этой учебной экскурсии на случай, если что-то такое произойдет (и ведь произошло!). Верно, Мэгуми завидовала нескольким своим одноклассникам, у кого имелись мобильные телефоны, а кроме того, было что-то захватывающее в обладании личным средством связи. Однако она считала, что родители слишком уж ее оберегают, а у мамы вообще по этому поводу невроз. Кладя сияющий мобильник к себе в сумку, Мэгуми задумалась, зачем ученице средней школы он нужен. А потом начисто о нем забыла. И вспомнила только сейчас.

Дрожащими руками Мэгуми раскрыла телефон.

Мобильник тут же переключился с режима приема на режим передачи, а небольшая панель жидкокристаллического дисплея и наборные кнопки начали светиться зеленым светом. Мэгуми стали теперь видны ее собственные колени под юбкой и сумка. Но что было еще важнее, на панели дисплея, без всякого сомнения, светились символы антенны и воздушной волны, указывая, что телефон готов для звонка!

Мэгуми стала лихорадочно нажимать на кнопки, набирая номер своего дома в Сироиве-тё. 0,8, 7, 9, 2…

После мгновения тишины телефон начал гудеть ей в ухо, и сердце девочки преисполнилось надежды.

Один, два, три гудка. «Пожалуйста, ответьте, – мысленно взмолилась Мэгуми. – Папа, мама! Возможно, я звоню в неурочный час, но вы должны понять, что ваша дочь оказалась в чрезвычайной ситуации. Скорее…»

– Слушаю, – отозвался мужской голос.

– Ах, папа! – Оставаясь в скрюченном положении, Мэгуми закрыла глаза. Ей казалась, она с ума сойдет от радости. «Я спасена! – мысленно восклицала она. – Спасена!» – Папа, это я! Мэгуми! Ах, папочка! Пожалуйста, помоги мне! Пожалуйста, забери меня отсюда! – Выкрикнув все это в телефон, Мэгуми затем быстро пришла в себя, поскольку никакого отклика не последовало. Что-то было неладно. Что-то не… почему папа… ах, нет, это был не…

– Я не твой папа, Мэгуми, – наконец заговорил голос на том конце. – Это Сакамоти. Тебе же было сказано, что телефоны работать не будут.

Мэгуми завизжала и бросила мобильник на пол. Затем торопливо нажала на кнопку, прерывая звонок.

Сердце ее бешено колотилось. Мэгуми снова переполнило отчаяние. «Ах, нет… – лихорадочно думала она, – все пропало… здесь я и умру… теперь я погибла…»

Но тут сердце Мэгуми буквально подскочило.

…раздался громкий звук.

Звон разбитого стекла.

Мэгуми повернулась на этот шум. Он доносился из гостиной, которую она проверила и убедилась, что дверь там заперта. Оттуда кто-то шел. Невесть кто. Господи, почему? Почему из всех домов в округе был выбран именно этот?

Мэгуми страшно запаниковала и закрыла панель мобильника, которая по-прежнему светилась. Положив телефон в карман, она достала из рюкзака оружие. Это был обоюдоострый нож ныряльщика в пластиковых ножнах. Мэгуми вытащила его из ножен и крепко сжала в руке. Она должна была как можно скорее отсюда сбежать.

Но тело ее совершенно оцепенело, и Мэгуми даже не смогла сдвинуться с места. Она затаила дыхание. «Господи! – взмолилась девочка. – Пожалуйста, сделай так, чтобы никто не услышал, как стучит мое сердце!»

Мэгуми различила, как окно сперва открывается, затем закрывается. Послышались тихие, осторожные шаги. Сначала незваный гость вроде бы походил по всему дому, но затем направился прямиком к кухне. Сердце Мэгуми застучало еще громче.

Тонкий луч света прорезал помещение. Затем скользнул к буфету над раковиной.

Кто-то облегченно вздохнул.

– Отлично, здесь никого нет, – произнес девичий голос.

Теперь шаги уже слышались в кухне. Впрочем, Мэгуми пришла в ужас, как только услышала голос. Все мизерные надежды на то, что удастся что-то придумать, если незваный гость окажется другом, тут же были разбиты вдребезги. Еще бы – ведь этот голос принадлежал Мицуко Соме (ученице номер 11), самой скверной девочке во всей школе. Хотя у Мицуко было прелестное, почти ангельское личико, один ее взгляд мог до смерти напугать любого учителя.

Мицуко Сома пугала Мэгуми гораздо сильнее любого из парней с дурной репутацией, типа Кадзуо Кириямы или Сёго Кавады. Возможно, так получалось оттого, что Мицуко, как и Мэгуми, была девочкой. И разумеется, свою лепту сюда вносили издевательства, которые Мэгуми терпела от Хироно Симидзу, входившей в банду Мицуко. Эти издевательства начались на втором году учебы в средней школе, когда они с Хироно стали одноклассницами. Как только они оказывались в одном коридоре, Хироно тут же начинала ставить ей подножки или резать юбку бритвой. Позднее, потеряв, судя по всему, интерес к Мэгуми, Хироно перестала ей досаждать. (Тем не менее Мэгуми не слишком обрадовалась, узнав о том, что на третий год обучения в средней школе их класс останется в прежнем составе). Сама Мицуко никогда к Мэгуми не приставала, но, с другой стороны, такой девочке, как Мицуко, не могла бросить вызов даже Хироно.

Да, все верно… Мицуко Сома с наслаждением убьет кого-то вроде Мэгуми.

Тело Мэгуми снова затряслось. «Ах… – отчаянно подумала она, – нельзя дрожать… вдруг она меня услышит…» Чтобы руки не тряслись, Мэгуми крепко себя обхватила.

Из-под стола ей была видна рука Мицуко с фонариком и часть ее юбки. Мэгуми слышала, как Мицуко роется в выдвижных ящичках под раковиной.

«Пожалуйста, – мысленно взмолилась Мэгуми. – Пожалуйста, скорее уходи отсюда. Если ты хотя бы выйдешь из этой комнаты, я смогу улизнуть в ванную. Там я запрусь и сбегу через окно. Пожалуйста, скорее…»

ДЗИНННЬ. Телефонный звонок произвел эффект разорвавшейся бомбы, и сердце чуть было не выпрыгнуло у Мэгуми изо рта.

Мицуко Сома тоже вздрогнула. Луч фонарика внезапно исчез. Затем Мицуко, похоже, перебралась в угол кухни.

Мэгуми поняла, что звук доносится у нее из кармана. Тогда она лихорадочно вытащила оттуда мобильник. В голове у нее было пусто. Мэгуми машинально раскрыла телефон и нажала на кнопку.

– Привет, Мэгуми, – раздался голос. – Это опять Сакамоти. Я просто хотел тебе напомнить, чтобы ты отключила мобильник. Иначе, если я вдруг вот так тебе позвоню, кто-то сможет понять, где ты находишься. Верно? Такие дела…

Палец Мэгуми сам нашел нужную кнопку и отрубил голос Сакамоти.

Некоторое время в кухне висела удушливая тишина. Затем раздался голос Мицуко Сомы.

– Мэгуми? – спросила она. – Мэгуми? Это ты?

Мицуко находилась в углу темной кухни. Мэгуми осторожно положила мобильный телефон на пол. Теперь у нее в руках остался только нож. Нож этот вел себя как рыба, старающаяся вырваться на волю, и Мэгуми как можно крепче его держала.

Мицуко была выше Мэгуми, но намного сильнее она быть не могла. «Какое у Мицуко оружие? – задумалась Мэгуми. – Может, пистолет? Нет, будь у нее пистолет, она бы уже прицелилась и выстрелила». Если у Мицуко не было пистолета, у Мэгуми появлялась надежда. Если она не убьет Мицуко, тогда та точно ее убьет.

Значит, Мэгуми должна была ее убить.

Раздался щелчок, и луч фонарика снова прорезал темную кухню. Он осветил ножки стола, и Мэгуми на секунду прищурилась. Сейчас было самое время. Все, что от нее требовалось, – это вскочить и с занесенным ножом броситься к источнику света.

Однако решительные намерения Мэгуми внезапно сошли на нет после неожиданного поворота событий.

Луч фонарика опустился ниже, и Мицуко Сома осела на пол, глядя на Мэгуми. Слезы струились у нее по щекам.

Затем дрожащие губы Мицуко наконец разомкнулись, и она слабым голосом вымолвила:

– Я так рада… так рада… я так… так боюсь…

Мицуко чуть ли не скулила, простирая обе руки к Мэгуми. Никакого оружия в этих руках не было.

– Ведь я могу тебе доверять, правда? – продолжила она. – Да, Мэгуми, я могу тебе доверять. Ты не станешь думать о том, чтобы меня убить. Ты будешь вместе со мной, да?

Мэгуми была потрясена. Мицуко Сома плакала. И просила ее о помощи…

Пока дрожь в ее теле утихала, Мэгуми почувствовала, как в ней растет новое, неописуемое чувство.

Вот, значит, как все было? Какой бы скверной ни была репутация Мицуко Сомы, она все равно оставалась такой же ученицей третьего класса, как и Мэгуми. Даже Мицуко Сома не могла участвовать в такой гадости, как убийство своих одноклассников. Она просто была одинока и до смерти напугана.

«И… ах, как ужасно, – подумала Мэгуми. – Ведь я действительно это обдумывала. Я собиралась ее убить… Какая же я… какая же я гадкая!»

Мэгуми залилась слезами, полная ненависти к себе и одновременно радости от того, что теперь ей уже не так одиноко, что теперь с ней есть кто-то еще.

Нож выскользнул из ее руки. Мэгуми выползла из-под стола и сжала протянутые к ней руки Мицуко. Так, словно внутри у нее прорвало дамбу, она выпалила:

– Мицуко! Ах, Мицуко!

Мэгуми знала, что на сей раз она дрожит от эмоций совсем иного рода. Это не имело значения. Она… она была…

– Все хорошо. Я останусь с тобой. Мы будем вместе.

– Угу. – Мицуко сморщила залитое слезами лицо и в свою очередь сжала руки Мэгуми, кивая и повторяя: – Угу, угу.

Мэгуми обняла Мицуко, она ощутила тепло тела одноклассницы и почувствовала еще большую вину, обнаружив, что Мицуко беспомощно дрожит.

«Ведь я правда замышляла такую гадость, – думала Мэгуми, – такую гадость! Я действительно хотела убить эту девочку!»

– Послушай, – вырвалось у Мэгуми. – Я… я…

– Что? – Мицуко подняла на нее заплаканные глаза.

Мэгуми крепко сжала губы, сдерживая стон, и покачала головой.

– Мне так… так за себя стыдно. Ведь я пыталась тебя убить… да, на какое-то мгновение я подумала о том, чтобы тебя убить. А все потому, что я была так… так напугана.

Глаза Мицуко широко раскрылись, когда она это услышала. Но она явно не слишком расстроилась. Все еще досадливо морщась от истерических всхлипов, Мицуко просто кивнула. А затем одарила Мэгуми теплой улыбкой.

– Ничего-ничего. Брось. Не расстраивайся. Этого следовало ожидать. Это все ужасная игра. Правда не расстраивайся. Ладно? Просто оставайся со мной, хорошо?

Сказав об этом, Мицуко нежно погладила Мэгуми по голове и прижала свою левую щеку к щеке одноклассницы. Щека Мицуко была влажной от слез.

«Ах, – подумала Мэгуми, – как же я насчет нее ошибалась! Оказалось, что Мицуко Сома невероятно добрая девочка. Она сумела меня простить. И так по-доброму! Разве наш покойный учитель, господин Хаясида, не предупреждал нас, что неправильно судить о людях по их репутации?»

От этих мыслей Мэгуми снова почувствовала, как будто внутри у нее что-то поднимается. Тогда она еще крепче обняла Мицуко. Сейчас она больше ничего не могла сделать. «Прости, – мысленно повторяла она, – прости меня, Мицуко. Я такая скверная… просто ужасная. Мне правда очень жаль…»

Хруст, который услышала Мэгуми, напоминал звук взрезавшего лимон ножа.

Этот звук ей очень понравился. Нож наверняка был по-настоящему острым, а лимон свежим. Совсем как в кулинарном телешоу, когда говорят: «Сегодня мы приготовим лосося с лимоном».

Мэгуми потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что на самом деле произошло.

Она увидела правую руку Мицуко. Слева, у себя под подбородком. Из этой руки торчало изогнутое лезвие, изогнутое в форме банана, на котором тускло играл свет фонарика. Серп для уборки риса. Кончик серпа был всажен в горло Мэгуми…

Левой рукой придерживая затылок одноклассницы, Мицуко всадила серп еще глубже. Опять послышался хруст.

Мэгуми почувствовала жжение в горле, но очень долго это не продлилось. Она так и не смогла сказать ни слова и потеряла сознание, ощущая, как грудь ей согревает льющаяся кровь. Умирая, Мэгуми даже толком не поняла, что бывает, когда тебе в горло втыкают стальное лезвие. Преданная Мицуко Сомой и падая прямо в ее объятиях, Мэгуми скончалась, не вспомнив ни о Сюе Нанахаре, ни о своей семье.

Мицуко отпустила Мэгуми, и та осела на пол возле нее.

Затем Мицуко быстро выключила фонарик и встала. Вытерла досадные слезы. (Между прочим, она могла в любой момент их из себя выдавить. По сути, это был один из ее особых талантов). Сжимая серп в правой руке, Мицуко стряхнула с него кровь. Капельки едва слышно слетели на пол.

«Для начала неплохо», – подумала Мицуко. Вообще-то она надеялась подыскать себе более удобный нож, но выяснилось, что серп тоже не так уж плох. Однако она была недостаточно осторожна, забравшись в уже занятый дом. Что ж, в дальнейшем придется быть куда более осторожной…

Опустив взгляд на труп Мэгуми, Мицуко медленно проговорила:

– Извини, подруга. Я тоже пыталась тебя убить.

Остался 31 ученик