Текст книги "Встреча с судьбой"

Глава 5

Пещера Огненного дракона, Элсерк, Венгрия

Финал состязания за талисман

Приз – клинок слепого таинственного Гонориуса

Сегодня он вернет себе Марию. Остался один тур. Последнее испытание для его измученного тела. Потом – награда. Пока Бауэн несся по душному тоннелю к пещере Огненного дракона, его не оставляло чувство головокружительного предвкушения, несмотря на боль от многочисленных незаживающих ран.

Состязание, как он и предполагал, оказалось жесточайшим. Он был к этому готов, но ко всем прочим испытаниям начало действовать и проклятие ведьмы.

Ее проклятие, которое он поначалу счел безвредным, пустило корни, и день за днем разрушало его бессмертие. Не имея больше сил регенерировать, он впервые за двенадцать столетий почувствовал, что стареет. Более того, ему с огромным трудом удалось добраться до финала состязаний. Ничего не могло быть хуже, чем растерять силы в процессе состязания, когда приз мог дать реальный шанс возвратить Марию.

Сто восемьдесят лет он искал возможность оживить ее. С той самой ночи, когда нашел ее пронзенное тонкое тело с разметавшимся по багровому от крови снегу зеленым плащом…

Существуя, как во сне, он не жил по-настоящему и не умирал, продолжая верить, что сумеет вернуть ее себе, в то время как большинство оборотней, теряя пару, находили способ уйти из жизни. Другие из его клана считали его безумцем, удивляясь, почему он продолжает влачить жалкое существование. Даже его кузены, Лахлан и Гаррет, которые были ему как родные братья, не понимали его.

Но он докажет им всем свою правоту, потому что одна сумасшедшая прорицательница из валькирий посоветовала ему участвовать в состязании, сказав, что это реальный способ найти и вернуть его подругу. Готовый на все, он принял вызов. А когда узнал, что конечной наградой является ключ, все стало на свои места.

Бауэн никогда не был наивным и не предавался пустым мечтам. Шанс вернуть Марию был вполне реальным, и он рьяно боролся за обладание ключом.

Но то же самое делали и его главные конкуренты: валькирия Кэдрин Холодное Сердце и вампир-солдат Себастьян Гневный. Две ночи назад он подорвался по их милости на минном поле в Камбодже, в результате чего получил большую осколочную рану между ребрами, лишился левого глаза, и части лобной кости.

Из-за проклятия ведьмы ужасные раны не затягивались.

Теперь полуслепой и очень ослабевший Бауэн был уверен в победе, потому что в последнем раунде осталось всего два участника. Вторым финалистом стала Кэдрин. Да, валькирия оказалась крепким орешком, но это была женщина.

Он помедлил, стараясь определить, побывала ли она уже здесь или нет. На заключительном этапе состязаний разрешалось прибегать к убийству. Но сможет ли Бауэн убить валькирию в эту ночь, чтобы вернуть Марию? Сам он не сомневался, что валькирия, если ей представится удобный случай, распорет его мечом от горла до паха, не моргнув холодным глазом.

Глубоко под землей раздался рев, от которого содрогнулись стены пещеры, и сверху посыпались камни и песок. Огненный дракон – тварь, похожая на змею, размером с василиска, но с огненным телом, – должно быть, почуял приближение Бауэна.

В Законе это было место, куда бессмертные уходили умирать. Большинство бессмертных могли умереть только двумя способами: обезглавливанием – довольно неуклюжий способ самоубийства, или самосожжением в топке подземного мира. Но до недавнего времени ориентиры этого места были утрачены. Практически до сегодняшнего дня…

Еще один рык. И снова стены содрогнулись. С потолка пещеры посыпались булыжники. Бауэн продолжал бежать, уворачиваясь от камнепада, хотя рана в боку нещадно болела. Представляя воссоединение с Марией, он не замечал боли.

Вместе они начнут новую жизнь и поселятся либо в его большом поместье в Шотландии, либо на земле оборотней в Луизиане. Клан владел территорией огромной протяженности с лесами и болотами. В центральной части там имелся охотничий дом для общих собраний, а отдельные просторные охотничьи коттеджи были разбросаны по всей округе.

Луизиана привлекала Бауэна. Лениво крутящиеся над головой ветряки. Необычные запахи еды и приносимые ветром звуки музыки. Марии наверняка там понравится.

Когда он вернет ее себе, то непременно заставит перебороть страх перед ним и окончательно сделает ее своей.

Боги, как же он хотел подмять ее под себя. Та ночь в гробнице джунглей пробудила в нем былые желания. Несмотря на израненное тело, его плоть требовала избавления от пульсирующей боли в паху.

Ему было стыдно признаться, но, удовлетворяя себя в постели, он невольно представлял себе ведьму. На смену обычным фантазиям, в которых он нежно овладевал Марией, приходили мечты о Марикете, хотя ее гламур делал воспоминания о ней весьма туманными.

Он хорошо помнил, что тело ведьмы возбуждало его и доставляло необыкновенное удовольствие, но не помнил почему. Более четкие воспоминания сохранились у него о ее татуировке на пояснице, и он часто представлял, как прижимается к таинственным знакам лицом. Даже воспоминания об ощущениях, которые испытывал, касаясь поверхности ее бедер, приводили его в трепет. А мысли о мягкой податливости плоти под его ладонями заставляли вздрагивать.

Фантазии на эту тему приводили его к оргазму. Следом приходило острое чувство стыда. Но каждая ночь заканчивалась его решимостью победить.

За тоннелем была высокая пещера, наполненная дымом и пеплом. Вбежав внутрь, Бауэн увидел на краю провала с лавой Себастьяна Гневного. Одна его рука была придавлена булыжником.

Вампир? Откуда? На его месте должна быть Кэдрин.

– Что здесь произошло?

– Землетрясение… камнепад, – с трудом прохрипел Гневный.

– Где валькирия? Здесь должна находиться она, а не ты.

– Я вместо нее.

Бауэн подозревал, что Гневный был молодым обращенным, и теперь окончательно убедился в этом. Старый, более могучий вампир смог бы телепортироваться из-под валуна.

– Ты не сможешь добраться до приза, – сказал вампир с сильным английским акцентом. – Он по другую сторону провала, а трос через него оборван.

Оглядев помещение, Бауэн увидел свисающий с противоположной стены обрывок троса. В грузовике у него имелась веревка, но на гладкой поверхности скалы он не приметил ни единого выступа, на котором смог бы закрепить ее. К тому же грузовик находился наверху, на расстоянии нескольких миль отсюда, а проклятие с каждой минутой отнимало у него все больше сил. Он знал, что вампир мог перенести их обоих на другую сторону в мгновение ока, но освободить его – значит пойти на огромный риск. Хотя Бауэн был ослаблен, вампир выглядел не лучше. К тому же Гневный не испытывал уж такой острой нужды в победе. И стремился получить приз лишь для того, чтобы завоевать расположение Кэдрин.

Бледный, как смерть, вампир лежал в луже крови. Если Бауэн попытается самостоятельно пересечь провал и потерпит неудачу, будет ли Гневный еще в состоянии помочь ему, когда он вернется?

– Я освобожу тебя, если телепортируешь меня на другую сторону, – решил он. – А дальше будем соревноваться.

– Я могу надуть тебя.

Бауэн прищурил единственный глаз:

– Не сможешь, если буду держаться за твою здоровую руку.

– Хорошо, – сказал вампир после колебаний.

Бауэн подошел к валуну и толкнул его. И без того зная, что сильно ослабел, он с удивлением обнаружил, что не может сдвинуть один-единственный камень.

– Вот чертова ведьма, – пробормотал он, прислонившись спиной к валуну. – Куда именно ты перенесешь нас? – спросил он вампира.

– Там под тросом еще одна пещера.

– Я ничего не вижу, – пророкотал Бауэн.

– Вон там. Тебе нужен приз? Тогда придется довериться вампиру…

Валун поддался. Пока Гневный не успел телепортировать, Бауэн схватил его за левую руку и присвистнул, увидев, что осталось от правой – раздробленная кость с лохмотьями мышц и сухожилий.

– Наверное, страшно болит, – заметил он с усмешкой.

– А ты в зеркало давно смотрелся? – огрызнулся Гневный.

– Давно, – Бауэн помог ему подняться, – за что поплатишься. После состязания. А сейчас у меня нет времени точить лясы.

Вампир с трудом устоял на ногах и беспомощно заморгал, как будто пытался сфокусировать зрение.

– Ты уверен, что у тебя получится?.. – подтолкнул его Бауэн.

Вампир без предупреждения переместился в пространстве.

Они мгновенно оказались в другом тоннеле. Хотя Гневный был несколько дезориентирован, у него все получилось. Дым и пар здесь были гуще, и огонь, казалось, извергался прямо из голых скал.

На потолке пещеры Бауэн заметил блики света. Дальше, в глубине пещеры, разглядел его источник – сверкающий клинок на каменном столбе в пояс высотой. Бауэн рванул туда из последних сил, но вампир сразу же настиг его путем телепортации. Схватив клинок здоровой рукой, он напрягся, чтобы исчезнуть.

Но Бауэн уже взмахнул кнутом. Его конец со щелчком обвился вокруг запястья здоровой руки вампира. Дернув кнут на себя, Бауэн помешал его бегству.

– Я забираю его себе.

Гневный перекинул клинок в правую руку, чтобы прижать к сердцу и объявить о победе. Но размозженная рука безжизненно висела.

– Не можешь поднести к сердцу? Вампир обнажил клыки.

– Я порву тебя на куски, прежде чем ты его получишь.

– Это стоит жизни моей подруги.

– Так же, как и моей, – гаркнул Гневный.

– Валькирия умерла?

Поэтому Гневный и находился здесь вместо Кэдрин?

– Ненадолго.

Его взгляд заставил Бауэна помедлить. Такое же выражение несгибаемой решимости видел он и в собственных глазах, когда смотрелся в зеркало.

– Мы можем разделить его, вампир, – сказал он, не веря собственным ушам, тем более что имел все преимущества. – Ключ работает дважды.

– Мне нужны оба раза… для нее. – Внезапно изуродованная рука вампира взлетела. Невозможно… Клинок взмыл вверх, как по собственной воле, и нанес страшный удар.

Из запястья Бауэна хлынула кровь, отрубленная кисть упала, и его пронзила жгучая боль. Освободившись от кнута, вампир перенесся на другую сторону провала и теперь находился вне досягаемости Бауэна.

Он опустился на колени, тупо глядя на вытекающую из его тела кровь и отсеченную кисть, все еще сжимающую кнут. Как поднялся этот клинок?

«Я… проиграл?» От осознания случившегося он содрогнулся.

– Я убью тебя за это, вампир, чтоб ты сдох! – проревел он.

Бауэн проиграл. Он не сможет вернуться и спасти Марию. Он потерял ее. Еще раз.

– Я вырву твое проклятое сердце!

Но вампир уже исчез, оставив Бауэна в пещере Огненного дракона, куда бессмертные приходили умирать.

Глава 6

«Прыгай, Марикета! Я поймаю тебя».

Мари ползла на животе, продвигаясь, дюйм за дюймом среди громоздящихся вокруг нее вонючих тел инкуби. Впервые за последние две недели ей удалось так близко подобраться к границе их логова, не потревожив их сна.

В ночь первой атаки один инкуби уволок ее в сумрак и поднял за ноги в воздух. Вися вниз головой, она яростно брыкалась, пытаясь освободиться, но инкубус нес ее все выше и выше. Ее тело болталось, как тряпичная кукла. Ударившись головой о выступающий камень, она потеряла сознание. И пришла в себя уже под потолком гробницы на этом каменном карнизе.

«Почти на месте». Мари приподнялась на локтях. Ее тело так сильно дрожало, что тряслась голова. «У тебя получится, Мари». Поочередно переставляя локти, наконец, приблизилась к краю и с трудом подавила возглас… Мари подозревала, что находится высоко, но не думала, что настолько. Высота достигала, по меньшей мере, сотни футов.

«Ну и высота. Хорошенькое дело».

Когда Тера увидела Мари над карнизом, она вежливо зажгла фонарь. Хотя другие бессмертные обладали способностью видеть в темноте, Мари еще не могла.

– Марикета, ты в порядке? Мари слабо кивнула.

– Давай, прыгай. Обещаю, что поймаю тебя, – еще раз сказал Ридстром своим глубоким баритоном.

В эти дни Мари слышала, как все пятеро спорили, обсуждая план ее спасения, так что уже успела запомнить их голоса и узнать характеры. Ридстром нравился ей больше других, и не только потому, что был самым рослым и красивым. Большей частью он сохранял холодный рассудок, что было совершенно несвойственно демонам ярости, и в ходе многочасовых дебатов не терял способности мыслить разумно.

Кейд, похоже, раздражал его больше других, так что братья порой теряли самообладание и начинали драться.

– Все еще строишь из себя короля! – кричал Кейд. – Хотя ты уже не король. Не король.

– И кто в этом виноват? – вопрошал Ридстром. Фактически они приняли участие в состязании, чтобы вернуть королевство, утраченное по вине Кейда.

Что касалось лучников, Тера действительно оказалась сестрой темпераментного Тирни. И Мари подозревала, что прелестная брюнетка из эльфов являлась объектом большого интереса второго лучника, Гилда. Он в основном молчал, но если говорил, то все остальные его слушали. Мари еще не выяснила, что толкнуло эту троицу на участие в состязании.

– Давай, Мари! Ридстром не уронит тебя, – сказал Кейд, и остальные закивали, приободряя. – Прыгай!

«Да. Сейчас только шнурки поглажу. Отцепитесь от меня».

Ее мимика, должно быть, выдавала ее мысли, потому что Тера заметила:

– Если не решаешься прыгнуть, то почему бы тебе не использовать магию?

За две недели, проведенных на этом карнизе, каждая неудавшаяся попытка применить магию злила инкуби и лишала ее сил. Она даже не могла вызвать слабого свечения, чтобы развеять чернильную темноту вокруг себя.

Мари покачала головой. Она просто очень ослабела, поэтому отодвинулась от края и упала на спину. По натуре она не была трусихой, но боялась высоты, потому что родилась и выросла в местности, расположенной ниже уровня моря. Мари даже никогда не видела гор, пока не пролетела, вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники, над гватемальским ландшафтом, с его вулканами и вершинами, поросшими джунглями.

И если детское колесо обозрения еще могло вызвать у нее восторг, то прыжок с высоты, равной половине длины футбольного поля, не вызывал у нее энтузиазма.

Как ни странно, но свою вторую большую фобию – неприязнь к крупным насекомым – она смогла преодолеть. Однажды просто устала их отгонять. Они в изобилии ползали по ней, и она смирилась. Раз они не кусаются, то и она не станет их трогать…

Пока Мари неподвижно лежала, уставившись в темноту, инкуби начали шевелиться.

Голодая веками, они не могли умереть и фактически оставались живыми мертвецами. Осатаневшие от бесконечного заточения и лишений, они все еще сохраняли свою брутальную силу.

Вскоре они поднимутся и продолжат ночные атаки на тех пятерых, что внизу. Будут пытаться раздавить и уничтожить их, посторонних нарушителей, вторгшихся тайком в их дом, чтобы украсть драгоценные жертвенные головные уборы инкуби.

А что Мари? Она боялась их, потому что не знала, чего от них ждать. До сих пор ее фактически не трогали, если не считать того, что вонзали в нее зубы или когти, чтобы убрать с дороги или заставить есть и пить то, на что она не могла смотреть без тошноты.

Время для лебединого рывка еще не настало.

Мари не могла с ними разговаривать. Когда инкуби разевали зияющие чернотой рты, то ничего, кроме визга или червей, не выходило. Но постепенно она научилась их понимать – во всяком случае, то, чего они от нее хотели.

Они держали ее у себя, потому что хотели умереть.

Когда-то эти красивые демоны, рожденные, чтобы возбуждать в женщинах сексуальную энергию, превратились в чудовищ.

И Мари сознавала, что они это знали.

На этом карнизе в темноте она впервые в жизни поняла, что некоторые существа, совершающие ночные разбои, могут ненавидеть то, что делают.

Инкуби чувствовали в ней великую силу и верили, что она может их уничтожить. Если бы она могла говорить на их языке, то объяснила бы им, что они ошибаются. Таких, как Мари, называли «подающие надежды», что наделе являлось вежливым обозначением неудачника.

Ее известность в Законе основывалась на том простом факте, что ее ожидало большое будущее. Это был аванс, сплошное надувательство – без наполнения. В этом была вся Мари.

От нее ждали, что она совершит нечто эпохальное, и пристально за ней наблюдали. Все хотели, чтобы она была достойна «ожидания». Все кланы в Законе следили за ней с надеждой на «свершение», потому что большинство ведьм владели силой одной, двух, реже трех из пяти возможных каст, в то время как Мари должна была обладать силой всех пяти каст.

Теоретически она являлась ведьмой-воительницей, целительницей, волшебницей, прорицательницей и колдуньей. Потенциально идеальный букет.

В реальности Мари провалила экзамены в колледже и не получала стипендию, потому что не смогла управиться даже с самыми простыми чарами и все вокруг взрывала. Не могла даже свести баланс в своей чековой книжке.

И ее участие в состязании было чем-то вроде потрясания кулаком в воздухе при жесте «я покажу вам». Некой попыткой искупления? Может быть.

Теперь она за это расплачивалась. Инкуби могли никогда не отпустить ее, потому что сами были узниками вечности. Если в сообществе ведьм до сих пор не обнаружили ее местонахождения с помощью магического кристалла, то уже и не обнаружат. Джунгли вокруг гробницы кишмя кишели какими-то людьми, партизанскими отрядами, но они вели войну и, стреляя вокруг храма, никогда не предпринимали попыток войти внутрь. Какая ирония. Никто даже не догадывался о том, какие баталии велись здесь по ночам.

Мари знала, что оборотень не вернется. Как она могла испытывать влечение к столь жестокому существу, бросившему их здесь на произвол судьбы? В Законе шептались, что оборотни по своей природе – не что иное, как дикие звери из ночных кошмаров.

Бауэн Макрив – уж точно. Иначе, почему не вернулся и никого не прислал?

Но может, проклятие уже погубило его? Если он доживет до того момента, когда она выйдет отсюда, то ему мало не покажется. Не имея пока конкретного плана, Мари знала, что его ждет медленная смерть.

Когда инкуби вокруг начали подниматься, Мари закрыла глаза, чтобы забыться, и представила, как будет мстить оборотню.

Бауэн сидел у обжигающей стены пещеры, мучаясь с рукой. С трудом, удерживаясь в вертикальном положении, он твердо решил не поддаваться искушению и не ложиться.

Сквозь марево убийственного жара он смотрел на поджидающего его Огненного дракона, плавающего взад-вперед в лаве.

Когда в единственный уцелевший глаз Бауэна стекал пот, он поднимал руку, чтобы протереть глаз, но кисти не было. Он знал, что ее нет, все время испытывал боль и все же каждый раз рефлекторно пытался ее использовать.

Зверь внутри его отчаянно хотел жить, в то время как сам Бауэн был готов принять «кровавый намек». Более двух недель оставался он взаперти, не в состоянии найти выход из пещеры и способ переправиться через провал. Ему не приходило в голову, что в этой пещере просто нет второго выхода.

Если он не сумеет выбраться отсюда, то, будучи бессмертным, останется вечно прозябать здесь, пока не превратится в собственную тень. И Бауэн знал, что никто не пойдет его искать. Даже изобретательный Лахлан никогда не сможет обнаружить его местонахождение. Его координаты были известны лишь в эзотерических кругах Закона да еще вампиру. Но Себастьян Гневный будет только злорадствовать, зная, что Бауэн страдает.

Его тело было изуродовано, воля сломлена. Лучше шагнуть в огонь. Бороться за жизнь в таких условиях представлялось большей трусостью, чем смерть. Проклятие. Почти два столетия его клан ждал, что он сойдет с дистанции.

«Я хотел забытья. Это и будет способ получить его».

Но он поклялся отомстить вампиру. И мечтал заставить ведьму заплатить за свое поражение. Это она позаботилась о том, чтобы он проиграл состязание. Что до валькирии и вампира, то они всего лишь воспользовались его слабостью, вызванной колдовством Марикеты.

Бауэн полагал, что она вместе с остальной пятеркой давно выбралась из гробницы. И теперь он мучился в заточении, утешая себя мыслями о том сюрпризе, что поджидал их на выходе. Он уничтожил не только их средства передвижения, но и средства связи – коротковолновое радио и спутниковые телефоны.

Но «затруднительное положение», в котором по его вине оказалась ведьма в джунглях, Бауэн не считал достаточной местью зато, что она сотворила с ним. Он потерпел поражение. И это устроила она.

Ему казалось, что он потерял Марию еще раз. Он позволял себе надеяться, представлял, как вернет подругу. И победа была почти в кармане. Но Марикета прокляла его…

Мысли чертовой ведьмы не покидали его. Он пытался вспомнить Марию, но видел только блеск неистовых серых глаз и алые губы. И ненавидел ведьму за это. Он не мог вспомнить лица своей подруги. И когда спал, ему снилась только Марикета.

Бауэн изменил своей суженой в мыслях… и действиях.

Огненный змей заревел, словно торопя Бауэна принять решение. После нескольких попыток Бауэн сумел подняться, качаясь над бездной.

Может, покончить со всем сейчас? Продолжать цепляться за жизнь было трусостью. Он ощутил неожиданный укол совести. Марикета все еще живет…

Какого черта он думает о своем враге?

Но тут его осенило. Когда он смотрел в ее глаза, то чувствовал, как она его околдовывает. Сколько же будут действовать ее чары?

Не могло же одно проклятие подействовать на него так сильно.

Значит, он беспокоился о ней как о своей подруге. Мечтал о ней как о своей суженой. Думал о ней как о «своей», потому что она принудила его к этому своими гадкими колдовскими чарами.

Нужно проучить чертовку, чтобы впредь была осторожнее в своих желаниях.

Он знал, когда отступал от края бездны, что его лицо приобрело зверское выражение.