Текст книги "Золото"

– Ты точно в порядке? – спросила она подругу. – По-настоящему?

Зоя взглянула на раны на своем предплечье.

– Да, – тихо сказала она. – Выживу.

Манчестер, Спорт-сити, набережная, квартира 12

Когда ушли Кейт и Зоя, Том ощутил страшную усталость. Он выудил из унитаза зубной протез, отмыл его хлоркой, сполоснул водой и вставил. Входную дверь залепил скотчем и закрыл на цепочку. Сел перед фальшивым пламенем, принял две капсулы нурофена и запил половиной бокала красного вина.

Он проснулся от собственных рыданий и в первые мгновения ничего не мог понять. Доплелся до кухни на негнущихся ногах и поставил чайник.

Он дышал. Уже хорошо. Даже очень. Вот голубые и белые плитки кафеля в кухне. Вот старая столешница с царапинами и кругами, по которым можно провести пальцами. Хорошо. Надо перестать относиться к этим снам как к доказательству того, что ты проклят. Просто треклятые нервы скрипят и жужжат, как старые сплетницы.

По большому счету, он не виноват. Это была честная работа – вот так и надо смотреть на свою жизнь. Закончив собственные выступления на Олимпиадах, он мог остаться в Австралии, и дружки-приятели сколько-то лет покупали бы ему выпивку. Он этого не сделал. Он принял правильное решение: прилетел сюда, чтобы начать новую жизнь в качестве тренера. И еще он завел семью, только у них ничего не получилось. Зато возникла идея: быть может, если он станет помогать другим детям, то как-то расквитается за неудачу в воспитании собственного ребенка?

Теперь он уже мало что помнил о своем мальчике. Наверное, это не так уж плохо. С какого-то момента твои добрые дела должны постепенно зачеркнуть плохие – даже в воспоминаниях.

Он начал тренировать юниоров, а когда в восьмидесятых появился велосипедный мотокросс, достиг больших успехов. Этот кросс… Вот уж действительно «Безумные гонки»: подростки в шлемах, целиком закрывающих лицо, их ноги, работающие как маленькие паровые поршни… Скоро Том перестал заниматься кроссом, теперь он работал с ребятами в промежутках между чемпионатами, чтобы ближе познакомиться с ними. Это давало ему возможность морально поддержать подопечных. Психика ребенка в сотни раз крепче, чем у взрослых. Если разглядеть, какой подросток бежит от своего прошлого, а какой мчится к будущему, можно высвободить немало таящейся внутри энергии.

Когда наступал день соревнований, его ребятишки всегда были в форме и выигрывали все чертовы трофеи, какие только можно выиграть. Том любил этих яростных бойцов ростом ему до пояса. Особенно милы его сердцу были ребята свирепые. Помогаешь им выиграть один раз, другой, и мало-помалу в их улыбках на подиуме становится все меньше «А пошел ты…» и чуточку больше «Ух, кайф какой». Может быть, с Зоей он до сих пор терпеливо ждал такого мгновения и знал: настанет день, когда она улыбнется открытой, радостной улыбкой.

Он славно потрудился над своей жизнью. Если положить все на весы – попытку собственного отцовства на одну чашу, а на другую – ребят, которым помог, – кто скажет, в какую сторону склонится эта гребаная чаша? Ты каждый час старался изо всех сил – вот и все, что ты мог делать.

Том налил в чашку кипяток и размешал чай. Прищурившись, глянул на табло на панели духовки и увидел, что уже почти девять вечера. «Ну уж нет, я не дурак, – подумал он. – Пусть этот пакостный сон ускользнет из дома, и только тогда я рискну снова заснуть». Он сделал глоток и оперся о стойку. Колени терзала жгучая боль, но сесть Том не отваживался – вдруг не сумеет встать? Ему совсем не хотелось снова звать на помощь своих девочек.

Нет, ну это надо же! Теперь они должны о нем заботиться!

Он всегда считал, что важнее всего результат. Верил, что самое большое счастье – видеть, как растут его спортсмены. После того как несколько лет он выводил ребятишек на верхние ступени пьедестала почета, его повысили в должности и поручили элитную программу британского велосипедного спорта. Нужно было отобрать юношей и девушек от семнадцати до девятнадцати лет с самыми лучшими результатами на национальном уровне и определить, кто из них способен подготовиться к международным соревнованиям. Эти ребята были готовы умереть за славу. Им предоставили Национальный центр велосипедного спорта при Манчестерском велодроме. Настали поистине грандиозные времена! Том сам мог отбирать спортсменов, с которыми ему хотелось работать. Чаще ими оказывались девушки. Они серьезнее относились к тому, чем занимались, и это соответствовало тренерскому стилю Тома, а он был строже сержанта, муштрующего новобранцев.

Он отсеивал девушек, а потом выбирал самых лучших из них, и в итоге отказался от всех, кроме Зои и Кейт. Потому что этому он мог посвятить свою жизнь: вывести их двоих на вершину. Он отдал своим девчонкам лучшие годы, и ему всегда хотелось одного: видеть их достижения. Но, увы, теперь четыре олимпийских золота Зои и крошечные промахи Кейт уже потеряли свое значение. Его девочки до сих пор в него верили – вот что самое главное. При том что тренер их – старая развалина и ничего больше.

Том вылил остатки чая в раковину, вернулся в комнату и лег на кровать.

Ему стало лучше. На самом деле. Навалилась дремота, Том закрыл глаза. Он ясно увидел свою дальнейшую жизнь, и теперь она казалась ему не слишком сложной. Он подготовит своих девочек к Олимпиаде, уйдет на пенсию и отвезет свои несчастные коленки в Австралию. Может быть, даже выкупит старый дом, если он, конечно, еще существует. Будет попивать винцо, удобно устроившись на веранде, и примирится со всем, что с ним случилось. Для тебя еще не все кончено, если ты способен смотреть в глаза своим воспоминаниям и… не то чтобы быть к ним равнодушным, но хотя бы их не бояться.

Северный Манчестер, Центральная больница общего профиля, отделение травматологии и неотложной помощи, палата 12

Кейт сжала колено Зои.

– Мне пора домой, – сказала она. – Джек и Софи небось гадают, куда это я подевалась.

Зоя улыбнулась.

– Ладно. Спасибо, что побыла со мной.

– Все будет хорошо?

Зоя посмотрела на стройного симпатичного врача, осторожно накладывавшего стерильную повязку на ее предплечье.

– Пожалуй, у меня есть все, что нужно.

Швейцария, Лозанна, штаб-квартира Международного олимпийского комитета

В административном кабинете на верхнем этаже суперсовременного офисного здания шестеро чиновников среднего звена собрались за ореховым столом середины века в конференц-зале. Они только что внесли изменения в правила проведения соревнований по велосипедным гонкам на треке. Было уже почти полночь; всем хотелось поскорее закончить работу и вернуться домой, к своим семьям. Протоколы были просмотрены и пересмотрены. Завтра предстояло обсудить изменения в правилах современного пятиборья. На столе стояли полупустые чашки с остывшим кофе, полупустые банки с тепловатой диетической колой. Обслугу давно заменили автоматы. В длинном коридоре уборщики пылесосили ковры.

Чиновники изменяли правила участия в Олимпиаде, дабы удовлетворить пожелания акционеров телекомпаний США, Европы и Азии. Составители программ требовали, чтобы в соревнованиях участвовало меньшее число гонщиков, так как считали, что нужно показывать поменьше отборочных заездов и побольше финалов в прайм-тайм. Это было нужно также и для того, чтобы потрафить вторичным акционерам – рекламным агентам на двенадцати сотнях региональных рынков, которым необходимы приемлемые цены для своих клиентов. А клиенты затянули ремни потуже, потому что банкиры высосали из денег, можно сказать, костный мозг, и покупатели не могли тратить слишком много.

В итоге чиновники дружно согласились с тем, что время соревнований на велодроме следует сократить. Вот что стало с миром, по которому когда-то беспечно колесили на своих медленных великах дети. Время было реструктурировано, как старый долг. Долгий безмятежный час порезан на микроскопические частицы. Манифесты сократились до мемов, речи сжались и превратились в звуковые биты, отборочные заезды сменились финалами, и не чиновники виноваты в том, что старику-тренеру нужно теперь выбрать из двух девочек-гонщиц, которые выросли рядом с ним, одну, а та из них, которая сейчас находится на грани жизни и смерти, чувствует, как рвется хрупкая нить связи между ними.

Чиновники внесли данные пересмотра правил в документы, встали из-за стола и вышли из конференц-зала. Они шли по пустым коридорам, разговаривая о женах и детях, а детекторы, улавливая их движение, издавали негромкие металлические щелчки, включая освещение. Стоило миновать какую-то зону, и светильники выключались в том же порядке, в каком включались. Казалось, за этой группой крадется другая – безмолвная, жаждущая темноты. В коридорах становилось темно и тихо.

Чиновники спустились на лифте прямо к подземной парковке, сели в тускло-черные или серебристо-серые машины – «фольксвагены», «ауди», «вольво», доступные администраторам МОК среднего звена. Одни включили музыку, другие предпочитали ехать домой в тишине. Если они и думали о том, что только что случилось, то им казалось, будто они лишь самую малость изменили условия соревнований. Информация об этом даже не должна попасть в газеты.

Облачный город территории Внешнего Кольца, сектор Аноат, высокая планетарная орбита, высота 60 тысяч километров над поверхностью газовой планеты Беспин, 49 100 световых лет от ядра Галактики. Сетка координат К-18

Софи сражалась с Вейдером на световых мечах на смотровой площадке Облачного города. Лиловое солнце садилось за кипящие газовые облака планеты, лежащей далеко внизу… – и тут на айпаде сработал будильник. Софи с трудом очнулась от сна и отключила будильник. Она не обращала внимания на то, как слабы и тяжелы ее руки и ноги. Она знала, что должна сделать. Такова миссия джедая, а джедаи равнодушны к болезням.

Она нажала кнопку на рукоятке своего светового меча. Он неплохо освещал комнату. Софи слезла с кровати и на цыпочках вошла в спальню родителей. Она немного постояла у них в ногах, подняв свой меч, чтобы получше их разглядеть. Все было в порядке. Родители крепко спали. Голова мамы лежала на груди отца – такая уж на Земле традиция.

Софи на цыпочках вернулась к себе и прислонила световой меч к стене. Встав на коленки, вытащила из-под кровати модель «Тысячелетнего сокола», подняла ее, стараясь держать ровно, чтобы ничего там не расплескалось.

– Осторожней, малышка, – пошептал Хан Соло. – Одно неверное движение – и старое корыто может дать крен.

– Чепуха, – шепотом откликнулась на его слова Софи. – Это то же самое, что вести домой мой наземный спидер.

И она повела «Тысячелетнего сокола» вниз по лестнице, уклоняясь от вражеских боевых патрульных истребителей с двойным ионным двигателем, балансируя на грани траекторий, чтобы не повредить ткань пространства-времени. В кухне она водрузила «Тысячелетнего сокола» на крыло мойки, сняла верхнюю часть и аккуратно вылила содержимое в раковину. Запах был тот еще, но Софи к нему привыкла. Она включила холодную воду и промывала модель до тех пор, пока в ней не осталось никакой гадости, пока все фигурки не стали чистыми.

– Может, хватит, малышка? – прошептал Хан Соло. – Вода зверски холодная.

Чубакка издал жалобный стон.

– Расслабься, ты, здоровенный комок шерсти, – сердито пробормотала Софи. – Хочешь, чтобы Империя выследила нас по запаху?

Как только «Тысячелетний сокол» был очищен, Софи снова пустила воду в раковину и подтолкнула к отверстию слива последние дурнопахнущие комочки. Потом вытерла модель звездолета и фигурки героев полотенцем, водрузила на место верхнюю часть «Тысячелетнего сокола» и отправилась в обратный путь – к Облачному городу, через пояс

астероидов. На середине лестницы, где сила притяжения была особенно высока, у нее разыгралась космическая болезнь, и пришлось немного передохнуть. Она села на ступеньку, чувствуя жжение в груди и тошноту. Через несколько минут все прошло. Софи встала и продолжила свой путь.

Добравшись до второго этажа, она совершила ошибку: пошла слишком быстро и оступилась. «Тысячелетний сокол» покачнулся, боком царапнул по стене.

– Осторожней! – прошипел Хан Соло. – Может, корабль и выглядит как груда ржавого железа, но все-таки он самый быстрый в Галактике!

Софи замерла: она услышала, как в спальне родителей кто-то пошевелился.

Послышался голос отца – вялый спросонья:

– Это ты, моя девочка? Все в порядке?

Последние несколько шагов до своей комнаты Софи шла на цыпочках. Она задвинула «Тысячелетнего сокола» под кровать, скользнула под теплое одеяло.

– Софи? – окликнул ее папа. – Все хорошо?

– Прекрасно! – крикнула она в ответ.

– Вот и умница, – сказал папа.

Софи закрыла глаза, совершила прыжок в гиперпространство и направилась обратным курсом к Облачному городу.

Вторник, 3 апреля 2012. Манчестер, Спорт-сити, набережная, квартира 12

Апрельское солнце пробивалось сквозь шторы, когда Том проснулся. Ведущий на канале его радиочасов сообщал о серьезных затруднениях при въезде в город.

Том встал, раздвинул шторы, немного постоял у окна под яркими лучами нежаркого солнца. Зевнув, он опустился в кресло перед письменным столом, с силой упираясь в подлокотники, чтобы не перегрузить колени. Он включил нужную ему программу – пора составить расписание тренировок на ближайшую неделю. Пока загружалась программа, решил проверить почту.

Первое электронное письмо пришло от слесаря – по поводу взломанной двери. Второе – от начальника Тома в сфере британского велосипедного спорта.

«Том, – сообщало письмо, – вчера поздно вечером мы получили уведомление из МОК. Вскоре они объявят об изменениях критериев участия в квалификационных заездах перед Лондонской Олимпиадой 2012 года. В каждой спринтерской гонке будет теперь позволено участвовать от каждой страны лишь по одному спортсмену. Поговори с Зоей и Кейт до официального сообщения – как ты понимаешь, в квалификации теперь сможет принять участие только одна из них».

Далее в письме излагались заверения в том, что будет подан решительный протест в связи с изменениями правил, введенными МОК, впрочем, Тому советовали на этот протест больших надежд не возлагать.

– О боже, – еле слышно вымолвил Том и перечитал письмо.

Он вздохнул и опустил голову на руки.

Со своими девочками он познакомился в один и тот же день, в 1999 году, когда работал в элитной перспективной программе. Он уже год вел два класса на велодроме в Манчестере, и при каждых соревнованиях у него было ровно три дня для отбора талантливых подростков. Три дня… Не так уж много… За годы он выработал некую хитрость: в первый день садился при входе – вроде как секретарь. Это давало ему возможность поговорить с новичками, последить за их поведением, когда они пребывали в не самом хорошем расположении духа. Так ребята раскрывались лучше.

В тот день самой первой явилась Зоя. Ей было тогда девятнадцать. Высокая, стройная, сердитая. В черном пуховике. Глаза подведены черным, голова обрита наголо. Она не улыбалась, но, черт побери, Том уважал ребят, приезжавших пораньше. Явился первым – считай, застолбил для себя место. На треке остальные будут следить за тобой в спринте, ориентироваться на тебя. Будут наблюдать за едва заметным подрагиванием твоих икроножных мышц, означающим, что ты набираешь скорость. А к тому времени, когда остальные успеют среагировать, ты уже будешь на долю секунды впереди. Тот, кто прибыл на велодром на час раньше других, на треке сможет отвоевать десятую долю секунды. Из таких пропорций складывалась победа.

Зоя подошла прямо к столу и бросила на него свою сумку.

– Доброе утро, мисс, – сказал Том. – Чем могу быть полезен?

Зоя устремила взгляд на турникеты, отделявшие вестибюль от велодрома.

– Элитная перспективная программа, – процедила она сквозь зубы.

Том ухмыльнулся.

– А мы прямо такие перспективные, да?

Она была не в настроении и шуток не принимала.

– Зоя Касл, – буркнула она. – Я в списке; тренер – Томас Восс.

– Восс? Этот старикан? Зоя сделала большие глаза.

– Слушайте, может, вы просто посмотрите список, а? Том порылся в бумагах и пожал плечами.

– Наверное, еще не принесли, – сказала Зоя. – Я рано приехала.

– Рано для чего?

Она явно больше не могла сдерживаться.

– Слушайте, я же сказала: я приехала для участия в…

– Что ж, будем надеяться, что катаетесь вы так же быстро, как выходите из себя, мисс Зоя Касл.

Она кинула на него мрачный взгляд, и Том пропустил ее на велодром. Зоя ухитрилась зацепиться за турникет ручками сумки и провозилась целую минуту, пока их не высвободила. Здорово она тогда разозлилась! Том наблюдал за ней испуганным, но и восторженным взглядом ребенка, постучавшего по стенке террариума и разбудившего нечто злобное.

Он выждал минуту, а потом пошел вслед за Зоей. Он любил смотреть, как на велодром реагируют спортсмены. Трибуны на двенадцать тысяч мест поднимались до самой куполообразной крыши – так высоко, что свет от стеклянных панелей до трека не доходил. Широкие квадратные снопы солнечных лучей преодолевали огромную пропасть и внизу тускнели. На лакированных досках трека от них оставались только блеклые отсветы. Было яркое зимнее утро, здесь же царили сумерки. Том наблюдал за Зоей. Она подошла к краю трека и бросила сумку рядом с линией старта. По пустому гигантскому залу прокатилось эхо.

Потом она сняла туфли и носки, шагнула на трек, чтобы проверить наклон босыми ступнями. Немного прошлась против часовой стрелки. На прямых отрезках наклон был маленьким, а на виражах настолько крутым, что ее ступни едва не соскальзывали. Она побежала трусцой, затем прибавила скорость, и Том почувствовал, как волоски у него на шее встают дыбом. Зоя расставила руки, издав странный крик, эхом разнесшийся по пустому пространству.

Через полчаса Том уже возвратился за секретарский стол – появилась Кейт. На ней были две флисовые куртки и вязаная шапочка, из-под шапочки торчали пряди светлых волос.

Она улыбнулась Тому.

– Простите, я, наверное, слишком рано? Я не знала, сколько времени займет путь от гостиницы. То есть я могу прийти позже, если… ну, вы понимаете.

Она остановилась между входной дверью и его столом. Том склонил голову набок, наблюдая за ней.

– Я приехала на элитную перспективную программу, – сказала Кейт неуверенно. – Это ведь сегодня, правда? Я получила письмо. Но, может быть, тут много разных там тренировок? Извините, если я что-то напутала.

Том уперся локтями в крышку стола, положил подбородок на руки и улыбнулся Кейт.

– Глубокий вдох, – сказал он. Она сделала вдох и рассмеялась.

– Простите.

– Начнем сначала. При рождении вам какое дали имя, милочка?

– О да, прошу прощения. Кэтрин Медоус. Кейт.

Том часто заморгал, глядя на листок, прикрепленный к клипборду.

– Кэтрин Энн Медоус, чемпионка Северной Англии по дорожным и трековым гонкам в возрастных категориях до двенадцати, четырнадцати, шестнадцати и восемнадцати лет. Результаты у вас впечатляющие, но за последние шесть месяцев – тишина. Мы что же, забыли, как побеждать?

Кейт покраснела.

– Нет.

– И?

– Я не участвовала в гонках.

– Травмы?

– У меня умер отец. Извините.

– И вы сочли, что, забросив спорт, вы его вернете к жизни?

Кейт в ужасе уставилась на человека за секретарским столом.

– Да что говорить, Кейт! – сказал человек. – Когда спорт смен так хорош, как ты, он обязан гоняться до тех пор, пока у него есть ноги. Ясно?

Она покраснела еще гуще.

– Простите.

– Соболезную вашей потере, – сочувственно улыбнулся Том. – Снаряжение у вас с собой?

Она подошла к столу, раскрыла дорожную сумку.

– Думаю, да. То есть я захватила то, в чем обычно выхожу на трек. Не знаю, взяла ли я все, что нужно.

Том посмотрел на нее в упор.

– Вы и вправду не знаете?

– Не знаю – чего?

– Не знаете, есть ли у вас то, что нужно.

Кейт оцепенела. Ее руки бессильно повисли. Она окончательно растерялась.

Том откинулся на спинку стула.

– Вы в полном порядке, Кейт Медоус. Мы вернем вас на трек. Проходите. Тренер подойдет к вам ровно в девять.

Потом он регистрировал других ребят. В девять, когда прибыли все, кроме Джека Аргалла, Том прекратил регистрацию и пошел на велодром, чтобы посмотреть, как его новые перспективные спортсмены общаются друг с другом.

Всего их было одиннадцать – шесть девушек и пятеро парней. Парни развалились на сиденьях, усевшись на высоких рядах, и болтали – может быть, о поэзии Китса и тончайшем фарфоре, или о чем там принято болтать ребятам, когда им предстоит восемь часов соревноваться друг с другом. Стандартные атлетические модели с небольшим количеством движущихся частей – вот какими были эти парни. Зоя стояла – ноги на ширине плеч, – наблюдала за остальными с самого ярко освещенного места, у бровки трека, где была видна всем. Она разложила свое снаряжение на самых удобных местах и расхаживала по треку с хозяйским видом. Похоже, она наблюдала за разминкой других девушек.

Четверо из них были подружками из английской молодежной команды – Клара, Пенни, Джесс и Сэм. Том видел их на соревнованиях. Они сидели на полу в технической зоне, смеялись и помогали друг другу разминаться.

Том смотрел на Зою – как она анализирует соперниц: в какой они форме. Клара была крепкой, приземистой – велосипедистка-тяжелоатлетка. Очень мощная до того момента, когда ее мышцы вежливо попросят кислорода. Том заметил, как Зоя взглядом вычеркнула ее из списка возможных соперниц. С Пенни разобраться было сложнее. Она помогала Кларе разминаться, держа руку на затылке подруги, в то время как та дотягивалась до пальцев ног. Пенни явно тренировалась для заездов на длинные дистанции: ни капли подкожного жира и маловато мышечной массы. Больше подходила для троеборья, чем для трека. Черты лица у нее были острые, над шутками Клары она смеялась, не открывая рта. Некое хрупкое равновесие между идеальной подготовкой и каким-то хроническим заболеванием. Возможно, слишком много тренировалась. Не похоже, чтобы она победила. Зоя, судя по всему, успокоилась.

Джесс и Сэм сидели лицом друг к другу, соприкасаясь ступнями, держа друг друга за запястья для равновесия – разминали мышцы спины. Джесс была хорошенькой. Отдельные пряди волос выкрашены в красный цвет, на пояснице татуировка: стилизованное солнце – личико и сноп лучей. Всякий раз, когда Джесс потягивалась, над краем ее тренировочных брюк вставало солнце. Спина у нее была отличной, а растяжка – как у гимнастки. Гибкая, пружинистая. Но, возможно, на треке могла оказаться не очень-то волевой. Когда перед тобой открывается узкий просвет, нужно мгновенно перестроиться и рвануться в это окошко, пока оно не закрылось. Физических сил у Джесс явно хватит, но психологических – как знать. Пожалуй, тут шансы пятьдесят на пятьдесят. Когда Том вернулся взглядом к Зое, то увидел, что та посматривает на Джесс с любопытством – так же, как он.

Потом Зоя переключилась на Сэм, но с Сэм все более или менее ясно. Спина напряжена и скована – при разминке это было заметно, – к тому же она сутулилась. «Не получила ли травму?» – подумал Том. Лицо у девушки было серьезно, даже печально. Возможно, она ощущала мощную энергию Джесс. Возможно, подумала: а что, собственно говоря, она здесь делает?

Оставалась только Кейт. Том заметил, что Зоя смотрит на нее особенно пристально. Остальные девушки уже переоделись в велосипедные трико клубных или чемпионских цветов, Кейт же была в обычном желтом гоночном костюме с капюшоном фирмы «Адидас». На талии и на шее трико растянулось. Кейт обвела взглядом велодром – так же взволнованно, как Зоя, только у нее не хватило ума скрыть волнение. Все в языке ее тела говорило о том, что она готова уступить преимущество любому, – психологическое преимущество.

Кейт подошла к Зое, улыбнулась, остановилась, чтобы дать той возможность пройти вперед. Некоторые оставляют пустые пространства другим, а себе – ровно столько, чтобы в них поместиться. Такие редко становятся чемпионами – Том знал это по своему опыту.

Зоя холодно улыбнулась в ответ, взглянула на Кейт, как отрезала, и отвернулась.

Хотелось бы, чтобы Зоя была неправа, но спорить с ее выводами Том не мог. Результаты Кейт самые лучшие, но факт оставался фактом: она перестала тренироваться, когда умер ее отец. Зоя другая: она сама прикончила бы любого родственника, если бы тот встал на ее пути к тренировкам.

Кейт победит Зою на первой неделе занятий, но это не имеет никакого значения. Мало-помалу, от гонки к гонке, девушка вроде Зои останется в спорте, а Кейт утонет под грузом событий реальной жизни. Том видел такое сто раз.

Было уже десять минут десятого, Том как раз собрался подойти к бровке и представиться перспективным спортсменам, когда через турникеты перемахнул парень и направился к треку. Шесть футов роста. Сплошные мышцы. На футболке надпись – The Exploited. Синие джинсы, всклокоченные черные курчавые волосы, на шее – наушники.

Да, это был классный парень! Первым делом он проверил показатели направления ветра. От входа сбежал вниз по ступенькам, как рок-звезда на стадионе. Прокричал:

– Привет! Привет!

Бросил на пол спортивную сумку. Остановился на треке на линии старта, хлопнул в ладоши, и спортсмены притихли. Том остановился. Интересный тип!

– Слушайте, все! – распоряжался между тем парень. – Меня зовут Джек Аргалл, и я помощник тренера. Томас Восс нынче не в настроении, вот и попросил меня вами заняться. Сейчас проведем разминку, и я определю, к каким дисциплинам вы склонны. Так-так… Было бы неплохо, если бы юноши построились здесь, а барышни вот тут… Спасибо, очень красиво. А теперь – бег на месте, чтобы ускорить кровообращение.

Том, раскрыв от изумления рот, наблюдал за тем, как парни и девушки выстроились в шеренги. Наглец, представившийся Джеком Аргаллом, отдавал команды с сильнейшим шотландским акцентом.

Все гонщики начали бег на месте. Даже Зоя вышла на трек. Джек встретил ее аплодисментами.

– Очень мило, просто очень! А теперь было бы славно, если бы молодые люди побежали трусцой против часовой стрелки… Спасибо, прелестно! А барышень я попросил бы продолжить разминку на месте. Руки за спину, если не возражаете, грудь вперед… Спасибо, очень хорошо. Постарайтесь как следует, девочки! Самым гибким из вас достанутся самые быстрые велики.

Девушки смеялись, однако послушно продолжали разминку. Кейт тянулась вперед с такой силой, что у нее вспухли вены. Парни продолжали пробежку от стартовой линии.

– Отлично, ребята! – кричал Джек. – В следующий раз пробежите весь круг целиком, а сейчас, прошу вас, переходите на бег трусцой, спиной вперед. А вы, барышни, – ноги на ширину плеч и выполняем наклоны до пола, касаемся пальцев ног. Вот так, замечательно. Покажите мне, насколько низко вы можете наклониться.

Наблюдая за происходящим с самого высокого ряда, Том едва удерживался от смеха. Парни пытались бежать по треку спиной вперед, но на виражах, где наклон был крут, это оказывалось очень непросто. Ребята начали спотыкаться. Послышались ругательства. Девушки послушно наклонялись, задирая вверх попы.

– Прекрасно, джентльмены, – продолжал развлекаться Джек. – Продолжайте бег спиной вперед, но теперь я прошу вас на каждом втором шагу хлопать по бедру рукой крест-накрест, а на каждом восьмом – обеими руками по шее. О том, у кого это получится лучше всех, у кого прекрасная координация, я доложу тренеру.

Это задание выполнялось просто ужасно. Звуки хлопков, падений и брани эхом разносились по велодрому. Девушки прекратили наклоны и, смеясь, стали наблюдать за парнями. На дальней стороне трека началась настоящая куча-мала.

Джек широко улыбнулся девушкам.

– А теперь, леди, если вы уделите мне свое драгоценное внимание, я сделаю чудовищное признание. Меня на самом деле зовут Джек Аргалл, но Томас Восс ни о чем таком меня не просил. Я всего-навсего один из вас. Вообще-то я понятия не имею, где его носит. Поэтому просто воспользуюсь открывшейся мне возможностью и сообщу вам, девочки, что я – действующий национальный чемпион Шотландии по пуш-байку, а это мои настоящие бицепсы; в данное время я холост, а вы все потрясающе красивые и гибкие; и еще вот что: в этот самый момент я – единственная особь мужского пола в этом заведении, кто не выглядит ослом и не исполняет баварский танец со шлепками задом наперед. Благодарю вас.

Он отвесил девушкам земной поклон. Изящно взмахнул рукой.

Все молчали. Первой расхохоталась Кейт, и Джек озорно ей подмигнул. Смех сменился приступом кашля, и Джек взял Кейт под локоть.

– Простите, вам нехорошо?

Кейт покачала головой. По ее лицу текли слезы.

Парни, бранясь, вернулись к стартовой линии. Этот самый Джек обвел их вокруг пальца. В ответ на брань он поднял руки: «Сдаюсь!» Теперь смеялись все или почти все. Зоя шагнула к Джеку, посмотрела ему прямо в глаза. Ее лицо отделял от его лица один дюйм. Зоя вся дрожала. Смех прекратился.

Зоя процедила сквозь зубы:

– Кто… – процедила Зоя сквозь зубы. – Ты… Кто ты такой, черт?

Джек развел руки в стороны.

– Ну ладно, ладно! Я пошутил!

– Хорошенько нас рассмотрел, да? И как мы тебе?

– Ну… По правде говоря, все очень хорошенькие.

Зоя врезала Джеку под дых. Она вложила в удар весь свой вес. Удар застал Джека врасплох. Он пошатнулся и сложился пополам.

– А теперь, – сказала Зоя, – взгляни на меня иначе. Джек выпрямился, улыбнулся, примирительно поднял руку.

– Пожалуйста…

Он не закончил фразы – звук пощечины разнесся по велодрому. Том кожей почувствовал этот мощный удар, физически ощутил, как зажглась на щеке кожа, и у него перехватило дыхание.

Джек потер горячую щеку.

– Запомни это, – спокойно сказала Зоя.

Все остальные замерли в полумраке и уставились на нее. Глаза дикие, лицо белое.

– Ну, чего вылупились?! – прокричала Зоя. – Для вас это все пустяки? А для меня это не «Руководство для девочек» и не что-то такое, что я делаю по субботам, чтобы мамочке легче было прибрать в доме.

Ошарашенные спортсмены молчали. Том поспешно вытащил из кармана мобильник и позвонил в пультовую комнату. Свет прожекторов сменился с оранжевого на белый. Тени съежились. Велодром осветился. Парни и девушки заморгали от ударившего в глаза света.

Том спокойно спустился к треку, придерживаясь за поручень, чтобы не слишком утруждать колени, обвел всех взглядом.

– Итак, ребятки, – сказал он, – похоже, во всем виноват я. Джек, ты скотина. Ранен?

Джек потер щеку.

– Нет.

– А ты, Зоя, опасна. Сожалеешь?

Зоя в упор посмотрела на Джека, отрицательно покачала головой.

– Что ж, поставим вопрос иначе. Если мы все согласимся с тем, что Джек вел себя неподобающим образом, а мы были неправы, когда смеялись, согласишься больше не вести себя агрессивно на треке?

Зоя пожала плечами. Скорчила гримасу – ее можно было понять и так, и сяк. Но Том не мальчик: он понял, что это знак согласия.