Текст книги "Хроники Края. Последний воздушный пират"

Глава седьмая
Сумеречные Леса

Эльф мягко натянул поводья, и большой неуклюжий ежеобраз, захрапев, остановился. Тряхнув косматой головой с огромными гнутыми рогами, он терпеливо ждал. Партифуль вылез из повозки.

Плут встрепенулся, внезапно очнувшись, и огляделся окрест. Вся местность купалась в сверхъестественном, колдовском, золотистом свете. Мимо них цепочкой прошла группа гоблинов-утконосов, кативших перед собой громыхающие тележки: лица их были угрюмы, головы опущены.

– Почему мы остановились? – спросил Плут.

– А я почём знаю! – буркнул Стоб.

– Здесь я должен вас покинуть, – сказал Партифуль.

Магда тяжело вздохнула. Эльф повернулся к ней и, взяв девушку за руку, посмотрел ей прямо в глаза, чтобы прочесть её мысли.

– Вы обязательно дойдёте до Озёрного Острова, – произнёс он. – Я в этом уверен. Я пробыл с вами недолгое время, но меня поразила ваша целеустремлённость, ваша храбрость, – он повернулся к Плуту, – и ваше сострадание.

– То же самое мы можем сказать и о вас, – тихо проговорила Магда.

Партифуль кивнул и опустил голову.

– Я и так подошёл к Сумеречным Лесам гораздо ближе, чем хотел. – Он оглядел ряд деревьев, омытых волнами чарующего света: здесь кончалась Великая Топь и начиналась коварная чаща. – Даже на таком расстоянии это сумеречное сияние вызывает у меня странные видения, и я начинаю слышать голоса… – Он покачал головой. – Для эльфов эти места очень опасны.

– Тогда идите, – сказала Магда. – И спасибо за всё.

– Спасибо вам, Партифуль, – поддержал Магду Плут.

Оба они повернулись к Стобу.

– Спасибо, – нехотя буркнул тот.

Партифуль по очереди поклонился каждому из них:

– Вас предстоят опасные приключения. Но вы не останетесь одни. В Восточном Посаде вас будет ждать проводник. Он самый сильный и самый храбрый из нас. Я передаю вас в хорошие руки, поверьте мне. – Эльф отвернулся, стараясь скрыть слёзы, набежавшие на глаза. Ушки его затрепетали. – Да помогут вам Небеса! – тихо пробормотал он. – Прощайте!

Подойдя к блокпосту, Плут увидел, что дорога впереди уходит в Сумеречные Леса. Плут заметил, что вид дороги изменился. Она мерцала и подрагивала, как будто покрытая слоем воды, а дальше растворялась в сгущающейся мгле. Сразу за контрольно-пропускным пунктом она стала гораздо уже, и теперь боковые ограждения чуть не смыкались друг с другом. Они имели бочкообразную форму, словно гнутые планки клетки. Над дорогой, по обе стороны её, тянулись два ряда длинных проводов: пропущенные через огромные висячие петли, кабели змеились, уходя вдаль.

Из постовой будки вышли гоблины-утконосы: у каждого в руках было по куску каната. Гоблины должны были пропустить канат через петлю и затем оба конца закрепить на своих поясах.

– Завязывайте крепче! – заорала шрайка-охранница. – И пошевеливайтесь, а то дело добром не кончится!

Шрайки были единственными из всех обитателей Края, кто оставался невосприимчивым к чарам коварного леса. Их двойные веки подтверждали, что манящие видения не оказывают на них никакого воздействия. Благодаря природному иммунитету им удалось построить Дорогу через Великую Топь, и теперь любой, кто осмеливался проникнуть в Сумеречные Леса, зависел от милости жестоких и непредсказуемых птицеобразных чудовищ.

– Следующий! – рявкнула из будки похожая на гигантскую курицу дежурная.

Плут, Магда и Стоб вылезли из колымаги и вошли внутрь. Там, в тускло освещённом помещении, за напоминавшей кабинку-читальню конторкой, богато украшенной резьбой, восседала рябая громоподобная птица.

– Куд-куда прёте? – закудахтала она. – Вас ско-ко-колько? Трое? Гоните девять золотых за канат и ещё три за ваш рыдван. Быстро! Быстро! Вас много, а я одна! Не могу же я целый день…

Магда протянула ей деньги, и шрайка вытащила три отрезка каната из мешка, висевшего на боковой стенке конторки, а затем всучила Плуту обрывок коры с какими-то каракулями, накарябанными выцветшими чернилами.

– Это на вашу таратайку, – прохрипела она, когда Плут трясущимися пальцами взял писульку из её когтей.

Снаружи их встретила шрайка-охранница, которая вырвала обрывок коры из рук мальчика. Она изучила каракули немигающими жёлтыми глазами и, сунув эту филькину грамоту обратно мальчику в руки, щёлкнула костоломом. Тут же откуда-то возникла вторая шрайка, которая ловко вспрыгнула на козлы их повозки. Рванув поводья, она пустила ежеобраза галопом. Бричка загромыхала по деревянной мостовой и, подняв тучи пыли, исчезла в мерцании Сумеречных Лесов.

– Центральный рынок, стоянка для транспорта, – гаркнула охранница. – Ваш драндулет будет стоять там. – Она накренила голову набок. – Ну, чего вы ждёте?

Магда первой пошла вперёд. Она подбросила в воздух канат и перекинула его через крюк, укреплённый на кабеле. Стоб и Плут последовали её примеру. Плут побагровел от натуги, пытаясь неловкими пальцами приладить канат и как можно крепче обвязать его вокруг пояса.

– Прикрепи получше, – скомандовала шрайка, – и давай двигай!

Сделав глубокий вдох, Плут нырнул в сумеречную зыбь вслед за остальными. Он чувствовал, как туго натянутый, упругий канат сам тащит его. Напрягая мускулы, он в изнеможении шагнул вперёд. Крюк елозил по кабелю, дребезжа, и тянул его назад, как якорь из свинцового дерева. Каждое движение давалось с трудом. Каждый шаг, каждый вздох.

Плут старался не отставать, бредя вслед за товарищами. Впереди гоблины-утконосы тщетно пытались совладать с ручными тележками: их канаты раскачивались при каждом рывке. Позади Плут заметил маленькую компанию дуркотрогов, околачивающихся у блокпоста.

– Двигайте, двигайте дальше, – гаркнула им охранница. – Если хоть один замешкается, я всех задержу! Любая проволочка – и я перережу канаты! Понятно?

Плут решительно устремился вперёд. Вскоре ему нечем стало дышать, ноги ломило, и он, раскрывая рот, как рыба на песке, мелко глотал плотный, влажный воздух. Голова у мальчика шла кругом, всё плыло и мелькало перед глазами. Ужас поселился у него в груди.

«Я больше не могу», – повторял он про себя.

В спину ему, охая, тяжело дышали дуркотроги. Впереди маячил Стоб, то совсем близко, то невероятно далеко. Плут был на грани обморока от усталости и страха, что его насмерть затопчут дуркотроги. Но внезапно и тревога, и утомление прошли. Он почувствовал, как силы возвращаются к нему. Канат больше не казался цепью с тяжёлым якорем – теперь он стал вроде ниточки с воздушным шариком. Необыкновенная лёгкость разливалась по жилам.

Плут подумал, что это похоже на погружение в озеро с тёплой золотистой водой, и ощутил странную невесомость. Вода плескалась, ласково касаясь ушей, глаз и губ, унося хриплые стоны дуркотрогов, превращая горьковатый, с запахом миндаля воздух в шелестящую влагу. А когда слова вернулись к нему, вода наполнила его рот забытыми вкусами раннего детства, ещё до того дня, когда работорговцы схватили и увели прочь его родителей, – хрустящие дубовые хлопья, дымящийся мёд древесных пчёл, узвар из колокольных ягод.

Слышал он и голоса, доносящиеся из призрачного полумрака.

– Иди сюда, – манили они, и их сладкий звон сливался с игрой теней. – Плут! Плут!

Плут вздрогнул. Один голос показался ему до боли знакомым. В горле у него встал комок – горечь утраты смешалась с острым желанием встречи.

– Мама? – спросил он дрожащим голосом. – Это ты?

Лесная чаща поглотила его слова. Перед собой, в тумане, он различил фигуру Стоба, машущего руками и заливающегося истерическим хохотом, и Магду, захлёбывающуюся от рыданий.

«Не останавливайся, – твердил он себе, – только не останавливайся!»

Плут пытался вернуть себе ясность ума, чтобы не обращать внимания на голоса и смотреть только вперёд, но Сумеречные Леса, казалось, оказывают на него гипнотическое воздействие, от которого невозможно избавиться.

Он всё смотрел и смотрел на необъятные просторы золотого леса. Столетние деревья, кроны которых сверкали от серебристого инея, постанывали и кряхтели при дуновении лёгкого, тёплого ветра. Даже воздух кривился и дрожал. Кто-то или что-то мелькало за стволами, прячась в чернильной мгле.

Внезапно из мрака вырисовался странный призрак. Плут, обливаясь холодным потом от страха, неотрывно глядел, как тот приближался к дороге. Призрак, облачённый в потускневшие от времени старинные академические доспехи, восседал на живопыре. Казалось, будто перед мальчиком ожила иллюстрация из древнего библиотечного манускрипта. Изъеденный ржавчиной рыцарский костюм был сплошь увешан какими-то измерительными приборами, трубками, болтами и стрелами. Даже в полутьме Плут ясно различал все эти предметы. Мальчик дотянулся до Стоба и похлопал его по плечу.

– Ты видишь, кто это? – окликнул его Плут. Стоб, ничего не отвечая, продолжал идти вперёд. – Стоб, это же Рыцарь-Академик! Вон там, в лесу! Он приближается к нам!

– Заткнись и шагай дальше! – огрызнулся Стоб. – А то шрайка обрежет твой канат. Ты слышал, что она сказала?

– Он прав, Плут, – бросила через плечо Магда. Голос её охрип от крика. – Мы скоро придём, только не останавливайся и не теряй головы!

Плут оглянулся: рыцарь уже исчез. Он слышал приглушённые стоны, тревожный шёпот, и, куда бы ни бросил взгляд, везде ему мерещилось какое-то копошение, но, как только он пристальнее всматривался во тьму, всё замирало, как будто там никого и не было.

Есть ли что-нибудь реальное в Сумеречных Лесах? Плут задумался. Или, может быть, они населены только фантомами и призраками – духами тех, кто пал жертвой колдовских чар тускло мерцающей чащи?

И тут рядом раздался грохот: тележка одного из гоблинов-утконосов перевернулась, и оловянная посуда – кастрюльки, ковшики, горшочки – со звоном и лязгом раскатилась по узкой дороге. Группа гоблинов немедленно остановилась, и все разом, пытаясь удержаться на канатах, бросились поднимать опрокинувшуюся тележку и собирать валяющиеся на мостовой товары. В конце концов канаты их безнадёжно перепутались, и гоблины, превратившись в живой клубок, принялись орать друг на друга.

– Поворачивай сюда, Воловья Шкура! – задыхаясь, отдавал приказы старший. – А ты, Кнопка, помоги ему выпутаться… Да нет, не так!

Магда, Стоб и Плут вынуждены были остановиться в нескольких шагах от них. Сзади на ребят надвигались дуркотроги.

– Давайте шагайте, не устраивайте пробку! – завопили они.

– Мы не можем! – отозвался Плут. – Иначе мы сами запутаемся! – И жестом он указал на сбившихся в комок гоблинов.

Ещё одна тележка, перевернувшись, рухнула на землю.

– Ну сделайте хоть что-нибудь! – крикнул Стоб, пытаясь перекрыть грохот металла.

– Дельное предложение, – усмехнулась Магда. – Есть идеи?

Сумеречные Леса, казалось, внимательно прислушивались к происходящему. В тени что-то зашевелилось, и из чащи вновь появился Рыцарь-Академик.

– Посмотрите, – взволнованно прошептал Плут своим товарищам. – Он вернулся!

Магда и Стоб посмотрели в ту сторону, куда указал Плут.

– И не один! – выдохнул Стоб.

И точно: из призрачного мрака вырисовалось ещё несколько фигур, как будто их привлёк переполох, вызванный гоблинами. Все они были в лохмотьях: троги-мертвецы, скелеты в истлевшей одежде купцов Лиги, безрукие и безногие гоблины с искажёнными от боли лицами и зияющими кровоточащими ранами. Все они окружили путешественников и стояли молча, вперившись в них пустыми глазницами.

Гоблины-утконосы замерли от ужаса, увидев толпу призраков, привлечённых сумятицей. Обе группы разглядывали друг друга в кромешной тишине: живые и мёртвые.

Несмотря на удушающую жару, Плут почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу, а по спине побежали мурашки.

– Какое ужасное место! – прошептал он.

Внезапно до мальчика донеслись неистовые вопли и брань, и из мрака, поднимая тучи пыли, появился отряд шраек-охранниц. Тотчас же призрачные фигуры растворились в лесу, будто их никогда и не было.

– Что тут происходит? – гавкнула главная шрайка, дородная атаманша с ярко-жёлтым оперением и малиново-красным гребешком. – Почему стоите?

Все заговорили разом.

– Молчать! – приказала шрайка, и перья у неё на шее встали дыбом. – Похоже, все тут спятили в сумраке! – Она повернулась к своему отряду. – Сейчас же очисти дорогу от этих голокожих тварей, Царапа, и восстанови движение! – отдала команду своей помощнице атаманша.

– Слышали, что велела Госпожа Хлыстопух! – гаркнула Царапа, щёлкнув костоломом. – Обрезайте канаты! Быстро!

Гоблины-утконосы заголосили, и Плут внутренне сжался, увидев, как шрайки разрезают спутавшиеся канаты остро наточенными косами. Обрывки канатов попадали на дорогу, и шрайки столкнули рыдающих гоблинов в лес.

– Остальные – вперёд! – приказала Госпожа Хлыстопух. – Я уверена, что в прекрасном Восточном Посаде вас ждут важные дела! – Она неприятно хохотнула. – Если только вам удастся туда добраться!

Магда, Стоб и Плут быстро зашагали по дороге.

– Мне всё равно, каков из себя этот Восточный Посад, думаю, что хуже этого места ничего уже не будет, – сказала Магда. – Разве не так?

– Просто иди вперёд и ни о чём не думай, – посоветовал ей Стоб.

Плут оглянулся через плечо. В зловещей игре теней он увидел пожилого гоблина, сидевшего на пне и отчаянно размахивавшего кулаками в знак протеста.

Глава восьмая
Восточный Посад

В кружащемся водовороте сумеречного света неясно вырисовались очертания летучего дерева таких колоссальных размеров, что ворота были прорублены прямо в нижней части его ствола. Оно было похоже на широко расставившего ноги великана, стоявшего поперёк дороги. Здесь кончались Сумеречные Леса и начинался Восточный Посад. Над арочным проёмом обрывалась линия проводов, к которым крепились канаты.

По обе стороны ворот на карауле стояли шрайки.

– Развязать канаты! – грубо скомандовала одна из них, когда Магда, Стоб и Плут приблизились к воротам.

Они не раздумывая подчинились приказу: на подходе была группа дуркотрогов, следовавших за ними по пятам.

– Выход к Центральному Рынку по нижнему уровню! – рявкнула другая охранница. – Верхний – только для шраек. – Её жёлтые глаза злобно вспыхнули. – Смотрите, я вас предупредила!

В голове у Плута начало проясняться, когда странная, давящая на сознание атмосфера Сумеречных Лесов ослабила хватку. Мальчик пытался рассмотреть, что таится во мраке за проходом через летучее дерево.

Прежде всего он ощутил массу всевозможных запахов. В смешении ароматов жареного соснового кофе и скворчащих на огне тильдячьих колбасок, запаха кожаных изделий, фимиама курильниц и удушающего дыма масляных ламп он учуял ещё что-то. Пахло чем-то отвратительным, наподобие прогорклого, протухшего жира. Тошнотворная вонь то усиливалась при новом порыве ветра, то стихала, но избавиться от неё было невозможно.

Плута передёрнуло.

– Всё будет хорошо, – прошептала Магда, беря мальчика под руку. – Только нам надо держаться вместе. Нам нужно попасть на Центральный Рынок.

Плут кивнул. Его раздражали не только запахи. После того как он чуть не лишился рассудка в сумятице Сумеречных Лесов, все его чувства были обострены. В воздухе витала жирная копоть, он даже ощущал её привкус во рту. Мальчик слышал каждый вскрик, каждый писк, рёв приказов и щёлканье плётки, каждый душераздирающий, отчаянный вопль… И конечно же, он смотрел во все глаза.

– Я никогда ничего подобного не видел, – пробормотал Плут, когда они свернули на одну из многочисленных дорожек, вившихся между деревьями, которая вела их дальше и дальше в городскую толчею.

Огни. Краски. Лица. Движение… Куда бы Плут ни бросил взгляд, на него лавиной обрушивались странные, волнующие кровь зрелища. Город напоминал огромное лоскутное одеяло, и Плут получал всё новые и новые впечатления.

Толстолап в клетке. Грифон на цепи. Стреноженный гнилосос. Афиши о заключении пари и столики для азартных игр. Бродячие торговцы, предлагающие амулеты и обереги. Пара шраек, щёлкающих костоломами. Ещё две охранницы – одна с массивной, утыканной шипами палицей наперевес. Оживлённо спорящие о чем-то дуркотрог и гоблин-утконос. Потерявшийся крошка – лесной тролльчонок, со слезами зовущий мать. Продавцы кожи и бумаги, мелочные торговцы со свечами, бондари с бочонками. Съестные лавки и киоски с напитками, где предлагают такие деликатесы, о которых Плут и слыхом не слыхивал. Что такое «жабий шейк»? Или «хотброд»? А каков, интересно, на вкус «хрумхрымсов чай»?

– Нам сюда, – сказал Стоб, указывая на вывеску над головой.

По шаткой зигзагообразной лестнице они спустились на три пролёта вниз и попали на оживлённую подвесную дорогу, петляющую между деревьев. Груженные товарами купцы и разносчики, гоблины, троги и тролли текли беспрерывным потоком туда и обратно. Дорога то резко уходила вниз, то поднималась, раскачиваясь и угрожающе треща под ногами. Плут испуганно ухватился за перила.

– Не смотри вниз, – прошептала ему Магда, понимая волнение Плута.

Но Плут не смог удержаться! Он остановился, чтобы заглянуть в разверзающуюся бездну. Вглядываясь в чернильную мглу под собой, он увидел три уровня, а на самом дне лежал лес. Он гудел и шевелился, как будто почва была живой. Вздрогнув, Плут осознал, что земля была покрыта копошащейся массой крохотных оранжевых существ.

– Вжик-вжики, – запинаясь, пробормотал он.

Хотя до сих пор Плут не встречал ни одного из них, он читал об этих маленьких чудовищах в диссертации Варис Лодд. Эти твари охотились стаями и могли за одну секунду сожрать даже огромного толстолапа, да так, что от бедняги не останется и следа: ни клока шерсти, ни зуба, ни косточки. Плут содрогнулся, подумав, что весь огромный город – Восточный Посад, – должно быть, щедро снабжает кровожадных санитаров объедками, если столько прожорливых тварей скопилось внизу. У Плута закружилась голова оттого, что он слишком низко перегнулся через край, и он ещё крепче вцепился в перила.

– Пошли, точильщик ножей, – гадко ухмыльнулся Стоб. – У нас нет времени глазеть по сторонам.

Грубо толкнув мальчика в спину, он зашагал дальше по дороге. Магда, подхватив дрожащего Плута, поспешила вслед за ним.

Чем ближе они подходили к Центральному Рынку, тем шире становилась дорога, хотя толкотня на ней была такая же, что и прежде. Все вопили, пихались, мяли друг друга, продираясь в разных направлениях, и вскоре троим Библиотечным Рыцарям пришлось протискиваться вперёд, работая локтями.

– Держитесь вместе, – крикнул Стоб, добравшись до узкого входа на рынок.

– Сказать легко, а сделать трудно, – проворчала Магда, когда напирающая толпа чуть не раскидала их в разные стороны. – Возьми меня за руку, Стоб, и ты, Плут, тоже.

Стоб прокладывал путь, а Магда и Плут пробивались сквозь толпу вслед за ним. Ворота были уже недалеко. Теперь им приходилось передвигаться мелкими шажками – оголтелая публика теснила их со всех сторон. Они прорвались сквозь арку и оказались на другой стороне.

Плут вздохнул с облегчением, когда поток слегка поредел и давка прекратилась. Он глянул на товарищей и улыбнулся. Они добрались до Центрального Рынка!

Центральный Рынок, построенный на широченной платформе, которая крепилась на стволах со спиленными кронами, был открыт всем ветрам. До небесного купола, казалось, можно было дотронуться – лишь руку протяни, а звёзды над головой ярко сверкали в отблесках огня пылающих жаровен, над которыми вращались вертела.

Плут вытащил из кармана кусочек коры – документ, вручённый ему шрайкой, – и внимательно изучил его.

– Ну, что теперь? – оглядываясь по сторонам, спросил Плут.

– Сначала мы должны найти повозку, – сказала Магда, – а потом…

– Что потом? – настойчиво спросил Стоб.

– Не всё сразу, – ответила Магда, сдвинув брови. Она осмотрелась, и произнесла: – Нам туда.

Они пошли по гудящему Центральному Рынку. Чего там только не было! И печенье, и варенье, и соленья! И жареное, и пареное, и перченое, и мочёное! И верченое, и толчёное! И пряденое, и краденое! Ну буквально всё: от граблей и топора до золота и серебра!

Путешественники миновали душегубцев, разложивших на прилавках изделия из кожи и одежду из шкур ежеобраза – налетай, выбирай, – лесных троллей, торговавших в палатках дровами, гоблинов-лудильщиков и гоблинов – владельцев скобяных лавок, и все они шумно торговались, менялись баш на баш и наперебой расхваливали свой товар. Когда путешественники подошли к стоянке, они увидели бесконечный поток повозок с возницами-шрайками и гружённых доверху тачек, прибывающих из Сумеречных Лесов. Кучера размахивали пылающими факелами, чтобы отогнать вжик-вжиков и не дать им взобраться на шаткие мостки, ведущие к платформе Центрального Рынка, где на транспортной стоянке владельцы с нетерпением дожидались своих фургонов.

Плут с изумлением глазел на расползшуюся в разные стороны стоянку. Атмосфера здесь была напряжённой, и вокруг распространялось зловоние. Перед мальчиком раскинулось море тележек, повозок, вагончиков; ломовики рвали постромки, а дородные угрюмые шрайки присматривали за скопищем колымаг в ожидании, пока хозяева их разберут. Воздух то и дело оглашался нестройными воплями протеста.

– У меня спёрли половину моих товаров! – надрывно кричал гоблин-утконос.

– А у меня пропали два ежеобраза! – жалобно скулил дуркотрог.

– Пошлина шраек! – хохотнула одна из охранниц. – Может, в следующий раз вы сами поедете с вашей повозкой через Сумеречные Леса? Нет? Не хотите? – И она противно защёлкала клювом.

– Типичный грабёж! Шрайки всегда так делают, – простонал гоблин, тащившийся вслед за Плутом. – И только потому, что Сумеречные Леса им не страшны, они думают, что можно обобрать нас до нитки!

Магда сверилась с кусочком коры и по каракулям, нацарапанным на ней, определила нужный участок.

– Сюда! – радостно воскликнула она, подзывая товарищей. – Это здесь!

Стоб и Плут присоединились к ней в тот момент, когда она протягивала талон замызганной шрайке с унылой физиономией, которая застыла у ограды, опершись о столб.

– Вам туда! – махнула та когтем.

В углу, под навесом, стояла крохотная разбитая колымага с впряжённым в неё худосочным, облезлым живопыром.

– Но это не наша повозка! – попыталась возразить Магда. – Наша была четырёхместная, с ежеобразом…

– Хотите – берите, хотите – нет, – глумливо усмехнулась шрайка. Она зевнула и принялась изучать свои когти.

– Конечно, они её берут, мадам, – и тысяча благодарностей! – послышался чей-то писклявый голосок. Небольшого роста шрайк-самец, одетый в какую-то рвань, подошёл к Магде и взял её под руку.

– Но… – пробормотала Магда.

– Никаких «но», деточка, – пропищал шрайк. – У нас тут и без вас забот полон рот, так что нечего отнимать драгоценное время у нашей добрейшей начальницы.

Он низко поклонился охраннице и утащил Магду в сторону. Стоб и Плут последовали за ним.

– А в чём, собственно говоря, дело? – спросил Стоб, хватая худосочное существо за жидкое крылышко и освобождая Магду от вцепившихся в неё коготков.

Шрайк раболепно склонился перед юными путешественниками.

– Миллион извинений, – прошептал он. – Но здесь нельзя разговаривать, это слишком опасно. Идите за мной.

И прежде чем смешаться с толпой, он пошарил за пазухой и из складок рваной, засаленной рубахи вытащил подвеску с зубом дуба-кровососа.

– Подождите нас! – крикнул ему вслед Стоб. – И вы двое, идите скорей! Вы же слышали, что сказал шрайк!

Магда обменялась с Плутом ироничным взглядом и поспешила вслед за Стобом, расталкивавшим локтями толпу, чтобы не упустить из виду крохотную фигурку в лохмотьях.

Им удалось догнать шрайка у лотков, где торговали душегубцы. Там покупателям предлагалось всё, что угодно: от искусных резных амулетов, нагрудных пластин и кожаных перчаток для фехтования до огромных туш ежеобразов, тильдеров и лесосвинов, подвешенных на крюках. И перед всем этим великолепием стоял Стоб, с недоумением почёсывая затылок и оглядываясь по сторонам.

– Он только что был здесь и куда-то исчез, – сердито буркнул он. – Эй, ты! – грубо обратился он к коренастому душегубцу с огненно-рыжими волосами, который выкладывал на прилавок ломти копчёной ветчины из тильдятины. – Ты, случайно, шрайка не видел? Такой грязный, тощий оборванец.

Душегубец повернулся спиной к Стобу и с тревогой огляделся по сторонам.

– Ты слышал, что я сказал? – Голос Стоба дрожал от гнева.

– Я прекрасно вас слышу, – тихо отвечал душегубец, не поворачиваясь к юноше. – Геккль тут, за шторкой. И помните, что внешность бывает обманчива.

Грубо отпихнув душегубца, Стоб бросился вперёд, рванул занавес, закрывающий заднюю часть лавочки, и обнаружил за ним небольшое помещение, скрытое от посторонних глаз.

– Спасибо, – прошептал Плут, проходя мимо душегубца.

– На здоровье, – послышался сердитый ответ.

Внутри, перед очагом, в котором полыхали поленья из летучего дерева, на шкуре тильдера сидел крохотный шрайк. Когда полог, завешивающий каморку, снова опустился, пламя от горящих поленьев окрасило комнатёнку мягким пурпурным заревом.

– Присаживайтесь, прошу вас, мои дорогие отважные друзья, – сказал шрайк. – Нам нужно поторопиться, потому что каждая минута, которую вы проводите здесь, в Восточном Посаде, может оказаться для вас последней.

– А мне это место показалось уютным и симпатичным, – возразил Стоб, поднимая руку, чтобы погладить стенной коврик из шкуры ежеобраза. Наконец он дотянулся до коврика, и мех внезапно ощетинился, больно уколов иголками пальцы Стоба.

– Уй-уй-уй! – взвыл Стоб от неожиданности.

– Не будьте наивны, – сказал шрайк, – отряды шраек ходят но городу день и ночь, они постоянно прочёсывают нижние уровни в поисках контрабанды или… – он замялся, – или шпионов.

Плут судорожно сглотнул слюну. Неужели эти птицеподобные жуткие существа считают их шпионами? Он с ужасом вспомнил клетки на дороге через Топь, и внезапно ноги у него подкосились.

– Так вы – тот самый проводник, который должен ждать нас здесь? – спросила Магда.

Стоб, сося пораненный палец, с нескрываемым презрением оглядел шрайка-самца.

– Конечно, я тот самый проводник, моя милосердная госпожа, конечно, это я! – вибрирующим голосом проворковал шрайк. – Меня зовут Геккль, и вы оказываете мне огромную честь тем, что позволяете вам служить!

– Ну ладно, – сказал Стоб. – Но если мы действительно в опасности, то почему же мы всё ещё торчим здесь?

– Терпение, мой храбрый господин, – произнёс Геккль, роясь в большом сундуке, стоявшем в углу. – Сейчас я вам всё объясню.

Плут встал на колени перед очагом. В голове у него было пусто, и жар от поленьев летучего дерева навевал на него сон.

– Восточный Посад – закрытый город, мои храбрые друзья, – продолжал Геккль, вытаскивая из сундука вороха одежды тёмных тонов и раскладывая вещи на лавке. – Для гостей здесь есть только один вход, служащий также и выходом, и это – Восточные Ворота из летучего дерева. Купцы из Нижнего Города или ремесленники, какими притворяетесь вы, приезжают сюда, продают свой товар и возвращаются обратно через Великую Топь тем же путём, унося с собой покупки, сделанные на Центральном Рынке.

– Ну так как же мы выберемся из этого проклятого города и попадём в Темные Леса? – нетерпеливо спросил Стоб.

– Только шрайки имеют право выходить из Восточного Посада и входить обратно со стороны Темных Лесов, – продолжал Геккль. – Так Шайка шраек, мой благородный господин, контролирует торговлю между Нижним Городом и поселениями в Темных Лесах. Всё до смешного просто. Шрайки покупают товары в Темных Лесах и привозят их в Восточный Посад, где меняют их на товары из Нижнего Города, что позволяет им скупить ещё больше товаров в Темных Лесах. При этом они наживаются как на жителях Нижнего Города, так и на обитателях Темных Лесов. Вот почему в Восточный Посад нет входа никому, если только ты не шрайка.

– Значит, мы в ловушке, если я тебя правильно понимаю? – спросила Магда прерывающимся от волнения голосом. – И мы можем выбраться из этого места только одним способом – вернуться в Нижний Город тем же путём, каким мы пришли сюда?

– Это не совсем так, моя милосердная госпожа, – возразил Геккль, возвращаясь к сундуку.

– Тогда как же мы выберемся из Восточного Посада? И как попадём в Темные Леса? – продолжал настаивать Стоб.

– Очень просто, – ответил Геккль, поворачиваясь к ним. – Если только шрайкам разрешается входить в Темные Леса через Западные Ворота, значит, вы станете шрайками!

Он протянул им три кричаще-пёстрые маски из перьев с загнутыми, зазубренными клювами и зияющими чёрными глазницами.

– Ты, наверное, шутишь! – издевательски усмехнулся Стоб. – Это не сработает!

– Раньше срабатывало, – ответил серьёзно Геккль, и внезапно в голосе его зазвучали ледяные нотки. – И сработает опять! – Глядя на три озадаченные физиономии, Геккль неожиданно рассмеялся: – Вы, мои храбрые друзья, будете сёстры-утешительницы, добропорядочные монашенки из Золотого Гнёзда. Вот ваше облачение. – И он протянул им тяжёлые грубошёрстные чёрные одеяния простого покроя, выглядевшие нищенскими по сравнению с роскошными нарядами, в которых обычно щеголяли шрайки. Каждому из путешественников Геккль также вручил по султану из перьев. – А теперь торопитесь. Времени у нас в обрез.

Ребята натянули балахоны поверх одежды ремесленников, застегнули застёжки и напялили парики из перьев. Геккль выскользнул из каморки и вернулся обратно через секунду, притащив с собой отполированное зеркало из молочного дерева.

Повернувшись к зеркалу, Плут оглядел себя с ног до головы. В тяжёлом платье и искусно сработанной маске он был готов к новой роли – не хватало только одного!

– Послушайте, Геккль, – произнёс он приглушённым голосом, поскольку лицо его было закрыто маской. – А глаза? Они, конечно, нас выдадут. У шраек глаза жёлтые. И взгляд свирепый.

– Ах, какой же я дурак! Простите меня, мой добросердечный господин, – засмеялся Геккль. – Чуть не забыл! Вот, держите. Ни одна уважающая себя сестра-утешительница не появится на публике без этого.

Он тотчас же вручил Плуту пару очков с толстыми чёрными стёклами. Плут не без труда нацепил очки на маску и поправил дужку, укрепляя их на приставном клюве.

– Но я ничего не вижу! – запротестовал он.

– И правильно! – снисходительно усмехнулся Геккль. – Сёстрам-утешительницам позволяется смотреть только на новую кладку яиц в Золотом Гнезде, что высиживает Мать-Наседка! Всё остальное время они носят линзы из угольного стекла, чтобы уберечь себя от недостойных зрелищ!

– Но если мы ничего не будем видеть… – начал было Плут.

– Вот для этого вам и нужен я! – сказал Геккль, низко кланяясь. – Я буду вашим поводырём. У сестёр-утешительниц есть поводырь, он их водит на золотой цепочке. Но я должен вас предупредить. – Внезапно он снова стал серьёзен, и в голосе его опять зазвучали ледяные нотки. – Ни при каких обстоятельствах не снимайте очки. Просто молчите и доверьтесь мне. Если вас поймают и обнаружат, что вы перерядились, представляясь шрайками, и, в частности, сёстрами-утешительницами, – наказание будет суровым, мои храбрые друзья.