Текст книги "В тёмном костре рябин"

Глава третья. Ты под моей защитой

«Что есть зло, как не добро, терзаемое голодом и жаждой»

Джебран Халиль Джебран

Он её раздражал. Раздражал так, что хотелось чем-нибудь запустить в его самодовольную наглую физиономию. Одно её останавливало не связываться с ним – Миша к нему прилип так, что, казалось, о самой Кате забыл. К Олегу относился с опаской, даже сторонился, к Татьяне Борисовне – равнодушно, а вот от Матвея ни на секунду не отходил, когда тот возвращался домой после работы на ферме. Миша тащил ведро с водой, заранее нагретое за день на солнце, Матвей мылся этой водой в летнем душе, а потом они оба ужинали. И если Матвей задерживался, мальчик ни за что не садился есть без него.

Как-то Матвей взял его с собой на ферму, посадил за руль грузовика, показал хлебоуборочные комбайны, стоящие в огромном гараже, похожим на ангар для самолётов. Миша был в восторге, а вечером, когда они вернулись, Татьяна Борисовна с упрёком набросилась на Матвея:

– Куда же ты таскал весь день ребёнка? Катя волновалась. Нельзя же так, Матвей!

– Ей не о чем волноваться, – небрежно ответил Матвей, – Что, я за ребёнком не услежу? Мать, мы есть хотим.

– Ужин на плите, Катя не убирала, садитесь и ешьте, – ответила женщина.

– Я сейчас, только к маме сбегаю, – быстро проговорил Миша, выбежал во двор.

Из окна было видно, как мальчик подбежал к Кате, которая вешала на верёвки постиранное бельё, и начал что-то быстро рассказывать ей, размахивая руками от переизбытка эмоций пережитого дня. Катя слушала его внимательно с улыбкой, а потом присела на корточки и обняла его за плечи, прижала к себе. Матвей задумчиво наблюдал за ними, пока из раздумий его не вывел раздражённый голос матери:

– Такая молоденькая, а уже ребёнка успела нагулять. И за что только Олежке такие шалавы попадаются, одна другой краше?! Сначала Вика эта. Покрутила хвостом с тобой, потом с братом твоим, а сейчас спуталась с этим лейтенантом из полиции. Я знаю, мне всё передали. На почту, считай, много народа за день приходит, от каждого узнаю новости обо всех. Вот и о Вике вашей узнала.

Матвей почувствовал, как от слов матери внутри закипает злость и раздражение.

– Мать, при чём здесь Вика? У тебя законная невестка есть. Забудь уже о Вике.

– Да больше всего я боюсь, что ты опять спутаешься с этой вертихвосткой! – женщина присела за стол и вздохнула, снисходительно глядя на сына.

– Не спутаюсь, – твёрдо и уверенно произнёс он, – А Катя, что, весь день стирала?

– Да. У меня спину-то прихватило, разогнуться не могла. Как вчера на почте с этими отчётами просидела, так и скрутило утром поясницу. Говорю – ищите нового начальника почты, мне давным-давно на пенсию пора, внуками заниматься.

Матвей приметил, что все пять верёвок, когда-то протянутые им во дворе, были завешаны бельём.

– Хорошо, что у тебя теперь есть невестка, – произнёс он.

– Да, хорошо, – согласилась мать, – Работящая, и ни в чём мне не перечит. Вот если бы ещё довеска у неё не было… Это ж надо! Только представь, ей, что двенадцать-тринадцать лет было, когда она нагуляла?

– Всякое бывает, мать, – ответил Матвей и уже с раздражением спросил, поворачиваясь к матери, – Не маловата ли она для моего старшего брата?

– Матвей, это его дело, не вмешивайся, – осекла его мать и встала из-за стола, – Когда поужинаете, скажешь Кате, она посуду помоет, а я спать пойду, поздно уже.

Матвей подошёл к открытому окну и громко свистнул.

– Миха! Иди сюда живо! – крикнул он, на что мальчик сразу же отозвался и прибежал, шлёпая босыми пятками по деревянному полу.

– Давай есть, Миха, – сказал Матвей, разливая суп с клёцками по тарелкам, – Попробуем, что твоя Катя приготовила.

А чёрт побери, и правда вкусно готовит, Миха не преувеличивал, когда её нахваливал. После ужина Матвей не стал звать Катю, сам помыл посуду и прибрал остатки ужина в холодильник, отправил Мишу спать.

Уже проходя мимо летнего душа, Матвей услышал, как льётся вода. Он приостановился. За клеёнчатой шторой мерцал свет тусклой лампы и проникал в щель между старых уже высохших досок. Парень подошёл, прислонился лбом к доскам, посмотрел в щель и увидел то, что и ожидал увидеть. Тонкий силуэт девичей фигуры, полностью обнажённой. Катя черпала ладошками воду и проводила ими по своему телу. Кожа девушки была влажной, нежной, а спутанные мокрые волосы тяжело ложились на спину. Он видел её в пол-оборота. Высокая грудь с твёрдыми светло-коричневыми сосками (всё-таки коричневыми!), по которой катились капельки воды, маленькая упругая попка, тонкие пальчики на ступнях. Девушка повернулась на шорох, и Матвей отпрянул, его сердце бешено заколотилось. «Вот ненормальный, – обругал он себя, – Как озабоченный подросток!»

– Невестка, тебе потереть спинку? – громко усмехнулся он.

– Уходи! – донеслось до него из-за шторы, – Немедленно уходи!

– Да что ж ты такая нервная-то, – произнёс парень, услышав в девичьем голосе нотки паники, – Утомилась за день, а я тебе помочь хочу.

За шторой Катя лихорадочно куталась в полотенце, а потом вдруг села на скамейку, закрыла лицо руками и разрыдалась.

– Катя… – опешил Матвей, – Ну, прости… Прости за эту глупую шутку!

Он метнулся к ней, откинул штору. Катя не пошевелилась, не отпрянула, с обречённым равнодушием посмотрела на него. Он снял с вешалки её халатик, накинул его ей на худые вздрагивающие плечи, а потом присел на корточки и серьёзно сказал, глядя в её влажные от слёз глаза:

– Запомни мои слова, невестка, ты теперь живёшь в моей семье, и это значит, ты под моей защитой. Не относись ко мне как к постороннему, который может тебя обидеть. Этого не будет никогда. А если я себе позволяю грубые шуточки, то уж прости, я такой есть, не смогу себя переделать.

Катя дотронулась ладонью до щеки, растирая слёзы на мокром лице, всхлипнула, а потом вдруг посмотрела на него прямо, без страха.

– Значит, ты меня не ненавидишь? – спросила она.

– А за что мне тебя ненавидеть, девочка?

– За то, что вышла замуж за твоего брата и приехала сюда.

Матвей рассмеялся.

– Разве за это можно ненавидеть? Ладно, вытирайся и одевайся, не буду мешать. Оставь мне своё полотенце, я тоже хочу помыться.

– Я могу принести другое, сухое, – тихо отозвалась Катя.

– Не надо бегать туда-сюда, иди отдыхай, набегалась поди за день-то.

И то, как он это сказал, дало трещину в плотной стене, вставшую между ними с первых же минут знакомства.

А когда Катя ушла, оставив ему своё влажное полотенце, он, помывшись, долго вытирался им, вдыхая нежный едва уловимый аромат, оставшийся от Кати.

«Всё, я пропал, – честно сам себе признался Матвей, когда возвращался домой, изрядно выпив, нетвёрдой походкой огибая изгородь, – Надо сматывать отсюда, пока не поздно. Втюрился в невестку, как последний идиот» Когда он открыл дверь и переступил порог, что-то, как всегда, упало, покатилось и забрякало пустым звоном.

– Мамка, опять воды, что ли нет? – произнёс он громко, хватаясь руками за дверной косяк, – Брат дома живёт, а воды по-прежнему нет, – усмехнулся он и включил свет, нисколько не заботясь о том, что все уже давным-давно легли спать.

На шум поднялась с постели мать, прибежала в кухню, нервно зашептала:

– Ирод окаянный, опять напился! Да не шуми и свет выключи, перебудишь ведь всех!

– А мне всё равно! – отчаянно взмахнул рукой Матвей, и сразу же, потеряв опору, чуть не упал, – Мамка, давай тащи мои документы! Уезжаю завтра от вас! А вы живите, как хотите!

– Иди проспись, ирод, – уже громче произнесла женщина, – Куда собрался на ночь глядя?

– А всё равно, куда! Паспорт мой неси, так… деньги где-то здесь должны быть… – Матвей похлопал себя по карманам куртки, но, опять не удержав равновесия, пошатнулся и, пытаясь задержаться, схватился за полку, чашки с бряканьем полетели на пол.

– Пьяница несчастный, что ж ты творишь-то! – закричала от возмущения Татьяна Борисовна.

Дверь комнаты открылась и на пороге появилась испуганная Катя, босая, в прозрачной ситцевой ночнушке. Платок, наспех накинутый на плечи, не закрывал откровенных очертаний изгибов девичьей фигуры.

– Оба-на! Невестка! Обалдеть! – пьяным смехом зашёлся Матвей, потирая ладонь, из которой сочилась кровь. Осколки керамической посуды поцарапали его руку.

– Я сейчас всё приберу, Татьяна Борисовна, – спешно произнесла Катя, хватаясь за веник и совок.

Матвей преградил ей путь.

– Да не надо здесь ничего убирать! Я сам. Сам уронил, сам и подниму. А ты чего не спишь? Иди к мужу под тёплый бочок, он уже потерял тебя. Братец, ау! Где ты? Иди забери свою молодую жену и приласкай!

– Матвей, не кричи! Олег уехал, – вмешалась в его речь мать, – Иди же спать и угомонись, наконец!

– Так ты из холодной постели ко мне навстречу выбежала, невестка? – глумливо рассмеялся Матвей, – Извини, но приласкать тебя вместо брата не могу. Ты не в моём вкусе.

– Матвей! Быстро иди спать! Я что тебе сказала! – закричала, потеряв терпение, Татьяна Борисовна.

– Ладно, ладно. Тихо, мать! – Матвей махнул в её сторону рукой, как бы пытаясь её успокоить, и нетвёрдой походкой направился к себе в комнату.

Катя начала убирать разбитую посуду под причитания Татьяны Борисовны.

– Вот за что мне такой сын, божечьки мои… За что? – слезливо вопрошала она, усевшись на стул, – Сервиз-то какой добротный был, нравился мне так…

Катя осторожно выбросила осколки в мусорное ведро, налила женщине кружку воды, протянула ей. Татьяна Борисовна отпила несколько глотков, а потом, уже без слёз в голосе, произнесла:

– Ты это, тряпкой мокрой ещё протри, вдруг какие мелкие стёклышки на полу остались, а я прилягу пойду.

– Да, да, сейчас… – Катя сходила за ведром с водой, помыла полы на кухне, вынесла мусорное ведро, а потом вернулась в свою комнату, но долго ещё не могла уснуть, думая о Матвее. Почему-то в этой ситуации ей было жалко не свекровь, переживающую за разбитую посуду, а Матвея. Да, он вёл себя по отношению к Кате грубо, вызывающе, всячески провоцировал её на ответную грубость. А когда, всё же, не хамил ей, то вообще демонстративно не замечал. И Катя не могла разобраться в своих чувствах к нему. Олега она побаивалась, свекрови старалась угодить, а вот Матвей… Сначала она, конечно, испугалась его. Но вскоре бояться перестала. И его грубость, и хамство по отношению к ней её не пугало. Наоборот, бывали вечера, когда он возвращался с работы и не обращал на неё никакого внимания. Тогда Кате становилось обидно. Она, что, как домашняя кошка, которую можно не замечать? И куда это он, интересно, собрался уезжать? Неужели он серьёзно это решил? Нет, если он уедет, её жизнь здесь будет спокойнее, конечно, но всё же… «Не хочу, чтобы он уезжал!» – вдруг ясно осознала Катя.

Матвей собирался на работу. Руки дрожали, поэтому, когда он брился, то порезался. Теперь вот придётся идти с расцарапанной физиономией. Девчонки-доярки, конечно же, своего не упустят, будут смеяться над его фейсом. Да и бригадир Тарасыч случая блеснуть остроумием тоже не упустит. Матвей плеснул на лицо холодной воды, надел свежую футболку и услышал за спиной лёгкий шорох, обернулся. В кустах смородины стоял босой Миша и внимательно за ним наблюдал.

– Привет, Михей! – парень весело подмигнул ребёнку, но Миша оставался серьёзным, – Что случилось, Миха? Чего ты смурной такой с утра? А да… Я, наверно, тебя разбудил… Чёрт…

– Ты, правда, уедешь? Я ночью всё слышал, – произнёс мальчик и вдруг сорвался с места, бросился к Матвею и обхватил его за ноги, – Не уезжай! Не уезжай! Прошу тебя, только не уезжай… – и тут слова ребёнка утонули в отчаянном рыдании.

– Миха, ты чего?.. – растерянно прошептал парень, опустился на корточки и обхватил Мишу за плечи, – Обидел тебя кто? Ты только скажи, я быстро с этим разберусь.

Миша, растирая слёзы рукавом рубашки и шмыгая носом, ответил:

– Неа… Никто не обижал.

– А чего тогда? – Матвей внимательно посмотрел в детские глаза.

– Не хочу, чтобы ты уезжал.

– Так я это… Недалеко уеду, Миха. Мы и видеться с тобой почти каждый день будем, слово даю.

– Точно? – недоверчиво переспросил мальчик.

– Точно, успокойся и не плачь. Мужики не ревут.

Миша чуть отошёл от Матвея, сел на низенькую скамеечку возле смородиновых кустов и вдруг с горячностью сказал:

– Если бы я был старше на десять лет, а ещё лучше такой, как ты…

– Ну, и что бы ты сделал? – с лёгкой усмешкой поинтересовался Матвей.

– Я бы женился на Кате, купил ей дом и никому бы не разрешил её обижать, – твёрдо произнёс Миша, упрямо и с вызовом смотря в глаза Матвею.

– Вот как… – растерянно в ответ произнёс парень, отвернулся и посмотрел поверх плетёной изгороди. Солнце, несмотря на ранний час, уже нещадно палило, и день обещал быть жарким. Ростки подсолнухов выпрямились, толстые упругие стволы налились, но закрасуются десятками ярко-жёлтых шляпок они ещё не скоро. А вот когда соцветия откроются, такая красота будет в поле! А сейчас последние капли утреннего тумана блестели в травах и листьях вишни и яблони. Знойный летний полдень обещал прийти полноправным хозяином, звал к реке в прохладу низин и садов. Эх, жаль, работы сегодня много, а так бы махнуть на реку, а потом взять лодку, да и на рыбалку можно. Матвей резко повернулся к Мише, спросил прямо:

– Олег обижает Катю?

– Не знаю… – растерянно пожал плечами мальчик, – Но я его боюсь… И Катя, наверно, тоже боится…

Матвей приблизился к ребёнку, провёл ладонью по уже коротко стриженому затылку и сказал:

– Я остаюсь. Ни тебе, ни Кате нечего и некого бояться. Запомни.

– Правда – правда остаёшься? – недоверчиво переспросил Миша, – И никуда не уедешь?

– Да, не уеду. Договорились же. А теперь пошли завтракать.

Конечно, он только все эти дни и делал вид, что невестка ему безразлична. Он старался с ней не заговаривать, как бы и не замечая её. Поначалу, конечно, был большой соблазн придраться к ней и как-то задеть её колючим словом, наглой репликой. Но как заденешь и повод, какой? Катя без дела не была, всё время чем-то занята, то посуду моет, по полы трёт, то бельё стирает, то в огороде что-то пропалывает, а вечерами она всегда дома, сидит тихонько на веранде в уголке в креслице возле открытого окна и чинит Мишкину постоянно рвущуюся одежонку. Не будешь же подкалывать её во время того, когда она моет полы. Хотя полы Катя мыла очень соблазнительно. Матвей, делая вид, что совершенно равнодушен к ней, постоянно тайно наблюдал за ней. Иногда тихо зайдя в дом, он стоял на пороге, стараясь себя ничем не выдать, и любовался, как соблазнительно выставив вперёд попку, Катя протирает тряпкой полы. Однажды она его всё же заметила, вскочила на ноги, стала поправлять подол платья, приглаживать растрепавшиеся волосы. Матвей подумал, ну всё, сейчас гневно будет ругать его за такую наглость, но девушка вдруг, увидев его, с облегчением вздохнула и произнесла:

– А, это ты…

– Да, это всего лишь я, увы, – с издёвкой произнёс Матвей, – А ты думала, это мой брат вернулся. Увы, нет. Продолжай, намывай полы.

– Так проходи в дом.

– Нет, я здесь постою.

– Зачем? – удивилась Катя.

– Посмотрю, – усмехнулся парень.

До девушки дошёл смысл его слов, она бросила тряпку в ведро, так что вода расплескалась по полу, подпёрла руки в бока и гневно произнесла:

– Матвей, уходи! Не мешай мне.

– У тебя попка классная, – засмеялся Матвей, чем сильнее раздражалась девушка, тем сильнее его это забавляло, – Когда ты нагинаешься, вообще супер!

Он перестал смеяться, когда почувствовал, как что-то мокрое летит прямо в него, но увернуться от тряпки он всё же успел, и она впечаталась с чавкающим звуком в новую, недавно установленную нарядно-белую пластиковую дверь. Катя, задыхаясь от возмущения, пробежала босиком по мокрому полу к выходу, но парень преградил ей путь.

– Какая ты злюка, невестка, чуть мокрой тряпкой меня не припечатала. Вот же темперамент! А в постели ты как, такая же горячая? – как ни в чём не бывало, нагло ржал парень.

У Кати на глазах показались слёзы, жгучие слёзы обиды.

– Дай пройти! – потребовала она.

– Да я и не задерживаю тебя, невестка, иди. У меня тоже дел по горло, некогда здесь стоять да на тебя пялиться, – он отступил, девушка пробежала мимо него, хлопнув со всей силы дверью.

И всё-таки вечером он подошёл к Кате. Она сидела за столом на веранде вместе с Мишей, и они увлечённо собирали пазлы. Матвей придвинул стул, сел рядом с Катей, прошёлся ладонью по стриженому затылку Миши, обратился к девушке:

– Невестка, не хочешь куда-нибудь прогуляться вечерком?

Ну почему, почему он к ней так неравнодушен? Ну, понятное дело, она ему нравится, но зачем ему хочется постоянно дёргать её, дразнить и злить? Матвей себя не понимал, с Викой всё было совершенно по-другому.

Катя смутилась, удивлённо взглянула на парня. Синева её василькового взгляда расплылась в его душе нестерпимым счастьем, мальчишеским, отчаянно-дерзким.

– Ты все вечера так дома и просидишь, невестка. Пойдём, я тебе деревню покажу, с людьми познакомлю. Давай в клуб сходим, там как раз дискотека сегодня.

– Нет, не нужно. Я не хочу в клуб. Что я там буду делать? – Катя смутилась ещё больше, чем раньше.

– Танцевать, как и все. Надо развеяться, лето же.

– Но мне не хочется сейчас, правда. Поздно уже, да и Мишу спать пора укладывать.

– А если завтра? И непоздно? – проявлял настойчивость Матвей, – Днём пойдёшь со мной на прогулку? С Михой, – парень подмигнул мальчику, приглашая его в союзники, – Мы тебе свои места на реке покажем. Да, Миха?

– У вас уже есть свои места? – невольно улыбнулась девушка.

– Мама, пойдём с нами! – запросил Миша, от волнения подпрыгнув на стуле, – Там знаешь, как купаться можно и рыбачить! Мы тебе всё-всё покажем!

«Молодец, Миха! Союзник», – одобрительно заметил Матвей.

– Ну хорошо, пойдём, – уступила девушка, – Кажется, у меня нет выбора, только как согласиться.

– На мосту порыбачим! – захлопал в ладошки Миша и улыбнулся широкой мальчишеской улыбкой.

Катя не удержалась и тоже улыбнулась радостно, по-детски непосредственно. И в этот момент у Матвея перехватило дыхание, потому что он увидел, как на щеках девушки появились две ямочки. И эти ямочки были до того очаровательные, что ему захотелось сказать ещё что-нибудь такое, чтобы снова вызвать её улыбку.

– Значит, договорились. Завтра у меня выходной, первый за всё лето, и я заведу будильник, чтобы успеть собраться до жары, – проговорил Матвей довольный тем, что добился своего.

– Я вас всех разбужу, никто никуда не проспит, – с весельем в голосе пообещала Катя.

– Тогда замётано, – Матвей кивнул Мише, приподнял ладонь, и они легонько по-приятельски ударили друг друга по рукам.

Место было действительно красивым. Широкая река сворачивала вдаль, редкие облака отражались в её стеклянной глади, а спокойное течение медленно и неторопливо с достоинством несло такую же насыщенно голубую, как небо, воду вдоль низких берегов, покрытых полями трав. Катя вспомнила, как очень давно в детстве приезжала к родственникам дяди Вити на Дальний Восток. Так вот там реки, не такие широкие, горные и таёжные, строптиво несли свои воды по каменистым перекатам, бурлили ледяными брызгами, а чтобы добраться до берега, приходилось обдирать руки и ноги о кусты.

Они подошли к старому деревянному мосту, и снова у Кати перехватило дыхание от восторга.

– Я хочу по нему пройти! – закричала Катя и побежала, шлёпая босыми ногами по воде.

«Девчонка ещё совсем», – снисходительно подумал Матвей, наблюдая за ней.

– Я тоже! Тоже хочу! – вторил ей Миша и тоже босиком помчался по кромке берега.

Катя быстро и легко взбежала по нагретым доскам на мост и, свесившись с широких деревянных перил, с восторгом смотрела вниз на воду.

– Посмотрите… Посмотрите, как здесь красиво! – от волнения задыхаясь, произнесла девушка. Матвей рассмеялся, поднявшись на мост вслед на ней и Мишей.

– Невестка, взгляни-ка на меня! – потребовал он, и когда Катя радостно повернулась к нему лицом, сфотографировал её на свой телефон.

– Зачем? Зачем ты это сделал? – смущённо удивилась она.

– Красивое фото – девушка и река, хочу вспоминать впечатления, когда настанет хмурый осенний день, – высокопарно ответил парень и улыбнулся. Катя поняла, что он шутит, вернее, отшутился от прямого ответа, и поэтому смутилась.

– А теперь куда пойдём? Даже не хочется уходить… – произнесла Катя только чтобы отвлечься от этого двусмысленного смущения.

– Мы здесь и останемся. Здесь у нас припрятана лодка, а ещё мы разведём костёр, – сообщил о ближайших планах парень.

– Давайте костёр! Костёр! – завопил Миша и захлопал в ладоши радостно, с ожиданием самого приятного занятия на свете.

Спустившись вниз к берегу, Матвей развёл костёр, а Катя в это время доставала бутерброды, которые приготовила рано утром, и овощи. Потом они ели, смеялись, шутили, купались и плескались в воде. До лодки и рыбалки дело так и не дошло, потому что Миша неожиданно увлёкся построением песчаных замков на берегу, а Матвей, видя, что ребёнок увлёкся, достал со дна рюкзака бутылку белого вина.

– Вот, не хотел при пацанёнке открывать, – объяснил он, ловко отвинтив крышку с горлышка бутылки и разлив вино по пластиковым стаканам.

Катя невольно поморщилась.

– Матвей, ты извини… Но я не буду, – резко и поспешно ответила она, вспомнив тот злополучный стакан с коньяком, который Олег заставил ей выпить через силу в их первую брачную ночь.

– Это почему? – Матвей удивлённо приподнял бровь.

– Потому что не смогу… Не смогу проглотить… Меня начнёт тошнить и вырвет, – смущённо объяснила она.

– Кать, да это же просто вино, лёгкое совсем…

– Всё равно не надо! – голос Кати взвился высокими нотами истерично, резко, напугано.

– Ну, раз не хочешь… – растерянно пожал парень плечами, – Хотел как лучше, невестка… Поближе познакомиться с тобой, по душам поговорить. Но раз не хочешь… – Матвей неожиданно метнул бутылку с вином в траву и перевернул полные жидкости стаканчики вверх дном.

– Нет, я хочу поговорить, – Катя поспешила исправить неловкость, вызванную её бурным отказом, – Давай поговорим, Матвей, о чём хочешь! Чтобы поговорить, нам же не обязательно пить вино, ведь так? – Катя беспомощно посмотрела в его серые глаза, метнула взгляд на пролитое лужицой вино на полотенце, постеленное на траву вместо скатерти.

– Хорошо, расскажи мне о себе, – внезапно требовательно попросил парень, – Расскажи о своей семье, о том, как с Олегом познакомилась, я ведь о тебе практически ничего не знаю.

– Мы в городе познакомились. Я там жила, а он по работе приезжал, – обтекаемо, избегая подробностей, ответила Катя.

– А где именно? В ночном клубе? – поинтересовался Матвей.

– Нет, на автобусной остановке возле общежития, где я жила. Я тогда по неосторожности перчатку обронила, а он подобрал и меня окликнул. Так и познакомились, – без особого желания пояснила девушка.

– Понятно, – задумчиво произнёс Матвей, – И как долго вы встречались? Ну, когда вы на остановке познакомились?

– Зимой ещё.

– Этой зимой?

– Да, если совсем точно, то в католический сочельник, – ответила Катя, удивляясь его интересу к деталям.

– И сразу же начали встречаться?

– Нет, не сразу… – замялась Катя.

– Он не произвёл на тебя должного впечатления, и ты пошла дальше по своим делам, а он потом тебя опять выловил там же.. на той же остановке, да?

– Нет, выяснилось, что мы соседи по этажу в общежитии, где он останавливается во время командировок, и он вечером зашёл ко мне, – терпеливо продолжила Катя.

– И у вас сразу же было, в тот же вечер?

– Что было?… – девушка распахнула глаза и заморгала ресницами, но через пару секунд пришла в себя, подобралась и глядя в его жаждущие ответа глаза, резко произнесла, – Нет, не сразу. Почему сразу – то?! Я, что, произвожу впечатление той, которая делает это сразу?

– Да не сердись, Катрин, – мягко возразил Матвей, – Ну, не сердись. Вот у меня с моей бывшей девушкой сразу всё закрутилось, мы оба даже опомниться не успели, ни она, ни я, – он вдруг замолчал, очень внимательно посмотрел на Катю, потом неожиданно спросил, – Невестка, ты ведь не любишь его?

Катя вспыхнула, этот вопрос застал её врасплох, не вопрос даже, а утверждение.

– Он мне нравится! – резко возразила Катя, но со стороны прозвучало это так, как будто она хочет в первую очередь убедить себя в этом.

– Но ты его не любишь? – продолжал допытываться парень, не обращая внимания на её смущение, – А если ты встретишь парня, которого полюбишь? Что тогда, Катрин? Что будешь делать со своим сердцем?

– Да с чего ты взял, что я его не люблю?! Знала бы, ничего тебе рассказывать не стала! – Катя отвернулась от Матвея, пытаясь справиться с эмоциями. Было видно, что она из последних сил пытается не расплакаться.

– Вижу, что не любишь, – упрямо повторил Матвей, – Он тебя привёз, сам опять уехал, а ты и не скучашь по нему. Тебе даже лучше без него. Но сознайся же, Катрин, что лучше!

– Неправда! – девушка замотала головой и закрыла лицо руками.

– Да ладно! Если бы я не знал, как от любви-то голову сносит напрочь, поверил бы, может, а так – нет. Когда у меня девчонка была, мы друг от друга отлипнуть не могли. А когда, всё-таки, приходилось расставаться, то по телефону всю ночь трещали, эсэмэски постоянно отправляли друг другу. А ты спокойно занимаешься домашними делами, а вечерами так же спокойно ложишься спать, даже не позвонив ему за день ни разу.

– Иногда мы разговариваем, и он, к тому же, скоро приедет, – отпиралась, как могла Катя.

– Он, может, и звонит первый, а только ты никак не похожа на влюблённую молодую жену. Катрин, я не упрекаю. Я не для этого тему поднял. Я тебя даже понимаю – ребёнку нужен отец, тебе мужик, чтобы о семье мог позаботиться. Это нормальный женский расчёт. Но если тебе всё равно, невестка, так может лучше я? Может, ты тогда лучше меня выберешь?

Катя смотрела на него изумлённо, ей не хватало воздуха, чтобы вздохнуть, а парень продолжал:

– Да и по возрасту я тебе больше подхожу, чем он. Тебе восемнадцать, мне двадцать четыре.

– При чём тут возраст? – наконец, приобрела дар речи Катя, но всё ещё не могла справиться с изумлением, с неожиданностью и цинизмом его предложения.

– Когда любишь – действительно, ни при чём. А вот когда по расчёту, то очень даже при чём. Тогда шестнадцать лет разницы всегда будут ощутимы.

Катя вскочила с одеяла, на котором сидела, не в силах больше терпеть нарастающее возмущение в себе. Она нервно теребила поясок платья. Матвей тоже поднялся и встал перед ней, казалось, загораживая своим ростом солнечный свет. Кате вдруг вспомнилась мудрая легенда о том, как к философу Диогену, живущему в бочке и ничего не имевшему, пришёл Александр Македонский и спросил, что бы бедный мудрец хотел. « Чтобы ты не загораживал солнца», – было ответом Диогена, любовавшегося солнечным закатом. Катя мотнула головой, отгоняя совсем уж никчёмные мысли. От растерянности сознание её начало выхватывать какие-то несущественные, ненужные и абсурдные детали.

– Я пойду домой, – уже спокойно произнесла Катя.

– Подожди, Катрин, не нервничай, – он приблизился к ней и взял её за руки. И почувствовал, что они холодные и дрожат, – Ты подумай, я ведь серьёзно…

– Да как просто всё у тебя получается! – не выдержала Катя, стараясь вырваться из захвата его сильных и тёплых рук, – Поменяй одного на другого! Да как ты так можешь?! Ты считаешь, мне можно задавать такие вопросы! Такие циничные, подлые вопросы! – Катя уже не владела собой, она сорвалась на крик, начала вырываться.

– Всё, Катрин, всё, хватит! – он разжал её ладони, отпустил с сожалением, – Закрыли тему. И больше её не касаемся, – успокаивающе начал Матвей, но Катя развернулась и быстро пошла вдоль берега. Матвей догнал её, снова преградил ей путь.

– Ну не уходи, Катрин. Вместе вернёмся. Прости меня, правда, прости. Не обижайся. И не бросай нас с Михой здесь одних.

Катя медленно побрела назад к мосту. К ним подбежал Миша, наигравшийся в песок, позвал рыбачить. Но непринуждённого веселья уже не было.

– Вы берите лодку, а я на берегу вас подожду, – отказалась девушка.

– Но Катя… – Миша хотел было настаивать с детской непосредственностью, но вдруг совершенно по-взрослому сообразил, что между Катей и Матвеем произошло что-то серьёзное и неприятное.

– Пойдёмте домой, я устал, – сказал он, испугавшись их серьёзных лиц.

Обратно шли молча. И, вернувшись домой, Катя намеренно избегала Матвея, выходя из комнаты сразу же, если он туда входил.

Но, как бы там не было, просыпаясь по утрам на работу, он, как и раньше, обнаруживал в своей комнате свои вещи, выстиранные и выглаженные Катей. Ему это было приятно. На какой-то миг он представлял, что это его жена заботливо положила ему чистую одежду на стул. И он совсем не хотел вспоминать о брате, который вот-вот должен был вернуться из очередной поездки в город.