Текст книги "В тёмном костре рябин"

– Это плата за то, что Серёга замнёт дело Олега, – нехотя пояснил он, – Какой у тебя потрясающий цвет глаз, когда ты злишься, маленькая.

– Он имеет к делу Олега отношение?

– Да, имеет.

– А ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет.

– Матвей, что он просил мне рассказать? Отвечай! – Катя упорно продолжала настаивать и загородила собой проход, прикрыв калитку и прислонившись к ней спиной.

Парень посмотрел ей в глаза. Взгляд его стал печальным. Он с сожалением произнёс:

– Не могу. Я не могу смотреть в эти чистые красивые глаза и говорить о грязи и мерзости, – и он, легонько обхватив её за худенькие плечи, отстранил девушку от калитки, стремительно прошёл во двор.

Утром Матвей проснулся, когда Катя уже встала и готовила завтрак на летней веранде. Миша тоже уже встал и теперь сидел за столом и нетерпеливо дёргал бахрому скатерти, ожидая, пока Катя накладывает ему каши в тарелку.

– Матвей! Матвей! – обрадовался ребёнок, – Иди со мной кашу есть!

– Что за каша? – парень прошёл мимо Кати, которая демонстративно не смотрела в его сторону и никак не отреагировала на его появление.

– Есть молочная рисовая и гречневая с тушёнкой. Я буду рисовую! А какую тебе положить? – заботливо поинтересовался Миша.

– Гречки, – Матвей сел за стол, подмигнул мальчику. А Катя всё так же молча поставила перед ним полную тарелку гречневой каши, кружку кофе с молоком и тарелку тонко порезанного и намазанного маслом хлеба.

– Спасибо, Катенька, – произнёс с тёплой улыбкой парень, на что она промолчала, а он, как ни в чём не бывало, продолжил, – Помню, раньше я частенько гречку на завтрак ел.

– Тебе мама варила, да? Как моя Катя? – с интересом заглядывает в глаза парню Миша.

– В армии давали на завтрак гречку или перловку, или гороховую кашу, – с весёлой усмешкой пояснил Матвей.

– А я тоже буду в армии такую кашу есть?

– Обязательно, – кивнул Матвей с удовольствием пробуя кашу, – Только эта каша намного вкуснее той. Катюша готовит вкуснее всех.

Девушка никак не реагирует на его наглую лесть, стоит у плиты и чистит картошку. А Миша продолжает расспрашивать с наивным интересом:

– А в каких войсках ты служил?

– Воздушный десант, – отвечает он, и Катя всё-таки поворачивается к нему, в её взгляде удивление.

– Круто! – восхищается мальчик, – Я тоже в десант хочу.

– Для этого надо съедать всю кашу и быстрее, Миха! Проводишь меня, а по пути искупнёмся в реке.

– Ой, правда? – Миша радуется, но при этом начинает есть кашу быстрее.

– Правда, правда, – смеётся Матвей и бросает взгляд на Катю. Девушка отвернулась от него. Он замечает, как её тонкая спина напряжена.

– Ну всё, Миха, пора, – произносит Матвей, допивая кофе, – Твоя мама просто разбаловала нас, я уже не смогу прожить без её вкусных завтраков. Спасибо, Катенька. Мы с Михой искупаемся, под моим присмотром, не переживай, а потом я на ферму, а Миха бегом домой.

Позавтракав, Матвей и Миша уходят, а Катя задумчиво смотрит в окно им вслед.

Глава девятая. Ты расскажешь мне всё! Или невыносимая правда

«Ваша боль оттого, что ломается оболочка,

скрывавшая вас от понимания»

Джебран Халиль Джебран

Катя понимала, что совершила нечто неправильное, то, что должно поменять её жизнь. Но менять что-то она была не готова. Пусть со стороны кажется, что она нерешительная и трусливая, но она не может сейчас сделать решительный шаг. Так мало знает этого парня, почти ничего о нём и не знает, кроме того, что её неудержимо тянет к нему. Но снова в глазах – Вика. Стройная, высокая статная брюнетка с пронзительно зелёными как у ведьмы глазами. Уверенная в себе и смелая. Катя помнит, с какой нежностью и сожалением Матвей смотрел на неё, когда о чём-то разговаривал с ней. Он любит её, сомнений нет. А та ночь… та ночь останется для Кати самым счастливым воспоминанием. Она узнала, что значит провести ночь с любимым. И это было в её жизни, этого никто у неё не отнимет. А то, что ближе Матвея здесь у неё никого нет, так это объясняется просто его открытым отзывчивым характером, не более. Ну, ещё немножко симпатии к ней с его стороны. Не следует принимать эту симпатию за глубокое чувство. Нужно оставить всё, как есть. Сохранить то, что есть.

Матвей пришёл домой поздно вечером, когда Катя уже уложила Мишу спать. Но девушка ждала его. Она сидит на крыльце, закутавшись в шаль, и ждёт его.

– Тебя всё ещё знобит, Катюша? – беспокоится Матвей.

– Уже нет. Всё прошло. Иди прими душ и садись ужинать. Я на стол накрыла.

– Да зачем? Ложилась бы спать, Катюша. Я бы сам тихонько чего-нибудь в холодильнике нашёл и перекусил.

– Иди в душ, я тебя жду, – упрямо повторила девушка.

Когда Матвей вернулся после душа, переодевшись в чистую одежду, Катя стояла у стола. Она достала из холодильника бутылку водки, протянула ему и велела:

– Открой.

Матвей удивился, но ничего не спросил, открутил крышку с бутылки. Катя достала два стакана и поставила перед ним.

– Наливай.

Матвей внимательно посмотрел на Катю и не сдержался, усмехнулся:

– Не понял, с чего это вдруг мы решили сегодня напиться?

Катя поставила на стол сковороду с жареной картошкой, сел напротив и невозмутимо произнесла:

– Мне тоже наливай.

– Дама уверена, что хочет водку? Подожди немного, и я схожу за вином.

– Не надо. Я буду пить водку.

– Ладно, – согласился Матвей и плеснул в её стакан чуть-чуть водки, себе налил немного побольше.

– Нормально налей, не жадничай. И себе и мне, – настаивает Катя.

Матвей подлил водки в стаканы, придвинул один из стаканов девушке и с насмешкой поинтересовался:

– Катерина, ты вообще когда-нибудь водку-то пробовала?

Девушка вспомнила, как Олег заставил её выпить полстакана коньяка и содрогнулась от омерзения.

– Нет, не пробовала. Вот сейчас и попробую, – спокойно произнесла она, внутренне напрягаясь.

– Катенька, тебе может стать плохо. Это напиток не для нежных девушек, – всё ещё с сомнением предупреждает парень.

– Значит, пусть будет плохо, – упрямо говорит Катя.

– Катька, ты чего? – Матвей подошёл к ней и присел возле её ног, – Случилось чего?

– Матвей сядь и выпей со мной! – в её голосе прозвучали истеричные нотки.

– Хорошо, Катенька, – мгновенно согласился он, поднялся и вернулся на своё место, – Ты только закусывай тогда.

Катя взяла стакан и заметила, как дрожат её руки. Матвей это тоже заметил, но ничего не сказал. Девушка выпила содержимое сразу на одном дыхании, прислонила ладонь ко рту, сжалась от мучительного спазма.

– Катюша, запей быстрее, – Матвей налил в кружку воды и протянул Кате. Она схватила кружку и выпила воду, слёзы появились на её глазах, но она пересилила рвотную судорогу и с вымученной улыбкой потребовала:

– Ты тоже должен выпить!

Матвей одним залпом осушил стакан и начал есть картошку. Катя потянулась к бутылке, налила в стаканы водки и произнесла:

– Давай ещё выпьем.

– Что ж я с тобой пьяной делать-то буду? – усмехнулся Матвей. Но девушка упрямо придвинула к нему стакан и снова потребовала:

– Выпей!

– Если я выпью ещё, мне дико захочется секса. Повторим нашу ночь? – он открыто смотрел в её глаза, ожидая ответа.

– Нет, не повторим, – упрямо и решительно отказалась Катя, – Ты сейчас выпьешь и расскажешь мне всё, что мне нужно знать. Расскажешь, почему отдал свою машину Вике, как получил срок за убийство. Ты расскажешь мне всё!

– Стоп, Катя! Ты захотела меня напоить и все тайны разведать. Хитрый план, чисто женский, – усмехнутся Матвей, но Катя вдруг резко поднялась из-за стола и встала перед ним.

– Матвей… Прошу тебя! Расскажи мне всё! Или ты считаешь, что я настолько глупая, что со мной не нужно считаться? Я чувствую себя слепым беспомощным котёнком. Зачем ты так со мной?!

Матвей тоже поднялся и встал напротив девушки. Он смотрит в её влажные испуганные глаза долгим печальным взглядом, нежно прикасается к её щеке пальцами и ласково проводит ими по её бледной щеке.

– Нет, Катенька, я так не считаю.

– Тогда расскажи! Прошу тебя! – жалобно настаивает Катя.

– Тебе правда это хочется знать? – он всё ещё пытается уйти от разговора.

– Да! Мне это нужно знать! Или ты считаешь, что я гожусь только для того, чтобы меня трахать? Тебе и твоему брату только это от меня надо? И ни на что серьёзное я не гожусь?!

Матвей убрал пальцы с её лица и сжал её ладонь, холодную и дрожащую.

– Зачем ты назвала это так грубо? То, что произошло между нами, называется иначе. Не знаю, может с моим братом вы действительно только трахаетесь, но с тобой я не трахался. Я провёл ночь с любимой девушкой.

– Матвей! Ты специально уходишь от моего вопроса. Ты не хочешь мне ничего объяснять!

– Хорошо, я всё тебе расскажу, – наконец решился парень, – Чтобы ты, Катенька, не думала, что я к тебе отношусь несерьёзно. Но этот разговор будет тяжёлым и долгим. Ты готова для этого? Правда, Катюша, она всегда неприглядна…

– Я готова тебя выслушать, Матвей. Я ждала этого целый день, – девушка смотрит серьёзно, вся она напряжена, испугана, подавлена.

– Хорошо, тогда присядем, Катенька, и действительно, выпьем ещё по одной…

Они садятся за стол, выпивают водку, после чего Матвей говорит:

– Начну с того, что Олега действительно подставили. И это сделал Серёга.

– Зачем? – девушка смотрит изумлённо, сжимая в руках пустой стакан.

– До тебя Олег встречался с Викой. Потом Вика ушла от него к Серёге. И этого мой старший брат простить ей не смог и безнаказанным её поступок не оставил, – Матвей замолчал, обдумывая то, как мягче сказать Кате, что произошло, и продолжил, – Пару дней назад, как только Серёга уехал на учёбу в город, Олег пришёл к Вике домой. Она была одна. И он её изнасиловал.

Катя вздрагивает и роняет стакан. Стакан катится по столу, но Матвей его ловко ловит и ставит на место.

– Он насиловал её жестоко, хоть и не бил. Ни одного синяка на теле не оставил.

– Как это? – одними губами прошептала Катя, потрясённая тем, что услышала, – Он же мой муж…

– Ну, можно причинить боль и не оставляя явных следов насилия. Я подробности рассказывать не хочу, тебе незачем их знать, Катюша. А насчёт того, что он твой муж… Да, маленькая, получается, что твой муж – насильник. Прости, но мне трудно тебе об этом говорить.

– Зачем он так с ней? Он её до сих пор любит?

– Катя! Да он никого кроме себя не любит. Никого! Он хотел Вике отомстить, проучить, чтобы она пожалела о том, что так с ним поступила. Понимаешь, Катенька, он всегда был избалованным. Его родители баловали, хоть он и старший. Вот он и не привык считаться с другими. Любого парня может бросить девушка, но не каждый брошенный парень будет её избивать или насиловать. В общем, то, что сделал твой муж, можно доказать, только Вика на это никогда не пойдёт. Он знал, что она на это не решится, поэтому чувствовал себя безнаказанно. Он знал и всё просчитал заранее. Хладнокровно спланировал. Здесь же деревня, Вику и осудят в первую очередь, ни в магазине, ни на улице прохода ей не дадут. Не каждый может вынести всеобщее осуждение, тем более Вика…

Катя смотрела расширенными от ужаса глазами, её зрачки потемнели, губы бледные, лицо бескровное, но она упрямо потребовала:

– Рассказывай дальше. Расскажи, как ты попал на зону.

Матвей покрутил в руках пустой стакан, раздумывая, налить ещё в него водки или не надо. Наконец, решил, что не надо, резко отодвинул стакан, на одном дыхании начал говорить, но взгляд его был направлен в тёмное окно, где сквозь тонкую тюлевую шторку проникал холодно-тусклый лунный свет.

– Когда вернулся из армии, устроился на работу, занял денег у друга, купил машину. Не эту, другую. В один из таких вот вечеров дал свою машину брату, а он… сел за руль пьяный и сбил человека. Насмерть сбил. Утром домой приехал, а у машины бампер помятый и в крови, – Матвей остановился, не смог говорить дальше, вновь переживая события того дня.

– Но зачем?! Зачем ты взял вину на себя? – Катя мгновенно поняла то, что он не договорил.

– Понимаешь, Катюша… Моя вина тоже есть. Когда я давал ему ключи от машины, то знал, что брат не по делам едет, а в соседнюю деревню к друзьям. Наверно, я должен был предвидеть…

– Он взрослый человек и сам должен был решить не садиться за руль в нетрезвом виде! – девушка с горячностью возразила, не желая принимать его чувство вины.

– Это да… Но не только в этом причина. Как бы это сказать… Не люблю я об этом говорить, Катюша. Олег – любимый сын. Всегда так было, ещё при отце. А я так… есть и есть. Родители его баловали, за его поступление в университет большие деньги заплатили. Он потом после первого семестра учёбу бросил. Тогда мать с отцом опять взяли кредит, при помощи денег им удалось оформить Олегу академ на год, а потом опять зачислить на первый курс универа. Кое-как, при помощи родителей он получил высшее образование, батя его устроил на работу. Тем летом Олега назначили начальником по снабжению, хорошая должность, а я вернулся из армии и пошёл работать на ферму. И мать решила, что именно мне терять нечего. И попросила меня взять вину на себя.

– Мать?! – ахнула от удивления Катя.

– Да, мать, – парень дрожащими руками начал искать в кармане куртки, висевшей на спинке стула, пачку сигарет. Сигареты нашлись, а зажигалки в кармане не оказалось. Катя стремительно и быстро встала из-за стола, резко отодвинула дверцу шкафа, схватила спички и положила перед Матвеем и наблюдала, как он дрожащими пальцами старается закурить. Сделал первую затяжку, нервно и жадно, Матвей обманчиво спокойным голосом продолжил, – Она сказала мне – тебе, сынок, типа не привыкать, ты и в десанте служил и после армии ещё по контракту отработал и, вообще, привык к казармам. А Олежка может не выдержать, сломается на зоне. Да и терять тебе, Матвей, нечего. Как работал на ферме, так после зоны тебя туда обратно бригадир Тарасыч возьмёт комбайнёром. А вот Олежка уже не сможет ни в должности восстановиться, ни в эту фирму даже простым курьером устроиться. Я и взял всё на себя, когда тем же утром менты приехали.

– Господи… Зачем?! – Катя не понимала, не могла понять. Она смотрела испуганным недоумённым взглядом застывших глаз.

– Катюша, я тогда почти пацаном был. В восемнадцать в армию забрали, в девятнадцать – по контракту остался служить. В двадцать вернулся домой. И снова почувствовал, что я всего лишь нелюбимый младший ребёнок. Наверно, это комплекс во мне ещё из раннего детства, когда старался угодить, чтобы заслужить любовь родителей. Только вот любовь – она или есть, или нет. Её невозможно заслужить. И тогда этот детский комплекс снова сработал – хотел стать лучше для матери. Мать, правда, на одну свиданку приезжала, передачки присылала тоже пару раз. Через полгода после того, как меня посадили, отец умер. Мать больше не приезжала, не знаю, из-за смерти отца или просто решила, что рассчиталась со мной за Олежку. Вот и всё, Катюша, больше сказать нечего.

– Почему ты мне сразу всё не рассказал? Почему, Матвей?! – на глаза девушки набежали слёзы, губы дрожали.

– Сначала думал, что, может, ты любишь его. Как такое говорить влюблённой женщине? Да и что было – то прошло. В конечном счёте, это только меня касается.

– Только тебя?! – истерично повторила его слова Катя, – А меня? Меня это не касается?! Когда я вышла замуж за убийцу! За насильника! И меня это не касается?! – Катя вскочила с места, с шумом отбросив стул, и выбежала из дома. Матвей поспешил за ней, догнал её возле изгороди, схватил за плечи, и Катя, развернувшись, прижалась к его груди и разрыдалась. Парень держал в своих руках плачущую девушку и ждал, пока она сама немного успокоится. Он знал, что все слова бесполезны. Он тянул до последнего, не желая говорить про своего брата этой нежной чистой девушке. В саду запела ночная птица, лёгкий порыв ветра принёс запах яблок, луна скрылась за облаком. Наконец, Катя перестала вздрагивать, подняла заплаканное мокрое лицо и посмотрела на Матвея.

– Катюша, прости меня, – произнёс он, – Ты права. Я должен был сказать тебе раньше. Но я… не знал, как. Мне тяжело это вспоминать.

– Что мне теперь делать? – прошептала Катя, требуя от него ответа.

– Ты должна решить сама, Катенька. Ты знаешь, что я люблю тебя, – прозвучал его ответ.

Девушка отстранилась, отпрянула резко и даже испуганно, а затем медленно, пошатываясь, пошла к дому. Матвей не стал её догонять на этот раз.

На следующий день Матвей привёз из больницы Татьяну Борисовну, а после обеда вернулся Олег. Первое, о чем он поинтересовался у матери, было:

– Что делала моя жена, пока меня не было?

– Я ж в больнице была, сынок… – виновато ответила женщина.

– Да как ты могла?! – не сдержался Олег, – Ты, что, оставила мою жену и моего брата одних? Ты, вообще, понимаешь, что ты сделала, мать?!

– Олежка, я не могла… так за тебя переживала… А насчёт Катьки, так я присмотрю за ней. И за ним тоже. Не приблизится он к ней, обещаю тебе, сынок, сама прослежу.

– Ладно, мать. Давай, что там на ужин у тебя.

– Так не я готовила, невестка…

– Да какая разница, я несколько дней нормально не ел!

Уже после ужина, когда Олег вернулся в свою комнату, он не обнаружил в ней вещей своей жены. Катя перебралась в спальню к Мише, и спать они легли на одну кровать. А утром он встретил жену на кухне, подошёл к ней и потребовал объяснений.

– Что это было, Катя? Ты моя жена или забыла?

– Я хочу с тобой развестись, – тихо, но твёрдо произнесла она, стоя у плиты и сбивая ложкой молочно-яичную смесь для омлета.

Олег напрягся, приблизился к жене вплотную и резко схватил её за волосы, заставляя девушку запрокинуть голову назад.

– Да никогда, – тихо прошипел он, – Думать даже не смей. Развода я тебе не дам, маленькая дрянь. Уже успела покувыркаться с моим братом? Так я и думал, шалава. Не упустили возможности натрахаться вдоволь, пока ни меня, ни матери не было в доме, – мужчина с силой потянул девушку за волосы, она вскрикнула от резкой боли, а он сквозь зубы произнёс, – Шлюха маленькая.

– Это из-за тебя Матвей был на зоне, – морщась от боли, произнесла девушка, – Это ты должен был отбывать срок! Ты! Ты, а не он!

– Да неужели? – зло усмехнулся Олег, оставаясь невозмутимым и хладнокровным. И всё так же держа девушку за волосы, он развернул её к себе, – Вы время даром не теряли! Он успел тебе многое рассказать, да? А теперь слушай меня, потаскуха. Развода я тебе не дам, даже не заикайся больше. Иначе скажу органам опеки, как ты себя ведёшь, как сношаешься с моим братом на глазах у маленького ребёнка, и не только с моим братом. Как ты таскаешься пьяная по деревне, не выполняешь своих обязанностей перед ребёнком. А моя мать всё подтвердит, слово в слово. И соседка, подруга матери, тоже всё подтвердит. Как ты думаешь, кого послушают? Тебя, маленькая шлюшка, и твоего любовника-уголовника, или меня, уважаемого здесь человека и мою пожилую мать, которая всю жизнь проработала начальником почты и находится на хорошем счету, и соседей, которые живут здесь ни один год и имеют хорошую репутацию?

Олег отпустил девушку, а она, едва сдерживая слёзы, начала приглаживать дрожащими ладонями волосы.

– От грязи, которая выльется на тебя, не отмоешься, милая, – усмехнулся Олег и вышел из кухни.

Но вечером всё же он не посмел сходить в комнату Миши и потребовать от жены вернуться в их общую спальню. Он знал, что Матвей ночует в доме и сразу же, как только услышит протесты Кати, ринется ей на помощь. Ладно, пусть его жена спит в другой комнате и отказывается от выполнения супружеских обязанностей, но женой его она останется, хочет она этого или нет.

Глава десятая. Когда мечты рушатся

Слёзы – это слова, которые сердце не может произнести

Неизвестный автор

Это была настоящая радость, настоящий праздник! Первое сентября! Долгожданная дата, её первый день. И он не разочаровал. Раньше всех первый букет белых астр преподнёс ей Матвей, когда она нервно крутилась возле большого зеркала, вделанного в шифоньер, и поправляла кружевной воротничек на белоснежной блузке.

– С первым рабочим днём, учительница, – произнёс он, насмешливо наблюдая за её сборами, – Да не суетись так, всё идеально. И глаз не оторвать…

Катя взяла букет, смутилась от его взгляда, убежала на кухню. А в школе, теперь уже в её классе, всё было в цветах. Первоклашки несли букеты своей первой учительнице, с обожанием смотрели ей в глаза, пытались дотронуться до неё и с детской непосредственностью наперебой, отталкивая, и оттесняя друг друга, стараясь занять место рядом с ней, рассказывали о том, как провели лето. Катя смеялась, брала детишек за руки, внимательно слушала каждого, каждого похвалила, каждым восхитилась, а после, когда все ушли, сидела за столом в пустом светлом классе, вдыхала аромат цветов и снова вспоминала радостные лица детишек.

Дни полетели быстрее, чем раньше. Шли уроки, экскурсии, походы, чаепития, школьные праздники, вечерами – стопки тетрадок и учебники. И в этом мире Катя, казалось, не замечала своего повседневного окружения, ни ворчливых придирок свекрови, ни тягостного присутствия в доме мужа-убийцы, так хладнокровно подставившего своего младшего брата, ни тяжести повседневной работы по дому. Теперь у Кати был свой мир, своя вселенная, наполненная детским смехом, интересными книжками, интелектуальными спорами в учительской, прогулками с детьми в осеннем саду возле школы, где тяжёлые багровые гроздья рябин свисали на карнизы окон. Под ногами яркий ковёр из листьев, из которых делали букеты и гербарии. Над головой – чистое-пречистое небо, в котором ярко-преярко светило солнце. И Катя поверить не могла, когда это всё так быстро и внезапно закончилось, когда её такой прекрасный мир разбился на тысячи осколков.

В воскресенье Татьяна Борисовна послала её в магазин, дав ей список продуктов, которые нужно купить. Катя позвала с собой Мишу, который с радостью согласился. Но покупок оказалось так много, что даже при помощи Миши трудно было все пакеты донести до дома. Они шли по пыльной просёлочной дороге, вдруг остановилась машина, приоткрылось окно со стороны водителя. За рулём оказался молодой парень, который тоже только в этом году пришёл физруком в их школу.

– Павел Максимович, здравствуйте, – приветливо произнесла Катя, ставя пакеты на землю и поправляя выбившиеся пряди волос.

– Добрый день, Катюшка, а это твой сынок, да? – парень вышел из машины, приветливо пожал руку мальчику. Миша улыбнулся в ответ, – Ты откуда такая навьюченная, як лошадка? Из магазина? У твоего мужа же машина есть, зачем он заставляет тебя это всё на руках таскать?

Парень, не спрашивая разрешения, взял пакеты из рук Кати и Миши, открыл багажник своей старой «ауди» и загрузил покупки в машину.

– Ну, поехали, довезу вас до дому, – предложил он.

Да, Катя знала и понимала, что нравится молодому физруку, но никогда с ним не флиртовала, не позволяла ничего лишнего, и даже на осеннем балу, когда он пригласил её на медленный танец, отказалась, не пошла с ним. Но руки отяжелели от сумок, усталость заставила её сесть в прохладный мягкий салон, где работал кондиционер, и играла тихая музыка. Они доехали быстро, так же быстро Павел выгрузил пакеты и помог донести покупки до калитки, а потом уехал, пожелав ей хорошего дня. Всё это видела в окно Татьяна Борисовна, а вечером, когда первый вернулся из фермы Матвей, выговаривала:

– Надо же, совсем совесть потеряли! Он её до самой околицы довозит, а она тоже хороша! И месяца не прошло, как хвостом завертела перед деревенскими мужиками!

– Мать! Угомонись, – не вытерпел Матвей, – У нас страда началась, я домой буквально на почаса заскочил, поесть и переодеться, ночью в поле выходить. Нужно успеть до дождей всё убрать. Ну, нет у меня времени слушать, как ты невестку гнобишь! Она же девчонка совсем ещё, а ты как к взрослой бабе к ней придираешься!

Татьяна Борисовна поджала губы:

– Ешь, сынок, ешь, мешать не буду, – и демонстративно вышла из кухни. А уж когда дождалась старшего сына, то высказала ему всё, что хотелось сказать.

– Ты бы видел, как он пялился на неё, так и раздевал её своими бесстыжими глазами! На виду у всей деревни на машине катались! И это – пока муж на работе! Ни стыда, ни совести у твоей Катьки! Дома совсем дела забросила, ужин теперь уже мне приходится готовить. Некогда ей, видите ли! Как с молодыми жеребцами гулять, так есть время!

Олег внимательно слушал мать, комкая в руках кусок хлеба, пока полностью не раскрошил его на скатерть. А когда вернулась из огорода Катя, схватил её за локоть и потащил в спальню. Девушка не отпиралась, не кричала, всё поняла без слов. И когда он рвал на ней платье, и когда перевернул животом на стол, молчала. Это ещё больше вывело из себя мужчину, который ждал оправданий и слёз. Схватил её за волосы, придавил тяжёлым телом к столу, яростно прохрипел ей в ухо:

– Никуда! Ты слышишь, меня, потаскуха, никуда из дома больше не выйдешь! Завтра же уволишься с работы, и чтобы этого физрука я близко с тобой не видел. А если увижу… – он обхватил тонкую шею жены и сжал её своей большой рукой, так, что девушка захрипела, задыхаясь, – Мало тебе не покажется. Неделю будешь отлёживаться, встать не сможешь. Ясно тебе?

Он расслабил руку, сжимающую шею жены, и она кивнула сквозь слёзы.

– Ну, вот и хорошо, что поняла. А теперь вспомни, что ты моя жена и у тебя имеются обязанности.

Он опять повалил её на стол, раздвинул ноги, сорвал тонкую ткань трусиков, вошёл в неё быстро, жадно. Катя, закусив нижнюю губу, терпела, стараясь не выдать ни звука. Она помнила, что Миша дома, смотрит мультики, и если она закричит, он прибежит, напугается…

Олег был ненасытен, собственный гнев возбуждал его, ему хотелось унижения девушки. Он содрал с неё платье, пригнул девушку животом к столешнице, вошёл в неё, с силой вцепившись в бёдра, и начал нанизывать её на себя, но и тогда, морщась и в кровь искусав губы, девушка не издала ни звука. Только тяжёлые похотливые стоны раздавались в тишине комнаты. Кончив в неё, он приподнял её голову за подбородок, заставил посмотреть в глаза.

– Ещё кто скажет, что видели тебя с мужиком, будешь вспоминать сегодняшний вечер как милое невинное развлечение. Затрахаю, сука, так, что пошевелиться не сможешь, а потом придушу.

Он отпустил девушку, погладил её ладонью по мокрой щеке. Сквозь пелену слёз Катя не смогла рассмотреть циничное высокомерие и радость в глазах мужа. Он не торопясь заправил штаны и вышел из комнаты.

На следующий день Катя написала заявление на увольнение. Эмма Марковна не хотела его подписывать.

– Не понимаю, Катюша, почему ты уходишь? Всё же хорошо было… Или ты работу лучше нашла? Но не бросают же детей вот так в разгар учебного года!

Из глаз Кати внезапно полились слёзы.

– Подпишите… Пожалуйста, подпишите, Эмма Марковна… Это по семейным обстоятельствам.

– Катюш, ты беременна? Так в декрет пойдёшь, ничего же страшного!

– Нет, Эмма Марковна, нет… Муж не хочет, чтобы я работала… Простите, что так подвела вас.

– Понятно, – сухо произнесла директриса, – Я подпишу, если ты так просишь. Но имей в виду, Катя, зря ты идёшь на поводу у мужа. Работа с детьми – это твоё. Понимаешь?

– Понимаю, Эмма Марковна… – сквозь слёзы кивнула Катя.

Эмма Марковна посмотрела пристально на искусанные в кровь губы, синяки на шее, которые не смог прикрыть лёгкий шарфик, тёмные пятна на тонких запястьях, но главное – глаза! В огромных тёмно-синих влажных от непролитых, едва сдерживаемых слёз, глазах на бледном-бледном лице застыл страх, делая всегда живой взгляд девушки стеклянным и безжизненным, отчаявшимся.

– А раз понимаешь, не делай глупостей. Нельзя так мужику в рот заглядывать. Ни к чему хорошему это не приведёт. Но дело ваше, действительно, семейное. Просто жалко мне тебя, Катюша. Вот, веришь, нет, по-матерински жалко, ей богу! Была бы ты моей донькой, сама бы собрала твои вещи и забрала бы тебя от такого мужа.

Катя ничего не произнесла в ответ, только стыдливо отвела взгляд., а Эмма Марковна с сожалением вздохнула.

Урожай пшеницы торопились убрать, поэтому даже ночью был слышен шум комбайнов, работающих при свете фар. И только утром Матвея заменил сменщик, а бригадир Тарасыч отправил ночную смену комбайнёров отдыхать. Но уходить Матвей не торопился, он отозвал бригадира и поинтересовался:

– Тарасыч, помнишь, на поминках у Свириденко ты в чёрном костюме был? Одолжи на сегодня.

– Да бери, – не удивился просьбе Тарасыч, – Его и гладить не надо, висит себе на вешалке в шкафу. Ты вот что, зайди сейчас до моей жинки и возьми. Я ей позвоню зараз, предупрежу, лады?

– Ага, спасибо, Тарасыч, – парень уже развернулся и пошёл к просёлочной дороге, как Тарасыч его окрикнул:

– Матвей, а костюм-то тебе зачем? Жениться надумал? Или кто на свадьбу позвал?

– В школу пойду, – объяснил Матвей, остановившись на дороге, – Обещал сегодня Михе на родительское собрание прийти вместо брата. Не пойду же в рабочем.

– Ага, иди. Ты бы поспал трошки после ночи-то.

– Это успеется, – махнул рукой Матвей.

Жена Тарасыча Таисия встретила Матвея радушно, достала со шкафа костюм, отряхнула его.

– Вот и ремень из чистой кожи, – похвасталась она, – Ты его надень, Матвейка. На тебя посмотрят и скажут – солидный человек.

Переодевшись в костюм, Матвей критически осмотрел себя со всех сторон в зеркало. Таисия помогла ему завязать узел на галстуке.

– Вот теперь всё, красавчик, – восхищённо произнесла она, – Как увидят тебя наши девчата, табуном побегут за тобой.

– Мне табун не нужен, – засмеялся Матвей, – Мне бы и одной девчонки хватило.

В школе Матвей надеялся застать Катю, но уроки уже закончились. Миха ждал во дворе.

– Думал, ты забудешь, – произнёс он и, бросив одобрительный взгляд, сказал восхищённно, – А ты такой нарядный! Я тебя во дворе подожду, можно?

– Подожди, Миха, – разрешил он, – А Катя уже ушла?

– А её сегодня и не было. Я, как обычно, на переменке пришёл в мамин класс, а там Эмма Марковна урок ведёт, – с растроенным видом рассказал мальчик.

– Приболела? Я ж её со вчерашнего утра не видел.

Миша пожал плечами в ответ.

После собрания, которое длилось не меньше часа, Матвей с Мишей вернулись домой. Они шли по дороге, Миша рассказывал о своих проделках на перемене, и они громко смеялись вместе.

– Эта игра называется поцелуйчики, – говорил мальчик.

– Как? – удивлённо переспрашивал Матвей.

– Так! Девочки гоняются за нами по коридору с накрашенными губами, а мы от них убегаем. А если они кого поймают, то поцелуют и испачкают в помаде, – объяснил Миша.

– Какая увлекательная игра! Только зачем убегать, если девчонки целуют? – веселился Матвей.

– Так надо. Меня сегодня Дашка поймала два раза, вот!

Когда они пришли домой, собирались обедать. На веранде Катя накрывала на стол, Татьяна Борисовна устроилась в кресле возле окна, Олег сидел за столом и ел суп. Катя разрезала ножом жаркое на противне.