Текст книги "Дом Холлоу"

Глава 6

Не успела я включить телефон, выйдя из клуба, как мне посыпались уведомления. Семь пропущенных звонков и дюжина сообщений: все от матери.

– Черт, – прошептала я, набирая номер Кейт с бешено колотящимся сердцем и всепоглощающим чувством вины, – мама меня убьет.

– Айрис! – мгновенно отозвалась Кейт. В ее голосе звучала паника. Мое сердце болезненно сжалось.

– Мне очень-очень жаль. Я в порядке. Мы уже на пути домой.

Вслед за Виви я шагала к метро. Холод был настолько пронизывающим, что отдавался болью в ногах. Кожу покалывало.

– Как ты могла так поступить со мной? – кричала мама. – Как ты могла?

– Прости, прости. Со мной все в порядке.

– Я же на работе. Уже хотела звонить в полицию.

– Со мной все в порядке, мама!

Я не хотела, чтобы это прозвучало так резко. Просто сорвалось с языка.

В трубке слышалось тяжелое дыхание Кейт.

– Пожалуйста, не называй меня так, – быстро проговорила она. – Ты же знаешь, что мне это не нравится.

– Прости.

– Немедленно отправляйся домой.

– Мы уже едем. Будем там через полчаса. Напишу тебе, как только доберемся.

Я отключилась. От холода пальцы онемели так, что с трудом сгибались. Было сложно вернуть телефон в карман пальто. Виви бросила на меня неодобрительный взгляд.

– Айрис.

– Только ничего не говори.

– Что Кейт будет делать в следующем году, когда ты поступишь в университет, а? Отправится в Оксфорд или Кэмбридж вслед за тобой?

– Ну, мы присматриваемся к кое-каким местам, и она подыскивает там работу.

– Надеюсь, ты шутишь?

– Мы не собираемся жить вместе. Просто поблизости. Так, чтобы можно было время от времени видеться и она не чувствовала себя…

– Айрис.

– Слушай, тебе легко читать нотации. Тебя никогда нет. А я – все, что у нее осталось. Ясно? Мне приходится быть смыслом ее жизни. Каждый день.

На долю Кейт Холлоу и так выпало слишком много печали и страданий. Ее родители внезапно погибли. С детьми произошло нечто ужасное. Муж потерял разум и волю к жизни. А затем старшие дочери очень рано ушли из дома и прекратили с ней общаться. Мне было совершенно непонятно, почему сестры относятся к ней как к чужой – Кейт ведь всего лишь хотела чувствовать себя нужной.

– Кроме меня, у нее ничего не осталось, – повторила я, на этот раз мягче.

Меньшее, что я могу для нее сделать, – позволить следить за мной через приложение и заплетать мне волосы так же, как в детстве.

– Это очень тяжелая ноша, – отозвалась Виви, – быть для кого-то всем.

– Да, пожалуй. Тебе повезло, что не ты ее несешь.

Виви положила мне руку между лопаток. Сквозь шелковую ткань ощущались тепло ее кожи и некая сила, связывающая нас. Кровь от крови. Плоть от плоти.

Ком в горле, вызванный недавней паникой, начал таять.

– Идем, малышка, – сказала Виви. – Нужно доставить тебя домой.

По северной ветке мы отправились назад в Голдерс Грин. Ночные пассажиры жадно пялились на мои голые ноги и ключицы. Я чувствовала себя куском мяса, на который вот-вот кто-нибудь набросится, чтобы обглодать до костей. И от этого ерзала на сиденье, стараясь натянуть короткую юбку хоть немного пониже. Поезд подрагивал и дребезжал. От женщины, сидевшей рядом со мной, пахло сладким алкоголем и фруктами. В окнах на противоположной стороне вагона отражалось вместо меня странное существо: обычная Айрис и ее перевернутый образ, сросшиеся головами, словно сиамские близнецы. Два носа, два рта и одна пара глаз, пустых черных провалов, которые из-за оптической иллюзии казались непомерно большими.

Мы с Виви направились знакомой дорожкой домой. Мимо красных двухэтажных автобусов на выходе со станции, вдоль длинной прямой улицы, обрамленной низкими зданиями, в которых уже погас свет. Мы всегда ходили этим путем, хотя дворами было бы короче. Зато центральная улица лучше освещалась и не была такой пустынной. Нам слишком хорошо было известно, что может случиться с девочками ночью на темной улице. Потому что с нами такое уже было.

К тому же это известно всем девочкам.

В эту ночь давняя угроза казалась необыкновенно близкой. Каждую пару шагов мы оборачивались, дабы убедиться, что позади никого нет. На балконе одного из многоквартирных домов курила пожилая женщина в пальто поверх ночнушки. Она проводила нас пустым взглядом. Вспомнит ли она об этом, случись нам этой ночью так и не вернуться домой, встретив по дороге рогатого мужчину? Что она скажет полицейским, если они постучат в ее дверь в поисках свидетелей? «Они казались встревоженными, одеты были не по погоде, сильно торопились и постоянно оглядывались, словно их кто-то преследовал. О чем они только думали, когда так одевались?»

Мы повернули налево и оказались на своей улице. Она была темнее из-за обрамлявших ее голых деревьев, которые в тусклом свете напоминали монстров.

Тот человек, кем бы он ни был, знал маршрут, которым я бегаю по Хампстеду каждое утро.

Он знал мою школу.

Знал, где будет концерт Виви.

И определенно ему было известно, где мы живем.

После того как мы заперли за собой дверь, я отправила сообщение Кейт, давая ей знать, что мы в безопасности. Виви прошлась по дому, проверила все окна и двери. Мы скинули роскошные наряды Грей и облачились в пижамы (после дизайнерской шерсти и шелка их ткань казалась очень грубой). А затем устроились, скрестив ноги, за кухонным столом и набросились на кастрюльку с пастой, которую Кейт оставила в холодильнике. Саша принялась мяукать, выпрашивая еду, хотя была уже накормлена.

Вестей от Грей по-прежнему не было. Я снова набрала ее номер. Безрезультатно. Сообщение тоже не было доставлено. Мы решили подождать еще одну ночь, а затем обратиться в полицию. Мы не заметили в ее квартире следов борьбы. К тому же сестра всегда была легкой на подъем. Возможно, сейчас она на яхте где-нибудь посреди Карибского моря, а сеть на телефоне не ловит.

То, что нас преследует какой-то странный чувак, а ее разыскивал некий мужчина с черными глазами, от которого пахло смертью, вовсе не означает, что с Грей обязательно случилось нечто плохое. «Я и есть опасность. Я то, что таится в темноте», – однажды сказала она. Нет никаких оснований ей не верить.

– Как думаешь, почему мы такие странные? – спросила я у Виви за едой. – Почему мы умеем делать все эти непонятные вещи?

– Например? – отозвалась Виви с полным ртом пасты.

– Заставлять людей делать то, что мы хотим, и все такое.

– Разве это странно? Мне кажется, это нормально.

– Но другие люди этого не могут.

– Могут, конечно. У других людей тоже есть странности, только они об этом не рассказывают. Такие, как мы, существовали всегда, Айрис. Просто вспомни исторические книги и фольклор: ведьмы, медиумы, виккане[24]24
  Последователи религии, основанной на почитании природы.


[Закрыть]. Называй как хочешь. Мы связаны с миром и друг с другом как-то по-другому. Возможно, мы особенные, но точно не первые такие.

Я покачала головой.

– С нами что-то не так, иногда я это чувствую.

Именно поэтому я похоронила себя среди книг по программированию и робототехнике так, чтобы оставалось меньше пространства для этих наших особенностей. Чтобы это нечто не могло проникнуть внутрь меня. Уверена, другие (люди вроде Жюстин Хан и Дженнифер Вейр) тоже это чувствовали. Возможно, они не зря были жестоки со мной. Вот почему я и не сопротивлялась. Видимо, какая-то часть меня верила, что я заслуживаю всего этого.

– Внутри нас что-то сломанное, испорченное. Думаешь, это существо – чувак с бычьим черепом… Думаешь, он как-то связан с тем, что произошло с нами раньше? Может, он вернулся, чтобы завершить начатое? – Я протянула руку и пробежалась кончиками пальцев по шраму на шее сестры, скрытому теперь среди элементов витиеватого узора. – Кто может порезать горло маленьким девочкам?

Виви медленно жевала, не сводя с меня глаз.

– Думаю, нам пора спать.

Не проронив больше ни слова, она выскользнула из кухни.

Я почистила зубы и выполнила кое-что из пропущенной работы в классе. Жаль, что прошли времена, когда я приходила в ее старую спальню и, увидев Виви, свернувшуюся калачиком на детской одноместной кровати, ложилась рядом. Резкий запах парфюма выветрился, уступив место естественному аромату сестры: травянистому и сливочному. Я стерла с ее щеки размазавшийся карандаш для глаз. Ни одна из нас не умела спать красиво. Все острые углы, которые придавали нам привлекательности днем, уступали место провисшей челюсти и струйкам слюны, как только голова касалась подушки. Мы целый месяц соревновались, у кого получится самая забавная фотография на эту тему.

Я погладила Виви по щеке и почувствовала укол тоски, вспомнив те годы, когда мы были вместе, еще не разделенные странами, часовыми поясами, карьерами и личной жизнью.

Кончики моих пальцев легонько надавили в то место на ее шее, где под кожей ощущался пульс. Детьми мы всегда спали именно так, положив ладони друг другу на шею, чтобы ощущать ритм сердцебиения, и образуя запутанное сплетение запястий, рук и шей. Многие годы я не могла уснуть, не ощущая пульса обеих сестер под своими пальцами, но они выросли и ушли из дома. И тогда ко мне вдруг пришло осознание, что в мире есть вещи и пострашнее тех монстров, что населяли мои сновидения.

«Грей, – так началась моя беззвучная молитва. Где бы она ни была, уверена, сестра меня услышит, – надеюсь, с тобой все хорошо».

Как всегда, я проснулась до рассвета, написала матери сообщение, проверила свое приложение Find Friends и отправилась на пробежку по Хампстед-Хит, проклиная римлян за то, что поселились в таком жалком и мокром месте. Снова шел дождь. А как иначе? Это ведь Лондон. Он смыл странную атмосферу вчерашнего вечера, и все же я старалась придерживаться главных улиц и избегать зарослей и лесистой местности, где вчера встретила мужчину. В какой-то момент стало тяжело дышать, тело умоляло меня остановиться, но я продолжила. Все это время я сжимала в ладони телефон в надежде, что Грей позвонит или напишет, но никаких новых уведомлений не появлялось.

Когда я вернулась домой, Кейт, одетая в свой хирургический костюм, уже готовила завтрак. Виви вновь сидела на кухонном столе, свесив длинные ноги и закидывая в рот помидорки черри.

– Гляди, кого я нашла, – произнесла Кейт, увидев меня.

– Возвращение блудной дочери, – произнесла Виви, широко раскинув руки и глядя вдаль, словно Иисус на знаменитом полотне времен Ренессанса.

– А ты знаешь, что «блудный» расшифровывается в словаре как «распутный и безнравственный»? – спросила я по пути к холодильнику, где собиралась взять молоко.

Виви опустила руки.

– А я думала, это значит «любимый». Пожалуй, продолжу так думать. Налей и мне тоже, – добавила она, увидев в моих руках стакан.

– Пожалуйста, – добавила Кейт по привычке.

– Пожалуйста, – покорно повторила Виви.

Я передала ей стакан молока и уселась завтракать. Кейт приготовила омлет.

У Виви отношения с матерью складывались лучше, чем у нашей старшей сестры. Кейт всегда проявляла гиперопеку. А как иначе она могла вести себя после того, что случилось? Грей воспринимала это как угрозу своей личной свободе. А Виви просто не напрягалась, потому что никогда не соблюдала правила матери. Если они ссорились, Виви обычно извинялась открытками и завтраком в постель.

Они были очень разными людьми, которые жили разной жизнью, интересовались разными вещами, но каким-то образом, несмотря на то что обе считали друг друга ненормальными, им всегда удавалось находить нечто общее. Раз в месяц они болтали по телефону, постоянно поддразнивали друг друга. Кейт посылала Виви ссылки на сайты клиник, где можно удалить татуировки. Виви отправляла Кейт фото людей с надрезанным языком и заточенными зубами с пометкой «Как думаешь, мне пойдет?». Когда наша средняя сестра присылала матери записи новых треков, та обычно отвечала что-то вроде «Кажется, ты прикрепила не тот файл. На этом кто-то мучает кота». Они всегда дурачились, и это выглядело мило.

– Есть новости от Грей? – спросила я.

Виви покачала головой.

– Кейт считает, что нам незачем волноваться.

– Грей в состоянии о себе позаботиться, – прокомментировала мать. От того, как она произнесла эти слова, даже не подняв головы от своих занятий, мне захотелось поджать губы.

Перед моим мысленным взором снова предстала та ночь, когда Грей ушла из дома. Мать и сестра тогда уже много месяцев не ладили, постоянно пререкаясь из-за времени возвращения домой, бойфрендов, вечеринок и алкоголя. Грей осознанно нарушала все границы, проверяя, как далеко ей позволят зайти. Однажды вечером она заявилась домой мертвецки пьяной, и ее стошнило прямо на пол в кухне.

Кейт пришла в ярость и накричала на нее. Грей тогда была семнадцатилетним подростком, полным ярости и свирепости, словно под кожей у нее бушевала гроза. Когда мать рявкнула, старшая сестра схватила ее за горло, прижала к стене и что-то прошептала прямо на ухо. Всего одно мгновение. Очень тихо. Очень коротко. Я ничего не расслышала. Кейт была спокойна, но от того, что сказала Грей, ее словно током прошибло. Она напоминала дерево, пораженное молнией. Секунду назад это была обычная женщина, но вот наружу вырвалось нечто дикое. Мать с такой силой ударила Грей по лицу, что разбила ей губу. На стене в том месте еще остались три маленьких пятнышка крови.

– Убирайся из моего дома к чертовой матери, – приказала Кейт низким ровным голосом. – И никогда, никогда, слышишь, не возвращайся.

Я едва не задохнулась, глядя на них. Годами после того, как разум нашего отца помутился, я боялась его. Думала, что он может задушить нас во сне. Нередко просыпаясь среди ночи, я замечала его около своей кровати. Он тихо шептал: «Кто же ты?». Но даже когда папа окончательно слетел с катушек, он ни разу и пальцем нас не тронул.

И вот передо мной стояла Кейт Холлоу, миниатюрная спокойная женщина, которая вдруг сделала что-то настолько грубое, жестокое и непростительное. Понятия не имею, что же такого ей сказала Грей, отчего мама могла так выйти из себя.

Сестра не плакала. Она стиснула челюсти, собрала сумку и сделала то, что приказала ей мать. Ушла из дома и вернулась лишь однажды, чтобы забрать свои вещи. С той ночи они больше не разговаривали друг с другом. Вот уже четыре года.

– Может, нам стоит позвонить в полицию? – предложила я. – Может, мне не ходить в школу сегодня?

Мысль показалась мне чрезвычайно привлекательной, ведь Джей-Джей после того, что случилось прошлым вечером, наверняка приготовили для меня новое издевательство.

– Ты пойдешь в школу, – произнесла Кейт, указывая пальцем то на меня, то на Виви. – Сбежать с уроков, чтобы провести день со своей негодницей сестрой? Один раз я могу стерпеть, но не больше.

– Ты хотела сказать, со своей сестрой-суперзвездой. Но, так и быть, прощаю за эту оговорку, – отозвалась Виви.

– Очень хочется, чтобы у нас в семье был врач, – сказала мама, скрестив пальцы на обеих руках, – ну или чтобы хоть одна из моих дочерей окончила школу. Так что иди и собирайся.

– А что, если она так и не объявится? – спросила я.

Виви пожала плечами. Я мгновенно расстроилась, решив, что, пропади Виви, Грей обязательно знала бы, что предпринять. У нас был бы план. Мы бы не бездействовали. Грей всегда была такой: для нее не существовало нерешаемых задач. Казалось, вся вселенная подчиняется ее воле. А мы с Виви слишком привыкли быть простыми солдатами под командованием старшей сестры. Без нее мы мгновенно терялись.

– Я собиралась вернуться в Будапешт сегодня вечером, но, полагаю, могу задержаться еще на денек, – сказала Виви. – Позвоню ее менеджеру или агенту. Наверняка им известно, где Грей.

Глава 7

Я звонила Грей по пути в школу, а потом – на каждой перемене, заранее понимая, что она мне не ответит. Проверила Find Friends – Виви и Кейт были дома, а геолокация старшей сестры по-прежнему не определялась. В классе я не могла ни на чем сосредоточиться, раз за разом обновляя инстаграм и фейсбук, чтобы проверить, не выложила ли она что-нибудь.

К обеду я начала думать, что Джей-Джей решили не мстить мне за то, что Виви – моя сестра. Жюстин на английском меня игнорировала, а Дженнифер я вообще не видела. А потом, когда я села обедать, нашла картинку. Лист бумаги для принтера, сложенный вдвое и подброшенный мне в рюкзак. Средневековое изображение трех женщин, которых сжигают на костре. Руки связаны за спиной, пламя уже лижет им подошвы. В фотошопе им приделали наши лица. Текста не было, но послание и так показалось мне довольно очевидным.

Горите в аду.

Я вздохнула. Первым желанием было выбросить листок или отнести его учителю, но вместо этого он был снова аккуратно сложен и отправлен обратно в мой рюкзак. Грей понравится. Ее такие штуки забавляют. Столько усилий приложено, чтобы женщины на костре стали нами. Сестра бы в школьные годы заключила рисунок в рамку и повесила на стену в своей спальне.

Я взяла телефон, чтобы в очередной раз позвонить ей, но через мгновение вспомнила, что сестра не отвечает, и набрала Виви – узнать последние новости. Гудки, гудки и снова гудки. Когда через несколько минут ее аватар в приложении погас, меня охватила настоящая паника. Что, если с Виви случилось то же, что и с Грей?

Второй день подряд я сбежала с уроков и бросилась домой под проливным дождем. Машины Кейт уже не было. Свет не горел.

– Виви! – позвала я, влетев через входную дверь.

Ответа не было.

– Виви!

– Поднимайся наверх, – отозвалась она. – В комнату Грей.

С колотящимся сердцем я взбежала по ступеням на второй этаж. Виви сидела на полу в бывшей спальне Грей, посадив на колени Сашу. Перед ними лежал раскрытый «Вог».

– Как ты сюда попала? – спросила я, пытаясь восстановить дыхание. – Эту дверь годами никто не открывал.

– Грей нет, Айрис, – ответила сестра, не поднимая глаз.

Снаружи сверкнула молния. Через мгновение за ней последовал удар грома, из-за которого в оконных рамах задрожали стекла. Мои волосы были мокрыми, а зубы стучали от холода. Кейт говорила, что все мы родились во время сильной грозы. Грей была молнией. Виви – громом. А я – штормовым морем. Грей терпеть не могла бури, а Виви их любила. Когда сквозь открытое окно в дом ворвался второй раскат, я даже подумала, что сестра каким-то образом призывает ненастье.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Я звонила ее агенту, менеджеру, пресс-секретарю и фотографу, который должен был снимать ее вчера. Говорила с ее друзьями в Париже и Лондоне. С консьержем. Никто не видел и не слышал ее несколько дней. – Сестра протянула мне журнал, тот самый, который я прятала от матери под подушкой. – Ты читала это?

– Пару абзацев, но…

– Прочти до конца.

– Есть более важные…

– Я сказала: читай.

– И что мне искать?

– Ты все поймешь сама.

Я раскрыла «Вог» и продолжила с того места, где остановилась в прошлый раз.

В этот Новый год исполнилось десять лет одной из самых волнующих загадок современности. На тихой улочке Эдинбурга три маленькие девочки, сестры Холлоу, исчезли прямо из-под носа у родителей. Затем, ровно месяц спустя, они вернулись. Их нашли на той же самой улице абсолютно голыми. Из вещей при них имелся лишь старинный нож для охоты. Ни серьезных травм, ни признаков сексуального насилия не обнаружили. Сестры не были обезвожены или истощены. У всех трех между ключицами появился тонкий надрез в форме полумесяца, зашитый шелковой нитью. Раны заживали хорошо.

Ни одна из девочек не смогла объяснить, где они были и что с ними случилось, даже старшая из них, Грей Холлоу. Ей в то время было одиннадцать – вполне достаточно, чтобы осознавать и запоминать происходящее. Она отказалась давать показания в полиции и никогда не делала публичных заявлений, касающихся предполагаемого похищения.

Со временем эта история обросла множеством версий. Самая популярная из них – похищение инопланетянами. Некоторые предполагали, что родители могли мистифицировать исчезновение. Другие утверждали (в первую очередь из-за места событий, связанного с кельтской культурой), что детей подменили эльфы.

Новостным агентствам, которые ложно обвинили родителей девочек в причастности к их исчезновению, пришлось заплатить им существенные отступные. Средства пошли на оплату обучения трех сестер в «Хайгейт Скул», дорогой школе для девочек, среди выпускников которой – знаменитые актрисы, поэтессы и журналистки. Одна из воспитанниц недавно вышла замуж за члена королевской семьи. Заведение располагается в фахверковом особняке эпохи Тюдоров с фасадом, увитым глициниями. Территория зеленая и просторная. Именно здесь начала свой путь к успеху Грей Холлоу.

В последовавшие за исчезновением и возвращением девочек годы семья пережила целый ряд трагедий, самой страшной из которых стал развившийся у отца сестер, Гейба Холлоу, синдром Капгра. Мужчина полагал, что его детей подменили двойниками. Спустя два года после упомянутых событий, когда Грей было тринадцать, он покончил с собой.

О школьных годах звезды известно очень мало. В семнадцать она поссорилась с матерью и осталась без крыши над головой. Бросив школу, девушка переехала в однокомнатную квартиру в районе Хакни, которую делила с тремя соседками, и начала свою модельную карьеру. Через полгода она уже ходила по подиуму на показах «Эли Сааб», «Бальман», «Родарт» и «Валентино». Еще через два Грей стала одной из самых высокооплачиваемых топ-моделей мира. Сейчас, в двадцать один, Холлоу возглавляет собственный модный дом, творения которого пользуются огромным спросом с самого первого показа на Парижской неделе моды, состоявшегося восемнадцать месяцев назад.

При встрече я первым делом говорю ей, что идея вшивать клочки бумаги в ее наряды напоминает мне еще одну неразгаданную тайну. В тысяча девятьсот сорок восьмом году на одном из австралийских пляжей обнаружили тело так называемого «Сомертомского человека». Все бирки с его одежды были срезаны, а в карман брюк – вшит крошечный листок бумаги, скатанный трубочкой. Надпись на фарси гласила: «Кончено». Клочок со словом был оторван от последней страницы «Рубайята» Омара Хайяма.

– Оттуда я и почерпнула вдохновение, – нетерпеливо ответила мисс Холлоу, сжимая длинными, необыкновенно ловкими, как у опытной швеи, пальцами чашку цейлонского чая без сахара.

Голос у девушки на удивление низкий. А еще она редко моргает. С белыми волосами, черными глазами и не сходящими круглый год веснушками, она представляет собой нечто совершенно неземное. Я брал интервью у множества красивых женщин, но ни одна из них не казалась такой сверхъестественной.

– В детстве меня страшно увлекали тайны. Наверное, потому что и сама была одной из них.

Ее пресс-секретарь строго-настрого запретил задавать вопросы о том самом месяце, но, поскольку Грей начала первая, я решаюсь попытать удачу.

Неужели она действительно ничего не помнит?

– Конечно, помню, – отвечает она, не сводя с меня взгляда своих чернильных глаз. На ее губах блуждает лукавая, колдовская улыбка, которая сделала ее знаменитой. – Я все помню, но если расскажу, вы все равно не поверите.

Статья продолжалась, но читать дальше я не стала. Очевидно, что Виви имела в виду именно эти строки. «Конечно, помню. Я все помню, но если расскажу, вы все равно не поверите».

Эти слова будто бы прожгли мое нутро. Я отбросила журнал и, зажав рот ладонью, опустилась на незаправленную кровать Грей.

– Да уж, – пробормотала Виви.

– Этого не может быть.

Когда мне было семь, мы исчезли с лица земли на целый месяц без единого следа.

Крайне редко, когда мама выпивала достаточно, чтобы поговорить об этом событии, она подчеркивала его нереалистичность. Как мы шли по улочке старого города, возвращаясь в дом родителей отца. Как мы все время были на виду, а потом в одно мгновение испарились. Как она отвернулась всего на секунду или две, чтобы чмокнуть папу в щеку, когда грянул новогодний салют. Как она ничего не слышала и никого не видела, а когда обернулась, нас уже не было. И снег падал и таял, едва коснувшись тротуара. Улица была испещрена маслянистыми пятнами фонарей и подсвечена радужными взрывами фейерверков.

Там, где мгновение назад стояли трое детей, не было ни души.

Кейт сначала улыбнулась, решив, что мы ее разыгрываем.

– Айрис, Виви, Грей, выходите скорее. Где бы вы ни были, выходите! – прокричала она.

Прятались мы так себе, но мама всегда притворялась, что найти нас очень сложно. Но в этот раз никто не ответил ей хихиканьем и перешептываниями. В одно мгновение она осознала: что-то случилось. В своем первом заявлении в полицию Кейт упоминала, что в воздухе пахло дымом и мокрой шерстью диких животных. Из странностей в тот момент ей бросились в глаза горстка опавших листьев и странные белые цветы на пороге дома, который сгорел месяцем раньше. Именно там нас искали в первую очередь. От целого здания уцелела лишь дверная рама. Мама прошла сквозь нее и блуждала из комнаты в комнату меж обгоревших кирпичей выкрикивая наши имена. Паника росла. Нас не оказалось в этом доме. Нас не оказалось нигде, словно земля разверзлась и поглотила трех сестер.

Наш отец, Гейб, пока был жив, всегда заканчивал этот рассказ. В ту ночь он позвонил в полицию меньше чем через пять минут после нашего исчезновения. Он позвонил в каждую дверь на этой улице, но ни одна живая душа нас не видела. Толпа добровольцев до самого рассвета прочесывала старый город, выкрикивая: «Айрис, Виви, Грей!», а утром все разошлись по домам, чтобы передохнуть и обнять своих спящих детей.

Ничего из этого я не помню. Воспоминания о том, что случилось, со временем превратились в туманные обрывки, а после растворились совсем, как слова языка, на котором ты некогда свободно говорил, а потом перестал использовать.

В сущности, я была этому рада. Всем известно, что обычно случается с похищенными детьми. Предпочитаю не знать, что именно сделали с нами.

Мои воспоминания начинаются месяцем позже, когда какая-то женщина в полночь обнаружила нас, сбившихся в кучу и дрожащих, на той же самой улице, с которой мы исчезли. Одежды на нас не было. Мы стояли абсолютно голые на холоде, но в остальном были целы и невредимы. Кожа была чистой, в волосах – листья и белые цветы. От нас пахло дымом, плесенью, молоком и смертью. Приехавшие полицейские забрали нож из трясущихся рук Грей, завернули нас в одеяла, напоили горячим шоколадом и накормили сладкими пирогами. Мы умирали от голода и жадно поглощали все, что нам было предложено.

После медицинского обследования нас вернули родителям. Кейт заключила меня в объятия и, рыдая, упала на больничный пол. Ее лицо было мокрым от слез, а грязные волосы – торопливо скручены в узел у основания шеи. Говорить она не могла, только плакала и раскачивалась туда-сюда, сидя на полу.

Это первое мое воспоминание, в котором фигурирует мама.

«Конечно, помню. Я все помню, но если расскажу, вы все равно не поверите».

Это не может быть правдой. Грей ничего не помнит. Ни одна из нас не помнит. Этот факт всегда был главным в нашей истории. Мы исчезли, затем вернулись. Никто не знал и никогда не узнает, что с нами было. С нами случилось чудо, о котором мечтают родители всех пропавших детей. Мы вернулись из ниоткуда целые и невредимые.

– Я не чувствую ее, Айрис, – сказала Виви. – Я больше ее не чувствую.

– Что ты имеешь в виду?

– Прошлой ночью ты говорила про наши странные умения. Это одно из них. Я не пользовалась им много лет и почти забыла. Но когда проснулась сегодня утром, а тебя не было рядом… я все равно тебя чувствовала. Знала, что ты спустилась по лестнице и вышла на улицу. Мы ведь связаны друг с другом… что-то в этом роде. Всегда способны найти друг друга. В темноте, в городе, даже через океан. Если захочу, ноги сами приведут меня к тебе.

Я понимала, о чем говорит сестра. Когда звонил телефон, мне не нужно было смотреть на экран, чтобы узнать, что это Грей или Виви. Если я искала сестер, то всегда заранее знала, где найду их. Правда, мне казалось, что способность чувствовать их – только одна из моих детских фантазий, подобно способности летать или дышать под водой.

– А теперь я ее не чувствую, – продолжила Виви. – Грей нет… Что, если с ней произошло то же, что и с нами много лет назад? Кроме нас, никто не сможет ей помочь.

– Не говори так. Даже думать так не смей, ладно? С ней все в порядке. – По тону моего голоса было слышно, как отчаянно я пыталась убедить саму себя. – Мы уже не дети. К тому же ты слышала, что сказал Тайлер: она все время исчезает.

– Мы должны найти ее, Айрис.

– Нет. Мне нужно в школу. У меня уроки и подработка. Через месяц – олимпиада, к которой я даже не начинала готовиться, и с Питоном еще нужно.

– Скажи мне, что уверена: она в порядке, и я сама отвезу тебя в школу.

– Виви… это безумие.

– Тогда скажи, что она в порядке. Прислушайся к своей интуиции и скажи мне, что знаешь: у Грей все хорошо. Сделай, как мы умеем, найди ее.

– Я уже сто лет не пробовала.

– Попробуй.

Я медленно выдохнула и сделала то, о чем меня просила Виви. Сконцентрировалась и попыталась обнаружить Грей, почувствовать ее, как раньше, в детстве. Но ответом мне было лишь ощущение пустоты и небытия.

Я прикусила губу. И что это доказывает?

– Так я и думала, – заявила Виви, постукивая по обложке «Вог». – У Грей всегда были секреты. Она прятала от нас дневник, деньги, выпивку. Устраивала тайники за книжными полками и в полу. Где же она теперь хранит свои тайны?

Я огляделась кругом.

– Как ты сюда попала? Взломала замок?

– Дверь была не заперта, – пожала плечами Виви.

– Ключ от этой комнаты есть только у Грей.

Я знала это наверняка, потому что не раз, с тех пор как старшая сестра ушла из дома, безуспешно пыталась сюда пробраться. Мне сразу вспомнились вчерашняя распахнутая входная дверь, мокрые следы, ведущие внутрь, и Саша на коврике снаружи.

– Что, если… – начала я, это была сумасшедшая теория, но мы и так уже говорили об очень странных вещах, – что, если Грей сама отперла дверь? Что, если она вчера была здесь? Может, она оставила что-нибудь для нас? То, что можем найти только мы.

Виви щелкнула пальцами.

– Теперь ты думаешь как Холлоу.

Весь вечер мы исследовали спальню старшей сестры, надеясь обнаружить следы ее присутствия. Виви была первой. Она обнаружила руны, вручную вышитые изумрудной нитью с изнаночной стороны матраса. А затем мне попалась страничка из сборника стихов Эмили Дикенсон, свернутая в тугую трубочку и спрятанная в карнизе.

А когда я опустилась на четвереньки и, исследуя пространство под кроватью Грей, провела рукой по плинтусу, в палец мне попала заноза. На коже выступила капелька крови. Я вытерла ее о школьную юбку и продолжила ощупывать этот участок.

– Там что-то есть, – объявила я Виви. Трещина в доске. Я попыталась сдвинуть ее, но не смогла. – Принеси нож из кухни.

Виви нависла надо мной.

– Почему сама не принесешь? – спросила она.