Текст книги "World of Warcraft: Джайна Праудмур. Приливы войны"

– Конечно, – ответил Гаррош. – Ступай.

Казалось бы, Лор’темар не сказал ничего предосудительного, однако тревога Гарроша не унималась.

– За этим стоило бы проследить, – сказал он, задумчиво глядя вслед веренице эльфов в малиновом и золотом, устремившейся к воротам Оргриммара.

– За всеми ними стоило бы проследить, – отвечал орк из клана Черной Горы.

Глава третья

– Узнаю этот грязный плащ, – с широкой улыбкой сказало отражение принца Андуина Ринна.

Леди Джайна Праудмур улыбнулась ему в ответ. Связанные если не кровным родством, то искренней привязанностью, они с «племянником» общались посредством зачарованного зеркала, которое Джайна держала надежно спрятанным за книжным шкафом. Если прочесть нужное заклинание, отражение комнаты исчезало, и зеркало превращалось в нечто вроде окна. Примерно такое же заклинание служит магам для того, чтобы перемещаться самим и перемещать спутников из одного места в другое.

И вот однажды Андуин неожиданно появился в зеркале в тот самый момент, когда Джайна возвращалась с одной из тайных встреч с Траллом, в то время – вождем Орды. Парнишка смышленый, принц догадался, что у нее на уме, и теперь у них имелась общая тайна.

– Да, одурачить тебя мне никогда не удавалось, – признала Джайна. – Как там тебе живется среди дренеев?

Кое о чем из того, что Андуин мог бы рассказать, она способна была догадаться, не дожидаясь ответа. Принц вырос – и вовсе не только телом. Даже в зеркале, окрашивавшем его лицо в синие тона, было заметно, что подбородок мальчика сделался куда более волевым, а взгляд – спокойнее и мудрее.

– Изумительно, тетушка Джайна, – ответил он. – Правда, в мире происходит столько событий, в которых мне хотелось бы поучаствовать, но я понимаю, что должен оставаться здесь. Здесь я узнаю2 что-то новое чуть ли не каждый день! Смертельно жаль, что не могу тебе помочь, но…

– Обеспечить будущее, ради которого ты растешь, предназначено судьбой другим, Андуин, – сказала Джайна. – Ну, а твое предназначение именно в том, что ты делаешь сейчас – и делаешь, надо заметить, неплохо. Продолжай учебу. Продолжай узнавать новое. Ты прав: именно там ты и должен сейчас оставаться.

Андуин переступил с ноги на ногу и внезапно вновь показался Джайне совсем мальчишкой.

– Знаю, – со вздохом ответил он. – Знаю. Просто… просто порой тяжело.

– Ничего. Придет время, и ты еще будешь скучать по этим простым мирным временам, – утешила его Джайна.

На краткое время мысли ее устремились в прошлое, во времена собственной юности. Окруженная любовью отца и брата, бережно опекаемая гувернанткой и наставниками, Джайна с великой радостью училась и исполняла обязанности юной леди, даже несмотря на военный порядок, царивший в семье. Да, в то время последнее обстоятельство не на шутку раздражало, но теперь прежняя жизнь казалась милой и нежной, будто розовый лепесток.

Андуин с притворной досадой поднял взгляд к небу.

– Передавай мои наилучшие пожелания Траллу, – сказал он.

– Полагаю, это вряд ли благоразумно, – с улыбкой откликнулась Джайна, прикрывая золотистые волосы капюшоном плаща. – Рада слышать, что у тебя все в порядке. Будь здоров, Андуин.

– Хорошо, тетушка Джайна. И будь осторожна.

Образ в зеркале помутнел и исчез. Джайна на миг замерла, не успев затянуть капюшон. «Будь осторожна»… Да, он действительно вырос!

Как много раз прежде, она отправилась в путь одна. Соблюдая, как и просил Андуин, осторожность, дабы никто ее не заметил, она села в шлюпку и поплыла к юго-западу – к одному из небольших островков в Заливе Яростных Волн. Подвернувшийся на пути грязнопанцирный трещот раздраженно затрещал ей вслед, но в остальном на море все было тихо.

Причалив к берегу в месте встречи, Джайна с удивлением обнаружила, что Тралла нигде не видно, и слегка встревожилась. Многое изменилось в последнее время. Тралл передал власть над Ордой Гаррошу. Миру, треснувшему, точно яичная скорлупа, уже никогда не стать прежним. Великое зло, что, пылая безумной яростью, сеяло разрушения по всему Азероту, наконец-то повержено…

Переменившийся ветер дунул в лицо и сорвал с головы капюшон, несмотря на то, что Джайна надежно завязала его под подбородком. Плащ на ее стройном теле вздулся пузырем, словно парус. Джайна невольно улыбнулась. Этот ветер был тепл, пах яблоневым цветом, и прежде, чем она успела понять, что происходит, подхватил ее с сиденья шлюпки, словно огромная нежная ладонь. Сопротивляться она и не думала. Она знала: ей ничто не грозит. Качнув Джайну из стороны в сторону, точно в колыбели, ветер столь же заботливо, бережно, как и поднял, опустил ее на берег. Ни единая капля мутной от ила воды не коснулась ее башмачков.

Стоило орку выступить из укрытия за огромным валуном, как Джайна поняла, что до сих пор не привыкла к его новому облику. Вместо доспехов Тралл, сын Дуротана, носил простое свободное одеяние, его черные волосы покрывал одноцветный, лишенный всяких украшений капюшон. Одеяние было распахнуто, обнажая мощную зеленую грудь. Да, Тралл действительно стал шаманом, а не вождем. Прежним остался лишь Молот Рока, висевший за спиной на перевязи.

Тралл протянул к ней руки.

– Леди Джайна Праудмур, – с искренней дружеской теплотой во взгляде заговорил он. – Давно мы с тобою не виделись.

– В самом деле, Тралл, – согласилась Джайна, пожимая его руки. – Возможно, даже слишком давно.

– Теперь я не Тралл, а Го’эл, – напомнил он.

Слегка устыдившись, Джайна кивнула:

– Прошу прощения, Го’эл. Как я могла забыть… А где же Эйтригг?

– С вождем, – отвечал Го’эл. – Пусть я теперь и возглавляю Служителей Земли, но не считаю себя выше любого другого из них и служу Земле скромно.

Губы Джайны дрогнули, сложившись в озорную улыбку.

– Однако многие, а среди них и я, считают тебя вовсе не простым шаманом, – сказала она. – Или рассказы о том, как ты в союзе с четырьмя драконами-Аспектами одержал победу над Смертокрылом, – досужие выдумки?

– Служение сие было для меня честью, что только лишний раз напомнила о скромности, – сказал Го’эл. В устах любого другого эти слова казались бы не более чем обыкновенной вежливостью. – Я просто на время заменил Хранителя Земли. Победу одержали мы все – и драконы, и отважные воины всех рас, живущих в нашем мире. Одоление великого чудовища – заслуга многих и многих.

– Значит, ты ни о чем не жалеешь, – подытожила Джайна, испытующе глядя ему в глаза.

– Да, – отвечал он. – Если бы я не ушел в Служители Земли, то не был бы готов исполнить, что должно.

Джайне немедля вспомнился Андуин и его учеба, надолго разлучившая принца с родными и близкими. «В мире происходит столько событий, в которых мне хотелось бы поучаствовать, но я понимаю, что должен оставаться здесь. Здесь я узнаю что-то новое чуть ли не каждый день», – сказал он. И Джайна ответила, что именно там он и должен оставаться. Теперь то же самое говорил Го’эл. Да, отчасти она была с ним согласна: разумеется, без всех ужасов и разрушений, что принесли в Азерот Смертокрыл и Сумеречный культ, жизнь стала гораздо лучше. И все же…

– Ничто на свете не дается даром, Го’эл, – сказала Джайна Праудмур. – Вот и твое мастерство, и твои знания обходятся миру недешево. Тот… орк, которого ты оставил вместо себя, натворил в твое отсутствие немало бед. Если уж даже я слышала, что происходит в Оргриммаре и Ясеневом лесу, то ты никак не можешь об этом не знать.

На лице Го’эла, до сих пор совершенно безмятежном, отразилась тревога.

– Ну, разумеется, я слышал об этом.

– И… ничего не предпринял?

– У меня другой путь, – сказал Го’эл. – Другие дела. Результаты ты видишь. Угроза, которая…

– Знаю, Го’эл, но теперь с этим делом покончено. А Гаррош сеет рознь между Ордой и Альянсом – причем, пока он не взялся за свое, ни о какой розни и речи не было. Твое нежелание выступить против него при всем народе я вполне понимаю, но… возможно, нам стоит взяться за дело вместе? Устроим что-то вроде встречи на высшем уровне. Пригласи Бейна: я знаю, он от затеи Гарроша не в восторге. А я могу поговорить с Варианом. В последнее время он, кажется, более отзывчив, чем раньше. Тебя, Го’эл, заслуженно уважают все – даже Альянс. Твои дела говорят сами за себя. А вот Гаррош не заслуживает ничего, кроме недоверия да ненависти.

Джайна указала на свой плащ, развевавшийся на ветру, призванном Го’элом, дабы доставить ее на берег.

– Го’эл, ты – шаман, и ветры тебе подвластны. Но сейчас в воздухе веют ветры войны. Если Гарроша не остановить, и немедля, наши колебания дорого обойдутся многим ни в чем не повинным душам.

– Я знаю, что сделал Гаррош, – сказал Го’эл. – Но и дела Альянса мне известны. Да, среди них много ни в чем не повинных, однако даже ты не можешь взвалить всю вину в возросшей напряженности на плечи Гарроша. Не все столкновения были начаты Ордой. Сдается мне, Альянс тоже не слишком-то стремится обрести мир и покой.

Голос его звучал по-прежнему безмятежно, однако теперь в нем появились предостерегающие нотки, и Джайна невольно поежилась. Нет, не от тона Го’эла – от истинности его слов.

– Знаю, – нехотя подтвердила она, уныло опустившись на камень, возвышавшийся над землей. – Мне и самой порой кажется, будто окружающие пропускают все мои речи мимо ушей. Пожалуй, единственный, кто искренне заинтересован в установлении долговременного мира, – это Андуин Ринн, да и ему всего четырнадцать.

– Для заботы о мире, в котором живешь, возраст вполне подходящий.

– Да, но слишком юный для реальных дел, – сказала Джайна. – Такое чувство, будто я продираюсь сквозь вязкую трясину только затем, чтобы высказаться, не говоря уж о том, чтобы действительно быть услышанной. Как же это… тяжело – вести переговоры, добиваться зримых, ощутимых результатов, когда другая сторона больше не внемлет голосу разума! Порой я кажусь себе кем-то вроде вороны, каркающей над полем, и думаю: может, все это зря?

Сказала – и сама удивилась собственной прямоте и усталости, вложенной в эти слова. Откуда только они взялись? Как видно, причина проста: ей и вправду больше не с кем поговорить, некому высказать одолевающие ее сомнения. Андуин видит в ней пример для подражания, ему не объяснишь, насколько «тетушка Джайна» порой обескуражена неудачами, а Вариан и прочие правители народов Альянса – если не все, то большинство – в этом споре твердо держатся противоположной стороны, что бы она ни говорила. Один только Тралл – то есть, Го’эл – ее и понимает, но даже он, похоже, не желает видеть, чем может обернуться его решение назначить вождем Орды Гарроша.

Джайна опустила взгляд к собственным ладоням, сложенным на коленях, и слова хлынули с ее языка наружу, непричесанные, не сдерживаемые ничем:

– Го’эл, мир так изменился! Изменилось всё и все – все до единого!

– Все в мире постоянно меняется, Джайна, – негромко ответил Го’эл. – Такова уж природа вещей: все растет, становится другим, не таким, как прежде. Семя становится деревом, бутон – плодом, а…

– Это я знаю, – едва не зарычала Джайна. – Вот только одно остается неизменным. И знаешь, что это? Вражда. Вражда, ненависть и жажда власти. Когда кому-нибудь в голову приходит мысль или план, сулящий сиюминутную выгоду, он без оглядки берется за дело и уже не отступится от своего. Даже под собственным носом не желает замечать ничего, противоречащего его желаниям. И любые доводы разума, любые призывы к миру против этого, похоже, стали бессильны.

Го’эл приподнял бровь.

– Возможно, ты и права, – глухо проворчал он. – Каждый сам должен выбирать свой путь. Может, тебе стоит взяться за что-то другое?

От этих слов Джайна на миг опешила.

– Наш мир уже расколот на части. Неужели тебе всерьез могло прийти в голову, что мне следует прекратить все попытки помешать расколу среди его обитателей?

К этому она едва не добавила «как поступил ты», но вовремя прикусила язык. Это было бы несправедливо, ведь Го’эл отнюдь не сидел, сложа руки. Напротив, он сделал для Азерота немало, но все же… Да, возможно, все это вздор, но в эту минуту ей показалось, будто Го’эл бросил ее в беде, и с этой мыслью она плотнее закуталась в перепачканный плащ. Защитный жест… Вздохнув, Джайна неторопливо расправила поникшие плечи. Го’эл молча сел рядом. Легкий ветерок поигрывал прядями его бороды. Устремив взгляд вдаль, он заговорил:

– Джайна, ты должна делать то, что почитаешь лучшим. А что именно – этого сказать не могу, иначе чем я буду отличаться от тех, кто тебя так огорчает?

Тут он был прав. В былые времена Джайна без труда понимала, как лучше всего поступить в данной ситуации, пусть даже собственное решение причиняло немалую боль. Одним из таких переломных моментов для нее стал отказ поддержать отца, затеявшего воевать с Ордой. Еще одним – расставание с Артасом, когда он решился на то, что впоследствии было названо «Очищением Стратхольма». Но теперь…

– Сейчас все уж очень неопределенно, Го’эл. Пожалуй, более чем когда-либо.

– Так и есть, – кивнул орк.

Повернувшись к нему, Джайна окинула собеседника испытующим взглядом. Да, он изменился – и дело не только в одежде, в имени, в поведении, но…

– Помнится, прошлая наша встреча была посвящена празднованию радостного события, – сказала она. – Каково тебе живется с Аггрой?

Взгляд Го’эла потеплел.

– Прекрасно, – ответил он. – Согласившись стать моей женой, она оказала мне немалую честь.

– По-моему, это ты оказал ей честь, взяв ее в жены, – заметила Джайна. – Расскажи о ней. В тот раз возможности поговорить с ней мне не представилось.

Го’эл с сомнением взглянул на нее, словно гадая, зачем ей все это знать, и слегка пожал плечами.

– Ну что ж… Родом она из маг’харов, родилась и выросла в Дреноре. Потому и кожа ее бурого цвета: ее народ никогда не подвергался разрушительному воздействию крови демонов. Конечно, Азерот ей в новинку, однако она уже страстно влюбилась в него. Подобно мне, она – шаманка и полностью посвятила себя исцелению нашего мира и… и меня самого.

Последние слова он произнес едва ли не шепотом.

– Но разве ты нуждаешься в исцелении? – спросила Джайна.

– Все мы нуждаемся в нем, понимаем ли это, или нет, – ответил Го’эл. – Мы получаем немало ран, просто живя этой жизнью, пусть даже на теле не остается ни единого шрама. Супруга, способная видеть тебя таким, каков ты есть, целиком и полностью – о, Джайна Праудмур, это великий дар. Дар, который каждый день исцеляет тебя, придает тебе новые силы… дар, требующий неустанной заботы. Этот-то дар и сделал меня цельным… помог осознать свое место и предназначение в жизни. – С этими словами он мягко накрыл плечо Джайны огромной зеленой ладонью. – Желал бы я того же дара, тех же прозрений и тебе, друг мой. Желал бы видеть тебя в радости, чтоб жизнь твоя обрела полноту, а цель была бы ясна.

– Моя жизнь уже обрела полноту. И цель моя мне известна.

Го’эл улыбнулся, блеснув острыми клыками.

– Я уже говорил: то, что для тебя будет правильным, знаешь только ты сама. Но еще скажу вот что: какой путь ни выбери, куда бы он ни привел, он будет куда легче и приятнее, если рядом с тобой окажется спутник жизни. Лично я убежден в этом твердо.

Все это напомнило Джайне о Кель’тасе Солнечном Скитальце и об Артасе Менетиле, и эти воспоминания оказались неожиданно, непривычно горькими. Некогда оба они были такими светлыми, такими прекрасными… и оба любили ее. Одним она восхищалась и очень его уважала, другого любила взаимной любовью. Но оба пали, поддавшись зову темных сил и слабостей собственных душ. Подумав об этом, Джайна невесело улыбнулась, отринула прочь досаду, горечь и сомнения и накрыла бледными тонкими пальцами зеленую лапищу орка.

– Пожалуй, я не слишком разумна в выборе спутников жизни, – сказала она. – Вот выбирать друзей – это мне удается куда лучше.

На этом оба умолкли, но еще долго-долго сидели рядом.

Глава четвертая

В то время как Джайна поплыла назад, в Терамор, возвращаясь со встречи с Траллом, с небес хлынул дождь. Вокруг тут же стало холодно и неуютно, однако всем этим неудобствам волшебница искренне обрадовалась: в такое ненастье мало кто отважится выйти из дому. Привязав шлюпку к причалу и слегка поскользнувшись на мокром настиле, она никем не замеченной под прикрытием пелены дождя добралась до потайной двери в башню, надежно укрытой от посторонних глаз волшебством, и вскоре оказалась в своей уютной гостиной. Неудержимо дрожа, она пробормотала заклинание, щелкнула пальцами и развела огонь в очаге, таким же образом высушила одежду и сбросила плащ.

Заварив чаю и наполнив блюдце печеньем, она поставила все это на небольшой столик, устроилась у огня и задумалась над словами Тралла. С виду он казался таким… довольным жизнью. Умиротворенным. Но как он может сохранять спокойствие? Ведь он – в прямом смысле слова – повернулся спиной к собственному народу, а передав бразды правления Гаррошу, практически обеспечил неизбежную войну! Будь Андуин постарше, он стал бы Джайне ценным союзником. Впрочем, юность так мимолетна… Вспомнив об этом, Джайна тут же устыдилась своего минутного порыва: уж лучше пусть Андуин наслаждается юностью сполна, до последнего ее дня!

Ну, а Тралл (то есть, Го’эл – к его новому имени еще привыкать и привыкать) ныне женат. Что это может означать для Орды? Возможно, ему захочется, чтобы после него вождем стал его сын или дочь? Быть может, если Аггра подарит ему дитя, он вновь наденет мантию вождя и вновь станет править Ордой?

– Леди Джайна, а не останется ли печенья и для меня? – пискнули за спиной.

Тоненький голосок принадлежал юной девушке.

Джайна, не оборачиваясь, улыбнулась. Она так глубоко задумалась, что даже не услышала характерного негромкого гудения заклинания телепортации.

– Киннди, печенье ты в любой момент можешь сотворить себе и сама.

Ученица радостно рассмеялась, плюхнулась в кресло напротив, у очага, налила себе чаю и потянулась за вышеупомянутым печеньем.

– Да, но мое печенье – всего лишь печенье ученицы, а ваше – печенье наставницы. Оно всегда намного вкуснее!

– Ну, приготовление шоколадной крошки ты вскоре освоишь, – сказала Джайна, изо всех сил сохраняя невозмутимость на лице. – А вот яблоки уже нарезаешь весьма и весьма неплохо.

– Рада, что вы так думаете, – откликнулась Киннди Искросвет.

Даже по гномьим меркам бойкая, с пышной копной ярко-розовых волос, собранных в хвостики на затылке, она выглядела куда моложе своих двадцати двух лет (а гном в эту пору – еще подросток). С виду ее легко можно было принять за легкомысленную пустышку, серьезности в коей – не больше, чем вещества в сахарной вате, которую так напоминала ее шевелюра, однако во взгляде ее явственно чувствовалась острота ума, разительно противоречившая внешнему простодушию. Джайна взяла ее в ученицы около полугода назад – и, можно сказать, едва ли не против собственной воли.

Вскоре после начала Катаклизма Ронин, возглавивший Кирин-Тор во время Войны за Нексус и возглавлявший его по сей день, потребовал Джайну к себе. Встретившись с ним в Пурпурной Гостиной – особой комнате, куда, насколько ей было известно, можно попасть только через портал, – Джайна обнаружила Ронина серьезным, как никогда прежде. Наполнив пару бокалов искристым даларанским вином, он сел напротив и устремил на волшебницу пристальный взгляд.

– Ронин, – негромко заговорила Джайна, даже не пригубив изысканного напитка, – в чем дело? Что произошло?

– Что ж, давай поглядим, – отвечал он. – Смертокрыл свирепствует на воле, Темные берега поглотило море…

– Я имею в виду, с тобой.

– Со мной, Джайна, все в порядке, – заверил ее Ронин, криво улыбнувшись собственной мрачной шутке. – Дело лишь в… в одной заботе, которой я хотел бы поделиться с тобой.

Джайна слегка нахмурилась, отчего между ее бровей пролегла крохотная морщинка, и отодвинула бокал в сторону.

– Со мной? Но отчего именно со мной? Я ведь не член Совета Шести. И даже больше не член Кирин-Тора.

Некогда наставник Джайны, Антонидас, ввел ее в Кирин-Тор, но после Третьей Войны, когда уцелевшие члены Кирин-Тора решили возродить его вновь, она предпочла остаться в стороне.

– Вот потому-то я и обращаюсь именно к тебе, – пояснил Ронин. – Джайна, все мы многое вынесли. Все были крайне заняты – вели переговоры, строили планы, бились с врагом… и за всем этим совершенно забыли о других, возможно, еще более важных делах.

Джайна озадаченно улыбнулась.

– Победить Малигоса, оправиться после того, как весь мир трясло, будто крысу в зубах мастифа… по-моему, все это довольно-таки важно.

– Так и есть, – кивнул Ронин. – Так и есть. Но обучение нового поколения – тоже.

– Да, но при чем же здесь… ах, вот оно что! – Сообразив, к чему он ведет, Джайна решительно покачала головой. – Нет, Ронин, я бы и рада помочь, но переехать в Даларан никак не могу. У нас, в Тераморе, свои неурядицы. Да, Орда пострадала от Катаклизма не меньше Альянса, однако нам угрожает так много…

Ронин прервал ее, вскинув кверху ладонь.

– Нет, ты меня не так поняла, – сказал он. – Я вовсе не прошу тебя остаться здесь, в Аметистовой цитадели. Здесь нас хватает, а вот в мире – до обидного мало.

– Ах, вот оно что, – повторила Джайна. – Ты… хочешь, чтоб я взяла себе ученика.

– Да. Если ты согласишься. Особо хотелось бы рекомендовать одну юную девушку. Весьма многообещающую, исключительно умную и страстно желающую посмотреть мир за стенами Стальгорна и Даларана. Полагаю, друг другу вы прекрасно подойдете.

Вот тут Джайна действительно поняла все. Поудобнее расположившись на мягком пурпурном диване, она потянулась к бокалу, пригубила вино и добавила:

– А заодно она прекрасно сможет сообщать в Даларан все тераморские новости.

– Ну, полноте, леди Праудмур! Нельзя же всерьез полагать, будто мы бросим столь сильного и влиятельного мага в Тераморе совсем одну.

– Сказать откровенно, я удивляюсь, что ко мне не приставили соглядатая до сих пор.

Во взгляде Ронина мелькнуло раскаяние.

– Кругом полный хаос, – печально сказал он. – Не думай, дело не в недоверии. Нам просто нужно… э-э…

– Сим обещаю и клянусь Темных Порталов не открывать, – с шутливой серьезностью провозгласила Джайна, торжественно подняв правую руку.

Ронин рассмеялся, но тут же вновь сделался серьезен. Взяв Джайну за руку, он заговорщически склонился к ней.

– Ты ведь все понимаешь, не так ли?

– Да, – ответила Джайна. – Понимаю.

При этом она ничуть не кривила душой. До недавних пор все были поглощены одним – стараниями уцелеть. На что-то другое не оставалось ни сил, ни времени: Малигос полагал несомненной угрозой любого мага, который не примкнул к его рядам. Ныне мир раскололся, все прежние союзы распались, а леди Джайна Праудмур – не только могущественный маг, но и всеми уважаемый дипломат…

Джайне вновь вспомнился Антонидас, после долгих назойливых приставаний с ее стороны согласившийся взять девушку в ученицы. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. Мудрый и добрый, отчетливо понимавший, что есть добро, а что – зло, Антонидас готов был пожертвовать жизнью, защищая других. Многие годы он вдохновлял ее и воспитывал… Внезапно Джайне отчаянно захотелось вернуть миру долг – все, что ей было даровано. Она вполне сознавала, что обладает немалой магической силой, и теперь, когда дело дошло до этого, решила: пожалуй, передать кому-либо свои познания – идея хорошая. Преподавать другим принципы и практические приемы работы с магией, усвоенные от Антонидаса, особенно если для этого не требуется воссоединения с Кирин-Тором… Да. Пожалуй, самое время: жизнь вообще непредсказуема, а в последние годы – тем более. Как знать, что ждет Азерот в будущем? К тому же ей так не хватает редких визитов Андуина… Быть может, присутствие юной особы оживит сырые древние комнаты башни?

– Знаешь, – сказала она, – мне вспоминается одна юная упрямица, докучавшая Антонидасу просьбами взять ее в ученицы…

– И, насколько мне помнится, из нее кое-что вышло. Некоторые утверждают, будто она сделалась лучшим магом на весь Азерот.

– Мало ли, что говорят.

– Прошу, скажи же, что ты возьмешься за ее обучение, – попросил Ронин, отринув прочь все, кроме полной откровенности.

– Что ж, по-моему, мысль хороша, – твердо ответила Джайна.

– Она тебе понравится, – с проказливой улыбкой пообещал Ронин. – Однако хлопот с ней будет немало.

Да, без хлопот и вправду не обошлось. И не только для самой Джайны, но и для Страдалицы. Вспомнив, как та приняла гномку, Джайна невольно улыбнулась. Опытная воительница из ночных эльфов, Страдалица оставалась при Джайне с тех самых пор, как была приставлена к ней в день Битвы за гору Хиджал, и верно служила ее телохранительницей, есть в этом надобность или нет, если только госпожа не поручала ей чего-либо более деликатного. Джайна не раз и не два напоминала, что Страдалица вольна в любой момент вернуться к своему народу, но та неизменно пожимала плечами и говорила одно: «Леди Тиранда меня от этих обязанностей не освобождала».

Причины такого упорства и преданности оставались для Джайны загадкой, однако тому и другому она была искренне рада.

Однажды Киннди уселась за книгу, а Джайна принялась методически наводить порядок в шкафчике с реагентами, обновляя выцветшие до полной неразборчивости ярлыки, а все потерявшее силу – откладывая в сторону, для уничтожения по всем правилам. Кресла в Тераморе были рассчитаны на людей, и посему ноги Киннди не доставали до пола. Рассеянно болтая ногами и прихлебывая чай, она вдумчиво листала огромный, почти в ее рост величиною, том, а Страдалица тем временем точила меч. Вскоре Джайна краешком глаза заметила, что эльфийка нет-нет да поглядывает в сторону Киннди, причем с каждым разом все раздраженнее.

И вот, наконец, Страдалица не выдержала и взорвалась:

– Киннди! Тебе что, нравится быть такой непоседой?!

Киннди закрыла книгу, аккуратно заложив нужную страницу крохотным пальчиком, задумалась над вопросом и после недолгой паузы отвечала:

– Меня не принимают всерьез. Это нередко лишает меня возможности оказаться полезной. По-моему, это довольно досадно. Таким образом, нет – быть непоседой мне не нравится.

– Ну что ж, тогда все в порядке, – кивнула Страдалица, возвращаясь к прерванной работе, а Джайне, дабы удержаться от смеха, пришлось извиниться и поспешить за порог.

Действительно, хлопот с Киннди оказалось немало, даже если на время забыть о ее ненамеренной непоседливости. Энергии юной гномки хватило бы на десятерых, а уж вопросы сыпались из нее, точно горох из мешка. Поначалу они казались забавными, затем начали раздражать, и вот однажды, проснувшись поутру, Джайна почувствовала себя настоящей наставницей – наставницей ученицы, которой со временем будет гордиться. Да, Ронин ничуть не преувеличивал – пожалуй, он в самом деле отдал Джайне лучшую из всех, кем мог бы похвастать Кирин-Тор.

Любознательность Киннди охватывала не только магию, но и государственные дела. Порой Джайне даже хотелось поведать гномке о тайных встречах с Го’элом (и та, несомненно, поняла бы ее соображения), но это, конечно же, было невозможно – тем более что Киннди была связана обязательством докладывать обо всем, что сумеет узнать, Кирин-Тору. Оплошность, допущенная с Андуином, научила Джайну осторожности, и до сих пор она не сомневалась, что Киннди об этих встречах ни сном, ни духом не ведает.

– Как поживает наставник Ронин? – спросила Джайна.

– Прекрасно. Передает наилучшие пожелания. Только вот занят чем-то очень, – ответила Киннди, вновь потянувшись к печенью.

– Мы – маги, Киннди, – наставительно заметила Джайна. – И всегда заняты – то одним, то другим.

– Уж это точно! – весело согласилась ученица, отряхивая подол от крошек. – Но все равно мой визит прошел как-то скомканно.

– Но хоть родителей повидать успела?

Отцу Киннди, Виндлу Искросвету, была доверена важная работа – по вечерам зажигать жезлом все уличные фонари в Даларане. Если верить Киннди, это дело доставляло ему такую радость, что он открыл торговлю жезлами, предоставлявшими всякому, кто пожелает, возможность тоже испытать ее разок-другой. Ее мать, Джакси, поставляла высшей эльфийке Айми выпечку для продажи – особенно гномьи кексы «Красная шапочка», пользовавшиеся необычайным спросом. Отчасти по этой причине Киннди, ее наследница, так часто сетовала на собственную – по ее мнению, никудышную – стряпню.

– Успела!

– И тем не менее, все еще хочешь печенья, – поддразнила ее Джайна.

– Что я могу сказать? Такая уж я сладкоежка, – пожав плечами, ответила Киннди.

Голос ее звучал радостно, как и всегда, однако гномку явно что-то тревожило. Вздохнув, Джайна поставила блюдце с печеньем на стол.

– Киннди, я знаю: ты обязана докладывать обо всем Кирин-Тору. Таков был уговор. Однако вдобавок к этому ты – моя ученица. Если ты сомневаешься во мне, как в наставнице, то…

Огромные синие глаза гномки округлились от изумления.

– В вас? Что вы, леди Джайна, вы тут вовсе ни при чем! Просто… я чувствую: в Даларане что-то неладно. Буквально носом чую! И поведение наставника Ронина меня ничуть не успокаивает.

Это произвело на Джайну немалое впечатление. Шестым чувством, подсказывающим, что вокруг, как выразилась Киннди, «что-то неладно», обладал далеко не каждый маг. На такое и сама Джайна была способна лишь до определенной степени. Непорядок магического толка она чувствовала не всегда, и без внимания это чувство не оставляла. А Киннди… ведь ей всего двадцать два!

– Наставник Ронин в тебе не ошибся, – с легкой завистью сказала она. – Он говорил, что ты весьма талантлива.

Щеки Киннди слегка покраснели.

– Если в Даларане действительно что-то не так, – продолжала Джайна, – мы, несомненно, вскоре об этом узнаем. Ну, а теперь скажи: прочла ли ты книгу, что я дала тебе с собой?

– «Углубленный анализ временных эффектов сотворения съестных продуктов»? – со вздохом уточнила Киннди.

– Да-да, ту самую.

– Прочла. Только… – тут Киннди запнулась и отвела взгляд в сторону.

– Что случилось?

– Э-э… кажется, теперь там, на сорок третьей странице, пятно от глазури.

Над Оргриммаром сгустилась ночь. Жара несколько спала, но не улеглась: насквозь пропеченный солнцем, лишенный растительности песок удерживал тепло еще надежнее огромных свежеотстроенных железных зданий. Что и говорить, приятностью климата Оргриммар, как и весь Дуротар, не отличался никогда, а уж теперь – тем более.

И Малкорока это вполне устраивало.

Разумеется, в дуротарской жаре ему было так же неуютно, как и в раскаленных недрах Черной Горы. И хорошо. И прекрасно. Наверное, лучшим, что когда-либо случалось с оркским народом, был исход из ласковых, гостеприимных родных земель наподобие дренорского Награнда. Иное дело – Дуротар. Пустыня испытывала силу духа, воспитывала, закаляла. Излишние удобства вредны, вот Малкорок, кроме всего прочего, и приглядывал, чтобы ни одному из орков не жилось чересчур легко.