Текст книги "Танец мертвых"

Глава XIV

Шаги Джелаара были быстрыми и уверенными, когда он шел по палубе; шедший с ним зомби был охраной, но он не предпринимал ничего против целеустремленности эльфа.

Они подошли к каюте Дюмона, которую Драгонейс открыл с нарочитой тщательностью. Джелаар нетерпеливо отодвинул Драгонейса плечом и прошел в каюту. Драгонейс закрыл и запер дверь все с той же бесстрастностью.

Эльф занялся зеркалом, встроенным в гардероб. Не без колебаний подступил он к зеркалу и прошептал несколько слов грубым шепотом. Он издал мелодию не столь чистую, как у Сардана или даже у Дюмона, но этого оказалось достаточно.

Поверхность зеркала потемнела. Отражение роскошного убранства каюты и наблюдающего Драгонейса пропало, как сумерки в ночь. Затем, как бы с дальнего расстояния, Джелаар смог разглядеть белое пятно, которое при приближении оказалось клубами тумана.

Джелаар сжал кулаки. Появились намеки, окрашенные иначе: синие, золотые пятна. Наконец клубы тумана рассеялись и появилась стройная фигура дочери Джелаара Араднии. Длинные светлые волосы свободно лежали вокруг ее овального лица, с любовью смотревшего на отца с поверхности зеркала. По свою сторону этого зеркала она протянула к нему свои руки:

– Привет, папа! – прошептала она, бодро улыбаясь со слезинками в глазах, как осколки хрусталя.

Глаза Джелаара тоже были в слезах. Он положил руки на поверхность зеркала так близко к дочери, как только мог:

– Привет, дитя!

Последний год Арадния содержалась в одной, известной только Дюмону, области туманов. Когда Дюмон или Джелаар хотели с ней поговорить, контакт осуществлялся посредством зеркала. С Араднией обращались неплохо, но она была страшно одинока и постоянный страх сковывал ее мысли.

Отпущенные ему Дюмоном полчаса на свидание Джелаар эгоистично хотел бы употребить только на то, чтобы смотреть на дочь, но он отказался от такого проявления чувств. Это время было более для нее, нежели для него:

– Куда, моя дорогая?

– Лес, я думаю, – голос выдавал, как она соскучилась. – На заре. С красивыми существами.

Прежде чем начать, Джелаар кинул взгляд на Драгонейса. Полуэльф тихо сидел в кресле, глядя на Джелаара с мертвецким терпением.

На момент Джелаара посетило подобие жалости. Кошачья грация Драгонейса сменилась деревянной исполнительностью. Его странные глаза более не выражали злого юмора, а его лицо с резкими чертами не выражало никаких эмоций. Но тут Джелаар вспомнил ядовитые насмешки, которые ему пришлось вытерпеть от Драгонейса только за последний год.

Чувство жалости у Джелаара испарилось, как мгла под полуденным солнцем. Что бы ни случилось с полуэльфом, он это заслужил, в отличие от других ходячих мертвецов на борту.

Иллюзионист распростер руки и начал бормотать заклинание.

Желтый свет фонаря Драгонейса отступил в сумерки. Можно было слышать тихое чирикание птиц и едва слышный шелест бриза. Перед жадными глазами Араднии стала разворачиваться картина.

На фоне лавандового неба выделялись темно-зеленые сосны. Деревянные стропила потолка исчезли из вида, им на смену пришли мерцающие звезды. Прямо перед зеркалом росли зеленая трава и грибы. Пение птиц затихло, и трогающие душу звуки флейты задрожали в воздухе. На флейте играла прекрасная девушка-эльф, которая вышла на передний план.

За ней последовали другие существа: феи, нимфы, сильфиды и единорог. Музыка других, невидимых музыкантов сливалась с мелодией флейты.

Маг сделал жест правой рукой, и в центре феерического круга появился улюлюкающий сатир. Взрывы смеха, неслышные для тех, кто был вне каюты, послышались из зеркала на воображаемой поляне, созданной Джелааром, стремившимся облегчить страдания дочери.

* * *

Знойная ночь раннего лета накрыла землю душным одеялом. Воздух был немного прохладнее, чем днем, но сырой и густой. Дюмон стоял один на правом борту «Мадемуазели»; он был недоволен ощущением влажности в легких, но тем не менее вдыхал воздух глубоко, чтобы успокоить мысли. Над ним в ночи возвышался грифон.

Ночь была обманчиво тиха. Дюмон приказал остановить пароход до тех пор, пока не будет обследована непосредственная область исчезновения Лариссы. С этого времени не было слышно ритмического всплеска гребного колеса.

– Этого не может быть, – пробурчал он, – Ларисса не волшебница. Я знал бы это, черт побери! – Россказни Лонда о «белых гривах» и «магии топей» противоречили здравому смыслу. С другой стороны, колдун заявил себя как сила, с которой необходимо считаться. Об этом свидетельствовали зомби, топтавшие палубы собственного судна Дюмона.

Сквозь все тревоги Дюмона проходила одна мысль: Лариссу надо найти.

Он увидел проблеск света на берегу и скомандовал четырем зомби на борту приготовиться к приему людей. Уилен, Тейн и Джахедрин поднялись на борт. Они были в поиске почти целый день.

– Какие-нибудь следы? – спросил Дюмон.

Уилен и другие покачали головами.

– Ничего, – сказал Джахедрин. Даже при свете факела была видна крайняя усталость на его лице. – Там полно опасностей, капитан. Достаточно одной из них…

– Нет, – перебил Дюмон. – Я знаю, что она жива. Уил, поспи пару часов. В полночь отправишься вниз по реке.

– Слушаюсь, сэр.

– На рассвете мы остановимся и продолжим вновь. Она, возможно, на берегу, и если мы пройдемся вдоль берега… – Он осекся, круто повернулся на каблуках и пошел в свою каюту.

Он жестко пропел слова команды и открыл дверь. Джелаар сердито смотрел на него, прекратив магический жест. Дюмон успел схватить общую картину, созданную Джелааром, прежде чем она исчезла. Араднию окутали вновь клубы тумана.

– Вон! – зарычал он, показывая на дверь. Он встал перед зеркалом на виду Араднии, у которой задрожали губы, а глаза умоляюще посмотрели на капитана.

– Капитан, пожалуйста, еще несколько минуток позвольте мне побыть с отцом, – попросила она почти шепотом.

Дюмон сузил глаза и со злобным удовольствием пропел четыре ноты. Красивое лицо Араднии пропало в клубах тумана. Затем пропал и туман. Зеркало вновь покорно отражало убранство каюты.

Капитан затылком почувствовал взгляд Джелаара. Он медленно повернулся к нему.

– Ты ненавидишь меня, верно? – Иллюзионист не ответил на провокацию, но стиснул зубы. – Ты хотел бы видеть мою голову на пике копья. Что ж, эльф, клянусь крысами Ришемюло, ты не первый и не последний в этом желании.

Дюмон протянул руку и взял маленькую статуэтку с гардероба. На первый взгляд это была простая деревянная фигурка, но при ближайшем рассмотрении у изображавшейся нимфы оказались длинные змеиные зубы. На самом деле она была мраморная. Дюмон угрожающе держал ее.

– Эльф, один удар по зеркалу и твое дражайшее дитя навсегда останется в области туманов. Не думаю, чтобы ты хотел этого. Никто не ожидает ничего хорошего от Рауля Дюмона. А сейчас вон с моих глаз, оба.

Дюмон увидел, что Драгонейс поднялся, как бы превозмогая боль. Он подумал, что никогда не привыкнет к пустоте взгляда своего друга. Он открыл гардероб, схватил бутылку виски, открыл ее и сделал несколько глотков, ощущая жжение в желудке.

Он сел на кровать с пологом и снова пригубил виски, вытерев губы тыльной стороной ладони. «Все это из-за Лизы, – подумал он. – Все». Если бы она не встряла в дело в Дарконе, Драгонейс был бы жив, а Ларисса счастливо танцевала бы для него каждый вечер.

Воспоминания роились в его голове. Он принял еще виски. Все началось с резкого стука в дверь…

– Войдите, – рассеянно сказал Дюмон, просматривая бухгалтерские книги. Дела плавучего театра в Дарконе шли хорошо. Так хорошо, что он устал считать прибыль.

Лиза влетела как ураган. Ее лицо было бледно, но глаза сверкали, а рыжие волосы развевались.

– Подонок, – произнесла она. Дюмон удивился, но не очень сильно. Он быстро поднялся и закрыл дверь, прежде чем кто-либо их услыхал. Что он такого натворил? Его ведущая актриса вскипала по многим поводам. Это было все, от костюмов до кормежки артистов. На этот раз причина была серьезной.

– Лиза, моя дорогая, – начал он утешать ее. Лиза ничего не хотела слышать.

– Все кончено, Рауль, – сказала она холодно. – Все. Сегодня состоялось мое последнее представление.

– Что это значит? – брови Дюмона сошлись над переносицей, ужасное подозрение начало закрадываться в голову.

Лиза самодовольно ухмыльнулась. Наслаждаясь своим торжеством, она показала свою руку. На безымянном пальце красовался один из самых крупных бриллиантов, которые Дюмон когда-либо видел.

– Талын подарил мне его сегодня. Мы поженимся в конце недели.

– Барон?

– Он.

Дюмон сжал зубы, холодея при мысли, что его догадка оказалась верной. Он заставил себя успокоиться.

– Поздравляю, моя дорогая! Он быстро соображал: амбиции Лизы больше Даркона. Сцену она так легко не оставит. Надо найти способ задержать ее в театре, хотя бы временно… Он продолжил:

– Желаю тебе наивысшего счастья в новой жизни.

Певица продолжала улыбаться:

– О, это не все. Ты лишаешься не только ведущей певицы, но и «Мадемуазель», проклятый рабовладелец!

Дюмон застыл.

– Я знаю содержимое твоего складского помещения. А это зеркало… Джелаар… – она причесывалась у зеркала, – Джелаар будет рад узнать, что его дочь не сбежала в Морденте. И я уверена, что добропорядочные эльфы в Невучар Спрингс с удовлетворением арестуют корабль рабовладельца.

Страх и гнев овладели Дюмоном. Он может быть разорен. Двадцать лет путешествий, кропотливой работы над созданием репутации «Мадемуазель Мюсарда». Все пойдет прахом из-за вздорной певички.

– Ты вынужден будешь скрываться теперь, Рауль. Ты выскальзывал от меня как змея. Теперь я тебя поймала.

Он двинулся на нее. Она предусмотрительно стала по другую сторону стола. Ее щеки пылали, глаза блестели. На ней было то же самое платье с глубоким вырезом, что на обеде. Она нагнулась, обнажив вершины своих грудей.

– Два года я наблюдала, как ты смотришь на Лариссу, думая, что тебя никто не видит. Я не понимаю, как ты до сих пор удержался от своих приемчиков в отношении ее. Что от тебя остается, Рауль?

При упоминании имени Лариссы что-то похолодело внутри Дюмона. Обвинения в отношении Лариссы повергали его в больший гнев, чем угрозы разоблачения. Его глаза сосредоточились:

– У меня есть много интересного. Взять, например, псевдодракона, который мне дороже обходится, чем я получаю от него. А цветные кошки из Генны. У меня имеется сова. Нереида… Одним словом, большая коллекция, которая может прославить корабль.

Медленно он прошел вокруг стола к ней, как бы нечаянно подбирая белый шарф, завязанный на спинке кровати. Негодование Лизы улетучилось, она сделала полшага назад к двери.

– Этот шарф, – продолжал капитан, – принадлежал нереиде. Теперь он мой, как и она. Что касается тебя, Лиза… что ж, ты дорогая штучка. У барона Талына отличный вкус. Нам будет не хватать твоего дивного голоса. Ты сокровище, содержать которое дорого обходится.

Лизой овладевал страх. Когда Дюмон бросился вперед, ее реакция была мгновенной: она швырнула ему под ноги кресло, задержавшее его, но не остановившее, а сама подбежала к двери.

– Помогите! – закричала она, не сознавая, что, пока двери закрыты, наружу не вырвется никакой звук. Дюмон выругался, на мгновение потеряв равновесие. Он поспешил к двери, которую он не запер.

Певица успела к двери первой и открыла ее.

Под дверью стоял Драгонейс, который схватил Лизу, зажав ей рот рукой. Держа ее в руках, он втащил ее в каюту и закрыл дверь. Дюмон обернул ее шею шарфом и туго натянул его. Она сопротивлялась, но силы были неравными. В конце концов ее тело упало на пол.

Запыхавшись, Дюмон смотрел на Драгонейса. Полуэльф отвечал ровным взглядом. Его золотые глаза не выражали никакого осуждения.

– Она знала о коллекции, а этот проклятый барон сделал ей предложение. Она собралась выйти замуж за него и повернуть против меня население Невучар Спрингс.

– Эльфы повесили бы тебя за рабовладение, – ответил Драгонейс. – Плохо будет без ее сопрано. Однако дублерша будет рада. Что будем делать с трупом?

Жестокая усмешка заиграла на губах Дюмона:

– У меня есть великая идея… Да! – Дюмон разговаривал сам с собой под воздействием алкоголя. – Была у меня великая идея, да пошла она не туда, куда нужно. Дражайшая Лиза, – бормотал он, – если твой проклятый призрак будет преследовать мой корабль, клянусь, ты будешь удовлетворена…

Он отпил из почти пустой бутылки и сказал себ, что раскаты победного смеха, который он слышал в своей голове, есть лишь навеянное алкоголем наваждение.

* * *

Сильный удар грома разбудил Уилена. Какое-то время он сонно моргал, не соображая, затем вспомнил, что ему надо быть в рулевой рубке. Дождь хлестал в полную силу, и Уилен поежился. Топи в дождь были неуютны. Недаром люди в Порт-д-Элуре говорили, что в дождь погода седлает смерть. Он знал, что это справедливо сказано.

Он зевнул и потер глаза руками. Странная вещь сон. В начале он с трудом понимал потребность человека в сне, хотя не отвергал ее. Тело становится непослушным, разум отказывается сосредоточиться до тех пор, пока человек не отключит сознательные мысли на несколько часов. Он оделся, сполоснулся и вышел на дождь.

Он успел пробыть в рулевой рубке всего несколько мгновений, как в дверь постучал Сардан.

– Я пришел с дарами, о счастливчик-рулевой, – сказал тенор, расставляя чайник, две чашки, хлеб и кусочки мяса. – А если моя леди осталась там, где я ее покинул… Да! Вот она… – Он достал мандолину.-…то у тебя будет не только пища для желудка, но и для души. – Сардан налил кипящего чаю и протянул чашку Уилену.

– Я слышал, как капитан приказал тебе заступать на вахту, и подумал, что смогу быть полезным.

– Спасибо, – сказал Уилен, тронутый заботой.

– Только не рассказывай никому, иначе моя репутация будет кончена, – пошутил он.

Уилен пригубил душистый чай и приступил к своим обязанностям.

Ночью в рулевой рубке огни не зажигались. Это облегчало прокладывание пути по Луне и звездам. В этот вечер дождь позаботился, чтобы небесные ориентиры не были видны. Сардан сел в глубине рубки и играл на мандолине. Пытливый ум Уилена отправился в путешествие.

Лонд обратил большую часть команды в полумертвых угождателей. Он пощадил лишь кока с помощниками и рулевых – Уилена, Тейна и Джахедрина. Уилен подумал, что рулевые были пощажены, чтобы сохранить свою быструю реакцию на всякие неожиданные ситуации, которые встречаются на маршруте по капризной реке.

За исключением Касильды, остались нетронутыми артисты. Уилен не мог найти объяснение этому. Он, конечно, был рад их судьбе, но не понимал мотивов Лонда. В интересах колдуна было превратить в зомби как можно больше людей. Почему он оставил в покое труппу? Тут что-то было неладно. Артисты, кажется, верили в «болотную лихорадку», но Уилен не думал, что эта легенда долго проживет.

Сардан закончил песню из «Удовольствия пирата» и начал другую.

– А ты другие мелодии разве не знаешь, кроме как из этого мюзикла? – улыбнувшись, спросил Уилен.

– Разумеется, знаю. Я ведь был бардом. Это было давно, прежде чем я избрал легкую жизнь. А капитан не желает слышать никакой музыки на борту, кроме как «Удовольствия пирата». И петь никому не разрешается, кроме актеров. Таков категорический приказ.

Глаза Уилена широко раскрылись, и он был рад, что в темноте рулевой рубки Сардан этого не заметил. Он вспомнил посещение пленников и звуки сольной арии Розы. Он также заметил, что магия Дюмона была замешана на музыке.

– «Удовольствие пирата» – традиционная вещь для плавучего театра? – спросил Уилен, боясь выдать свою догадку.

На это Сардан отозвался громким смехом.

– Это довольно жалкий мюзикл. Любая традиционная вещь продержалась бы не больше недели. Нет, трагическая история Флориана и Розы – детище нашего милого капитана. Хотя, справедливости ради надо сказать, что для любителя это не так уж плохо.

Уилен торжествовал. Он догадался. Если автором музыкального сопровождения был сам Дюмон, мелодии были переплетены с магическими словами и музыкой. Он должен об этом быстро рассказать Деве. Каждая репетиция и каждый спектакль закрепляли неволю пленников.

Глава XV

– Это не имеет формы, – мягко прошептала Дева Лариссе, плавающей в пруду. – Это заполняет сосуд. Стань этим сосудом. Прими воду внутрь. Почувствуй ее в себе, в руках, в голове, в теле. Это – часть тебя, которая не может тебе повредить. Теперь, когда будешь готова, танцуй, ощущая воду в легких.

Спокойно лежа в источнике, закрыв глаза, Ларисса протянула руку и запустила ее в волосы. «Воздух», – подумала она. Она сжала мышцы желудка, ее голова находилась под водой. «Вода, – подумала она. – Дышать…»

Она сильно закашлялась.

– Я просто не могу понять, почему это так трудно для тебя, – сказала Дева. – Поднимайся и попытайся снова. Спокойно вращай бедрами.

Ларисса почувствовала боль в легких, но она послушно выбралась из бассейна. Она пыталась все утро и настолько устала, что даже близко не выполняла то, что от нее хотела Дева.

– Отдохни немного, дорогая, – сказала Дева. – Мы займемся этим после обеда. Ты должна совладать с водой. Это первейшая стихия в Сурани.

Она протянула Лариссе персик, и та с удовольствием вонзила в него зубы. Сок потек по ее щекам.

– К нам гости пожаловали, – сказала Дева своей ученице.

Ларисса вскочила на ноги, глядя в направлении реки. Показалась лодка, в которой были Денири и некий мускулистый мужчина в болотных одеждах. Вдвоем они умело справились с сильным течением и легко подвели лодку к острову.

На вид мужчине можно было дать лет пятьдесят, но Ларисса не была уверена в этом. Растрепанная седая борода могла свидетельствовать о более старшем возрасте, но играющие мышцы тела под одеждой и живые глаза на обветренном лице говорили в пользу более молодого возраста.

– Приветствую вас, Каедрин и Денири. Спасибо, что вы прибыли. Я побеспокоила вас в минуту большой необходимости, – сказала Дева приближающейся паре.

Прежде чем кто-либо успел проронить слово, из кармана гостя показалась голова горностая, уставившегося блестящими глазками на Деву и шевелящего усиками, затем она пропала в теплую надежность кармана. Тотчас из другого кармана показалась пара мышей, занятых осторожным обнюхиванием. Резкое карканье привлекло внимание Лариссы, она увидела ворона, слетевшего с соседнего дерева на плечо мужчины.

Каедрин улыбнулся ворону и погладил его голову цвета черного дерева ласково и уважительно. Затем он повернулся к Лариссе:

– Приветствую тебя, Ларисса Белая Грива, – произнес он официальным тоном. – Каедрин, сын Майлира и Аш-Тари, к твоим услугам.

Ларисса уже открыла рот для ответа, но замерла: огромная змея с пятнами цвета ржавого бриллианта ползла на солнце из рубашки мужчины. Она изучала Лариссу своим черным язычком, глядя на нее холодными глазами пресмыкающегося.

– О дитя… – понимающе отозвался Каедрин, – я знаю, что она ядовита, но мы добрые друзья. Вам она не повредит. Совершенно спокойно он взял змею в руки и протянул ее Лариссе. – Погладь ее…

– Нет! – вскрикнула танцовщица в испуге. – Убери ее…

– Она явно не переносит змей, Каедрин, – сказала Дева.

Пораженный Каедрин засунул змею обратно.

– Извините, – повинилась Ларисса. Она чувствовала, что ее щеки горят. Она хотела объяснить: – Это только…

– Нет необходимости объяснять, – сказал Каедрин. – В следующий раз я появлюсь без моих друзей. – Он тепло посмотрел на Лариссу: – Нам пора идти на охоту. Мы принесем вам результаты нашей охоты. Волшебства Девы недостаточно, чтобы получить хорошего жареного зайца. – Без лишних слов он повернулся и рука об руку с Денири зашагал обратно к лодке.

– После встречи с Длинноухим я не знаю, смогу ли я есть зайца, – сказала Ларисса Деве.

Та пожала плечами:

– Жизнь и смерть – части естественного цикла. Если кто-либо из его народа может послужить для поддержания жизни, Длинноухий не рассердится. Другое дело – бессмысленное убийство. Оно нарушает баланс.

Ларисса покончила с едой и легла на спину, глядя в голубое небо. Через некоторое время над ней возникла Дева:

– Идем, Ларисса. Я думаю, что следующим уроком будет огонь.

Танцовщица застонала, но села.

* * *

Еще одна разведывательная операция прошла впустую. Дюмон начал всерьез беспокоиться по поводу судьбы своей воспитанницы. Лонд ничем не мог помочь. Он заперся в каюте, испытывая бессилие или нежелание искать Лариссу.

Дюмон одиноко бранился и пил виски. Он и раньше был неравнодушен к алкоголю, но теперь он считал, что это избавляет его от приступов раскаяния, начавших преследовать его после исчезновения Лариссы. Его мысли вольно бродили, пока он лежал на кровати, заложив одну загорелую руку за голову, а другой рукой придерживая бутылку виски. Впервые, с тех пор как он обратил внимание на Лариссу, он допускал, что, быть может, ей было бы лучше, если бы она осталась с отцом.

Итак, ее отец. В ту ночь, когда тот посетил «Мадемуазель», он сразу обратил внимание на него…

Обри Хелсон выглядел истерзанно, как будто его преследовали его личные демоны. Он был худ, на грани истощенности, бледное лицо покрыто щетиной, глаза часто моргали, когда он говорил. Было видно, что когдато он был хорошо одет. Было также ясно, что его экономическое положение постоянно ухудшается.

Дюмону не стоило особых усилий втянуть его в игру «Лорды и леди». В салоне, окруженные начищенной медью, полированной мебелью и матовыми стеклами, они набрали напитков и жетонов для игры в карты. Через несколько раундов Дюмон изучил характер своего карточного партнера. Он дал ему несколько партий, с удовлетворением наблюдая, как Хелсон радуется растущей стопке жетонов около себя.

Руки Обри с картами тряслись, он часто и помногу пил. Дюмон отметил про себя, что демонами партнера являются спиртное и азартные игры. Капитан вытянул карту и вставил ее в середину тех, что были в его руке.

– Папа, – сказала Ларисса, нежно теребя отца за плечо, – можно я потанцую на свежем воздухе? Я устала сидеть.

Хелсон оторвал глаза от карт и с обожанием посмотрел на дочь. Он сразу показался моложе своих лет.

– Давай спросим у капитана. – Он взглянул на Дюмона, возвращаясь к прежнему выражению лица.

– Ради всего святого, – ласково ответил капитан. – Если ты разрешишь, я посмотрю, как ты танцуешь. В конце концов, не самое плохое в жизни танцевать в плавучем театре.

Голубые глаза Лариссы засветились, и она улыбнулась. «Какой необыкновенно приятный ребенок! – подумал Дюмон. – Эти необычайно белые волосы…»

– Благодарю вас, капитан Дюмон, – сказала девочка вежливо. – Я не буду никому мешать.

С притворным вздохом Дюмон протянул руку:

– Опять выиграли вы! Мой друг! Наверное, этот хорошенький ребенок является воплощением Леди, Приносящей Удачу?

Хелсон кинул взгляд вслед дочери:

– Она была моим счастьем с момента своего рождения!

Дюмон проворно взялся за колоду карт, умело их тасуя.

– Еще партию? – небрежно спросил он.

– О да! – воскликнул Хелсон, сверкая глазами.

На это Дюмон про себя отметил: «Время нанести удар».

Он мешал карты, ведя шутливую беседу, отвлекая Обри от точных манипуляций своими пальцами. Сдавая карты, он пометил их так, что его пальцы чувствовали невидимые сигналы.

Цель игры «Лорды и леди» состояла в наборе как можно большего количества карт с дамами, предпочтительно высокого достоинства. Он взял свои карты и увидел только двух дам, из которых ни одна не была Леди Власти.

Капитан сосредоточился и потер большим пальцем свои карты. В результате этого у Дюмона теперь были Морская Леди. Звездная Леди, Дочь Земли и Дева Огня. Он сбросил относительно слабую карту, решив ставить на Речного Хозяина. Капитан знал, что у Хелсона имеется только одна Леди Власти – Темная Леди, остальные карты – мелочь. Он подавил улыбку.

Время шло. Хелсон получил карты получше, но все же недостаточные для борьбы с шулерской магией Дюмона. Хелсон становился бледнее и бледнее. Кровь отхлынула с его лица, когда он увидел торжество Дюмона, державшего выигравшие карты.

Дюмон нагнулся над столбиком и забрал жетоны Хелсона. Посмотрев на них, он выгнул брови:

– Здесь меньше, чем вы мне должны!

– Но у меня нет с собою денег, – пролепетал несчастный игрок.

– Вот незадача, – в голосе Дюмона послышались угрожающие нотки. – Тогда вам не следовало садиться играть.

– Мне везло… – промямлил Обри Хелсон.

Улыбка Дюмона напоминала тигриную пасть:

– Похоже, что везение отвернулось от вас. Даю вам некоторое время обдумать, как вы рассчитаетесь со своим долгом. Если вы надумаете, скажите моему другу Драгонейсу, что стоит там. – Он махнул рукой в сторону полуэльфа, который поймал взгляд капитана и незаметно кивнул ему в ответ. Затем он снова начал строгать очередную чурочку.

Лезвие ножа блеснуло отраженным светом. Хелсон испугался.

Ночной воздух был чист и прозрачен. Выйдя на палубу, Дюмон обнаружил, что ему нет необходимости искать эфирное создание небес. На палубе было тихо. Большинство народа находилось в театре, некоторые занимались картежной игрой в салоне. Девчушка с белыми волосами была одна на палубе и танцевала, подчиняясь внутреннему ритму. Ее волосы развевались в лунном свете, которому немного мешали отблески желтого фонаря. Маленькая Ларисса Хелсон была воздушна и непредсказуема, как свежий бриз.

Дюмон наблюдал за ней, зачарованный. Через несколько лет мужчины будут платить огромные деньги, чтобы видеть, как танцует этот ребенок. Если Ларисса будет принадлежать труппе «Мадемуазель Мюсарда», слава Дюмону обеспечена. Он задумчиво вошел внутрь.

Ошарашенное выражение сошло с лица Хелсона. Дюмон опустился в кресло неподалеку и терпеливо ждал, когда Хелсон поднимет глаза.

– У вашей дочери талант, – заявил Дюмон без обиняков. – Я хотел бы, чтобы пока она стала рядовой хористкой, но в перспективе ей суждено стать ведущей актрисой всего через несколько лет. Ее можно зачесть как уплату вашего долга. С ней будут хорошо обращаться, и ей ни в чем не будет отказа.

Хелсон изменился в лице, он открывал и закрывал рот.

– Нет, – наконец выдавил он из себя. – Она – единственное, что у меня есть… Нет!

– Вы сдерживаете ее талант, – давил Дюмон. – Разве вы не видели, как она обрадовалась, когда услышала о моем предложении? Она родилась для сцены. Это видно каждому.

– Нет, – Хелсон решительно затряс головой. – Я найду способ расплатиться с долгом. Будьте милосердны, дайте мне день-два…

Зеленые глаза Дюмона изучали переполненные болью глаза Хелсона.

– Очень хорошо! – сказал он наконец. – Но девочка останется на борту до вашего возвращения, так надежнее.

Хелсон собрался было протестовать, но прежде чем он успел сформулировать свои мысли, появился Драгонейс:

– Ты слышал, друг, что сказал капитан? – сказал он дружелюбным тоном. А теперь тебе пора домой.

В одной руке Драгонейс держал нож и, хотя он не был приставлен к горлу, смысл был понятен.

Обри посмотрел на капитана:

– Могу я попрощаться с ней? Дюмон вальяжно развалился в кресле, набивая трубку.

– Нет, я не могу позволить вам этого. Драгонейс проводит вас на берег.

Он дал знак и крепкие руки полуэльфа подхватили Хелсона под локоть, волоча его к выходу. Игрок смотрел на капитана: – Я вернусь завтра. У меня есть кое-что на продажу. Не беспокойтесь, я приду, как только смогу.

– Конечно, – согласился Дюмон. Он щелкнул пальцами и перед удивленным Хелсоном закурил трубку от голубого огонька на указательном пальце.

– Я вернусь, – повторил Хелсон. – Завтра. Скажите ей.

Дюмон поднялся, вышел на палубу и опять загляделся на танцующую девочку. Полуэльф вернулся и сказал вполголоса:

– О нем позаботятся.

– Отлично, – сказал капитан, попыхивая трубкой.

Драгонейс проследил за взглядом капитана:

– Новая танцовщица, Рауль?

– Что скажешь о подготовке из нее Морской Леди?

– Великолепная идея.

Дюмон не отрываясь смотрел на Лариссу.

– Что ты с ним сделал?

– В Аркандейле полно голодных волков. Я оставил его на опушке леса. К утру от него останется один скелет.

– Умница, Драгонейс, – одобрил Дюмон. – Через полчаса выпускай лису. К рассвету я хочу убраться отсюда.

– Слушаюсь, Рауль. – Драгонейс ушел. Дюмон вышел на палубу.

– Ларисса. – Девочка остановилась и повернулась к нему:

– Да? Капитан.

Дюмон поколебался, затем принял на себя сочувственное выражение и положил руку на плечо девочки:

– Моя дорогая, тебя ожидают плохие вести.

Резкий стук в дверь прервал воспоминания капитана и вернул его из прошлого в настоящее. Он открыл дверь.

Его приветствовал Уилен:

– Я подумал, не разрешите ли вы мне взять ялик для новых поисков мисс Снежной Гривы? Я хорошо знаю топи. Не хочу сказать ничего дурного о других, но они связывают меня.

Дюмон крепче схватил за ручку двери, но его не отпускало видение.

– Опасно одному там? – его голос, по крайней мере, был ровным.

– Не для того, кто вырос там, сэр.

– Правильно. У меня прекрасная идея, Уил. На какое время ты собираешься выйти?

Уилен подумал, прикусив нижнюю губу:

– Я вернусь к утру. Пароход пойдет мне навстречу.

– Хорошо. Увидимся утром. Подожди, Уил…

Юноша повернулся:

– Слушаю, сэр.

На щеке Дюмона дернулся мускул:

– Что означает для тебя понятие «белая грива»?

Выражение лица Уилена не изменилось:

– Ничего, сэр. А должно? Дюмон тряхнул головой, почувствовав неожиданную мышечную боль.

– Нет, нет. Так, чепуха, с которой вылезает Лонд. Отправляйся по делам.

– Слушаюсь, сэр.

Дюмон закрыл дверь и прислонился к ней: каюта поплыла в его глазах. Он осторожно добрался до кровати. Как только он улегся, в дверь раздался стук.

Дюмон выругался и сказал:

– Войдите.

В каюту ворвался Лонд, тщательно прикрывая за собой дверь. Капитан рассердился. Его предполагаемый союзник вызывал у него растущую антипатию.

– Мальчишка из топей забирает ялик! – закричал Лонд. – Остановите его немедленно!

– Это я разрешил ему. Он знает топи и отправился на поиск Лариссы. А что касается твоей небылицы, Лонд, я не верю в ней ни слову. Уил сказал, что он даже не слышал ничего о белой гриве, а он-то уж должен знать.

Все тело Лонда затряслось от возмущения. Он должен был предпринять усилия, чтобы успокоиться.

– Капитан Дюмон, – сказал он обманчиво шелковистым голосом. – Вы – самый большой глупец, которого мне пришлось встретить, к моему несчастию. Естественно, он будет врать о белой гриве! Естественно, он должен отправиться один вперед, несмотря на опасности. Он один из них и отправляется предупредить Лариссу!

Против воли Дюмон должен был признать, что его доверие к Уилену пошатнулось. Когда мальчик стоял перед ним, ему невозможно было не верить. Но теперь, в его отсутствие, с головой, болящей от похмелья, Дюмон начал сомневаться. Если Лонд прав в отношении магии топей у Лариссы, тогда колдун прав и в отношении Уилена.

Тем не менее Дюмон считал себя обязанным защищать свою веру в юношу. – Он пока проявил себя вполне лояльно, он популярен среди команды. – Это звучало неубедительно даже для него самого. Неожиданная мысль пришла ему в голову: – Если он шпион, почему он не развалил первую рекогносцировочную экспедицию?