Текст книги "Примите свою эмпатию: сделайте чувствительность своей силой"

Ваше чувствительное «я» – это ваша суперсила!

Возможно, вам сложно увидеть, какие преимущества дает дар эмпата, если вы прожили всю жизнь, пытаясь спрятать и замаскировать эту суперсилу. Когда вы начнете понимать свою ценность, идентифицировав присущие вам черты эмпата, то начнете раскрывать свое истинное «Я». Эта книга поможет вам открыть, какими чертами вы обладаете, и также я расскажу о методах самопомощи, специально подобранных медитациях, советах по применению эфирных масел, кристаллов и аффирмаций для каждого типа эмпата. Обладая такими стратегиями, вы сможете вести более здоровую жизнь. Давайте начнем!

Глава 2. Физический эмпат

Являетесь ли вы физическим эмпатом?

1. Называли ли вас когда-нибудь слишком чувствительным?

2. Вешали ли на вас когда-нибудь ярлык ипохондрика?

3. Чувствовали ли вы себя уставшим, проведя время рядом с кем-то?

4. Находясь в толпе, чувствуете ли вы усталость, недомогание или беспокойство?

5. Приходилось ли вам когда-нибудь чувствовать чужую тревогу?

6. Приходилось ли вам когда-нибудь ощущать в своем теле чью-то физическую боль?

7. Чувствуете ли вы усталость рядом с людьми, охваченными гневом, и стремитесь ли их избегать?

8. Испытываете ли вы хроническую усталость или необъяснимые физические симптомы?

9. Когда мир давит на вас, возникает ли у вас ощущение, что лучше просто остаться дома?

10. Чувствуете ли вы физическую боль, когда узнаете о том, как человек или животное получили травму?

Если вы дали более двух положительных ответов на эти вопросы, вы, скорее всего, эмоциональный эмпат. Ваш рассудок не помутился. Вы просто обладаете даром и можете развивать его и научиться управлять им.

Если эти характеристики не вызывают у вас отклик, продолжайте читать эту главу, ведь она поможет понять тех людей в вашем окружении, которые обладают подобными чертами.

Физический эмпат – это человек, который реагирует на физические заболевания и симптомы тех, кто его окружает, как будто они являются его собственными. Физический эмпат – как зеркало, отражающее физические недомогания. Если у кого-то рядом болит голова, боль может передаться и ему. У него могут возникнуть симптомы, которые ему не принадлежат, и часто он страдает от целого ряда недомоганий, таких как хроническая усталость, депрессия, аутоиммунные заболевания и загадочные боли, которые остаются необъясненными или ошибочно диагностируются как проявление физиологических проблем. Чем дольше физический эмпат находится среди больших скоплений людей, которые выражают стресс и/или гнев, тем сильнее его симптомы.

Многим физическим эмпатам не хватает информации о том, как защищать себя, устанавливать границы или выпускать прилипшую энергию, которую они подхватили от других, – или которую другие обрушили на них, незаметно для самого физического эмпата.

Жизнь физического эмпата

Мой опыт жизни физического эмпата немалый: мне пришлось уйти с работы, у меня появлялись загадочные недомогания, и я помогала полицейскому отделению раскрывать зашедшие в тупик дела.

Пытаясь встроиться

Эмпат настолько привыкает к боли, что просто надевает ее подобно тому, как каждый день натягивает штаны. Это не всегда его собственная боль: это могут быть страдания незнакомца или кого-то, кого они увидели в новостях. Боль становится такой естественной, что физический эмпат часто забывает, что она указывает нам на необходимость изменений жизни. Слишком часто мы исходим из того, что боль – это наказание, и тогда она заставляет застыть на месте и погрузиться в жалость к себе.

Но на самом деле боль – сигнал о том, что нужно двигаться. Пробиваться вперед. Заняться чем-то еще. Быть где-то еще. А иногда быть с кем-то другим. Боль кричит нам, что что-то происходит не вовремя и не так, что, впрочем, не означает, что это никогда не изменится. Эта минута, час, день, неделя или месяц вашей жизни стоят большего, чем нытье и откладывание своих мечтаний на потом из-за того, что они причиняют неудобства другим. Многие люди хотят измениться, но не хотят прилагать усилий, чтобы поставить цели или двигаться вперед маленькими шажками, и потому часто не принимают изменения, которые исходят от других.

Много лет назад я устроилась в администрацию школьного округа. Мои дни были заполнены работой, которая была очень монотонной и редко давала возможности для творчества. Я обрабатывала информацию по штату. Я разбиралась с облигационными займами и компенсациями для работников. Я проводила значительную часть дня за подсчетами, которые затем превращались в отчеты.

Изо всех сил я старалась выйти за эти границы, ища способы сделать свою деятельность креативной. Возможно, у меня получится написать рассылку для сотрудников, и она поможет поднять дух. Быть может, я смогу спланировать мероприятия для тех, кто уходит на пенсию. Или же использовать позитивные тренинги, чтобы снизить компенсационные выплаты. Или, например, округ может обзавестись сайтом. Ага, я не умею программировать, но я разберусь, я сделаю все это, даже если мне придется брать вечерние уроки и самой их оплачивать. Мне отчаянно хотелось сделать что-то творческое, и иногда мне за это попадало. Я была подобна маленькой девочке, которая хочет завести щенка и никак не может отказаться от этого желания.

Думаю, начальство просто хотело, чтобы я прекратила фонтанировать идеями, так что через несколько лет, посвященных попыткам переизобрести колесо – или, как говорил мой начальник, постоянных усилий заставить организацию жить в двадцать первом веке – меня внезапно удостоили повышения. Но в результате я оказалась в угловом кабинете с компьютером, еще большим количеством отчетов и полным отсутствием возможностей привнести в свою работу хоть немного творчества.

Наградой за упорный труд и попытку делать все и для всех стала болезнь. Настоящая болезнь. Я убеждала себя, что нужно просто перетерпеть. А врач сказал поискать работу, которая будет лучше подходить моему характеру и потребностям, но я не хотела, чтобы меня считали неудачницей. Я не хотела никого разочаровывать. Я убеждала себя, что могу справиться с работой, и каждый раз, когда чувствовала себя немного лучше и решала вернуться к ней, то снова заболевала. Я могла заниматься всеми этими черно-белыми делами, но мое тело, ум и душа отчаянно жаждали ярких красок.

В тот день, когда я подала заявление об увольнении, я почувствовала, как вес всего мира свалился с моих плеч, словно свинцовый шар скатился с края обрыва. Это был груз, за который я так яростно цеплялась, потому что боялась неизвестного, боялась успеха и одновременно неудачи. Я выросла с убеждением, что должна ходить на работу, даже если больна, и что я не могу уволиться, если у меня уже нет договоренности и назначения на другое место – подписанной, заверенной и доставленной по моему адресу. Увольняясь, я радикально нарушала оба эти правила, которые привили мне родители.

Я подала документы об увольнении, и, даже не посмотрев на них, начальник поинтересовался, уверена ли я. Я не знала точно, что будет дальше, но была уверена, что никогда больше не захочу входить в это здание снова. Вместо чувства вины я ощутила волну облегчения и свободу открытия, когда сказала, что уверена, и вышла из здания без каких-либо сожалений, отчетливо понимая, что мне предстоит много работы.

До этого момента я много лет не чувствовала себя счастливой. Вовсе не обязательно проблема была в самой этой работе, скорее в том, что лежало у меня на сердце. Если оно чувствует, что что-то не так, не важно, насколько сильно ты стараешься встроиться и быть как все, в итоге ты будешь лишь искажать собственную форму. Увольнение было необходимо для исцеления. Хотя я понимаю, что не всем подойдет такое лекарство, для меня это был вопрос жизни и смерти, вопрос того, чтобы оздоровить свой ум, дух и тело. Это был настоящий призыв пробудиться. Урок, который не каждому эмпату удается усвоить на протяжении жизни.

Изменить точку зрения было не только утомительно – это было просветляюще. Я осознала, что сопротивлялась судьбе, оставаясь на работе, которая мне не подходила, и что это сопротивление создавало препятствия в моей жизни. Я стала понимать, как идти вперед, помня о своем сердце, и замечать знаки, которые иногда очень явственны; иногда мы игнорируем их, потому что они не подчиняются рациональности. Это было непросто, но в тот день я открылась тому, что многие могут назвать невозможным или странным. Так что, когда у меня возникло импульсивное желание уйти с той очень надежной работы, чтобы открыть для себя интуитивную карьеру лайф-коуча, близкие смотрели на меня так, словно видели впервые.

В прошлом я всегда избегала риска, но это не давало чувства удовлетворения. Я словно изо всех сил уходила от контактов со своей интуицией. В конце концов, я приняла интуитивное призвание и перестала называть качества эмпата проклятьем. Вы поняли совершенно верно: долгое время я считала, что все, что составляет характеристики эмпата, – мой крест. До самого этого момента я чувствовала себя так, будто ношу маскарадный костюм, но при этом хочу, чтобы все увидели, кто я на самом деле, и в итоге возникала страшная путаница. Эмпаты часто говорят: «Это нормально, если я кажусь вам не похожим на себя», – но при этом внутренне кричат: «Почему же вы не видите меня?!» Люди и так довольно сложные существа, а прибавьте к этому еще и особенности эмпата.

Если вы проходите через перемены, знайте, что не все будут на вашей стороне. Это нормально, потому что это ваше путешествие – не их. Ваш рост заставляет других думать, что им тоже нужно расти, и они могут испугаться. Перестаньте переживать о том, что другие люди думают о ваших решениях, и будьте собой. Делайте то, что хотите. Сияйте, расцветайте и смотрите вперед.

Призрак болезни

Я родилась эмпатом и человеком с развитой интуицией. Кроме того, я родилась со способностью видеть духов и общаться с ними, используя все органы чувств. Я вижу их. Слышу их. Чувствую. Могу ощутить, когда они рядом. Я могу чувствовать запахи и вкусы, используя шестое чувство наряду с обычными. А еще я родилась и выросла в доме с привидениями. И они не были дружелюбными. Я переживала пугающие и темные столкновения с кошмарными и мрачными сущностями, которые бросали вызов моим представлениям о том, что такое жизнь, смерть и все, что между. В каком-то смысле я сделала своей миссией помощь другим людям, которые сталкивались с паранормальным. Учиться по книгам и видео может любой, но настоящее обучение, тренировки и переживания происходят, когда человек делает свою работу. Я обнаружила, что узнаю что-то новое о себе и о паранормальном каждый раз, когда посещаю место, где, предположительно, обитают призраки. Я использую многие инструменты, которые предлагаю в этой книге, чтобы защищать и исцелять себя, но среди живого и неживого встречаются разные уровни энергии, и мы не всегда готовы к встрече с ними настолько, насколько нам кажется.

Однажды на выходных я провела несколько дней в старой туберкулезной клинике вместе с еще несколькими командами исследователей паранормального. Когда я встречаю новых людей, то могу прочитать их энергию, прежде чем они вымолвят хоть слово, и так я узнаю, хороший это человек или нет – или, по крайней мере, сочетается ли он с моей энергией. Если наши энергии не ладят, это не означает, что мой собеседник – плохой человек, просто мне понадобится какое-то время, чтобы наладить с ним отношения или решить, что нужно двигаться дальше. В команде, с которой я обследовала клинику, были люди с самым разным уровнем энергии, и я чувствовала себя перегруженной.

Некоторым участникам я могла показаться высокомерной и раздражительной. В детстве я слышала в свой адрес самые разные слова: замкнутая, стеснительная, странная, высокомерная, надменная. Пожалуй, я и правда была замкнутой. И стеснительной. И странной. И из-за этого многие люди действительно считали, что я высокомерная и надменная, но не думаю, что они были правы. Мне нравилось находиться рядом со знакомой и комфортной энергией. И точно так же я чувствовала себя, когда мы обследовали здание.

Чтобы сберечь собственную энергию, я решила держаться рядом с группой знакомых людей, чтобы не доказывать другим, что я собой представляю. Раньше я уже вела расследования вместе с ними и знала, что они не станут использовать наркотики и алкоголь, в отличие от участников других команд той ночью. (Люди под воздействием психически активных веществ таят опасность и для меня – когда я рядом, то тоже пьянею, хотя сама ни к чему не притрагивалась.) Но затем все поменялось, и я оказалась в группе незнакомых людей. Когда мы вошли в одну из комнат старой туберкулезной клиники, я почувствовала, будто меня ударили в грудь. Дыхание перехватило. Мне подумалось, может, у меня инфаркт.

– В этом месте, – прошептал наш проводник, – они проводили экспериментальные операции над больными туберкулезом. Это было жестко. Они вырезали ребро у одного пациента и вставляли другому. Или делали лоботомию, или еще…

– Они играли в Франкенштейна, – ровным голосом откликнулась я. – Есть тут место, где я могу минутку передохнуть? Здешняя энергетика – это слишком, – объяснила я, почти устыдившись.

Даже в темноте я увидела, как некоторые участники закатили глаза. Ну ладно, может, просто почувствовала. «Кристи опять устраивает мелодраму. Она хочет привлечь к себе внимание». На самом деле я вовсе не пыталась выглядеть драматично – но это был не первый раз, когда кто-то подумал подобное обо мне, и явно не последний. Но мне было необходимо настоять на своем в отношении того, сколько энергии я могу воспринять, и если из-за этого я буду выглядеть как примадонна, что ж, хорошо. (Нет, не «хорошо». Мне по-прежнему было неприятно, что не все понимали мои намерения, но о’кей. Ладно, не «о’кей», но вы поняли, что я имею в виду.)

Один из проводников отвел меня в другую комнату, где был стул. Я присела и попыталась заземлиться.

– Здесь, – какая-то женщина опустилась на колени рядом со мной, показывая в центр своей груди, туда же, где ощутила боль я. – Вам было больно вот тут, не так ли? Мне тоже, но мне не хотелось выглядеть, как человек, которому нужно особое обращение, – то есть, вы понимаете, как тот самый человек.

Я понимала. Боже, как я понимала. Мне хотелось сказать ей, что нам, эмпатам, нужно держаться вместе, но время и место были неподходящими.

– Знаете ли вы, как защититься и заземлиться? – спросила я у этой женщины. – Я сделала это, прежде чем мы начали, но иногда энергия настолько интенсивна, что просачивается в любую лазейку в энергетическом поле. Погодите, это звучит, будто мы в сериале «Звездный путь». – Я рассмеялась.

Женщина тоже засмеялась, и я тут же почувствовала, как тяжесть отпускает нас.

– Подождите, как это…? – Ее голос сорвался.

Смех – энергия с высокой частотой вибраций, и он мгновенно очистил нас от неприятных энергий – по крайней мере на короткое время. Я была готова вернуться к группе.

Остальная часть нашей работы прошла очень впечатляюще, и мы получили интересный опыт и впечатления. (Я не большой поклонник слов «улики» или «доказательства» в паранормальных расследованиях, потому что паранормальное не обязательно похоже на науку или судебное разбирательство.) В какой-то момент мы увидели жуткую тень, которая вползла по стене на потолок, а затем просто исчезла. Также там была фантомная энергия, которая пнула моего мужа, Чака, в почки, так что он свернулся клубком и катался по земле. Нам пришлось отнести его в холл двумя этажами ниже, чтобы он отдохнул.

На следующий день Чак отправился в больницу, и врач диагностировал ему ушиб почек. Он спросил: «Как это случилось с вами?» Это был вопрос на миллион долларов, потому что ответ «Это дело рук призрака» не слишком хорошо подходил для приемного покоя и вполне мог обернуться визитом в психиатрическую клинику.

Через несколько дней после этого я стала чувствовать себя ужасно больной. Я не могла дышать, кашляла, у меня болел живот, поднималась температура, а ночью пробивал пот. Симптомы продержались пару недель. Мое дыхание стало поверхностным; когда я пыталась сделать глубокий вдох, мне было больно. У меня пропал аппетит, а если я ела, то кашляла до рвоты. Кроме того, температура держалась слегка повышенной и не сбивалась. Я была без сил. Через пару недель я наконец записалась к врачу, а он, к счастью, знал о моей профессии и странностях.

– Невероятно, – сказал он, осмотрев меня. – Все ваши симптомы говорят о туберкулезе, что встречается редко, но думаю, стоит сделать анализы.

– Туберкулез? – переспросила я в промежутках между приступами кашля. – Несколько недель назад мы проводили паранормальное расследование в старой туберкулезной клинике. Может, в этом причина?

Доктор хлопнул себя ладонью по лбу.

– Туберкулез. – Он недоверчиво покачал головой. Я вызывала у него либо раздражение, либо интерес. Или и то и другое.

– Что ж, мы сделаем анализы. Но может быть, вы просто подхватили… Как вы это называете?

– Я называю их попутчиками. Это не обязательно настоящие призраки, просто остатки эмпатической энергии. Возможно, в них и дело.

– Или все дело в том, что вы провели много времени в старом пыльном здании, в котором полно асбеста, экскрементов животных и, кто знает, чего еще. Возможно, это инфекция, – предположил врач.

Здания, которые я обследую, часто действительно пыльные и полны асбеста, экскрементов животных и, кто знает, чего еще. Да, и еще призраков. Они кишат призраками. И в этом случае там было полно призраков людей, умерших от туберкулеза.

Мой врач завершил прием следующими словами:

– Значит, так, идите домой и проведите какой-нибудь ваш ритуал, который проводите, чтобы избавиться от попутчиков. Я проведу анализы, и приходите через несколько дней. Тогда мы выпишем вам курс стероидов. Как вам такой план?

Мне повезло с врачом, он был прагматик и не считал, что меня нужно сдать в психиатрическую клинику.

Я сдала целую серию анализов, и все они оказались отрицательными. Ничего, что объясняло бы симптомы. Затем я использовала несколько холистических средств, таких как массаж, рефлексотерапия и очищение дымом. И что бы вы думали? Мое самочувствие улучшилось! Конечно, некоторые могут сказать, что со временем зараза просто сама вывелась из моего организма, но я не соглашусь. Я уверена, что заболела, потому что являюсь физическим эмпатом. Физический эмпат, который не выстроил здоровые границы, оказывается уязвимым и перед людьми, и перед духами. Это случалось со мной многократно, так что в очередной раз я точно знала, почему мне нездоровится.

Однажды, не выстроив здоровые границы, я оказалась в больнице с мигренью, которая никак не проходила. Меня пригласили провести сеансы для нескольких представителей одной семьи. Клиент, мужчина, оказался скептиком. Понукаемый женой, он нехотя сел напротив меня, и тут же проявился его дедушка. И как только это произошло, я ощутила резкую боль в шее и затылке.

Я знала, что эта головная боль связана с дедушкой мужчины, сидящего напротив. Он умер от инсульта? Нет. От аневризмы? Тоже нет. Дедушка этого мужчины показал мне печальный конец своей жизни: его переехал трактор, обезглавив.

Я передала мужчине сообщения от его дедушки, но боль стала такой сильной, что мне пришлось уйти. Я отменила все сеансы и отправилась в пункт скорой помощи. На этот раз у меня обнаружилась совершенно настоящая мигрень, требующая медикаментозного лечения, хотя я не стала говорить врачам, что она досталась мне от духа человека, окончившего свои дни печальным образом. Думаю, я настолько отчаянно хотела заставить скептика поверить, что полностью открылась духу, и скверные последствия не заставили себя ждать.

Не поймите меня превратно, я бывала уязвимой и раньше. Как я и сказала той женщине в туберкулезной клинике, обычно я всегда выполняю защитные действия, прежде чем проводить расследование или посещать энергетически насыщенные места, включая продуктовые магазины, супермаркеты и торговые центры. Однако хватит и крошечной дырочки в энергетической защите, чтобы в нее что-то проникло. А чтобы такая брешь возникла, порой достаточно ссоры, недосыпа, беспокойства, стресса или чего-то низкочастотного, оставляющего лазейку для энергетического паразита.

Вероятно, именно в этом было дело, когда меня подстрелили. (Не в буквальном смысле, но я явно чувствовала себя так, будто словила пулю. А затем удар мечом.)

Мы с мужем посещали место битвы при Геттисберге, и в какой-то момент стояли посреди шести гектаров, известных под названием Уитфилд, или Пшеничное поле. Холодное осеннее солнце скрывалось за тучами. Здесь были убиты, ранены или захвачены в плен более шести тысяч человек. Была середина октября – не лучший сезон для туристов, – так что мы оказались одни. По крайней мере, нам так казалось.

Я начала делать фотографии, медленно прогуливаясь по полю. Я шла и шла, когда внезапно ощутила, будто мне выстрелили в живот. Я упала на землю. Боль была такой сильной, что я не сразу поняла, вызвана она реальной травмой или эмпатией. Я сжалась в клубок на этой священной земле. Мои стоны напугали Чака, который подбежал ко мне.

– Что случилось?

– В меня стреляли, – удивленно ответила я. – В меня стреляли! – повторила я, катаясь по земле.

– Возвращайся в машину, Кристи! – в панике сказал он. – Кристи, вставай и возвращайся в машину.

Я села, по-прежнему держась за живот. «Может, это что-то большее, чем энергия физической эмпатии», – подумала я, но затем отбросила эту мысль, потому что почувствовала, будто из фантомной раны идет кровь.

– Нет, это и правда круто. Кому еще доводилось сказать, что его застрелили, когда на самом деле…

Не успев договорить, я услышала, как приближается топот лошадиных копыт, а затем почувствовала острую боль под правой рукой, словно кто-то пронзил меня мечом.

– А теперь меня пронзили насквозь, – сказала я, падая обратно на землю. – Я умираю.

Я хотела рассмеяться, но мне было больно. Очень больно.

Чак пробормотал несколько ругательств, поднял меня с земли и понес к машине.

– Стой. Стой, – протестовала я. – Я в порядке. Правда.

– Возвращайся в чертову машину, Кристи, – возразил Чак, усаживая меня на пассажирское место.

Я представила, как вокруг меня на землю дождем падает белый свет, смывая всю чуждую энергию. Через несколько минут я почувствовала, как напряжение в животе ослабевает, а боль в руке стихает. Чак молча качал головой, а затем рассмеялся.

– Серьезно, Кристи.

Я усмехнулась в ответ.

– Но каково, а? Похоже, я смогу говорить, что меня подстрелили при Геттисберге?

Вы думаете, это меня чему-то научило? Да? Не знаю, дело в моем упрямстве или в решительности испытать все грани того, каково это – быть физическим эмпатом. Ну, то есть что может пойти не так, если я лягу на бетонную плиту и меня запихнут в склеп? Или если меня оставят одну в тоннелях, куда скинули больше шести тысяч тел, и никто никогда не поднялся на поверхность? Или если я в три ночи буду сидеть в одиночестве в тюремном подземелье, где страдали несправедливо наказанные и некоторых из них избивали до смерти? Зачем мне все это? Отчасти дело в любопытстве, а отчасти – в необходимости тренировки. Я хотела узнать, как много смогу вынести, но также хотела освоить наилучшие способы очищать себя в каждом случае.

Все эти истории напоминают одну из моих любимых цитат: «Дикая природа нужна нам, как источник бодрости… В нас живет стремление все познать и исследовать и одновременно – жажда тайны, желание, чтобы все оставалось непознаваемым, чтобы суша и море были дикими и неизмеренными, потому что они неизмеримы. Природой невозможно пресытиться»[3]3
  Thoreau, Walden and Other Writings, 354. (Генри Дэвид Торо. Уолден, или Жизнь в лесу. Цитата приводится в пер. З. Александровой. М.: Наука, 1979.)


[Закрыть]. Чтобы находить новые океаны, иногда нам нужно потерять из виду берег и отправиться в вольное плавание. Хотя у того, чтобы быть физическим эмпатом, есть и отрицательные стороны, есть и множество положительного.

Пропавшие и убитые

Многие годы я помогала полиции с расследованиями – в особенности зашедших в тупик или нерешенных дел, – делясь информацией, которую получала от умерших. Когда я сделала решительный шаг, приняв свои таланты как дар, а не проклятье, это привело к сотрудничеству с полицейскими отделениями. Сначала это были только местные, а затем весть разнеслась по округе, и меня начали привлекать к работе правоохранительные органы по всем Соединенным Штатам. Я даже помогала нескольким частным детективам. Я была экстрасенсом-отступником и стремилась спасти всех, найти пропавших и помочь поймать преступников.

Работа с полицией быстро отрезвила меня, показав, что у меня нет суперспособностей и что не каждый относится хорошо к дару, которым я обладаю. Также я осознала, что, к несчастью, не смогу спасти всех. Это было болезненное прозрение, и оно причиняет мне боль до сих пор, особенно из-за того, что я получаю столько звонков о пропавших людях. Иногда мне звонят члены их семьи, а иногда совершенно посторонние люди, которые хотят, чтобы зашедшие в тупик дела решались. Вспомните старый сериал «Моя жена меня приворожила» («Bewitched»): многие люди считают, что я могу просто щелкнуть пальцами, наморщить нос и ткнуть на карте в место, где находится пропавший. Это так не работает.

Однажды мне позвонил местный шериф. На следующий день я уже сидела в большом конференц-зале, который одновременно служил юридической библиотекой, и три из четырех стен покрывали полки с огромными книгами. В центре комнаты стояли длинный стол и десяток с чем-то стульев. На них уселись я, шериф и несколько полицейских.

Дело отличалось от большинства прочих, с которыми я помогала. Речь шла о человеке, который просто исчез. Последний раз его видели на замерзшем озере.

Шериф заговорил:

– Кристи, как я и сказал по телефону, семья спросила о вашей помощи. Они считают, что Мэтью попал в опасную ситуацию, и хотели бы, чтобы вы попробовали войти в контакт с вашими ангелами – может быть, вы сможете рассказать больше.

Я понимающе кивала, но была одна проблема. Я ощущала присутствие Мэтью в помещении, а это означало, что он погиб. Его семья наняла меня, чтобы я подарила ей надежду, а я могла дать им лишь нечто противоположное.

Физически я ощущала, как вода заполняет легкие, и я закашлялась, словно вода попала мне не в то горло. Я не могла перестать кашлять, и все полицейские смотрели на меня, пока я наконец не смогла выговорить просьбу показать мне, где туалет.

В туалете меня стошнило. Не знаю, в чем дело – в нервах, в эффекте физической эмпатии, который я ощущала, или в информации, которую мне предстояло сообщить. Наверное, все сразу. Мне по-прежнему было сложно глубоко дышать, но я нашла путь обратно через лабиринт разделенных перегородками рабочих мест.

Когда я села на свой стул, один из полицейских сказал:

– Слушайте, Кристи. Прежде чем мы займемся делом Мэтью, мы подумали, может, нам сначала дать вам еще пару дел. Некоторые решены. Некоторые нет. Мы хотели бы посмотреть, что вы сможете по ним сказать.

Это был вежливый способ сообщить, что меня хотят проверить. Все бы ничего, но присутствие Мэтью было столь подавляющим, что я не была уверена, смогу ли отвлечься от него и обратиться к другим делам. Я усиленно работала над тем, чтобы себя защитить, а теперь мне предстояло открыться в непростых обстоятельствах. Но я подумала: «Ох, почему бы и нет? Что может пойти не так?»

Я кивнула полицейскому.

– Вам нужно фото или личная вещь?

Я покачала головой.

– Нет, просто запечатанный конверт с именем подойдет.

Я улыбнулась всем присутствующим полицейским. Их было человек семь, и все они столпились вокруг стола, словно ожидая, что я покажу им, как работает магический трюк.

Кто-то передал мне первый конверт.

– Маргарет или Мэгги, – сказал следователь.

Я тут же почуяла огонь. Услышала крик. Ее крик стал моим криком. Я терпеть не могла ченнелинг, но полицейские просили меня использовать все, что у меня есть, а значит, все мои экстрасенсорные способности. Я ощутила вкус крови во рту. Почувствовала, как кровь стекает по моей шее. Запах дыма заглушал все. Я умирала, но больнее всего было, что меня предал человек, которого я любила: мой муж.

Я подняла глаза на шерифа и вернула конверт.

– Пожар не был несчастным случаем. Ее ранили ножом, почти смертельно, а затем муж устроил поджог, чтобы завершить дело. Ее жизнь была застрахована, и он бы получил выплату за пожар, чтобы начать новую жизнь со своей любовницей.

Все полицейские согласно закивали. Очевидно, это было уже решенное дело. Я отпила воды и сделала несколько глубоких вдохов, а затем протянула руку за другим конвертом, но шериф передумал.

– Вы доказали свои способности, Кристи. Не будем вас излишне утомлять. Вижу, что это обходится вам в немалую цену, а мы еще даже не начали работать с делом Мэтью. Я понятия не имел, что это так трудно.

Я была благодарна за то, что он признал усталость, которую я ощущала; ведь дело Мэтью тоже обещало быть трудным. Я ощущала его тело под водой. Над головой был лед, и Мэтью пытался выбраться. К несчастью, он не смог найти полынью, в которую провалился.

До дела Мэтью мне никогда не приходилось искать тело утопленника. Учитывая все течения, водоросли и погодные условия, мне показалось, что тело застряло в зарослях, пока течение не сдвинуло его с места. Я ощутила, что течение возникло из-за того, что полицейские разбивали лед, чтобы начать поиски. Разумеется, шериф тоже думал, что Мэтью утонул в озере, и несколько раз обыскал его, прежде чем позвать меня.

Мы оделись как можно теплее, и, вместе с ныряльщиком и служебной собакой, сотрудники полицейского отделения обыскали озеро. К несчастью, я не смогла показать, где находится тело. Прошло несколько недель, прежде чем я перестала чуять дым из-за дела Мэгги, и только через несколько месяцев согрелась после дела Мэтью. Примерно к тому времени, весной, его тело всплыло.

Я использовала свой дар во благо, но также совершала по-настоящему ужасные ошибки. Не из-за того, что у меня складывалось неверное впечатление или я неверно пользовалась информацией, которую мне давали. Проблемы возникали с тем, как я обращалась со всем этим, в особенности когда недостаточно хорошо защищала тело, разум и душу. С тех пор я многое узнала. Теперь я научилась не ощущать боль жертвы настолько сильно. Вместо этого я вижу или чувствую ее. Я прошу моих духов-наставников и ангелов показать, что произошло, словно я смотрю кино, а не играю в нем главную роль. Сместив или перенеся боль на что-то, что вы можете наблюдать со стороны, вы достигаете большей осознанности. Иногда энергия, которую вы ощущаете, вовсе вам не принадлежит.