Электронная библиотека » Кристианна Брэнд » » онлайн чтение - страница 2

Текст книги "Моя ужасная няня"


  • Текст добавлен: 20 января 2021, 06:33


Автор книги: Кристианна Брэнд


Жанр: Детские приключения, Детские книги


сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +
Глава 3

А СЛЕДУЮЩЕЕ утро перед завтраком няня Матильда отослала детей в сад – дышать Целебным Свежим Воздухом. Вот чем они занимались, когда их позвали в дом.


Дэвид срезал самые лучшие кабачки у садовника и перетащил их в хлев, где старая свинья чуть последнего разума не лишилась: подумать только, у неё вдруг появилось восемь новеньких поросят, о которых надо заботиться!

Стефани сделала себе нос из двух картофелин и передразнивала няню Матильду.

Тони убедил Младших, что они на самом деле утки, и теперь они сидели на мокрой траве у пруда, честно стараясь отложить яйца.

А Дитя доковыляло до ворот и оттуда умоляло прохожих: «Пядя Иля Эйи!» – протягивая им ночной горшок.

Остальные дети тоже просто ужас что творили.


Няня Матильда выглянула в окно детской столовой и позвонила в большой колокольчик. Дети не обратили на это ни малейшего внимания. Дэвид добавил девятый кабачок к семейству растерянной старой свиньи. Стефани громко стучала по всему, что под руку попадётся, большущей палкой (но, не могу не отметить, делала она это, повернувшись спиной к настоящей няне Матильде). Тони торопил Младших, чтобы откладывали яйца побыстрее. Как вдруг… какое-то невнятное подозрение начало охватывать детей… Словно они опять не столько не хотят остановиться, сколько не могут!

И все очень быстро бросили свои занятия, пока не стало поздно, – и поспешили в дом завтракать.

Некоторое время поглядев, как они едят, няня Матильда сказала:

– Можно вести себя за столом и поприличней. Незачем так пачкаться и чавкать.

Но дети продолжали жадно набивать рты и баловаться с едой. Они всегда так делали – завтрак им очень нравился. Они любили, когда овсянка собиралась в комки, плавала и кружилась в молоке маленькими островками. На этих островках дети обожали писать свои имена тонкой струйкой сахарного сиропа. Ещё им нравились молоко и чай в больших кружках и чудесные домашние хлеб и масло. И варёные яйца на подставках тоже нравились: выбрав ложкой яичное нутро, можно было перевернуть скорлупу донцем вверх, чтобы получалось похоже на целое яйцо. Так что они продолжали вести себя как привыкли: выхватывать хлеб с маслом из-под носа друг у друга, выгребать остатки джема, не заботясь, всем ли досталось, и тянуться за добавкой без всякого «пожалуйста» и «спасибо»…



Няня Матильда сидела во главе стола, положив руку на свою большую чёрную палку.

И в тарелках всё прибавлялось каши, появлялись всё новые яйца, хлеб, масло и джем.

И ещё хлеб, и масло, и джем.

И ещё хлеб, и масло, и джем.

И ещё хлеб, и масло, и джем, ещё хлеб, и масло, и джем, и ЕЩЁ, ЕЩЁ, ЕЩЁ хлеб, и масло, и джем…

– Эй-эй, – сказали дети, – хватит уже! – Но их рты были так плотно набиты, что получилось что-то вроде «вавивуве», и няня Матильда с вежливым недоумением переспросила:

– Хотите ещё каши? – И к абсолютному ужасу всех детей, в тарелках перед ними снова появилась каша, медленно кружащаяся в молоке, и розетка с сахарным сиропом. Детские руки похватали ложки и принялись черпать, накладывать и засовывать кашу в рот, поверх всего съеденного хлеба и масла. А перевёрнутые вверх донцем пустые яичные скорлупки взаправду стали целёхонькими яйцами – и теперь замелькали маленькие ложечки, отправляя в рот яйца вслед за кашей. На яйца наваливался свежий хлеб с маслом и джемом… И снова появлялась каша…

Дети пыхтели и отдувались, их щёки распухали, глаза вылезали из орбит. Они чувствовали, что в любой момент могут просто треснуть и разлететься на кусочки! Бедняжки и хотели бы закричать «помогите!», и даже сказали бы «пожалуйста», если бы могли хоть о чём-то подумать. Они бы сделали что угодно, лишь бы перестать есть, но не могли – пока наконец их не осенило. Когда в очередной раз появилась каша, дети, изо всех сил борясь с собственными правыми руками, ухитрились написать сиропом на островках каши: «ХВАТИТ!»

Няня Матильда посмотрела на тарелки и промолвила:

– Не вижу «пожалуйста».

Им пришлось заново ждать, пока пройдут яйца и хлеб с маслом и вновь появится каша, и написать на ней: «ПОЖАЛУЙСТА!»



Тогда няня Матильда улыбнулась (неужели она и правда вчера показалась им страшно уродливой?) и ударила об пол своей большой чёрной палкой – и вдруг получилось, что все дети уже тихо стоят каждый за своим стулом и читают благодарственную молитву.

Няня Матильда спустилась в главную столовую, где завтракали мистер и миссис Браун, и сообщила:

– Урок второй усвоен.


Глава 4

ОГДА няня Матильда поднялась в классную комнату, чтобы начать утренние уроки, дети сидели вокруг огромного круглого стола, как паиньки. Няня уселась и обвела пристальным взором всех подопечных, а потом спросила:

– Почему Софи и Гетти в шляпах?

– Потому что у них короткие волосы, – объяснил Саймон. – А они стесняются своих длинных ушей. – И добавил: – Неловко признаться, но, кажется, они превратились в такс.

– А мы превратились в детей, – страшно прорычали из-под стола два девчоночьих голоска.

Няня Матильда приподняла угол красной скатерти с кисточками и увидела двух такс, свернувшихся калачиком на полу. Таксы и впрямь выглядели как две маленькие девочки в коричневых сарафанах из голландского полотна. Потом няня Матильда заглянула под поля серых фетровых шляпок и увидела две длинных мордочки, два влажных чёрных носа и две пары блестящих, немного озадаченных глаз. Тогда няня Матильда чуть стукнула об пол своей палкой, и тотчас же из-под стола два голоса коротко тявкнули. Тогда она сказала:

– Ох, кажется, собачек надо выпустить погулять, – наклонилась, взяла их за лямки сарафанов и повела к двери, потом вниз по лестнице и в сад, вытолкнула наружу и закрыла за ними дверь. И как девочки ни пытались сказать: «Мы просто притворяемся, на самом деле мы Софи и Гетти, а вовсе не таксы», у них выходили только жалобные взлаивания и подвывания.

Няня Матильда вернулась в классную комнату и заявила:

– Приступим к арифметике.

– Умпс румпс, – охотно согласились дети.

– Что это вы такое говорите? – спросила няня Матильда.

– Ой, а вы не знаете? – удивилась Тора. – Это же по-бурголландски. У нас была одна бурголландская гувернантка, и, боюсь, мы не умеем заниматься арифметикой ни на каком другом языке. – И она повторила то же самое на бурголландском (языке, известном только детям семейства Браун): – У нампс бумпампс однампс бурголландсампс гумпспумпспампспа, и, бомпспумпс, мымпс немпс умпмемпс зампснимампс аримпсметимпскойпс нинампс какомпс другомпс ямпсзымпскемпс.



– Что ж, понятно, – кивнула няня Матильда и, перевернув страницу, спросила на великолепном бурголландском (только куда быстрее, чем умели говорить сами дети): – Ну тогда сколькомпс будемпс семпсдесемпс тримпс рампсделимпс на демпсвямпс?

Роджер хотел было ответить: «Семьдесят три разделить на девять будет восемь и три в остатке», но не смог. Вместо этого он вдруг произнёс:

– Вомпсемпс и тримпс в остампс.

– Неправильно, – сказала няня Матильда и повернулась к золотисто-коричневым мордочкам под круглыми фетровыми шляпками.

– Восемь и один в остатке, – пролаяли два голоска, и две пары маленьких блестящих глаз с добродушным сочувствием заморгали из-под полей шляпок.

– Верно. Но остальным лучше бы выучить таблицу умножения. Давайте-ка повторим: дважды один – два… – начала няня Матильда и тут же строго велела: – Сядьте прямо!

Дети продолжали качаться на стульях, не говоря ни слова, даже «двампсдымпс одимпс двампс». Но они уже начали сомневаться. Уже в их головах зазвучал тихий голосок, спрашивающий: «А стоит ли?..» И действительно, внезапно спинки стульев, на которых они сидели, развалясь или раскачиваясь, – знакомых старых стульев из классной комнаты, где дети привыкли валять дурака перед своими горемычными, запуганными гувернантками, – эти стулья вдруг стали очень жёсткими и высокими и начали толкать детей в спину, если те пытались развалиться. А в сиденьях вдруг обнаружились мелкие щепки, тут же втыкавшиеся в зад, если дети ёрзали. А уж если хоть чуть-чуть качнуться на стуле назад – он падал с грохотом, и дети приземлялись на спину кверху ногами, да так и оставались! Когда настало время утренней перемены, все дети уже сидели прямо, кроме тех, кто лежал на спине, по-дурацки задрав ноги в воздух.



В одиннадцать, когда принесли какао с галетами, няня Матильда взяла свою порцию и отправилась к мистеру и миссис Браун в гостиную.

– Как продвигаются занятия? – спросил мистер Браун.

– Мне кажется, мы освоили урок третий, – с улыбкой ответила няня Матильда, и, когда она ушла обратно в классную комнату, миссис Браун сказала мистеру Брауну:

– Знаешь, дорогой, когда она улыбается, то кажется почти милой. – А потом добавила: – Конечно же, если не обращать внимания на этот ужасный Зуб.

Глава 5

А СЛЕДУЮЩЕЕ утро дети не захотели вставать.

Иногда такое случалось: они просто не желали и не вставали. Бонны и гувернантки обычно упрашивали их и умоляли, хватали за руки и тащили, но дети всё равно не вставали. Если в конце концов кого-то и удавалось стащить с кровати, он дожидался, пока воспитательницы займутся следующими, и к тому времени, как умаявшиеся бонны справлялись с ними, первые вытащенные уже снова лежали в кроватях, укрывшись одеялом с головой и издавая громкий храп. Как-то раз все улеглись вверх ногами, и бонны испытали ужасное потрясение, когда, сердито отдёрнув одеяло с окриком: «Подъём!» – они обнаруживали на подушке пару ног. А однажды все дети поменялись местами, и няньку чуть удар не хватил, когда она пришла забрать Дитя из кроватки. Дитя издавало очень странные звуки, едва не проламывая стенки колыбели. На самом деле там скорчился здоровенный Саймон, сопя, фыркая и пытаясь не расхохотаться. А как-то раз все дети подложили в свои постели кукол, а сами забрались под кровати. Няня, бонны и гувернантки опять пережили большое потрясение – хотя это, пожалуй, нельзя было счесть за отказ вылезать из постели.

Но сегодня утром дети решительно не собирались этого делать.

Няня Матильда встала в дверях, и, боюсь, в эту минуту она вовсе не казалась милой. И совсем не улыбалась, – невысокая и плотная, она походила на рассерженную старую жабу в своём порыжевшем чёрном платье, с волосами, собранными в узел, торчащий на затылке, словно ручка чайника, с маленькими чёрными блестящими глазками, огромным Зубом и носом, как две сросшиеся картофелины, – и с большой чёрной палкой в руке. Она повторила:

– Пора вставать!

Все продолжали громогласно храпеть. Никто и не пошевелился.

Няня Матильда подняла свою большую чёрную палку, и внезапно храп прекратился. Глаза открылись, и носы высунулись из-под одеял. Конечно же, дети не могли забыть, что случается, когда няня Матильда ударяет палкой об пол.

Няня Матильда отметила воцарившуюся тишину, обращённые к ней блестящие глаза и опустила палку.

– Даю вам полчаса, – сказала она, – на то, чтобы встать, одеться, умыться, почистить зубы, сложить пижамы, открыть окна, заправить постели и до завтрака отправиться в сад дышать Целебным Свежим Воздухом. Старшие, помогайте Младшим. – И ушла.

Ну что ж!

Как только она повернулась спиной, через две секунды все вскочили с кроватей – но не для того, чтобы умываться и одеваться. Дети никогда прежде не уступали с первого раза и не собирались этого делать сейчас. С другой стороны – как же быть с палкой? Все принялись сновать туда-сюда между спальнями девочек и мальчиков, шёпотом держа совет; потом закипела бурная деятельность – но при звуках тяжёлых шагов няни Матильды дети заполошно запрыгнули в постели. Когда няня Матильда спросила: «Почему вы ещё не встали?» – они ответили:

– Мы не можем встать, мы заболели.

– Заболели? – переспросила няня Матильда (и правда, это было очень неожиданно).

– У дас сопди в досу, – заявил Роджер.

– И живот бодид, – поддержала Тора.

– И пятда, – вклинилась Луиза.

– И теббедатуда, – добавил Саймон.

– А ещё дас тошдид, – заныла Фенелла.

– Даверное, у дас всех кодь, – предположила Тереза.

– Удасех кодь! – сказало Дитя на своём языке.

И действительно, когда няня Матильда оглядела детей, то увидела, что лица у них белые-белые, как у клоунов, и все в больших красных пятнах (из коробки с красками).

– Очень хорошо, – пожала плечами няня Матильда, один раз ударила палкой об пол и ушла. Дети тут же попытались вылезти из кроватей, но… Да, вы угадали! У них не получилось. Им просто пришлось лежать в постелях, свернувшись под одеялами, которые вдруг стали ужасно жаркими и колючими, – а ещё у них заложило носы, заболели животы и даже показалось, что сейчас их всех стошнит. И дети тянули ослабевшие руки к горячим лицам, пытаясь стереть пятна, но те не сходили. И ужасное подозрение стало закрадываться в их головы: они и вправду заболели корью.



Бедная миссис Браун пришла в ужасное расстройство, когда узнала, что все её дети больны корью.

– Предоставьте это мне, – спокойно заявила няня Матильда. – Я хорошо умею лечить эту болезнь. – И изложила свои правила: никаких звуков, никакого света, ни еды, ни питья. И конечно же, ни в коем случае не вставать с постели.

Миссис Браун пришла в ужас. Её бедные ненаглядные детки!

– Никакой еды?

– Никакой, пока у них болят животы.

– И никакого питья?

– Никакого, пока их тошнит.

– Никаких звуков? Даже не разговаривать?

– Нельзя, пока у них так заложены носы, что они еле говорят.

– И никакого света? Неужели им даже нельзя рассматривать картинки в книжках?

– При такой высокой температуре – ни в коем случае! – отрезала няня Матильда с возмущением. Потом добавила: – И конечно же, нам понадобятся лекарства.

С этими словами она достала три огромные бутыли и выстроила их в ряд на каминной полке: чёрную, красную и самую отвратительную – жёлто-зелёную.

– От лихорадки, – пояснила няня Матильда, обходя детей с чёрной бутылью. – От боли, – вливая в каждого ложку лекарства из красной. – И от пятен. – По кругу пошла жёлто-зелёная бутыль.

Последнее лекарство оказалось противней двух предыдущих, вместе взятых. Но все три были самым гадким, что детям Браунов доводилось пробовать за всю жизнь. А теперь они раз в час получали по большой столовой ложке каждого лекарства.

– Пвотиввы якавва, – пожаловалось Дитя.

– Никаких разговоров, – заявила няня Матильда.

Это был долгий, очень долгий день. Мистеру и миссис Браун казалось, будто прошло уже десять дней – именно столько обычно болеют корью, – и детям, уверяю вас, тоже казалось, что прошло не меньше. Так они и лежали, свернувшись под жаркими, кусачими одеялами, и головы их болели, и животы болели, и накатывала тошнота, а когда они открывали тяжёлые веки, чтобы посмотреть на братьев и сестёр, то видели ужасные, огромные красные пятна. И конечно же, спустя несколько часов, когда боли утихли и дети уже не чувствовали себя такими больными, они поняли, что ужасно проголодались. Только тогда они вспомнили, что сегодня среда, а в среду всегда подавали их любимый обед. По средам Кухарка пекла мясной пирог с почками. У пирога была тонкая, хрустящая корочка и нежная начинка, пропитанная горячим густым соусом. В общем, мясной пирог во всём своём совершенстве. А ещё в среду подавалось к столу картофельное пюре с сыром, который делал его золотистым, и брюква, только не варёная, а тоненько-тоненько нарезанная и поджаренная на чистейшем сливочном масле (фирменное блюдо Кухарки). И рулет с карамелью, самый любимый у детей, – не твёрдый пудинг, облитый сахарной глазурью, а тонкое тесто, раскатанное в лепёшку и намазанное тонким слоем мягкой карамели, а потом снова скатанное в рулет, так что каждый кусочек получался золотистым и сочным…

Да, я знаю, это чудовищно тяжёлая пища, и она плохо переваривается, но миссис Браун всегда давала своим детям то, что им больше всего нравилось.

Но сегодня не было ни мясного пирога с почками, ни карамельного рулета. Зато за окнами слышались беготня и звон посуды, а ещё разговоры Хоппитта и Кухарки. Хоппитт поставил за воротами большой стол и написал объявление, гласившее: «Мясной пирог с почками, картофельное пюре с сыром, жареная брюква (фирменное блюдо Кухарки) и карамельный рулет. Пропадают из-за кори. Платы не нужно, но можете пожертвовать что-нибудь в стоящую здесь копилку».



Надо думать, стоящая здесь копилка предназначалась для Хоппитта и Кухарки, но ведь это было их идеей.

Дети лежали по кроватям, мечтая о мясном пироге с почками и карамельном рулете, – и завидовали деревенским ребятишкам, которым сегодня достанется их самая любимая еда. Дети семейства Браун вели непрестанную войну с деревенскими ребятами, которыми верховодил вредный здоровенный парень по кличке Пузан. «После этого он станет ещё толще», – с досадой думали дети Браун.

А им самим предстояло страдать в постелях. Теперь, когда перестала болеть голова, им бы хотелось поразглядывать картинки в книжках, но шторы оставались задёрнуты, и даже если бы они хоть что-то смогли рассмотреть, это всё равно было запрещено. А что до разговоров, то всякий раз, как кто-нибудь из детей открывал рот, рядом возникала няня Матильда с большой ложкой лекарства. Когда стемнело и она пришла подоткнуть им одеяла – ей приходилось начинать это довольно рано: ведь детей было очень много – и напоила их последней дозой лекарств (на этот раз двойной, «чтобы хватило на ночь»), дети уже были готовы слёзно умолять:

– А можно мы встанем завтра утром?

– Что можно? – переспросила няня Матильда.

– Можно нам вставать?

– Что-что можно? – снова не поняла няня Матильда.

– Казитя, позяста, – подсказало Дитя.

– Ой, да! Пожалуйста, разрешите нам завтра встать! – попросили дети.

И няня Матильда улыбнулась, легонько ударила об пол своей палкой и ушла. А когда она ушла, дети даже про Зуб не вспомнили – просто сказали друг другу:

– Правда же она стала такая милая – всего на минуту?

На следующее утро, когда няня Матильда подошла к двери, дети уже встали, умылись, оделись, и почистили зубы, и сложили свои пижамы, и открыли окна, и заправили постели, и уже были готовы отправиться в сад подышать Целебным Свежим Воздухом перед завтраком. Старшие держали Младших за руки. Няня Матильда ничего не сказала, но попросила Хоппитта кое-что передать за завтраком мистеру и миссис Браун.

– Поклон от няни, мадам, – сказал Хоппитт, – а ещё она велела передать, что «урок четвёртый усвоен».

– О, благодарю вас, Хоппитт, – ответила миссис Браун. – А вы не знаете, детям лучше?

– Этого я не знаю, мадам, – отозвался Хоппитт. – Но я, простите за выражение, сэр и мадам, прямо-таки костьми чую, что они пошли на поправку. – И добавил в очень редком порыве откровенности: – Няня Матильда и сама сегодня утром выглядит… ну… лучше.

Глава 6

Е СТОИТ полагать, будто с тех пор дети семейства Браун всегда вели себя хорошо – на самом деле нет! Они принялись шалить на следующий же день. Подозреваю, они так привыкли к этому, что просто не могли сразу стать паиньками, – и к тому же они дошли только до четвёртого урока.

Но именно в этот день они и вправду вели себя очень и очень хорошо – и не могли не признать, даже когда снова принялись за шалости: день вышел просто замечательный.

Погода стояла чудесная, и няня Матильда решила провести занятия в саду. И какие это были занятия! Первой шла история, и газон превратился в Атлантический океан, а живая изгородь по другую его сторону – в Америку. Из каретного сарая вывезли старую двуколку, которая стала кораблём «Мэйфлауэр», и все забрались в неё и поплыли через Атлантику, перегибаясь через борта повозки из-за страшных приступов морской болезни, то и дело вопя: «Земля!» – и ужасно досадуя, когда оказывалось, что нет. К утренней перемене с молоком и галетами даже Дитя могло сказать «кавовяка вевы», «тыси фефоть дасяты готь» и «Бейваве», и няня Матильда как-то понимала, даже без помощи остальных детей, что это означает «король Яков Первый», «тысяча шестьсот двадцатый год» и «Мэйфлауэр». Вы-то, уж конечно, знаете, что именно в этом году корабль «Мэйфлауэр» отправился в своё знаменитое путешествие[1]1
  А если не знаете, то знайте, что именно корабль «Мэйфлауэр» в 1620 году привёз в Северную Америку первую группу поселенцев. – Примеч. ред.


[Закрыть]
.

А после перемены у них был урок французского, и половина детей стали глаголами, а другая половина – глагольными окончаниями, и все играли в новую разновидность пряток: искали собственные окончания. А потом пришло время ланча.

– Теперь, – сказала няня Матильда после ланча, – мы пойдём гулять и позанимаемся арифметикой.

– Ой, го-о-осспди! – приуныли дети. (Только представьте: гулять и заниматься арифметикой!)

Но у няни Матильды арифметика получалась совсем не такой, как у других гувернанток. Она велела детям притвориться, что у них на всех очень мало рук и ног – недостаточно, чтобы нормально гулять. Кому-то приходилось прыгать на одной ножке, а того, у кого совсем не было ног, требовалось нести (по счастью, в основном это оказались самые маленькие), а безрукие выглядели очень прямыми и толстыми, потому что их пальто застегнули поверх настоящих рук, прижатых к телу, а рукава болтались пустыми. А потом начался передел ног и рук, чтобы всем всего хватало, – вот так Младшие научились сложению и вычитанию: «Отнимем одну ногу у Джастина, у которого их две, и отдадим бедняжке Доминику, у которого нет ни одной. У Арабеллы, Джоанны и Сюзанны на всех четыре руки – раздадим каждой по одной, и ещё одна останется в запасе…» А Старшие научились считать деньги, назначая цены за руки и ноги, – и те, у кого конечностей недоставало, торговались с теми, у кого их было сколько нужно – или, как скоро получилось у тех, кто понимал толк в торговле, слишком много.

Бедняжка Тора, которой никак не давалась арифметика, в конце концов сделалась похожа на подушку: у неё не осталось ни рук, ни ног. А вот Энтони, всегда отлично считавший деньги (возможно, потому, что ещё младенцем проглотил пенни и стал настоящим героем для своих братьев и сестёр), – обзавёлся четырьмя руками и тремя ногами, да ещё и разбогател на шиллинг и два пенса. Однако он был очень добрым мальчиком и потому согласился продать Торе одну ногу за её последний двухпенсовик, так что она хотя бы смогла прыгать на одной ножке; а ещё он её поддерживал, потому что у неё не получалось без рук держаться за него. Иначе ей – она ведь была из Старших, так что нести её никто не мог, – пришлось бы остаться у дороги, пока её не подобрали бы на обратном пути и не одолжили ногу, чтобы хоть как-то добраться до дома.

Тем вечером, когда няня Матильда укладывала детей спать, она показалась всем невероятно улыбчивой и милой – если забыть про Зуб – и даже почти красивой. Дети решили, что больше никогда-никогда не будут плохо себя вести и проказничать.

Но вас, наверное, не удивит, что, проснувшись утром, они принялись озорничать, как прежде.

Когда няня Матильда отослала их подышать Целебным Свежим Воздухом перед завтраком, дети вовсе не стали выходить на улицу, но сказали друг другу:

– А пойдёмте лучше за Суконную Дверь.

В те времена, когда семьи бывали очень большими, им требовалось множество людей, чтобы за всем уследить и обо всём позаботиться. И дома разделялись на две части – дверью, обитой красным или зелёным сукном и гвоздями с большими круглыми медными шляпками. По одну сторону Суконной Двери проживало Семейство, а по другую – Слуги. У Браунов Слуги были такие: Хоппитт и Кухарка, камеристка-француженка Селеста, помогавшая миссис Браун, и Эллен, убиравшая в комнатах и подававшая на стол; а ещё Элис-и-Эмили, две девушки-горничные, о которых всегда говорили как о неразлучной парочке, словно о каких-то сиамских близнецах. И наконец, Евангелина, девочка на побегушках. Бедняжка Евангелина – её нещадно гоняли все остальные слуги, но она оставалась жизнерадостной маленькой пышечкой и, похоже, ничего не имела против постоянной беготни.

Детям – особенно детям семейства Браун – строго-настрого запрещалось заходить за Суконную Дверь, если только их специально не пригласили Слуги. Следует признать: детей Браунов приглашали очень редко.

Но этим утром – видимо, с непривычки устав от хорошего поведения – они взяли да и вошли в Суконную Дверь и вдобавок не закрыли её за собой. Как вы помните, мистер и миссис Браун как раз жаловались няне Матильде, что детей невозможно научить закрывать за собой двери. «Не забудьте закрыть двери!» – сердито кричали им родители. Но дети всегда забывали. И сегодня утром они точно так же не закрыли Суконную Дверь.

Тем временем Хоппитт, Кухарка, и Селеста, и Эллен, и Элис-и-Эмили завтракали в столовой для слуг (а прислуживала им Евангелина), перед тем как подать завтрак семейству Браун. Когда они снова вернулись на кухню, вот чем занимались дети.


Софи взяла с сушилки серые шерстяные носки Хоппитта и замешала их в кашу.

Гетти приготовила густое тесто из муки и воды и раскатывала его катком для глажки белья.

Джастин намазал сиденье Кухаркиного стула топлёным салом.

Алмонд нашёл пудру и румяна Селесты и рисовал на сырых сосисках, подготовленных для завтрака, милые маленькие рожицы.

Агата купала такс в кастрюле с мясным бульоном.

И все остальные дети тоже просто ужас что творили.


Детям хватило одного взгляда на Хоппитта, Кухарку, Селесту, Эллен и Элис-и-Эмили, чтобы со всех ног вылететь вон за Суконную Дверь, захлопнуть её за собой и привалиться к ней снаружи. С другой стороны двери доносились ужасающий рёв, причитания и громогласное «О-ля-ля» – это Хоппитт, Кухарка, Селеста, Эллен и Элис-и-Эмили обнаружили, что случилось с носками, и гладильным катком, и стулом, и сосисками, и кастрюлей с бульоном.

Ещё вроде бы оттуда слышалось хихиканье, которое, однако же, резко оборвалось, когда повелительный голос рявкнул:

– Евангелина! Немедленно открой эту дверь!

Дети держали дверь изо всех своих сил.

– Она не сможет! – крикнули они в ответ. – Мы крепко держим!

Няня Матильда стояла на лестнице и смотрела на детей сверху – потом подняла свою большую чёрную палку…

И дверь внезапно распахнулась в другую сторону – дети влетели в кухню, и на полу образовалась куча-мала из рук, ног, спин и удобно обращённых кверху мягких мест.

Хоппитт и Кухарка, не говоря ни слова, вручили Евангелине огромную сковороду.

«Шлёп-шлёп-шлёп», – запела сковорода.



Дети заверещали, барахтаясь и пытаясь встать, и наконец бросились за Суконную Дверь. Но как они ни тянули её на себя, она не закрывалась. Это было очень странно: столько детей, а не могут закрыть дверь.

И через не желающую закрываться дверь они видели, как Хоппитт, Кухарка, Селеста, Эллен и Элис-и-Эмили вооружают Евангелину для настоящей битвы. Наконец девчонка вышла, готовая к бою, подталкиваемая руками слуг и понукаемая их призывами быть храброй. На голове Евангелины красовалась огромная чёрная эмалированная кастрюля, обширный фасад был прикрыт большим противнем; в одной руке она держала сковороду (уже немного помятую), а в другой Кухаркину скалку. На большом круглом лице Евангелины читалось величайшее сомнение в исходе сражения, но за её спиной высился Хоппитт, вооружённый здоровенной вилкой, которой он подталкивал воительницу вперёд.

Дети бросились через переднюю к парадной двери. Воздух зазвенел от воплей: «Откройте дверь!», «Бежим в сад!». Дитя верещало: «Вевимат! Авыватя вевь!» – поспешая во всю возможную прыть своих коротеньких толстых ножек. Его подгузник грозил вот-вот свалиться.

Но если Суконная Дверь не желала закрываться, то парадная, напротив, отказывалась приоткрыться хотя бы на щёлочку. Дети тянули и дёргали её, ковырялись в замке, гремели большими засовами, навешивали и снимали цепочку, но ничто не помогало. А тем временем к ним приближалась закованная в доспехи Евангелина с боевой сковородой. Но…

– Да ведь это всего-навсего Евангелина, – вдруг произнёс Дэниел.



Дети прекратили бороться с дверью и уставились на Евангелину. Дверь же распахнулась за их спинами, но этого они уже не заметили.

– Да ведь это всего-навсего Евангелина, – повторили все.

– Атьня Ваняниня, – поддержало Дитя.

Лица детей расплылись в довольных ухмылках. Няня Матильда посмотрела сверху на детей, на Евангелину и её округлую и не слишком радостную физиономию – и ещё раз ударила об пол своей палкой. И в тот же миг из кухни выскочили остальные слуги, увенчанные шлемами-кастрюлями, обвешанные противнями, вооружённые сковородками, скалками, мётлами, швабрами, утюгами и даже большими щипцами для завивки (ох уж эта Селеста!). Хоппитт и Кухарка, Селеста и Эллен, Элис-и-Эмили оттеснили Евангелину в сторону и стали приближаться к детям…

Дети вылетели в сад из распахнувшейся двери быстрее, чем она успела снова захлопнуться перед ними.

Кухонная армия бросилась в погоню. По дорожке – через широкий газон – напролом сквозь живую изгородь – в огородик, перепрыгивая грядки, петляя между высокими шпалерами фасоли, лавируя между кустами малины… Младшие заблудились в чаще черносмородиновых кустов, Средние завязли в кабачковых лозах, и им пришлось возвращаться, получать по заднице и снова спасаться бегством; раздавленные помидоры и спелый крыжовник лопались и скользили под ногами. Дитячий подгузник наконец-таки сполз и болтался возле щиколоток.

Дети метнулись в теплицу, дверь которой отказалась закрыться за ними и задержать преследователей; прочь, наружу, через окно, под звон разбитого стекла и яростные крики садовника… Через стену, вскачь по гравийным дорожкам, прыжками через клумбы, обдираясь об розовые кусты, всё вперёд и вперёд, бегом…

Дети мчались, не разбирая дороги, и поэтому даже не вспомнили, что поблизости располагается пруд, – пока не заскользили по берегу на влажной траве, а затем закувыркались кубарем и наконец – шлёп-хлюп-бульк! – попадали в воду.

Неутомимая погоня в составе Хоппитта, Кухарки, Селесты, Эллен, Элис-и-Эмили в сопровождении Евангелины едва успела затормозить, бешено замахав руками, и выстроилась на берегу, свирепо глядя на детей. Те скучковались в центре пруда, по колено в воде, и оттуда вызывающе взирали на загонщиков.

Хоппитт, видимо, провозгласил себя генералиссимусом. Дворецкий повелительно махнул рукой и крикнул:

– Выходите! – И добавил фразу, которую Евангелина слышала от него чаще всего: – Да поживее!

– Нет, – ответила Линди и швырнула в него комком ила из пруда.



Вот так так! Комок попал Хоппитту аккурат по носу – бац! Но чувство собственного достоинства дворецкого осталось непоколебимо.

– Что ж, да будет так, – изрёк он. – Сами напросились.

Только теперь дети обратили внимание, что в ходе всей этой яростной погони он так и не выпустил из рук кастрюлю с кашей.

Пруд был довольно обширный, но мелкий и к тому же очень грязный. Дети сбились в кучку в самом его центре, решив твёрдо стоять до конца – хотя стоять твёрдо в этой жидкой грязи было затруднительно. Кухарка, Селеста, Эллен, Элис-и-Эмили и Евангелина рассредоточились, окружая пруд и отрезая детям путь к отступлению. Затем Хоппитт обошёл своё войско, раздавая своим солдатам наполненные кашей носки.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации