Текст книги "Улица Светлячков"

Глава двенадцатая

Все лето после выпуска Талли казалось, что она в раю. Они с Кейт нашли недорогую, но отлично расположенную квартиру, обставленную в стиле шестидесятых, – окна выходили прямо на Пайк-плейс-маркет. Утварь привезли из бабушкиного дома, заполнили шкафы на кухне купленными еще в сороковых кастрюлями и фарфоровой посудой. По стенам развесили любимые плакаты, все поверхности уставили своими фотографиями в рамках. Однажды к ним заглянула миссис Маларки и, помимо нескольких пакетов с продуктами, принесла искусственные цветы в кадках – чтобы, мол, было поуютнее.

Район, в котором они поселились, определил стиль их жизни. Из дома можно было пешком дойти сразу до нескольких баров. Больше всего им нравились «Афинянин» в здании рынка и старинный, закопченный паб «Вирджиния Инн» на углу. В шесть утра они переходили улицу под гудки автомобилей и писк сдающих назад грузовиков с продуктами, брали кофе в «Старбаксе» и покупали круассаны во французской пекарне «Ле Панье».

Обе работали и не были обременены семьей, поэтому дни их быстро подчинились привычному распорядку. Каждое утро они шли завтракать и, сидя за железными столиками на улице, читали газеты. «Нью-Йорк таймс», «Уолл-Стрит джорнэл», «Сиэтл таймс» и «Пост-Интеллидженсер» заменили им Библию. Покончив с чтением, они ехали в офис, где ежедневно узнавали что-нибудь новое о мире теленовостей, а после работы переодевались в сверкающие блузки с подплечниками и брюки-бананы, чтобы отправиться в один из многочисленных клубов в центре города. Слушали самую разную музыку: панк-рок, нью-вейв, рок-н-ролл, поп – чего душа попросит.

Талли больше не надо было скрывать свои отношения с Чедом, поэтому тот частенько присоединялся к их ночным вылазкам, и они отлично проводили время втроем.

Именно об этом они с Кейт мечтали много лет назад, сидя на темном берегу Пилчака, и Талли наслаждалась каждой минутой.

Вот и сейчас они вместе приехали на работу, вышли из машины и всю дорогу до офиса болтали не умолкая.

Но, едва открыв дверь, Талли поняла: что-то стряслось. У окна Матт второпях упаковывал съемочное оборудование. Джонни у себя в кабинете орал на кого-то по телефону.

– Что происходит? – спросила она, швырнув сумку на чистенький и опрятный стол Кейт.

Матт вскинул голову:

– Протестная демонстрация. Надо ехать.

– А Кэрол где?

– В больнице. Рожает.

Талли поняла, что это ее шанс. Даже не подумав постучать, она ворвалась в кабинет Джонни.

– Выпусти меня в эфир. Я знаю, ты считаешь, мне пока рано, но я готова. И все равно больше ставить некого.

Он повесил трубку и взглянул на нее:

– Я уже им сказал, что делать репортаж будешь ты. Думала, на кого я тут ору? – Обогнув стол, он подошел ближе. – Не подведи меня, Талли.

Конечно, это жуть как непрофессионально, но сдержаться Талли не смогла – набросилась на Джонни с объятиями.

– Ты лучший. Будешь мной гордиться, вот увидишь.

Она была уже в дверях, когда Джонни кашлянул, прочищая горло, и окликнул ее. Талли обернулась.

– Почитать-то не хочешь, о чем будет репортаж? Или так и рванешь вслепую?

Щеки Талли вспыхнули.

– Упс. Я почитаю, конечно.

Джонни вручил ей пачку скользких, только из факса, листов.

– Что-то там про домохозяйку из Йелма, которая разговаривает с духами. Джей Зи Найт[80]80
  Джей Зи Найт (р. 1946) – гуру и медиум, основательница секты «Школа просветления Рамты» (1988) в Йелме, штат Вашингтон.


[Закрыть].

Талли нахмурилась.

– Что-то не так? – спросил Джонни.

– Да нет. Просто… есть у меня одна знакомая в Йелме.

– Ну, с друзьями встречаться будет некогда. Давай, за работу. Возвращайтесь к двум, не позже, надо успеть смонтировать.

Без Матта и Талли офис погрузился в тишину. До этого Кейт всего один раз оставалась наедине с Джонни. Слегка обескураженная этой тишиной и неотвязной мыслью о том, что Джонни сидит вот там, за порогом своего кабинета, и даже дверь не потрудился закрыть, она отвечала на звонки слишком поспешно и дышала в трубку так, будто запыхалась на бегу.

Талли наполняла офис шумом и суетой. Она жила новостями, и ни одна подробность их производства не казалась ей незначительной. По сто раз на дню она приставала к Джонни, Кэрол и Матту с вопросами, просила у них совета по всякому поводу.

Кейт бессчетное количество раз видела, как Матт за спиной у Талли закатывает глаза. Кэрол и вовсе в последнее время не отличалась любезностью – старалась с Талли вообще не разговаривать. Впрочем, не похоже было, чтобы Талли это сильно расстроило. Для нее имели значение только новости: сегодня, завтра и всегда.

Кейт, напротив, куда больше интересовалась людьми, с которыми она работала, чем новостями, за которыми те гонялись. Кэрол моментально прониклась к ней дружескими чувствами и частенько приглашала вместе пообедать и поболтать о предстоящих родах, а в офисе нередко просила доработать текст репортажа или помочь с поиском информации. С Маттом Кейт тоже успела сблизиться и часами слушала его рассказы о проблемах в семье, о любимой женщине, которая отказалась за него выйти.

Только с Джонни ей не удалось подружиться.

Рядом с ним она превращалась с трясущийся студень. Одного его взгляда, одной улыбки хватало, чтобы она тут же выронила все, что держала в руках. Передавая ему сообщения, она вечно запиналась, а выходя из кабинета, каждый раз спотыкалась о кромку ковра.

Жалкое зрелище.

Сперва Кейт думала, что все дело в его внешности. Эти синие глаза, черные волосы, идеальные черты, какие и должны быть у ирландца-католика, – и улыбка, которая лучами расходилась по лицу, так что у Кейт каждый раз дыхание перехватывало.

Она надеялась, что эта глупая влюбленность скоро пройдет, она узнает Джонни поближе и перестанет сходить с ума от одного его вида. Ну или по крайней мере выработает хоть какой-то иммунитет к его улыбке.

Не сработало. Каждое его слово, каждое движение лишь сильнее затягивали аркан на ее сердце. Постепенно она поняла, что за ширмой циника скрывается настоящий идеалист, к тому же переживший большое горе. Что-то сломало Джонни, выбросило его на периферию собственной жизни, и эта неразгаданная тайна мучила ее.

Кейт подошла к груде видеокассет в углу, которую явно не помешало бы разобрать. Едва успела вытащить несколько штук, как в дверях кабинета возник Джонни.

– Эй, – окликнул он Кейт. – Занята?

Она выронила кассеты. Дура.

– Да нет, не то чтобы.

– Пойдем, может, пообедаем? Работы сегодня немного, а жевать магазинные сэндвичи у меня уже сил никаких нет.

– Э-э… ладно.

Она постаралась сосредоточиться на простых действиях: включить автоответчик, надеть свитер, взять сумку.

Подошел Джонни:

– Готова?

– Идем.

Вместе они перешли улицу, свернули за угол. Время от времени их плечи соприкасались, и каждый раз она остро ощущала его близость.

В ресторане Джонни провел ее к столику в углу, у окна, выходившего на залив и магазины на пристани. Почти сразу же явилась официантка, чтобы принять заказ.

– Тебе хоть алкоголь-то можно по закону? – с усмешкой спросил Джонни.

– Очень смешно. Но я не пью на работе.

Кейт передернуло от собственных слов – ну надо же, какая правильная. Дура, подумала она снова. Когда официантка ушла, Джонни, явно стараясь сдержать улыбку, сказал:

– Ответственная ты девушка.

– Женщина, – поправила его Кейт, от души надеясь, что не покраснела.

Тут он уже не смог не улыбнуться.

– Я пытался сделать тебе комплимент.

– И ничего лучше ответственной придумать не смог?

– А что бы ты предпочла услышать?

– Ну там… сексуальная. Неотразимая. Гениальная. – Она нервно хихикнула, совсем как девчонка. – В общем, понимаешь – то, что обычно хотят услышать женщины.

Она улыбнулась. Впервые ей представился шанс произвести на него впечатление, обратить на себя внимание. И она собиралась им воспользоваться.

Джонни откинулся на спинку стула – не потому ли, что внезапно решил установить дистанцию между ними? Кейт вдруг страшно пожалела, что так и не переспала ни с кем из своих парней в колледже. По ней небось за версту видно, что девственница.

– Сколько ты у нас работаешь? Месяца два?

– Почти три.

– И как тебе?

– Нормально.

– Нормально? Странный ответ. Эту работу обычно или любят, или ненавидят. – Поставив локти на стол, он придвинулся ближе: – Есть в тебе страсть к нашему делу?

Опять это слово. Вот что отделяет зерна от плевел, отличает Кейт Маларки от Талли Харт.

– Д-да.

Джонни вгляделся в ее лицо, затем понимающе улыбнулся. Неужто эти голубые глаза видят ее насквозь?

– В Талли она определенно есть.

– Да.

Явно стараясь, чтобы это прозвучало непринужденно, он спросил:

– Кстати, она с кем-то встречается?

Кейт удалось сохранить невозмутимый вид, она даже не вздрогнула – что вполне тянуло на достижение. Теперь хоть ясно, зачем он ее пригласил. Могла бы, впрочем, и сама догадаться. Она хотела было сказать: «Да, они уже несколько лет вместе», но не посмела. Талли и Чед, конечно, перестали прятаться, но и напоказ свои отношения не выставляли.

– А сам как думаешь?

– Думаю, меняет парней как перчатки.

Вернулась официантка с подносом, и Кейт с облегчением уставилась в тарелку.

– А у тебя-то самого много страсти к «нашему делу»? Сдается мне, что не слишком.

Он резко вскинул голову:

– С чего ты взяла?

Не переставая орудовать вилкой и ножом, она пожала плечами, но все же подняла на него взгляд.

– Может, и нет, – тихо ответил Джонни.

Кейт застыла, рука с вилкой замерла в воздухе. Впервые за все время их знакомства они не просто болтали о ерунде. Это признание нелегко ему далось, и Кейт это понимала.

– Расскажи, как там было, в Сальвадоре?

– Да ты, наверное, сама представляешь, что там творилось. Массовые убийства, настоящая резня. А сейчас стало еще хуже. Повсюду эскадроны смерти, убивают всех подряд – мирное население, священников, монахинь.

Кейт не знала таких подробностей, да ничего не знала, если уж на то пошло, но все равно кивнула, наблюдая за сменой выражений на его лице. Никогда еще при ней он не говорил так оживленно, с такой страстью. И снова она уловила какую-то неясную эмоцию в его взгляде.

– Тебе, похоже, нравилась эта работа? Почему ты уехал?

– Предпочитаю об этом не вспоминать. – Он опрокинул в себя остатки пива и поднялся: – Пора уже возвращаться.

К своим блюдам оба едва притронулись. Она явно зашла слишком далеко, сунула нос куда не следовало.

– Я понимаю, это слишком личное, прости, что…

– Не извиняйся. Это все в прошлом. Пойдем.

На обратном пути он не проронил ни слова. Они быстрым шагом поднялись по лестнице и вошли в пустынный офис.

Не сдержавшись, Кейт тронула его за руку:

– Прости, правда. Я не хотела тебя расстроить.

– Я же сказал, это все в прошлом.

– Не похоже, – тихо возразила она и тут же поняла, что снова перешла черту.

– Берись за работу, – сухо бросил он и, скрывшись в кабинете, с грохотом захлопнул дверь.

Еще пару лет назад крохотный городок Йелм спокойно дремал в пышно зеленеющей долине между Олимпией и Такомой. Местные жители, все поголовно во фланелевых рубашках и застиранных джинсах, не спеша ходили по улицам и каждому прохожему махали в знак приветствия.

Но как-то раз прямо на кухню к самой обычной домохозяйке вдруг явился дух воина из Атлантиды, погибшего тридцать пять веков тому назад, – и жизнь в Йелме круто изменилась.

Горожане, уважавшие североамериканскую максиму «живи сам и не мешай жить другим», долгое время делали вид, что ничего не происходит. Старались не обращать внимания на «странных типов», которые все чаще наведывались в Йелм (и многие на дорогих машинах, в дизайнерской одежде, будто прямиком из Голливуда), на знаки «ПРОДАНО», один за другим выраставшие на окрестных землях.

Но когда пошли слухи, что Джей Зи Найт задумала построить чуть ли не целый новый квартал, чтобы открыть школу для своих адептов, терпение местных жителей лопнуло. Как сообщали из дирекции южного филиала KCPO, возле дома Найт собралась толпа пикетчиков.

Оказалось, что «толпой» они назвали десяток горожан с транспарантами в руках, которые мирно болтали, сбившись в кучку на отведенной под строительство земле. Со стороны это куда больше походило на дружеские посиделки, чем на протестную акцию, – пока не подъехали журналисты. Пикетчики тут же опомнились и принялись маршировать, выкрикивая лозунги.

– Вот она, – прокомментировал Матт, – сила СМИ в действии. – Остановившись на обочине, он повернулся к Талли: – Этому тебя в колледже не учили. Ныряй в самую гущу. Если видишь, что намечается стычка, – влезай, ясно? И все время задавай им вопросы, не молчи. А если подам знак, убирайся нахрен из кадра.

Талли слушала с бешено колотящимся сердцем.

Протестующие бросились им навстречу. Все хотели высказаться и поэтому говорили одновременно, и каждый пытался протиснуться поближе к камере.

Матт без церемоний толкнул Талли в спину. Она покачнулась, сделала шаг вперед и оказалась лицом к лицу с крепким, бородатым, похожим на Санта-Клауса дядькой, который держал плакат «СКАЖИ НЕТ РАМТЕ».

– Таллула Харт, специальный корреспондент KCPO. Расскажите, зачем вы собрались здесь сегодня?

– Спроси, как его зовут! – крикнул Матт.

Талли вздрогнула. Черт.

– Меня зовут Бен Неттлман, – сказал дядька. – Моя семья живет в Йелме уже почти восемьдесят лет. И мы не потерпим, чтобы наш город превращали в супермаркет для долбанутых новомодных оккультистов.

– Пусть валят в свою Калифорнию! – проорал кто-то.

– Расскажите, какой он, Йелм, который вы знаете? – попросила Талли.

– Это тихий городок, мы тут друг за друга горой. День начинаем с молитвы и вообще обычно не лезем в дела соседей… пока они не начинают строить хрен пойми что и возить к нам автобусы, набитые психами.

– Почему вы называете их психами?

– Да потому что психи и есть! Типа через нее вещает какой-то мертвец из Атлантиды, ага, да.

– Индийский акцент и я могу изобразить. Я ж не прикидываюсь Рамтой! – снова проорали из толпы.

Следующие двадцать минут Талли занималась тем, что умела делать лучше всего, – говорила с людьми. Минут через шесть или семь она поймала ритм и вспомнила все, чему ее учили. Она слушала, задавала уточняющие вопросы, такие же, какие задала бы собеседнику в любой другой ситуации. Она понятия не имела, хорошие ли это вопросы, правильно ли она стоит в кадре, заметила только, что к третьему интервью Матт перестал выкрикивать подсказки и позволил ей перехватить инициативу. И еще она заметила, что чувствует себя совершенно в своей тарелке. Люди открывали ей душу, делились своими чувствами, своими страхами.

– Ну все, Талли, – сказал Матт у нее за спиной. – Достаточно, поехали.

Едва он выключил камеру, толпа рассосалась.

– У нас получилось, – прошептала Талли. Она с трудом сдерживалась, чтобы не запрыгать от радости. – Как же круто!

– Ты отлично справилась, – похвалил ее Матт и улыбнулся так, что эту улыбку она запомнила на всю жизнь.

Он с бешеной скоростью упаковал оборудование и залез в машину.

Талли охватила адреналиновая лихорадка.

И тут она увидела указатель.

– Поверни сюда. – Слова просто сорвались с языка, она сама им удивилась.

– Зачем? – спросил Матт.

– У меня мама… тут отдыхает. В этом кемпинге. Хочу на пять минут заехать, поздороваться.

– Даю тебе пятнадцать, покурю пока. Но потом надо шевелить булками.

Он остановил машину возле администрации кемпинга.

Талли подошла к стойке и спросила, здесь ли ее мать. Человек за стойкой кивнул:

– Место тридцать шесть. И передайте, что у нее долг за аренду.

Талли несколько раз едва не повернула назад, пока шагала по узкой тропинке среди деревьев. Сказать по правде, она понятия не имела, зачем приехала. С матерью она не говорила и даже ни разу не виделась с похорон, и, хотя именно Талли с восемнадцати лет распоряжалась бабушкиным наследством и ежемесячно отправляла Дымке чеки, она ни разу не получила даже записки с благодарностью. Только с десяток открыток «деньги слать по этому адресу». Последняя пришла из кемпинга в Йелме.

Дымка стояла с сигаретой у шеренги синих туалетных кабинок. В своем грубом сером шерстяном свитере и пижамных штанах она выглядела так, будто недавно сбежала из женской тюрьмы. Годы заметно подточили ее красоту, начертили сетку морщин на впалых щеках.

– Привет, Дымка, – сказала Талли, подходя ближе.

Глядя на нее из-под тяжелых век, мать сделала затяжку, медленно выпустила изо рта дым.

Выглядела она плохо, наркотики сделали из нее старуху. Ей не исполнилось еще и сорока, но на вид можно было дать все шестьдесят. Остекленевшие глаза, как всегда, смотрели отрешенно – невидящий взгляд наркомана.

– Я просто мимо проезжала – снимали сюжет для KCPO.

Талли собиралась сказать это спокойно, без гордости, – понимала, что бессмысленно ждать от матери какой-то реакции, – но ее голосом и взглядом вдруг завладела та глупая маленькая девочка, которая исписала двенадцать альбомов, надеясь, что однажды мать вернется, прочтет их и станет гордиться. – Первый мой настоящий репортаж. Говорила же, что будешь меня по телику смотреть.

Тело Дымки едва заметно покачивалось, точно в такт музыке, слышной лишь ей одной.

– Телевидение – опиум для народа.

– Ну кому, как не тебе, рассуждать про опиум.

– Кстати, об этом. Я тут слегка на мели, может, подкинешь деньжат?

Талли порылась в сумочке, нашла пятьдесят долларов, которые держала в кошельке на всякий случай, и вручила матери.

– Хотя бы не отдавай все одному барыге.

Дымка неуклюже шагнула к ней, сцапала купюру.

Талли уже жалела, что приехала. Знала ведь, чего ждать от матери, – ничего. И почему она это никак не усвоит?

– Пришлю чек, когда в следующий раз загремишь в психушку. Должны же и в нашей семье быть какие-то традиции?

Она развернулась и пошла к машине.

Матт бросил сигарету на землю, затушил подошвой и улыбнулся.

– Ну как, гордится мамочка своей дочуркой?

– А то, – сказала Талли, отвечая ему такой же улыбкой и утирая глаза. – Рыдала как ребенок.

Как только Талли и Матт вернулись, все принялись за работу. Набились вчетвером в монтажную и превратили двадцать шесть минут видео в хлесткий и непредвзятый тридцатисекундный репортаж. Кейт старалась сосредоточиться на сюжете, только на сюжете, но обед с Джонни притупил ее чувства – а может, наоборот, обострил. Она и сама не была уверена. Знала лишь, что ее дурацкая школьная влюбленность переросла во что-то новое, куда более серьезное.

Как только они закончили, Джонни позвонил главному редактору канала в Такому, поговорил с ним несколько минут, затем, повесив трубку, повернулся к Талли:

– Если все нормально пойдет, покажут сегодня в десять.

Талли, подпрыгнув на месте, всплеснула руками:

– У нас получилось!

Кейт почувствовала укол зависти. Вот бы Джонни хоть раз посмотрел на нее так, как смотрел сейчас на Талли.

Хотела бы она стать такой, как Талли, – уверенной в себе красавицей, всегда готовой бороться за то и за тех, кто ей нужен. Тогда у нее был бы шанс, но одна мысль о том, что Джонни ответит отказом или, хуже того, поднимет на нее непонимающий взгляд: «А?» – вынуждала ее оставаться в тени.

В тени Талли, разумеется. Кейт – девушка на подпевках, которую никогда не выпускают на авансцену.

– Пойдемте праздновать, – предложила Талли. – Я угощаю.

– Я пас, – сказал Матт. – Меня Дарла ждет.

– Поужинать я с вами не смогу, но, может, встретимся в каком-нибудь баре часов в девять? – спросил Джонни.

– Почему нет, – ответила Талли.

Кейт понимала, что надо отказаться. Много радости будет сидеть за столом и смотреть, как Джонни пялится на Талли. Но разве у нее есть выбор? Она ведь лучшая подружка. Рода Моргенштерн[81]81
  Рода Моргенштерн и Мэри Ричардс – героини сериала «Шоу Мэри Тайлер Мур» (1970–1977), лучшие подруги.


[Закрыть]. И должна всюду следовать за Мэри, даже если это больно.

Кейт тщательно выбрала наряд для вечера: белая футболка без рукавов, винтажный черный жилет из жаккардовой ткани, джинсы в обтяжку, сапоги с голенищем гармошкой. Завила волосы, аккуратно зачесала набок и завязала в хвост. Ей даже казалось, что получилось вполне неплохо, пока она не вышла в гостиную и не увидела Талли – та стояла, покачиваясь под музыку, в зеленом трикотажном платье с подплечниками, вырез чуть не до пупа, талия стянута широким ремнем из серебристой кожи.

– Талли? Ты готова?

Перестав танцевать, Талли выключила музыку и взяла Кейт под руку:

– Идем. Ох сейчас затусим!

На улице напротив их подъезда, прислонившись к капоту своего черного «шевроле эль камино», стоял Джонни. В том, как он оделся – вытертые джинсы, старая футболка с Aerosmith, – была какая-то непринужденная, небрежная сексуальность.

– Куда идем? – спросила Талли, тут же просовывая свободную руку ему под локоть.

– Есть один план, – сказал Джонни.

– Люблю, когда у мужчины есть план. А ты, Кейт?

Слово «люблю», произнесенное в непосредственной близости от Джонни, слишком уж точно попало в цель, и Кейт отвела взгляд.

– И я.

Выстроившись в линию, они зашагали по мостовой мимо закрывшегося на ночь рынка.

На углу, возле неоновой вывески секс-шопа, Джонни свернул направо.

Кейт нахмурилась. Была на Пайк-стрит разделительная линия, свой экватор. Чем дальше на юг, тем больше злачных мест. Сюда туристы не суются – кроме тех, кто ищет наркотики или проституток. Заведения по обе стороны улицы выглядели сомнительно.

По пути им встретились два магазина журналов и кассет «для взрослых» и порно-кинотеатр – крутили два фильма по цене одного: вторую часть «Дебби покоряет Даллас» и «Секс-лихорадку субботнего вечера».

– Круто, – сказала Талли, – мы с Кейт здесь ни разу не были.

Джонни остановился возле убогой деревянной двери в ошметках отслоившейся красной краски.

– Готовы? – спросил он с улыбкой.

Талли кивнула.

Джонни распахнул дверь, и их оглушила музыка.

У входа стоял огромный чернокожий вышибала.

– Документы, пожалуйста, – сказал он и поочередно посветил фонариком на их водительские удостоверения. – Проходите.

Талли и Кейт пошли вперед по темному коридору, залепленному афишами, плакатами и автомобильными наклейками.

Коридор вывел их в длинное прямоугольное помещение, битком набитое людьми в коже и цепях. Кейт в жизни не видела столько безумных причесок в одном месте. Тут и там мелькали пятнадцатисантиметровые ирокезы, доведенные гелем до алмазной твердости и выкрашенные в неоновые цвета.

Джонни повел их через танцпол, мимо горстки деревянных столиков к бару, где заказы у них приняла девушка с пурпурными шипами волос на голове и булавкой в щеке. Внушительных размеров телевизор, висевший на стене в дальнем конце бара, показывал MTV. Впрочем, всем было плевать.

Забрав напитки и одарив шипастую девицу улыбкой и щедрыми чаевыми, Джонни выбрал столик в углу, прямо под телевизором.

Талли тут же подняла свою «маргариту» и предложила тост:

– За нас. Мы сегодня отожгли.

Они чокнулись и выпили.

И еще раз выпили.

К третьему коктейлю Талли напилась. Каждый раз, услышав, что заиграла одна из любимых песен – «Позвони мне», или «Сладкие мечты», или «Ты правда хочешь меня ранить?»[82]82
  Call Me (1980) – песня американской рок-группы Blondie. Sweet Dreams (Are Made of This) (1983) – песня британского синти-поп-дуэта Eurythmics. Do You Really Wanna Hurt Me? (1982) – песня британской поп-группы Culture Club.


[Закрыть], – она тут же вскакивала на ноги и пускалась в пляс прямо возле столика.

Кейт хотела бы вести себя с такой же непринужденностью, но ей для этого двух коктейлей было мало. Поэтому она сидела за столом и смотрела, как Джонни пялится на Талли.

На Кейт он обратил внимание, лишь когда Талли отправилась в туалет.

– Она прямо вечный двигатель.

Кейт попыталась придумать, что бы такого сказать, чтобы сменить тему, увести разговор от Талли, может, даже намекнуть на свой скрытый пыл и страсть. Впрочем, кого она обманывает? Какой уж там пыл. Если Талли – пурпурный шелк, то Кейт – бежевый хлопок.

– Ага.

Талли вывалилась из туалета и, пьяно пошатываясь, шагнула к бару.

– Слушайте, уже десять. Можно канал переключить? Все равно телик никто не смотрит.

– Да пожалуйста.

Девушка за барной стойкой, похожая на статистку из постапокалиптического боевика, забралась на стремянку и переключила канал.

Талли подошла к телевизору с таким видом, точно перед ней папа римский, а она – раскаявшаяся грешница.

На экране появилось ее лицо.

– С вами Таллула Харт, и сегодня мы находимся в Йелме, штат Вашингтон. С самого утра этот сонный городок сотрясают протестные акции: последователи Джей Зи Найт, якобы вступившей в контакт с древним духом по имени Рамта, борются с местными жителями за право на застройку городской территории…

Как только сюжет закончился, Талли повернулась к Кейт.

– Ну? – спросила она тихо, с дрожью в голосе.

– Охренительно, – честно ответила Кейт. – Ты круче всех.

Талли крепко стиснула ее в объятиях, затем схватила за руку:

– Пойдем, танцевать хочу. Джонни, и ты давай с нами. Потанцуем все вместе.

На танцполе мужчины танцевали с мужчинами, женщины целовались с женщинами под Sex Pistols. Совсем рядом с Кейт какая-то девушка в черной виниловой мини-юбке, берцах и чулках в сетку дергалась под музыку в одиночестве.

Первой танцевать начала Талли, потом к ней присоединился Джонни, последней вступила Кейт. Сперва она чувствовала себя неловко, третья лишняя, но к концу песни расслабилась. От алкоголя она будто таяла, тело становилось текучим, и когда заиграла медленная песня, она без малейших колебаний подалась навстречу Джонни и Талли. Втроем они мягко покачивались под музыку, и это ощущалось на удивление естественно – и сексуально. Кейт смотрела на Джонни, который смотрел на Талли, и все мечтала, чтобы хоть раз он взглянул на нее такими же глазами.

– Никогда не забуду эту ночь, – сказала Талли им обоим.

Джонни наклонился к Талли и поцеловал ее. Кейт была настолько пьяна, что даже не сразу поняла, что происходит. Лишь мгновение спустя она ощутила боль.

Талли отстранилась, рассмеялась, отталкивая его от себя:

– Плохой Джонни.

Он провел рукой по ее спине, попытался притянуть ближе.

– А тебе разве не нравятся плохие парни?

Талли не успела ответить – кто-то позвал ее по имени, и она обернулась.

Сквозь подвижную, плотную толпу к ним пробирался Чед. С длинными волосами и в футболке с Брюсом Спрингстином он выглядел как рокер, который по ошибке забрел на дискотеку.

Талли бросилась ему навстречу. Они принялись целоваться так, будто никого вокруг не было, и Кейт услышала слова Талли:

– Хочу с тобой в постель, старикан.

Так ни с кем и не поздоровавшись, не попрощавшись, даже рукой не махнув, Чед увел Талли с собой. Кейт так и стояла, прижавшись к Джонни. А Джонни так и смотрел на дверь, будто надеялся, что Талли вернется, крикнет: «Первое апреля, никому не верю!» – и снова начнет танцевать.

– Она совсем ушла, – сказала Кейт.

Джонни очнулся. Отпустив ее, вернулся за стол, заказал еще два коктейля. Кейт сидела с ним рядом, не говоря ни слова, думая только: «Посмотри на меня».

– Это был Чед Уайли, – сказал он наконец.

Кейт кивнула.

– Немудрено…

Он уставился в темный коридор по другую сторону танцпола.

– Они давно уже вместе.

Кейт изучала профиль Джонни. Всего на одно мгновение она вдруг осмелела, почти решилась сделать первый шаг, прикоснуться к нему. Может, с ней он забудет о Талли, разлюбит ее; может, сегодня не так уж важно, что она запасной вариант, что оба они пьяные? В конце концов, случается же и по пьяни настоящая любовь?

– Ты надеялся, что вы с Талли…

Он кивнул, не дав ей договорить.

– Пойдем, Маларки. Провожу тебя домой.

Всю дорогу до дома она убеждала себя, что это к лучшему.

– Ну, спокойной ночи, Джонни, – сказала она, остановившись у двери их с Талли квартиры.

– Спокойной ночи.

Он пошел к лифту, но на полпути остановился:

– Маларки?

Кейт замерла, обернулась:

– А?

– Ты сегодня отлично справилась. Я говорил уже? Ты отлично пишешь, у тебя талант, мало кто так может.

– Спасибо.

Позже она лежала в постели, уставившись в темноту, и вспоминала эти его слова и взгляд, с которым их произнес.

Сегодня он ее заметил, пусть и на одно мгновение.

Может, не так уж все безнадежно.