Текст книги "Жена винодела"

Глава 13
Февраль 1942
Селин

Селин спрашивала себя, видела ли Инес их разговор с Мишелем и не подумала ли на этот счет что-нибудь не то. Не слишком ли она весело смеялась, не слишком ли близко подошла к Мишелю, не выдала ли свою растущую симпатию к нему? Чувства, конечно, неподобающие, но ведь она не дала им воли? И никогда не даст.

Мишель всего-навсего спросил ее о самочувствии. Кажется, вам нездоровится, сказал он, а Селин в ответ рассмеялась и объяснила, что Тео вечером попросил ее попробовать шово нескольких разных урожаев, чтобы убедиться, что урожай 1938 года созревает правильно, и она, наверное, выпила слишком много. Но Мишель по-прежнему казался обеспокоенным: «Не хочу быть назойливым, но если вас что-то тяготит, вы всегда можете ко мне обратиться».

Селин ответила, что с ней все в порядке. В конце концов, что еще она могла бы сказать? Что забота Мишеля для нее очень важна, ведь мужу до ее проблем нет дела? Что ей одиноко как никогда? Что она ложится в постель с чужим человеком? Что больше не делится с ним страхами за отца, потому что знает – он пожмет плечами и переведет разговор на брожение или здоровье виноградных лоз? Но это было бы предательством, поэтому она лишь покачала головой: «Я… мне пора браться за работу».

Тут в доме что-то зазвенело, видимо, разбилось, и Мишель кинулся туда, вполголоса костеря Инес.

Спустя двадцать минут, когда Селин и Тео поворачивали бутылки в погребе, тишину нарушил гул мотора наверху.

– Разве Мишель куда-то собирался? – спросил Тео, не прерывая работу. Он брал бутылки обеими руками, по две одновременно, и рассчитанным движением, почти не тревожа, поворачивал их на пюпитре – деревянной раме в форме буквы А – ровно на одну восьмую оборота.

– По-моему, нет.

– Сходишь проверить? – Тео, не глядя на нее, продолжал с молниеносной скоростью поворачивать бутылки. Селин завидовала его сноровке – она старалась не отстать, но рядом с ним ощущала себя начинающей ученицей.

Селин поднялась, отерла руки о штаны, взяла со скамьи у входа пальто и шапку и заспешила по главному коридору к лестнице. Она вышла на поверхность как раз вовремя, чтобы увидеть удаляющийся ситроен и отблески его задних огней на узких островках нерастаявшего снега. Мишель смотрел вслед автомобилю, сцепив пальцы на затылке.

– Снова уехала, – пробормотал он. Машина скрылась за поворотом. – Merde. После того, что было ночью… Господи.

Мишель стиснул зубы. Селин не знала, что сказать. Ей было интересно, что произошло ночью между ним и Инес, но спросить она не смела.

– Мне жаль, – произнесла она, понимая, что этого мало.

– Я просто… я думал, она не такая. – Мишель говорил тихо, как будто сам себе.

Селин прекрасно понимала, что он имеет в виду: она и сама чувствовала то же самое по отношению к Тео.

– Война умеет показать, кто мы есть на самом деле.

Мишель глянул на нее с удивлением:

– Да, умеет.

Еще какое-то время они смотрели друг на друга, а потом вдали послышался рокот мотора. Неужели у Инес проснулась совесть? Нет, с шоссе свернул не ситроен, а замызганный деревенский грузовичок. Громко тарахтя и чихая от эрзац-бензина, он въехал в ворота.

– Это Луи, – сказал Мишель и пошел по дорожке навстречу.

Луи остановил грузовик рядом с Мишелем и с грохотом захлопнул дверцу. Селин узнала его – это был сын одного из тех фермеров, у которых «Мезон-Шово» много лет покупал виноград. Он мельком взглянул на Селин и сразу, без всякого обмена любезностями, начал что-то тихо говорить Мишелю. Разговор, очевидно, не предназначался для ее ушей, но только она повернулась к мужчинам спиной, чтобы идти назад в погреб, как Мишель ее окликнул:

– Селин, подойдите, пожалуйста, сюда.

Она оглянулась. Оба смотрели на нее, и при виде их застывших лиц она похолодела от страха.

– Что-то случилось?

Оба молчали, и она нерешительно подошла ближе.

Мишель положил ладонь ей на поясницу – едва касаясь, но это немного успокаивало.

– Селин, вы знакомы с Луи Парве?

Луи, чуть моложе Мишеля, темноглазый, с густыми черными бровями и внушительной бородой, кивком подтвердил вопрос.

Селин кивнула:

– По-моему, мы пару раз встречались. Добрый день, месье.

– Добрый день. – Луи, похоже, ждал, что Мишель все объяснит.

– Селин, – произнес Мишель. – У Луи есть новости. Он, хм, иногда привозит нам весточки.

Селин бросила быстрый взгляд на Мишеля, затем на Луи. Это через него шла ее переписка с отцом?

– Что там? – спросила она.

– Передают из Бургундии, – сказал Луи, еще раз взглянул на Мишеля и лишь затем на Селин: – Боюсь, ваш отец и его родители арестованы.

У Селин подкосились колени, она пошатнулась, но теперь Мишель уже крепко держал ее за талию.

– Все будет хорошо, – пробормотал он, но Селин знала, что это не так.

– Как это произошло? – с трудом выговорила она.

– Вашего отца и еще нескольких человек – все евреи – взяли по подозрению в нелегальной подрывной деятельности против Германии.

Глаза Селин расширились:

– Но…

– Обвинение, очевидно, было ложным, – поспешил добавить Луи. – Но ваш отец все равно оказался в тюрьме. А на следующий день взяли его родителей – ваших деда и бабку.

– Нет, – прошептала Селин. – Ни один из них ни в чем не замешан. Я знаю, что это так.

– Не сомневаюсь, что вы правы. Немцы начали арестовывать евреев по вздорным обвинениям. Но в местном руководстве есть человек, который делает запросы, и мы не теряем надежды на освобождение вашего отца и его родителей.

– А если их не выпустят?

Луи и Мишель переглянулись.

– Мадам, – ответил Луи, – арестованных евреев отправляют на восток, в Германию и Польшу. Но мы сделаем все, что в наших силах, чтобы ваших родных не депортировали из Франции.

– Нельзя оставлять надежды, Селин, – сказал Мишель. – Если Луи говорит, что есть шанс, значит, так и есть.

– Пожалуйста, – предупредил Луи, – не рассказывайте никому о том, что сейчас услышали. Как только узнаю что-то новое, сообщу. – Он забрался в кабину своего грузовичка и, прежде чем Селин успела сказать хоть слово, с грохотом укатил прочь.

– Как вы? Ничего? – спросил Мишель, когда машина скрылась за поворотом. Он по-прежнему держал руку на талии Селин.

– Плохо. – Перед глазами неотступно стояло видение: отец, дедушка и бабушка за решеткой. – Мне надо ехать в Нюи-Сен-Жорж, Мишель. Должен быть какой-то способ…

– Нет, – деликатно, но твердо оборвал ее Мишель, – вам туда нельзя. Если ваш отец попал в поле зрения немецких властей, они истолкуют ваш приезд на свой лад. Для вашей безопасности вам лучше всего остаться здесь.

– Но…

– Вы ничего не сможете там сделать.

– Я должна сказать Тео.

Мишель взял ее руки в свои.

– Этого вам тоже нельзя делать, Селин. Пожалуйста, иначе будет слишком сложно объяснить, каким путем вы получили известие. Поверьте, люди, с которыми я связан, делают все, что могут, для освобождения вашего отца.

– С которыми вы связаны? Вы в подпольной организации? – Селин сама удивилась, до чего ей страшно за Мишеля.

Мишель посмотрел на нее долгим взглядом.

– Вы ни за что меня не предадите. – Это был не вопрос, а констатация.

– Конечно.

– Давайте встретимся в погребах после захода солнца.

– А что сказать Тео?

– Не говорите ему ничего. Вы единственная, кому я доверяю. – Мишель отпустил руку, и Селин тотчас почувствовала себя лодкой, оторвавшейся от причала.

Остаток дня Селин старалась вести себя как обычно. Когда после встречи с Луи и Мишелем она вернулась в погреба, ей не пришлось ничего придумывать для Тео – муж ни о чем не спросил, а лишь буркнул что-то невнятное.

Она снова взялась за работу, но руки дрожали, и Тео даже сделал ей замечание.

– Селин, ты тревожишь вино. – Да она и сама слышала, как стекло стучит о дерево. – Так дело не пойдет, соберись. Или, может быть, займешься сортировкой пробки, которую нам привезли?

Она не сумела выдавить ни слова и лишь молча кивнула, но была рада покинуть погреба – и Тео. Мишеля наверху видно не было. По дороге к сараю, где хранились запасы пробки, Селин думала о нем и о риске, которому он, очевидно, подвергает себя, чтобы ей помочь. Чем он расплатился с Луи за весть о ее отце? От этой мысли сосало под ложечкой, но отказаться от помощи Селин не могла.

Солнце зашло, когда не было и семи. Селин и Тео вернулись в свой флигель, съели скудный ужин, после которого Селин, быстро помыв посуду, сказала, что сходит в большой дом узнать, не найдется ли у Инес пряжи – связать несколько пар носков.

– А она что, вернулась? – спросил Тео, не поднимая глаз от книги, которую только что начал читать, – что-то о виноделии.

– Если нет, то, может быть, Мишель знает, где у нее лежит шерсть.

– Наверное.

Селин посмотрела на его серьезное лицо в свете настольной лампы.

– Тео, я очень тревожусь об отце. – Большего она сказать не могла, не выдав тайну, которую доверил ей Мишель, но решила поделиться с мужем хотя бы этим, надеясь на капельку сочувствия.

– Я уверен, у него все хорошо.

– Но немцы стали забирать евреев. Это началось.

Тео поднял на нее глаза, затем вновь уткнулся в книгу.

– Селин, ты не должна верить слухам. С твоим отцом все будет в порядке. Ступай, проведай Инес, как собиралась, пока позволяет время. И возьми лампу – темнеет.

Она посмотрела на него сквозь навернувшиеся слезы, схватила пальто и выскользнула через заднюю дверь в холодный февральский вечер. На горизонте еще догорал остаток дня.

Дойдя до большого дома, Селин оглянулась на свои окна. Все занавески были плотно задернуты, Тео за ней не следил. Наверное, выкинул ее из головы, как только вернулся к своей книге. И она резко свернула вправо, к входу в погреба.

Оказавшись под землей, Селин зажгла лампу, прокашлялась и позвала:

– Мишель!

Поначалу ответа не было, но потом далеко впереди показался свет и послышались шаги. Вскоре из-за поворота выглянул Мишель и сделал приглашающий жест:

– Сюда, Селин.

Она поспешила на свет, слыша, как грубо стучат по камню ее деревянные подошвы. Мишель был в хранилище справа от главного коридора и, пока Селин шла, успел отойти в глубь помещения.

– Что вы сказали Тео? – спросил он вместо приветствия, выглянув из-за ряда винных бочек.

– Что мне нужно кое-что взять у Инес. По-моему, он не слушал – он вообще сейчас меня почти не слушает.

Мишель нахмурился, и Селин испугалась, что сболтнула лишнего. В свое время мужчины были очень дружны и продолжали дружить, насколько знала Селин, несмотря на расхождения во взглядах на войну и оккупацию. Да и ей как жене не подобало критиковать мужа перед его начальством, ведь формально Тео был подчиненным Мишеля. Но тут Мишель поманил ее к себе:

– Понимаю, что вы чувствуете. Хочу вам кое-что показать.

Селин приблизилась, с любопытством глядя на Мишеля, который начал поднимать крышку одной из бочек. Не вино же он собрался с ней обсуждать! Может, она допустила какую-то оплошность, когда в последний раз мыла бочки? Все равно это странно – звать ее в погреба в столь поздний час только чтобы устроить выволочку.

Наконец Мишель снял и отставил в сторону крышку, жестом велел Селин шагнуть поближе, и та, подойдя вплотную к бочке, заглянула внутрь. Бочка была полна винтовок! Селин отпрянула, пошатнувшись от неожиданности.

– Мишель! – Она прижала ладонь к груди в отчаянной попытке успокоить бешено бьющееся сердце. – Что это?

– То, с чем мы выиграем войну, – спокойно ответил Мишель, не сводя с нее глаз.

– Нет, – пролепетала она. – Нет, нет, нет, это слишком опасно, слишком…

– Это мой долг. – Голос Мишеля звучал тихо и уверенно. – Нас много – тех, кто на виду у властей выполняет все их требования, но ведет против них подпольную работу.

– Вы давно это делаете?

– Я хотел что-то делать с того дня, как немцы впервые появились в Виль-Домманже. Но поначалу было сложно наладить связи. Несколько человек здесь хорошо меня знают, однако и их доверие еще требовалось завоевать. – Мишель помедлил. – Этим, – он оглянулся на винтовки, – я занимаюсь несколько последних месяцев, с тех пор как один из руководителей подполья согласился с моим предложением использовать винные погреба для временного хранения боеприпасов.

Селин тяжело сглотнула:

– А для чего вы это показываете мне?

Он закрыл бочку, и в помещение словно вернулся воздух.

– Для того, Селин, чтобы вы понимали, что во Франции есть люди, которые борются с немцами. Что для вашего отца и других несчастных есть надежда.

– Но почему именно вы?

– Потому что я не могу сидеть сложа руки, когда рядом страдают ни в чем не повинные люди. – Он сделал шаг в сторону Селин, потом еще один, и она ощутила щекой тепло его дыхания. – Потому что война нас уничтожает. Потому что если мы не восстанем теперь против несправедливости, то в кого мы превратимся? Мы французы, Селин, а это значит, мы сражаемся за свободу. За равенство. За братство. Это у меня в крови. Я не могу иначе.

Селин не сводила с Мишеля глаз:

– Но если немцы вас найдут…

– Не найдут.

– Но если все-таки…

– Это риск, который я беру на себя. Я лишь хотел показать вам, что вы не одна.

Слезы жгли глаза Селин.

– А Инес знает?

– Да. – Мишель помедлил. – Это одна из причин, по которой я решил открыться и вам тоже. Она обнаружила меня прошлой ночью, и пришлось сказать ей правду.

– Боже мой, а с утра она уехала в Реймс…

– Она меня не выдаст, – твердо сказал Мишель.

Почему он так в этом уверен?

– А Тео?

– Нет, – Мишель нахмурился. – Я уже просил вас не делиться с ним новостью об отце. А сейчас должен просить, чтобы вы не говорили ему и о том, что только что видели. Он редко бывает в этой части погреба, бочки – забота по преимуществу ваша и Инес. Вряд ли он на них наткнется. Простите меня, пожалуйста, я понимаю, что эта просьба ставит вас в трудное положение.

– Но мне вы все-таки сказали?

– Вам, – Мишель внимательно посмотрел на нее, – я доверяю. Тео прекрасный винодел, но иногда мне кажется, он больше думает о профессиональном долге, чем о нравственном. Сейчас, когда идет война, мне, Селин, честно говоря, совершенно наплевать и на вкус нашего шампанского, и на возможную выручку от его продажи. Мне важно, чтобы люди пережили войну.

– Мне тоже.

– Тогда верьте мне.

На этот раз Селин сделала шаг в сторону Мишеля.

– Верю, – прошептала она. – Всегда верила.

Время, казалось, замедлилось, они наклонились друг к другу, но прежде чем их губы успели встретиться, Селин моргнула и резко отстранилась.

– Я… – начала было она.

– Простите, – Мишель быстро отступил на шаг. – Мне надо вернуться к делам. А вы поднимайтесь, пока Тео не спохватился.

– Да, хорошо. – Селин поколебалась. – Мишель!

– Да?

Селин была растеряна: она только что чуть не перешла черту, точку невозврата. Но в одном была уверена твердо – что не позволит Мишелю бороться в одиночку.

– Я хочу вам помогать.

– Исключено, – отрезал он. – Слишком опасно, Селин. Особенно для вас.

– Вы не понимаете. Именно поэтому я должна участвовать. Если немцы забрали моих родных, мне уже нечего терять.

– Зато мне есть что терять, – сказал Мишель. – Мне нельзя потерять вас.

Глава 14
Июнь 2019
Лив

К третьему дню своего пребывания в Реймсе Лив успела прочесать интернет в поисках упоминаний об Эдуаре Тьерри и брассери «Мулен», но ничего не обнаружила, за исключением сайта самой брассери, где приводилась та же самая историческая справка, что и в меню. Она позвонила в заведение и некоторое время изводила менеджера расспросами об Эдуаре и его роли в Сопротивлении.

– Я знаю только то, что вы и так читали, – ответил менеджер по-английски, очевидно распознав ее акцент. – К сожалению, больше ничем не могу вам помочь.

Поэтому когда бабушка Эдит в одиннадцать тридцать выпорхнула из своей комнаты, окутанная облаком духов, и, сверкнув глазами, предложила сходить вместе поесть, Лив почувствовала облегчение. Может быть, бабушка уже готова открыть ей цель их приезда в Реймс. Наверняка это как-то связано с таинственным Эдуаром Тьерри.

– Перед тем как мы поедим, мне надо будет нанести один короткий визит, – сказала бабушка Эдит, когда они вышли из отеля на залитую солнцем улицу. – Надеюсь, ты не против пройтись пешком? Здесь недалеко.

Некоторое время они шагали молча, а когда поравнялись с огромным готическим собором, похожим на парижский Нотр-Дам, – его Лив уже видела из окна, – бабушка приостановилась, пропуская вперед группу школьников, и заметила:

– Когда я впервые приехала в Реймс, собор был еще не полностью отстроен. Первая мировая война от него мало что оставила. Какая радость видеть его в такой чудесной форме!

Лив подняла глаза на массивное здание. Две ажурные, как бы парящие башни пропускали солнечный свет, и с высоты на прохожих глядели сотни статуй. Резное распятие слева над входом, казалось, висит тут не первый век.

– Как это – отстроен?

– В ваших американских школах, – бабушка Эдит поджала губы, – этому не учат, я права? Видишь ли, во время Великой войны здесь шло одно из самых тяжелых сражений в Европе. Линия фронта проходила всего в нескольких километрах от города, и по Реймсу били прямой наводкой, словно по мишени в тире. Жители перенесли школы, больницы, вообще всю свою жизнь под землю, в крайеры – старые меловые каменоломни, в которых хранят шампанское. Больше восьмидесяти процентов города было полностью уничтожено, а собор серьезно пострадал.

– Поразительно. По виду и не скажешь.

– Да, – согласилась бабушка Эдит. – Мы не выставляем шрамы напоказ. Но если приглядеться, на камнях можно увидеть следы снарядных осколков. До войны город был совсем другим. Ты заметила, сколько здесь зданий в стиле ар-деко? Которым место скорее в Майами-Бич, чем во французской провинции? – Лив кивнула, действительно, контраст между старым и новым бросался в глаза. – Так вот, в основном они построены вскоре после войны, в двадцатые годы, когда ар-деко был в моде.

– Так ты жила здесь в двадцатых?

– О чем ты? Я тогда была совсем кроха.

– Бабушка, – обиделась Лив, – прости, но я плохо представляю себе твое прошлое: до вчерашнего дня я вообще не знала, что ты какое-то время провела в Реймсе.

– Если у тебя есть вопрос, просто задай его.

– Хорошо. Начнем с самого простого. Ты жила здесь какое-то время, верно? А во сколько лет ты сюда приехала?

Бабушка Эдит молча сощурилась, и Лив подумала, что ответа не будет.

– В восемнадцать, – наконец тихонько произнесла бабушка. – В тридцать восьмом.

– А ты, – не отставала Лив, – приехала вместе с Эдуаром или познакомилась с ним уже в Реймсе?

– Не делай вид, будто понимаешь прошлое. – Бабушка ускорила шаг и повернула направо, на улицу Трезор.

– Я вовсе не делаю вид. Я ничего не понимаю и пытаюсь понять, что с тобой происходило. Для того и спрашиваю.

– А я, Оливия, как раз и пытаюсь тебе рассказать, – парировала бабушка. – Для того и привезла тебя сюда. Но позволь мне делать это в моем собственном темпе.

Лив не успела ответить, потому что бабушка резко остановилась перед небольшим коричневым зданием и нажала кнопку домофона справа от двери. Пискнул сигнал, и бабушка Эдит распахнула дверь.

– Подожди меня здесь, я только кое-что занесу и сразу же к тебе вернусь.

Лив взглянула на табличку справа от двери. Cohn Société d’Avocats – они пришли в юридическую фирму Жюльена Кона.

– Я поднимусь с тобой.

– Нет, это личное дело. – И бабушка Эдит поспешила внутрь, а тяжелая дверь позади нее захлопнулась.

Лив подергала за ручку и снова нажала кнопку, надеясь, что ее впустят так же легко, как бабушку. Но из домофона раздался металлический женский голос:

– Ваша бабушка говорит, что скоро спустится.

– О, спасибо, – ответила Лив, чувствуя себя очень глупо.

Через несколько минут бабушка Эдит действительно появилась, но, к удивлению Лив, не одна – в нескольких шагах позади нее шел Жюльен.

– Привет, – сказал он с улыбкой.

– Привет. – Лив почувствовала, что краснеет, и в смущении отвернулась. Что это с ней?

– Ваша бабушка упомянула, что вы идете обедать, и пригласила меня составить вам компанию.

– Что ж, хорошо.

– Что за манеры, Оливия, – резко одернула ее бабушка и двинулась впереди. – Жюльен – наш гость, – добавила она уже через плечо.

– Конечно. Прошу прощения. – Не то чтобы Лив возражала против общества обворожительного юриста с роскошной шевелюрой, просто сомневалась, что при нем бабушка станет делиться своими секретами. Слегка улыбнувшись Жюльену, как того требует вежливость, она зашагала с ним вместе вслед за бабушкой Эдит, энергично рассекавшей толпу пешеходов на тротуаре.

– Надеюсь, мое присутствие не нарушило ваши планы? – спросил на ходу Жюльен.

– Я думала, может быть, бабушка сегодня уже готова поговорить со мной об Эдуаре и брассери «Мулен».

– А как вам кажется, – тут Жюльен улыбнулся, – вашу бабушку можно торопить?

– Я знаю, что склонна обманывать себя.

Жюльен рассмеялся, и раздражение немного отпустило Лив. Она невольно улыбнулась снова, на сей раз искренне.

– Мы пришли! – Бабушка Эдит остановилась, ожидая, пока подойдут Лив и Жюльен. – Она стояла на углу площади Эрлона перед крошечной брассери с несколькими свободными уличными столиками. – Я читала в фейсбуке потрясающие отзывы об этом местечке.

– Ваша бабушка есть в фейсбуке? – вполголоса произнес Жюльен.

– Понятия не имею, – так же тихо ответила Лив. – До сих пор я считала, что у нее даже электронной почты нет.

Жюльен распахнул дверь перед бабушкой Эдит, и та, кокетливо улыбнувшись, проскользнула внутрь. Лив, вытаращив глаза, последовала за ней и вместе с Жюльеном осталась ждать в дверях. Бабушка перекинулась парой слов с официантом, и он, показав на улицу, взял три меню.

Все трое уселись, бабушка Эдит заказала бутылку шампанского «Бержероно-Марион», а затем захлопнула свое меню и решительно поднялась с места.

– Пожалуйста, простите меня. Я вдруг почувствовала, что ужасно устала. Думаю вернуться в гостиницу и вздремнуть.

Обеспокоенная Лив мгновенно поднялась вслед за ней.

– Я пойду с тобой.

– Ерунда. – Бабушка бросила на стол несколько купюр. – Шампанское за мой счет. Оставайтесь. Наслаждайтесь. Оливия, увидимся, когда я проснусь.

И она удалилась, прежде чем Лив успела хоть что-то сказать. Лив снова опустилась на стул, и тут подошел официант с заказанной бутылкой, мастерски ее открыл, наполнил два бокала «тюльпан» и вопросительно взглянул на пустой стул бабушки Эдит, а затем на Жюльена.

Тот пожал плечами:

– Elle est partie[20]20
  Она ушла (фр.).


[Закрыть].

Официант кивнул, забрал пустой бокал и умчался прочь.

– Простите меня, пожалуйста, – сказала Лив. – Мне жаль, что так получилось. Если вы тоже хотели бы уйти…

– И оставить вас один на один с целой бутылкой шампанского? Ни в коем случае. Тем более что я люблю «Бержероно-Марион». У вашей бабушки хороший вкус.

Лив улыбнулась.

– Вы думаете, с ней все будет в порядке?

– Уверен. – Жюльен, вздернув бровь, поднял бокал. – За вашу бабушку.

– За бабушку, – пробормотала Лив, чокаясь с Жюльеном, и сделала большой глоток. Вкус шампанского был свежий и насыщенный, пузырьки щекотали язык. – Пусть она когда-нибудь научится вести себя как нормальный человек.

Жюльен рассмеялся, потом замолчал. В наступившей тишине Лив ощущала радостное волнение, как будто на первом свидании. Смешно! Ведь он женат, а она не из тех женщин, которые флиртуют с чужими мужьями, даже такими привлекательными, как Жюльен.

Вернулся официант, наполнил из графина стаканы для воды и принял заказы – тартар из говядины с зеленым салатом для Лив, ростбиф для Жюльена.

– А расскажите мне о вашей жене, – выпалила Лив, едва официант удалился. Надо загасить это волнение раз и навсегда! – Как вы познакомились?

Жюльен явно смутился, но ответил вежливо.

– Мы с Дельфиной учились вместе в школе и начали встречаться, когда нам обоим было пятнадцать лет.

Лив заставила себя улыбнуться.

– А вы сразу поняли, что когда-нибудь на ней женитесь?

– Ну, сначала я просто думал, какая она красивая. А когда узнал ее получше, понял, что неминуемо влюблюсь. – Он сделал глоток шампанского. – А как насчет вашего мужа? Вы с ним недавно разошлись? Ваша бабушка упоминала про ваш развод.

– Ну, еще бы! – пробормотала Лив. – Почти уверена, что день, когда я подписала бумаги на развод, стал для бабушки праздником под названием «А что я говорила!».

– О, – Жюльен улыбнулся, – я так не думаю. Ваша бабушка, безусловно, любит оказываться правой. Но она не раз говорила мне, что очень о вас беспокоится.

– Потрясающе, – простонала Лив. – Значит, в ваших глазах я жалкое существо?

– Вовсе нет! Я думаю, что это, наверное, очень тяжело, когда кто-то, в кого ты веришь, вдруг меняется так, что ты его больше не узнаешь.

– Вижу, – с грустным смешком заметила Лив, – она вам много нарассказала про мой неудачный брак.

– Нет-нет, простите, на самом деле ничего подобного. – Жюльен чуть-чуть порозовел. – Я просто – я могу себе представить, как вам сейчас нелегко.

– Верно, так и есть. Давайте прямо сейчас переменим тему разговора, а то я почувствую себя еще большей идиоткой.

– Лив, я не имел в виду…

Она подняла руку, останавливая его:

– Все в порядке. Жюльен, а у вас с Дельфиной есть дети?

Жюльен просиял:

– Дочка, Матильда. Ей скоро исполнится шесть, она заканчивает école maternelle – как это по-вашему – прогимназия? садик? – а на будущий год уже пойдет с детьми постарше в école primaire[21]21
  Начальную школу (фр.).


[Закрыть]. Меня, конечно, не покидает ощущение, что этого не может быть. Время летит так быстро. И с каждым днем Матильда все больше и больше напоминает мне свою мать.

– Да, – сказала Лив. – Матильде очень повезло, что у нее есть вы.

– Спасибо. Я стараюсь изо всех сил, но иногда чувствую, что не справляюсь. Впрочем, хватит обо мне. Ваша бабушка почти ничего не рассказывала мне о вашей жизни. У вас есть дети?

Вопрос был как удар под дых.

– Нет. Знаете ли, иногда жизнь складывается не так, как нам бы хотелось.

– Значит, вам бы хотелось иметь детей?

Лив уперлась взглядом в собственные колени.

– Раньше хотелось.

– Но ведь и сейчас еще не поздно, разве не так?

Лив собралась было ответить, но Жюльен замахал руками, останавливая ее.

– Простите меня, пожалуйста, Лив. Это, наверное, слишком личный вопрос.

– Я не возражаю, просто боюсь наскучить вам своим рассказом.

– Вовсе нет.

Лив встретилась с ним глазами и быстро отвела взгляд.

– У меня – у нас с мужем – были сложности с зачатием. Мы пытались много лет, но ничего не получалось. Я думаю, именно поэтому наш брак и дал трещину. Я – я не могла исполнить его желание.

– Его желание? А чего желали вы?

– Мы оба стремились создать семью, и когда оказалось, что я не могу забеременеть, ощутили это как поражение. Мой бывший, он привык к налаженной жизни. А бесконечные курсы лечения бесплодия, визиты к специалистам, раз за разом новые надежды – это было для него слишком. – Лив осеклась, прикрыв ладонью рот. – Простите, я заболталась. Наговорила лишнего. – Она закрыла глаза.

– Нет, Лив, я же сам вас спросил. И я рад, что вы мне рассказали, потому что могу выразить вам свое сочувствие. – Жюльен помедлил. – Когда люди женятся, предполагается, что они будут держаться друг за друга в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, что бы ни случилось.

Глаза Лив увлажнились.

– Как у вас с вашей супругой, да?

Жюльен опустил глаза и посмотрел на собственные руки, затем вновь на Лив. На его лицо набежала тень.

– Лив, дело в том, что моя жена…

Лив замахала руками.

– Извините ради Бога, это совершенно не мое дело – расспрашивать вас о вашем браке. Просто я так давно не беседовала один на один с привлекательным мужчиной, что… – Она осеклась и замотала головой, ее щеки пылали. Неужели она правда только что назвала его привлекательным? Чудовищно. – Господи, теперь это звучит так, как будто я к вам пристаю. Прошу прощения.

Жюльен рассмеялся, мрачность исчезла.

– Умная красивая женщина сказала, что я привлекательный, – вряд ли это худшее из случившегося со мной сегодня. Нет необходимости извиняться.

Лив снова застонала:

– Мы можем снова переменить тему и забыть эти мои слова?

– А что если мне не хочется их забывать? – улыбнулся Жюльен.

Лив отвела взгляд. Реплика была на грани флирта, но незачем искать в ней дополнительные подтексты.

– Э-э… так что Матильда? Вам нравится быть отцом?

– Лив, это самое невероятное из всего, что случилось со мной в жизни. – Его глаза загорелись таким огнем, что Лив захотелось расплакаться. Радовался бы так Эрик, если бы ей удалось забеременеть? Ответ был очевиден. Так почему же, спрашивается, она так билась, чтобы сохранить их брак? Может, просто не верила, что есть такие люди, как Жюльен?

– А вы, Лив, – спросил Жюльен после паузы, – еще хотите стать матерью?

– Честно? – Лив вздохнула. – Мне сорок один, и на данный момент у меня нет ни малейшего представления о том, как жить дальше. Вряд ли я знаю, чего хочу. Просто… чувствую, что все пропало. – Впервые она признала это вслух.

– Лив, – проговорил Жюльен и, дождавшись, пока она поднимет взгляд, продолжил: – Мне не кажется, что для вас все пропало. Думаю, ваше будущее открыто. Вы готовы к чуду, которое с вами случится.

– Да, но кто сказал, что должно случиться чудо?

– Я. Просто вам надо в это верить.

Позднее, расставшись с Жюльеном после ресторана, Лив попробовала представить себя счастливой женой рядом с мужем, который любил бы ее так же крепко, как Жюльен, очевидно, любит свою жену. Но все это выглядело настолько далеким от реальности, что только расстраивало.

Жюльен ошибается. Его собственная жизнь, возможно, и была чудом, а Лив стоит посреди развалин и не понимает, что делать дальше.