Текст книги "Что я делала, пока вы рожали детей"

Arracanzo, aracanzas, arracanzamos…

На нашем первом свидании Диего доказал, что уж он-то – настоящий латинский любовник, ничего не желающий откладывать на потом, что было просто великолепно после нерешительного Отца Хуана. На выходные мы ездили вокруг озера, гуляли по национальному парку Лос-Аррайянес, в двух шагах от Чили. Как-то мы провели пару дней, занимаясь приятнейшим из занятий, глядя на Анды, – отчасти чилийские, отчасти аргентинские, – и наблюдали, как чилийский дождь и аргентинское солнце раскрашивали небо международными радугами. Мы были похожи на эти горы.

Диего рассказал мне, что недавно сбросил 80 фунтов. (Он сказал мне цифру в килограммах, так что, возможно, речь шла о 40 или 200 фунтах, я не уверена. Метрическая система – полный отстой. В любом случае, много.) Поэтому попасться на крючок к американской девчонке было для него в новинку. Мы очень медленно разговаривали, часто не понимая друг друга. Диего считал, что я ем слишком много салата и шоколада. Он смотрел на меня так, будто не мог поверить своему счастью. И я чувствовала, будто мне поставили пятерку с плюсом за мои патагонские приключения. Но самый романтичный день в Барилоче я провела в одиночестве.

До того дня приз за «Самый длительный счастливый период в жизни Кристин» все еще принадлежал блистательным двум неделям, прожитым десятью годами ранее. Они случились в конце моего первого года в колледже, когда я колесила по стране со своей первой любовью, Вито. Мы уже почти шесть лет встречались, наконец-то вдвоем после всей этой истории будут-они-вместе-не-будут-они-вместе-они-что-Росс-и-Рейчел[16]16
  Росс и Рейчел – персонажи сериала «Друзья» (прим. ред.).


[Закрыть]. Мы ехали на моей машине из Чикаго домой, в Лос-Анджелес, и выбрали самый длинный путь. Это была первая подобная поездка для нас обоих, первый раз в нашей жизни, когда никто не знал, где мы, первый раз, когда мы столь сильно любили друг друга. У нас тогда отсутствовали мобильники и навигаторы, поэтому мы могли ехать куда угодно. Мы вслух читали друг другу книги, высовывали ноги в окно машины и громко пели.

Пару раз мы останавливались на день, чтобы заниматься любовью, иногда прямо напротив гейзеров Йеллоустона или горы Рашмор. Иногда, на пустынных дорогах, мы даже не вылезали из машины, чтобы поразвлечься. По ночам мы садились перед палаткой, пили вино и наслаждались тем, что у нас нет никаких других развлечений, кроме друг друга, и нам полностью этого хватало. И я была по-настоящему, невероятно счастлива.

Но с тех пор я ни разу не переживала столько дней счастья. Я больше не встречала человека, в котором я была бы настолько уверена. Но даже если не брать в расчет мужчину, то все равно ничто и никогда больше не давало мне такого ощущения простоты и легкости. Иногда, ненадолго, меня накрывали моменты умиротворения, но затем моя невротичная, не знающая успокоения душа снова все разрушала, и счастье улетучивалось. Это очень сильно меня расстраивало – больше чем за 10 лет я не могла вернуться в то состояние. Мне казалось, что дело тут в новизне ощущений, а к 31 году остается не так много неиспробованного. И я уже решила, что следующим таким моментом будет рождение ребенка.

Но затем я поехала в Аргентину.

Мне стало ясно, что меня накрыло именно то самое счастье, когда я шла по дороге в первый солнечный день в Барилоче. Диего выполнял какую-то административную работу в школе, поэтому я одна шла от его домика, освещаемая солнечными лучами, и вдруг увидела прямо перед собой покрытые снегом горы – впервые за две недели.

На автобусе я доехала до фуникулера, который забирался высоко в горы. На вершине работал симпатичный ресторанчик, идеально смотрящийся на фоне озера и гор. Я наслаждалась видом… примерно две минуты. Потом озеро и горы исчезли, потому что моя кабинка въехала в кромешный туман. Я засмеялась, сообразив, что и сам ресторанчик сейчас накроет это облако, и мне пришлось бы ужинать с видом на молочное ничто.

Все же я туда отправилась, и официант сфотографировал меня на белом фоне: вот я сижу в безлюдном ресторане, поедая стейк и смотря в белую, ну что же, пустоту. Оплатив обед, я уже возвращалась к фуникулеру, когда облака внезапно расступились.

Я оказалась совершенно одна на вершине горы: только я и голубое небо, сумасшедше прозрачный солнечный свет, серебрящееся озеро и нетронутый снег. Я сделала снежного ангела, вспоминая, как родители, и дедушки, и бабушки по обеим линиям учили меня делать самого аккуратного ангела. Разбежалась и плюхнулась в снег – пуффф. Сфотографировав снег, озеро и свой ангельский образ, я продолжила прогулку.

Я бродила там часов пять, совершенно не заботясь о том, куда иду. Усыпанные снегом тропинки сверкали оранжевыми и красными листьями. Я гуляла, гуляла и гуляла, не зная, куда иду, влюбленная в сам факт – я одна на вершине горы, на вершине мира. Два месяца в Аргентине были полны счастья и открытий. У меня появился десяток друзей из самых разных стран, а также два аргентинских любовника. Я освоила испанский, научилась танцевать танго и покупать овощи в аргентинских магазинчиках (что совсем не так просто, как можно подумать). Я узнала, насколько я храбрая. Но, что важнее всего, я почувствовала себя такой же свободной, живой и уверенной в себе, как в той автомобильной поездке по стране. И я пришла к этому сама.

В итоге я набрела на дорогу, нашла автобус до города и провела еще несколько дней в постели Диего – несколько сексуальных и очень теплых дней, но совсем не таких полных и романтичных, как та одинокая прогулка.

Моя кузина Эмма решила заехать навестить меня в Барилоче. Я же свалилась с ужасным гриппом. На одну ночь мы заселились в шикарный отель «Льяо Льяо» – старинный дворец прямо на озере, в котором останавливаются президенты, приезжая в Аргентину. Там я с удовольствием плюхнулась в белые простыни. Тем временем дождь за окном превратился в идеально белый снег. Эмма поселилась в отдельной комнате, поэтому я позвала Диего.

Пока он ехал, я позвонила на ресепшн и вызвала врача. Они прислали ко мне милую женщину, которая не знала ни слова по-английски, так что нам пришлось воспользоваться моим хромым испанским. Врач выписала мне антибиотики, и, поскольку я знала, что для меня любой прием антибиотиков заканчивается молочницей, я попросила ее прописать таблетки, которые этого не допустят. Она очень долго не могла понять, что я имею в виду, но в конце концов сообразила и закричала: «Аааа! Infección vaginal ocasionada por hongos!» Вот как они ее называют. Довольно страшно.

Я с опаской приняла выданные мне таблетки.

Затем приехал Диего, и мы провели вместе последнюю ночь, спрашивая друг друга, верим ли мы в любовь с первого взгляда.

Когда пришло время покидать Патагонию, Диего подвез нас с Эммой до аэропорта и написал мне, когда мы вошли внутрь:

«Creo que te amo» – думаю, я люблю тебя.

И поскольку я уже сидела в самолете, я пожала плечами и написала в ответ:

«Te amo tambien» – я тоже тебя люблю.

Почему нет? Эти слова намного проще сказать на испанском.

Аэропорт Сан-Карлос-де-Барилоче-> Водопады Игуасу-> Международный аэропорт Эсейсы, Буэнос-Айрес -> Международный аэропорт Лос-Анджелеса

Отправление: 28 мая, 2005

Прямо из Барилоче мы с Эммой отправились к водопадам Игуасу, расположенным на стыке Бразилии, Парагвая и Аргентины. Это одно из природных чудес света, а постоянный рев падающей воды производит эффект не хуже, чем десять валиумов. Местная легенда гласит, что водопады появились, когда бог захотел жениться на местной красавице, Наипи. Но она любила человека, поэтому вместе со своим смертным возлюбленным решила бежать на каноэ. Бог использовал молнию и обрушил реку прямо перед ними, создав водопады.

Мы провели пару дней, гуляя вокруг них и слушая грохот падающей воды (и любви?). Эмма и я прошли по деревянным подмосткам, протянувшимся вдоль широкой спокойной и тихой реки, которая, как кажется, движется очень медленно… пока внезапно не обрушивается и не превращается в удивительное природное явление. Нам казалось, что эта река похожа на жизнь, которая может течь очень спокойно и размеренно, но никогда не знаешь, возможно, за поворотом нас ожидает нечто, что способно сделать ее столь же величественной.

Мы сидели в баре при отеле, неподалеку от водопада, и разговорились с двумя парнями, которые, как выяснилось, работали на Уолл-стрит. Они спросили о моей профессии, и я ответила, что пишу комедии.

«Хе-хе. Без обид, но ты не очень похожа на комедийного писателя, – сказал один из наших собеседников. – Ты кажешься слишком сдержанной. Все комедийные писатели, которых я знаю, очень шумные, быстрые и безумные».

Эмма долго смеялась.

Затем мы вернулись в Буэнос-Айрес еще на пару недель, и я несколько раз встретилась с Отцом Хуаном. Он пригласил нас на день рождения к двум красивым близнецам, мы общались с его друзьями, все они были один лучше другого. Но никого из них даже сравнить нельзя с Хуаном. Все гости вечеринки обожали его, но он умудрялся держаться немного в стороне от барного безумия. Мы сидели с ним на улице, смотрели на проплывающие мимо лодки, он рассказывал, зачем поступил в семинарию, – в основном из-за смерти отца и сестры. Потом Хуан отвез меня домой, чтобы заняться своими любимыми mimitos, а утром я с трудом сдержалась, чтобы снова не схватиться за камеру. Пока я жила в Барилоче, Диего постоянно мне писал вещи вроде «Tengo una grande problema con vos».

У меня с тобой большие проблемы.

За день до нашего с Эммой отъезда домой Хуан снова зашел за мной. Мы гуляли в парке рядом с моим домом, фотографировали друг друга на траве, Хуан улыбался, а моя голова лежала у него на плече. Я расплакалась, рассказывая ему, что для меня значит Аргентина, а он обещал, что я вернусь.

Хуан показал мне свой снимок лошади и рассказал историю о мужчине, который на исходе прошлого века проехал на лошади от Буэнос-Айреса до Лос-Анджелеса. Она его вдохновляла… Он считал, что возможно отправиться в такое путешествие, если найти подходящую лошадь и знать, зачем едешь. Наши города были не так уж и далеко.

Женщина, сдававшая мне комнату, зашла за ключами, бросила взгляд на Хуана и подняла брови.

«А у вас действительно получилась хорошая поездка», – бросила она.

В самолете я нашла послание от Хуана на обороте фотографии: «Когда мы будем старыми, то с улыбкой вспомним время, которое мы провели вместе совсем молодыми».

Я меняла обратный билет до Лос-Анджелеса трижды, до последнего откладывая свое возвращение, пока не настала пора снова приступать к работе над «Шоу 70-х». Войдя в свой дом после стольких месяцев отсутствия, я расплакалась.

Но вернуться к работе, к быстрым и таким живым разговорам было похоже на взрыв. Я все еще оставалась медленной Кристин из Аргентины, и в первый день никак не могла поймать темп, поэтому просто наблюдала, как слова летают туда-сюда по комнате. И… мне было очень весело. Оказалось, что я сильно соскучилась по языковой акробатике, наполняющей мою американскую жизнь.

Вернувшись к своей нормальной скорости жизни, я снова влюбилась – в работу, в коллег и в своих друзей. Я очень любила Аргентину, но она заставила меня ценить дом так, как я раньше не умела. И когда я начинала грустить, что вот я опять сижу в Лос-Анджелесе, а не нахожусь в каком-нибудь экзотическом уголке, я применяла всякие хитрости, чтобы вытащить себя из этого состояния. Например, я начала писать в лобби отелей, потому что там можно представить, что ты в каком-то очень необычном и сексуальном месте.

Я стала гулять по городу, пытаясь вообразить, будто вижу знакомые улочки в первый раз, как девчонка, которая приехала в очень экзотический город – Лос-Анджелес, Калифорния, США. Это похоже на то, как давно женатые люди представляют себе кого-то другого на месте своего партнера в постели, подогревая таким образом свою сексуальную жизнь. Подобные хитрости вливали в меня глоток новой любви к жизни.

Моя мечта заключалась не в том, чтобы все время находиться вдали от Лос-Анджелеса. Мне лишь хотелось на несколько месяцев уезжать отсюда, а затем еще сильнее влюбляться в него. Я много размышляла о том, станет ли Хуан моим последним романтическим приключением перед встречей с будущим мужем. Возможно, это было мое последнее сумасшедшее девичье приключение, – думала я.

Но на самом деле это была лишь первая из трех моих поездок в Аргентину.

Глава 5
Ты не можешь войти en Casa снова[17]17
  En Casa (исп.) – домой. Аналог: «В одну реку нельзя войти дважды» (прим. ред.).


[Закрыть]

Международный аэропорт Лос-Анджелеса -> Международный аэропорт Эсейсы, Буэнос-Айрес

Отправление: 9 марта, 2006

Так уж складывалось, что я не могла вернуться в Аргентину достаточно скоро. Поездка очень сильно повлияла на меня: я превратилась в одну из тех женщин, что могут в экзотическом месте самостоятельно снять себе жилье на несколько месяцев, учить язык, заводить десятки друзей и радоваться новым знакомствам. Девять месяцев между поездками в Аргентину большинство историй я начинала со слов: «Ой, а вот в Аргентине…» И так всем надоела, что друзья саркастически вопрошали в ответ: «Чтоооо?? Ты была в Аргентине?? Господи, я и не знал!»

Эта новая женщина, в которую я превратилась, обожала учить всех и вся правилам свиданий, усвоенным ею на пройденном жизненном пути. На вечеринках я рассказывала, что обожаю романы с иностранцами, потому что в отличие от американцев у них нет потребности в остром на язык собеседнике. В странах, где не говорят по-английски, я могу щебетать: «Боже мой, я единственная не могу поддержать разговор… Кто знает, умен или нет твой иностранный знакомый? Да и какая разница? Я определенно не могу ввернуть словцо на немецком, французском или португальском, тогда почему он должен?» Я заметила, что если попадаю в англоговорящую страну, то слишком отвлекаюсь на акцент собеседника и не могу оценить его ум или чувство юмора. Кроме того, загадочным образом акцент делает мужчин старше, и это приводит к очень быстрому попаданию в теплую одинокую постель слишком молодого поклонника, что дома для меня просто табу.

Чаще всего человек, которому я выкладываю такие соображения на очередной вечеринке, бросал на меня взгляд поверх своего алкогольного напитка и говорил что-то вроде: «А ты хорошо выглядишь последнее время». И, безусловно, был прав. Эта новая, необъяснимо раздражающая женщина стала настоящим несчастьем для удивительно милого мужчины по имени Мэтт, с которым я начала встречаться сразу по возвращении. Я хотела попробовать что-то новое, делать то, что уже не смогу позволить себе позже. И кроме того, я хотела найти любовь. Поэтому, вернувшись из Аргентины, я решила отправиться в онлайн-поиски и нашла Мэтта.

Я влюбилась в него прямо на нашем первом шестичасовом свидании, когда мы говорили и говорили, а время летело незаметно. Но спустя несколько месяцев отношений, после того как Мэтт подобрал кошку, которая покорила даже меня, хотя не была приучена к лотку, и после того как я познакомилась с большой, идеальной семьей моего нового друга и свозила его впервые покататься на сноубордах (где он сломал запястье на первом же спуске) – после всего этого произошли две вещи. Во-первых, меня снова накрыли сомнения. А он точно тот единственный, а он не слишком сильно меня раздражает, полюблю ли я его до конца, зачем он рассказывает мне сплетни о режиссере, когда я пытаюсь посмотреть фильм, не пришло ли время составить список плюсов и минусов, а встречу ли я когда-нибудь еще кого-то бла бла бла.

Но кроме привычных уже сомнений, случилась еще одна вещь – наступила весна. Подходило время конца моей работы, и я могла купить билет на самолет и вернуться в Аргентину.

Все во мне восставало против идеи везти с собой бойфренда. Аргентина была моей личной страной. Перспектива отправляться с парнем в такое удивительное место печалила меня до невозможности. Не потому что я собиралась отрываться с симпатичными незнакомцами, и дело было даже не в Отце Хуане. Мне хотелось поехать именно одной. Я даже отказалась от очередного приглашения Ферриса встречать Новый год, потому что праздник собирались отмечать в Аргентине. То, как Феррис подомнет это место под себя, сводило меня с ума. Оно было моим. Мой внутренний ребенок никогда не вел себя ужаснее, я ни с кем не хотела делить Аргентину.

Поэтому, мучаясь так же, как и обычно при расставании с хорошим человеком, я порвала с Мэттом. «Я просто несчастлива, дело не в тебе, что-то не так со мной, я просто ищу какого-то особого чувства и не чувствую его, сделать ничего нельзя…»

«Знаешь, Кристин, если «счастье» – твоя цель, то ты скорее всего никогда не будешь счастлива, – часто повторял мне отец после бутылки вина. – Желать чего-то достижимого – вот что делает тебя счастливой».

«Может быть, проблема не в молодых людях? – спрашивала меня мать в двадцатый или тридцатый раз. – Этот последний мне и вправду нравился».

Как бы то ни было, я снова была одинока и купила билет до Буэнос-Айреса. Я сохранила связь с Отцом Хуаном, который писал мне восхитительные письма, всегда используя слова, которым мы учили друг друга в постели:

От кого: Хуан

Кому: Кристин

RE: Te extraño!

Я буду помнить о тебе, как о чудесной американке, которая завоевала «los suaves mimitos» Аргентины… Хорошее всегда заканчивается, но ведь его можно и продолжить… осталось еще полсотни мимитос… для нашей следующей встречи!!! Мы продолжим прикасаться друг к другу… это будут не просто мимитос, это будет больше… да да да… Jajajaja! Beso grande!!!!!!

Классно, правда? В предыдущем опыте переписки с иностранным мужчиной я уже привыкла к тому, что они используют многоточия и восклицательные знаки как 13-летние американские девчонки, так что я не судила Хуана строго. А как вам это «Jajajaja»? Хахахаха, вот что он имел в виду. Хуан много месяцев продолжал присылать мне подобные письма. Но когда я написала, что приеду снова, его тон резко изменился.

RE: возвращается громкая американская девчонка

Отлично, ты знаешь, что чего бы ты ни захотела, я попробую это сделать, просто предупреди меня!!!!!!

Хм. Вы тоже обратили внимание на то, что никакие мимитос больше не упоминаются? И «бесо гранде» больше нет. Я вот обратила. «Но он поставил столько восклицательных знаков, наверняка он рад увидеть меня снова», – сказала я себе. Его письмо кажется жестким, потому что это электронная почта. Конечно же, я продолжала переписываться и со своим патагонским парнем Диего, чьи чувства всегда были для меня яснее:

RE: BURRA

Я скучаю по тебе каждый день… Правда в том, что ты всегда будешь в моем сердце. Надеюсь, у тебя все хорошо и что ты думаешь обо мне, как и я о тебе. Надеюсь, ты сможешь приехать ко мне еще раз, и вместе мы займемся прекрасными вещами. Напиши мне, Бурра! Я люблю тебя!!!!!!!!! Напиши мне!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

Диего я не сказала, что возвращаюсь в Аргентину.

Чувствуете закономерность?

В итоге после всех этих воплей о том, что я еду в Аргентину одна, я пригласила Хоуп и Сашу поехать со мной. Мне хотелось показать им свои любимые места, как дети стремятся показать то, что больше уже не могут прятать. Но мои подруги собирались присоединиться ко мне только на первую половину путешествия, а значит, мне все-таки оставалось время для романтики в одиночестве. Я с волнением планировала свое Возвращение в страну грез. Что, конечно, очень опасно.

План был следующим: Саша, Хоуп и я собирались снять квартирку в Палермо, где я жила в прошлый раз. Все мои аргентинские друзья должны были очень обрадоваться моему возвращению. Отец Хуан пришел бы к нам, взял мое лицо в руки и поцеловал меня. Мои подруги увидели бы, в чем, собственно, все дело, а я устрою им такой чудесный отдых, что они тоже откроют что-то волшебное и новое в себе, влюбятся в Аргентину, будут радоваться, и мы все сблизимся. Затем они отправятся домой, а я поеду к Огненной Земле, в четырехдневное морское путешествие вокруг мыса Горн, сквозь ледники и колонии пингвинов, я буду всего в паре сотен миль от Антарктиды и в итоге доберусь до города Пунта-Аренас в Чили. Я превращусь в одинокую женщину, размышляющую о великом на самом краю света. Я стану любоваться на спокойствие покрытого ледниками океана, мелькая, возможно, на фотографиях других туристов, а они будут думать про себя, что за красота – Женщина и лед. Затем я отправлюсь в южноамериканскую версию Йосемити, Торрес-дель-Пайне, на несколько дней диких приключений в красивых хостелах. Отец Хуан будет по мне скучать, и в самом конце путешествия я вернусь в Буэнос-Айрес еще на неделю, где снова на несколько невероятно счастливых дней погружусь в любовь, потом будет грустное расставание и полет домой, который я проведу, попивая вино и сладко оплакивая невозможность нашей любви.

Ничего подобного, конечно же, не случилось.

Проблемы начались даже до того, как мы покинули Лос-Анджелес. Мы с Сашей ни разу не ездили в девичье путешествие после того, как она вышла замуж, и я не могла дождаться, когда же смогу провести время со своей подругой. Но вдруг, за неделю до отъезда, выяснилось, что ее добрый, надежный, ответственный муж ей нагло врал: он уже восемь лет сидел на сильных обезболивающих, и теперь ему срочно требовалось ложиться в центр реабилитации для наркоманов. Чтобы вы понимали, мы говорим о много работавшем успешном мужчине, который изредка выпивал за ужином бокал вина, и он, если честно, являлся последним человеком, от которого можно ожидать такого поворота. Это, конечно, был редкий кризис, но так как Саша решила, что вместе в центре реабилитации она с ним не останется, то и не стоит отменять нашу поездку. В итоге она поместила мужа в клинику Бетти Форд, и мы отправились в Аргентину. Стоит ли говорить, что настроение у нас уже было испорчено?

В то же время в личной жизни Хоуп наступило самое полное затишье, которое я когда-либо видела. Она уже пару лет жила в разводе, и… ничего не происходило. Я имею в виду, что у нее случались интрижки, – например, с итальянцем или 30-летним скейтбордистом без машины, работающим в мебельном магазине, но это были лишь жалкие знакомства на одну ночь и не более. Просто невероятно, ведь в старших классах и в колледже Хоуп постоянно с кем-то встречалась. Самые недоступные ребята сходили по ней с ума. И теперь она превратилась в красивую взрослую женщину, с такими же длиннющими, как и прежде, ногами. Однако никого стоящего на ее горизонте больше не появлялось. Это выглядело странно и очень нас расстраивало.

Единственное, что было хорошего в полосе неудач моей подруги, так это ее благотворное влияние на нашу дружбу: мы теперь всегда были вместе. Хотя мы дружили с восьмого класса, мы никогда не оказывались одиноки одновременно, до недавнего момента, когда за пару лет до этого ее развод чудесно совпал с моим расставанием. Именно тогда мы из подруг превратились в супругов. Мы могли называть друг друга «мужем и женой», потому что полностью доверяли друг другу. Мы даже прекрасно танцевали вместе сальсу (Хоуп вела, поэтому она была «мужем»), и спали в одной кровати по две или три ночи в неделю, в зависимости от того, в какой части города мы веселились.

Ко времени поездки в Аргентину Хоуп только-только начала выбираться из депрессии после развода, которая, как она говорила, «украла ее личность». И вот моя подруга, которая в 22 года одна путешествовала по Мексике с серфом, спальным мешком и проездным на автобус, эта девчонка, которая всегда была полна энтузиазма и жажды приключений, почти два года вела себя тише воды, ниже травы. Доходило до того, что на вечеринках мне приходилось разыскивать ее по углам, с целью убедиться, что она в порядке. Около года Хоуп принимала антидепрессанты, пытаясь наладить выработку серотонина, но от этого становилось только хуже. Например, однажды ей позвонил ее бывший муж и спросил, может ли она подкинуть ему пару своих таблеток. Зачем? Потому что он с новой подружкой отправляется на рейв и хочет повеселиться.

«Ты хочешь, чтобы я дала тебе антидепрессанты, на которых сижу из-за нашего развода, чтобы ты мог хорошенько поразвлечься и заняться сексом со своей новой подружкой в клубе среди 10 000 людей, каждый из которых на десять лет младше вас обоих?»

Подобные напоминания помогали ей двигаться дальше, и медленно, но уверенно она возвращалась к нам. Я не могла дождаться, чтобы взять ее с собой в Аргентину.

Мы с Сашей прилетели в Буэнос-Айрес на несколько дней раньше Хоуп. В самолете выяснилось, что Сашина полоса неудач не закончилась – ее организм поддался ужасающему гриппу вследствие сюрприза «Привет, я наркоман!» от ее мужа. Сложно описать, насколько я грустила из-за ее проблем – выглядело это довольно эгоистично. Но я грустила. Поездка уже с самого начала становилась не идеальной.

После долгого лихорадочного перелета мы с Сашей заселились в квартирку в огромном старом доме, неподалеку от моих прошлых апартаментов. В ней были высокие, прекрасные потолки, и она стоила очень дешево. Я вышла на улицу, чтобы купить Саше лекарства и еды, радостная от того, что знаю, где магазин, как покупать овощи и все правильно взвесить. Годом ранее, в свой первый нервный день в городе я попала в ужасающе неловкую ситуацию, когда кассир пыталась объяснить мне на испанском, как обращаться с весами для взвешивания продуктов, а в очереди за мной стояли человек десять взбешенных аргентинцев.

Но теперь-то я уже знала, что делать. И знание подобной ерунды в столь далеком от дома месте искренне радовало меня.

Саша немного поела и отправилась в постель, сказав мне, что ей нужно поспать, а я могу пойти и повеселиться. Это оказалось ошибкой.

Пока моя подруга лежала одна в кровати, больная и волнующаяся о том, не превратится ли ее семейная жизнь в «Реквием по мечте», я позвонила Отцу Хуану.

(Возможно, сейчас вы воскликнете про себя: господи, Кристин, твоя подруга лежит плашмя, ее муж в реабилитационной клинике, а ты мечтаешь о Хуане?! Выяснилось, что аналогичным образом думала и Саша. Более того, когда я сейчас оглядываюсь назад, я тоже так думаю. Но в тот момент я постаралась загнать подобные мысли как можно глубже. Мне было не до самоотверженности. Не волнуйтесь, я буду наказана.)

Несмотря на невнятность последних писем Отца Хуана, я надеялась на прогресс в наших отношениях. Он был 31-летним латиноамериканцем, покинувшим в конце концов семинарию больше двух лет назад. Природа должна взять свое. Ты можешь держать в своей нью-йоркской квартире прирученного волкодава, но он рано или поздно все равно попытается укусить одного из твоих гостей.

Мы договорились поужинать, и Хуан зашел за мной. Он выглядел очень красивым и взволнованным. Отрастив волосы, чтобы хоть немного походить на великолепных длинноволосых аргентинских девчонок и практически перестав за месяц до поездки есть, я надеялась, что тоже произвела на него впечатление. Мы зашли в ближайший ресторанчик, Хуан рассказывал об окончании колледжа и своей нынешней работе в рекламном агентстве, пока я пыталась не заглядывать ему под рубашку и не вдыхать запах его шеи. И затем, после pizza a la parrilla (аргентинская пицца на барбекю. – Прим. ред.), он сказал, что у него есть девушка. И поскольку Хуан не был похож на других латиноамериканских мужчин, он, конечно же, не собирался ей изменять.

Эти новости он преподнес мне, извиняясь, словно пребывая в уверенности, что я вернулась в Аргентину, только чтобы снова увидеться с ним, а теперь мои планы разрушены. Я уверила его, что прекрасно отношусь к идее быть просто друзьями и что на самом деле я хотела еще раз посмотреть на Аргентину, так как Аргентина меня очень изменила, дала мне голос, повлияла на мое видение мира и бла-бла-бла.

В тот вечер я весело провела время с барменом по имени Оскар. За барной стойкой, на барной стойке и под барной стойкой – после закрытия.

Саша тем временем спала. Когда бы я ни заходила домой, чтобы проверить, как она, моя подруга спала. Поэтому через пару часов я снова уходила. Я встретилась с несколькими своими друзьями, у которых за прошедший год ровно ничего не изменилось, и ходила на свидания со своим барменом, обладателем кудрявой шевелюры и озорных глаз. У него имелась прелестная привычка приводить меня в парк, снимать рубашку и целовать меня на солнце. Пока я развлекалась, Саша просыпалась в пустой квартире и заболевала еще сильнее, физически и эмоционально, не имея возможности поговорить со своим мужем, который проходил детоксикацию в Калифорнии. Словно какая-нибудь рок-звезда. Поэтому однажды вечером мою подругу прорвало.

Саша обвинила меня в том, что я ее бросила, не забочусь о ней, что я очень эгоистична – в общем, все, что вы полагаете, она могла бы мне сказать, она сказала. Я чувствовала себя ужасно виноватой, но была шокирована, потому что до этого на мои предложения позаботиться о ней она отвечала отказом.

«КТО, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ВООБЩЕ СТАЛ БЫ СЛУШАТЬ МЕНЯ В ТАКОМ ПОЛОЖЕНИИ?!» – прокричала она, лежа и рыдая на кухонном полу.

В тот момент я усвоила на всю жизнь: не слушайте, когда человек, попавший в беду, говорит вам, что ему ничего не нужно.

Скандал случился поздно вечером, и я попыталась все исправить. Правда в том, что я чувствовала: магия этой страны вернется, если я помогу своей подруге. Позвонив друзьям, я узнала, где находится ближайшая больница, но Саша, войдя туда и бросив взгляд на толпу народа и повсеместную бедность, развернулась и пошла на выход. Мы взяли такси, где она произнесла гениальные четыре слова водителю: «Отель Four Seasons, пожалуйста».

Один из любимых советов моей матери, родившийся из недели, которую она провела в Сингапуре в отеле Mandarin Oriental, гласит: если чувствуешь себя плохо в чужой стране, не обращай внимания на цену и поселись в лучшем отеле города. Там есть доктора, обслуживание в номерах, каждый день чистые полотенца и белье, кроме того, они принимают кредитки. Поскольку Саша практически выросла у меня дома, мы слышали этот совет множество раз – наряду с «Посмотри в обе стороны, прежде чем переходить дорогу», «В Nordstrom лучшие распродажи обуви», «Всегда носи с собой 20 баксов на такси и паспорт, чтобы можно было опознать тело». Таким образом, мы поселили Сашу в Four Seasons, завернули ее в белые простыни, накормили супом, и она отослала меня обратно в нашу квартиру.

А тем временем Хоуп по-прежнему пребывала в Лос-Анджелесе. В день отлета она не смогла найти паспорт. Ко времени, когда Хоуп смогла сделать новый и застряла на два дня в Детройте из-за плохой погоды, а также отсутствия связи, ее поездка сократилась уже на четыре дня. Когда она, наконец, добралась до Буэнос-Айреса, Саша начала поправляться, но в наших отношениях все еще сохранялся холодок, и нам нужна была энергия Хоуп. К сожалению, Хоуп привезла с собой дождь, поэтому мои попытки провести девочек по моему любимому городу были совсем не так волшебны, как я рассчитывала – все выглядело серым и мокрым.