Текст книги "Охота на фей. Книга первая. Ночной полет"

Ряженые чудики влезли в автобус и стали рассаживаться по местам. Альриша заметила Егора и обрадовано замахала ему. На ней были зеленые колготки, высокие нарядные сапоги, короткая юбка из множества тонких лоскутков, крепящихся к изящному поясу с бусинами. Выше пояска сверкал голый живот, смуглый, плоский с безупречной загогулиной пупка и татуировкой – черной пантерой, выгибающей спину. Выше – топ из грубой шерсти, увешанный амулетами, и короткая куртка, не скрывающая татуировку. Видимо, именно так, в представлении Альриши, должна была выглядеть настоящая фея. Заметив, что Егор ее разглядывает, Альриша вспыхнула.

– Ну, и чему ты улыбаешься?

– Вспомнил, что в первом классе, на зимнем празднике, у тебя крылышки были.

Она засмеялась и села рядом.

– Верно! Я мечтала о волшебной палочке, но мне подарили ненастоящую. Я всю ночь рыдала!

– И с тех пор надеешься, что однажды тебе достанется настоящая?

У Альриши темные волосы, но она высветлила челку до снежно-белого цвета. Брови красивые – дугами, и нос прямой. Какие у нее глаза, неизвестно; она все время меняет линзы: черные, зеленые, фиолетовые – однажды даже желтые вставила и стала похожа на свою любимую пантеру. В школе она считается девушкой с интересной внешностью. Что-то в ней, конечно, есть, но никого красивее Илоны – невесты Глеба, Егор не встречал. Вся мужская половина Эдема завидует Глебу. Илона – ведущая программы новостей, лицо нации. Девчонки часто спрашивают его, какая она в жизни. Может, ее внешность создана стараниями визажистов? Жаль их разочаровывать, но вживую Илона еще лучше, чем на экране. Взгляд у нее теплый, обволакивающий, голос ласковый, кожа молочно-перламутровая, а смех… от него по коже мурашки бегут, а лицо горит. Егор только вспомнил Илону, и все в нем затрепетало. А Альриша просто симпатичная, милая, зря только старается всем подряд нравиться.

Подошли Вилли и Гриша Гора – известные фееристы, но Егору почти не приходилось общаться с ними в школе. Вилли – худой, бледный юноша, выше Егора на голову. У него черные волосы до плеч, иногда он стягивает их в хвост. Одевается броско и любит быть в центре внимания. Держится, как кинозвезда, этакий герой-любовник, пронзающий девиц угольно-черным взором. Егор ни разу не видел у него широкой улыбки, зато усмешка всегда кривит губы надменного красавчика. Любую неловкость, ошибку, оговорку других ребят он обязательно замечает и тут же комментирует. Неприятный тип. Он влюблен в Альришу и ревнует ее даже к памятнику героям космонавтам. Вилли и Альриша сидят за одной партой, вместе обедают, смотрят одни и те же фильмы – почти не расстаются.

Гришка Гора тоже не равнодушен к Альрише. Он высок, плечист и необыкновенно силен, так как постоянно тренируется. В битвах на мечах ему нет равных, и в тяжелых железных латах он скачет по ристалищу ловчее прочих, даже тех, кто без доспехов. У него много редких дарований и необычных увлечений. Гриша изучает древние мертвые языки и очень в этом преуспевает, а еще вышивает и тачает сапоги. Затейливая Альришина обувь, конечно, его творение. Гриша молчалив, но напичкан знаниями, как энциклопедия. И не выпускает из виду предмет своего обожания.

Непринужденно улыбнувшись поклонникам, Альриша вновь повернулась к Егору:

– Куда ты едешь? – глаза ее, сегодня карие, светились любопытством.

– А вы, куда путь держите, такие разодетые?

– Я первая спросила! – возмутилась Альриша.

– В Вегу, брат хочет меня видеть.

– Вот как. – Альриша задумалась, видимо, ждала другого ответа. – А что, их никогда не отпускают домой с космодрома?

– Ты еще не ответила на мой вопрос, – усмехнулся Егор.

– Мы собираемся на грандиозные, небывалые игры в Ботаническом саду, недалеко от Веги. Фееристы со всех городов Эдема едут сейчас туда. Зрелище будет потрясающее, обязательно приходи посмотреть.

– Постой, – удивился Егор. – Как же вы получили пропуска? Президент знает об этом? Он что, разрешил?

– Не веришь? – довольно улыбнулась Альриша. – Почему он должен быть против?

– Потому что столько людей бросают учебу и работу, чтобы ехать куда-то в лес и заниматься бесполезными делами. Зачем государству тратиться на транспортировку ряженых и не вполне вменяемых людей?

– Какой же ты зануда! – поджала губки Альриша. – Правильный, как учебник, и такой же скучный. Думать самостоятельно не пытался? Президент к нам, и правда, не особенно расположен, но что он может сделать против Мандрагоры?

– Мандра… что?

– Ты невыносим! – Альриша прикрыла глаза и откинулась на спинку кресла, не желая продолжать беседу. Егору понравилось ее дразнить.

– Объясни мне, какая кому польза от твоего участия в этих играх? Ты хочешь поразить всех видом своего живота? Или татуировочкой? Потом какой-нибудь умник сочинит балладу о прекрасном пузе.

Альриша открыла глаза и чуть не прожгла соседа гневным взглядом.

– Ты просто не видишь ничего дальше моего живота! – воскликнула она.

– Вижу, – ухмыльнулся Егор, – колготки… зеленые.

Она рассмеялась. С чувством юмора у нее все в порядке.

– Вея, – начала Альриша (Егор чуть не подскочил на месте, услышав это имя) – смогла разбудить свои тайные силы. Я тоже хочу и верю, что Мандрагора и другие мне помогут. Понял?

– Думаешь, ты фея?

– Все красивые женщины – феи, – кокетливо тряхнула челкой Альриша.

– И скромницы, – вздохнул Егор.

Автобус тронулся, тихо зашуршали по дороге колеса. Егор обернулся, чтобы бросить прощальный взгляд на Антарес, и вот уже массивные створки ворот как-то туго и неохотно разъехались в стороны, чтобы пропустить пассажиров во внешний мир. Солнце светило в полную силу, и влажная от утреннего полива трава празднично блестела. Кто-то из "фееристов" расчехлил гитару и забренчал немудреный мотив. Посыпались предложения насчет того, что бы спеть. После недолгих споров несколько проникновенных голосов затянули песнь о том, как путник – изгнанник, заблудился в лесу и стал сетовать на то, что мир дал ему "лишь унижений боль". И пожелал, чтобы растерзал его лютый зверь, потому что "нет смысла в жизни жалкой и пустой". Потом герой с сокрушенным сердцем выбрался на поляну и увидел светлоликую луну. Но не успел расслабиться, как тут же в темноте зашуршало. Стая волков? Нет, что вы! Кто же может оказаться в темном лесу ночью? Конечно, одинокая дева. "Она молчит и вздыхает, и сквозь тонкую ткань ее красота проступает". Да, все-таки нескучные ребята фееристы. Естественно, герой о страданиях тут же забывает и остается жить с лесной волшебницей, "отравленный ее красою". Потом накатывают новые трагедии и приключения. Такие песни можно петь бесконечно.

Кроме тягучих, "чувствительных" песен, у фееристов оказались в репертуаре и бравые, шуточные. Скоро и Егор подпевал ребятам, заразившись общим настроением, потому что весело ехать молодой толпой и горланить песни кто во что горазд. Остальные пассажиры довольно улыбались, как будто попали в фургон к бродячим клоунам. Они забыли о своих взрослых делах и, глядя на ребят, вспоминали молодость.

За окном мелькали ухоженные холмы и луга. Егор косился на зеленые коленки Альриши и подмечал, что Гриша и Вилли бросают на него недобрые взгляды. Ему это нравилось. Он заметил, что бабуся с деревянной тросточкой тоже не спускает с него глаз. Странно, может, он напомнил ей кого-то из внучатых племянников?

Вдруг гитара зазвучала нежно, пронзительно, и все обернулись и вытянули шеи, чтобы увидеть, кто играет. Да, эти пальцы знали, что творят с инструментом. Голос развеял последние сомнения: низкий, негромкий, волшебный, – он мог принадлежать только Елохе Элегии. Соловей Эдема, знаменитость, о которой никогда не спорят. Елоха – маленькая, смуглая, кудрявая, с широкой улыбкой, как у обезьянок шимпанзе. Платья у нее всегда балахонистые, внешне она ничуть не привлекательна, но стоит ей запеть, и остаются лишь звуки ее голоса и мир ее песен. Неужели она тоже едет на эти странные игры?

В автобусе все притихли. Егор закрыл глаза и, отключившись от действительности, слушал хиты любимой певицы: "На струнах дождя", "Звездный шлейф", "Луч счастья твоего", "Миг бесконечности".

Елоха пела про Эдем и находила нужные слова, чтобы люди ощутили неповторимость и хрупкость каждого мгновения, любовь и нежность к истерзанной войной, но сохранившей жизнь планете. И слезы наворачивались на глаза, и упрямая гордость за молодую страну кружила голову, будила желание отдать все силы возрождению планеты. Егор подумал, что если Эдему будет угрожать опасность, услышав этот голос, он ничего не устрашится, даже смерти, и сделает все, что потребуется. Елоха замолчала, но долго еще дрожали от восторга потаенные струны его души.

– Смотрите, кровавые деревья! – ахнул кто-то, и пассажиры припали к окнам. Из потрескавшейся, бурой земли торчали корявые стволы, тянущие к небу ветви, похожие на человеческие руки. До войны здесь росли хвойные леса, стражи планеты – смолистые, вечнозеленые гиганты. Некоторые деревья пережили взрывы, но с тех пор источали не живицу, а густой красный сок. Казалось, что ветви, стволы и земля под ними пропитаны кровью. Иголки они время от времени сбрасывали.

Егор вспомнил, как в детском саду нянечки рассказывали страшилки, чтобы легче было угомонить малышей. На время тихого часа наглухо зашторивали окна, и строгая няня приказывала всем залезть под одеяла.

– Тук-тук, – раздавался со стороны окна зловещий стук.

– Кто там? – спрашивала перепуганная няня.

– Это я, красное дерево, – отвечал хриплый голос.

– За кем пришло? – тихо шептала няня.

– За Петей, – дерево редко ошибалось и называло имя того проказника, который больше всех мешал няне укладывать детей.

– У нас нет Пети, уже спят дети, ступай, ищи на том свете! – словно заклинание повторяла нянечка и дрожащей рукой чертила в воздухе перед шторой таинственные знаки.

Недовольно скрипнув, дерево уходило, а дети два часа лежали без звука и даже не догадывались, что хитроумные нянечки подобрали речевки ко всем именам. В их разговорах с деревом чудилась древняя и страшная тайна.

"Здесь нет Егорки, ищи на чертовой горке. Здесь нет Никиты, иди, спроси у ракиты". – Повзрослев, мальчишки пугали кровавыми деревьями впечатлительных девчонок, и если удавалось нагнать на них страху, весело хохотали.

Но сейчас Егору было не до смеха. Не хотел бы он оказаться в этом лесу ни днем, ни ночью. Хорошо, что автобус просто проезжал мимо. Он закрыл глаза и представил смолистые сосны с зелеными иголками и шишечками, живую упругую траву; ему даже послышалось, что поют птицы, которых он видел только в кино.

– Скоро вам помогут, – прошептала Альриша деревьям.

– Эта земля сильно повреждена, – вздохнул Егор.

– Мандрагора ее разбудит! – упрямо возразила Альриша.

– Да кто она такая… Мандрагора?! – не выдержал мальчик.

– Не кричи! Она хранит семена жизни и говорит с планетой. А еще –залечивает раны.

– Ты тоже разговариваешь с деревьями, – хмыкнул Егор.

– Мне бы очень хотелось, – терпеливо продолжила Альриша. – Но я не слышу, что они отвечают. А Мандрагоре понятны мысли и желания всего живого и даже того, что нам кажется мертвым.

– Так я и поверил! Откуда она взялась?

– Если ты такой умный, зачем спрашиваешь?! – разозлилась Альриша.

– Не обижайся. Допустим, на Эдеме есть люди или, как их там, одаренные девушки (язык не поворачивался назвать их феями), у которых есть… силы, чтобы возродить планету. Почему же они не пользуются сверхспособностями по назначению? Зачем тратят силы на тайные встречи, дурацкие игры? Не понимаю.

– Феи делают благие дела, просто, не все это замечают. Но они действуют порознь и одарены по-разному: кто-то лечит, кто-то нейтрализует зло, некоторые понимают силы природы. Есть и такие, которые не знают своих способностей. Так вот, Мандрагора помогает феям раскрыться, подсказывает, что делать, чтобы природа воскресла.

– По-моему, это шарлатанство! – не сдавался Егор. – Посмотри, сколько делается для восстановления Эдема. Мы очищаем реки и воздух, высаживаем леса, строим города, в которых легко и приятно жить. Без всяких мандрагор, фей и магии!

– Если бы фей не преследовали, Эдем не нужно было бы восстанавливать, не было бы ни войн, ни вонючих машин, ни развороченных недр. По лесам бегали бы олени и тигры, а в чистых озерах плавали лебеди. Но люди всегда преследовали и уничтожали фей, во все времена.

– Если феи были такими способными: и мысли читали, и телепортировались, и язык растений понимали, – почему они дали себя победить никчемным людишкам? Вздор все это, выдумки!

В пылу спора Егор с Альришей не заметили, что автобус остановился. Гриша Гора возвышался над ними в проходе и слушал.

– В том-то и беда, – подытожил он, – что "простые" и "исключительные" добиваются благ для Эдема порознь, а толк будет, если люди и феи научатся жить вместе.

Альриша благодарно посмотрела на своего заступника. Егор пожал плечами. Интересно, себя фееристы причисляют к "простым" или "исключительным"?

Ребята высыпали из автобуса и направились в сторону кафе с завлекающим названием "Праздник живота". Здесь, в пригороде Мицара, была безопасная зона. Есть уже сильно хотелось, и все с удовольствием подкрепились.

Когда Егор вернулся в автобус после получасового шатания вокруг кафе, Альриша встретила его восхищенным взглядом.

– Вот ты какой, Северьянов! В чудеса не веришь? И кого ты пытаешься обмануть? – В руках у девочки был справочник по фармакологии.

Егор вскинулся возмущенно:

– Ты что, Альриша, совсем спятила! В чужих сумках шаришь?! – и хотел выхватить книгу, но проворная девчонка ловко спрятала ее за спиной.

– Дурак! – сказала она обиженно. – Нигде я не шарю. Твои вещи упали с полки.

– Ага! Просто спрыгнули, надоело им там лежать. И замок сам расстегнулся, и книга выскочила, пока автобус стоял.

– Не знаю, – задумалась Альриша. – Когда я вошла, сумка лежала на кресле, честное слово.

– Ты была в салоне одна?

– Нет, еще старушка, – Альриша кивнула в сторону бабульки с тростью. – Кажется, она хотела что-то положить на эту полку. Может, задела твою сумку?

Ребята вопрошающе посмотрели на бабусю – не мешало бы прояснить ситуацию. Но та лишь надменно фыркнула и уселась в кресло, как ни в чем не бывало.

– Отдай книгу, – повернулся Егор к Альрише.

– Подожди, дай хотя бы посмотреть. Поверить не могу, что у тебя такая книга! – настырная девчонка, конечно, открыла справочник на странице, где прятался подсохший цветочек.

– У! Да тут все серьезно! – заулыбалась Альриша. – Аруника. Это Вея дала тебе цветок?

– Не ожидал, что ты так сильна в ботанике, – смутился Егор.

Альриша светилась участием. Вокруг собрались любопытные фееристы.

– Можешь не отвечать на вопрос, если это секрет, но имей в виду – мы твои союзники и готовы помочь в любой момент. О цветах я действительно знаю много. Феи всегда окружали себя цветами не только потому, что радовались их красоте: от них они узнавали о желаниях Флории. Прислушайся, как жизнерадостно звучит – Флория! Как же я не догадалась, что в нашем классе учится фея? – вздохнула Альриша.

– Это кто, Тихая? – удивился Вилли.

– Она замкнутая и недоверчивая, понятно, что мы с ней мало общались, – вмешалась в разговор Джема – крупная девочка, белая как сахар, очень добрая, но чуточку неуклюжая. Светлые вьющиеся пряди волос, заботливо укрывающие уши, и длинное лицо делали ее похожей на виноватого спаниеля. Она тенью следовала за Гришей Горой и ловила каждое его слово, а еще мастерски вязала гетры.

– Зато теперь Вея – живая легенда, – задумчиво обронила Альриша.

– Хорошо, если живая, – буркнул Егор. Настроение у него испортилось.

– Не переживай так! – пожала ему руку Альриша. Вообразила его рыцарем, спешащим на помощь принцессе. Гришке опять не повезло.

– Можно я почитаю твою книгу? – взмолилась неугомонная фееристка.

– Читай вслух, – разрешил Егор. – Откуда-нибудь с середины.

Водитель призвал всех занять свои места, автобус тронулся, путешествие продолжалось. За окном быстро темнело, небо расцветили охристые полосы торопливого заката. Альриша включила свет над креслом и начала читать.

Глава 5

Пиония. Проклятие волков

"Случилось так, что Борин из дома Волка полюбил рыжую Олинку из Дикой долины. Воспротивился старый Вертрум выбору сына. Предостерегала дочь от скудоумного поступка прозорливая Вербела. Хоть и соседствовали люди с народом фей, а не дружили между собой. Никого не послушали влюбленные, только голос страсти. Привез Борин Олинку в свой стан. Намозолили глаза о чужачку соплеменники Борина и много судачили зря. Только Олинка оказалась не робкой, своенравной, смешливой и на слова колючей. Как дикий шиповник. Домовничала споро, любую хозяйку за пояс заткнула бы, и казалось, совсем не уставала. Ни разу не было у мужа неудачной охоты, и ни один человек из дома Волка не захворал с той поры, как взял Борин Олинку в жены. Многие завидовали шебутному парню, а он души не чаял в жене красавице, яркой и нежной, как цветок пиона. Не в силах сдерживать любовный пыл обнимал и целовал Борин белокожую Олинку при всех – так принято у взбалмошного фейрского племени, а людям зазорно. Другая бы на месте Олинки со стыда сгорела, а эта лишь скалила ровные зубы, нескромно запрокидывая голову.

Пришло время – понесла Олинка. Гордо выпячивал грудь Борин, уверенный, что родится у него сын удалой да справный. И когда пришел срок, родился сын, но такой урод скрюченный, с выпяченными губами, что содрогнулся муж и долго молчал.

– Негож он, – сказал, наконец, Борин. – Умертвить его надо, чтобы не мучился. Не бывать в моем доме страшиле убогому.

– Погоди! – взяла свое дитя и прижала к груди Олинка. – Вырастет – выправится. Красавцем не станет, но, может, добрый малый получится. Не тебе судить.

– Такой не выправится, – поморщился Борин. – Только зря на него силы потратишь. Забудь о нем, да быстрей здоровье поправляй, чтобы мог я тобой утешиться. Мы скоро другого сына родим, а об этом и не вспомним.

Ушел Борин, смутившись неприглядным видом первенца. На сердце тоска, хоть в пень головой. Ушел и не заметил, как сверкнули очи Олинки, все равно, что вражьи клинки. А после вломился в опочивальню к роженице верный слуга Борина и забрал младенца, чтобы удушить его на стороне – не на виду у матери – и зарыть в неведомом ей месте. Сжала зубы Олинка, не стала дитя удерживать, но выскользнула вслед за слугой повитуха. В потемках шла она за ним шаг в шаг, и лишь намерился слуга нанести ущерб младенцу, окликнула его.

– Давай помогу, чтобы криком он никого не потревожил.

Глянул слуга на повитуху, да так и обмер. То была Вербела из Дикой долины. Не жаловала Вербела людей, но на роды дочери явилась, чтобы помочь. Взяла она из рук околдованного палача маленького уродца и скрылась в ночи.

Когда Борин заглянул в спальню Олинки, та притворилась спящей. Пошел он тогда к друзьям хмелем грусть заглушить. А утром обнаружили, что Олинка пропала. Кинулись к слуге, которому поручили от младенца избавиться, а тот и слова по-человечески молвить не может.

Собрал Борин отряд, и поскакали они в Дикую долину. Пристал Борин к Вербеле с вопросами. Отвечала та, что не видела дочери со дня свадьбы. А сама, не мигая, глазами в Борина уперлась. И добавила, что лучше следовало за женой следить, а теперь поздно, видно, потерял зять Олинкину любовь.

Разъярился Борин – почудилось ему, что насмехается над ним Вербела – и сказал так: "Уезжаю сейчас, но вернусь через два дня; если не найдешь мне Олинку, выжгу Дикую долину, разорю каждый двор, пыткой языки развяжу! Милостью моего отца живете на этой земле. Захотим – прогоним вас восвояси".

Скорбью наполнилось сердце Вербелы. Любили феи прекрасную Пионию и не хотели покидать ее. Давно ли позволили они пришлым людям обосноваться в этих местах? Поначалу речи Волков были любезны, а сами они – скромны. Но немного освоившись в Пионии, почувствовали себя хозяевами. Сколько не уступи земли корыстным людям, а им все равно тесно!

Ничего не сказала Вербела, но, как только скрылись всадники Борина, созвала свой народ и приказала всем, собрав какие возможно пожитки, покинуть Дикую долину. Предвидела Вербела, какой глупой может быть ярость людей.

Когда Борин вернулся в деревню, там не было ни души. Только брошенные животные и птицы бродили по дворам и улицам. Дома остались со всем скарбом – хоть заново заселяйся.

Взвыл от тоски Борин, но, удержав своих людей от грабежа Дикой долины, призвал скорее ехать в погоню. Однако племя фейрское непростое: скрыли они заговорами ручьи и реки вдоль дороги от неискушенных человеческих глаз, и скоро всадников одолела жажда. Стали они роптать и просить Борина вернуться. Но он упрямо гнал всех вперед, пока не встретилась им лощина, сплошь поросшая виноградом. Спешились всадники и набросились с жадностью на сладкие гроздья, а потом проспали подряд три дня и три ночи. За это время увела Вербела свой народ через горный перевал, в необжитые земли, где до поры до времени можно было не опасаться, что их потревожат соседи.

Пока Волки спали, лошади их разбежались кто куда. Долго блуждали люди, прежде чем вернулись, исхудавшие и оборванные, в свой стан. Не мог Борин забыть Олинку, жгла его любовь, но была она теперь злая и больно ранила сердце. Не мог он простить жене, но и Олинка прокляла мужа, когда он решил избавиться от их дитяти. Все племя Дикой долины пожелало недоброго сыновьям Волка за то, что выжили их из родных мест. Может, поэтому стала жизнь людей трудной и голодной, болезни и склоки – частыми, а век – недолгим. Проклятье фей крепче и страшнее человеческого".

Егор неотвратимо засыпал под монотонный голос Альриши. Волков он не жалел. Их приютили, а они готовы были все земли себе присвоить. На Эдеме презирают жадность. Многие вещи, которые в прошлом считались культовыми, теперь не имеют значения. Никто не скупает и не хранит золото, не заглядывается на драгоценные камни. Женщины носят украшения, но им не важно, из чего они сделаны, лишь бы были красивыми и доставляли радость. На Эдеме нет музеев, никто не благоговеет перед антикварными штучками и другими атрибутами прошлого. Нет коллекционеров. Прежде всего, на Эдеме ценят личность. Но это не значит, что знаменитых людей возносят на пьедестал. Им не ставят памятников, не называют их именами города и улицы, и в школе не учат имена героев. Служить Эдему – это желание, идущее от сердца.

А Борин должен был попросить прощения у Олинки, если, правда, ее любил. И принять жену вместе с ребенком. При такой бабке, глядишь, и выправился бы малец. Угрожать и прогонять фей из их долины просто стыдно.

Егору приснилась Пиония… и Вея. Сказать, что он был счастлив, значит, вообще ничего не сказать. Его переполняло таким солнечным, чистым, нежным чувством, что он ног под собой не чуял. Они будто плыли с Веей по широкому полю, окутанные ароматами цветов и трав. Свежая зелень, яркие всплески ромашек, васильков, колокольчиков, синяя кромка леса вдали – все радовало и веселило душу.

Луг кипел жизнью, и это сводило с ума. Бабочки порхали с цветка на цветок, изящно и легко трепетали крылышками; жучки и букашки самых разных размеров и форм деловито карабкались вверх по стебелькам – спешили на работу. Большущая стрекоза вдруг села ему на руку и куснула внушающими уважение челюстями – попробовала на вкус. Потом взглянула стеклянными глазами и улетела по своим делам. Луг жужжал, стрекотал, звенел; его маленькие обитатели делились друг с другом соображениями о сегодняшнем дне, новостями и сплетнями. И все они были настоящими, очень важными и нужными. Егору захотелось лечь навзничь на траву и ощутить, как весь этот мелкий народец переползает через него, кусается, возмущается присутствием непонятной преграды на своем пути. Он ничего не знал о насекомых, а теперь увидел их так близко, почувствовал, как они щекочут, покалывают, щипаются. В парках Эдема тоже есть мягкая сочная трава, но там никто не стрекочет и не жужжит: никто не живет.

Вея шла немного впереди, и, конечно, чувствовала восторженное настроение спутника. И была она, как этот луг, цветочная, нагретая солнцем. Вдруг Егор увидел броский пунцовый цветок, а потом еще один и еще.

– Это пионы?!

– Да, – ответила Вея, понюхала цветок и прикрыла глаза от удовольствия.

– Вот почему эту страну так назвали, – догадался мальчик.

Они подошли к первым деревьям.

– Я устала, – пожаловалась Вея. – Жарко. Отдохну немного, а ты посторожи. Ладно?

– Конечно, – согласился он. Девочка мгновенно уснула, а Егор любовался ее пушистыми ресницами, удлиненными собственной тенью, крохотной ямочкой на подбородке, золотистым пушком на тонкой коже. Хорошо бы остаться в этой цветущей стране, быть всегда рядом с Веей, вдыхать дурманящий запах пионов. И не надо ни каменных жилищ, ни заборов, ни машин… Егор не заметил, как стал задремывать и, наконец, провалился в глубокий сон.

Когда он проснулся, солнце уже село. Лес надвинулся сумрачной, угрожающей тенью. Рядом никого не было. Егор вертел головой во все стороны, пытаясь определить, куда же подевалась его спящая подруга? Из травы ему мигнули медово-желтые цветы. "Аруника! – понял Егор. – Вот она – Вея!". И тут же заметил, что длинное вьющееся растение заполонило полянку и душит цветы. Страх подкатил к горлу, сердце остановилось. Скрюченными, негнущимися пальцами мальчик отдирал от маленьких золотинок колючие стебли, но они держались цепко, вместо них отрывались слабые нежные цветы. Егор заплакал.

Он стонал и всхлипывал в ночном полумраке автобуса, не соображая, что все страсти ему приснились. Потом вытер горячие слезы и осмотрелся, приходя в себя. Все спали, лишь мерное дыхание, сопение и негромкий храп нарушали тишину. Свернувшись в клубок, спала Альриша. Книгу она прижимала к груди. Егор вздохнул и мысленно переделал концовку сна, ловко высвободив арунику из тисков беспощадного вьюна. "Я спасу тебя, Вея, и никому никогда не позволю обидеть, – повторил он внятно одними губами, наверное, для того, чтобы приободриться. – Ты не умрешь". Потом еще долго не мог уснуть, нервно прислушиваясь к каждому звуку, раздражаясь храпом, вытягивая затекшие ноги и злясь на других, – они не страдали бессонницей.

Зато утром Егор проснулся позже всех.

– Привет! – объявил он о своем пробуждении. И услышал в ответ невнятное:

– Угу.

Альриша целиком погрузилась в книгу о феях.

– И как дела в Пионии? – не сдавался Егор.

– Ты понятия не имеешь, какая это книга! – воскликнула Альриша. – Диву даюсь, ты даже не пробовал прочитать ее! А здесь рассказывается о начале мира, о том, как все было на самом деле.

– Да-а-а? – Егор с опаской присматривался к Альрише, глаза ее горели восторженным огнем.

– О том, как Бог создал землю? – сделал он осторожное предположение.

– Дваштр! – с удовольствием подхватила Альриша. – Царящий в ночи. Он зажег во Вселенной первые звезды, создал Рыцарей Вселенной и поручил эти звезды им. Там они могли создавать миры, какие им вздумается. Вселенная заиграла феерическими красками. Миров было множество, но вскоре между ними начались раздоры и войны. Тогда Дваштр решил, что лучше всего тьма, и взмахом крыла остановил время, погрузив Вселенную в сон…

Егор немного отодвинулся от просветленной Альриши к окну.

– Однажды проснулся один из рыцарей, Каратар, и стал сам создавать миры, – продолжала Альриша. – Но Нирриты – демоны разрушения, сжигали одну звезду за другой. Спасаясь от них, Каратар превратил три уцелевших мира в жемчужины и отдал их Вальгуде – гигантской летучей мыши, а она отнесла их под свет Нимеланы – ярчайшего цветка Вселенной.

– Все несколько метафорично, – заметил Егор.

– Ничего сложного, – махнула рукой Альриша. – Нимелана – это Солнце.

– А летучая мышь?

– Просто летучая мышь. Ты слушай дальше! Уцелело три планеты: планета фей, планета драконов и планета подземных жителей. Каратар поместил их в лабиринт, и демоны не смогли туда проникнуть.

– Это обнадеживает, – кивнул ей недоверчивый слушатель. – Но откуда взялись люди? Вышли из подземелий? Или все-таки эволюционировали из ящеров?

– Не смешно, – скорчила рожицу Альриша. – Ни то, ни другое. Людей сотворил другой рыцарь Вселенной – Нар.

– Ах, был еще один…

– Да. Нирриты взорвали планету Нара, но он успел вывезти корабли со спасенными людьми и животными. Знаешь, что это было?

– Ну?

– Самый первый в истории Ковчег. – Альриша выжидательно посмотрела на собеседника, но он лишь пожал плечами.

– Были другие?

– Да, – с укором вздохнула Альриша. – Больше известен другой. Но здесь – целая космическая флотилия. Это грандиозно! Нар встретился с Каратаром и попросил убежища для людей. Драконы наотрез отказались принять чужаков, тогда людей расселили на планете фей и планете подземных жителей. Это чудо! Чудо, что я нашла у тебя эту книгу!

Альриша сияла, приняв информацию, как откровение, но Егор не разделял ее восторга. Легенда симпатичная, но это только легенда. Конечно, и его волновали вопросы: откуда возникла Вселенная? Как появились люди? Что будет с ним после смерти? Но он не верил, что эти тайны раскроет книга, пусть даже самая необыкновенная. Правда откроется иначе, может, когда он умрет.

Альриша плакала от переизбытка чувств. Наивный, счастливый человек! Что ж, доказательство того, что на других планетах есть жизнь, они уже получили. Роламбины пожаловали на Эдем не иначе как с планеты подземелий.

Автобус остановился, люди вышли размять ноги и позавтракать. Через несколько часов они приедут в Вегу.

Вокруг Альриши сгрудились фееристы. Ей было, что рассказать единомышленникам, но поскольку Егора она уже просветила, парень отстал от группы и решил прогуляться в одиночку. Выстоял очередь в столовой, взял себе еду, выбрал свободный столик и сел. Ел машинально, вспоминая, какой чудесной была Вея в его сне.

– Можно присоединиться? – Егор поднял глаза. Какой-то мальчишка из чужого автобуса вознамерился поставить поднос на его стол. Странно, кто же разрешил такому маленькому путешествовать без родителей?

– Вон там свободно, – указал он ребенку на столик в соседнем ряду, не желая отвлекаться от грез о Вее.

– Ладно, – не стал настаивать мальчик и направился на указанное место.

Егор поел, отнес посуду и пошел к выходу. На глаза ему снова попался тот же парнишка. И тут его осенило! Это же пропавший ребенок! В красной куртке. Торопливо, сбивая стулья, Егор бросился к нему.

– Я узнал тебя!

– Неужели? – ехидно усмехнулся малец. – Долго же я ждал, когда ты меня заметишь. Мы и в очереди рядом стояли. Но ты, видимо, настолько околдован феей, что и стада оленей не заметишь, если оно рядом пронесется.

– Что ты знаешь? Где она?

– В надежных руках. В плену, но ей не сделают ничего плохого. Пока. Что, она часто тебе мерещится?