Текст книги "Начать всё сначала"

Кристина Риччио
Начать всё сначала

© 2019 by Christine Riccio All rights reserved Jacket design by Kerri Resnick Jacket illustration by Jeff Östberg

© Сибуль А., перевод на русский язык, 2019

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

* * *

Посвящается моим родителям.

Я вас люблю.

Часть 1
2011

1. Воспользуйся шансом

Я покидаю эту страну, потому что у меня нет друзей.

Вот к чему всё сводится. Люди могут продолжать идти почти по всем дорогам, какими бы неприятными они ни были, если с ними идет, по крайней мере, один хороший друг. Такого друга у меня нет, что заставило меня обдумать варианты смены пути. Теперь я в тысячах миль над Атлантикой в гигантской выдолбленной ручке с крыльями и направляюсь на учебу за границей, не связанную с моей специальностью.

Мои родители, кстати, не знают про отсутствие этой связи. Каждый раз, когда я думаю об этом, мои руки начинают трястись.

Я хватаюсь за ближайший к окну подлокотник. Никаких сомнений. Я наклоняюсь вперед, стараясь не врезаться головой в кресло передо мной, и достаю ручку и блокнот из школьного рюкзака на полу – записи, как правило, помогают. Изливая душу посредством бумаги и ручки, я словно очищаюсь. Теперь все мои блокноты – крестражи, так что я начала соответственно называть их. Блокноты-крестражи – от номера первого до восьмого – сложены в пластиковом контейнере под моей кроватью в Нью-Йорке.

Этот новый блокнот издает приятный звук, когда я открываю его и листаю страницы, чтобы взглянуть на первую запись.

1 ЯНВАРЯ 2011

Колледж, попытка номер два: цели учебы за границей

1) Задать жару на стажировке – превратить ее в оплачиваемую летнюю работу.

2) Завести друзей, с которыми тебе нравится проводить время и которым нравится проводить время с тобой.

Я собираюсь завести друзей. Собираюсь. Я стану разговаривать с незнакомыми людьми так, словно я уже знаю их, – вот в чем секрет. Я наблюдала, как мой кузен Лео делал так в школе на протяжении многих лет, и я готова. Времена без друзей требуют высокого уровня дружелюбия.

Я щелкаю ручкой и записываю еще четыре цели:

3) Поцеловать парня, который тебе нравится. Перестать закрываться от поцелуев.

4) Найти приключения в твоем городе. Ты ничего не сделала в Нью-Йорке за последние два с половиной года, проведенные там, идиотка ты такая.

5) Возможно попробовать немного напиться. Не до отключки или типа того, но чтобы понять каково это в контролируемом, обдуманном окружении. В Великобритании это разрешено законом!

6) Начать писать свой великий американский роман. Ты провела абсурдно большое количество времени, пытаясь придумать идеальное первое предложение. Хватит. Просто пиши.

– Что это?

Я вздрагиваю и инстинктивно поднимаю руку, чтобы прикрыть страницу. Женщина, сидящая рядом со мной, – стройная, лет сорока или вроде того, с копной ярко-рыжих волос на голове – нетерпеливо смотрит на меня.

– Что? – заикаясь, спрашиваю я.

– Как вообще можно закрываться от поцелуев? – спрашивает она раздраженным голосом с британским акцентом.

У меня глаза вылезают на лоб.

– Я…

– Сколько тебе лет? – настаивает она.

Я мгновение молчу, прежде чем пробормотать:

– Двадцать.

Левый уголок губ женщины встревоженно поднимается.

– Хочешь сказать, тебе двадцать и ты никогда никого не целовала?

Оказаться раскритикованной незнакомкой в самолете – в этом вся я. Я многозначительно отворачиваюсь, не желая ничего ни подтверждать, ни отрицать. Это вообще не стоит обсуждать. Люди не могут этого понять. Они становятся снисходительными. Словно ты внезапно снова превращаешься в десятилетнюю. Общий вывод: поцелуи не делают тебя лучше нецелованных людей. Вот и все. А закрытие от поцелуев – настоящая штука. Я прошла через нее. Пару раз я оказывалась близко к этому со случайными парнями из студенческих братств на танцах, на вечеринках, на которые меня вытаскивали мои соседки. Когда приходило время, я отворачивалась в чистом ужасе. Кажется, мои мысли выглядели именно так: Черт, черт! Слишком близко к моему лицу!

– Как интересно. Стоит предположить, что и друзей у тебя тоже нет? – рыжеволосая женщина возвращает меня назад на самолет.

Я качаю головой, не веря своим ушам и бросая взгляд на список, а потом на нее.

– О боже мой.

– Почему у тебя нет друзей? – она склоняет голову набок.

Я отрывисто выдыхаю:

– У меня… у меня есть друзья дома, но не в колледже, потому что я действовала неправильно.

Это не ложь. Просто они не близкие друзья. Скорее знакомые, которых я встретила благодаря Лео еще до половой зрелости. Теперь мы с Лео больше не общаемся, поэтому автоматически я не общаюсь и с друзьями Лео.

Лео считался когда-то настоящим другом? Кузены вообще считаются за друзей?

– Я не знала, что можно неправильно действовать в колледже, – женщина закатывает глаза.

Я подавляю смешок, вспоминая список, который внесла в Крестраж Восемь в прошлом месяце.

КАК ДЕЙСТВОВАТЬ НЕПРАВИЛЬНО В КОЛЛЕДЖЕ:

1) Не заводи друзей за пределами комнаты общежития.

2) Не участвуй во внеклассных мероприятиях, которые тебе могут и понравиться.

3) Не разговаривай с другими учениками.

4) Оставайся в комнате и просматривай все сериалы, которые предлагает интернет.

5) Выбери суперсложный предмет, чтобы порадовать родителей.

– Ну, можно, – добавляю я более спокойным тоном. – Я отправляюсь в Лондон, чтобы это исправить.

– Лондон поможет тебе обрести друзей? – Кажется, это ее очень позабавило.

– Это новое начало! – В моем голосе появляется напряжение.

Она вскидывает бровь. Я киваю скорее себе, чем этой даме, прежде чем отвернуться к окну.

– Ну, это осуществимый список. Я в тебя верю, – завершает она.

Ее неожиданные подбадривающие слова задевают струну в моей груди. Я сердито смотрю во тьму остекленевшими глазами. В животе бурлит страх, заставляя меня нервничать и чувствовать себя не в своей тарелке.

Когда я впервые увидела программу «Литература и Креативное Писательство» на сайте Йельского университета по образованию за границей в Лондоне, сердце покинуло мое тело, село в самолет и нацарапало «ДА» гигантскими, размером со здание, буквами в небе. Мысль о том, чтобы оставить свою нынешнюю жизнь позади – биологию, химию, физику, вступительный тест в медицинский колледж, даже свою семью и начать все с чистого листа, – поглотила меня.

На прошлой неделе только это и помогло мне пережить каникулы. В прошлое воскресенье мы с семьей ездили во Флориду. Мы едва вернулись из церкви (цитируя моего отца: «Просто потому, что мы на каникулах, не значит, что мы можем прогуливать церковь – мы добрые католики»), и папа застал меня одну за чтением в маленьком укрытии, подальше от шума всех остальных. К моему ужасу, он выхватил книгу из моих рук.

– Что ты делаешь? Бегом в воду! Общайся с нами! Проведи время с кузенами!

Я переползла на край бассейна, в котором «общались» мои кузены. Мои десять кузенов – мальчики в возрасте от одиннадцати до девятнадцати. Присоединиться к ним у бассейна в любое время означает подвергнуться вербальным атакам.

Может, «вербальная атака» звучит слишком драматично, поэтому это скорее вызваться на роль человеческой цели для шуток.

Так было не всегда, особенно со старшим, Лео. Но теперь всё так. Они начинают разговаривать о выпивке: Шейн, ты вообще ходишь на вечеринки? Зачем ты нафиг возвращаешься домой каждые выходные? Рев смеха. Это антисоциально! Потом они начинают говорить о девушках: Шейн, ты вообще с другими людьми помимо своих родителей общаешься? Почему у тебя нет парня? Иногда я пытаюсь смеяться вместе с ними. Я бесконечно закатываю глаза, мои щеки краснеют, а губы сжимаются в тонкую линию. Но я молчу, потому что я в меньшинстве. Супервеселые времена.

Я закрываю свой новый блокнот. Секунду я восхищаюсь красивой надписью «Увидимся в другой жизни», которую я чуть ранее сделала на его обложке, когда ждала посадки, прежде чем засунуть его в свой рюкзак. Я снова вставляю в уши наушники, висевшие на шее, и выбираю на своем iPod «Beatles». Мои родители слушали их столько, сколько я себя помню, и их песни стали по умолчанию успокаивающим механизмом. Осталось четыре часа. Четыре часа до первых новых впечатлений. Новых уроков. Нового окружения. Новой страны. Попытайся заснуть, Шейн.

2. Меняй

Мне не удалось поспать, но удалось найти парковку такси возле аэропорта, так что хоть что-то. Теперь за моими окнами проносится Лондон, пока мы мчимся по неправильной стороне дороги, направляясь в мой дом, Карлстон.

Согласно брошюре «Вы будете учиться за границей», которую я перечитала пять сотен раз: покинув самолет, я должна забрать багаж из зоны выдачи багажа, найти приятеля с моего рейса, тоже направляющегося в Карлстон, и вместе взять такси. К сожалению, у меня аллергия на поиски приятелей, и я много раз проваливала такую задачу. Я намеренно встала у багажной ленты, близко к девушке колледжного возраста в синей куртке-бушлате, а потом пять минут стояла и пыталась подавить поток сомнений, в уме повторяя, что скажу. Что-то вроде «Привет! Ты направляешься в Карлстон? Привет! Я направляюсь в Карлстон? Привет! Ты, я, Карлстон?» Прежде чем я собралась с силами, чтобы открыть рот, на ленте появился ее чемодан. Я наблюдала, как она следила за его передвижением. И также молча я смотрела, как она его сняла с ленты и ушла.

Так что я одна в такси, и никто не разделит со мной сумму в пятьдесят фунтов. Посчитаем это генеральной репетицией моей общительности. Как только я доберусь до Карлстона, я стану разговаривать с новыми людьми. Я буду заводить разговоры.

Мы проезжаем магазин за магазином, о которых я раньше не слышала. Всё уже такое другое и я не могу не ощущать, как далеко я от дома. Я в 3 450 милях вдали от всех, кого я знаю.

Вчера мои родители с серьезными лицами смотрели, как я ухожу от них к пункту досмотра в аэропорту. У меня появилось такое чувство, что я отправляюсь на войну или вроде того.

По привычке я тянусь в сумочку и хватаю телефон, чтобы проверить сообщения. Он выключен. Я бросаю его обратно. Он все равно был обречен стать бесполезным кирпичом в Англии. Мой LG Voyager недостаточно новый, чтобы поддерживать международные звонки. Согласно «Вы будете учиться за границей», мне нужно купить дешевый пластиковый телефон, как делают беженцы в телепередачах.

* * *

Такси останавливается на улице, по обеим сторонам которой стоят красивые, белые, изысканного вида здания с колоннами. Красиво. Я тащу свои сумки вверх по четырем ступеням в здание с названием «Карлстон».

Внутри причудливый лобби с коврами винного цвета. Слева типичная для лобби изогнутая стойка регистрации, а справа маленький столик, за которым сидят два человека: бледная блондинка лет тридцати и лысеющий черный мужчина лет пятидесяти. Они представляются как главы лондонской программы: Уильям и Агата. Агата отдает мне ключи от квартиры. У меня третья квартира, комната «С». Уильям указывает мне на дверь слева, за стойкой регистрации, так что туда я и тащусь со своим багажом.

Я открываю дверь и обнаруживаю там лестницу. Лестницу! Это дверь в подвал. Я стою на вершине покрытой ковром лестницы, ведущей в подвал. Я что, буду жить в подвале? Вздыхаю.

«Все хорошо. Ты справляешься. Колледж, попытка номер два. Не провали ее».

У меня три сумки: рюкзак, ручной багаж и огромный черный чемодан. Я закидываю рюкзак повыше на плечо, хватаю чемоданчик на колесиках одной рукой и собираюсь тащить большой чемодан за собой.

Я делаю всего один шаг вниз, прежде чем за что-то зацепиться, и я лечу вперед.

– Черт! – Я жертвую своим чемоданчиком на колесиках и бросаюсь к перилам, цепляясь изо всех сил, пока моя сумка продолжает движение без меня. Она с грохотом замирает у подножия лестницы после почти двадцати ступеней. Через мгновение я отталкиваюсь от деревянных перил и снова выпрямляюсь.

Я поворачиваюсь и вижу, что мой пуховик зацепился за перила на верхней площадке. Еще даже не добралась до комнаты, а уже чуть не погибла. Голос Лео эхом раздается в моей голове: Ты можешь сделать хоть что-то, не устраивая сцены?

Фыркнув, я отпускаю перила и медленно спускаюсь с оставшимся багажом. Обхожу упавший чемоданчик на колесиках и встаю у подножия лестницы. Справа, слева и позади меня коридор, параллельный лестнице.

– Ты в порядке? – раздается голос сверху. Я разворачиваюсь и вижу кудрявую девушку с темной кожей, светящимися карими глазами и в яркой зеленой куртке-бушлате на вершине лестницы.

Почему у всех модные куртки? Куртка-бушлат так популярна? На ней белый берет поверх темных волос длиной до плеч, заворачивающихся на концах, словно у девушек из шестидесятых. Она кажется такой вылизанной и утонченной и совсем не похожей на только что сошедшую с самолета.

Мгновение я чувствую нехватку сна, пытаясь ответить ей.

– Э, да, я в порядке.

Девушка в берете начинает спускаться по лестнице со своим огромным красным чемоданом.

– Я просто… я споткнулась, и мой чемоданчик упал… – бормочу я. «Не бормочи».

– Я подумала, что, может, ты упала. Шум был просто эпичным!

Мои щеки загорелись. Я прочищаю горло.

– Круто… эээ, но я в порядке. Не стоит волноваться! – Я поднимаю чемоданчик с пола и начинаю идти по коридору, параллельному лестнице.

– Куда ты направляешься? – спрашивает девушка, уже спускаясь с последней ступеньки. Я снова поворачиваюсь.

– Я в квартире три, комнате С. Предполагаю, что мне в эту сторону?

– О боже мой, не может быть, и мне! – Она широко мне улыбается. Я чувствую, что и на моем лице появляется улыбка.

В конце коридора мы оказываемся между двумя дверьми из светлого дерева: 3В слева и 3С справа от нас.

Я поворачиваю ключ в замке 3С. После слабого нажатия дверь открывается, тихо стукнув о стену. Мой взгляд бросается из стороны в сторону, осматривая пространство. Мы у длинной стены прямоугольной комнаты с серым ковром. Здесь три стены без окон, к двум из которых приставлены двухъярусные кровати. Одна кровать прямо напротив меня, а другая слева от двери. Четыре передвижных, светло-коричневых, похожих на буфеты шкафчика прижаты к стенам везде, где это позволяет пространство. На третьей стене зеркало в полный рост и дверь в ванную. Четвертая стена – окно. Ну, это не стеклянная стена. Здесь примерно 40 процентов стены и 60 процентов гигантского окна. Сейчас жалюзи закрыты, и перед окном стоит кухонный стол. Мы затаскиваем свои вещи, и дверь с щелчком закрывается за нами.

– Мне здесь нравится! – восклицает девушка в берете, забывая свои сумки у двери и проходя мимо меня к нижней кровати. – На этой есть мое имя! – Она поднимает синюю папку с кровати.

Я придвигаю сумки к стене и подхожу, чтобы посмотреть на папку на другой нижней кровати. Не я. Я запрыгиваю на лестницу и смотрю на папку на верхней кровати. Там нет имени. Должно быть, моя кровать над девушкой в берете. «Представься, Шейн».

Я отворачиваюсь, стоя на лестнице второй кровати.

– Эй, кстати, я – Шейн!

Девушка поднимает взгляд с пола – она уже раскладывает одежду в один из двух гигантских ящиков под первой двухэтажной кроватью.

– Я Бейб!

– Бейб – как поросенок в фильме с говорящими животными на ферме?

Бейб поднимает взгляд, все еще улыбаясь.

– Мне нравится тот поросенок.

Я спрыгиваю со второй кровати и забираюсь на верх первой. На этой синей папке есть маленькая табличка с именем: Шейн Примавери. Кровать уже застелена простынями и простым черным одеялом. Заманчиво. Жаль, что сейчас всего лишь 11 утра.

Я спрыгиваю с лестницы. Наверное, мне стоит распаковать вещи. Я хватаю свой рюкзак с пола, достаю ноутбук и ставлю его на стол возле окна.

– Бейб? – колеблясь, спрашиваю я. Мой макбук издает сигнал, включаясь.

– А? – она отрывает взгляд от чемодана.

– Ты не против, если я включу музыку для фона, пока мы распаковываем вещи, Beatles или вроде того?

– О боже мой, я люблю «Beatles»! Да, пожалуйста! – вырывается у нее, и она хлопает руками по коленям, чтобы подчеркнуть мысль.

– Прекрасно, – я поворачиваюсь к компьютеру и включаю iTunes. «A Hard Day’s Night» раздается из колонок моего ноутбука. Я на секунду закрываю глаза. Я в Англии! Пританцовывая, я делаю шаг и поворачиваюсь к чемодану.

* * *

Я уже заканчиваю разбирать одежду. Прибыла соседка номер 3, и она пугающе высокая. Мы думаем, что соседки номер 4 нет, потому что на той кровати отсутствует синяя папка. Пустая кровать вскоре станет хранилищем для наших многочисленных сумок. Бейб завершила разбор вещей, и теперь она валяется на кровати со своим ноутбуком. Стена возле ее кровати теперь украшена различными вырезками и картинками, связанными с Микки Маусом, включая вырезанную из журнала фразу «Самое счастливое место на земле», написанную красивым диснеевским шрифтом.

Соседка номер 3, Сэйра – произносится как Сэй-ра, – все еще распаковывает вещи. У нее большие темные глаза и загорелая кожа. Каждый раз, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на Бейб и меня, ее прямые, длиной по плечи темно-каштановые локоны вздымаются вокруг ее лица, словно она в рекламе средств для волос. Я уже вроде как завидую ее непринужденно клевому стилю. Сейчас на ней модные ботильоны с серыми узкими джинсами и со стильным, свободным свитером кремового цвета.

Сэйра обучается праву и надеется созвониться со своим парнем по скайпу, прежде чем идти спать. На ее стене уже висит фотография их обоих. После изначальных представлений и краткого разговора мы втроем погружаемся в комфортную тишину, выложив свои вещи в предоставленные шкафы.

Я вешаю свой последний свитер в уже забитый шкафчик и закрываю дверь. Ожидается, что мы должны подняться на ознакомительную встречу в 12:30, то есть примерно через тридцать минут. Я переодеваюсь в симпатичную белую рубашку и черные джинсы, прохожу через дымку от духов, чищу зубы, оживляю свои кудрявые, волнистые светлые волосы и обновляю макияж, который нанесла вчера утром, по времени Восточного Побережья. Я слишком устала, чтобы считать, сколько часов назад это было. Достаю из косметички толстый резиновый браслет, полученный на Рождество, и натягиваю на запястье. С тех пор я носила его везде и чувствовала себя словно голой без него в самолете. Он черный, с неоново-зелеными цифрами (4 8 15 16 23 42). Он связан с «Остаться в живых». «Остаться в живых» – лучший сериал всех времен. Физическая частичка его на запястье странно возбуждает меня. Я хочу, чтобы люди в этом мире спрашивали меня о нем, чтобы я могла распространять любовь к сериалу среди непросвещенных масс. Я сняла его во время полета, потому что, на мой взгляд, носить его в воздухе – табу, ведь весь сериал вращается вокруг крушения самолета.

Я в последний раз встаю перед зеркалом в полный рост, чтобы посмотреть, как я выгляжу. Мои иногда голубые глаза сегодня сверкают ледянисто-серым, а мои волосы свисают пушистой массой до середины спины. Мое лицо было вампирского оттенка серого, пока я разбирала вещи, но легкая бронзовая пудра вернула моей коже оттенок живого человека.

Мой ноутбук (по имени Сойер) все еще стоит на столе, и на нем играет музыка. Жалюзи плотно закрывают гигантское окно. Я пересекаю комнату и поворачиваюсь глянуть на Сэйру, когда мои пальцы сжимаются на тоненькой пластиковой палочке для открытия жалюзи. Сейчас она впихивает, кажется, уже пятисотое черное платье в шкаф. «Разговаривай с ними так, словно вы уже друзья».

Я говорю чуть громче, чем нужно, чтобы убедиться, что обе девушки слышат.

– Девчонки, интересно, каков вид из нашего подвала. Что это окно вообще такое?

Бейб выглядывает из-за столбика кровати, чтобы улыбнуться мне.

– Не говори. Возможно, чтобы создать иллюзию, что мы не живем в подземелье.

Сэйра закрывает свой шкаф и падает на кровать.

– Открой его, – требует она со сдержанной улыбкой.

– Ладно, – я поворачиваю пластиковую палочку. Жалюзи поворачиваются, открывая вид на двор. Ну, двор – это сильно сказано. У меня вырывается смешок.

– Ха, – широко улыбается Сэйра, прежде чем открыть свой ноутбук.

За окном примерно десять футов бетонного тротуара, а потом еще одна стена с гигантским окном. Через второе окно невероятно ясно видно кухню. Возможно, это наша кухня. У этой квартиры – то есть не у «apartment», а у «flat», как говорят британцы, – должна быть общая кухня. Кажется, окно кухни смотрит прямо в нашу спальню.

И эти жалюзи нужны нам для приватности, так что это прикольно. Словно у нас есть тайное окно в кухню. Какое странное архитектурное решение. Кто ставит в подвальную квартиру гигантскую стену-окно, выходящую в общую кухню…

Парень.

В кухне парень. Прямо возле окна, смотрит на меня. Почему я его сразу не заметила? Он моет посуду большой, пушистой желтой губкой. Должно быть, раковина прямо возле окна.

Парень симпатичный. И этот симпатичный парень моет посуду. Есть ли что-то более привлекательное, чем парень, моющий посуду? Я таращусь на него, и через пару мгновений он поднимает взгляд. Наши глаза встречаются через кухонное окно, десять футов бетона и мое окно, и он мне улыбается. Я взрываюсь.

Не буквально. Но знаете это чувство, когда через твои вены словно пробегает свет, когда ты видишь кого-то симпатичного и внезапно взрываешься от восторга, когда данный симпатичный человек замечает тебя и признает твое существование, как человека, с которым он может потенциально завести отношения?

Я не могу это побороть. Мой мозг сразу прыгает к:

Цель 3) Поцеловать парня, который тебе нравится.

Я улыбаюсь ему в ответ и потом отворачиваюсь, чтобы не показаться странной статуей, пялящейся на него. Как мне встретиться с этим парнем? Инстинкт говорит мне отойти к компьютеру и надеяться, что мы встретимся сегодня чуть позже.

Украдкой я бросаю еще один взгляд в его сторону. Там с ним темноволосый парень, сидящий на черном кожаном диване на другой стороне комнаты, но я плохо его вижу.

Может, я смогу притвориться, что собираюсь пойти посмотреть на кухню? Но я не хочу идти туда одна. Я могу забыть слова и мне понадобится кто-то, чтобы заполнить тишину. Кажется, мое сердце учащенно бьется. Я поворачиваюсь к Сэйре и Бейб и немного расслабляюсь, чтобы выглядеть в порядке.

– Эй, девчонки, никто не хочет пойти посмотреть на кухню? – быстро спрашиваю я.

* * *

Последний раз я активно подкатывала к симпатичному парню в восьмом классе. Вот что впервые создало разрыв между мной и кузенами. До этого мы были приятелями, особенно я с Лео – мы примерно одного возраста и его семья живет на моей улице. Раньше он, бывало, приходил и прятался в моей комнате после того, как чем-то расстраивал дядю Дэна (а это случалось часто).

Когда мне было тринадцать, я нашла в себе храбрость, чтобы написать Луи Уотсону. Мы перебрасывались сообщениями в воскресенье на одном из еженедельных барбекю семьи Примавери. Я сидела за компьютером дяди Дэна, пока все остальные проводили время в бассейне. Тут зашел двенадцатилетний Лео, увидел меня и рассказал всей семье, что я влюблена в Луи Уотсона. Меня доставали весь оставшийся вечер. Все началось с Лео, потом подключились остальные мальчики, мои дяди и наконец-то мой папа. К концу дня от меня осталась лишь горячая, потная лужица смущения. Тогда я в последний раз общалась с Луи Уотсоном. Сегодня здесь нет членов семьи, чтобы обсуждать меня. Я поговорю с симпатичным парнем.

Бейб присоединяется ко мне в моем квесте на кухню. Вместе мы бредем по коридору и, добравшись до лестницы, поворачиваем налево. «Будь приветливой, будь приветливой, что бы ты ни делала, будь приветливой».

Мы останавливаемся у двери на кухню. Здесь кнопки. Очевидно, чтобы попасть внутрь, нам нужен код.

– Они нам говорили о коде? – спрашиваю я Бейб.

– Возможно, он был среди информации в тех синих папках, оставленных на наших кроватях? – предполагает она.

К счастью, по обеим сторонам кухонной двери тонкие вертикальные окна, так что ребята внутри видят нас. Высокий парень-азиат с коротко остриженными волосами и теплыми каштановыми глазами открывает дверь. Он тот, которого я заметила на диване.

– Привет! – восклицает он с широкой глуповатой улыбкой. Он долговязый, в большой черной кофте с длинным рукавом и в свободных джинсах. – Добро пожаловать на кухню! Я Аттикус.

– Привет, – хором отвечаем мы с Бейб.

– Я Бейб, – продолжает она.

– Я Шейн, – добавляю я.

Парень, улыбнувшийся мне через окно, все еще стоит у раковины лицом к нам. Он встречается со мной взглядом и снова улыбается. Не широкой улыбкой, когда видны все зубы, но крутой, расслабленной полуулыбкой. Он держит полотенце для посуды и облокачивается на столик. На нем рубашка в клетку с длинными рукавами и джинсы. Его русые волосы ужасно растрепаны. У него светлая кожа (но ему далеко до моего уровня призрака), и она порозовела, словно от недавнего солнечного ожога. Он стоит расслабленно и облокотившись… и выглядит круто. Что я делаю? Неловко стою в центре комнаты, рядом с Бейб. Рефлекторно ставлю руку на бедро. И опускаю, потому что жест кажется натянутым. А потом я снова ставлю руку на бедро. И снова опускаю. О боже.

– Привет, меня зовут Пайлот, – говорит он.

Будь приветливой.

– Пайлот, как пилот? – слова срываются с моих губ, прежде чем я успеваю их обдумать.

«Что?»

– Да? – отвечает он и кажется немного смущенным.

– Как первая серия сериала! – продолжаю я. «Замолчи».

– Да, именно так! – смеется Аттикус и снова плюхается на черный кожаный диван у стены.

Я почти что говорю: у «Остаться в живых» потрясающая пилотная серия! Но прежде, чем я успеваю это произнести, Пайлот снова говорит:

– Ага, мои родители очень-очень любят сериалы, – добавляет он.

– Что? – удивленно восклицает Бейб, а у меня в тот же момент вырывается:

– О бог мой, я тоже очень-очень люблю сериалы!

Аттикус и Пайлот смеются.

«О нет, это была шутка». Мои щеки горят, и я опускаю голову. Во время общения с привлекательными парнями у меня появляется тяга к неразборчивому бормотанию и замедленной мозговой активности.

Я смеюсь, не отрывая глаз от плиток пола под ногами Пайлота, пока волна смущения не проходит. Мгновение спустя дверь кухни позади нас открывается, и Агата засовывает голову внутрь.

– Эй, квартира три, я делаю обход. Скоро начнется ознакомительная встреча. Если можете подняться наверх, это будет отлично.