Текст книги "Полусолнце"

А потом это существо вернулось. Кажется, следующей ночью. Наконец оно явило свой облик, и только тогда я поняла, что это не галлюцинация. Мацу оказался демоном. Гораздо больше тех бесформенных рогатых существ, что я видела в темноте и что захватили тело Ашимару. Ростом он был с Касси, но с развитыми мышцами. Кожа – светло-серого оттенка, лицо – вытянутое, козлиное, в ярко-красных глазах – широкие зрачки цвета золота, а на макушке – тусклый ребристый рог.

Мацу был немногословен и терпелив. Он с любопытством смотрел на меня, пока я во все глаза разглядывала диковинную демоническую сущность, а потом сказал:

– Твоему брату никогда не понять тебя, девочка Рэй Кеноки. Потому что он – другой.

– Я не могу изменить его суть. Как и свою.

– А ты бы хотела?

Мне следовало бы уточнить у Мацу, к кому относился его вопрос, но я просто задумалась. О том, что вынуждена быть такой неправильной, хотя никогда не просила этого. О том, стоила ли та невероятная связь, которую я ощущала спиной, соприкасавшейся с одеждами отца, тягостного, пустого одиночества, в которое превращалась моя едва начавшаяся жизнь.

– Хотела бы. Наверное…

Я задремала, сидя на ветке. Сознание металось между тревожным сном и реальностью, в которую в какой-то момент ворвался желанный голос мамы. Я резко спрыгнула на землю, отчего она вздрогнула, приложив руки к груди.

Мои губы дернулись, сердце затрепыхалось, и, кажется, вся горечь последних дней в одночасье схлынула. Я готова была броситься к ней и заключить в объятия, но, увидев глаза мамы, замерла. В ее взгляде был страх.

– Я… я принесла тебе… вот. – После минутной неловкости мама вытащила из-за пазухи сверток и протянула мне. – Рэй… как ты? Я боялась, что ты ушла.

Я отстраненно помотала головой, прижав к себе принесенную матерью еду. В нос ударило ароматное тепло рисовых лепешек с бобовой пастой – она всегда добавляла в лепешки немного пасты, чтобы хоть как-то разнообразить нашу скудную пищу.

– А ты как?

Мама обхватила себя руками. В предзакатных лучах ее смоляные волосы переливались золотом, но, пожалуй, это было единственное, что осталось прежним: волосы и запах – приторно-сладкий, запах моего беззаботного детства. На молодое еще недавно лицо легли глубокие тени, глаза впали, на коже виднелись сосуды. Губы, всегда яркие, алые, поблекли и потрескались.

– Ты нездорова? – шепнула я.

– Рэй. – Мама глубоко вздохнула и робко потянулась ко мне. Я позволила к себе прикоснуться и едва устояла на ногах: от ощущения ее мягкой руки колени у меня подогнулись. Я так соскучилась по теплу ее тела.

– Рэй, милая, – взволнованно продолжала она, – тебе не следует здесь оставаться. Исаму не отступает, рано или поздно они найдут тебя…

– Ничего подобного! Я смогу защищаться! Сейчас покажу. – Я дернулась, желая продемонстрировать маме свою ловкость, но та лишь устало покачала головой.

– Ты – прекрасная девочка, добрая, чуткая. Моя девочка. Оставайся такой. Я узнавала, там, на юге, есть поселения, которые охраняют мико. Ты могла бы пойти в ученицы. У тебя будут кров и еда, о тебе смогут позаботиться. А когда Касси немного подрастет, мы вместе…

– Подожди… ты хочешь, чтобы я ушла? – Я выпустила мамину руку и отступила, затаив дыхание. – Ты… ты прогоняешь меня?

– Рэй, – жалостливо протянула она, – я бы никогда, но… Касси, все дело в Касси. Он больше не должен сюда приходить, а иначе…

– Что случилось с Касси? Они ему навредили?

Мама призналась, что кто-то напал на моего братишку и рассек ему губу. Сам Касси не говорит кто, но она считает, что это друзья Исаму пытались узнать обо мне. Молотом било в висках, я злилась и одновременно чувствовала, что падаю в пропасть. Все звуки исчезли. Мама что-то говорила, а я отстраненно наблюдала за движениями ее губ. Когда она на прощанье неловко коснулась моей руки и побрела прочь, я еще долго стояла, тщетно пытаясь удержать ее облик.

А потом в мои мысли снова ворвался голос Мацу.

– Если хочешь, я могу отправиться туда и проследить, чтобы с Касси ничего не случилось.

– Зачем это тебе, Мацу?

– Ты – мой первый собеседник в этом лесу. Какое-никакое удовольствие.

И то верно. Тогда мне было легко поверить, что между мной, недоразвитой глупой полукровкой, и чистокровным они есть много общего.

– Возвращайся скорее. Я здесь подожду.

Я устала вспоминать о тех днях и снова описывать свое одиночество. Скажу лишь, что Мацу исчез надолго, а я сходила с ума от тревоги и нетерпения. Я все ждала, высматривала, когда кто-то из них троих объявится, скажет, что все снова хорошо и что я могу вернуться, потому что Мацу догадался припугнуть моих обидчиков.

Но, конечно же, этого не случилось. Не знаю, сколько дней прошло, но одной глубокой ночью ко мне с факелом в руках прибежала мама.

– С Касси беда. Как с господином Ашимару.

У меня внутри все похолодело. Я и не подумала сложить два и два, только бросилась за матерью, на ходу шмыгая носом.

Над селением стояла спокойная звездная ночь, луна освещала дорогу. Жители уже спали, только на подходе нам встретились двое мужчин. Завидев нас, они вытаращились было, но обезумевшая мать лишь без слов замахала факелом и они отпрянули, закрывая лица руками.

Касси я увидела сразу. Мой братишка сидел на земле у входа в хижину, обхватив колени руками, и раскачивался, поскуливая. Услышав наши шаги, он поднял голову, и я с ужасом увидела налитые кровью глаза, из которых ручьями текли слезы.

– Рэй, – прошептал Касси, а потом голос, который я сразу узнала, губами моего брата произнес: – Рэй Кеноки, а мы подружились. Мне хорошо здесь.

Ярость вытеснила чувство страха, и со злобным рычанием я оттолкнула мать в сторону и бросилась к Касси. Он резко вскочил на ноги и, пошатываясь, попятился. На его лице заиграла ужасная заискивающая улыбка. Я остановилась, заставила себя отдышаться и стала сосредоточенно разглядывать Касси. В тот момент я впервые уловила особый запах – запах Мацу, демона. Сложно описать, что именно я почувствовала, но я точно знала, что этот особый букет резких, несочетаемых сгустков принадлежал не моему брату.

– Я обнимаю его сердце, Рэй Кеноки. Как хорошо, – говорил Мацу. – Осталось немного, и мы будем вместе навсегда. Он поймет тебя. Ты же хотела, чтобы он понял тебя?

Нет. Нет. Нет. Не так.

– Не так я этого хотела! – жалобно крикнула я.

По щекам безудержно катились слезы. Я раздраженно смахивала их, высматривая, где бы мог быть Мацу. Отказывалась верить, что он добрался до сердца моего брата.

А потом взгляд Касси изменился, и в демонической красноте глаз мелькнуло узнавание – слабой вспышкой. Но я ее заметила.

– Сестренка… пожалуйста… я не хочу.

– Касси…

– Убей меня… не позволь…

– Рэй…

Мамин голос дрогнул за моей спиной, но я не осмелилась обернуться. Подбежала к брату и успела обхватить его за плечи прежде, чем он стал вырываться. Поднесла пальцы к груди, отчего-то уверенная, что на этот раз получится, ведь он мой брат, ведь он еще там, внутри, любит меня! Я смогу!

Демон в теле Касси залился пронзительным смехом, заглушая его жалобные стоны. А я водила пальцами по его груди, чувствуя, как ногти заострились, готовые в любой момент проткнуть плоть и вытащить злобное отродье наружу. А потом ладонь обожгло. Так же, как в тот раз, когда я пыталась помочь Ситоку.

Это была пытка. Я слышала мамины мольбы, слышала Касси и насмешливые заискивания демона. Я не знала, что делать. Не знала, что будет, если позволить Мацу остаться в теле брата. Правду ли он говорил? Сольются ли они навсегда и мой братишка останется запертым в собственном безвольном теле?

А если… о боги… если Касси завладеет демон, его душа уже никогда не сможет упокоиться!

Мацу все смеялся и смеялся, заглушая тоненький голос моего брата. За спиной рыдала мама. Голова стала тяжелой, гудела, молотом било в виски. Я хотела упасть на землю и закричать что было мочи, но вместо этого сильнее обхватила Касси, прижала к себе спиной и зажала ладонью нос и рот.

По сей день я помню, как забилось его тело. Мои запястья до сих пор ощущают прикосновения его длинных, уже совсем взрослых пальцев, которыми он то пытался освободиться, то сильнее прижимал мои ладони к себе, чтобы закончить все поскорее.

И голос мамы, уже больше ста лет будивший меня по ночам:

«Рэй, что же ты наделала…»

Глава 6. Минус один

Шин

Мы все шли и шли, а чертов лес не кончался. Дни за спиной обернулись непрожитой вечностью. Накопилось столько вопросов, но искать ответы не было сил. Я только и мог, что непрерывно вести сам с собой беседы и вспоминать, сколько времени прошло с тех пор, как мы забрали Рэйкен, и как выглядела дорога вдоль рисового поля к поместью Сугаши (узкая, залитая солнцем, с мохнатыми колосьями, щекотавшими руки), и воспроизводить в памяти образ Мидори… Какой она была, когда я видел ее последний раз? Блестящие черные волосы – часть она собирала в пучок на макушке, а оставшиеся пряди вольно струились по плечам почти до самого пояса; умные голубые глаза с очаровательным прищуром и глубокая ямочка на щеке. В детстве, когда она что-то ела, то непременно измазывалась и крошки прилипали к этой ямочке, а я нетерпеливо смахивал их большим пальцем и ворчал, что ей нужно учиться быть аккуратнее.

Я грустно улыбнулся, и левый глаз, разрезанный шрамом поперек, обожгло фантомной болью. Слова Коджи задели меня. «Ты же сам знаешь!»

Знаю. Но до сих пор отказываюсь верить.

Мидори менялась – теперь я понимал почему, – но я никак не мог принять это. Проще было отмахиваться, списывать ее поведение на что угодно и гнать от себя страшную правду.

Этот шрам – ее рук дело. Случилось это давно, лет пять назад. Мне исполнилось двадцать, и я по-прежнему жил по распорядку дня Такимару: работал в полях, а в свободное время тренировался, один или с Коджи. Племянник питал большую страсть к оружию. О нет, жестокость была чужда ему. Но то, как ловко обращался он с мечом, как горели его глаза, когда он отбивал удары, свидетельствовало о многом. В нем текла кровь воина. Я сам не владел должным образом таким оружием, поэтому часто к нам присоединялся мой друг Ючи, который на время нашего отсутствия брал на себя управление поместьем и делами Сугаши. Пока мы тренировались, Мидори сидела невдалеке, что-то напевала и внимательно следила за нами.

Так мы и проводили наши вечера – втроем или вчетвером, – пока однажды к поместью не подошла Акира, дочь крестьянина, руководившего сборами урожая на одном из полей Сугаши. Акира была на пару лет старше Мидори, и отец давно подыскивал ей мужа, но отчего-то она противилась и коротала ночи со мной. Нет, между нами все было невинно – лишь робкие поцелуи под луной, на берегу озера. Мы часто гуляли после заката, когда Коджи и Мидори уже спали. Акира была прелестна, весела и обаятельна, и я искренне хотел воспылать к ней хоть какими-то чувствами. Каждый раз, выходя с ней на прогулку, я прислушивался к ударам сердца, но бездушная мышца оставалась глуха к моим мольбам. И все же с Акирой было приятно проводить время, и мы по-настоящему сдружились.

И вот она пришла к нам с корзинкой, доверху наполненной данго – рисовыми клецками, покрытыми анко, сладкой бобовой пастой. Миловидное круглое лицо Акиры было озарено улыбкой. Она махнула мне, демонстрируя угощение, и я махнул рукой в ответ. Но тут же замер: темный взгляд Мидори, о котором рассказывал Коджи, пригвоздил меня к месту. Племянница сжала губы, скулы ее стали острыми. Вдруг она резко повернулась к Акире, с силой ударила по корзинке и бросилась вверх по каменной дорожке. Моя подруга взвизгнула. Я ошалело наблюдал за тем, как ароматные клецки катятся по земле, а потом бросил колчан со стрелами и побежал за Мидори.

– Что на тебя нашло! – крикнул я, догнав племянницу на пороге дома.

Я ухватил ее за локоть и с силой развернул к себе. Мидори зашипела, забила руками в воздухе, и тут мой левый глаз обожгло. Я отшатнулся, прижимая к лицу ладонь. Пальцам стало тепло от чего-то липкого и вязкого.

– Не позволю! – кричала Мидори.

Ее волосы растрепалась, темные глаза метали молнии.

– Не позволю, слышишь! Не позволю забрать тебя у меня! Не отдам!

Тяжело дыша, я в ужасе смотрел на племянницу. Я не узнавал ее. Послышалось звяканье – Мидори что-то выбросила. Уже потом, когда она убежала, я разглядел маленький окровавленный черепок, которым она рассекла мне веко. Поднял его, несколько секунд повертел в руках и что есть мочи запустил вдаль.

Конечно, мне нужно было поговорить с ней, но я, как и всегда, решил молчать. Вспомнил, как сам сидел на берегу озера в ожидании Такимару и как впервые увидел его с Андой. Я смог убедить себя, что именно этим объясняется гнев Мидори: что она ощущала то же, что и я тогда, и даже не подумал, что ее чувства ко мне были куда глубже, чем привязанность племянницы.

Но все это казалось теперь таким далеким, и с каждым часом, проведенным в мертвом мраке леса, словно стиралось из памяти, вытесняясь призрачными демоническими сгустками и слабым свечением золотистых волос Рэйкен. Стоило мне задуматься о прошлой жизни, как в мой разум вторгался силуэт надменной белокурой ханъё.

Она следила за мной. За всеми нами. Шла, как всегда, впереди, внимательно глядя по сторонам, останавливаясь, принюхиваясь, иногда запрыгивая на ветку и что-то высматривая позади. Но я знал, что при этом она каким-то образом видит каждого из нас. И это выводило меня из себя. Что мне было известно о Рэйкен, когда я забирал ее из храма Инари? Она была Странницей – редким демоном, который заключал сделки с людьми и получал их души в обмен на какие-то дары. Я узнал о ее существовании месяца четыре назад от дедушки Кацу. Именно он поведал мне о демонах, которые могут проникать в незримые для нас миры, и рассказал, где найти ее. Дедушка наказал быть очень осторожным: по его словам, такие существа, как Рэйкен, добиваются своего не силой, а хитростью и глубоким пониманием человеческой души. Они втирались в доверие и проникали в самую суть, чтобы узнать об истинных желаниях и выменять душу человека на их осуществление. И мне было невыносимо думать, что Рэйкен все это время изучала нас и уже успела узнать секреты каждого.

А у меня против нее ничего не было. Разве что моя аура защитника, да и той я не мог ее лишить. Может быть, когда мы найдем Мидори, мне удастся сопроводить Рэйкен, куда ей будет нужно, чтобы скрыться от того призрака, и тогда…

Я помотал головой и споткнулся о корень дерева, едва слышно выругавшись. Рэйкен обернулась, и я поймал ее взгляд. Как только найдем Мидори, отправлю полукровку на все четыре стороны. Наше соглашение будет расторгнуто – вот о чем надо думать! Боги, и с чего я вообще взял, что должен заботиться о ее безопасности?

Как только я подумал об этом, подушечки пальцев закололо. Ощущение было похоже на разряд, который пронзил меня, стоило прикоснуться к меховому плащу Рэйкен. Я живо вспомнил чувство надломленности и опустошающего одиночества, которое захлестнуло мое сознание. Снова посмотрел на Рэйкен – на гордый, статный силуэт, мерцающий передо мной, – и внезапно осознал, что, пока она копалась в моих внутренностях, я касался ее души.

Ерунда. Такого не может быть.

– Эй, красавчик, чего ты там застыл?

Я вздрогнул и в недоумении уставился на нее, но Рэйкен смотрела поверх моего плеча. За своими размышлениями я не заметил, что Кацу отстал. Он стоял к нам спиной, плечи его напряглись, а рука покоилась на ножнах.

– Кацу? – настороженно окликнул Коджи.

Рэйкен проплыла мимо нас.

– Все в порядке, – отозвался мой друг, не оборачиваясь.

– Слышишь ее? – шепнула ему Рэйкен. Тихо, но я разобрал.

Кацу кивнул.

– Я и твой голос по-прежнему слышу, но и ее тоже.

– Чей? – спросил Коджи.

– Матери. – Кацу повернулся к нам. Выглядел он взволнованным, сияние, исходящее от Рэйкен, освещало пылающие щеки. – Теперь я точно знаю, что она среди жриц. Боги милостивые…

– Как такое может быть? Почему ты слышишь их, а я нет?

Кацу поджал губы, украдкой взглянув на Рэйкен. Она пожала плечами. Я начал злиться. Когда они успели сговориться?

– Ты сразу поняла? – спросил ее Кацу.

– Догадывалась. Ты звал ее во сне.

– Да что поняла? – не унимался я.

Рэйкен вопросительно взглянула на Кацу, и он обреченно кивнул.

– Зачем Кацу пошел с тобой, хого. Он с самого начала хотел отыскать мать.

Моя челюсть отвисла. Я оглянулся, ища поддержки у Коджи. Племянник в полном недоумении таращился на Кацу. Друг устало привалился к дереву и, потупив взгляд, нервно растирал шею.

– Кацу?

– Но… она же умерла, – прошептал Коджи. – И теперь опасна для тебя.

– Мидори тоже умерла, но вы здесь, – отрезал он. – Я хочу поговорить с матерью. Я должен знать, кто напал на деревню. Это сводит меня с ума! Ты должен понять. Поэтому дальше, наверное… – Кацу посмотрел на меня и вдруг поморщился, словно от боли.

– Нет уж! Без тебя мы не пойдем…

– Шиноту, ты так и не понял? Это я выпустил Рэйкен из клетки! Из-за меня вы оказались в лесу. Я обманул тебя, но не ради минутной прихоти. Всю жизнь буду корить себя за это, но не могу задерживать…

Кацу резко переменился в лице и, схватившись за сердце, стал медленно сползать на землю, растопыренными пальцами хватая воздух. Коджи едва успел подхватить его, но внезапно отпрянул. Его голубые глаза расширились. Лицо Кацу покрыла смертельная бледность. Он таращился перед собой, безмолвно шевеля губами.

– Неужели… Рэйкен!

Но она уже наклонилась к Кацу. Сохраняя ледяное спокойствие, она принюхалась, потом внимательно осмотрела его и вдруг отпрыгнула.

– Да чтоб вас всех! – зарычала она и с размаху полоснула когтями по стволу. Острые черты исказились, рыжие глаза запылали гневом и стали еще темнее… кровавее.

– Я тоже почувствовал, – тихо сказал Коджи.

Кацу сидел на земле, раскрыв рот в безмолвном крике, и елозил пальцами по земле. Жилка на левом виске вздулась, зрачки бешено пульсировали. Мы с Коджи одновременно склонились к нему, но внезапно друг вскочил на ноги и оттолкнул нас – с такой силой, что мы разлетелись в стороны, словно шишки.

– Проклятие! – рычала Рэйкен, снова и снова полосуя кору когтями. Она заломила руки и яростно закричала: – Почему снова я!

– Внутри него демон, – прошептал Коджи, поднимаясь на ноги и отряхиваясь.

– Так в чем проблема? Вытащи его!

Обхватив себя руками и тяжело дыша, Рэйкен сверлила Кацу взглядом, и я все понял.

– Но как он проник в него? Мы все время были рядом! Все было нормально… А когда демон оказался внутри меня – да ты вспомни, что было!

Кацу упал на колени и зарылся пальцами в землю. Его заметно трясло.

Рэйкен зажмурилась, потом усиленно заморгала.

– Есть такие демоны… очень искусные. Они умеют притаиться. Бесшумно проникнуть в тело и медленно красться к сердцу, – словно загипнотизированная, говорила Рэйкен. – И когда остается чуть-чуть…

– Пожалуйста…

Слабый голос Кацу заставил всех замолчать. Мы с Коджи беспомощно переглядывались. Горло мне душил крик, но голос пропал.

– Неужели мы просто оставим… – выдавил я.

Невозможно. Плевать, что сделал Кацу, я не мог лишиться его.

– Если оставим, какой-то демон из Ёми обретет молодое человеческое тело, а твой друг будет там, внутри, с безвольным разумом.

– Пожалуйста…

Кацу вскинул голову и посмотрел на Рэйкен. По его щекам струились слезы, губы дрожали и кривились. А потом он внезапно ухмыльнулся и чужим голосом прошелестел:

– Лисья полукровка.

Что-то пробурчав себе под нос, Рэйкен обошла Кацу со спины и, резко схватив за локти, прижала к себе. Он извивался и незнакомым голосом извергал неразборчивые слова.

– Держите за ноги! – приказала она, увернувшись от удара головой.

Мы схватили Кацу за лодыжки. Он брыкался и едва не заехал Коджи в грудь, но тот отчаянно завопил и прижал ногу друга к земле – так сильно, что побелели костяшки пальцев.

– Он был верующим? – Рэйкен ухитрилась прижать руки Кацу ему к груди и обхватить за плечи.

Я держал ногу друга. В горле образовался ком, в груди сгустилось волнение – ужасное предчувствие чего-то плохого и непонятного.

– Был, – глухо отозвался я. – Несколько раз пытался затащить меня на службу.

Рэйкен глубоко вздохнула и, положив ладонь на подбородок Кацу, прижалась губами к его уху:

– Все будет хорошо. Он тебя не заберет. Я помогу тебе встретиться с мамой. Я знаю, как это важно для тебя. Но ты должен мне помочь. Борись, Кацу, сопротивляйся ему, но не мне. Другого выхода нет…

Неожиданно взгляд друга прояснился, он посмотрел мне в глаза и прошептал:

– Когда-нибудь ты поймешь, Шиноту. Моя судьба… она… она та… кая… Когда-нибудь…

На мгновение во мне вспыхнула надежда, и я поверил в могущество Рэйкен. Она затянула тихую мелодию и ладонью зажала ему нос и рот. Кажется, я закричал, а может быть, это был Коджи, а потом все вокруг словно застыло, и в мире не осталось звуков – только тихое пение Рэйкен, льющееся из едва приоткрытых губ.

Кацу перестал брыкаться и широко распахнутыми глазами смотрел в темноту. Он обхватил ладонь Рэйкен руками, и сначала я решил, что друг пытается освободиться, но внезапно осознал, что Кацу сильнее прижимает ее к себе.

Он помогал Рэйкен.

Я хотел отвернуться, убежать, лишь бы не наблюдать за этим, но уставился на Рэйкен. А она впилась диким взглядом рыжих лисьих глаз в меня. Ее лицо оставалось холодным, абсолютно ничего не выражая. Но по щекам текли слезы.

В мое сознание, кричавшее от боли за угасавшую жизнь друга, вторглось видение из другой жизни. Той, что показал странный призрак, охотившийся за Рэйкен, – про мальчика, которого она убила точно так же.

Когда тело Кацу обмякло, Рэйкен ослабила хватку. Я хотел придержать его, но вдруг она зажмурилась и, резко вскинув руку, пробила пальцами его живот.

– Нет!

Кацу неестественно выгнулся, и сквозь ее пальцы, находившиеся в теле моего мертвого друга, засочилось ослепляющее голубоватое свечение. Еще секунда – и Рэйкен вытащила руку, зарычала, затем подхватила Кацу под мышки и молниеносно скрылась за деревьями.

Я с ужасом смотрел им вслед. Кровь стучала в висках. Еще недавно мой друг, живой и невредимый, шел за мной следом, и вдруг от него не осталось ничего – лишь несколько пятен крови и борозды на земле.

– Что она сделала? – прошептал Коджи.

И в этот миг мертвый лес сотрясся от крика – такого мощного и пронзительного, что заложило уши. Так кричали люди, когда в них не было ничего, кроме боли, и хотелось избавиться от нее, хоть немного облегчить сердце или измотать тело, чтобы не осталось сил терпеть горечь потери.

Мы с Коджи какое-то время молча смотрели в ту сторону, где исчезли Рэйкен и Кацу. Лес снова умер, и по мере того, как мое сознание прояснялось, тишина и темнота сгущались вокруг нас и сдавливали со всех сторон невидимыми силками. Первым очнулся Коджи. Без лишних слов он поднял с земли нож Кацу, заткнул его за пояс и подхватил походные мешки. Я безучастно наблюдал за его действиями.

– Мы должны уйти как можно скорее. Если Рэйкен права, осталось немного…

Я порывался сказать, что все случилось из-за нее. Понимал, что обвинения необоснованные, но мне было больно, я злился и должен был выплеснуть гнев хотя бы на кого-то. А кто мне остался? Только она и Коджи. Но я прикусил язык и поднял с земли свой мешок.

Мы медленно побрели в ту сторону, куда еще совсем недавно держали путь с Кацу. Я сосредоточенно смотрел вперед, всеми силами затворяя сознание, не позволяя чувствам обрушиться на меня. Узкие промежутки между деревьями, вековые корни под ногами – не споткнуться бы. Я следил только за дорогой, но краем уха улавливал едва слышный шорох над головой. Рэйкен шла за нами, но отчего-то не хотела спускаться.

Все правильно. Не хочу видеть тебя.

Но…

Хорошо, что ты все еще рядом.

Дурак!

Кацу, как же так!

Прошло немного времени, когда наверху раздался треск. Я лишь успел заметить отблеск светлых волос и инстинктивно бросился к дереву, чтобы подхватить ее. Наверное, она хотела спуститься, но оступилась.

Рэйкен устало посмотрела на меня снизу вверх. От мехового плаща она успела избавиться.

– Наверное, убийства отнимают много сил, – буркнул я.

– Дядя! – с упреком воскликнул Коджи.

– Да знаю, – выдохнул я и закинул руку Рэйкен к себе на плечи, а потом обнял ее за талию. В нос ударил приторно-сладкий аромат. – И почему ты так навязчиво пахнешь. Задохнуться можно. У всех демонов такой запах?

– Так пахла моя мама, – шепнула она без тени улыбки.

Перехватив настойчивый взгляд Коджи, я вздохнул, и в груди закололо. Меня захлестнула такая сильная волна противоречивых чувств, что захотелось просто упасть на землю, обхватить голову руками и закричать – так, как недавно сделала Рэйкен.

Не сейчас, твердил я себе. У меня еще будет время оплакать Кацу. Подумать о том, что случилось, узнать, зачем Рэйкен вонзила в него свои когти, и понять, что со всем этим делать. Но Коджи прав, сначала нам нужно выбраться отсюда. В кои-то веки моя способность отгораживаться от реальности сыграла на руку.

Мы с племянником разделили вещи поровну и побрели дальше. Несколько раз я оглядывался в глупой надежде, что Кацу все еще жив, что он вот-вот окликнет нас и выйдет из темноты, но передо мной была лишь черная лесная стена.

Коджи шел впереди, держа наготове вакидзаси, а я следом за ним нес Рэйкен. Прислушивался к несуществующим звукам леса и ловил себя на мысли, что пытаюсь учуять не только незримую опасность, но и ее дыхание.

– Ты получил еще один повод ненавидеть меня, – шепнула она в какой-то момент. – Тебе стало легче?

– Когда это от ненависти становилось легче?

– Когда нет сомнений, как относиться ко мне.

Все-таки какая же она гадина! Я был прав. После того как Рэйкен вытащила из меня демона, мое отношение к ней изменилось, хотя я не понял, как именно. А она сразу все поняла.

– Прекрати изучать нас… меня.

– Это в моей природе, хого. К тому же понять твою суть несложно.

– Это как же?

– Как-нибудь потом скажу, – в ее голосе проскользнули ироничные нотки.

Мы замолчали. Коджи оглянулся на нас, натянуто улыбнувшись, и я кивнул ему. Мысли снова вернулись к Кацу.

– Мне жаль твоего друга.

Это прозвучало искренне. Я сразу поверил, что так и было на самом деле, но не смог справиться с чувствами.

– Я видел. Ты же оплакивала его.

Я почувствовал, как вспыхнуло напряжение во всем ее теле. Острые когти впились мне в шею.

– Прости, – сдался я. – Это было низко.

– Да ничего, – хмыкнула Рэйкен, убирая когти. – Я же демон, забыл? Разве меня можно таким обидеть.

Я снова тяжело вздохнул. Ее слова задели меня за живое, и стало по-настоящему стыдно.

– Кто был… там, на поляне?

– Касси. Мой брат.

Рэйкен убрала руку с моего плеча, и я поймал ее взгляд – потерянный и опустошенный.

– Он бы тебе понравился.

Сердце сжалось. В мои мысли ворвался целый вихрь вопросов, но я не успел задать ни один: Рэйкен высвободилась из моих объятий и натянуто улыбнулась.

– Спасибо, хого. Я могу идти сама.

Она догнала Коджи и что-то сказала ему. Он закивал. А я замер и растерянно смотрел им вслед, моля всех богов послать мне столько здравомыслия, сколько может уместиться в моей глупой голове.

Рэйкен

«Ты умер здесь и будешь заперт в этом чертовом лесу навеки. Твоя душа не упокоится. Я не могу обещать тебе, но если представится шанс, я найду способ освободить вас. Я в долгу перед той жрицей. Перед Кеной. Она тоже жила в деревне на берегу Янтарного озера. Если увидишься с ней – передай ей мои слова».

Мне нужно было коснуться души Кацу и связать себя с ним. Чутье подсказывало, что он связан со жрицами, одна из которых сто лет назад сыграла большую роль в моей жизни, и что все это неспроста. И хотя я не понимала, как выполнить обещание, да и понадобится ли мне это в будущем, лучше было подстраховаться. Кто знает, к кому приведет эта дорога.

Но я ругала себя за слабость. За крик, вырвавшийся из груди. За то, что они его услышали. Но что мне было делать? Он мучил меня, даже не видя. Знал, что я никогда не отпущу смерть Касси, и заставил вновь пройти через этот кошмар. И, как бы то ни было, гибель Кацу тоже на моих руках.

Так он карал меня.

Единственный, перед кем я десятилетиями выворачивала душу. Единственный, кто знал меня как свои пять пальцев. Потому что я доверяла ему.

Будь я более опытной в отношениях с мужчинами, давно бы просчитала, на что они способны ради мести. Сейчас, шагая по этому треклятому лесу, я впервые задумалась: неужели у каждой потерянной любви такой исход? Он говорил, что демоны любят по-другому. Что в чувствах для них есть только черное и белое. Им не свойственны понимание и сострадание. Либо все, либо ничего.

Мальчик тихо рассказывал мне о Кацу – каким тот был, как они познакомились и как он, Коджи, бегал за ним хвостиком в надежде узнать хоть что-то о потустороннем мире. Я слушала вполуха, но когда он внезапно спросил о моей реакции на его смерть, я отчего-то рассказала ему про Касси – тихо, чтобы хого не услышал.

Мне хотелось поговорить. Боги, как давно я ни с кем не говорила о своей семье! А Коджи могла довериться, потому что не чувствовала в нем опасности. Он был таким открытым и наивным, а еще любопытным. И я чувствовала, что несу ответственность за его неведение о своем демоническом происхождении. Но раз ту правду я еще не готова была ему рассказать, то захотела поделиться своей историей. Неравнозначный обмен, но все же. Когда придет время, мальчик должен будет верить мне.

Говорить с Коджи было легко: он слушал внимательно, понимающе кивал и дарил мне сочувственные взгляды. Хотя единственное, что он мог сделать, – это выслушать. А вот хого, я знала, пустился бы в рассуждения. И если бы на моем месте был его друг, он бы непременно попытался дать совет, обязательно попробовал бы помочь. Но я не была ему другом. Хого предстояло еще слишком много узнать об этом мире, чтобы хотя бы попытаться понять меня и мои мотивы. Сейчас он был попросту не готов. А еще я боялась откровенничать с ним, потому что слишком хорошо понимала, к чему это приведет. С первого дня его душа была для меня открытой книгой, и я знала, как в нее пробраться. Двадцать лет назад я уже держала ее в своих руках и до сих пор не отпустила.

За мной шел мужчина – упрямый и искалеченный, – и сложно представить, что когда-то он был тем самым мальчиком, который ласково вытирал слезы с моей щеки, пока я…

Великая Инари, как же так вышло?

Я видела в глубоких карих глазах смятение. Оно было похоже на трещины. Он был растерян и сам ненавидел себя за чувства, которые испытывал ко мне. Это была не любовь и даже не симпатия – другое. Необъяснимое притяжение. Как к месту, в котором без видимых причин неотвратимо хочется остаться. Как к дикому цветку, который нужно немедленно сорвать и дышать его ароматом, пока он не увянет. Или как к незнакомому человеку, к которому тянет. Просто так. Без надобности.