Текст книги "Сердце под левым карманом"

Свидание под присмотром

Ехали в поезде всем классом. Возвращались из Волгограда. Провести ночь в поезде с шумной компанией, когда вовсе не хочется спать и сидеть по местам, а хочется болтаться в чужих купе, забираться на полки, шептаться… Ух, здорово! Последняя ночь на свободе, без родительского присмотра.

Устанешь от болтовни, выйдешь в конец вагона постоять в одиночестве у приоткрытого окна – увидишь свое задумчивое отражение среди бегущих огоньков. И в глазах отражения – тоже огоньки. Нет, звезды!

Так вот, ехали… Мимо уже проплыла грандиозная статуя с мечом. А, нет, сначала не ехали. Сначала бегали по музеям и памятным местам. Вот с чего началось. Вместе с их группой, собранной из девятых классов, носилась по историческим местам группа постарше, из другой школы. Но почему-то у этих, старших, были те же экскурсии в то же время. Вот судьба! Ну при чем тут расписание экскурсий? Судьба, это же понятно.

И в этой толпе из чужой школы был парень. Лет семнадцати, голубоглазый такой, высокий. Волосы такие волнистые. Немного похож на Фродо Бэггинса, но гораздо выше. Нет, это необъяснимо. Не с этого надо было начинать…

Камилла шла со своей компанией. Тот парень – со своей. Вдруг, где-то на Аллее Героев – встретились. Выхватили друг друга из толпы. И – все. И ВСЕ, понимаете? Кто такое поймет? Тот, с кем это было. Столкнулись, удивились, оглядели друг друга. Будто сделали открытие. И разошлись. Но с тех пор этот почти-Фродо попадался Камилле постоянно. Он не сводил с нее глаз. Вот идет она, с девчонками болтает, на подружку смотрит или просто под ноги, вдруг чувствует на себе чей-то взгляд. Она поднимает глаза. Он! Ну бывает же такое! А перед этим у нее шея горит и затылок тихонечко покалывает. И она уже знает: это он смотрит.

Почему-то она чувствует его взгляд. Вот что это? Потоки энергии? Связи электрических сигналов? Непонятно.

Так случается несколько раз подряд. И, кажется, оба уже понимают, что друг от друга им не уйти. Она чувствует его приближение. Он ищет ее в толпе и впивается взглядом. Держит взглядом, держит. Боится выпустить из поля зрения, выворачивает шею. Почему же он к ней не подходит?

Ну, они друг друга еще не знают. Он должен убедиться, что она тоже обращает на него внимание. Он, возможно, стесняется. И она не может проявить инициативу. Тем более, ей вбили в голову, что девочка первая не должна подходить к мальчику (неприлично).

А потом она как-то так улыбнулась, что он пошел ей навстречу. Улыбка открывает все дороги.

Это было на Мамаевом кургане, на мистической высоте. Сюда тянуло завоевателей всех времен. Здесь до сих пор витает дух множества смертей, дух погибших солдат. Но, несмотря на это, склон казался Камилле умиротворяющим священным местом.

Тут, на Мамаевом кургане, неизвестный мальчик поймал ее улыбку, отразил ее и пошел ей навстречу, будто подгоняемый ветром с Волги. Мальчик при этом был такой счастливый, почти-Фродо, звезды в глазах. Им осталось только подойти друг к другу и начать разговор. Обменяться номерами телефонов. Почему нет? И тут возникло оно – препятствие. И оба друг от друга отпрянули.

Но был еще день экскурсий, и снова этот мальчик пошел Камилле навстречу. Кажется, возле памятника старому трамваю. Трамвай – красный, и куртка у Камиллы красная, и длинный красный шарф с драконами. С тех пор как она стала встречать почти-Фродо, Камилла вставала пораньше, чтобы успеть сделать прическу, подкрасить ресницы, выбрать одежду поярче, подобрать серьги.

Но возле трамвая снова возникло препятствие. Препятствие все время возникало в виде Глобуса. Глобус – классная руководительница Камиллы. Она вставала между парнем и девушкой и разбивала их романтические мечты. Она смотрела на обоих, словно коршун, готовый напасть на пару лебедей.

Во время последней совместной экскурсии упрямый парень все-таки умудрился обойти учительницу и ее свиту в виде учеников. Это было в холле краеведческого музея, где разойтись особенно негде.

– Можно тебя на минутку? – спросил он Камиллу. – Давай познакомимся. Ты мне нравишься. Очень.

Он мог бы этого не говорить, она и так поняла, у него же на лице все написано. Он смотрел на нее, не скрывая восхищения.

Камилла еще не успела надеть куртку. Она была в джинсах-скини и в худи любимого мятного цвета. Этот летний цвет светился в глазах Камиллы и делал их по-чти бирюзовыми.

Камилла собралась ответить.

– Молодой человек! – резко и противно закричала учительница так, что гардеробщица уронила чью-то куртку.

Камиллу и почти-Фродо оттащили друг от друга в стороны, как будто их брали в плен разные племена. Потом их развели по разным автобусам и развезли по разным гостиницам.

Но если уж судьба, то – судьба, ничего с ней не сделаешь. В день отъезда эти двое все-таки встретились уже на вокзале.

И почти-Фродо опять вынырнул откуда-то и подошел. И глаза его по-фродовски сияли. И Камилла улыбнулась ему, уже как знакомому. И опять они услышали клекот злого коршуна, как из страшной сказки:

– Молодой человееек… Что вам нужно от моей ученицы?

Но молодому человеку уже было все равно. Плен – так плен. Казнить – так казнить.

– Хочу познакомиться, – честно сказал он и не сдвинулся с места.

Тогда Глобус решила остаться в стороне. Деликатно отошла на три шага. Видимо, ее покорила честность влюбленного.

За время, данное этим двоим, они успели обменяться именами.

– Камилла.

– Федор. (Так и есть, почти Фродо. Фредор.)

– Ты из какой школы?

– Из 38-й.

– А я из 25-й, это в другом районе.

Тут Камиллу потащили за локоть. Парень смотрел вслед. Он теперь знал номер ее школы! Он был уверен, что разыщет ее.

Классы загрузились в вагоны. Камилла с грустью думала, чтобы найти ее в такой огромной школе – это надо быть героем, а герои, скорее всего, давно перевелись.

Но мальчик оказался из породы романтических героев. Непонятно – как, но он все-таки отыскал ее в поезде. Не стал откладывать до приезда в город. Видимо, ходил по всем вагонам или проследил, в какой из них утрамбовали девятиклассников.

Камилла в это время болтала с подружками. В купе по соседству ребята играли в «дурачка», в «крокодила», еще в какие-то игры. Было ужасно шумно. И вдруг – он. Залетает в купе, увидел, глаза горят. Нашел! Разулыбался.

– Камилла! Можно тебя на пару слов?

Она не знает. Она молча встает с места.

Девчонки притихли и смотрят. Ждут, когда можно будет пошептаться.

– Давай выйдем? – просит Федя-Фродо. – Выйдем в тамбур, поговорим спокойно.

Он смотрит на нее умоляюще, но в то же время уверенно. Он намерен добиться встречи. Ему хочется узнать о ней как можно больше. Адрес, телефон, что-то еще.

И тут снова возникает оно – препятствие.

– Можно, но только если со мной! – встревает Глобус.

А ему уже все равно. Он счастлив. Пусть хоть с училкой, но ведь свидание. Свидание разрешено!

Камилла и Федор идут в конец вагона. Глобус замыкает шествие. Почти конвой. По дороге Глобус натягивает на себя шаль. Ажурную такую, пуховую. Она мерзнет, она все-таки старушка. И Глобус закатывается вместе с парочкой в тамбур в своей теплой старушечьей попоне.

Пара встает по одну сторону тамбура, а Глобус – по другую, возле окна. Глобус не сводит с них глаз и прислушивается, поплотнее закутавшись в свой саван. Поезд трясется, но Глобус терпит, держится за поручень припухшей морщинистой рукой.

Время свидания пошло.

Камилла и Федор тихо переговаривались. Федор не мог отвести взгляда от своей симпатии. Она отвечала на его вопросы. Как учится, чем увлекается, какую музыку слушает. Где и во сколько можно ее встретить. Они уже начали планировать, в каком прекрасном месте можно погулять.

Камилла честно старалась не обращать внимания на своего конвоира. Но в тамбуре не так много места…

Камилла все время чувствовала какую-то тревогу. Почему-то ее ужасно беспокоила эта шерстяная накидка. Портила романтическое настроение, это понятно. Но было что-то еще…

Федор о чем-то спрашивал Камиллу и улыбался хоббитовской улыбкой. Он явно любовался ею и мог расспрашивать бесконечно. Камилла прослушала последний вопрос. Телефонами уже обменялись, музыку обсудили, о чем он мог спросить? Камилла чувствовала нарастающее раздражение из-за серого шерстяного треугольника, который видела боковым зрением. Она вдруг перестала слышать слова героя. Ясные фродовские глаза уплыли в туман. Осталась только эта шаль. Она как сеть. Тяжелая шершавая сеть, которая ловит свободных легкокрылых птиц.

Внезапно в середине разговора Глобус подошла к ним, мелко семеня ногами и покачиваясь.

Камилле показалось, что она сейчас объявит: «Свидание окончено!»

Но Глобус вдруг сняла с себя мышастую шальку и сказала Камилле: «Тут очень дует, накройся-ка!», и – раз – накинула на нее пуховую сеть.

Камилла была в ужасе. Она онемела. Она представила себя пойманной птицей, которой вдобавок набросили на голову толстый светонепроницаемый платок. Душный, колючий. Камилла – в джинсах и красивой розовой толстовке. А тут – жуткое серое покрывало! Она почувствовала себя старухой. Оцепенев, она не посмела сбросить с себя колкую сетку, а вынуждена была в ней остаться. Смирилась, как заколдованная Софи из «Ходячего замка». Так и стояла, закутанная и запутанная.

Голубоглазый герой почти-Фродо потерял нить разговора. Ей показалось, что он как-то странно смотрит на нее, будто не узнает. Она что, настолько изменилась из-за шали? Она стала уродливым страшилищем?

Стоять так дальше было невыносимо. Камилла молчала.

– Э-э… Ну ладно, – Федор, кажется, и сам спешил попрощаться. – Увидимся!

– Ладно, пока…

Камилле ничего не оставалось, как гордо выпрямиться и холодно попрощаться. Она понимала, что ей нужно показать перед учительницей свою благоразумность. Нет, она не вешается парням на шею, особенно в поездах.

Федя-Фродо ушел с растерянным видом. Дважды рассеянно попрощался.

Вернувшись в вагон, Камилла сразу сбросила с себя проклятую накидку и процедила, чуть не плача:

– Спасибо.

Вот уж, действительно, спасибо! Все свидание испортила! Бесит эта шаль, бесит!

Камилла плюхнулась на сиденье. Девочки продолжали шептаться. Появилась новая тема.

– Вон та, видишь, Ленка. Из соседнего класса. На верхней полке. Видишь, у нее на руке шрамы?

– Ага, и что?

– Она резала руку. Прикинь!

– Да ты что-о-о-о? Из-за чего это?

– Из-за несчастной любви.

– Да ты что?

– Вон он, в соседнем купе, на боковом месте. В клетчатой рубашке. Носки еще дырявые.

Камилла вгляделась в веселого лохматого парня из соседнего купе. Это и есть «несчастная любовь»? Парень ржал с повизгиванием, как жеребенок. Он так разевал рот, будто хотел показать все свои пломбы. Наверняка он и не знает о Ленкиных порезах. А если знает, то что? Гордится? Всем треплет? Явно не печалится.

Резать себе запястье из-за косматого визгуна в дырявых носках! На героя он не тянет. А может, и не было этого вовсе… Может, эти лиловые следы – от тугих браслетов?

Ей стало жалко Ленку, про которую такое говорят. И если это правда, еще жальче. Да, дура. Ну и что? Дур тоже жалко. У мальчишки – смех, а у Ленки – шрамы и сплетни.

Камилла мельком выглянула в проход вагона. В поезде уже погасили свет, а Глобус все моталась туда-сюда, следила за всеми, всматривалась в темноту, заглядывала на верхние полки. Все ли на местах? Целы? Нет ли кого на чужом месте?

Опять она зачехлилась! В этой бесячей шали так и ходит!

«Да ведь она нас оберегает. От вот этого всего… – вдруг подумала Камилла. – От этих шрамов на руках, на сердцах. Она боится за нас, эта старая учительница… Назначила себя нашим ангелом».

Камилла еще долго думала о разных ангелах в виде людей.

Ну такой уж к ним приставлен хранитель – пухлый и в морщинах. Таких не рисуют на картинах. А то, что он в шали, – ну мало ли – крылья мерзнут. Поизносились. Всю жизнь бегай за всеми, присматривай…

Держись, подлый Эдя!

«Как сделать класс дружным? – Камилла напряженно думала, – ведь должен быть какой-то рецепт! Как сдружить эти два мира – мир девочек и мир мальчиков? Надо что-то придумать, она сможет».

В этой школе она проучилась почти два года. Пришла сюда в прошлом году, в восьмой «Б». И все это время ее удивляли отношения в классе. Мальчики – отдельно, девочки – отдельно. Два военных лагеря, которые косятся друг на друга, ожидая удара со стороны противника.

На классных часах Глобус (географичка, а заодно и классная) бесконечно нудила о том, что девочек надо уважать и заботиться о них. О том, что девочки должны уважать себя и вести себя прилично. Например, не подходить к мальчикам первыми и не унижаться, как «какая-нибудь Татьяна Ларина». Камилла хотела поспорить, но учительница ее резко осадила и строго осудила.

– Время Лариных уже прошло! – сказала она.

Вот это фраза! С чего Глобус это взяла?

И получалось: мальчики должны то-то, а девочки должны то-то. А вместе – никак, ничем не связаны. И то, что они что-то «должны», их только отталкивало друг от друга.

– Мальчики должны быть мужественными: уступать девочкам место, помогать носить тяжести. Девочки – хрупкие и нежные.

О каких тяжестях речь? Лопаты? Рюкзаки? Камни? Ведра цемента? Диваны? Ничего этого девочки в школы не носили. Рюкзаки размером с диван для дога были, но в младших классах. Чем ближе к старшим, тем меньше предметов хочется носить в школу. Пара тетрадок и ручка. Учебник? Можно взять у соседа. Можно договориться, кто какой учебник приносит.

На очередном классном часе Камилла пыталась подвести итог, кто что должен.

Итак, девочки должны уметь: готовить, стирать, шить, гладить, вязать, вести домашнее хозяйство. Мальчики должны: быть мужественными.

Девочки должны: быть аккуратными, красивыми, нежными, женственными, образованными, приличными, прилежными, тихими, послушными, скромными, терпеливыми. Мальчики должны: быть мужественными.

Девочки должны: уметь оказать первую медицинскую помощь, получить хорошую профессию, вести здоровый образ жизни, готовить себя стать матерью, быть примером для подражания своим будущим детям.

Мальчики должны: быть мужественными.

Ну, это преувеличение, конечно. Кажется, упоминалось о том, что мальчики должны получить образование, чтобы стать опорой для своей семьи. Но с девочек эта обязанность тоже не снималась.

Камиллу угнетали слова Глобуса.

– Еще одно слово про мой долг, и я убью себя, – шепнула она подружке Элле.

Пока Глобус вращалась вдоль класса и вещала об уважении, Рустик и Арслан за спиной Камиллы и Эллы нашептывали им такие гадости!

Рустик перепробовал на Элле все мерзопакостные слова, какие знал. А ведь она как раз аккуратная, нежная, тихая, красивая и женственная. Элла вообще ангелоподобная. Она стойко делала вид, что не слышит.

Два тролля Рустик и Арслан нашептывали гадости и про учителей тоже. Например, физичка объясняет тему, а Рустик и Арслан в это время переводят ее слова во что-нибудь пошлое. Ну… невозможно привести пример здесь, это будет нелитературно.

У кого в классе водится парочка пошляков, те сразу поймут. И Рустик, и Арслан вызывали у Камиллы и Эллы стойкое отвращение. Как насекомые, которые влезли на ногу и зашевелили усиками. Хотелось заорать и стряхнуть их, дрыгая ногой. И насекомые-то мелкие, а такие мерзенькие. Причем сами Рустик и Арслан считали себя ужасно остроумными и держались до одури гордо.

Еще были в классе два самых рослых и с виду мужественных мальчика – Фома и Эдик. Но только с виду. Эти тоже, как назло, шипели пошлости, но с замахом на «взрослые шутки» типа «Камеди клаб». И правда, получалось выше уровня начальной школы. Смотрели на девочек эти двое как-то пошло. Пригибались к парте, переглядывались и хихикали, ну совсем не по-мужски. Фома при этом краснел и покрывался пятнами. Белолицый Эдик косил глазом больше обычного.

Одноклассницы влюблялись в мальчиков из чужих классов, желательно постарше года на два, а на своих презрительно фыркали.

Но ведь влюбляться в «своих» никто и не просит. Достаточно быть в хороших отношениях. Дружить, вот что. В старой школе у Камиллы был очень дружный класс, и с такой холодной войной она еще не сталкивалась. Две половины просто не общаются друг с другом на человеческом языке!

Камилла с энтузиазмом стала доискиваться причины. И нашла. В классе нет классной жизни. Нет общих дискотек, уютных чаепитий, совместных поездок и экскурсий. И виноватого Камилла тоже нашла. Это классная руководительница. Да! Это Глобус расколола класс. Она провела границу, скорее всего, давно, с пятого класса. Но, может быть, педагогическую ошибку еще можно исправить?

Камилла рискнула озвучить свои мысли, но как-нибудь тактично, не задевая пожилого консервативного педагога.

– Светлана Петровна, почему в параллельных классах такого нет? И в 9-м «А», и в 9 «В» мальчишки и девчонки свободно общаются друг с другом.

– Даже слишком свободно, – поджала губы Глобус. – Одна пара уже собирается жениться.

– Ну это исключение, – не смутилась Камилла. – От дружбы не забе…

– Тихо! – шикнула Глобус, делая страшные глаза.

Ах, да. Слово «беременность» произносить нельзя, оно под запретом. Так может, той девочке, которая вынуждена готовиться к замужеству в 14 лет, как раз необходимо было почаще говорить это слово. Может, она вообще его не знала, раз оно под запретом. Может, ей никто не объяснил, что такое в принципе случается с девочками.

На уроке физкультуры Камилла присмотрелась к мальчикам (которые бегали отдельно от девочек) и признала, что к типам из их класса невозможно относиться с симпатией.

– Глазам больно, – согласилась с ней Элла.

Ситуация такая. Мальчики 9-го «Б» не поддаются физической подготовке. Никто не может подтянуться и отжаться, кроме Фомы. Фома при этом ужасно пыхтит, краснеет и пятнеет. Но сдает хотя бы минимальные нормативы.

Все остальные – слабенькие и хиленькие. В трико и футболках выглядят ужасно убого и стараются пригнуться и скрючиться, вдруг их никто не заметит. Прямо бледные червячки. Почему-то до восьмого класса Камилла вообще не обращала внимания на фигуры мальчиков.

– Посмотри на Эдьку! – захихикала Жанна, еще одна подружка Камиллы.

Камилла посмотрела и пожалела об этом:

– Как мне это развидеть?!

Эдик был жалок и смешон. Трико обвисало на коленках, туго обтягивало выше колен, а на заду топорщилось. Камилла не могла понять, что не так с Эдиком. Эдька же такой здоровяк, когда в пиджаке! К тому же он в классе всех симпатичнее, несмотря на легкое косоглазие. Но что это? Два пузыря на коленках и гигантский пузырь позади.

– Ты не заметила, что у него женская фигура? – подсказала Жанна.

Теперь Камилла заметила. И правда. Плавная грушевидная фигура, видимо, мешала Эдику подтягиваться и забираться по канату. Учитель физкультуры измывался как мог. Эдик висел, как переспелая груша на ветке. Тяжелая багровая груша, покрытая испариной.

Камилла пожалела мальчишек. Такие выжатые тряпочки. Да еще на фоне девочек – рослых, статных, с красивыми сформированными фигурами.

– Зря ты их жалеешь, – предупредила Жанна. И была права.

Как только девочки начали переодеваться в раздевалке, дверь распахнулась. Заглянули два мелких тролля – Рустик и Арслан. Крикнули что-то пошленькое, свистнули, заржали и захлопнули дверь.

Женская раздевалка наполнилась визгом.

– Козлы! – заорали девчонки.

– Ужас… как маленькие! – сказала Жанна, прижимая футболку к груди.

Камилла успела спрятаться за дверцей шкафчика.

– А что случилось? – обернулась Элла и вытащила наушники уз ушей. Она слушала французскую музыку и обитала где-то в Париже.

Может, мальчишки мстят девчонкам за то, что те развиваются быстрее?

Нет, надо что-то с этим делать. С физическим развитием, конечно, ничего не поделаешь – природа. Но… Кто мешает им хотя бы заняться спортом?

Камилла предложила организовать чаепитие с дискотекой. Как ни странно, учительница согласилась. Правда, не скрывала язвительной усмешки. Она считала эту затею заранее провальной. Возможно, Глобус хотела доказать это Камилле. Но Камилла настаивала.

На чаепитии все сидели молча, уткнувшись в кружки. Девочки принесли выпечку. Мальчики тоже внесли свой вклад: двигали стулья и парты к стене.

Учительница велела, чтобы девочки обслужили мальчиков, потому что это – женское дело, а девочки – будущие хозяйки. Мальчики обязаны применять мужскую силу – вовремя подключать музыку и активно двигать челюстями.

Камилла оглядела собравшихся.

Два лагеря, рассевшись за разные стороны стола, отворачивались друг от друга, косились и куксились. Жевали молча.

– А теперь вы можете потанцевать, – повелительно-благоволительно сказала учительница и встала к стене, скрестив руки на груди. Свет выключать не велела.

Она колола всех острыми, как стальные гвоздики, глазками. Никто не встал с места, так и сидели, пригвожденные. Камилла поднялась первой и подговорила двух своих подружек. Начались скованные девичьи танцы с оглядкой на надзирателя у стены. Девочки старались делать вид, что им весело.

Дело дошло до медленного танца. Опять никто не шелохнулся. Камилла бывала на общей школьной дискотеке, и на дискотеках в других классах, и в лагере, где попадается всего два-три не танцующих. Там объявлялись и просто медленные танцы, и «дамы приглашают кавалеров».

Камилла настроилась: «Ну хорошо, я покажу им, как надо!»

Она решительно подошла к неподвижному ряду мальчиков и вызвала Эдика. Он казался не таким окаменевшим. Эдик косил глазом, улыбался симпатично, с ямочками на щеках. Даже удалось его поднять с места.

Камилла вывела партнера на середину класса. Эдик послушно встал, куда указано. Уже неплохо. Надо продемонстрировать этому изваянию, что делать. Она положила руки ему на плечи. Эдик застыл столбом, потом стал оглядываться на других. То ли ждал какого-то поощрения, то ли призывал полюбоваться на эту сцену. Он явно боялся и не знал, как танцевать. Но продолжал улыбаться. Опять неплохо.

– Ну хорошо. Клади руки, вот так. Давай, Эдик! У тебя получится.

Камилла захватила обе его руки и положила себе на талию. Надо быть смелее. Камилла чувствовала на себе огромную ответственность. Обучать нелегко. Представила себя на минутку своим балетмейстером Розой.

Камилла начала двигаться. Эдик оглянулся на учительницу. Глобус кивнула, вроде благословила на подвиг. Другие сидели и смотрели. Ничего, подтянутся. Эдик потоптался вместе с Камиллой, улыбаясь хитро и глупо. Никто не подтянулся. Камилла ужасно устала, Эдик тоже вспотел. Дотрагиваться до него было не слишком приятно. На плечи нажмешь – чувствуется что-то нетвердое. Пробовала держаться за пояс, там тоже какое-то желеобразное движение. Кроме того, она все время вспоминала, как он трясся в обтягивающих трениках с пузырящимся задом.

Мальчики поглядывали с насмешечками. Девочки – с ужасом. Жанна взирала на танцевальную пару оценивающе. Элла – с туманом во взоре.

Кое-как Эдик и Камилла все-таки помялись под одну песню.

Уф… Ну ничего. Дело-то сдвинулось с мертвой точки. Главное – начать.

Камилла опустила руки и сделала реверанс. Эдик с тем же глуповато-хитроватым видом вернулся в свою компанию. Остальные жались по углам. Потом подтянулись не к площадке для танцев, а к столу – пожевать.

Учительница все еще стояла у стены с торжествующей улыбкой.

«Да ну вас всех!» – воскликнула про себя Камилла.

Она плюнула на свою затею и потихоньку сбежала с Жанной и Эллой на первый этаж. Там громыхала общая школьная дискотека. Пол под ногами пульсировал, стены гудели. Камилла нырнула в прыгающую толпу. Лица от светомузыки мигали и меняли цвета, как лампочки с улыбками. Вот это здорово!

В конце концов, она показала одноклассникам пример. Ничего страшного в танцах нет. Дальше – пусть сами.

– Ну прямо как с медузой танцевала! – крикнула Камилла Жанне.

Жанна ничего не ответила.

Они здорово побесились на дискотеке. Танцевали и с ребятами из параллельных классов, и с десятиклассниками. Из «бэшек» больше никто не заглянул. Наверняка доели плюшки и разошлись.

Жанку пригласил одиннадцатиклассник, и она долго была под впечатлением. Никак не могла успокоиться, и была вся красная, и ее трясло. Она то и дело подтягивала свои колготки в сеточку и закидывала волосы назад. И делала «кхм-кхм», будто у нее запершило в горле. Она шептала Камилле его имя. Саша, Саша. А может, Сережа. Главное, что он – одиннадцатиклассник, и у него серьга в ухе.

Ангелоподобную Эллу тоже приглашали на танец и осторожно вертели в водоворотах танцующих. Элла ни про кого не шептала на ухо Камилле. Она собиралась уехать во Францию и четко шла к своей цели: учила французский и следила за фигурой. Французов в их школе не водилось.

Камилла пришла домой в приподнятом настроении. В ногах и в висках долго пульсировал музыкальный ток. Два плана она осуществила. И сама потанцевала, и своим бэшкам-истуканам пример подала.

Бр-р! Почему же держаться за Эдика так неприятно? Удивительно, как может быть устроен человек. Голова красивая, а тело как будто тюленье. Хотя нет, до тюленей вовсе не противно дотрагиваться. Она же гладила их в дельфинарии.

На следующий день Камилла ощутила вокруг себя неприятный шепчущийся ветерок – ш-ш-ш, п-ш, с-с-с. Мальчишки посмеивались, теребили пушок над губами, у кого он был. Толкали друг друга в бок, показывали на Камиллу.

– Что это с ними? – спросила она у Жанки.

Жанка пожала плечами. Она стояла в коридоре, красиво облокотившись о подоконник – ждала, когда пройдет мимо Саша-Сережа.

– Дурачки какие-то. Что на них нашло? – удивилась Камилла.

Но особенно колбасился Эдик.

Идет мимо нее – грудь колесом, какие-то гримасы и ужимки строит. А сам потом косится на других пацанов и перемигивается с ними. Те глумливо хихикают в кулачки. А то вдруг подтолкнут друг друга к Камилле и потом со значением перемигиваются. И ржут, конечно.

– Да что с ними такое? Что это за тайные знаки?

– Обезьяньи, наверно, – предположила Элла и зевнула.

– Очень похоже.

В конце концов, Камилла решила не обращать на них внимания. У нее были другие проблемы: ей грозила тройка по физике. К тому же она неудачно, как-то не вовремя, ответила на ухаживания одного десятиклассника. Теперь Камилла ожидала мести со стороны соперницы, которая была на голову выше ее и носила угрожающе-длинные острые ногти.

Выпускной Камилла собиралась провести с другим классом, где учились друзья, и уже договорилась с учительницей. А эти пусть лепятся к стенкам как хотят.

«И чего я влезла? Пусть Глобус за ними надзирает. И учит танцевать. Танец Глобусов».

Только потом, ближе к концу года, Камилла узнала причину внезапной и странной хохотливости одноклассников. Рассказали ей не подруги, подруги не вникали в дела мальчиков-ровесников.

Все прояснили две отличницы-неразлучницы, Леся с Гулей. Получилось это случайно. Камилла задумалась, как бы исправить физику, и осталась одна за партой, склонив голову. Она была в отчаянии.

– Сочувствуем, – подошли вдруг Леся с Гулей.

Камилла почти не общалась с Лесей-Гулей, они были заняты только учебой и вечно задирали носы. Камилле они казались слишком правильными и унылыми. Но сейчас Леся с Гулей и правда смотрели очень сочувственно. Даже с каким-то интересом, с огоньком в глазах. Камилла не замечала, чтобы раньше они стремились кому-то помочь. Может, эти девчонки не такие высокомерные, какими кажутся?

– Да уж… а вы знаете, как выйти из этой ситуации? – спросила Камилла.

– Надо подумать. Эдик уже всем разболтал.

– А он откуда знает? И кому растрепал?

– Да всем. ВСЕМ! – многозначительно подчеркнули Леся и Гуля.

– Странно. А его-то почему это волнует? – не могла понять Камилла.

Леся и Гуля переглянулись.

– Ну как… Это же его напрямую касается. Зря ты с ним связалась, он же подлый. Теперь все знают, что ты в него влюбилась и приставала к нему.

– Я? Когда? С чего?

– Ну с того вечера на танцах.

Камилла оторопела.

– Так я же учила его танцевать. Вы же сами видели.

Девочки переглянулись и заговорили наперебой, как Бобчинский и Добчинский:

– Он говорит, что ты лезла к нему обниматься на танцах.

– Что ты специально все это подстроила, ради него.

– Он говорит, что ты от любви к нему сохнешь и очень приставучая!

– Прямо прохода ему не даешь!

– Да-да. Я это и хотела сказать – виснешь на нем постоянно. Так он говорит.

Девочки оживленно тараторили и жестикулировали.

Камилла, наоборот, замерла и вытаращила глаза, как в немой сцене. От отчаяния у нее сбилось дыхание. Ничего себе… вот тебе и тюлень в трико. Ластоногий! Опозорил ее перед всем классом! Вот это подлость! Как теперь вообще войти в этот класс? Смотреть на эти глумливые рожицы! Хотя она же как-то ходила все это время, когда была якобы влюблена в него.

Камилла беспомощно смотрела на отличниц. Теперь их сочувствующие взгляды выглядели совсем по-другому. Они хотели принять участие в личной жизни Камиллы, пострадавшей от несчастной любви. Нет, ставшей жертвой наиподлейшего подлеца. Сериал прямо!

Камилла вздохнула поглубже. И снова представила Эдика на физре.

Не выдержав, Камилла принялась хохотать.

– Влюбиться в этого? С пузырями на коленках? С надутой попой, как у тетеньки? В этого тю-тюленя в трико!

Камилла хохотала заразительно, взахлеб, лягая стол и чуть не рыдая от смеха.

Девчонки удивились, но, глядя на нее, тоже развеселились.

– Вообще-то я и-за физики страдаю, – Камилла успокоилась и вытерла слезы.

– А… мы-то думали, что из-за несчастной любви.

– Размечтались!

Леся и Гуля были заметно разочарованы. Учебы в их жизни и так хватало. Но все же добросовестные отличницы присели рядом и принялись объяснять задания. В любви они не очень понимали, а вот физика – их тема. Втроем задачки решили шутя, в два счета.

– Вообще-то наша классная хотела эээ… провести с тобой беседу, – проговорились девочки.

– О чем? Мало мне ее бесед!

– О том, что ты это… сбиваешь с толку наших мальчиков.

– Было бы с чего сбивать! Бедный Эдичек, – усмехнулась Камилла. – Как же он теперь… Опозорила я его. Сбила с пути! Теперь он беспутный!

Учительница, зайдя в класс со строгим лицом и намерением поговорить, застыла. Она была встречена истерическим хохотом Камиллы и задорным подхихикиванием двух отличниц примерного поведения.

– Разве пристало девочкам… – начала Глобус и осеклась.

Что она хотела сказать? Что не пристало примерным девушкам дружить с такой легкомысленной особой? Что Камилла научит плохому – как навязываться мальчишкам под видом обучения танцам?

– Пристала-пристала! – зашлись в хохоте все трое. – Тю-тю… лень!

– Ничего не понимаю. Неразбери-пойми! – сказала Глобус.

«Вот именно!» – хотела добавить Камилла.

Да, Камилле было обидно. Да, обвинения были несправедливы. Но смех стирает обиды.

В этой ситуации проявился огромный жирный плюс. Камилла подружилась с двумя девчонками, которые казались ей заносчивыми занудами. А девчонки-то – замечательные. Главное – неравнодушные.