Текст книги "Сердце под левым карманом"
Автор книги: Кристина Стрельникова
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +6
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)
Может, только в следующем году ребята спросят друг у друга: «А тебя когда кладут? Меня – тогда-то» Договорятся с кем-нибудь попасть на лечение в одно время. Так и встречаются некоторые, из года в год.
Рустик обнял Таю с улыбкой. Мягко поцеловал, пока родители ждали внизу. Он смотрел в будущее радостно и светло. Вот он освобождается из больницы. Болезни больше нет. Больничные стены рухнут. Но он будет встречаться с Таей вне этих стен. Он знал, что любит и будет любить. Всегда-всегда.
Вот же оно, сердце, бьется. Под левым карманом, за головоломкой, игрушечным волком и бумажкой с адресом любимой девочки.
* * *
«Ну кто так делает?» – с досадой думала Тая, прячась за шторой с розами.
Все обмениваются адресами и телефонами, это же не значит, что надо надоедать звонками, приезжать и маячить перед домом. Неужели непонятно?
Тая, проходившая лечение ежегодно, осенью и весной, раз пять подряд, знала эти правила.
Но Рустик был с ними еще не знаком. Он воспринимал все всерьез. Вот он и мотался теперь перед окном Таи.
Мама и тетя Таи наблюдали за ним из-за другой шторы, с противоположной стороны окна.
– Ой, какой маленький! Совсем еще ребенок! – умиленно восклицали они.
– Ой, смотри, играет!
Как назло, Рустик в самом деле играл. Он собирал снег в снежки, катал их по сугробам, что-то лепил и бросал снежные шарики в столбы. Он уже много накатал шариков, пока ждал Таю.
Тая, узнав, что он приехал, оделась, чтобы выйти погулять. «Почему бы и нет?» – думала она, пока до окна не добрались мама и тетя. Сразу стали спрашивать про возраст.
Теперь Тая стояла в пуховике за шторой. Пряталась.
Рустик возился в снегу на детской площадке, как малыш.
Это в больнице он казался почти ровесником, там как-то сравнивается возраст. К тому же он был самым красивым мальчиком, почти принцем. К тому же… Словом, это было в больнице.
А здесь, во дворе, в яркой смешной курточке, в красных варежках, ползающий по сугробам, он казался младшим братиком.
Друзья увидят, спросят, что за братишка приехал в гости.
– Сколько, говоришь, ему лет? – переспросила тетя.
Тая покраснела. Ей стало душно в пуховике и шарфе.
– Скажите ему, что я не выйду! – сердито сказала она.
– Ну что ты, неудобно… Он, может, через полгорода ехал.
В комнату вошел отец, присмотрелся.
– А ну, не морочь голову парню! – заступился он. – Дала повод, так иди!
Но Тая упрямо замотала головой.
Отец махнул рукой и ушел в свою комнату.
Тая медленно, словно еще раздумывая, стянула с шеи шарф.
И не было той бабушки при внучке, той советницы из больницы, чтобы дать Тае совет. Некому было воскликнуть:
– Вот это любовь! Ты никого не слушай, никого!
И не было Генриховны, которая выдала бы подходящую фразу из шекспировских сонетов, вроде этой:
Зато были тетя и мама, которые смеялись.
– Ой, смотри, к собаке побежал. С собакой теперь играет, – доложила тетя. – Пойди погуляй, что ли.
Тая отошла от окна.
– Не пойду, – упрямо и глухо сказала она.
– Он же обидится и уйдет.
– Пусть обидится и уйдет!
– Тая, да он ничего, симпатичный мальчик, – спохватилась мама. – Не надо его обижать.
– Пусть исчезнет.
Как он не понимает? Жизнь в больничных стенах – другая. То, что хорошо там, среди скучающих и замученных процедурами больных, не так уж здорово здесь. Нечего тащить шлейф больничного романа в эту жизнь.
Тая вошла в свою спальню и прямо в пуховике бросилась на диван.
Мама с тетей все еще развлекались наблюдениями за Рустиком, но уже потише.
Тая уткнулась лицом в подушку.
«Уходи, уходи, уходи!» – просила она.
В ее ладони был зажат бумажный обрывок с номером телефона Рустика. Рядом с номером он нарисовал сердечко красной гелевой ручкой. Тая смяла бумажку и спрятала в левый нагрудный карман пуховика.
Раздался глухой звук. Это Рустик в порыве нетерпения бросил в окно снежок. Он же весь состоит из порывов. Но он упрямый. Будет долго ждать…
Тая не выйдет.
Тетрадки в точку
1. Арчи
Неужели так трудно не делать ошибок в диктантах? И, уж тем более, в сочинениях! Да, трудно. Не всем легко. Для кого-то, может, и химия с физикой – ерунда, раз плюнуть. Но сочинения не пишутся, и все тут! Языки не даются. Надо просто понять: люди – не одинаковые. Способности у людей разные.
И Геля понимала. И Геля исправляла ошибки в чужой тетрадке. Изо дня в день. Геле самой не нравилось, когда физик бубнил: «Ну что тут непонятного?!» и смотрел на нее, как на умственно отсталую. Или математичка: «Математику может усвоить каждый». Ничего не каждый! Могли бы, усвоили бы.
«Алиса, что такое математика?» – спросила Геля у виртуального помощника. И Алиса выдала современное понимание:
«Это наука об отношениях между объектами, о которых ничего не известно, кроме описывающих их некоторых свойств… и т. д.»
Вот так! Ничего не известно, кроме…! Сплошные аксиомы и теории.
Геля с удовольствием изучала три языка, кроме русского – французский, немецкий, итальянский, китайский (ой, четыре). Но язык математики, язык цифр и символов ускользал от нее, обманывал и запутывал.
Наверное, поэтому Геля понимала, что Арчи нужна помощь. Но Арчи не учился в ее классе. Как ему помочь? Она придумала. Тайно доставала его тетрадки из стопки, мастерски исправляла ошибки и возвращала на место.
Кто такой Арчи? Просто мальчик, который всегда ей улыбался. Да, всегда. Наверное, самый улыбчивый мальчик в их школе. Геля никогда не видела его грустным. Возможно, он улыбался только при ней. Увидев ее издалека, Арчи начинал сиять глазами. Это у него получалось: глаза были небесно-голубого цвета, как раз для сияния. И улыбка тоже сияла, и даже щеки блестели, как два масляных блина.
– Эй, привет! Как дела? – подлетал он к ней.
Следом произносилась какая-нибудь глупость или наивный вопрос. Вроде: «А у тебя на кофте розовая пантера, ты знала?» «В столовую не ходи, повариха травит прекрасных Златовласок гороховой кашей», «Всех курносых сегодня спрашивают по истории. Ты подготовилась?», «На физру идешь или на конкурс красоты?». И прочее…
Но разве для того, чтобы поднять настроение, нужна какая-нибудь «умность»?
Геля любила читать иностранные тексты, выводить буквы ровным каллиграфическим почерком и любоваться красиво исписанными страницами. Геля – гуманитарий. Виртуальная Алиса поведала, что гуманитарные науки обычно противопоставляют точным наукам – математике, физике, химии и т. д. Учителям, которые не различают гуманитария и технаря, надо обратиться к Алисе.
Еще Геля обожала играть на пианино. Все это ей удавалось. Не удавалось Геле смириться с собой. У Гели образовалась целая пирамида комплексов по поводу невыводимых прыщей, слишком высокого роста, желтоватого оттенка волос, больших ушей и плоскостопия. Для поддержания духа ей хватило бы даже ободряющего кивка. А тут – цветущая улыбка. Причем от мальчика гораздо старше ее.
Однажды она заинтересовалась, что это за человек, какой он, чем увлекается. У нее был доступ к ученическим тетрадкам. Они лежали на мамином столе. Мама преподавала английский язык в школе, и Арчи был ее учеником.
Заинтересовавшись, Геля выудила из стопки голубую тетрадь в линейку, с его именем на обложке – Горохов Артем. Ужаснулась от количества ошибок, посмеялась над смешными ляпами и принялась править.
Арчи был на два класса старше Гели, но ее знаний хватало, чтобы справляться с заданиями для 10-го класса.
– Странно. Горохов у меня раньше перебивался с тройки на двойку и вдруг приспособился писать на четверки, – удивилась однажды мама, водя ручкой по странице тетради с голубой обложкой.
Геля пожала плечами.
– Бывает, люди меняются.
– Твердые троечники? Очень редко.
Геля исправляла ошибки осторожно – не все, через одну. Она понимала, что безупречная «пятерочная» работа сразу вызовет подозрение. Мама может устроить Арчи проверку и прогнать по разным темам.
Самое интересное, что со временем Арчи, то есть Артем, и на уроках стал отвечать на четверки (нетвердые, с большим минусом, но все же)… Видимо, его вдохновили оценки в тетрадках. Поверил в свои силы. Доказал, что справляется сам. Про то, какие ошибки он делал раньше, он не помнил, конечно. Кто же будет их запоминать? Разве что какая-нибудь супер-отличница, которая бьется за каждую пятерку и доказывает свою правоту.
Геля не собиралась признаваться маме в своем секрете. Мама сразу спросила бы ее (изогнув бровь): «Он что, тебе нравится?» Или так (поморщившись): «Тебе нравится Горохов? Этот твердый троечник?» Мама заподозрит, что Геля влюбилась.
Геля возмутилась бы: «Нет, конечно!» Разве для того, чтобы помочь человеку, нужно влюбиться?
– Тогда зачем ты это делаешь? – удивилась бы мама от лица мамы и, заодно, от лица учительницы.
Ответа у Гели не было. Вернее, ответ никого не устроил бы.
Из-за улыбки! Кто это поймет? Но ведь ей никто больше так не улыбался. Разве хорошая искренняя улыбка – это мало?
Обычно идешь по школе и – ни одного по-настоящему сияющего, счастливого лица при встрече.
При чем тут любовь? У Гели – ни переживаний, ни страданий, ни слез. Они никому не нужны. Только улыбка! Так мало. Так безумно много!
Однажды случилось чудо. В дверь Гелиной квартиры позвонили. Геля увидела в дверной глазок его – Арчи. Она удивилась, но открыла.
– Ты ко мне? – хотела спросить она. Но не успела.
– Привет. А я заниматься! – улыбнулся Арчи.
– А-а-а…
– Геля, кто там? А, это ты, Артем. Проходи, – учительским тоном велела мама. – Я освобожусь через десять минут. Геля, проводи Артема в гостиную.
Оказалось, родители Артема попросили учительницу позаниматься с ним. Чудеса объясняются просто. Как много зависит от родителей! Они могут свести две судьбы. А могут и разлучить.
– Твой инструмент? – спросил Арчи, подскочив к пианино.
– Конечно.
– Сбацай что-нибудь!
Геля улыбнулась. Как на пианино можно сбацать?
Она задумалась. Сыграть что-нибудь современное? Можно. Она частенько подбирала мелодии к популярным песням. Но – нет… Такие песни он может услышать во дворе. Как раз у них под окном каждый вечер собирается компания с гитарой.
Она сыграет ему… точно. Дебюсси «Лунный свет»!
Геля уселась за пианино, настроилась и заиграла.
Арчи притих. Он грамотно слушал. Вникал. Даже не шелохнулся.
Казалось, от этой мелодии на шторах распускаются пионы.
Краем глаза Геля видела, что Арчи прислушивается, наклонив голову набок. Может, представляет лунную дорожку. Может, вслушивается в себя, в свои ощущения.
Только окончив игру и положив руки на колени, Геля поняла, к чему прислушивался Арчи. На улице пели под гитару. Не пели. Орали!
Геля изредка наблюдала за этой компанией из окна. Они садились на спинку скамейки, поставив ноги на сиденье. Они вопили веселые песни. Среди них выделялась девушка с розовыми волосами, которая подпевала, и довольно неплохо. Геля воспринимала их как людей из другого мира. Не лучше, не хуже, просто – другого.
Арчи, послушно дослушав музыку, покосился на окно, за которым только что успешно переорали «Лунный свет».
«Правильно, Арчи же не подготовлен к классической музыке!» – поняла Геля.
Геля решила исправить оплошность и сыграть что-нибудь современное.
Но в это время вошла мама с учебником и с намерениями наполнить Арчи знаниями.
В следующий раз Геля сыграла для Арчи после занятий. Она подготовилась. На этот раз прозвучал саундтрек из сериала «Шерлок», «The Games is On».
Арчи снова слушал внимательно, не шелохнувшись. И снова под звуки музыки расцветали пионы на шторах. И снова Арчи наклонил голову и прислушался к чему-то вдалеке.
Доиграв, Геля опустила руки на колени и сказала:
– Все…
Этим «все» она отпускала Арчи на волю, слегка извинялась за отнятое время и освобождала от прослушивания. А еще, втайне от самой себя, ждала его восхищения.
Освобожденный Арчи подскочил, выдохнул «Cпасибо!» и метнулся к двери.
После его ухода Геля посмотрела на шторы затуманившимся взглядом. Ей показалось, что розовые пионы темнеют, скукоживаются и медленно осыпаются на пол.
Как бы Геля ни скрывала своих чувств, мама все-таки что-то заметила. Еще бы не заметить: Геля стала часами простаивать у окна, глядя на улицу. Там, на скамейке, вместе с шумной компанией, сидел улыбчивый Арчи.
Арчи продолжал ходить на дополнительные занятия к маме Гели. После занятий он сам просил Гелю сыграть на пианино и слушал внимательно, вникал с лицом заинтересованного человека. Потом бурно хвалил, вскакивал и бежал на улицу, к веселой орущей компании, послушать очередной «пацанский рэпчик».
– А я ему – сонаты… – вздыхала Ге-ля.
– Ну а что ты хотела? Вы на разных горшках выросли, – прямодушно выразилась бабушка.
Геля не знала, чего хотела. Она тайком выглядывала из-за шторки на улицу. Она видела девушку, которая с хохотом раскачивалась на детских качелях, умудряясь держать бутылку газировки в руке. Девушка запрокидывала голову, и ее кукольно-розовые волосы мотались до самой земли. Парни с уханьем раскачивали ее.
– А я думаю, кто ломает детские качели! – прокомментировала бабушка за Гелиной спиной.
Геля заперлась в своей комнате и вызвала виртуальную Алису.
– Алиса, послушаем Эннио Морриконе.
– Включаю, – ответила покладистая Алиса.
Геля прибавила звук. Композиции «Professional», «Chi Mai» и «А Time to Kill» немного отвлекли и успокоили ее.
Геля решила не угождать вкусам Арчи. Когда ему приходилось ждать занятий, она наигрывала то, что ей самой нравилось. У нее появилось ощущение, что Арчи сравнивает разные направления музыки и не может понять, что ему ближе. Геле начинало казаться, что она служит неким проводником между двумя мирами и пытается перетянуть Арчи на свою сторону. В конце концов, она перестала играть для него. Сколько он ее ни упрашивал, она отказывалась.
И вдруг он пригласил ее в свою крикливую компанию. Просто позвал:
– Пошли со мной, а?
Геля стеснялась. Но ей было любопытно. Если Арчи приглашает ее в компанию друзей, значит, среди них нет его девушки. Логично? Еще как логично!
Компания оказалась слишком шумной и пестрой для Гели. Она представляла, что попала на соревнования горланящих попугаев: кто кого перекричит и передразнит. Арчи то и дело посматривал на Гелю и пытался понять, насколько ей комфортно в компании его друзей. Ему было тяжело, еще тяжелее, чем ей. Геля то и дело вздрагивала от резких выкриков, и Арчи тихонько шикал на друзей. Конечно, при ней он улыбался. Он улыбался по-прежнему, и только ей.
Геля слушала бренчание скамеечной компании и не могла понять, как она относится к таким песням. Мелодия есть, слова есть, а внутри ничего не отзывается. Дворовая романтика. Кто ушел из дома, кто влюбился, у кого трагедия и кто кому дал в глаз, а то и похуже (в самых слезливых песнях любовные трагедии доходили до поножовщины). Но однажды Геля услышала знакомую песню. Как раз недавно она подбирала эту мелодию…
Песню тянули неправильно, подвывали и заметно фальшивили, а Гелю это раздражало. Она изо всех сил старалась сдерживаться. Гитарист по кличке Кок играл вполне прилично. Геля остановила его, подсказала, какие аккорды лучше взять, и попросила сыграть заново.
Голос у Гели был высокий и далеко не слабый. Когда она решилась запеть, несмотря на нервную дрожь, то все замерли, а потом выдохнули: «Оооо!» После песни ей зааплодировали, как пилоту, удачно посадившему самолет. Это был успех!
После этого исполнения Арчи взял ее за руку. Впервые. Это был жест собственника: «Она – со мной». Геля почувствовала, что краснеет. Надеялась, что сумерки и тональный крем не позволяют ей выдать себя.
Гелю, конечно, попросили спеть что-нибудь еще. Они с Коком перебрали несколько песен, которые смогли бы исполнить вместе.
– А эту знаешь?
– Нет. А эту можешь?
– Ну, так себе.
Наконец нашли общие точки – «Би-2», «Сплин», «Наутилус», «Баста», Земфира.
Спели красивую лиричную песню «Би-2» «Серебро». Кок и здесь подыгрывал неплохо.
– А знаешь, как она на пианино играет?! Класс! – похвастался Гелиными способностями Арчи.
– Тащи пианино сюда! – предложил гитарист.
Веселые ребята стали фантазировать, как они будут тащить пианино через окно первого этажа и установят под березкой возле скамейки.
Потом Арчи проводил ее до подъезда, держа за руку. Он так и не выпускал ее руки весь вечер.
Геля говорила себе, что это просто по-дружески. Она была готова сопротивляться чувствам. Потому что в ее представлении любовь (как ее описывают в книжках) – это бесконечные страдания, ревность, капризы, сопротивление, предательство и слезы. В общем, фу… Такого она для себя не желала. Геля надеялась этого избежать. Она свободна ото всяких там ноющих и колющих ран, причиненных любовью. Наслушалась от своих подруг о коварной безответной несчастной любви. У одной – краш, у другой – краш.
Геле пришлось спросить у Алисы, что такое «краш». Алиса ответила. Она все знает.
– Crush – это человек, к которому имеется сильная безответная симпатия или влюбленность, о которой он чаще всего не знает, отношения с крашем имеют мало шансов или не имеют вообще.
– Спасибо, Алиса.
– Это было не трудно. Это по любви, – пошутила Алиса.
Просиживая на скамейке, Геля несколько раз поднимала глаза к своему окну. И замечала силуэт мамы, который беспокойно метался за пионовыми шторами, от стены к стене.
Геля понимала: мама считает, что ее подозрения оправдались. Еще бы! Несколько дней простаивания возле подоконника, затем дочь попадает под влияние «неподходящей» компании твердого троечника и стаи волнистых попугайчиков.
Геля была уверена, что мама уже что-то замышляет. И была права. Вскоре в ее жизни появился «жених».
2. Жених
Его сразу окрестили Женихом. Сначала бабушка. Потом отец. «О, привели жениха!», «Как жених? Не сбежал еще? Геля его быстро вытурит». Кличка «жених» ему очень подходила.
Как появился этот парень? После небольшой лекции про хулиганов, двоечников и твердых троечников, их ужасного влияния на хороших девочек, к маме пришла подруга, тоже «англичанка». Подруга привела своего сына. Сын находился примерно в том же возрасте, что и Арчи, на два года старше Гели.
Как только явилась эта пара, Геля мысленно застонала. Она сразу поняла, что парня привели специально, она же не дурочка. Видимо, он был призван показать, какими замечательными бывают мальчики. Этакий мальчиковый образец.
Жених надувался, как жаба из «Дюймовочки», важничал и строил из себя положительного героя. А может, и не строил. Может, он таким и был. Мама с подругой, демонстрируя свою деликатность, оставили детенышей одних в комнате и ушли пить чай.
– Какая глупость! – возмутилась (про себя) Геля. – Они что, и правда думают, что я ни о чем не догадываюсь?
Жених был пухлый и нудный. Гелю он ничем не заинтересовал. Его деловитый бубнеж не слишком раздражал Гелю. Под его монотонный монолог она могла спокойно заниматься своими делами – читать интересную книгу, кивая головой.
В один из «жениховских» вечеров она засмотрелась на паучка в углу под потолком. Это был единственный паук в доме, Геля считала его питомцем и не разрешала сметать паутину. Паук считал себя хозяином своего угла и заметил гостя. Он стал шустро спускаться по ниточке к голове жениха. Будто пытался разглядеть.
Жених бубнил, а паук монотонно раскачивался под его бу-бу-бу, как метроном. Наслушавшись, паук застыл в воздухе.
Геля засмеялась: «Даже пауки засыпают!» Мимоходом она отметила для самой себя, как жестоки бывают люди к тем, кто безответно добивается их внимания. И как эта жестокость… приятна, что ли. Геля понимала, что нравится Жениху, и дала себе слово не злоупотреблять своей властью.
Под речи Жениха она и сама задремала, кажется. Очнулась Геля от истерического женского визга. Она вскочила с дивана и поняла, что визжал Жених. С полминуты она пыталась сопоставить здоровенное тело, вымахавшее под два метра ростом, с высоким женским воплем.
– Паук! – тонко и беспомощно пискнул Жених.
– Тихо! Ты его напугаешь.
– Паук, – страшным шепотом повторил Жених.
– Шшш! Его могут прихлопнуть из-за тебя. Это мое домашнее животное!
Паук сам перепугался. Он сматывал удочки. Шустро перебирая лапками, он добрался до угла по своей невидимой лестничке и затаился.
Геля мечтательно вспомнила Хаула из книги «Ходячий замок». Хаул любил паучков и не давал Софи их уничтожать.
– Ничего себе… Пи-пи-томц-цы, – начал заикаться Жених.
– Слушай…
Геля никак не могла запомнить его имя. То ли Коля, то ли Петя, не все ли равно? Каждый раз спрашивать было неудобно.
– Паучок маленький. А ты большой!
Жених потихоньку успокоился.
Коля-Петя тоже играл на пианино. Ему хотелось выяснить у Гели некоторые вопросы.
– А вы что в школе играете? А мы – вот это.
Он показывал, что именно – вот это. Геля вздыхала и вспоминала своего голубоглазого троечника. Вот с ним было бы весело! Пусть бы он даже подпевал этой компании с гитарой что-то наиглупейшее, вроде: «И машина из угла стормозить уж не смогла, и упал мальчишка прямо на асфальт».
– Какие тебе больше нравятся задания? – продолжал выспрашивать Жених. – Пьеса кантиленного характера или полифоническая пьеса?
«Хочу его стукнуть!» – подумала Геля.
Жених пустился в пространные речи. Казалось, он держит перед собой программу обучения. Перед Гелей рядами выстраивались интерпретации, артикуляции, ритмическая согласованность и образность. Геля начинала ненавидеть фугу, токкату, прелюдию и сюиту. Слова, такие обыденные в школе, в разговоре становились мучительными. Нагромождаясь друг на друга, эти слова устанавливали барьер между собеседниками, все выше и крепче. Постоянно приходилось напрягаться и отбиваться. Геля устала. В груди закипело раздражение.
– …Произведения крупной формы, – услышала Геля и отключила слух.
«А девчонка бросилась за ним, увидала па-арня чуть живы-ым…» – прокручивала про себя Геля, чтобы заглушить речь Жениха.
– Стилевая особенность… «Соната ми бемоль мажор» Гайдна, – вклинивался голос Жениха.
Возможно, Жених просто следовал указаниям своей мамы – как понравиться умной девочке.
Заглушить! Шшшш.
«И соната из угла стормозить уж не смогла… Все бемоли и мажоры – об асфальт… Бах!»
Геля начала понимать, почему люди тоннами читают легкие иронические детективы. То, что считается жвачкой для мозга. Ну почему сразу жвачкой? Может, гамаком! Людям хочется расслабиться и покачаться. Рас-сла-бить-ся! Это их право! Не все обязаны сходить с ума от напряжения.
Через неделю знакомства с Колей-Петей родители обеих сторон – жениха и невесты – решили устроить детям прослушивание. Такие семейные посиделки, домашний концерт, ах-ах, в духе дворян.
Геля всерьез начала подумывать о том, чтобы спеть наихудшайшую, самую нелепую песню с морем слез и розовых соплей.
Какую выбрать? Хм-м… Про мальчишку, который не мог ждать ответа, извинился за свою любовь и попал под авто? Слабенько. В интернете можно выбрать песни поярче, найти целый список тупейших песен. Вот есть песня, которую Геля считала хитом, просто совершенством глупости.
Когда Геля прочитала текст в первый раз, решила, что это довольно смешная пародия на что-то. Но, посмеявшись, поняла, что это не шутка.
– Идеально! Просто идеально! – Геля захлопала в ладоши. – Все просто попадают со стульев. Жених закачается после припева!
Припев был таков: «Пуля – в сердце, мозг – на дверцу. Нимб и крылья одеваем». (Именно так и было написано в тексте – одеваем, а не надеваем.)
Вот будет номер!
Жених и мама жениха пришли нарядные и улыбчивые. Мама в шелках. Жених – в костюме жениха и – о-о-о, с цветком в петлице! Он сыграл вещь из обучающей программы шестого класса. Прокофьев «Монтекки и Капулетти».
Геля была настроена агрессивно. «Сейчас я вам покажу кое-что поинтересней! Сейчас я вам сбацаю!»
Геля занесла руки над клавишами, застыла. За спиной – ни шороха. Клавиши – гладкое черно-белое море. Нет, она не смогла обрушиться на инструмент. Он ни в чем не виноват.
Она сыграла «Main Theme» из «Пиратов Карибского моря». После этого Жених впал в восторженное состояние. А она вовсе не этого добивалась.
Как назло, именно в этот период Арчи перестал приходить в Гелин дом. Видимо, занятия уже закончились, или мама отказалась от репетиторства с ним.
Так что же получается? Он общался с ней только из-за мамы? Значит, с одной стороны, мама оказалась сводней, а с другой – противником…
«Да ему наверняка было со мной так же скучно, как мне – с Женихом!» – подумала Геля.
Может быть, Арчи сам не захотел продолжать брать уроки? У кого узнать? Как спросить?
Геля подошла к окошку. За спиной Жених бубнил комплименты ее игре. Вероятно, она была для Жениха таким же глотком свежего воздуха, как для нее – Арчи.
Хотелось что-то сделать. Сорвать с себя красивое платье (мама попросила надеть) и выкинуть его в окно. Разбить конфетницу на столе.
Геля рывком распахнула окно.
Воздух влился в нее, ветер раскрутил белый тюль, повесил ей на голову, расправил складки. Ветер смеялся над ней, дразнил ее: «И ты теперь – невеста!»
Геля глянула вниз. Под окном – все та же компания. Арчи не сидел рядом с ними, а стоял возле скамейки. С лицом, повернутым к Геле. С улыбкой, адресованной Геле.
– А где твоя Розовая Пантера? – крикнул Арчи и показал на платье.
Геля пожала плечами и улыбнулась.
Мама попросила отойти от окна. Дует…
Жених продолжал приходить, несмотря на то, что Геля с ним почти не общалась. Геля маялась.
– Видимо, он не понимает, – предположила бабушка. – Видимо, ты плохо объясняешь.
– Что же ему, сковородкой по голове треснуть, чтобы понял? – резко ответила Геля.
– Тебе сковородку выдать? – спросила бабушка. – У меня есть.
Сковородка в ход не пошла, а Жених стал являться с гитарой.
Пообещал научить Гелю играть.
– Это не мой инструмент, – сдержанно отказалась Геля.
– Ладно, тогда я тебе спою то, что знаю. Не суди строго, – пробормотал он, но не смущенно, а с какой-то гордостью.
Можно было этого не говорить. Геля не собиралась его судить. Она просто скучала.
Жених заунывно завел что-то романтическое.
– Показать тебе аккорды? – предложил Жених.
Геля покачала головой и с трудом скрыла зевоту.
– Я умею… – начал перечислять жених свои умения.
– Интересно, он сам-то знает о своей роли? – подумала Геля и резко обернулась к нему.
Жених аккуратно разворачивал конфету, вытирал каждый палец салфеткой, складывал фантик ровным квадратиком, наливал сливки в чай, размешивал ложечкой ровными круговыми движениями. Все, что он делал, было медленно, манерно, раздражающе тщательно.
Геле захотелось зарычать. Она метнулась в кухню за стаканом воды. В кухне беседовали мамы.
– Моему сыну очень трудно познакомиться с девочками, – проворковала мама Жениха, глядя на Гелю. – Он такой скромный, деликатный.
«Знает! – поняла Геля. – Жених прекрасно знает о своей роли. И пришел. Я бы не пришла на его месте».
Зря мама Жениха обратилась к Геле, зря ждала от нее одобрения.
– Да уж… Если вы сами будете подсовывать ему девушек для дружбы, да еще и следить за этим, он никогда и не сможет сам познако…
– Геля! Прекрати! Как не стыдно! Что ты такое говоришь? – перебила мама.
– Что есть, то и говорю. Не разговаривайте тогда со мной.
Вероятно, этим двум мамам очень хотелось с гордостью сказать кому-то: «Наши дети дружат!» Ну хорошо, дружат. А дальше-то что? Не жениться же. То-гда какая разница, в самом деле, с кем дружить? С троечником или отличником. Что это определяет? Опыт общения, ладно. Но как это влияет на выбор в будущем?
Да, Жених Коля-Петя очень старался. Геля это понимала. Он и правда был жутко воспитанным, деликатным и положительным. Но ему это не помогло.
Мама не уставала его нахваливать.
– Наверное, учителя от него в восторге!
– Наверное, в классе его все ненавидят! – добавила Геля.
– Он очень вежливый и воспитанный, – продолжала мама.
– Но ему это не помогает, – закончила Геля.
Отец, накрученный мамой, тоже попытался заступиться за Жениха.
– Между прочим, у него есть чувство юмора.
– Ты правда так считаешь?
– Ну, он пытается юморить, – поправился отец.
– Вот это самое страшное. Пытается! И сам же смеется.
В одно из посещений Коли-Пети Геля поняла, что она больше не может его терпеть. Все! Хватит! В последний раз! Если его еще раз приведут «дружить», она сбежит из дома.
Кое-как вытерпев Жениха в течение получаса, Геля придумала повод скрыться в комнате.
– Мне доклад надо сделать.
– Хочешь, я тебе помо…
– Нет! – испуганно и слишком резко ответила Геля.
Мягкий Жених вздрогнул.
В комнате Геля открыла тетрадь Арчи и принялась остервенело исправлять ошибки. Как назло, их попадалось все меньше и меньше. А Геле хотелось уничтожить побольше врагов, хотя бы в виде ошибок.
На последней странице она нашла надпись карандашом. «А + А =…»
Гелю бросило в жар. Она перебрала все тетрадки из стопки класса Арчи, но никакой подходящей А не нашла. Кто эта А? Аня? Аида? Анастасия? Алина? Алла? Аллы сейчас почти не встречаются. Может, кличка? Аэлита. Ассоль. Абракадабра. Геля стала вспоминать, как звали девочку со скамейки. Что-то вроде Нюши или Наты.
Геля прислушалась. Жених ушел.
Геля ворвалась к маме и выпалила:
– Чтобы я больше его не видела!
– Что он тебе сделал? Ты повела себя некрасиво.
– А ты?
– Нельзя бросать гостя, ему было скучно.
– Это мне было скучно! И это не мой гость! Своего гостя я бы не бросила.
Мама помолчала.
– Тебе и правда нравятся хулиганы? – удивленно спросила она.
Геля промолчала. Что значит – хулиганы? Кого можно считать хулиганами? Что именно они делают, чтобы их называли хулиганами?
«Таков закон сансары…» – запело в голове у Гели.
Анна! Геля вдруг вспомнила. Девочка с улицы… Ее все звали Нюшей, точно. Вот ей и не пришло на ум это имя – Аня.
Геля покопалась в ящике и нашла наклейку с Розовой пантерой. Прилепила на страничку с любовным уравнением. Вот вам!
Все-таки он снова пришел… Жених. Бабушка недовольно складывала губы.
– Гони, если не нравится. Не приваживай. Зачем приваживаешь? Я, вон, всю жизнь промучилась… Любила одного, а замуж вышла за другого.
Ну при чем тут замужество опять? Но бабушка права.
Легко сказать: «Гони, не приваживай». А как отваживать? Как выгнать? Как назвать причину? И обижать не хочется. И мамаши упорно дружат между собой, чтобы дети общались.
Жених опять взял в руки гитару и пустился в рассуждения.
Ладно, сам пришел, сам и виноват. Сейчас она ему скажет… Например: «Ты не мой идеал». Но у нее нет идеала. «Ты меня бесишь! Уходи!» Нет, это грубо, у нее не получится. Пусть «отвадится» сам, как-нибудь!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
