Текст книги "Мик Джаггер. Великий и ужасный"

Глава шестая
«Да заткнись ты, Кит. Не будь идиотом»

Бьянка была несчастна – еще больше, чем обычно. И она всячески показывала это Мику. «Мик с Бьянкой постоянно ссорились, – вспоминал бывший личный секретарь. – Не проходило и двух минут, как они взрывались, словно Везувий».

На что же она жаловалась? В первую очередь на то, что ее знаменитый муж не обращает на нее ни малейшего внимания. Да, он купил еще один шикарный дом в Очо-Риос на Ямайке, но совершенно не скрывал своего презрения к семейной жизни. Что же до самой Бьянки, то и она не собиралась превращаться в домохозяйку в потертом халате.

Желая воспользоваться недавно обретенной популярностью, Бьянка решила сделать себе имя в мире высокой моды. Ее фаворитом оставался Ив Сен-Лоран, к которому она теперь могла обратиться в любое время и который по первому зову был рад создать облегающее платье для нее и подходящий к нему костюм из белого атласа для Мика. Вскоре Бьянка заинтересовалась работами и других модельеров, в том числе Холстона, Осси Кларка, Келвина Кляйна, Билли Бласса, Ральфа Лорена и других. Все они были только рады угодить супруге самой известной в мире рок-звезды.

К их нарядам она добавляла что-нибудь свое: боа из перьев, прозрачную блузку, меховую накидку, кружевную мантилью. Ее особым «фирменным знаком» стали трости с набалдашниками из золота, серебра или слоновой кости. Таким образом, Бьянка прославилась как истинный знаток моды и вместе с мужем вошла в список самых хорошо и стильно одевавшихся знаменитостей.

Ближе к концу 1972 года Джаггер согласился на время позабыть о взаимных обидах и спокойно отметить праздники, хотя бы ради Джейд. Все уже предвкушали приятное Рождество, как 23 декабря пришло известие о том, что Манагуа, родной город Бьянки, разрушен в результате мощного землетрясения. Значительная часть города превратилась в развалины, погибли шесть тысяч человек.

Не дозвонившись до родных Бьянки по телефону и не получив никаких сведений о том, выжили ли они, Мик решил вместе с Бьянкой отправиться к месту трагедии на частном самолете, загрузив его медикаментами. Увиденное в Манагуа их потрясло, а Бьянка не на шутку испугалась, что ее родственники – в том числе и мать – погибли. На месте ресторана, в котором она некогда работала, тоже были одни лишь развалины.

Несколько дней прошли в поисках, и наконец родственников Бьянки удалось найти в расположенной неподалеку деревне. Невероятно, но все они не только спаслись, но и не получили даже незначительных ран.

По просьбе Бьянки «Роллинги» выступили с благотворительным концертом в лос-анджелесском «Форуме», собрав 787 500 долларов для помощи жертвам землетрясения. Но такой альтруистический поступок, казалось, не произвел ни малейшего впечатления на японские власти, которые за несколько дней до намеченного в Токио концерта заявили, что не пустят в страну Мика, потому что в 1967 году он был осужден за хранение наркотиков. Для Rolling Stones, запланировавших тур по Дальнему Востоку, это стало большим ударом. И это было только первой ласточкой. В последующие сорок лет Мику и другим «Роллингам» придется еще не раз расплачиваться за то, что они подвергались арестам; им будут не давать визы или всячески усложнять поездки в другие страны.

А пока что Мику оставалось надеяться, что его жест помощи Никарагуа не останется незамеченным в Вашингтоне. Он также надеялся, что его имя вычеркнут из списков подозрительных личностей в различных аэропортах, количество которых в предыдущие годы только увеличивалось.

Если власти США пока не следовали примеру своих японских коллег и не запрещали «Роллингам» въезд в страну, то сотрудники Службы иммиграции и натурализации США уже отмечали в своих документах, что в середине 1960-х Мик несколько раз привлекался к суду по делам, связанным с хранением и употреблением наркотиков. Таможенная служба, ЦРУ и Государственный департамент США взяли на заметку тот факт, что в 1968 году Джаггер участвовал в демонстрации у посольства США в Лондоне. Масла в огонь подливали и те факты, что Джаггер открыто поддерживал «Черных пантер» (националистическую группу чернокожих американцев, которую директор ФБР Джон Эдгар Гувер поклялся уничтожить) и в разных ситуациях называл себя анархистом, социалистом, коммунистом и маоистом.

Как и следовало ожидать, Гувер лично заинтересовался Джаггером, причем его подозрительность граничила с одержимостью. По непосредственному приказу Гувера в Алтамонте смешались с толпой десятки агентов ФБР, переодетых наркоторговцами, хиппи и байкерами. К 1970 году несколько доносчиков проникли в организацию «Роллингов» и регулярно докладывали Гуверу о том, как музыканты устраивают оргии и употребляют наркотики. Мик находился под постоянным наблюдением; телефоны в его гостиничных номерах прослушивались. Гувер, чья профессиональная схватка закалилась в борьбе со слухами о его собственной гомосексуальной ориентации, часто приказывал агентам уделять внимание именно этому аспекту наблюдаемых. Затем он использовал полученные сведения, достоверные или недостоверные, чтобы шантажировать своих политических соперников или разрушать их карьеру.

Мика он воспринимал как испорченного и избалованного развратителя американской молодежи. Человека, который редко позволял себе снять маску сурового моралиста, и в самом деле мог выводить из себя бравирующий своей бисексуальностью и женственными манерами Мик. «Гувер ненавидел Джаггера, – сообщил один из бывших агентов ФБР. – Пожалуй, больше любого другого представителя поп-культуры того поколения».

В этом Гувер был не одинок. Однажды в самый разгар избирательной кампании 1972 года президент Ричард Никсон увидел в журнале Life фотографию Мика, исполняющего Jumping Jack Flash («Джек-попрыгунчик») в шляпе «Дяди Сэма», и, как выразился его тогдашний пресс-секретарь Рон Циглер, «совершенно обезумел». Никсон приказал официально внести Джаггера в знаменитый список его личных врагов.

И все же когда Мик с Бьянкой прибыли в Вашингтон, чтобы передать 787 500 долларов в Панамериканский фонд развития, столица встретила их красной дорожкой. В здание сената стекались известные юристы и дипломаты, желавшие посмотреть на Джаггера, а обычно сдержанная Washington Post описывала Бьянку следующим образом: «новая суперзвезда семейства, его близнец по угрюмому взору и пухлым губам, любимица светского общества и мира моды».

Замысел сработал. Как утверждала Бьянка, Мику сообщили, что благодаря его помощи жертвам землетрясения в Никарагуа ему выдадут постоянную визу. Нужно было только попросить. Но, как опять же говорила Бьянка, это предложение уже не казалось Мику таким привлекательным. Одно дело, когда к тебе придираются ФБР или иммиграционная служба, а другое – когда за тебя всерьез берется налоговое управление. «Мик сказал, что раз уж он не собирается платить подоходный налог в США, то не станет получать и постоянную визу… Он много раз говорил мне, что хочет создать впечатление, что не записывается в США, хотя на самом деле записывался». И эта хитрость тоже сработала: невероятно, но Служба внутренних доходов всегда оставалась одним из немногих правительственных ведомств, которые нисколько не интересовались Джаггером.

Того же самого нельзя было сказать о Марше Хант, которой окончательно надоело выпрашивать у Мика подачки на еду и одежду для дочери. В июле 1973 года она подала иск на алименты, и тут же газеты по всему миру стали перепечатывать статьи о том, как беспринципная интриганка пытается разрушить семейное счастье кумира, утверждая, что родила ребенка от Мика.

Джаггера это взбесило, и он, настаивая на том, что не является отцом ребенка, даже предложил пройти анализ крови. Но до этого дело не дошло. Вместо этого он объявил, что создаст фонд с капиталом 25 тысяч долларов и будет выплачивать 20 долларов каждую неделю, но только если Хант подпишет официальное заявление, что Карис не его дочь. Та согласилась, хотя Мик догадывался, что встретиться с Маршей Хант ему еще придется не раз.

Теперь Мик не пытался изображать из себя заботливого отца даже с Джейд. Когда Бьянка обвинила его в том, что он слишком мало времени проводит с дочерью, он не стал извиняться. «Это мой выбор, но уж больно я невнимательный. Какой есть», – признался он.

Сейчас его заботили более важные дела, а именно выпуск нового альбома Goats Head Soup («Суп из козлиной головы»), запланированный на 31 августа. Желая как следует отметить это событие и разрекламировать альбом, Мик пригласил принцессу Маргарет, лорда Личфилда, супругов Ормсби-Гор, нескольких членов парламента, а также видных фигур из музыкальной индустрии на торжественное мероприятие в Бленхеймский дворец, резиденцию герцогов Мальборо, построенную в семнадцатом веке, где в свое время родился Уинстон Черчилль.

Под взглядами предков сэра Уинстона, взирающих на них со стен, Мик и Бьянка благопристойно принимали гостей, пока в зал в поисках Кита не ворвалась одурманенная Анита Палленберг. Осыпав Бьянку градом непристойностей, она схватила Ричардса за руку, и оба они направились к выходу в поисках наркотиков. Две недели спустя Кит рассказал журналистам, что собирается пройти через операцию по очищению крови («как вампир, только наоборот»), представляя все это как шутку; он и в самом деле посетил швейцарскую клинику, где проводились подобные процедуры. В чем бы они ни заключались, но вернулся он достаточно бодрым, чтобы присоединиться к другим «Роллингам» в их турах по Великобритании и Америке.

Альбом Goats Head Soup, на обложке которого красовалось женоподобное лицо Мика с открытым ртом, невинно глядящего из-за полупрозрачной вуали, можно было назвать несомненным успехом как с коммерческой, так и с художественной точки зрения. Но только две песни из него стали несомненными хитами – грубоватая «городская баллада» о стрельбе и наркотиках под названием Do do do do do, Hearbreaker («Ду ду ду ду ду, разбиватель сердец») и грустноватая, немного выбивающаяся из общей темы Angie («Энджи»), так мало походившая на обычную композицию «Роллингов» с пульсирующим, энергичным ритмом и тем не менее ставшая «номером один».

Как и следовало ожидать, тут же родились различные домыслы по поводу того, кто же послужил источником вдохновения для песни, которая занимала первое место в чартах целых тринадцать недель. Согласно одной версии, песня была названа в честь новорожденной дочери Кита, Дэндилайон Энджи. Согласно другим, более распространенным слухам, песня посвящена Анджеле Боуи, жене Дэвида Боуи. Но ни одна версия не была истинной. Если кто и вдохновлял Мика, то не жена Дэвида Боуи, а сам Боуи.

Среди исполнителей нового музыкального направления «глэм-рок» никто – даже подражавший Валентину Либераче Элтон Джон – не раздвигал границы настолько широко, как Дэвид Боуи. Еще в юности, когда живший в рабочем районе Южного Лондона Дэвид Джонс (настоящая фамилия Боуи) только мечтал стать рок-музыкантом, он думал о том, как бы объединить мягкую поп-привлекательность Beatles с шокирующей энергичностью Мика Джаггера. «Я мечтал стать Миком Джаггером, – признавался Боуи, – но не потому, что он был секс-символом». Для Боуи Мик был скорее «материнской фигурой».

Так получилось, что Джаггер повлиял даже на выбор псевдонима начинающего рокера. Мик часто говорил в интервью, что слово «jagger» на староанглийском означает «нож». «Нож Боуи» особой формы, изобретенный американским народным героем Джимом Боуи, имел еще и то преимущество, что начинался с буквы Б, а значит, косвенным образом напоминал о Beatles. Так родился «Дэвид Боуи».

Мэри Анджелу Барнетт только что исключили из Коннектикутского женского колледжа за «противоестественную» связь с девушкой, когда ее с Боуи познакомил их общий друг. «Мы встречались и спали с одним парнем», – вспоминал Боуи. С другой их общей знакомой, по имени Клэр, они переспали как раз перед свадьбой в 1970 году, а на следующее утро она была их свидетельницей. За десять лет брака Дэвид и Энджи занимались сексом как с мужчинами, так и с женщинами – и вместе, и по отдельности.

«Как и всех на планете, нас взбудоражило то, что делал Мик, и то, какие возможности он открыл, – говорила Энджи. – Он наносил макияж на лицо и облачался в платья Майкла Фиша». И Энджи настаивала, чтобы Дэвид эксплуатировал бисексуальный шик и шел, насколько это возможно, дальше. Вскоре пластиковые диско-ботинки, волосы, покрытые люминесцентной оранжевой краской, и макияж в стиле театра кабуки сделали Боуи в образе «Зигги Стардаста» королем андрогинного рока.

Оба они восхищались друг другом, и как музыкантами, и как людьми. Боуи был всего лишь на четыре года младше Джаггера, но его восхваляли как только что взошедшую звезду. Когда весной 1973 года Джаггер посетил Боуи за кулисами, «Зигги» в спандексе и раскрашенный золотой краской горячо обнял своего кумира. Когда же через несколько месяцев «Роллинги» пригласили на концерт Боуи с его товарищем Скоттом, Мик не только оплатил номер в гостинице на двоих, но и послал им букет роз и бутылку шампанского с запиской «С любовью, Мик».

Если Джаггер все еще немного стеснялся выставлять напоказ свои сексуальные предпочтения, то Боуи совершенно не скрывал тот факт, что они с женой бисексуальны и часто меняются партнерами. «Мик посмотрел на Дэвида и подумал, не будущая ли это мода, – сказал Ли Блэк Чайлдерз, бывший вице-президент компании „Мэйнмэн“ по управлению финансами Боуи. – Мик очень серьезно относился к поддержанию своей популярности, а в то время самым популярным был Дэвид».

«Это была эпоха блеска и пышности, и все хотели поучаствовать в бисексуальной революции, – объяснял певец Чаки Старр, который познакомился с Миком на вечеринке в Беверли-Хиллз в ту же неделю, когда Angie стала хитом номер один. – Мик не отличался от них. Он украсил себя стразами, нанес голубые тени на веки, надел башмаки на толстой подошве». «Ну а зачем так наряжаться за кулисами?» – спросил Старр. «Потому что я очень уважаю Дэвида Боуи», – ответил Мик.

Кита Ричардса такое увлечение своего друга Дэвидом Боуи удивляло. «Вообще-то Мик может выдать в десять раз больше Боуи в одной футболке и в джинсах. Зачем хотеть быть кем-то еще, если ты Мик Джаггер?»

Энджи тоже наблюдала искоса за растущей привязанностью между Миком и Дэвидом, но по иной причине. Она была уверена, что, подлизываясь к Мику, Дэвид ничего не добьется и что так он только может лишиться поддержки молодых фанатов. Сам Боуи, называвший Джаггера Майком и никогда – Миком, думал иначе. Он не только восхищался способностью Мика возбуждать публику год за годом, но и уважал его сочинительский дар, а также деловую хватку. «Он считал Мика финансовым гением, – признавалась Энджи. – Все мы так считали».

Вскоре Боуи с Джаггером стали видеть вместе и без жен: они сидели на матче Мухаммеда Али с Кеном Нортоном, танцевали в лондонском диско-баре «Трамп», шумно приветствовали Дайану Росс на ее концерте и мило обнимались, сидя вместе на кушетке в номере отеля. Никто из них не выразил неудовольствия, когда фотограф запечатлел их в момент отдыха; Мик положил голову на колени Дэвиду, а тот гладил ее. Боуи даже приглашал Мика посмотреть гей-фильмы. «Дэвид – прирожденный агитатор», – сказал британский телепродюсер Кевин Кан.

В октябре 1973 года супруги Боуи поселились на Оукли-стрит, неподалеку от Чейни-Уок. Однажды Энджи на несколько дней уехала из города, а когда вернулась утром, то сразу прошла на кухню, чтобы сделать себе чаю. Служанка Боуи, пришедшая часом раньше, подошла к хозяйке с загадочным выражением лица и сказала: «Кто-то лежит в вашей кровати».

Энджи поднялась наверх, приоткрыла дверь в спальню и увидела, что там спят обнаженными Мик с Дэвидом. Тут же они оба резко проснулись. «О, привет! Как дела?» – спросил Боуи, явно удивившись.

«Замечательно, – ответила Энджи. – Чаю не хотите?» Мик молчал и только моргал. Через несколько минут Энджи вернулась с чаем и апельсиновым соком на подносе. Конечно, вряд ли это можно назвать «поимкой на месте преступления», но, как говорила позже Энджи, она была «совершенно уверена, что они трахались. Это было настолько очевидно, что мне даже в голову не приходило подумать, будто они не трахались».

Любопытно, что, пытаясь отвадить Дэвида от Мика, Энджи сама старалась привлечь внимание Джаггера. «Мне хотелось самой быть с Миком, – сказал она. – Мне всегда казалось, что в постели он должен быть страстным. Он очень сексуальный парень». Но свой шанс она упустила. Когда Мик начал соблазнять ее, на Энджи вдруг напал приступ хохота. У Марианны Фейтфул таких трудностей не было, и в конце 1973 года она вполне удачно встречалась с Боуи – то есть в то же время, когда, как ходили слухи, у него были самые близкие отношения с Миком.

Но все эти флирты на стороне, похоже, не оказывали никакого влияния на взаимные чувства Боуи и Джаггера. Ава Черри, чернокожая певица, которая одно время жила с супругами Боуи, в разговоре с другом однажды якобы сказала: «Мик и Дэвид были по-настоящему сексуально одержимы друг другом. Я много раз спала с ними, но под конец просто смотрела, как они занимались сексом». По мнению Черри, отношения эти носили не только сексуальный характер. Оба они были «очень близки» эмоционально и «несколько месяцев практически жили вместе». Ли Чайлдерз пожимал плечами: «Все знали, что происходит между ними. Ни тот, ни другой ничего не скрывали».

Когда впоследствии значение этой связи пытались приуменьшить, Родни Бингенхеймер, диджей и представитель музыкальной тусовки Лос-Анджелеса, сказал: «Мик с Дэвидом конечно же были любовниками. Они не делали из этого особенной тайны».

Джаггер и его пансексуальные друзья Боуи и Нуриев нашли родственную душу в лице Энди Уорхола. Лиз Дерринджер (бывшая жена рокера Рика Дерринджера) отзывалась об Уорхоле точно так же, как и о Мике: «болтливый, стервозный… настоящий бабник». Энди буквально питался слухами. Одним из любимых занятий Джаггера и Уорхола было сравнивать между собой разных знаменитостей и оценивать их сексуальную привлекательность. «Мик всегда указывал на симпатичных мужчин, – рассказывал близкий знакомый Уорхола Кристофер Макос. – Он говорил мне: „Ого, посмотри какой симпатичный парень“. Но я думаю, что на самом деле он был более гетеро-, чем бисексуал».

Тем не менее Макос и другие знакомые Энди считали, что у Джаггера с ним тоже была связь. Макос говорил, что Мик напивался и танцевал с Энди в баре «Макс-Канзас-Сити». «Энди утверждал, что спал с Миком. Он говорил мне это несколько раз». Косвенным подтверждением бисексуальных склонностей Мика были и изображения его фаллоса, сделанные Энди Уорхолом, за которые Джаггер платил тысячи долларов. Их еще много лет вешали и снимали со стен домов Джаггера, в зависимости от того, кто приходил в гости.

Пожалуй, лучше всех остальных оценить отношения между Боуи и Джаггером могла Биби Бьюэлл, высокая и эффектная модель из журнала «Плейбой». Ее связь с обоими мужчинами длилась несколько лет, но она не ограничивалась только этими двумя. В разные моменты у нее были интриги с Элвисом Костелло, Родом Стюартом, Джимми Пейджем, Стивом Тайлером из Aerosmith, Тоддом Рандгреном и Принцем. (Биби утверждала, что свою песню Little Red Corvette («Маленький красный корвет») Принц посвятил именно ей.)

Когда в 1973 году Бьюэлл привлекла внимание Боуи в клубе «Макс-Канзас-Сити», ей было всего восемнадцать лет, и она встречалась с Тоддом Рандгреном, написавшим такие хиты, как Hello It’s Me («Привет, это я») и I Saw the Light («Я видел свет»). Вскоре после этого она познакомилась с Миком на концерте Эрика Клэптона. На устроенной после концерта вечеринке Мик много общался со своим давним другом Эриком, но не забывал при этом соблазнять Бьюэлл. «Он откровенно флиртовал, – вспоминала она. – Все время подходил ко мне и предлагал бросить Тодда».

Рандгрен «поднял бучу», когда увидел, как Джаггер следует за его девушкой на кухню. «Мы идем домой, немедленно», – сказал он Бьюэлл, а по пути прочитал целую лекцию о «таких парнях, как Уоррен Битти и Мик Джаггер».

Но потом Мик все-таки уговорил ее прийти к нему в гости на обед. «Вот человек, который может слоняться по трущобам со всякими свиньями, а потом отобедать с бароном таким-то и таким-то, – сказала она, когда Мик дал ей впервые попробовать суши. – Мик очень разнообразен, очень многогранен. Меня это впечатлило».

Под конец он предложил прийти к нему в номер нью-йоркского отеля «Плаза», и она согласилась. Оказавшись наедине с ней, Мик не стал терять времени даром, сбросил одежду и залез в кровать. «Меня очень поразили его худощавость и его хрупкость, – вспоминала Бьюэлл. – Такие тоненькие кости. Но как любовник Мик вовсе не хрупкий и ничуть не стеснительный. В постели он совсем не мешок с костями. Он агрессивный, очень сильный и уверенный в себе». Что касается той детали его анатомии, которую Кит называл «маленьким крантиком», то Бьюэлл была более щедра в своей оценке: «Я бы сказала, что прибор у него более чем достойный».

Как только Боуи с Джаггером узнали, что оба встречаются с Бьюэлл («Никакой моногамии нет. Все спят со всеми», – однажды сказала она), то обе звезды стали строить планы, как бы заманить ее на оргию-другую. «Мик и Дэвид стали названивать мне часа в три ночи и делать странные предложения – приглашали к себе в постель с четырьмя шикарными темнокожими женщинами. Ну или с четырьмя шикарными темнокожими мужчинами», – добавила она.

«Что касается секса, то Мик ничем не ограничивал себя, ему хотелось попробовать это с самыми разными людьми, разного цвета кожи и разного происхождения, – утверждала Бьюэлл. – Он обожает блондинок. Любит брюнеток. Любит индианок, латиноамериканок и азиаток. Его не остановишь».

И все же она настаивала на том, что их отношения носили скорее романтический характер и не были основаны исключительно на сексе. Мик делал ей дорогие подарки и не останавливался перед тем, чтобы отвезти на своем частном самолете куда-нибудь, где они могли бы пообедать вдвоем при свечах. Как и другим романтическим избранницам Мика, Бьюэлл приходилось соответствовать его высоким стандартам. «От женщин он требовал определенного шика», – говорила она. Перед каждым свиданием он внимательно осматривал ее с головы до ног. «Если ему не нравилось, что на мне надето, он отсылал меня переодеться». Бьюэлл даже намекала, что для него была фетишем обувь; часто он приходил на свидания с обувной коробкой в руках, внутри которой лежали «туфли-лодочки, туфли на острых шпильках или на высокой платформе».

В области косметики и ухода за кожей Мик, как можно было догадаться, тоже оказался экспертом. «Мик гениально ухаживает за кожей. Он объяснял мне, как распаривать лицо, какие травы использовать. Ни одна женщина на земле не знает столько о косметике, сколько Мик», – говорила Бьюэлл.

Но, несмотря на романтические приключения с разными женщинами и мужчинами, Мик сохранял эмоциональную привязанность к одному человеку – к Бьянке. «Он любил ее гораздо больше, чем признавался», – сказала Бьюэлл. Она называла Мика «традиционным англичанином», в том смысле, что он оставлял свою жену дома с детьми, пока сам делал, что ему захочется. «Мик безумно и страстно любил Бьянку, – соглашалась Лиз Дерринджер. – Все мы считали, что он ее любит, а она его – нет».

Что до самой Бьянки, то период ревности у нее уже прошел. Ей уже было все равно, сохраняет Мик ей верность или нет. Она стала относиться к любовницам и любовникам своего мужа уже не только с уважением, но и с определенным любопытством. Бьюэлл, которая при росте метр восемьдесят возвышалась над ними обоими, она называла «маленькой подружкой Мика».

«Бьянка со мной была очень мила», – вспоминала Бьюэлл. По ее словам, жена Джаггера всегда делала ей комплименты по поводу прически или одежды. «Она старалась дать вам понять, что вы выглядите на миллион баксов». Кроме того, намеками пыталась сообщить мужу о своем отношении к нему. «На вечеринках она сжимала мне руку и просила сесть рядом с ней», – так, по предположению Бьюэлл, Бьянка давала Мику понять, что ее больше не заботит, с кем он встречается и что делает.

Но когда сама Бьянка пускалась во все тяжкие, Мик очень переживал. В газетах ее имя вдруг стали печатать рядом с именами таких актеров, как Хельмут Бергер, Эллиот Гулд и Райан О’Нил. Особенно тревожила Мика связь Бьянки с О’Нилом, которая то прерывалась, то возобновлялась начиная с 1974 года, когда он снимался в фильме «Барри Линдон» Стэнли Кубрика. В лице О’Нила Мик нашел достойного соперника. До того как влюбиться в актрису Фэрру Фосетт (исполнительницу одной из главных ролей в первоначальной версии сериала «Ангелы Чарли»), у молодой звезды «Истории любви» были широко освещенные в прессе романы с актрисами Джоан Коллинз, Анук Эме и Урсулой Андресс, а также с Барброй Стрейзанд и Дайаной Росс (среди прочих).

Брак Мика с Бьянкой официально продолжался еще пять лет, но позже Мик скажет, что их отношения подошли к концу в 1973 году, когда они расстались. Первой камень в огород мужа бросила Бьянка, заметив в интервью журналу «Вива»: «Если мне врет тот, кто мне не безразличен, то я не прощаю лжи. Ложь оскорбительна для умного человека». Раньше на публике она этого не показывала, но на этот раз решила разоткровенничаться: «Возможно, Мика больше не влечет ко мне. Когда я только познакомилась с ним, я знала, кто он такой. Теперь не знаю».

Мик не замедлил ответить. «Я ни разу в жизни не терял голову от любви, – признался он беззаботно. – Я не очень эмоциональный человек». И с вызовом добавил: «И нисколько не домашний».

Еще один укор в адрес жены он озвучил в титульном треке своего следующего альбома. Несколько лет Бьянка уговаривала Джаггера заняться чем-то более «взрослым», например, актерской игрой или политикой. Он же ответил в песне: «Я знаю, что это всего лишь рок-н-ролл, / Но это мне нравится!»

Поскольку «Роллинги» не могли оставаться в США или в Великобритании больше девяноста дней, не заплатив подоходный налог, свой новый альбом они записывали в Мюнхене. Словно желая еще больше разозлить Бьянку, Мик запрещал ей появляться в студии, но при этом позвал Дэвида Боуи спеть в песне It’s Only Rock’n’roll (But I Like It) («Это всего лишь рок-н-ролл (Но мне это нравится)»). Под руководством Майкла Линдси-Хогга (директора музыкальной программы, которую называли предшественницей MTV) было снято видео, в котором «Роллинги» в матросских костюмах танцуют и погружаются в море пены. Альбом же, напротив, поднялся на вершину музыкального Олимпа.

Мик отплатил своему другу, появившись на церемонии выхода альбома Diamond Dogs («Бриллиантовые псы») Дэвида Боуи, которая состоялась в Мэдисон-сквер-гарден в июле 1974 года. Бьянка не пришла, а Энджи Боуи, Нуриев и Мик, смешавшись с другими гостями, отправились на вечеринку в отеле «Плаза». На глазах присутствующих Мик, Боуи и Бетт Мидлер уединились в кладовке спальни. Они пробыли там более часа и, как вспоминали другие гости, нисколько не сдерживали своих стонов и криков, судя по которым там происходил довольно бурный секс втроем. «Это было очевидно, – вспоминал один из администраторов звукозаписи. – Оттуда доносились стоны и стуки. И еще шаловливые смешки». Когда троица вышла, все они были «слегка помятые, но широко улыбались».

Но не все наслаждались выпавшей на их долю славой. В середине декабря, за день до запланированной работы над новым альбомом «Черное и синее» в Мюнхене, Мик Тэйлор объявил, что покидает группу. Некогда он считался образцовым парнем, не курил и не пил, но со временем настолько пристрастился к кокаину, что уничтожил себе перегородку носа. После этого он подсел на героин и боялся, что если не покинет Rolling Stones, то закончит так же, как безнадежные наркоманы Ричардс и Палленберг.

После бесконечных поисков талантов, напоминавших пробы кандидаток на роль Скарлетт О’Хары, Джаггер уже собирался предложить работу сессионному музыканту, уроженцу Алабамы Уэйну Беркинсу, когда кто-то упомянул, что группа Faces Рода Стюарта находится на грани развала. Мик давно восхищался черноволосым ведущим гитаристом Faces Роном Вудом и тут же ухватился за шанс нанять его для американских гастролей в 1975 году.

Вуд принял предложение Мика, хотя и оставался с Faces до ее распада в следующем году. Но когда для записи альбома он присоединился в Мюнхене к другим «Роллингам», пришло известие, что в его особняк в фешенебельном лондонском пригороде Ричмонд ворвалась полиция. Полицейские искали наркотики, но обнаружили жену Вуда Крисси в постели с другой женщиной. Последующий скандал в прессе только еще больше убедил Мика, что он сделал правильный выбор.

Незадолго до того как «Роллинги» отправились в свой самый грандиозный тур (двадцать девять городов в Западном полушарии, а затем еще поездка на Ближний Восток и в Азию), Мик, выходя из ресторана, принял большое окно за вращающуюся дверь, разбил его и сильно порезал руку. Фотограф Анни Лейбовиц, которая должна была освещать поездку Rolling Stones, убедила его сфотографировать рану длиной в восемнадцать сантиметров, и он согласился, но с тем условием, чтобы эта фотография была цветной.

Проведя три месяца с «Роллингами», Лейбовиц была потрясена увиденным и пережитым в поездке. «Люди часто рассуждают о душе натурщиков, но у фотографа тоже есть душа. И я почти потеряла свою», – вспоминала Лейбовиц, которая настолько пристрастилась к наркотикам, что ей потом пришлось проходить курс реабилитации.

В очередной раз шоу стало зрелищем, основной целью которого было шокировать публику. В начале каждого представления на сцене раскрывался громадный металлический цветок, внутри которого сидели музыканты. Мик наряжался от души – похоже, желая перещеголять самого Боуи. В солисте и клавишнике Билли Престоне он нашел родственную душу. Оба хватали друг друга за задницы и непристойно вращали бедрами.

Кульминацией шоу было появление из-за кулис двенадцатиметрового надувного фаллоса. Мик взбирался на него и заводил свою откровенно непристойную оду поклонникам Star Star («Звезда звезда»). (Поскольку в тексте песни говорится о том, как актеру Стиви МакКуину делают минет, Джаггеру пришлось получить его письменное разрешение. МакКуин охотно подписал документ. До того как компания звукозаписи настояла на смене названия, песня называлась Starfucker.)

В 1970-х годах одним из поклонников и групи «Роллингов» был некий нью-йоркский модельер, скрывавшийся под псевдонимом Кевин. Он вспоминал, что Мик регулярно посещал гей-клубы в Манхэттене, включая «82», «Ле-Муш», «Глайдед-Грейп» и «Галакси 21» на Западной Двадцать третьей улице, где в кабинках показывали гей-порно. Кевин рассказывал, как в «Глайдед-Грейп» Дэвид и Энджи Боуи, Мик и ведущий вокалист группы Queen Фредди Меркьюри «отрывались в компании трансвеститов».