Текст книги "Маг-крестоносец"
Автор книги: Кристофер Сташеф
Жанр: Зарубежное фэнтези, Зарубежная литература
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]
Глава 7
– Они ушли, каждый своей дорогой, – сообщила Балкис. – Когда они пришли в таверну, иноземец отдал верзиле половину денег, полученных от капитана, и теперь эти денежки наверняка преобразились в эль, который этот мерзавец залил себе в глотку.
Мэт согласно кивнул. Такой тип людей был ему хорошо знаком. Но вот что за прошлое было у этой кошки? Он вопросительно вздернул брови.
– Иноземец долго пробирался по закоулкам, пока не нашел какой-то подвальчик. Он постучал в дверь, произнес несколько слов на своем дурацком языке, и его впустили, – продолжала Балкис. – Пока дверь не захлопнулась за ним, я успела услышать за ней мужские голоса, что-то нестройно, но торжественно распевавшие. Я проскользнула в щель между досками, спустилась по ступенькам и очутилась в чем-то наподобие языческого храма, тускло освещенного плошками с крошечными фитильками. Ну, то есть я так подумала, что это храм, но идола я там никакого не увидела, а увидела только нишу вроде пещерки в дальней стене, куда не падал свет. Там было черно, как самой темной ночью. А люди, которые там собрались, все-таки не молились, обратившись к этой нише. И вообще, все они были очень странные. Трое из них были в темно-синих балахонах, на одном был высоченный колпак, а у двоих головы были повязаны. Позади них я разглядела еще с десяток человек, стоявших на коленях. Одни из них выглядели упитанными и процветающими, другие – тощими и нищими, одни – грубыми, другие – изнеженными, у одних руки были мягкие, у других натруженные. Большинство из них, как мне показалось, были матросами или когда-то ими были. Почти все были похожи на капитана этого корабля и того иноземца, что продал тебя ему.
Мэт скривился. Судя по рассказу Балкис, выходило, что верховный жрец варваров ухитрился открыть филиал языческого святилища в Меровенсе, и это Мэту вовсе не пришлось по сердцу.
Корабль качнулся, рабы проснулись, Балкис проворно ретировалась. По проходу зашагал надсмотрщик, нещадно размахивая бичом и хлеща им по спинам рабов. Бич хлестал не так сильно, чтобы нанести серьезные телесные повреждения, но все же боль от удара оказалась немалой.
Мэт схватил весло и распрямился, кривясь от боли, и постарался вложить всю распиравшую его злость в греблю. Он мысленно дал себе клятву, что в один прекрасный день непременно разукрасит спину надсмотрщика собственной плеткой.
Забил барабан, и рабы начали выкрикивать в лад, налегая на весла на счет. Мэт изо всех старался подражать им, но поначалу сбивался с ритма, и его весло то и дело билось о чужие весла. Оно то выскальзывало из его пальцев, то утыкалось ему в живот. Ругаясь на чем свет стоит, насколько это могло у него получаться без согласных звуков, он ухватился за весло как можно крепче и стал заставлять себя наклоняться вперед и откидываться назад в такт с остальными гребцами.
Корабль медленно отвалил от пристани. Как только он вышел в открытое море, гребцы заработали веслами более энергично. Мэт начал задыхаться и подумал о том, что слишком легкомысленно поступил, отдавшись в рабство.
Галера плыла по вечернему морю, направляясь на юго-восток, а Мэт утешал себя мыслью о том, что он по крайней мере может не опасаться засад и коварных убийц, потому что никому не пришло бы в голову разыскивать его среди галерных рабов.
* * *
Тафа ибн Дауд скакал во главе войска, затмевавшего собой равнину. Он ехал не под балдахином, который бы обозначал его высокий титул. Титул его был отмечен исключительно боевым штандартом. Впереди него ехали не музыканты с трубами и арфами, а всего двое барабанщиков с барабаном, подвешенным на ремнях между двумя конями. Стуча в барабан, они задавали ритм скачущему войску. Трубач, правда, ехал неподалеку, готовый протрубить сигнал, если бы в том возникла потребность. Одет Тафа был богато, но не в парчу или еще какую-нибудь роскошную ткань. Его платье и тюрбан были сотканы из тончайшего хлопка, выкрашенного пурпуром, добываемым из раковин морского моллюска мурекса, но они были надеты поверх простой солдатской формы. Тем самым он был защищен от палящего солнца, но при этом готов к тому, чтобы выдержать тяготы сражения. Единственным признаком высокого титула Тафы ибн Дауда была белоснежная кобыла. Взглянув на нее, всякий понимал, что это скачет не кто-нибудь, а сам эмир.
Это было очень важно для других эмиров. Отыскав взглядом белую кобылицу, они всегда могли увидеть, куда послать гонцов за приказами во время боя. Каждый из эмиров возглавлял собственное войско, все они скакали посреди воинов. Тафу они избрали предводителем без малейших колебаний. Несмотря на то что ему не исполнилось и тридцати лет, он успел доказать, что является гениальным полководцем. Но если бы ему после победного завершения войны пришло в голову воспользоваться своим положением, другие эмиры сумели бы побороть такие настроения в зачатке. Ни один из них не сомневался в том, что этот молодой человек, несмотря на все свои таланты в области военной стратегии, в обычной жизни чрезвычайно наивен и неопытен. И когда Тафа возносил хвалы Аллаху за то, что тот даровал ему очередную победу, он нисколько не кривил душой.
Впереди завиднелось облачко пыли и стало быстро приближаться.
– Прошу прощения, эмир, – обратился Тафа к эмиру Алжира, с которым обсуждал тактику атак, к которой прибегали варвары, и обернулся к одному из ехавших рядом с ним офицеров. – Пошли дюжину всадников, дабы они встретили того, кто скачет нам навстречу.
– Будет исполнено, мой повелитель. Офицер развернулся и прокричал приказ скачущим позади него воинам. Те галопом сорвались с места. Поднятые ими тучи пыли скрыли из глаз приближавшееся облачко, но вскоре пыльное облако двинулось навстречу войску.
Тафа поднял руку. Войско остановилось.
Разведчик придержал коня. Он чуть не падал с седла от усталости.
– Приветствую тебя, господин! Я видел орду варваров!
– Расскажи мне о них, – повелел Тафа, не изменившись в лице.
– Среди них много разных народов, господин. Я увидел их с вершины холма, и они заполняли всю равнину, насколько хватало глаз! Они окружили плоскогорье, на котором стоит лагерем войско калифа!
Тафа сразу же понял, что это значит.
– Если ты доставил мне эти вести, один из разведчиков хана мог сообщить ему о нашем приближении.
– Они будут готовы к бою к тому времени, как мы покажемся, – с тяжелым сердцем проговорил его адъютант.
– Они не станут ждать, – убежденно произнес Тафа. – Как только хан заслышит о нашем приближении, он оставит у плато достаточно людей, чтобы держать калифа в осаде, а сам возглавит остальных и тронется к Дамаску еще до того, как мы доскачем до места.
Эмиры, собравшиеся около Тафы, испуганно ахнули. Разведчик возразил:
– Но мы в одном дне пути от Дамаска, а хан – в трех днях!
– Не сомневайся, его воины поскачут быстрее ветра, – заверил его Тафа.
– Хвала Аллаху за то, что мы все верхом – даже копейщики и лучники, – облегченно вздохнул его адъютант. Эмир Алжира мрачновато кивнул:
– Ты был прав, когда настоял на этом, господин Тафа.
– Благодарю тебя, господин эмир, – машинально отозвался Тафа. Сейчас его большое волновало то, как решить стоящую перед ним задачу. Он обратился к адъютанту:
– Сейчас мы поскачем быстрым галопом и проскачем так полмили, затем полмили – шагом, дабы дать отдых лошадям. В таком порядке и будем двигаться дальше, чтобы сравняться по скорости с войском хана, а то и перегнать его. Завтра к этому времени мы должны быть в Дамаске!
* * *
Когда корабль на ночь встал на якорь, у рабов появилась возможность хотя бы немного отдохнуть. Мэт обессиленно упал на свое весло. Все тело у него нестерпимо болело. Он даже не в силах был порадоваться тому, как безупречно работает его переводческое заклинание. Гребцы разговаривали на самых разных языках – берберском, алжирском, арабском, на фарси – наречии иранцев. Некоторые даже говорили на латрурийском и ибилийском диалектах, а часть рабов переговаривалась на древнееврейском. Пираты были весьма демократичны – в том смысле, что им положительно все равно, кого брать в плен или покупать.
Если у Мэта и были какие-то сомнения относительно профессии хозяев галеры, они развеялись на следующий день, когда на палубе вдруг возникло оживление. Слышался топот ног, матросы бегали назад и вперед, а потом забил барабан, и гребцам пришлось приналечь на весла. У Мэта вскоре перед глазами запрыгали черные точки. Сверху послышался крик капитана:
– Право руля! Право руля! Сейчас мы их нагоним!
Вскоре послышался оглушительный треск. Несколько весел с правого борта с силой проскочили внутрь трюма. Два из них угодили несчастным гребцам в живот и проткнули их насквозь. Одно весло ударило гребцу в подбородок, и от удара у того треснули шейные позвонки. Мэт еле успел увернуться, когда его весло вырвалось у него из рук и грозило угодить ему по виску. Он постарался сам держаться от весла подальше и думал только о том, как бы не досталось тем гребцам, что сидели впереди него. А потом весло гребца, сидевшего сзади, ударило его по затылку, и больше он уже ничего не помнил.
В сознание Мэта привел удар бича надсмотрщика.
– А ну, сядь прямо! – завопил надсмотрщик. – Вытолкни весло наружу!
Мэт повиновался, сражаясь с болью в затылке, казавшейся ему огромной, как море. Разбитое весло исчезло в отверстии борта, вместо него появилось новое. Мэт вытаращил глаза.
– Хватай его! – гаркнул надсмотрщик.
Мэт услышал, как засвистел бич, и проворно ухватился за рукоятку весла, не желая снова получить по спине. Он догадался, что другие пираты плавают вокруг галеры на лодке и просовывают в отверстия новые весла взамен сломанных.
Затем появился кузнец и разбил оковы у погибших гребцов.
– Эй, новенькие! – гаркнул надсмотрщик. – Вытащите трупы на палубу да бросьте на съедение акулам! А потом возвращайтесь, отныне ваше место здесь!
Новые рабы растерялись. Мэт с ужасом признал в них латрурийцев. Один из них был пожилой, в довольно дорогого вида красном кафтане. Видимо, купец плыл на корабле, сопровождая свои товары, а у пиратов не нашлось ровным счетом никакого уважения к рангу того, кого они захватили в плен.
Кузнец просунул в оковы новые звенья цепи, приковал матросов и пожилого купца к веслам и скамьям. Мэт мысленно помолился за купца. При том, какой шок тот пережил, будучи взятым в плен, и при том, какого он был возраста, он не должен был долго протянуть, орудуя тяжеленным веслом.
Сверху доносились приказы капитана. Он распорядился, чтобы с полдюжины матросов перешли на захваченное судно и доставили его в Триполи. Эта новость была недурна: если корабль был более или менее цел, значит, большая часть его экипажа не пострадала. Именно поэтому капитан скорее всего и послал туда всего полдюжины матросов – этого было вполне достаточно для того, чтобы в случае чего управиться с моряками с купеческого судна, тем более что все они наверняка уже были прикованы к веслам.
Нестерпимая головная боль мучила Мэта, и он осознал, что бьет барабан, а не только эта треклятая боль пульсирует в висках, только тогда, когда плеть надсмотрщика хлестнула его по спине. Мэт принялся за работу и всем сердцем пожелал поскорее смыться с галеры. Он только гадал, не поздно ли уже призывать на выручку Стегомана.
* * *
Жители Дамаска выбежали на городские стены, дабы приветствовать направляющееся к городу североафриканское войско. Ворота распахнулись настежь. Тафа подал воинам пример – стал махать рукой и улыбаться. Улыбаясь и выкрикивая приветствия, войско въехало в город.
Но как только жители увидели, сколько на самом деле народу в войске, ликование как-то сникло. Большое облегчение горожане ощутили, когда большая часть всадников спешилась за городскими стенами, где они и встали лагерем.
В это время Тафа уже вел серьезные переговоры с правителем города в его дворце.
– Горожане могут остаться, – согласился Тафа. – Но я не сомневаюсь в том, что нам придется взять их для помощи при обороне городских стен.
Правитель Дамаска нахмурился.
– Давным-давно нашим торговцам не доводилось служить в рядах войска.
– Да, пользы от них будет маловато, – кивнул Тафа, – но все же это лучше, чем ничего. Они должны будут начать учиться завтра утром, и всем горожанам надо привыкнуть к мысли об экономии продовольствия.
Правитель мрачно кивнул.
– Эта мысль не придется им по вкусу, но надо будет втолковать им, что будем еще труднее, если варвары захватят город.
– Это верно. А тех, кто пожелает покинуть город, мои воины сопроводят в места, удаленные от Дамаска на день пути.
– Молю Аллаха о том, чтобы все пожелали этого!
Так и вышло. Глашатаи пошли по улицам и площадям и стали рассказывать горожанам о трудностях жизни в осажденном городе, о той судьбе, которая их ожидает, если победу одержат варвары. К утру все дамассцы уложили свои самые драгоценные пожитки, нагрузили их на повозки. У ворот выстроился обоз. Жители с нетерпением ожидали рассвета. Как только взошло солнце, караван выехал из городских ворот и тронулся в путь. По обе стороны от него скакали воины, чтобы сопроводить до места, где бы горожане могли пребывать в безопасности. Вперед уже выехали гонцы, дабы просить для дамассцев убежища в других городах. В Дамаске осталась всего тысяча горожан, и все они как один явились к дворцу. Узнав об этом от стражника, правитель вышел к ним.
– Что означает это сборище? – вопросил он. Все люди поклонились ему, а старейший из них, крепкий мужчина с седоватыми волосами и бородой, выкрикнул:
– Мы хотим разделить судьбу города, господин! Все из нас некогда служили в войске, кроме самых юных, которым нет еще и двадцати, но они желают обучиться воинскому ремеслу. Мы хотим вступить в твое войско, если ты не отвергнешь нас!
Правитель города усмехнулся и с гордостью обернулся к Тафе:
– Теперь никто не посмеет сказать, что жители Дамаска бежали, когда пришли враги.
– Садитесь на землю и ждите, – сказал горожанам Тафа. – Мои военачальники выдадут вам оружие и начнут обучать вас.
По приказу в город вошли воины. Им было ведено занимать любые свободные жилища, но строго-настрого наказано не заниматься грабежом и мародерством. Тафа сказал солдатам также о том, что после того, как они разобьют варваров и покинут город, каждый дом в нем должен остаться таким же, каким был, только еще чище. Памятуя о наказаниях, которые обещал за такие преступления Коран, люди отнеслись к этим приказам со всей серьезностью. Большинство воинов вскоре нашли для себя крышу над головой. Немногие оставшиеся разбили шатры на площадях, где прежде размещались городские рынки. Когда муэдзин созвал правоверных на вечерний намаз, в Дамаске уже снова было полным-полно народа, и только ямки от колышков остались там, где прошлой ночью воины ставили шатры.
При этом четверть войска незаметно расположилась лагерем в ближайших холмах. Невидимые за пышными деревьями воины развели маленькие бездымные костры. К этому лагерю направились и те воины, что вернулись, проводив караван. Воины переговаривались негромко, смеялись еще тише и поджидали варваров.
Когда молитва завершилась, Тафа ибн Дауд вышел к своим людям на балкон дворца.
– Мы здесь, – выкрикнул он, – и здесь останемся, пока не истребим врагов!
Войско одобрительно взревело.
Тафа поднял руку, устремил взор к небесам, лицо его стало торжественным.
– Да будет Небо свидетелем! Я клянусь, что остановлю этих варваров или погибну в попытке остановить их!
По рядам воинов пробежала волна ропота. Люди впервые осознали, как близки к смерти. Но затем лица их стали суровыми и хмурыми. Воины воздели руки к Небу и призвали его в свидетели, как Тафа, и произнесли ту же клятву.
Тафа радостно улыбнулся и воскликнул:
– Многие из нас падут в бою, но мы остановим варваров здесь, а затем прогоним их хана туда, откуда он пришел! Те, кто погибнет, обретут вечное блаженство, ибо окажутся в Раю! – Сжав поднятую руку в кулак, Тафа прокричал:
– Смерть врагам, свобода Исламу, Рай для нас!
Люди оторопело смотрели на него, потому что в эти мгновения им показалось, будто Тафа ибн Дауд стал как бы выше ростом и вообще – не просто человеком. Он снова превратился в махди, и люди поняли, что им предстоит священная война.
И тогда все подняли руки, сжав кулаки, и прокричали:
– Смерть врагам и Рай для всех нас!
* * *
Наконец бой барабана зазвучал медленнее, и вскоре надсмотрщик скомандовал:
– Суши весла!
Испустив дружный вздох облегчения, гребцы потянули весла внутрь трюма, затем налегли на их рукоятки, стараясь приблизить их к противоположному борту, а затем опустили. Мэт почувствовал, как огромное лезвие на носу корабля вонзилось во что-то. Несколько минут спустя корабль замедлил ход и замер окончательно. В результате гребцов ощутимо качнуло вперед, но те, что были поопытнее, успели вскинуть руки над головой и ухватиться за поперечные бимсы. Мэт, подобным опытом не обладавший, по инерции упал на гребца, сидевшего впереди.
– Куда смотришь, сухопутная крыса! – выругался гребец на древнееврейском.
– Простите, – вымолвил Мэт по-меровенсски, но с губ его сорвалось лишь извиняющееся мычание – он по-прежнему не мог шевелить губами и языком в должной мере для того, чтобы артикулировать слова.
– А, да ты немой, вот оно как? – смягчился иудей. – Ну так надо ж понимать, что бывает, когда корабль причаливает после того, как мы сушим весла. Держаться надо и крепко на месте сидеть!
– М-м-м, – кивнув, промычал Мэт и сел на скамью.
– Ты че, всегда такой добренький со всякими уродами, жид? – поинтересовался сидевший по соседству гребец на немыслимом диалекте галерных рабов, составленном из слов самых разных языков.
– Наш Бог учит нас милосердию к несчастным, мавр, – ответил добрый иудей. – Я так думал, что и у вас в Коране что-то написано насчет милости.
– Ну да, – согласился мавр. – Насчет милостыни, вернее.
– А у тебя деньги есть? – пожал плечами иудей. – У меня-то нет ни единой монетки, но хотя бы я могу проявить доброту.
У Мэта возникло теплое чувство к этому человеку. Он понадеялся на то, что ему удастся снова встретиться с ним, когда он сумеет уйти с галеры.
Это случилось намного быстрее, чем он ожидал. Корабль снова тряхнуло так, что верхние зубы Мэта с болью ударились о нижние, но на этот раз он был готов к потрясению и последовал совету иудея и потому ко времени появления кузнеца сидел прямо. Кузнец же явился за тем, чтобы расковать нескольких рабов – тех, которых захватили в море, и еще пару-тройку.
– И этого тоже, – велел надсмотрщик, указав плетью на Мэта.
– Зачем? – нахмурился кузнец. – Он только учиться начал.
– Капитан говорит, что за него можно неплохие денежки выручить, а за эту цену он себе двоих рабов купит. – Надсмотрщик пожал плечами. – Что до меня, то не думаю я, чтобы он столько стоил, да только капитан говорит, будто кое-кто готов втридорога уплатить за немого.
Мэт задумался о том, что бы это могло значить, и мысленно содрогнулся. Он всей душой надеялся на то, что тот, кто его приобретет, нуждается всего лишь в надежном слуге, при котором можно болтать о чем угодно.
Невольничий рынок принес Мэту новые унижения. Ему раскрывали рот, смотрели, какие у него зубы, потом тыкали под ребра, щупали плечи, бицепсы. Мэт неустанно твердил себе, что может удрать, как только пожелает, и ощущал сильнейшее сострадание к другим рабам, которым это было не дано. Он даже задумался о потенциальном успехе всемирной кампании по отмене рабства и о том, какими средствами и методами ее можно было бы осуществить. Вдруг он поймал себя на том, что среди этих средств и методов можно было бы учесть и маленькую светло-коричневую кошку. Ну чем не идеальная шпионка?
Хотя, пожалуй, он бы все же предпочел такого шпиона, которого нельзя было подкупить сочным тунцом.
В итоге Мэт был продан за неплохую сумму, которую, впрочем, сам не нашел сногсшибательной. Его новый владелец повел его с рынка за собой на веревке, другим концом которой были связаны руки Мэта. Мэт шагал и думал о том, что, видимо, в Египте неплохая полиция – любой раб, которого вели подобным образом, запросто мог связанными руками шарахнуть своего хозяина по башке и без труда скрыться.
Купивший Мэта человек подвел его к лодке и распорядился:
– Садись да берись за весла!
Затем он опустился на колени, привязал свой конец веревки к швартову и, держа веревку одной рукой, плюхнулся на скамью позади Мэта.
– Греби в открытое море!
Мэт обернулся и уставился на своего хозяина так, словно решил, что тот сбрендил.
– Греби! – приказал тот и выхватил из-за пазухи весьма зловещего вида небольшую плетку. – Греби, как я сказал, а не то пожалеешь!
Мэт мгновенно пересмотрел свое мнение насчет египетской полиции. Этот человек явно полагал, что одолеет раба, если тот вздумает вступить с ним в схватку. На самом деле Мэт пока не собирался бунтовать – ему было очень любопытно узнать, куда они направляются.
Он начал грести, размышляя на этот счет. Купивший его мужчина был круглолицым, с кожей потемнее, чем у берберов, с волосами и усами черными как смоль. Судя по тому акценту, с которым он говорил по-арабски, он скорее всего был уроженцем Индии. Индия располагалась намного южнее тех мест, где хозяин Мэта мог бы вступить в контакт с варварами, однако за время плавания Мэт успел наслушаться всякого разного от своих друзей по несчастью и решил, что пока не стоит торопиться с побегом.
Работая веслами, он заметил, что из тени, сгустившейся под кормовой скамьей, на него смотрят два желтых глаза. Мэт попытался улыбнуться и поймал себя на том, что уже проникся необъяснимой симпатией к маленькой кошке. Наверное, она преследовала какие-то собственные эгоистические цели, однако при всем том хранила ему верность.
Мэт работал веслами. Тянулись часы. Со временем он понял, что лодка движется вдоль берега к востоку. Когда начало темнеть, хозяин велел Мэту причалить, после чего довольно долго вел его по берегу в полной темноте. Глядя на звезды, Мэт вычислил, что движутся они на юг. По его расчетам выходило, что если маршрут не изменится, то выйдут они к Красному морю. Через какое-то время Мэт снова ощутил запах моря и понял, что не ошибся. Хозяин вывел его на каменистый берег и подвел к новой лодке.
– Полезай.
Мэт повиновался, а когда взялся за весла, задумался о том, как же его теперь разыщет Валкие. Расстояние, пройденное ими, было великовато для кошки. Но как только хозяин столкнул лодку в воду, Мэт заметил маленький темный силуэт, перескочивший в лодку через борт. На сердце у него сразу стало теплее.
Хозяин впрыгнул в лодку, Мэт начал грести. Греб он с час, если не больше. А потом вдруг рядом с лодкой возникли мрачные очертания галеры.
– Суши весла, – велел хозяин.
Мэт повиновался – с нескрываемым облегчением. Он думал о том, что всего несколько недель назад ему никогда в жизни не приходилось по столько времени заниматься греблей. Обернувшись, он увидел, как с борта галеры сбросили канат. Хозяин поймал его, развязал руки Мэта и приказал:
– Забирайся.
Мэт полез вверх по канату. Хозяин – следом за ним. Мэт гадал, достаточно ли низко свисает канат, чтобы на борт галеры смогла забраться Балкис, но подумал, что лодку скорее всего привяжут к галере.
Хозяин Мэта отвесил поклон пожилому мужчине в роскошных шелковых одеждах. Довольно странно было видеть столь шикарно разодетого человека в такой поздний час.
– Твой новый раб, мой капитан.
Капитан окинул Мэта оценивающим взглядом.
– Откуда ты родом?
– Из Меровенса, – попытался ответить Мэт, но с губ его сорвалось только нечленораздельное мычание. Капитан довольно кивнул:
– Вполне годится для того, чтобы служить на борту корабля, перевозящего контрабанду. Приковать его к скамье.
В то время как кузнец заковывал Мэта в кандалы, Мэт думал о том, что угодил на весьма специфический корабль. Понятно, что судно контрабандистов было выкрашено в черный цвет и плавало под покровом ночи, но эта галера была длинная, низкая и стройная. Такой корабль скорее предназначался для скоростных плаваний, нежели для перевозки грузов. Ясное дело, контрабандисты во все времена старались уйти от преследования налоговой полиции в той или иной форме, но все-таки всегда пытались нагрузить свои корабли под завязку, дабы их рейсы были прибыльными. Золото? Бриллианты? Мэт не мог так сразу придумать что-либо такое, что дешевле было приобрести у контрабандистов, чем на рынках.
Ну, разве что информацию...
По спине у Мэта побежали мурашки. Он стал гадать, в чью шпионскую паутину угодил. Все сходилось – капитана такого корабля очень и очень устраивали бы немые гребцы. Ведь они не только не смогли бы рассказать о том, чего не знали, – о том, что они знали, они тоже при всем желании не смогли бы рассказать. Конечно, вряд ли бы кому-то пришла в голову мысль о том, что он, к примеру, умеет читать и писать – но многие ли рабы были грамотны?
– Из огня да в полымя, – прошептал у Мэта над головой чей-то еле слышный голосок.
Мэт поднял голову, уставился на пучок пакли, заткнутой в щель в том месте, где палуба сходилась с бортом, и оскалился, надеясь, что Балкис воспримет этот оскал как улыбку.
* * *
Гребли всю ночь, но с первыми же лучами зари капитан велел матросам ввести корабль в укромное место – устье реки, где находилась пещера, внутри которой вполне мог скрыться небольшой корабль. Наверняка капитану не раз доводилось бывать в этих краях. На самом деле Мэт подозревал, что эта галера совершает регулярные рейсы по этому маршруту и доставляет вести из Индии в арабские страны и обратно. В сумраке, царившем в трюме, гребцы обессиленно упали на рукоятки весел, опустили головы на руки, чтобы выспаться, насколько могли выспаться в таком положении.
Мэт обратил внимание на одно преимущество, имевшее место на этом корабле; здесь не было своего колдуна. Не опасаясь того, что пробудит тревогу у соперника по магическому ремеслу, Мэт вгляделся в полумрак и увидел, что на него снова смотрят два желтых глаза. Мэт пристально посмотрел на Балкис и жестами попытался показать ей, что жаждет обрести дар речи. Изобразив эту пантомиму, он стал гадать, не показалось ли ему, что кошка нахмурилась. Он предпринял еще одну попытку изъясниться: открыл рот, сжал губы обеими руками и принялся с их помощью придавать губам такие очертания, словно хотел произнести разные звуки.
Балкис перестала хмуриться и внимательно следила за Мэтом.
Мэт высунул язык и, взявшись за его кончик пальцами, покачал вверх и вниз.
– Еще и дразнится, – проворчала Балкис. – Хочешь сказать, что по-прежнему не можешь шевелить языком?
Мэт кивнул.
– Ну и хозяина же я себе выбрала! – фыркнула кошка, но подобралась к Мэту поближе и зашептала:
Надо губы разомкнуть,
Снять с них заклинанье,
Чтоб слетала снова с них
Речь, а не мычанье.
Надо также с языка
Сбросить прочь оковы...
Балкис растерялась, но затем справилась с неуверенностью и сосредоточилась с такой силой, что глазки у нее сошлись к переносице.
Мэт отчаянно искал рифму к слову «оковы». На ум ему пришло слово «снова». «Снова», – пытался он мысленно передать кошке рифму. – «Снова!»
Кошка скорее всего не была телепаткой, но рифму в конце концов отыскала сама:
Чтобы он произносил
Вновь за словом слово!
Мэт испустил вздох облегчения и прошептал:
– Вот спасибо, Балкис.
Еще никогда в жизни ему не доставляло такой радости звучание собственного голоса.
– Да пожалуйста, – шепотом ответила кошка и почти извиняющимся тоном добавила:
– Трудновато мне даются последние строчки.
У Мэта мелькнула странная мысль... Кошкам не свойственно извиняться. Но с другой стороны, разговаривать им тоже не очень-то свойственно. Он сдержал удивление.
– Хочешь сказать, что импровизируешь стихи? То есть... сочиняешь мгновенно?
– Когда у меня нет в запасе подходящего к случаю заклинания – да, – фыркнула кошка. – Но разве не так поступают все волшебники?
Мэт вдохнул поглубже и сказал:
– Так, но мне, видимо, стоит обучить тебя большему количеству стихов.
Сердце его встрепенулось при мысли о том, что ему снова, в некотором роде, придется заняться преподаванием литературы. На самом деле он искренне дивился тому, как в маленькой кошачьей головке вообще задерживаются какие-то заклинания. Ведь всем известно, что память у кошек короткая.
Но наверняка те, кто утверждал, что это так, никогда в жизни не пробовали открывать хрустящий пакетик с кошачьим кормом, полагая, что пребывают в одиночестве.
Галера плыла по Красному морю. Гребцы обретали возможность отдохнуть лишь тогда, когда бриз, дувший с берега, подгонял корабль в открытое море. Через какое-то время галера вышла в Персидский залив. Стало намного жарче. А потом Мэт потерял счет дням и появлениям надсмотрщика, разносившего по проходу воду и будившего рабов. А ночью выпитая вода испарялась в виде обильного пота, и рабы спали, навалившись на весла и изнемогая от тропической жары.
Наконец прозвучал приказ сушить весла. Галера контрабандистов доплыла до места назначения. Мэт подивился тому, насколько плавно судно причалило, но тут же вспомнил о том, что управлявшие им матросы наверняка были не новичками в деле секретности передвижения и потому, видимо, по привычке пользовались приобретенными навыками даже в родном порту.
Если они действительно прибыли в родной порт. Балкис отправилась на разведку.
Но когда лучи солнца пробились сквозь отверстия для весел, Мэт понял, что судно стоит не в пещере и не в лесу. А вскоре явилась Балкис с отчетом о проведенной разведывательной работе.
– Мы прибыли в огромный город, который тянется во все стороны, насколько хватает глаз! Дома в городе белые, храмы – с позолоченными куполами, а дворец – весь из золота.
– Да, похоже, город богатый, – кивнул Мэт. – А как тут насчет зелени?
– Деревья растут повсюду, но некоторые из них имеют длинные тонкие стволы, а листья растут только на самом верху.
– Пальмы, – нахмурившись, констатировал Мэт. – Мы ушли далеко на юг. Понятно.
На этом беседу им пришлось прервать, поскольку явился надсмотрщик и принес рабам обед – деревянные миски с похлебкой, как обычно.
На корабле среди рабов был купец. Мэт решил, что его захватили в плен пираты. Раздетый до подштанников, залитый потом, покрытый налипшей грязью, внешне он выглядел как любой из пожилых рабов, вот только по дряблости его кожи можно было догадаться о том, что некогда он был более полным, да и мышцы у него пока не окрепли, как у других гребцов. Лицо этого человека не выражало тоски и покорности, как лица остальных рабов. Впрочем, догадаться о его чувствах по лицу вообще было трудновато. А вот теперь он вышел из ступора, оторвал взгляд от весла, равнодушное выражение его глаз сменилось слабой надеждой.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?