Текст книги "Маг с привидениями"

– Народ в Йоркшире живет счастливо, братец, вполне богато и безопасно!

– Да, потому что тебе повезло и ты сыскал превосходного сенешаля! – с завистью воскликнул Гагерис.

– В то время, как ты и не подумал подыскать такого же для себя, принц Уэльский, и потому валлийцы прозябают в нищете!

– О, хватит, хватит! – вскричала Розамунда, зажала уши ладонями и сердито посмотрела на Бриона. – Неужто вы не можете выказать хоть каплю почтения вашему будущему сюзерену? Так ли вы будете пенять ему, когда он станет вашим королем?

Брион зарделся от гнева и обиды, а Гагерис довольно осклабился.

– Не стоит огорчать прекрасную даму, о доблестный рыцарь! Она права, говорите поучтивее с теми, кто выше вас!

Брион одарил брата взглядом, полным ненависти, и проговорил:

– Я поступлю так, как пожелает мой будущий сюзерен.

– Молчание – золото, – вздохнул принц Джон. – Моя будущая свояченица умеет его добиваться.

«Только потому, что Брион готов ее послушаться, – подумал Мэт. – Но неужели именно поэтому она так резка с ним?»

– Ваши речи подобают истинному рыцарю, – сказала Бриону Алисанда и обратилась к Петронилле и Драстэну:

– Вы можете гордиться им.

Петронилла от этого комплимента так и расплылась в улыбке и с притворной любовью воззрилась на среднего сына, а вот Драстэн явно остался недоволен и нахмурился.

– Ну-ну, – язвительно вымолвил Гагерис. – Просто вы, ваше величество, как и трубадуры, не знаете, какой скотиной порой может быть Брион.

– Скотиной? Это когда же? Быть может, тогда, когда я тебе не дал забить насмерть розгами того... крестьянина?

При этом Брион смущенно взглянул на Розамунду, и у Мэта не осталось никаких сомнений в том, какого пола был тот крестьянин. Розамунда на Бриона не смотрела, она снова уставилась в свою тарелку.

Гагерис ответил брату злобным взглядом.

На взгляд Мэта, все выглядело вполне логично. Если уж второму по счету ребенку в семействе полагалось родиться бунтовщиком, то в этом семействе Брион вполне мог быть благородным и прямодушным.

– А про меня никто никогда не говорит, – пожаловался Мэту Джон.

Мэт удержался от искушения сказать, что он догадывается почему, но взялся было плести какой-то учтивый ответ, однако в это время на обвинение Бриона собрался ответить Гагерис.

– Насколько мне помнится, ты в тот раз был в кольчуге и при мече, а я безоружен!

– Закаляй ты свое тело, ты бы тоже смог надевать кольчугу, когда отправляешься к... – Брион бросил опасливый взгляд на Розамунду и не сказал того, что собирался сказать. – Когда отправляешься по делам.

– «По делам», туда же! – хихикнул Драстэн. – Это все равно что про петуха сказать, что он в курятник «по делам» наведывается!

При этом он не спускал глаз с Розамунды и получил явное наслаждение от того, как та покраснела.

Но уж если король наблюдал за Розамундой, то за ним пристально следила королева, и при виде такого внимания супруга к юной принцессе Петронилла помрачнела как туча.

– Так вы полагаете, что молодой человек должен гордиться волокитством, супруг мой?

Драстэн одарил супругу легкомысленной улыбочкой.

– Уж лучше, чтобы он занимался этим до брака, женушка дорогая, чем после.

– Это уж точно, – кивнула Петронилла, и глаза ее уподобились острым ледышкам. – Шляться по девкам после свадьбы – это уж никуда не годится.

– Еще вина, – поспешно проговорила Алисанда, взяла со стола кубок и протянула слуге.

– Кувшин пуст, ваше величество. Откупорить новую бочку? – смущенно спросил слуга.

– Не надо. Пожалуй, пора выпить бренди. – Алисанда встала, поднялись и все остальные – так было положено. – Ваши величества, не оставить ли нам молодых людей наедине друг с другом и не предаться ли беседам на более спокойные темы, приличествующие нашему возрасту?

– О да. По крайней мере – нашим титулам, – согласился Драстэн и галантно добавил:

– Вас, ваше величество, нельзя числить среди тех, на кого уже давит груз прожитых лет.

Петронилла одарила его очередным ледяным взором – ведь она была значительно старше мужа.

– Вы мне льстите, ваше величество. – С этими словами Алисанда обратилась к Розамунде. – Не приказать ли мне скрипачам сыграть для танцев, леди?

– Только не ради меня, ваше величество, прошу вас, – торопливо отказалась Розамунда. – У меня разболелась голова. Думаю, я сразу лягу спать.

«Вот везет же ей, – подумал Мэт. – Да от таких застольных бесед у кого хочешь голова разболелась бы». А сам он никак не мог отлучиться вплоть до самого конца обеда, даже если бы у него разыгралась мигрень.

– Я тоже уйду пораньше, – заявил Джон и бросил жадный взгляд на Розамунду. Гагерис наступил под столом ему на ногу. Джон стиснул зубы и стерпел. Явно терпеть такое ему было не впервой.

– Давай, братец, ложись, спи крепко, – ухмыльнулся Гагерис. – Предоставь ночную жизнь тем, кто знает в ней толк.

– Ты бы поостерегся, Гагерис, – посоветовал старшему сыну Драстэн. – Я обучал Джона искусству драки на мечах. Он сильнее, чем ты думаешь.

– Ну так пусть тратит свою силу наедине с собой. – Гагерис отвернулся к Бриону. – Пойдем, братец! Пойдем-ка разыщем шахматную доску и поиграем!

Мэт ни на секунду не усомнился в том, что их игру затянутся за полночь, вот только он сомневался в том, что играть братья станут в шахматы.

Глава 2

Две королевские четы в сопровождении родителей Мэта, призванных служить амортизаторами, перешли в солярий. Слуга налил всем бренди, поставил на стол графин и по знаку Алисанды удалился.

– Какие дивные покои, ваше величество!

Петронилла окинула взглядом забранные деревянными панелями стены, увешанные гобеленами, персидский ковер на паркетном полу, огромное стрельчатое окно. Сейчас шторы были закрыты, поскольку наступила ночь. Напротив окна расположился большой камин, а рядом с ним – высокий книжный шкаф. Возле шкафа стоял резной стол, служивший Алисанде рабочим. Вокруг стола неровным кругом выстроились шесть стульев, имевших форму песочных часов.

– Благодарю вас, ваше величество, – улыбнулась Алисанда и опустилась на стул, спинка которого была чуть выше, чем у остальных. На самом верху спинки были вырезаны королевская корона и лилии. Остальные стулья стояли, так, что позволяли гостям рассесться по желанию, – независимо от их титула. Никто не смог осудить Мэта за то, что он уселся рядом с женой. Химена и Рамон предусмотрительно заняли места напротив сына и невестки, чтобы не получилось противостояния меровенцев с бретангличанами.

Усевшись, Драстэн пригубил бренди и улыбнулся.

– Прекрасный вкус! Но теперь, ваше величество, нам следует поговорить о будущем.

– Следует, значит – следует, – вздохнула Алисанда. – Порой у меня такое чувство, что я только и делаю, что пытаюсь совладать с настоящим.

– И со мной такое бывает, – сухо отозвался Драстэн. – Однако будущее слишком быстро становится настоящим, и мы обязаны строить планы, пока этого не произошло.

– Что именно вы имеете в виду, о правитель Бретанглии?

– Наследные права на Пикту и Дейнтенир, о правительница Меровенса, – без тени улыбки отвечал Драстэн.

Мэт приготовился к худшему, хотя и знал заранее, что до этого непременно дойдет. Из-за разных исторических заморочек получилось так, что Драстэн и Петронилла унаследовали провинции в Меровенсе, а Алисанда, естественно, не хотела, чтобы эти земли стали частью Бретанглии. Кроме того, она не желала, чтобы ее подданные стали собственностью монарха, которому она не доверяла, или перешли к его наследнику, которому она доверяла еще меньше.

– Вы говорите как герцог Дейнтенира или как король Бретанглии? – осведомилась Алисанда.

– А как тот и как другой, – отрезал Драстэн. – После моей смерти Дейнтенир должен перейти к моему сыну!

При слове «должен» глаза Алисанды сверкнули, однако она ответила ровно и спокойно:

– Это мне безразлично, покуда он будет считать меня своим сюзереном в этих провинциях, как считаете вы, герцог и герцогиня.

– Дейнтенир достался мне в наследство от бездетного дяди, – напомнил Алисанде Драстэн. – Но права моего сына на эти земли будут куда как более серьезными. Он унаследует эти провинции сразу от двоих родителей, и потому они должны войти в его королевство.

– Дейнтенир он получит как ваш сын, а Пикту – как сын Петрониллы, – решительно возразила Алисанда, – а это значит, что каждую из провинций он унаследует от одного родителя. Неужто я должна отдать свое северное побережье вашему семейству всего лишь по причине половинного права наследования?

– Предоставьте эти провинции самим себе, ваше величество! – воскликнула Петронилла. – Я унаследовала Пикту от моего отца, и я – ваш вассал, но у меня не один сын, а трое. Когда я умру, пусть Бриону достанется Пикта, пусть она станет суверенным княжеством.

Тут на жену обрушился Драстэн:

– Так ты готова разделить королевство только ради того, чтобы твой любимчик не подчинялся старшему брату?

– А вы, сударь, готовы Бриона лишить всего? – парировала Петронилла. – Его брату вы уже даровали весь Уэльс, а ему не дали Шотландию!

– Шотландия и Бретанглия стали единым королевством еще тогда, когда мой отец-шотландец женился на матери-англичанке! – буркнул Драстэн. – И более эти страны разделять нельзя!

– Ну так отдайте Бриону Пикту в единоличное княжение!

– Пусть берет!

– Но я этого не говорила, – заметила Алисанда. Драстэн на это и рассчитывал.

Голосом, в котором зазвенел металл, Алисанда продолжала:

– Пикта принадлежит мне, но я с гордостью назову Бриона моим вассалом, если он присягнет мне на верность.

Драстэн вскочил. Физиономия его побагровела от возмущения.

– Так вы смеете отрицать мое право на эти земли? Если я говорю, что моему сыну достанется Пикта, она ему достанется, с вашим согласием или без оного! А когда он женится на Розамунде, ему перейдет и Тулен!

– Дейнтенир, Пикта и Тулен? – вскричал Мэт. – Но ведь это же треть Меровенса!

– Право на наследие ясное и неоспоримое, – прогремел Драстэн. – Если треть вашей страны по праву принадлежит моему сыну и его жене – что ж, будем считать, что вам не повезло.

Алисанда застыла как каменная. Только глаза ее бешено сверкали. Мэт, свирепо усмехнувшись, поднялся и шагнул было к королю Драстэну, но тут снова вмешалась Петронилла.

– Пикта должна достаться Бриону, – упрямо проговорила она.

– Пикта – крошечная провинция с каменистой почвой, там даже нет ни единого рудника, – заметила Алисанда. – Она бедна, там мало воинов. Будь она отдельной страной, ее бы быстро захватили Меровенс или Бретанглия или, того хуже, – Ибирия.

– Пикта победит и останется свободной, – заявила Петронилла, – если ею станет править могущественный Брион.

– А он что же, такой особенный воин, твой совершенный рыцарь? Сверхчеловек, да? – ехидно поинтересовался Драстэн.

– А вы завидуете собственному сыну? – парировала Петронилла, и пошло-поехало...

Алисанда, не в силах скрыть изнеможения, откинулась на спинку стула.

Все понимали, что ни та, ни другая сторона не пойдут на уступки и что вопрос можно решить только войной. Драстэн и Петронилла просто-напросто пытались спровоцировать Алисанду на то, чтобы она дала им повод объявить войну, а она приняла твердое решение на провокации не поддаваться. К счастью для нее, король с королевой никак не могли друг с другом примириться и не демонстрировали должного единства – это было Алисанде на руку.

Мэт вздохнул. Похоже, предстоял долгий-предолгий вечер.

* * *

Общий зал в придорожной гостинице «Улитка-скороход» то и дело оглашался взрывами хохота. Тут и там звучали то непристойные стишки, то нестройное пение. Под невысоким потолком клубился дым очага. Стропила почернели от копоти, копившейся веками в помещении с плохой вентиляцией. На огне благоухал котел с жарким и вращались несколько вертелов с дичью.

В двух противоположных углах заливались менестрели. Им можно было не опасаться за то, что один из них заглушит другого – каждого из них не было слышно уже в двадцати шагах от того места, где он пел. Окрестные улицы были не самыми безопасными в городе, да и весь район не принадлежал к самым рафинированным – что ж, солдаты-северяне вряд ли отвели бы душу на свой вкус в более роскошном месте.

Служанки-подавальщицы, пробиравшиеся от столика к столику сквозь толпу посетителей, отличались завидными формами. Хозяин наполнял столовым вином из здоровенного бочонка одну кружку за другой. Был он розовощекий, весьма дружелюбный и улыбчивый малый. Пусть он взмок от пота, но ему было от чего улыбаться – посещение его, кабачка бретанглийскими солдатами, сопровождавшими короля с королевой, сулило немалую выручку. О, конечно, гости наверняка могли перессориться с местными, поспорив из-за того, что говядина и эль вкуснее, чем лягушачьи лапки и вино, но до драки дело вряд ли бы дошло, поскольку самых отчаянных задир проститутки уводили наверх. Так что теперь бретангличане резались в шашки и кости с меровенцами, по-приятельски поддевая друг дружку. Помимо всего прочего, каждый всегда мог сослаться на то, что недопонял своего собеседника-собутыльника из-за жуткого акцента.

Неожиданно раздался пронзительный женский крик, и с лестницы кубарем скатилась Лаэтри, одна из самых искушенных в искусстве любви куртизанок. Все, как по команде, умолкли, и все взгляды устремились в ту сторону. По лестнице торопливо сбегал бретанглийский вельможа. В руке он сжимал обнаженный кинжал. Одет он, правда, был как простой воин, но манеры выдавали в нем аристократа.

– Маленькая воровка! – прокричал он почти без акцента. – Верни мне мой кошелек или я тебе сейчас сердце вырежу из груди!

– Не брала я ваш кошелек! – рыдая, отвечала Лаэтри. Она поднялась с пола и, встав, прикрывала грудь изодранным лифом платья.

Мужчины видели, как она изуродована. Все лицо ее было в синяках, спина и руки в царапинах.

– Не трогала я вашего кошелька! – кричала куртизанка. – И вы мне ни гроша из него не дали. Паргас, помоги же мне!

Между куртизанкой и заграничным вельможей протиснулся сутенер. Он выхватил из-за пояса две маленькие дубинки и сжал их в руках.

– Вам не удастся уйти, не уплатив ей, милорд, только за счет того, что вы ее воровкой обозвали!

– Какой там «милорд»! – в ярости вскричал бретангличанин. – Я простой солдат, тупица!

– О?! Ну, если ты простой солдат, так мне ничто не помешает наподдать тебе как следует, пока ты с ней не расплатишься!

Солдаты-бретангличане повскакали, потянулись за кинжалами. Меровенцы, с которыми они до того дружелюбно проводили время, вдруг резко утратили свое дружелюбие, выхватили дубинки и ножи.

Хозяин, увидев, как все грозит обернуться, закричал:

– Прошу вас, люди добрые, не здесь!

Высокий пожилой человек в крестьянском платье подошел к вельможе.

– Ваше высочество, так не подобает! Вы срамите себя!

– Пойди прочь от меня со своими увещеваниями, Оризан, – со злобным оскалом проговорил вельможа и оттолкнул от себя переодетого рыцаря. Тот покачнулся и упал.

– А вот я никого увещевать не собираюсь! – выпалил сержант-бретангличанин и, шагнув вперед, гневно уставился на Паргаса. – Меня зовут сержант Брок, и я тебе все кости переломаю, если ты станешь оскорблять моего господина!

Сэр Оризан поднялся на ноги. Лицо его покраснело от обиды и возмущения.

– Мы – гости в этой стране!

Однако вельможа от поддержки сержанта набрался храбрости и заорал на Паргаса:

– Дерзкий простолюдин! Я выучу тебя хорошим манерам, а твою шлюху – честности!

С этими словами он шагнул к Паргасу. Сверкнул зажатый в его руке кинжал.

Паргас охнул и прислонился к стене. Из раны в его левом плече хлестала кровь, но он размахнулся правой рукой, а в ней была дубинка.

Бретанглийский сержант вскрикнул и бросился вперед, чтобы отразить удар и самому ударить Паргаса клинком. Двое верзил меровенцев взревели от гнева и бросились на выручку Паргасу.

Сэр Оризан рванулся к сержанту Броку, крича:

– Бросьте оружие, умоляю вас!

Один из меровенцев огрел его дубинкой. Сэр Оризан упал на руки других дворян, которые брезгливо отнесли его в сторонку и бросили, можно сказать, на произвол судьбы. Тут бретангличанин, затеявший потасовку, крепче сжал кинжал и снова обрушился на Паргаса. В это же время двое меровенцев пошли в атаку на сержанта Брока. Двое из солдат, подчиненных Брока, бросились ему на помощь, а на них напали уже четверо меровенцев.

А потом... все иностранцы, как один, развернулись против местных жителей, и за несколько секунд в зале возник сущий бедлам. В ход пошли табуреты, которыми одни размахивали, а другие прикрывались, как щитами. Сверкали ножи, стучали дубинки, звучали яростные вопли.

Но вот на фоне общего гама раздался крик, наполненный таким ужасом и страхом, что все, как по команде, замерли и повернули головы в ту сторону.

Лаэтри забилась в угол и дико верещала. Паргас, получивший с полдюжины ножевых ран, стоял, прикрывая ее спиной. Он тяжело дышал, но все еще сжимал в руке высоко поднятую дубинку. Взгляд его был устремлен туда же, куда и взгляд смертельно напуганной Лаэтри.

Бретангличанин-вельможа лежал на спине в луже собственной крови. На лбу его темнел кровоподтек, а глаза были широко открыты, но ничего не видели. Его глазам не суждено было что-либо и кого-либо увидеть вновь.

В зале воцарилась гробовая тишина. Но вот сержант Брок отшвырнул-таки навалившегося на него верзилу и бросился к распростертому на полу вельможе:

– Ваше высочество!

Сэр Оризан в страхе застонал.

– Высочество? – перекосившись от ужаса, одними губами пролепетал Паргас.

– Да, его высочество! – вскричал сержант. – И ты видел, что он не простой солдат, хотя и был переодет. – Он устремил гневный взор на Лаэтри. – Тебе выпала высокая честь, женщина. К тебе прикоснулся наследник престола Бретанглии – Гагерис, принц Уэльский!

– Че... честь? – всхлипывая, пробормотала Лаэтри и прикоснулась к синяку на щеке.

Но тут раздался голос хозяина кабачка:

– Держите его!

Развернувшись, все увидели, как какой-то человек выпрыгнул в окно и исчез в темноте. С воем, сделавшим бы честь своре гончих псов, несколько завсегдатаев бросились следом за ним.

А хозяин повернулся к Лаэтри и Паргасу и гневно указал им на дверь, ведущую в кухню:

– Вон из моего дома, смутьяны! Выйдете через черный ход в проулок, и чтобы больше я вас здесь не видел!

Дорогу куртизанке и ее сутенеру заслонили шестеро солдат-бретангличан. Чья-то крепкая рука ухватила за плечо хозяина. В испуге обернувшись, тот увидел сэра Оризана, угрюмо смотревшего на него в упор.

– Ловко придумал, хозяин. Может, ты и впрямь помог бы своим дружкам дать деру, но я был приставлен к принцу, чтобы защищать его, и не собираюсь брать всю вину за случившееся на себя! Корин! Ферол! Свяжите эту троицу и отведите в замок, да поживее, пока не вернулась вся крысиная стая!

* * *

Гувернантка Алисанды отложила щетку для расчесывания волос.

– Красота! Волосы вашего величества сияют, словно солнце! Желаете, чтобы я заплела косы?

– Я сама заплету позже ночью, – сказала Алисанда и поднялась. На ней была только ночная сорочка, ну и еще – море золотистых волос. – Благодарю вас за заботу, фрейлины, но теперь я пожелаю вам доброй ночи. День нынче выдался долгий и трудный.

– Что ж, доброй ночи, ваше величество.

Старшая фрейлина присела в реверансе, присели и остальные, после чего отправились к дверям, еле слышно перешептываясь о том, как это их молодой правительнице удалось вытерпеть противные перепалки и жуткий нрав царственных гостей.

Дверь за фрейлинами закрылась, и Алисанда открыла нараспашку другую дверь, которая соединяла ее опочивальню с опочивальней Мэта. Мэт стоял за порогом и только и ждал этого мгновения. Переступив порог, он крепко обнял жену. Алисанда прижалась к его груди и наконец позволила себе ослабеть, найти убежище в любви супруга.

– Что за кошмарное семейство! – пробормотала Алисанда, не отрываясь от плеча Мэта.

– Видел я семейства и похуже, но эти вполне могли посоревноваться за второе место, – согласился Мэт. – Просто диву даешься, как это они ухитряются править своим королевством, когда так часто ссорятся!

Алисанда отстранилась – совсем немножко.

– Трудно винить Петрониллу и считать ее корнем зла – при таком-то муженьке.

– Да? Это при том, что она с него глаз не сводит ни на миг? Ты посмотри на все иначе: Драстэн полностью зависим. Она считает, что он готов изменить ей в любое мгновение, стоит ему только о чем-либо подобном подумать!

– Ну, будет тебе. Будь же справедлив к нему, – с усмешкой отозвалась Алисанда. – Он ни на секунду не прекращает думать о том, как бы ранить ее побольнее.

– Это верно. Он знает, чего хочет, и всеми силами старается этого добиться, и горе тому, кто встает на его пути.

Алисанда пожала плечами.

– И как только женщина могла решиться выйти замуж за такого мужчину.

– О, я думаю, что двадцать лет назад он выглядел получше, – сказал Мэт. – Тогда он, наверное, был новичком в королевских делах и еще не знал, какие выгоды ему сулит власть.

– Об этом он мог узнать от нее, если верить слухам о ее былом замужестве, – сказала Алисанда.

– Да, ведь говорят, она просто-таки замучила своего первого мужа? Но с другой стороны, не ради титула – ведь она родилась герцогиней.

– Да, а он был всего лишь обычным бродячим рыцарем, хотя, по слухам, – красавцем, – вздохнула Алисанда, – И почему он умер таким молодым?

– Скорее всего от какой-нибудь старой раны. Разъезжать по турнирам – это опасно, знаешь ли.

– Жить с Петрониллой – тоже, я так думаю, – мрачно проговорила Алисанда, отошла и заглянула в зеркало. – Неужели и я когда-нибудь стану такой, муж мой?

– Только в том случае, если я стану пренебрегать моими обязанностями, – шутливо проговорил Мэт и, подойдя к жене, взял прядь ее белокурых волос и принялся накручивать ее на палец. – Нет, я не думаю, что ты когда-нибудь станешь такой самовлюбленной, любимая. Ты слишком занята усмирением бунтовщиков, отражением захватчиков и стараниями улучшить жизнь народа.

– Порой трудно отличить добро от зла, – отозвалась Алисанда. – Стоит только шагнуть на неверный путь, и начнется грехопадение, которое приведет тебя к тому, что в конце концов станешь тираном. А наши дети, муж мой? Как сможем мы удержать их от того, чтобы они превратились в подобия этих юношей?

– Любя друг друга и их как можно более горячо, – ответил Мэт, вспомнив своих родителей. – Не думаю, чтобы бретанглийские принцы научились оскорблениям и зависти на стороне. Похоже, они подражают родителям.

– Это похоже на правду, – серьезно кивнула Алисанда. – Никогда не видела столь злобного создания, как Гагерис. И как только принц Тулена мог обручить с таким свою дочь?

Мэт пожал плечами.

– Тогда ей было всего-то десять лет, да и Гагерис, наверное, в четырнадцать лет получше смотрелся. Тогда правду о нем знали только его родители да слуги.

– Ну да, – кивнула Алисанда, – и власти у него тогда было совсем немного, и потому он еще не стал таким чудовищем. – Она вздохнула. – Бедняжка Розамунда! Как она, наверное, страдает в таком окружении!

– Только не говори, что она выросла в этой семье!

– Существует такой обычай: невеста живет в семье жениха со времени обручения, муж мой, – с печальной улыбкой отвечала Алисанда. Ей было немного неловко перед Мэтом, который знал еще далеко не обо всех обычаях ее страны. – Девушка должна освоиться на новом месте, а в случае с Розамундой – в чужой стране.

– Десятилетнюю девочку забрали от родителей, и она выросла среди чужих? – Мэт поежился. – Ну, хотя бы Петронилла ее при себе держит...

– Так ты это тоже почувствовал?

– О да... Но ведь наверняка при Розамунде были какие-нибудь дамы из Тулена?

– Были, конечно, но король Драстэн их всех отослал домой. Сэра Оризана он отослать не мог, а дам – мог, и сделал это.

– А я все гадал, откуда он взялся и когда появился на сцене событий. Трудно представить, чтобы человек с таким ужасным южномеровенским акцентом жил в бретанглийской королевской семье. Следовательно, он состоял в свите, доставившей Розамунду в Бретанглию?

– Он приставлен в девушке в качестве телохранителя, – сказала Алисанда. – Правда, король Драстэн возражал против этого. Он полагал, что девушку не от кого охранять, если она станет жить под его покровительством.

– Но все же не смог отослать рыцаря, имевшего приказ от своего сюзерена?

– Если бы он все же решился отослать сэра Оризана, тем самым он нанес бы смертельную обиду своему будущему родственнику. Вместо этого король Драстэн приставил сэра Оризана к своим сыновьям, дабы тот обучал их премудростям рыцарства и оберегал от несчастий.

– То бишь вместо одного чада он теперь охраняет четверых, вот как? – нахмурился Мэт. – Может быть, оно и к лучшему. Наблюдая за принцами, он позаботится о том, чтобы они не приставали к Розамунде.

– Возможно, так оно и есть, – кивнула Алисанда. – Однако у меня есть опасения, что бывают случаи, когда сэр Оризан не может защитить ее.

– Само собой, как только появляются Петронилла или король Драстэн. Очень может быть, что королева обожает своих сыночков больше, чем кажется на первый взгляд.

– Я бы сказала, что она их вовсе не обожает – разве что своего любимчика, а он не показался мне таким уж гадким.

– Брион? О да. Этот по крайней мере способен отличить добро от зла. Это заложено в кодексе рыцарской чести. Да и братья его отлично видят, где добро, а где зло. Просто они выбрали для себя Зло, вот и все.

– Как погляжу на Джона, так и тянет поморщиться. – Алисанда зябко поежилась и села. – Наверное, я зря так... Скорее всего он совершенно безвреден, хотя и непрерывно хнычет, как ребенок...

– Думаешь, он недостаточно умен для того, чтобы представлять какую-то опасность? Знаешь, дорогая, на жизненном пути мне попадались весьма и весьма не блещущие умственными способностями чудовища.

– Быть может, и так, – покачала головой Алисанда. – Но не виноват же он в том, что у него вся физиономия в прыщах и что он так склонен к полноте.

– Тем не менее это также не говорит о соблюдении гигиены и приверженности к здоровым привычкам, – заметил Мэт. – И я никак не пойму – как тот, кто – по его собственным словам – посвящает столько времени фехтованию на свежем воздухе, может сохранять бледность завсегдатая бильярдной.

– Как бы то ни было, он очень неприятный молодой человек, – снова поежилась Алисанда. – А «бильярдная» – это что такое?

– Это помещение для игр под крышей, милая, вроде тех настольных игр, благодаря которым наши рыцари умудряются не изрубить друг друга на кусочки зимой.

– Стало быть, в таких комнатах играют только в шахматы и им подобные игры? – уточнила Алисанда. – А я так надеялась, что меня сегодня ожидает другое развлечение. Я так нуждаюсь в утешении.

– Надеюсь, я сумею тебя утешить.

Мэт склонился, чтобы поцеловать жену, но их губы только-только успели соприкоснуться, как послышался стук в дверь.

Алисанда недовольно поджала губы. Мэт на миг замер и со вздохом выпрямился.

– Господи, ну хоть бы нас оставили в покое на денек-другой!

– Я бы и часу покоя порадовалась! – Алисанда развернула свой стул к дверям и села, расправив плечи. – Входите!

Двери открылись, и вошла леди Дульсет. Лицо ее было бледно и взволнованно.

– Прошу прощения, ваше величество, но сэр Оризан вернулся из города с тревожной вестью...

Алисанда вскочила, схватила с кровати платье и сунула руки в рукава.

– Велите ему войти!

Леди Дульсет поклонилась и отступила к дверям. Вошел сэр Оризан – подтянутый, прямой, с взволнованно-напряженным лицом. Он опустился на одно колено:

– Моя повелительница!

– Воистину, – милосердно кивнула Алисанда, – и мне тем более приятно слышать эти слова из ваших уст, ведь вы уж десять лет как обитаете в иноземной державе. – Какую бы весть вы ни принесли, говорите теперь же, как бы ужасна она ни была!

Сэр Оризан помрачнел:

– Дело касается принца Гагериса.

Алисанда нахмурилась:

– И что с ним?

– Была... Была потасовка... драка в кабачке, – отвечал сэр Оризан. – Принц хотел защитить честь девушки, и... в неразберихе...

Алисанда вскочила со стула:

– Серьезно ли он ранен?

– Случилось самое худшее, ваше величество. Он... Он...

– Только не говорите – «погиб»!

– Боюсь, все обстоит именно так, ваше величество.

Сэр Оризан склонил голову так, словно в следующий миг на его шею должен был обрушиться топор палача.

Алисанда со стоном опустилась на стул. Она уже была готова уронить голову на подставленные ладони, но сдержалась, не желая выказывать слабость даже в присутствии ближайшей поверенной.

Мэт опустил руку на плечо жены:

– Думаю, нам надо переговорить несколько минут наедине, чтобы обсудить эту новость.

– Верно! – воскликнула Алисанда. – Благодарю вас, сэр Оризан. Прошу вас, теперь оставьте нас.

Рыцарь поднялся и начал пятиться к двери, но вдруг растерянно проговорил:

– Я должен сообщить о случившемся их величествам монархам Бретанглии.

– Не должны, – неожиданно резко объявила Алисанда, выпрямившись и расправив плечи. – Я сама все скажу им, но мне нужно несколько минут подумать. Оставьте нас.

– Благодарю вас, ваше величество..

Эмоциональная броня сэра Оризана на миг дала брешь, и стало видно, как он обрадовался. Мэт мог поклясться в том, что в будущем сэр Оризан станет еще более верен Алисанде. Рыцарь наконец, пятясь, вышел за порог и закрыл за собой дверь.

Только теперь Алисанда опустила голову на руки и застонала.

– Да... – Мэт положил руки ей на плечи. Он старался не обращать внимания на охватившую его внезапную слабость. – Ничего себе! Пожалуй, мне даже жаль Гагериса.

– Я бы тоже могла его пожалеть, если бы он не втянул нас своей гибелью в такую переделку. – Алисанда выпрямилась и ударила кулаком по столу. – И почему только он не мог остаться в замке и развлекаться здесь?

– Потому что против развлечений в его вкусе ты бы пошла войной.

– Пошла войной – это очень к месту сказано! Нам очень повезет, если его родители немедленно не объявят войну Меровенсу! – Алисанда поднялась, отважно распрямила плечи, на которые словно бы легли невидимая мантия могущества и груз ответственности. – Давай немедленно навестим их.

В платье и ковровых туфлях королева Алисанда вышла в коридор и свернула к покоям, отведенным для гостей. Сделав всего три шага по коридору, они с Мэтом услышали приглушенные стенами крики – слов, правда, было не разобрать.

– Они даже ночью ссорятся?! – округлила глаза Алисанда.

– Конечно, – усмехнулся Мэт. – Зачем же тратить зря время, когда можно наговорить друг другу еще уйму пакостей!

В это мгновение из-за угла появился сержант-бретангличанин с десятком солдат. Не обращая ровным счетом никакого внимания на стоящих у дверей стражников, сержант забарабанил кулаком в дверь королевской опочивальни. Крики за дверью тут же стихли.

– О нет! – простонала Алисанда.

– Но может быть, будет лучше, если эту новость сообщим им не мы, – попытался успокоить жену Мэт.