Текст книги "Чародей в ярости"

– Сядь. – Улыбка Рода сделалась злобной.

– Сэр, – охнула она, не сводя завороженного взгляда с клинка. – Я не смею.

– Не смеешь меня ослушаться? Да, не смеешь. А теперь сядь.

Вся дрожа, она опустилась на свободный табурет. Род взял ее за руку, подарив ей сияющую улыбку.

– Саймон, покопайся-ка и посмотри, что можно найти. – Он дал улыбке стать блаженно глупой, сжал ей ладонь обеими руками и нагнулся вперед, ласково убаюкивая ее. – А теперь, милашка, сиди тихо и постарайся не обращать внимания на те пальцы, которые ты почувствуешь у себя в мозгу, а если их прикосновение тебе противно, то вспомни, что ты сказала бы мысленно слова, которые отправили солдат убить нас. – Он поднес ее ручку к губам, а затем снова просиял ей улыбкой. – Знаю тебе больше всего на свете хочется вскочить и завопить. Но если ты это сделаешь, то мой нож совсем рядом, и не думай, что тебе удастся отнять его с помощью мысли быстрее, чем я сумею его вонзить потому, что в данном случае рука быстрее мысли. – Он увидел, как она взглянула на нож и предупредил. – Заверяю тебя, я уже имел дело с ведьмами.

Ее перепуганный взгляд снова переметнулся к его лицу.

– Но… почему ты целуешь мне руку, если ты мой враг?

– Для того, чтоб всякий сидящий… вот например, юный Дольн глядит на меня во все глаза. И взгляд у него только не дружелюбный. По-моему он желает получить в качестве фирменного блюда мое сердце. Нет, не надейся, заверяю тебя, я умею драться лучше чем он, намного лучше. – Он увидел промелькнувший у нее в глазах страх и решил поднажать. – Сиди, не двигаясь. Ты ведь не хочешь, чтоб он пострадал, не так ли?

– О, не надо! – вскрикнула она.

А затем, сообразив, что выдала личные тайны, покраснела и опустила глаза.

– Да, отлично сработано, – промурлыкал Саймон.

– Гляди на поверхность стола, вот молодец, и ни на что другое; не думай ни о чем, кроме его строения, его цвета… Давай!

Девушка, охнув, застыла, голова ее откинулась назад, глаза закрылись, а затем она обмякла на стуле.

– Прочь от нее! – Дольн вскочил на ноги, схватив нож.

Род медленно встал, усмешка его превращалась в волчий оскал, а острие ножа описывало крути.

– Ну, да, все будет, как ты сказал. Я отойду прочь от нее. Мне, что тогда подойти к тебе?

Харл нахмурился и встал позади Дольна, но в глазах у юноши появилось сомнение. Но он, однако, не отступил.

– Спокойно, спокойно, – принялся всех утихомиривать Саймон. – Она спит, паренек. Она всего лишь спит.

Дольн взглянул на него, а затем на потерявшую сознание девушку. Глаза ее закатились.

– Тихо, паренек, – последовал примеру Саймона Род. – Мы не причиняем ей вреда. Он метнул быстрый взгляд на Саймона. Мой друг пытается ей помочь.

– Какая ж это помощь, которая лишает ее чувств? – закричал Дольн.

– Какая в самом деле! – съежился на своем стуле Фларан, широко раскрыв глаза от ужаса.

Пылающий взгляд Кенча мог бы убить гадюку, а Харл собрался с духом и встал позади Дольна. Девушка вздохнула, и голове ее упала обратно.

– Спроси ее, – тихо посоветовал Род. – Через минуту она очнется.

Взгляд Дольна переметнулся на нее. Веки ее затрепетали, глаза расширились, она внезапно поняла, где находится, и она ахнула.

– Марианна! – Дольн упал на колено, хватая ее за руку. – Что с тобой сделали эти малые?

Взгляд ее метнулся к нему, она съежилась. Потом огляделась кругом, и взгляд ее сосредоточился на Роде, переместился на Саймона, потом обратно на Дольна, и ее губы дрогнули в улыбке.

– Нет, не бойся за меня, дорогой Дольн. Я здорова – да, здоровей, чем была несколько недель.

Она снова повернулась к Саймону, а потом обратно к Дольну.

– Эти добрые люди помогли мне.

Дольн ошалело переводил взгляд с одного на другого.

– Что же за помощь такая, что заставляет тебя падать в обморок?

– Тебе незачем знать, – посоветовал Саймон. – А теперь, прошу тебя, отойди в сторону, чтобы мы могли продолжить разговор с твоей Марианной.

– Я не его, – возразила она с резкостью, а затем мгновенно уравновесила ее ослепительной улыбкой Дольну. – Я не знала, что ты волнуешься за меня.

Дольн тяжело сглотнул, остался на месте, но глаза его по-прежнему смотрели на нее.

– Меня… меня заботит твое благополучие, Марианна.

– Теперь я знаю это и благодарю тебя. – К ней теперь полностью вернулся прежний цвет лица. Она сжала ему руку и посмотрела на него сквозь длинные ресницы. – Я благодарна тебе. И все же, умоляю тебя, сделай так, как просит этот добрый человек, отойди в сторонку, дорогой Дольн. Я и вправду должна с ним поговорить.

Дольн неохотно отступил от стола и врезался спиной в Харла, который ругнулся и сел на свой табурет. Дольн тоже убрался, посматривая на Саймона и Марианну. Потом на Рода и опять на Марианну. Потом Кенч что-то пробормотал, и Дольн, нахмурясь, повернулся к нему, а потом зашептался с Харлом и дедом, бросая частые взгляды на Рода и Саймона.

Фларана он не заметил. Но впрочем, кто его замечал?

Марианна со счастливой улыбкой вернулась к Саймону, поправляя прическу.

– Я должна поблагодарить вас больше, чем за одно доброе дело. Спрашивайте, что хотите, желаете. Я с радостью отвечу.

Род потер лицо ладонью, скрывая улыбку, а затем повернулся к Саймону.

– Ты не против растолковать мне, что тут происходило?

– Лишь то, что ты уже видел, – ответил Саймон. – Она находилась под властью чар. А я их разбил.

– Под властью чар? – удивленно уставился на Марианну Род. – Ведьма!!?

– Именно так. – Девушка пристыжено опустила голову. – Теперь я понимаю, что была в их власти.

Саймон взял ее за руку.

– Стыдиться тут нечего, девушка. В том, что тебя околдовали нет твоей вины.

– Но она есть! – она посмотрела на него, широко раскрыв глаза. – Ибо я скрывала от людей свою ведовскую силу, сначала чувствовала вину и смущение, а потом начала верить, что я лучше их, ибо умею читать мысли и заставлять вещи двигаться, лишь подумав о том. Да, мне стало казаться, что мы – ведовское племя, являемся истинной знатью, новой знатью, которая может и будет править миром, даже лучше, чем правят лорды!

– И это ты считаешь своей личной виной? – с улыбкой спросил Саймон.

– А разве нет? – Она покраснела и опустила взгляд. – Жаль, что я так раньше думала! Остальные ведьмы не разделяли моих чувств, во всяком случае честные. Я знала об этом, ибо прислушивалась к их мыслям и улавливала их издалека.

Нет, никто и не думал вести ведьм на их законное место – даже в Королевском Ковене. И почему, когда Альфар начал подыскивать вассалов, провозгласив, что он поведет ведьм к власти и славе, я мигом провозгласила его своим вождем и присягнула ему на верность. Я поклялась сделать все, что он попросит.

– И какой же службы он у тебя просил?

– Только такой. – Она в отвращении обвела взглядом трактир. – Вот моя власть и слава! Работать, как работала, и следить, а потом сообщать им о представителях ведовского племени, которые либо мыслью либо делом боролись с Альфаром. Я так и делала – и с радостью. – Она уткнулась лицом в ладони. – Ах, качая ж я была сука, подлая, гнусная предательница! Ибо я доставила им в руки трех ведьм – бедных, несчастных, стремившихся спастись бегством. – Она подняла глаза, трагически, глядя на Саймона. – Все же мне действительно казалось, что ведьма не приветствовавшая с восторгом Альфара, наверняка, приносит вред своим. Потому я и вызвала подмогу из ковена Альфара, явились солдаты под началом одного чародея забрать этих ведьм, и… – Она снова уткнулась лицом в ладони. – Ах! Что они сделали с теми бедняжками!

Плечи у нее затряслись от плача. Саймон протянул руку и дотронулся, легонько сжав ей плечо.

– Нет, не убивайся так! Ибо ты сделала это не по своей свободной воле и не по собственному выбору!

Взгляд ее метнулся к нему, по щекам все еще текли слезы.

– Как же может быть иначе?

– Когда ты начала мнить себя выше своих ближних, подручные колдуна уже начали свою гнусную обработку тебя. – Улыбка Саймона посуровела.

– Те первые мысли, что ведьмы должны властвовать по праву рождения, в действительности, не были твоими. Но они были предельно осторожно и умело вплетены в твои собственные мысли, чтобы ты их приняла за свои.

– Правда? – ахнула она широко раскрыв глаза.

– Будь уверена, – кивнул Саймон. – Я сам проскользил по твоим мыслям, ведьма – и должен попросить у них прощения – уж я-то знаю.

– О, прощение дано! – воскликнула она. – Как я могу вас отблагодарить за разбивание сих чар? – Тут лицо ее озарилось, и она захлопала в ладоши. – Знаю! Я пойду на север и сама буду стараться разбить чары, сковывающие честной люд!

Род метнул быстрый взгляд на Саймона, и увидел у него на лице дурное предчувствие. И снова повернулся к Марианне.

– Я думаю, это будет не самой удачной мыслью.

У нее вытянулось лицо.

– Разве, что же тогда…

– Ну, в основном тоже самое, только делать это прямо здесь. – Род сумел улыбнуться. – То, что поручил тебе делать Альфар, но для нашей страны. Продолжай работать служанкой и высматривать членов ведовского племени, уходящих на юг. Но когда обнаружишь их, не сообщай о них подручным Альфара.

– Но такая помощь столь мала! – разочарованно воскликнула она.

– Те, кого ты спасешь, такого не подумают, – заверил ее Саймон.

– Но они спасутся не хуже, если меня вообще здесь не будет.

– Отнюдь, – покачал головой Род. – Если ты покинешь свой пост, то люди Альфара быстро проведают об этом и пришлют сюда выполнять эту работу другую ведьму. Защитить беглецов ты можешь, только оставаясь здесь и прикрывая их.

– Наверняка, я способна выполнять и более важную работу!

Какой-то бес поманил Рода искушением. Он усмехнулся и сдался.

– Ну, коль ты упомянула об этом, такая работа и впрямь есть. Ты можешь найти еще ведьм, которые тоже намерены остаться.

– Других? – изумленно уставилась она. – Чем это поможет?

– Тем, что каждая из них найдет двух других ведьм, – объяснил Род, – а потом они выявят еще двух и так далее Мы сможем создать по всему герцогству Романов сеть ведьм, противостоящих Альфару.

Она нахмурилась, качая головой.

– Какая ж из этого будет помощь?

– Раньше или позже король Туан выступит в поход на север. И когда это произойдет, мы пошлем через нашу сеть ведьмам команду собраться там, где намечается битва, и оказать подмогу.

– Подмогу в бою? – округлила глаза она. – Как?

– Об этом мы тоже известим. Просто будьте готовы это сделать.

Она медленно кивнула.

– Я не вполне понимаю – и все же доверяю тебе. Сделаю все, как ты говоришь.

– Молодец! И не беспокойся, Ты многое поймешь, оно будет не очень сложным – просто собраться в определенном месте и атаковать ту часть армии колдуна, которую вам поручат.

– Как скажете, – она, казалось, все еще сомневалась. – Но как же я узнаю, что делать, и когда?

– Тебе кто-нибудь скажет. Отныне твое имя будет «Эсмеральда» для всех в антиальфаровской сети. Поэтому, если придет кто-нибудь и скажет, что у него есть известия для Эсмеральды от Керна… – Род снова пожалел, что выбрал это имя… – ты будешь знать, что послание это от меня.

– Но почему мне нельзя зваться Марианной?

– Чтобы тебя никто не мог выдать. Таким образом, если Альфару или его людям донесут, что их предала некая особа по имени «Эсмеральда», они не узнают, кто это на самом деле.

– А «Керн» – твое ложное имя?

– Я надеюсь на это. Это имя не хуже любого другого. Помни, вся идея в том и состоит, что мы не знаем настоящих имен друг друга. Ты сделаешь это – будешь Эсмеральдой, будешь высматривать ведьм и не сообщать?

Она медленно кивнула.

– Да, если ты действительно считаешь, что это самая большая помощь, которую я могу оказать,

– Молодчина! – Род с облегчением сжал ей руку. Она была слишком мила, чтобы кончить свой путь в пыточных застенках Альфара. Лучше оставить ее там, где опасности нет. – А теперь, э… – будь так любезна, успокой своего друга Дольна. Я не могу избавиться от ощущения, что он просто умирает от желания всадить мне нож меж ребер.

– Разумеется, – она мило покраснела и встала. – Спасибо, любезный. – Она стала робкой и застенчивой с виду, когда приблизилась к своему обожателю.

– По-моему, она напрочь забыла о тебе, – улыбнулся своей легкой улыбкой Саймон.

– Да. Именно так и должно быть, не так ли? – Род следил за Дольном, взгляд которого был прикован к лицу Марианны. Он взял ее за руку, и Род снова со вздохом повернулся к Саймону и Фларану. – Юная любовь! Разве она не чудесна?

– Воистину. – Саймон следил за молодой парой через плечо Рода. – Однако, я думаю, друг Оуэн, что в ее словах есть доля истины – нет, не то, что мысли о высокомерном величии принадлежали ей самой, а в том, что семена Альфара упали на плодородную почву?

– Ну, разумеется! Людей нельзя загипнотизировать, если они не хотят этого. Данная разновидность телепатического гипноза дальнего радиуса действия не могла бы хорошо сработать, если бы у этой девушки не было уже капельки этакого обиженного настроя, который называется «комплексом неполноценности».

– Неполноценности? – Уставился на него Фларан. – Но как же такое может быть? Ведовские силы делают нас более могучими, чем другие люди!

Род не упустил этого «нас».

– Да, но они не ощущают этого. Они знают только, что отличаются от всех, что они иные, и если народ проведает о том, что они иные, то к ним никто не будет относиться с симпатией. – Он пожал плечами. – Если ты никому не нравишься, то ты, должно быть, неполноценный. Знаю, на самом деле это не имеет смысла, но наш мозг работает именно так. А поскольку никто не может выдержать столь низкого мнения о самом себе, то скоро чародей начинает говорить себе что, в действительности он вовсе не неполноценный – просто все его травят, потому что завидуют ему. А народ, конечно, не травит ведьм – он сталкивался с ними сотни лет.

– Да! – ухватился за эту мысль Фларан. – Значит дело не только в том, что мы говорим себе, будто нас шпыняют – это правда!

– О, да, легко почувствовать себя преследуемым, когда тебя и в самом деле травят. Но это должно означать, что ты хуже, чем неполноценный. – Он поднял указательный палец.

– Если люди травят тебя, и люди эти симпатичные, такие, которые тебе обычно понравились бы, а они вдруг травят тебя – то ты должен быть второразрядным; ты должен быть злом! Но кто может вынести мысль, будто являешься злом?

– Злые люди, – быстро ответил Фларан.

– Вот и готово, – развел руками Род. – Вместо того, чтобы говорить себе «я второразрядный», они говорят себе «Я – зло» – они предпочитают быть скорее перворазрядным злом, чем второразрядным добром.

Фларан уставился на него, потеряв суть рассуждений,

– Или! – Поднял кверху указательный палец Род. – Или ты решаешь, что ты ни зло, ни второразрядный, а травят тебя просто из зависти. Поэтому их травля доказывает, что ты лучше их. Они просто боятся конкуренции. Стремятся добраться до тебя потому, что ты представляешь собой угрозу для них.

Фларан медленно поднял голову, и Род увидел, что глаза у него прояснились от понимания.

Род пожал плечами.

– Такая установка, вероятно, присуща в какой-то степени всему ведовскому племени. Она называется паранойей. Но они держат ее под контролем; они знают, что даже если в этой идее и есть какая-то капля истины, то еще больше истины в мысли, что их ближние люди в основном хорошие, а так оно и есть. И если ведьме присуща хоть кроха смирения, то, она сознает свои изъяны ничуть не хуже своих дарований и поэтому, ей удается держать под контролем свои ощущения преследуемой. Это своего рода равновесие между паранойей и реальностью. Но это делает их легкими, даже рьяными жертвами для альфаровской разновидности промывания мозгов… э… убеждения.

Фларан отвернулся, уперевшись взглядом в стол. Кровь отхлынула от его лица, а руки дрожали.

Род наблюдал за ним, качая с печальной улыбкой головой. «Бедный паренек, – подумал он, – бедный простачек». В некоторых отношениях Фларан вероятно, предпочел бы до конца жизни жить одним днем, как живется, чувствуя себя неполноценным и ранимым. И было, должно быть, унизительно обнаружить, что чувства его были, если не нормальными, то, по крайней мере, стандартными для человека его положения – родиться эспером плохо, но еще хуже выяснить что, ты даже не исключительная личность.

Он отвернулся, поймав взгляд Саймона. Старик сидел с сочувственным видом, и Род, подморгнув ему, улыбнулся в ответ. Они оба знали – тяжелое это дело, познавать реальности жизни.

Вернувшись на дорогу, Род с Саймоном попытались опять завести разговор на веселую семейную тему. Но настроение изменилось, и беседа шла очень туго.

Конечно, атмосферу не улучшало присутствие Фларана, погрузившегося в мрачное молчание и сердито глядевшего на дорогу.

Так они и ехали, молча. Беспокойство и напряжение все росли, пока Роду это не надоело.

– Слушай Фларан, я знаю трудно принять мысль, что Альфар превращает все население в марионеток, но именно это он и делает. Поэтому мы должны просто признать это и постараться пойти дальше, придумать что мы можем в связи с этим предпринять. Понимаешь? От плохого настроения толку не будет никому.

Фларан поднял взгляд на Рода, стараясь справиться со своим состоянием. Глаза его постепенно сфокусировались.

– Нет. Нет, я ошеломлен не из-за этого, друг Оуэн.

Род посмотрел на него, а затем произнес:

– И в самом деле?

Он выпрямился и откинул голову назад, глядя на Фларана чуть сверху вниз.

– А что же тебя беспокоит?

– Те мысли, которые высказала служанка.

– Насчет природного превосходства ведьм? – Род покачал головой. – Это бессмыслица.

– Нет, в них есть большой смысл – или, если не большой, то, по крайней мере, смысл. – Фларан глядел мимо плеча Рода на небо. – Ведьмы, и правда, должны править.

– Да, полноте! Так ты скоро скажешь мне, что Альфар на самом деле славный парень, и освобождает крестьян, а не покоряет их!

Фларан расширил глаза.

– А ведь так оно и есть. – Он закивал головой чаще. – Воистину, то чистая правда. Он освобождает крестьян от власти лордов.

Род отвернулся, поджав губы. Он взглянул на Саймона.

– Проверь его, ладно? Устрой ему беглый осмотр. Он говорил так, словно его начинают одолевать чары.

– О, нет! – презрительно бросил Фларан, но Саймон на мгновение нахмурился, глядя в пространство. А затем покачал головой.

– Я не читаю, даже того, о чем он говорит, мастер Оуэн, – только мысли о том, как хороши с виду окружающие нас поля, и о лице, подававшей нам служанки. – Глаза его снова сфокусировались на Роде. – Эти мысли принадлежат не скованному чарами разуму.

– Скованному чарами? Поистине нет! – воскликнул Фларан. – Только потому, что я говорю правду, мастер Оуэн?

– Правду? – фыркнул Род. – Должно быть кто-то исковеркал тебе разум, если ты считаешь это правдой!

– Ладно, тогда разложим ее по порядку и рассмотрим! – Фларан развел руками. – Видимо, простой народ нуждается в хозяевах…

– С этим я мог бы и поспорить, – проворчал Род.

– Не отрицай этого! Судя по всему, что я видел, это правда!

Фларан вытянув шею, посмотрел через плечо Рода на Саймона.

– Разве ты не согласен, мастер Саймон?

– Кто-то должен править, – нехотя признал Саймон.

– А если кто-то должен править, то кто-то должен быть хозяином! – Фларан хлопнул себя по колену. – А разве для крестьян не лучше иметь хозяев, рожденных, как и они, крестьянами? Они знают муки нищеты и тяжелый труд простого народа? Разве это не лучше для них, чем власть рожденных среди серебряных блюд и рубиновых колец в замках, которые никогда не знали ни тяжкого труда, ни нужды? Нет, те лорды даже смотрят сверху вниз со своих высоких башен, и говорят о нас бедняках, так, словно мы движимое имущество. Принадлежащие им вещи! Скот! Не мужчины и женщины!

Род в ужасе уставился на него.

– Где ты наслушался этого вздора?

– Разве во вздоре не может быть правды? – покраснел Фларан.

– Не знаю, с кем ты болтал, – сказал Род. – Но, наверняка, не с лордом. Большинство из них не говорит ничего подобного – да и как тебе удалось услышать, как они говорят?

– У меня чуткие уши, мастер Оуэн. Говорю я, может, и глуповато, но слушаю мудро. Я разговаривал с людьми, прислуживавшими лордам, и таким образом, узнал как они говорят о нас. А также прислушивался к своим соседям, к их стенаниям и горестным крикам от власти лордов и не мог не думать, что служат они не самым лучшим хозяевам, – Фларан покачал головой. – Нет слова той служанки все-таки обладают глубоким, смыслом ибо кто может лучше знать чаяния народа, чем те, кто слышит его мысли? И кто может лучше охранять их труд?

– Предположения, – проворчал Род. Он отвернулся и увидел вдали подходившую к большаку по боковой дороге группу крестьян, одетых в грубую домотанную одежду, согнувшихся под тяжестью огромных узлов. – Вот! – Он ткнул пальцем в их сторону. – Вот твой глубокий смысл! Бедняки, скитающиеся по дорогам, заблудшие и одинокие, потому что их дома уничтожили в ходе боя! Люди, лишенные дома, чьи деревни по прежнему на месте, но которые упаковали все, что могли унести и бежали, потому что страшатся власти выскочки, которому они не доверяют!

– Но в ходе войн всегда сжигались дома крестьян, – закричал Фларан. – Всегда, когда лорды пытаются разрешить с помощью армий какую-то личную ссору! По крайней мере на сей раз война может принести им какую-то выгоду, так как тот, кто победит родился средь них!

– Предположения, – снова повторил Род. – Рационализация. – Он повернулся и посмотрел прямо на Фларана. – Позволь объяснить тебе, что это такое – рационализация. Это придание чему-то видимости рационального, разумного, когда этого на самом деле нет. Это нахождение возможности оправдать то, что тебе в любом случае хочется сделать. Это поиски объяснений для того, что ты уже сделал, стремление придать поступку вид хорошего, когда на самом деле он не таков. Ты здесь занимаешься именно этим – пытаешься найти способ придать вид правого тому не правому делу, какое тебе хочется совершить. Все твои аргументы сводятся в действительности к результату: «Я хочу иметь власть, и поэтому намерен захватить ее. А настоящие причины – зависть и месть!»

Он заметил уголками глаза, что крестьяне остановились посмотреть на них по обе стороны телеги. Тем лучше – пусть слышат и свидетели!

– Но как ты можешь так говорить? – нахмурился, склонив голову на бок, Фларан. – Ты ведь сам обладаешь огромной властью и силой!

Род застыл. Как это он дал опуститься своему щиту?

– Какой такой… властью… и силой?

– Да, способностью быть мысленно невидимым! Наш друг Саймон сказал, что для слышащего мысли, тебя вообще здесь нет! Я даже я это заметил, хоть мои силы и невелики!

Род пожал плечами – на данный момент этого объяснения было достаточно.

– Как велик твой талант! – воскликнул Фларан. – Какое великое преимущество должен давать он тебе, если кто-то ищет тебя со злыми намерениями! Если б ты был из отряда Альфара, тот, наверняка, сделал бы тебя герцогом шпионов! – он улыбнулся, сверкая глазами. – Разве это было бы не превосходно, мастер Оуэн? Разве тебе не доставило бы удовольствия быть герцогом?

– Я бы сказал, что это было ужасно, – процедил сквозь зубы Род. – Ты хоть понимаешь, что ты говоришь? Я буду помогать устанавливать одну из самых жестоких тираний, какие когда-либо знало человечество! Подумай! – Он поднял указательный палец. – Даже при самых жестких диктатурах, которых знала Старая Земля, люди все же были в состоянии иметь то, что принадлежало им и только им одним – свой разум. По крайней мере мысли их оставались свободными. Но Альфар пытается это изменить; он пытается установить такую тиранию, что никто не сможет назвать свои мысли своими собственными!

– Подумаешь, какая мелочь! – отмахнулся от возражения Фларан. – Мысли – ничто, мастер Оуэн, они прозрачные нити, всего лишь паутинки? Что такое свободные мысли по сравнению с полным брюхом и облегчением тяжкого труда? Что такое свобода мысли по сравнению со свободой от нужды? Чего стоит тайна дум, в противовес знанию, что король считает каждого низкого крестьянина равным себе? – Подумать только!

Он уставился в пространство, сверкая глазами.

– Подумай, какой прелестной может стать наша страна, если править ею будут ведьмы! Какой рай земной мы могли бы постичь здесь для себя, если б люди доброй воли могли свободно трудиться от души, чтобы построить его!

Род был поражен энтузиазмом младшего чародея.

А затем откинулся назад, давая рту скривиться для демонстрации своего скептицизма.

– Ладно – скажи мне.

– Да ясно же! Чего они только не смогут сделать, если ведьмы открыто смогут пользоваться своей силой! Никогда не будет ни засухи, ни наводнения, ибо ведьмы смогут так перемещать грозы, чтобы полить всю страну! Скот или другую живность никогда не будет косить падеж, так как ведьмы смогут исцелять его! Да и простым людям, если уж на то пошло, незачем будет умирать от болезней, когда им смогут помочь ведьмы-знахарки! Крестьяне никогда не будут ходить голодными, отдав свои продукты лорду, чтобы тот мог облачиться в пышный наряд и играть ночь напролет! Народ никогда не будет роптать в несчастье своем, неуслышанный властями, ибо чародей услышит его мысли и найдет средство покончить с тем, что тревожит его!

– Да, если эти крестьяне не будут роптать потому, что король чародей делает нечто, им не понравившееся! В ином случае он просто заткнет им рты с помощью гипноза!

– О, таких же будет мало! – с недовольством посмотрел на него Фларан. – Зачем волноваться из-за какой-то кучки недовольных? Всегда будет немного недовольных своим жребием!

– Верно, и Альфар один из них!

– Лучше двигаться дальше, мальчики. Мне тяжеловато держать в узде свою вспыльчивость; а когда дерутся чародеи зевак может задеть шальной магией.

– А, значит ты тоже чародей? – вскричал Фларан.

Род от досады скрипнул зубами; взбешенный на самого себя, так как он все-таки проболтался; но сделал доблестную попытку прикрыть свой промах.

– Разве ты не сказал только – только, что мой невидимый рассудок – большой талант?

– Воистину сказал – и если ты чародей, то ты также и предатель! – Фларан вскочил на ноги, с потемневшим от гнева лицом, показавшись внезапно более рослым – почти настоящей угрозой.

Род и сам испытывал далеко не пацифистские чувства.

– Поосторожней в выражениях! Я слуга королю и предан до гробовой доски!

– Значит ты предал ведовское племя! – разбушевался Фларан. – Всего лишь наемное орудие, а король платит лучше всех! Да, таким образом ты лишь орудие лордишек, игрушка в их играх, а пешки их мы, и их передвигают по всей стране всего навсего для развлечения! И ты содействуешь им! Ты, по крови должен присоединиться к Альфару и противостоять им! Нет, ты хуже, чем предатель – ты бесстыжий раб!

– Поосторожней в выражениях! – вскочил на ноги Род, и телега опасно закачалась. Но Фларан легко сохранил равновесие и от этого гнев Рода вспыхнул, как ацетиленовая горелка.

– Смотри, кого называешь рабом! Ты настолько глубоко попал под власть чар Альфара, что стал его марионеткой!

– Нет, его приверженцем! – глаза Фларана внезапно вспыхнули рвением. – Дурак же ты, коль не видишь его величия! Ибо Альфар восторжествует, а с ним и все ведовское племя. Альфар будет править, а те продавшиеся ведьмы и чародеи, кои вздумают противостоять ему, умрут в муках на костре! Альфар есть будущее, и все кто встанет у него на пути будут стерты в пыль! На колени, дурак! – проревел он, вскакивая на сиденье телеги и тыча пальцем в Рода. – Преклони колени перед Альфаром и поклянись ему в своей преданности, а не то умрешь смертью предателя!

Тонкая ткань самоконтроля Рода порвалась, и ярость выплеснулась словно лава.

– Да кто ты такой, черт побери, что б указывать мне, в чем клясться! Ты идиот, болван, олух! Ты перемолол в порошек свое «Я», и от тебя не осталось ничего! Ты более не существуешь!

– Нет, я существую, но ты не будешь! – Фларан вырвал посох у стоящего около него крестьянина и отвесил Роду удар.

Род нырнул под опускавшуюся палку, выпрямляясь рядом с Флараном, держа в руке кинжал, но дюжина рук схватила его и рванула назад. Небо над ним перекувырнулось, обрамленное крестьянскими лицами с горящими глазами. Он увидел опускающуюся на него дубину – и, там где крестьянские холщовые рубахи открылись у ворота, кольчугу и отблеск коричнево-зеленой ливреи.

Затем во лбу у Рода взорвалась боль, и опустилась ночь.