Текст книги "Испорченные сказания. Том 2. Бремя раздора"

– Отпустить вас? – Экрог издал недобрый смешок. – И я могу предположить, что последует за этим. Сначала вы распишете мне, как прекрасен ваш план и сколь выгодно мне послушать вас. Затем, когда вы вернетесь домой, под защиту своих стен, окруженный армией верных воинов, вы незамедлительно забудете все свои обещания. Вам не потребуется возвращать мне лорда Дримленса, ведь вы нашли себе другого, более сильного союзника – регента. Вы расскажете ему обо всех моих грехах, быть может, вам поможет Ниллс. Если, конечно, вы не были столь глупы, чтобы убить его или отпустить с золотом. Регент, счастливый, что лорд Дримленс возвращен, заключит брачный союз между вашей дочерью и Рорри, а может, и вовсе будущим королем. Вы сможете посадить к Дримленсам своего человека или подобрать ему жену из своих вассалов, и тем самым вы станете самым влиятельным лордом Ферстленда. Вам больше не нужна будет Фейг Форест, чтобы экономить на покупке провизии и получать лучших лошадей, верно?

– Милорд Редгласс, вы хитры, но безумны и упрямы!

– Я не закончил. Север принадлежит вам по праву рождения. Заключив союз между вассалами и Рорри, вы фактически получаете себе западные земли. После свадьбы леди Рианы и Аурона Старская вы из лорда становитесь родственником короля, отцом его жены, а значит, одним из самых почитаемых людей Ферстленда. Кроме того, Бладсворды, верные Его Величеству, становятся вашими союзниками и помощниками в любом деле. Клейс Форест, благодарный вам за помощь, останется при короле советником и, вероятно, продолжит править от его имени. Следовательно, даже без Фейг вы получаете себе поддержку и Форестов. И более вас не будет интересовать ни война, ни претензии вернувшегося лорда Вайткроу. Стоит лишь отдать регенту юного лорда, и вы заполучите себе в союзники четыре Великих Династии, одна из которых – королевская!

Рогор ерзал на скамье – верно, ему не было удобно сидеть. После кареты все болячки обострились, Экрог помнил это ощущение.

Два года назад, возвращаясь от Вайткроу, лорд Редгласс со своим отрядом, уже в своих владениях, сначала промок, а после их застигла пурга – довольно редкое явление в этих местах. Их путь в тот раз увеличился в два раза, и хоть они делали остановки в замках и крепостях, по приезде правитель занемог. Он моложе Рогора, однако даже тогда после сырости и холода его терзала боль при движении, и лекари боролись с этим два сезона.

И до сих пор Экрог боится переохлаждаться, потому как боль может вернуться.

Лорд Холдбист около пяти лет назад отправился на северо-запад, посмотреть, как отстроили новый порт, и непогода застала его в пути. Ходили слухи, что лорд мертв, и готовились назначить советника, чтобы тот помогал править юному Ротру Холдбисту, но Рогор выжил и вернулся домой. То путешествие не прошло бесследно – здоровье правителя, его главного советника и многих сиров, которые сопровождали Холдбиста, оказалось подорванным. Старый помощник Рогора продолжал слабеть и вскоре отправился в лучший из миров. Он был умен, силен здоровьем в молодые годы, но север не пожалел его. Также лекари не смогли спасти одного из рыцарей и двух пожилых воинов – в то время Экрог искренне сочувствовал соседу, ведь в Фиендхолл и так вернулось менее половины отряда.

– Я не понимаю, что произошло с вами, милорд Экрог. Да, вы говорите все логично и разумно, однако вы совершенно не желаете слышать, что вам отвечают. Вы твердите одно и то же, и мне кажется, это несколько напоминает… болезненную одержимость.

– По-вашему, я душевнобольной?! Прекрасный вывод. Что ж, милорд Холдбист, проблемы с памятью вам поможет устранить пара-тройка дней в камере. Уверен, что вам, как правителю и лорду, понравится сие увлекательное приключение. Холод, сырость и крысы разнообразят ваш приевшийся досуг.

– Вы поплатитесь за это!

– Уведите его. И проследите, чтобы для лорда Холдбиста выделили самый интересный уголок.

Амадинллин

Пятнадцать тяжелых лет позади. Лет, что были трудны и опасны, наполнены разнообразными преградами, на преодоление которых, как часто казалось, не могло хватить сил человеку. Но каким-то образом они находились.

Эти годы стали настоящим испытанием, борьбой за власть и права, за жизнь и понимание, за свое место под солнцем. И хоть сейчас все было тихо, размеренно и спокойно, что-то постоянно толкало вперед и вынуждало рисковать собственной жизнью. Быть может, это привычка выживающего, быть может, это желание быть нужной, быть может, духи таким образом играли с ней или мстили за что-то, а может, Амадинллин просто не умела ничего другого.

Воительница без сожаления взялась за одежду одного из убитых, что лежал перед ней, и вытерла об нее нож. Врагов стало на одного меньше.

Почитатели Древневышсцев, как называли среди ее народа тех, кто твердил про Высших, создавших здесь все и наделивших все живое душой, стали настоящим кошмаром за последние сезоны. Их количество непостижимым образом возросло и продолжало расти с каждой сменой погоды. Вероятно, они прибывали на кораблях чужестранцев с Других земель. Почитатели распространяли свою веру, обращая в нее целые поселения и находя приспешников даже среди людей, которые были, по мнению Мэнди, разумными.

С их появлением начали пропадать люди – и не просто люди, а Говорящие-с-духами, редкие одаренные, что ценились каждым поселением. Те, которых народы охраняли как самое ценное сокровище. Те, без которых невозможно было бы защитить семьи от посягательств особо разъяренных и не имеющих никакого представления о человечности чужестранцев.

Кроме них, пропадали вожди и их дети, могучие герои и старушки-ведуньи.

Да, родные земли Амадинллин жестоки и опасны, они проверяют на прочность. Люди пропадали всегда, задолго до появления Жестоких людей с Других земель – так рассказывали Хранители памяти. Сильные воины или слабые, хорошие или плохие проводники, собиратели и охотники, дети и старики, мужчины и женщины – пропадали все. Кроме Говорящих-с-духами. Сами силы природы, духи лесов и полей, озер и рек, моря и земли, духи зверей, духи камней и цветов, духи птиц и рыб – все они помогали своим избранным и не позволили бы потеряться.

Поверить, что одного или двух Говорящих задрали дикие звери или убили новые захватчики, было возможно – поначалу во многих поселениях так и считали. Думали также, что духи обозлились на избранного и покинули его. Но сложно поверить, что таким образом пропало уже шесть, и это только из поселений, поддерживающих связь с Жестокими людьми и правителями дома из камней.

Пока Амадинллин вытирала и убирала оружие, недалеко началось копошение.

Молодой мужчина застонал – единственный, кто испугался, получив один удар копьем, и более не пытался вставать. Самый слабый оказался самым приспособленным к выживанию – к такому Мэнди не готовил никто. Это противоречило всей ее жизненной философии, нарушало все привычные устои и возмущало. Однако отрицать очевидное было глупо.

Вздохнув, женщина вернулась к раненому, достала веревки и начала его связывать.

– Я говорил, говорил, что Дикие земли не доведут ни до чего хорошего и мы пожалеем, что полезли сюда. Нам бы хватило того, что есть. – Многие с Других земель были до омерзения болтливы, когда боялись. Этот экземпляр и вовсе превышал все допустимые пределы. – Не надо! Не бей меня, прошу, я и без того истекаю кровью! – Слабый мужчина врал ей. Мэнди видела, что попала ему в ногу и с этой травмой он мог ходить. Он не умирал. – Ты… Это ты одна их всех? Как? Люди не должны быть такими и… Женщины не должны так поступать… Ты ведь женщина, верно? Или нет? О Первейшие, если все женщины здесь такие, как она, позволь мне умереть сейчас, пока еще свежи воспоминания о тех, кого я встречал. Не позвольте меня принести в жертву и живьем съесть!

Женщина презрительно скривила лицо.

В своем поселении она не считалась красавицей, однако никому не приходило в голову говорить ей что-то подобное в лицо. Да и слушать замечания от чужака воительница не желала.

Там, где она родилась, все знали, что у каждого своя роль, и Мэнди выпала доля бойца и защитника.

Говорящий-с-духами каждому помогал найти свой собственный путь, духи знали, что сказать блуждающим, и Амадинллин поведали ее предназначение.

В шесть лет рослой Мэнди, что пострадала от нападения черного острозуба, после чего потеряла привлекательность, свойственную маленьким пухлолицым детям, и ее матери сообщили, что девочке предначертано стать одной из лучших воителей их свободолюбивого народа – защищать и друзей, и тех, кого называют врагами, помочь им примириться, а после объединить и спасти еще очень многих. В то время Амадинллин не хотела брать в руки оружие – она, как и все ее подруги, веселилась, купалась, помогала старшим женщинам поселения и даже не думала, что шрамы на лице и теле останутся на всю жизнь.

Ей пророчили прекрасных друзей, наполненную приключениями жизнь, богатство, власть и славу. Кроме того, она должна была проложить новый путь для следующих поколений и совершить нечто важное. Взамен духи, не спрашивая, забрали у Мэнди возможность создания семьи – ей, еще той маленькой девочке, поведали, что ни один муж не проживет с ней и года, если таковой и вовсе найдется, а детей ждет еще более страшный исход.

– Отмеченная духами, – называл ее Говорящий-с-духами. – След на тебе, дитя, и будет памятью твоей.

Обучение началось, однако, когда все ее подруги уж понаходили себе спутников, а некоторые успели обзавестись и детьми, воительница решила отказаться от своего пути. Она ругалась с Говорящим, не желала слушать о предназначении и пропускала предостережения. Молодой охотник, что также не стал верить в злополучную судьбу, избранник Мэнди, возжелал жить с ней. Молодая пара через одну луну лишилась своего дома – их изба сгорела, а через две луны охотника ранили и чуть не затоптали рогатые.

Тогда Мэнди пришлось отказаться от своего решения. Мужчина не верил в совпадения, но воительнице духи объяснили, что к чему. Теперь даже вспоминать имя охотника у нее не было желания.

Свыкнуться с этой мыслью было сложно лишь первый десяток лет, пока Амадинллин не пояснили – на свете есть мужчины, желающие разделить с ней постель на одну или пару ночей, а после найти другую. Мэнди не печалило то, что у нее не будет семьи. В мире проживало много детей, чьи родители по своей прихоти или по воле духов оставили отпрысков.

И Амадинллин, что должна была стать защитницей своего народа, продолжила обучение. Она много путешествовала – сначала с матерью, сестрой и братьями, а после, когда почти всех их забрали к себе духи, в одиночестве. О великой судьбе знали во всех поселениях, и юной воительнице помогали. Ее приглашали в дом, кормили и лечили, ее обучали лучшие из лучших, а Говорящие учили разным премудростям и вещали об этом мире.

К шестнадцати годам Мэнди осталась без сопровождения. Тогда она впервые отправилась с проводниками и торговцами в поселение Красный рог, где познакомилась с Таллимией, дочерью вождя.

Таллимия придерживалась мнения, что чужаки не только опасны, но и любопытны. Той, что могла после занять место отца, хотелось наладить отношения с Жестокими людьми. Женщина видела в этих людях будущее для своего поселения и многих других, но Мэнди знала истинную причину – мужчина.

Один из Жестоких людей, тот, что был их предводителем и вождем в большом каменном доме и один смог сплотить и командовать сотнями, а может, и тысячами людей, приглянулся юной дочери вождя.

Тот человек с Других земель не был безупречным воином, но пойманный из древневышсцев и на десятую часть не походил на того вождя.

– Иди! – приказала женщина единственному выжившему.

– Ты говоришь на нашем языке?

– Да. Иди.

Воительнице пришлось поднять слабака и пнуть его, направляя.

– Ты понимаешь меня?

Амадинллин пнула пленника вновь, чтобы придать ускорение и объяснить, что глупцу не следует выводить ее из себя. Он не замолчал, но пошел. Хромая, отчего-то подвывая, пленник шел настолько медленно, что Мэнди подумывала, а не понести ли его.

Она была ростом с мужчину, коренастой, с темными, коротко остриженными волосами. Люди из Дэйбрейка говорили, что у нее совершенно не женская фигура. Амадинллин была согласна с ними, вместо комплиментов о своей внешности она получала другие похвалы – она сражалась не хуже мужчин в доспехах, имела познания в ядах и могла долго тащить на себе большой груз.

– Да, понимаю.

– Ты не разговорчива. Милая леди, – мужчина повернулся к ней и попытался выглядеть любезным, – отпустите меня! Все другие мертвы, а я не делал ничего дурного. Я оказался с ними совершенно случайно, я всего лишь путешественник и хотел посмотреть здешние края. Мой интерес был вызван исключительно желанием полюбоваться прекрасными видами, и я не хотел никому причинять вреда.

– Мне все равно. Это не мне решать.

– Может, тогда вы отпустите меня и я отправлюсь домой? Моя нога меня беспокоит, очень сложно идти, и я чувствую, что теряю силы… Я умру по дороге.

– Нет.

– Нет – не умру или нет – вы меня не отпустите?

– Нет.

– Вы хорошо научились понимать наш язык? Вы говорите одно и то же, и я не понимаю, способны ли вы понять меня. Я немного учил язык местных народов, и, может, тогда мы придем к взаимопониманию.

Пленник прокашлялся и попытался повторить все свои слова на родном языке Мэнди. Женщина сжала зубы и терпела ужасное коверканье слов, глупые ошибки, а когда мужчина вместо «свобода» сказал «оленина», закатила глаза.

– Теперь вы меня лучше поняли? Я потратил долгие месяцы, чтобы выучить ваш язык. Как вам? Стало лучше?

– Отвратительно.

– Но почему?

– Ты плохо учился. Лучше говори на своем языке – понятнее. А еще лучше – заткнись!

– Ох, так вы хорошо разговариваете! А почему не отвечали сразу?

Амадинллин присоединилась в свои почти шестнадцать к Таллимии и выступала на переговорах как нейтральная сторона. Не без ее помощи к возлюбленному подруги, что именовал себя лордом Тхагом Вайткроу, присоединилось все поселение Красного рога. Затем их примеру последовали еще три поселения, и вновь к этому приложили руку Таллимия и Мэнди, что вынуждена была ее защищать – духи связали их пути.

Чтобы выживать, необходимо было приспосабливаться, и обе местные жительницы выучили новое наречие: Талла – чтобы найти общий язык с благородным лордом, а воительница – чтобы понимать, когда над ней смеются, и примирять враждующие стороны. Через два года подруга отошла от дел – у нее родились дети. Амадинллин тогда почувствовала зависть – Говорящие предупреждали, что своих детей у нее не будет, ни одного, а у Таллы родилось сразу трое, здоровых и крепких.

И, чтобы это не рассорило девушек, Мэнди, не способная противиться темным чувствам, самоустранилась.

Амадинллин больше времени стала уделять присоединению новых поселений и своему обучению. Она усмиряла обе стороны, постоянно находилась между двух огней и была вынуждена научиться бегло говорить и понимать оба языка. С чтением и письмом дела обстояли хуже. Лишь к двадцати двум годам Амадинллин начала осваивать эти сложные науки. Тогда Тхаг Вайткроу и Таллимия, которую до этого обучил лорд, принялись учить грамоте своих детей, а вместе с ними училась и Мэнди. Ее обучали и новому счету времени, и пониманию листов с горами, реками и лесами – Жестокие люди называли их картами, – и другому.

Ее соплеменники смеялись над девушкой. Их смешки она слышала и в первый год, и во второй, а к третьему, когда отряды совершали поход и требовалось отправить послание с птицами из Других земель и попросить помощи, Амадинллин оказалась единственной, способной написать что-то.

– А куда ты ведешь меня?

– Вперед.

– О, я не могу больше идти… Моя нога! Да стойте же, милая леди! Моя нога так болит, наверное, лекари уже не смогут ее спасти. А кровь все еще идет, и я не доживу до них. Неужели я больше никогда не увижу свой дом?

Женщина схватила пленника за шиворот и силой усадила на землю. Пришлось пожертвовать низом накидки, чтобы перевязать рану. Мэнди поборола искушение вместо этого выбить болтуну все зубы – в Дэйбрейке с ним разберутся лучше. Там имелся человек, что знал, когда и как нажимать на человеческое тело, чтобы добиться ответов на свои вопросы, – Жестокие люди звали его палачом. И этот палач Вайткроу сумеет выбить месторасположение дружков пленника и, хотелось бы верить, после зашьет ему рот.

– Все. Теперь не умрешь. – Она подняла пленника. Оказалось, что со связанными за спиной руками он не способен самостоятельно вставать. Если же он по непонятной причине притворялся, то это было бесподобно.

– Но это не лечение! И ты… – Слабак чуть не забыл, что должен придерживаться своей тактики. – Вы больно затянули мою рану. Лекари смогут помочь мне?

– Да.

– А там, куда мы идем, есть Гроссмейстер? Там есть хорошие лекари и травники? Я боюсь, мне потребуется помощь очень мудрого мастера, иначе я боюсь за свою жизнь.

– Да не умрешь ты от этого пореза!

Пленник не понравился Амадинллин с первого взгляда, но сейчас он еще больше убедил ее – люди Тхага Вайткроу, при всех их недостатках, даже при первой встрече производили куда лучшее впечатление.

– Вы уверены? А вы сами получали подобные ужасные раны?

– Да. И не раз.

– Мне очень жаль. Женщины не должны получать травмы и сражаться. Неужели у вас нет мужчин для этого?

– Есть. Каждый делает то, что должен. Я должна доставить тебя, а ты – замолчать, пока зубы на месте.

– А на лице?

– Что на лице?

– Вас изуродовали плохие люди?

– Нет.

– А кто?

– Зверь.

– А давно это у вас? Уверен, вы и без…

– Замолкни.

С минуту Мэнди наслаждалась тишиной. Почти.

Постанывания, чрезмерно наигранные, и тихие мольбы не смолкали, однако никто не болтал без умолку и не задавал вопросов. Жаль, столь непродолжительно.

– А куда мы идем?

– Вперед.

– А что там?

– Дом из камней.

– И зачем нам туда? Может, мы присядем отдохнуть и вы, милая леди, все мне расскажете? Я устал и сильно изранен, мне требуется отдых. И я бы не отказался от воды и перекуса.

Амадинллин остановилась. Мужчина сам напросился на жесткие меры.

Выбивать зубы, как бы ни хотелось, было рано – решать, что делать с пленником, должно собрание и дети вожака Тхага. Вместо этого для болтуна женщина сделала кляп, пожертвовав еще куском одежды, обмотала вокруг головы так, чтобы он не мог снять, и потащила мычащего за собой.

Клейс

Регент сердился на себя, как никогда.

Отплытие Брейва, после присоединение Бладсвордов к войне, разговор с лордом Холдбистом… После всего, что выпало на его долю, надеясь хоть немного прийти в себя, Клейс знатно выпил, да так много, что был вынужден воспользоваться помощью слуги Цома, чтобы подняться в покои.

Меона плохо себя чувствовала, ее срок почти подошел, и она отправилась вместе с Гилар в небольшую крепость у границ с Вайткроу. Всего в получасе ходьбы от их нового дома было море, и лекари считали, что прогулки у побережья, не застроенного причалами, тавернами и борделями, может сказаться благоприятно.

Леди Форест уже многие месяцы подшивала к нижнему платью куски материала и набивала получившуюся конструкцию пухом так, чтобы, явись она на прием или бал, не возникло вопросов, находится ли супруга регента в положении. Один из лекарей, что был прислан Райаном в помощь Клейсу, когда тот только перебрался в Санфелл, помогал Меоне и Гилар сохранить все в тайне. И он тоже покинул столицу.

Теперь у Его Высочества осталось совсем мало верных людей, тех, кому он мог доверить любой секрет. И совсем не осталось слуг, что молча делали свое дело.

Одним из простолюдинов, жаждущих помогать бескорыстно и лишь из уважения, был Цом. Юношу в свои личные помощники регент записал случайно, скорее из жалости, чем из-за качеств, но ни разу не пожалел. Когда похитили лорда Рорри Дримленса и люди Флеймов громили деревни, развлекаясь или отвлекая внимание от настоящего преступления, храброму мальчишке из крестьянской семьи знатно досталось. Изуродованный Цом пришел вместе со своими соседями, чтобы рассказать о творящихся ужасах. Клейс узнал о мечте юноши – когда-нибудь попасть в услужение к какому-нибудь лорду – и, увидев, что сотворили с еще ребенком, проявил слабость. Он предложил место в королевском замке, зная, что Его Величество Аурон Старскай полностью поддержит решение советника. Так и произошло. А после, когда Клейс разглядел достоинства, добрый нрав и желание работать, решил и вовсе забрать крестьянина к себе.

Регент понимал, что может доверять Цому в некоторой степени, возможно, куда более, чем остальным слугам, однако не был уверен, что рассказать о Культе Первых и предлагать участвовать в вычислении и отлове врагов было хорошей идей.

Наутро Клейс жалел о своих словах, слуга же проявил поразительное рвение и желал помогать лорду Форесту. Переубедить его объяснениями не вышло. Его Высочество вспомнил себя в этом возрасте – отказаться от затеи и в приказном порядке заявить, что Цом слишком юн для подобного, означало бы подтолкнуть слугу к самостоятельному вмешательству. Это могло погубить и всю затею, и юношу.

Сир Тордж поддержал наставника и советника короля. В последние циклы рыцарь проводил в компании регента много времени, а еще задолго до этого стал настоящим преданным другом и опорой.

– Не переживайте понапрасну, Ваше Высочество. Мальчик справится, а если что-то пойдет не так, мы сможем помочь ему.

– Мы уже пытались помочь одному мальчику, Тордж. Помнишь? Его звали Рисс, и он пострадал из-за нашей ошибки.

– Сын палача-то? Его отец сделал свой выбор. Вы же не убивали мальчишку.

– От этого на душе легче не становится. Я понимаю, что детей убивают повсюду, их забирают болезни и война, голод и холод… Да мало ли! Дело не в том, что этого ребенка я знал и часто видел – я встречаю многих людей, постоянно, и детей среди них немало.

– В таком случае что же вас тревожит, Ваше Высочество?

– Я дал слово Кайрусу, что сделаю все возможное, чтобы спасти его сына. И не сделал. Культ Первых всегда был занозой, я многое слышал и читал про них. О культе рассказывал и Его Величество Гийер, однако я никогда не думал, что они способны убить невинного ребенка. Не хотел верить.

– Они способны и не на такое. Умалишенные, они движимы единственной целью и готовы ради нее идти на что угодно. Именно поэтому отправить того юнца – прекрасная идея. Если он заслужит их доверие и культисты примут его, то у нас будет шанс поквитаться с ними. С Культом Первых будет покончено навсегда.

– Они, словно эпидемия, расползаются по всему Ферстленду и заражают все новых людей. У них прибавляется сторонников. Приходили вести из Дэйбрейка – там культисты тоже объявились, но пока с ними справляются.

– Если мы их обезглавим, то сможем справиться скорее. Уверен, их предводители здесь, в столице. В конце концов, мы потеряем одного человека, крестьянина. Это не высокая цена за избавление.

Регент не был полностью согласен с рыцарем, но определенный смысл в этих словах видел. Цома было решено познакомить с Кайрусом, для чего вечером палача пригласили в Малый зал. Поначалу Клейс думал, что ему показалось – слуга нервничал до появления карающей длани короля и никак не мог перестать дергать рукава и подол рубахи. Сомнения сошли на нет, когда при встрече Цом и вовсе стал трястись от страха и заикаться.

– Я рад видеть тебя, Кайрус.

– Ваше Высочество! – Палач встал на колени и поднялся, стоило Клейсу сделать движение рукой. – Что от меня требуется?

– Мне нравится, что ты всегда готов действовать. Ты не задаешь лишних вопросов, это большая редкость, Кайрус.

– Вы желаете попросить меня о чем-либо, противоречащем моим принципам и законам Ферстленда, Ваше Высочество?

– Почему ты пришел к такому выводу?

– Вы говорите мне комплименты в самом начале беседы. И на вашем столе стоит шкатулка. Ваше Высочество, на благо Его Величества Аурона Старская и ваше я сделаю все, что от меня требуется.

– Присядь.

Кайрус был удивлен предложением, однако последовал к столу и расположился там, куда ему указали. Цома регент также пригласил за стол, и мальчишка, в отличие от палача, принял эту просьбу менее спокойно – он краснел, смущенно лепетал слова благодарности, никак не мог перестать кланяться, а когда наконец уселся, выглядел чрезмерно напряженным.

– Цом, – лорд Форест кивнул слуге, – позволь представить тебе королевского палача. Кайрус, этого юношу зовут Цом, он служит при моем дворе и прекрасно проявил себя со всех сторон.

Двое собеседников обменялись взглядами.

Если Кайрус смотрел равнодушно и производил впечатление человека, бесстрастно принявшего информацию к сведению и запомнившего имя, то Цом имел взгляд напуганного олененка. Быстро отвернувшись, крестьянин принялся бормотать про себя что-то неразборчивое. Создавалось впечатление, что он молится.

– У нас появился шанс отыскать вожака Культа Первых и все их логова. Если все пройдет хорошо, ты вздернешь тех, кто повинен в смерти Рисса. Всех.

Кайрус опустил глаза.

– Ваше Высочество. – Палач смотрел на стол, и лорд Форест ощутил укол совести – он вновь напоминает хорошему человеку и верному подданному о его утрате. – Я вам благодарен, однако вы не обязаны этого делать.

– Разумеется, обязан! Это проблема всех лордов, всех правителей, всего народа, но никто так и не собрался разрешить ее. Следовательно, это придется делать нам. Итак, я изложу, что планируется, если у вас нет возражений.

Клейс уже давно заметил, что если он интересуется мнением и предлагает выразить свои возражения, то люди почему-то не имеют ничего против. Вместо этого они выглядят счастливыми и гордятся, что Его Высочество интересует их точка зрения. Мужчина научился этому у короля Гийера.

– Наиболее удобным для нас будет свой человек среди культистов. Цом вызвался помочь мне в этом опасном деле, и меня устраивает его кандидатура. Я могу доверять ему, Кайрус, и, что еще важнее – Культу Первых нет смысла искать в нем предателя. Он простолюдин, его семья пострадала от людей лорда Флейма, и, следовательно, он вполне может быть недоволен властью и мечтать все изменить. Ему не придется много врать, лишь чуть приукрашивать и недоговаривать. А значит, если они каким-либо образом пожелают проверить правдивость его слов, то все сложится наилучшим для нас образом.

– Я согласен с вами, Ваше Высочество, отправлять человека знатного происхождения куда менее разумно. Однако позвольте узнать, каким образом уважаемый Цом сможет добиться их расположения?

– Именно для этого я и позвал тебя. Цом освободит нескольких человек из культистов и поможет им сбежать из-под твоего носа.

– Любопытно. Вы желаете помочь сбежать преступникам и убийцам?

– Я слышу твое неодобрение и понимаю его. Но ради того, чтобы достичь конечной цели… Да, я пойду на это. Нам так и не удалось поймать хотя бы одного из верхушки. Среди людей, что уже казнены, и тех, что ожидают своей участи, нет главарей. Ты и другие палачи работают без устали, однако результата нет. Кайрус, я ничуть не преуменьшаю твоих заслуг, мне бесконечно приятно, что ты мой верный подданный, и я жалею, что не выказываю тебе одобрения и похвал в должной мере. Но пытки не помогают нам избавиться от врагов. И, боюсь, только их будет недостаточно. Эти крысы прячутся по углам, сидят в своих норах, которые мы не можем отыскать, а на улицы выгоняют портить всем жизнь лишь пешек.

– Я не желаю похвалы. Мне достаточно того, что я достойно справляюсь со своей работой, и того, что ко мне у вас не имеется нареканий.

– Ты превосходно выполняешь свою работу, а твоя верность радует меня каждый день. Я жалею, что законы запрещают мне сделать тебя своим советником.

– Ваше Высочество, – Кайрус улыбнулся, – палач среди советников наводил бы страх на весь Ферстленд и на Его Величество Аурона.

– Не в таком уж и трепетном возрасте нынче молодой король, чтобы бояться тебя среди советников.

– Мне нравится мое место, Ваше Высочество, мне интересно мое дело. Мой отец служил Его Величеству Гийеру Старскаю, отец моего отца служил Его Величеству Фалину Старскаю. Мое призвание – выполнять то, чему я обучен, а не раздавать советы. Но ваше предложение – высшая похвала для меня. Кого должен освободить Цом?

– Я хотел бы выслушать твои предложения. Желательно, чтобы эти люди содержались недалеко друг от друга. И были более ценными, чем молодняк, который используют разве что как гонцов и дебоширов.

– В таком случае я могу предложить освободить Тимаю. Эта женщина не боится пыток, на ее теле я обнаружил множество старых шрамов и подозреваю, что она уже имела дела либо с палачами, либо с худшими из людей Ферстленда. Она достаточно умна, преданна и знает немало своих союзников. Вы читали мой отчет?

– Да-да, припоминаю. Что ж, я не считаю необходимым истязать женщин – зачастую они лишь идут по пятам за своими избранниками или детьми, и обвинять их можно разве что в глупости и слабовольности. Пусть будет Тимая. Еще одного или двоих подбери и сообщи сиру Торджу, он заглянет к тебе через два дня. Не думаю, что отвлекать тебя и вечно вызывать в Малый зал правильно.

– Для меня это не затруднительно, Ваше Высочество. Но вы правы – лишние поводы для слухов в преддверии задуманного ни к чему.

– Цом, ты напуган и потому молчишь?

– Немного, мьелорд. – Юноша поднял голову и глядел на лорда Фореста со страхом. – Встреча с палачом – плохая примета, мьелорд.

– Встретить палача в своей камере – это плохая примета. Но не в Малом зале. Не бойся, Цом, но, если ты передумал, я пойму.

– Нет-нет! Нет, мьелорд! Я хочу помочь. Я все сделаю.

– Я рад, что могу положиться на тебя, Цом. А теперь нам стоит обговорить детали. Кайрус, поведай Цому, какие выходы есть из тюрьмы.

Королевский палач покинул замок не менее чем через четыре часа. С Цомом же лорд продолжал вести беседу и в другие дни. Юношу надо было подготовить, успокоить, и, чтобы Цом не уставал, регент предложил ему отдохнуть от дел. Слуга отказался и продолжил обеспечивать быт лорда Фореста.

Когда уже все было готово и оставалось дождаться подходящего времени, Клейсу пришло письмо – племянница Фейг приглашала его на свою свадьбу с лордом Вихтом Вайткроу. Лорд Форест любил свою юную родственницу не меньше, чем остальную семью, а может, и больше – дочь Райана напоминала Аалию – и с удовольствием бы отправился на праздник, однако в данной ситуации он не мог покидать столицу. Слишком многое от него зависело.

Написать вежливый и тактичный отказ для будущей леди Вайткроу Клейс пытался несколько раз, каждый из которых получался хуже предыдущего. В конечном итоге, намучавшись, мужчина составил текст для Фейг без всех требуемых формальностей и честно объяснил ситуацию, избегая упоминания слуги, палача и культистов и попросив не посвящать отца и дядю в причины отсутствия регента.