Текст книги "Вампир поневоле"

Пистолеты, перекочевавшие в руки одному из амбалов, уничтожили у меня всякое желание рыпаться. А вот у Вовочки…

– Андрюх, – хрипло поинтересовался он, пока с меня снимали наручники, – как ты думаешь, на «недоделков» стоит обидеться?

Я покосился на более чем внушительные пистолеты и, повинуясь приказу «Бандераса», заложил руки за голову:

– Сейчас – нет.

Вздохнув, Вовочка последовал моему примеру, тем более что особого выбора у него не было.

Вот так, под угрозой пистолетов, нас и отконвоировали до какой-то комнаты. В наступившей тишине оглушительно громко щелкнул замок, и я наконец смог опустить жутко затекшие руки и оглядеться по сторонам.

Мы находились в комнате, стены и потолок которой состояли из одного сплошного зеркала. Причем помещение это было совершенно пустым.

Хоть бы пару матрасиков положил, жлоб клыкастый!

Единственное, что хоть как-то освежало обстановку, – это две двери. Через одну – деревянную, дубовую – нас сюда привели, а за второй находился, как было сказано в древнем советском фильме, «туалет типа «сортир», обозначенный на плане буквами «Эм» и «Жо»…

Да, забыл сказать. Было в этой комнате еще окно (как же без него!): металлопластиковое, зарешеченное прутьями толщиной сантиметра два. И нет чтобы решетка была, как полагается: кружочки там всякие, цветочки… Нет, банальная тюремная решетка…

Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего более интересного, я лег на такой же зеркальный, но почему-то не скользкий пол, закрыл глаза и попытался заснуть. Не тут-то было: в тот же момент меня затрясли:

– Андрюха, ты че, с ума сошел? Вставай немедленно!

Я приоткрыл глаза. Спать хотелось жутко.

– Зачем?

– Что значит «зачем»? Что значит «зачем»?! Сейчас часа два ночи! Через три часа взойдет солнце, и нам, по словам этого Дракулы, придет полный каюк! А я, между прочим, «Интервью с вампиром» смотрел! Я видел, как это происходит, и мне это совсем не понравилось! Я, конечно, знаю, что пепел и зола – отличное удобрение для розочек, но я не хочу за счет себя улучшать экологическое состояние в родном городе!

– Вовка, ты идиот! – протянул я, борясь со сном. – Вспомни, когда ты ко мне пришел?

– Дне…

– Заткнись! – вежливо посоветовал я. – Тут наверняка понатыканы «жучки»!

Лицо Вовки отразило мучительную борьбу. Он хотел поинтересоваться, правильно ли он понял мой вопрос, и боялся спросить это, опасаясь все тех же «жучков». Наконец он не выдержал и махнул рукой:

– Ладно, ты прав. Давай спа… О ч-черт! Я убью всех этих тварей!!!

– В чем дело?

Голова – как чугунная.

– Ты посмотри, что эти гады сделали с моей шведкой! – Та была перемазана грязью и кое-где порвана. – Мне мама ее только вчера купила! Она ж с меня три шкуры снимет!

– А ты расскажи ей правду, – посоветовал я, роняя голову на пол, и, уже засыпая, услышал:

– Я лучше с Дракулы его тряпки сдеру!

Проснулся я от нестерпимой жары. Полуденное солнце, отражаясь в треклятых зеркалах, шпарило вовсю. Я открыл глаза и медленно сел. В противоположном углу комнаты храпел раздетый до пояса Вовка. А я-то думал, что это кого-то бензопилой пилят…

Ну все. Он мне ночью заснуть не давал, а сейчас я ему устрою. Тихонько пробравшись в туалет (какой Дракула все-таки добрый, об удобствах для пленников заботится), я снял шведку – все равно она такая грязная, словно мною всю ночь пол вытирали, намочил ее под краном в шикарной мраморной раковине (не, он точно издевается), а потом, осторожно, стараясь не слишком капать на пол, пробрался к Вовке и резко выкрутил все содержимое рубашки прямо ему на голову.

Вован подскочил на месте, взвыв, как разъяренный ягуар, которому наступили на хвост, и добавив десяток – сотню нецензурных слов.

Когда он наконец закончил свой страстный монолог, я поинтересовался:

– Все?

– Все, – мрачно буркнул он.

– Тогда давай выбираться отсюда, пока все мирно спят в своих гробиках.

Я подошел к окну. Что тут у нас? Примерно третий этаж. Прямо к нам какой-то полоумный тополь протянул толстую ветку. Ну что же, проверим, насколько правы фантасты, приписывающие вампирам силу богатырскую. Я распахнул окно (откуда-то издали раздался шум машин) и со всей дури вцепился в решетку, дергая ее на себя.

Лучше бы я этого не делал. Ладонь обожгло так, словно я схватился за раскаленную кочергу. Я мгновенно отдернул руку и с ужасом обнаружил на ней медленно вздувающиеся пузыри ожога. Что за черт?

Вовка с видом знатока изучил мою руку и заявил:

– Серебро.

– Что?

– Решетка, говорю, серебряная. А у вампиров на этот металл аллергия.

– Ты серьезно?

– А то, – мрачно буркнул он, направляясь к двери.

– Ты что собираешься делать? – спросил я, помахивая обожженной ладонью в воздухе: как же печет, а!

– Выбить эту дверь к чертовой матери!

И, разбежавшись, он со всей силы врезался в дверь, надеясь сбить ее с петель. Я еще ночью заметил, что даже наших совместных усилий будет недостаточно, а потому флегматично наблюдал, как он раз за разом вшибается в тяжелое дубовое полотно – он же не остановил меня, когда я за серебро хватался!

– Головой попробуй! – посоветовал я, когда он, тяжело дыша, остановился. – Все равно деревянная.

В глазах задохнувшегося Вовки ясно читался вопрос: «Что именно деревянное?», – но задавать его он не стал, опасаясь услышать вполне логичный ответ: «Голова».

Следующие полчаса мы сидели на жутко твердом полу, мрачно уставившись в потолок. Вовка периодически предлагал самые неимоверные способы, как выбраться из этой комнаты. Было тут и «пробить стенку, раз дверь не получается», и «найти где-нибудь веревку, сделать вид, что мы повесились, а когда они удивятся – набить им морды!», и еще много чего столь же безумного.

Наконец я не выдержал его монотонной бубнежки и предложил поиграть в «города». (Господи, как есть хочется!) Еще через полчаса, когда Вован на слово «Махачкала» сказал: «Арёл» – и посмотрел на меня так, что я не решился поспорить, я понял, что и эта идея изжила себя… (И как эти женщины сидят по неделе на диете, состоящей из стакана воды?!)

И вдруг до меня дошло. Дракула утверждал, что в пистолете – серебряные пули. Значит, необходимо либо что-то стальное, либо достаточно толстое и плотное в качестве изолятора. Идея с чем-то просто плотным отпала через несколько секунд, после того как Вовка, обмотав ладонь рубашкой, попытался схватиться за решетку. А стального у нас ничего не было…

Правильно говорят: сделал гадость – на сердце радость. Теперь, по крайней мере, рука была обожжена не только у меня.

Вовка махал ладонью, как веером, а потом внезапно замер и спросил:

– Андрюх, а как ты думаешь, мы бессмертные?

Вопрос был настолько неожиданным, что я замер, не зная, что ответить, а потом выдавил:

– Э-э-э… Наверно, да… Он же спрашивал, хотим ли мы стать бессмертными…

Вовка начал осторожно массировать запястье (мне кажется, это не поможет):

– Знаешь, а я не хочу…

– В смысле?

– Не хочу быть бессмертным.

– Почему?

– А что в этом хорошего? Буду я бессмертным, стукнет мне семьсот пятьдесят лет, и буду я жить дальше… Ирка к этому времени помрет… Все родственники и знакомые тоже… Не хочу я быть бессмертным, и все!

И что ему сказать? «Не бойся, все будет в порядке, Черный Плащ пошутил»? Боюсь не проканает…

Оставалось только промолчать.

И вот, когда уже темнело, я вдруг сообразил, как можно попытаться выбраться из этой комнаты! Дракула скомандовал своим вампирам проследить, чтобы в комнате подмели пепел. Ну не будут же эти качки заниматься такой чушью. Они скорее телохранители, чем уборщики, так что сюда придет какая-нибудь старушка божий одуванчик. Вывод: бабку можно будет легко успокоить, а с одним надзирающим вампиром мы как-нибудь справимся. Вопрос только: как?

И тут Вовка предложил:

– А давай в туалете раковину от стены отколупаем?

– Унитаз не хочешь? – мрачно поинтересовался я.

– Да не, – отмахнулся Вован, – с раковиной проще!

Ну-ну…

«Отколупывать» пришлось долго и нудно. Но наконец последние рывки – и вот оно, отличное орудие для усмирения всяких плохих амбалов. Сама раковина, кстати, оказалась совсем не каменной – так, раскрашенной под мрамор, иначе она бы не была такой легкой. Пожадничал, жмот!

Итак, за окном медленно смеркалось. Сколько сейчас? Часов девять? Мы с Вовкой стали за дверью – благо, та открывалась вовнутрь, чтоб выбить было труднее, и вот она тихонько заскрипела, отворяясь. Створка скрывала вошедшую «старушку божий одуванчик», а она тем временем принялась бухтеть:

– Не хочу я этого делать! В конце концов, почему мне приходится работать на этих клятых вампиров? – Голосок у «бабушки», был какой-то странный, совсем не старческий. – Ну? И где, я вас спрашиваю, пепел? – Похоже, вампир-охранник куда-то отошел, и удивительная «бабуся» решила высказать все, что на душе накипело.

В этот момент «бабушка» злобно толкнула ногой открытую дверь, и я увидел, что на месте ожидаемого «божьего одуванчика» спиной к нам стоит невысокий мальчишка – хрупкий, угловатый, в рыжей застиранной майке и коротких шортах. Совсем обычный мальчишка. Если бы у него вместо лица не было собачьей морды. Оборотень?! Типа как в фильме? Промежуточная стадия?

В руках чудной пацаненок держал совок и веник.

Вовка от удивления выронил раковину, поднятую над головой. Причем прямо мне на ногу. Я взвыл не своим голосом и рассказал этому кретину все, что я о нем думаю, на французском, английском и немецком. Зря я, что ли, на переводчика учусь?

На русском-то дома не поругаешься – родители загрызут безо всяких вампиров; а так – доведет младший братишка до белого каления, и пошлешь его на все четыре стороны с полным коробом теплых пожеланий за плечами на иностранном языке, на душе легче станет, а мама еще и восхищается: «Андрюшенька, как ты великолепно знаешь французский!» Хорошо, что хоть не просит рассказать, что такое: «pardieu» и прочие слова… А то бы было! «Андрюша, ты чертыхаешься! Как тебе не стыдно!»

А я разве виноват, что их языки настолько беднее нашего?! Вон, к примеру, в английском: на три наших матерных слова приходится одно их. Примеры приводить не буду! И не просите!

А шо такого? Переводчик-профессионал должен знать все. Помню, листал я как-то англо-русский словарь матерных выражений для иностранцев – для повышения квалификации, так сказать… Папа потом еще долго спрашивал, какого я юмориста читал на экране компьютера, что так ржал. Ему тоже захотелось. Нет, серьезно, такого бреда я отродясь не читал! Достаточно вспомнить, какое слово там обозвали «группой друзей» – «group of friends». «Кривое зеркало» отдыхает.

Но я отвлекся… Вервольф обернулся и, нервно облизываясь, уставился на нас.

– Вов, – пробормотал я одними губами, отпрыгавшись на здоровой ноге, – ты хочешь стать вампиром-оборотнем?

– Не-а…

– И я нет…

Волк сделал шаг вперед. У меня замерло сердце.

– Пасть порву, – тихо и неуверенно сообщил Вован.

Оборотень замер, не отрывая от нас взгляда. На какой-то момент мне показалось, что он сам нас боится, и я, решив, что терять уже нечего, тихо спросил:

– Как отсюда выбраться?

– Прямо по коридору, – начал волк. Не верьте, если скажут, что у оборотней голос идет независимо от движений губ. Этот говорил совершенно нормально, – а потом вниз по лестнице. Только там полно охра…

В этот момент кто-то толкнул дверь с той стороны, и она, крутнувшись на петлях, едва не двинула мне по носу, сразу же скрыв весь обзор.

– Эй, кабыздох, ты здесь убрал? – презрительно спросил кто-то. Судя по голосу, один из дракуловских придверных амбальчиков.

– Да! – мгновенно ответил волчонок.

– А где пепел?

– Э-э-э… В окно выкинул! Чего, думаю, вверх-вниз по этажам с мусором бегать!

Судя по тону, говоривший усмехнулся:

– Глядишь, из тебя еще и толк выйти может. Пошли!

И дверь тихо закрылась… А замок-то не щелкнул!

Подождав несколько долгих мгновений, я приоткрыл дверь и осторожненько выглянул в коридор. Тишь и гладь. Ни одного вампира. Пора сматываться отсюда. Я оглянулся на Вовку:

– Пошли?

– А что с рубашками делать? Наденешь – так на улице первый же мент нас за бомжей примет!

М-да, в этом он прав. А шведку даже на поясе рукавами не завяжешь.

Вовка посмотрел на мое задумчивое лицо, махнул рукой и, свернув сорочку жгутом, завязал ее на поясе. А что, неплохое решение. Я поступил так же.

Наконец мы вышли в коридор. Он оказался ма-а-аленьким, у-узеньким: метров пять в ширину, не больше. И даже здесь была эта надоевшая лепнина. Как сказала бы моя мама, мужик с жиру бесится. Мы бы пошли и дальше прямо по коридору – благо наша комната находилась в самом конце этого туннеля, как Вовка замер и глухо спросил:

– Андрюх, а где бы мне найти какое-нибудь оружие? А то, если на нас нападут, с одним-двумя мы с тобою как-нибудь справимся, но остальные же забьют нас как мамонтов!

Лично я ни о каком оружии и не подумал – хотя бы потому, что знания, вбитые в голову в школе на уроках начальной военной подготовки, уже давно благополучно выветрились. Что же касается Вовочки, его, похоже, очень сильно били по голове во время незабвенных занятий боксом, потому как я оч-чень сильно сомневаюсь, что Данешти этим самым оружием владеет…

– Деревяшку какую-нибудь оторви, – посоветовал я.

Тем более что по обе стороны коридора полным-полно тяжелых дубовых дверей.

– А что, неплохая идея!

Вовка присел на корточки, подцепил пальцами дверной наличник, дернул его на себя и вверх, раздался оглушительный треск, на который, по-моему, должно было сбежаться все вампирье население города, и в руках у Вована осталась тяжелая резная дровеняка длиной около метра…

– Слышь, Вов, и мне отломай, а? – решился и я.

Новый рывок, и Вовка протянул мне вторую половину несчастного наличника:

– Просю! А теперь пошли?

Коридор резко вильнул вправо, мы завернули за угол и остановились: перед нами была глухая белая стена, украшенная банальной лепниной. Мы стояли примерно метрах в трех от нее, справа и слева от нас находилось по двери.

– Отпад! – протянул я.

Вовка оказался в своих суждениях более резким:

– Обманул, волчара! Выберусь отсюда – оторву ему на фиг хвост и башку!

Я хотел возразить ему, что вряд ли это нам поможет, но в этот момент раздался тихий шелест, и стена, перекрывавшая выход, начала медленно отодвигаться в сторону. Не задумываясь ни на мгновение, мы с Вовкой рванулись к ближайшей двери. К счастью, та оказалась незаперта.

Судя по всему, мы оказались в гостиной. Как говорится в столь любимых моей мамой женских романах, «всюду царил упадок». Причем, по-моему, упадок с порядочной высоты… Кровать эпохи то ли позднего рококо, то ли раннего застоя, шторы, побитые молью (Тайсон отдыхает), ночной столик – маленькая корявая тумбочка с притулившимся на краю ночником… Все очень и очень мрачно.

Но я отвлекся. В приоткрытую дверь я увидел, как в коридор вошли двое: «шкаф», названный вчера Карлом, и девушка лет двадцати. Он что-то прошептал ей на ухо, она засмеялась, вскинув голову и обнажив острые клыки… Опаньки, тут не только вампиры, но и вампирши?! Бедный наш город…

Карл протянул ей ключ, девушка еще раз улыбнулась и завернула за угол. Вампир же подождал, пока не раздался щелчок замка, и скрылся в черноте прохода.

Стенка задвинулась.

Мы с Вовкой подождали пару минут и вышли в коридор. За стеной, довольно легко сдвинувшейся в сторону – ручкой, как оказалось, служил один из многочисленных гипсовых цветов, – обнаружилась длинная мраморная лестница, ведущая куда-то вниз.

– Ну что? Пошли?

– А у нас есть выбор? – хмыкнул Вовка. – Предлагаешь выпрыгнуть в окно?

Лестница привела нас сначала на второй этаж, а потом и на первый, в огромный полутемный зал. Стены его были выкрашены в черный и красный цвета, по углам застыли статуи из белого и красного мрамора, изображавшие бледных обморочных девушек и красных (наверное, от стыда) мужчин, впивающихся вышеупомянутым девушкам в шеи. Маньяк, блин…

– А ведь есть еще и черный мрамор, – задумчиво протянул я, останавливаясь перед особо реалистичной композицией, на которой девушка, как ни странно, не пыталась сползти в обморок, а вытаскивала откуда-то из корсажа хор-р-роший такой кинжал (и где она только его ныкала?). На свет божий показалось уже сантиметров тридцать клинка и, судя по тому, что тот и не думал сужаться, это было только начало…

– Отлично! – буркнул мой друг. – Встретим Дракулу, предложим ему разместить рядом с индейцами еще и негров. А теперь пошли! Говоришь, здесь полно «жучков», и сам же торчишь здесь, как тополь на Плющихе!

– Сам ты тополь! – беззлобно огрызнулся я, подходя к тяжелой дубовой двери, находящейся напротив лестницы. Она легко открылась, и на меня дохнул свежий вечерний ветерок.

Я минуты три вглядывался в темноту, прежде чем хоть что-то разглядел. Странно, в Ботанике все прекрасно было видно. Может, глаза должны привыкнуть?

Так. Что тут у нас? Кирпичный забор метра три-четыре высотой, тяжелые кованые ворота, выложенная плиткой дорожка. А над самими воротами какие-то коробки. О, ч-черт! Это же камеры!

Я судорожно рванулся назад и захлопнул дверь.

– Ну? – поинтересовался Вовка, поигрывая своей дровенякой.

Я в нескольких словах обрисовал ему сложившуюся ситуацию. Вован вздохнул:

– Значит, придется обходить дом и лезть через забор.

– А поможет? – скептически фыркнул я. – Камера все равно зафиксирует, что из дома кто-то вышел…

– Нормальные герои всегда идут в обход! – гордо процитировал Вовочка.

Тут уже мне ничего не оставалось, кроме как тихо поинтересоваться:

– А ты уверен, что здесь нет сторожевых собак?

– Загрызем, – небрежно отмахнулся он. – Пошли? О, господи, Андрей, что ты опять замер возле этих статуй?!

– Да я вот думаю, – протянул я, – раздолбать, что ли, их на фиг, чтобы в следующий раз их владельцу неповадно было на бедных переводчиков нападать?

Вован перехватил мою руку:

– Очумел, что ли?! Он сейчас ночью ментов вызовет, и загремишь в тюрягу за умышленное уничтожение чужого имущества. Доказывай потом, что ты не сам сюда забрался… Пошли лучше.

Я и забыл, что он на юриста учится.

Осторожно выскользнув из дверей, мы, прижимаясь к стене дома, резко повернули направо.

Я зашел за угол и замер, услышав голоса, срывающиеся на крик:

– Кажется, я понятно сказал, что ты должен был подмести дорожки?! – Голос был мужским, грубым.

В темноте явно проступили два стоящих боком к нам силуэта. Судя по очертаниям фигур, один, огромный, шкафообразный, тряс за ворот второго, худощавого мальчишку.

– Отпустите меня! Ничего я вам не должен! – взвизгнул мальчишка. – И когда сюда придет мой брат, он вас… – В тишине ночи явственно раздался звук пощечины.

Этого я уже стерпеть не мог.

Можете сколько угодно говорить, что это неверно, неразумно, не… но я рванул вперед и дернул мальчишку к себе. Вовка тоже не стоял на месте. Пока «шкаф» не шевелился, а просто удивленно хватал ртом воздух, Вован от души двинул ему так удачно оторванной дровенякой прямо по макушке. «Шкафчик» закатил глазки и сполз на землю. Мальчишка же вырвался из моих рук и остановился, по-волчьи ощерив зубы:

– Кто вы та… Это все еще вы? Почему до сих пор не ушли?

– Подожди, а разве мы знакомы? – поинтересовался Вовка.

– Знакомы, – хмыкнул мальчишка, – я…

Ну уж сложить два и два я могу.

– …тот оборотень, что выпустил нас, так? – продолжил за него я.

Где-то сбоку и спереди раздался тихий шелест, но я не обратил на него внимания.

– Так, – кивнул он. – А вам лучше уходить. Когда этот хмырь очнется, вам не поздоровится. – Он кивнул в сторону, где лежал «шкаф». – Бли-и-ин! Он уже уполз! Уходите!

– А ты?

Вместо ответа мальчишка уставился куда-то мне за спину и завопил:

– Сзади!!!

Я начал оборачиваться… И мне на макушку опустилось что-то тяжелое. Тонны так три весом.

Голова болела так, словно ею месяца два заколачивали гвозди. Интересно, когда я открою глаза, то где окажусь?

Один глаз, второй…

Эх, ну почему я не Вий? У того для таких случаев специальная нежить была, которая подниманием век занималась…

Разумеется, я находился в уже знакомой зале: алые стены, белые колонны, резное кресло, одинокий столик, с десяток придверных амбалов, скромно притулившихся в дальнем уголке, ждут приказа… И Вовка, прикованный к стене в качестве основной детали интерьера. Ну и я, конечно, в точно такой же позе перед хозяином дома.

Сам господин (иль товарищ – кто сейчас разберет) Дракула уже сидел в своем кресле и что-то неспешно попивал из бокала, листая при этом маленькую книгу в черном кожаном переплете. Наконец он поднял голову и столкнулся со мной взглядом. По его губам внезапно пробежала довольная усмешка. В книжке своей, что ли, что-то важное прочел?

Некоторое время он сидел молча, дожидаясь, наверное, пока очнется Вовка. Когда в конце концов мой друг начал подавать первые признаки жизни, Дракула щелкнул пальцами, и в тот же миг около него застыли, склонившись в угодливом полупоклоне, два зубастика.

– Снять, – коротко бросил главный кровопийца.

Это в каком смысле?! Я буду драться до последнего!

Тихо щелкнули, расстегиваясь, наручники, и я прижался лопатками и затылком к стене, искренне надеясь, что я по ней не сползу.

Еще один щелчок пальцев, и «шкафчики» притащили два резных стульчика. Правда, поменьше и поскромнее, чем у Дракулы.

Вампир сделал широкий взмах:

– Прошу вас, садитесь.

Опаньки, это с чего такие перемены? Только что чуть ли не кусался, а тут вдруг…

И вообще, мог бы и не приковывать, раз такой добрый. Хотя нет, он же небось не сам нас ловил. «Шкафчики» поймали, наручники надели, а потом пришел добрый начальник – и все счастливы.

Как бы то ни было, мы с Вовкой, переглянувшись, уселись в кресла. В ушах звенело.

А Дракула между тем продолжал:

– Вы голодны?

Ну вот объясните мне доступным языком, с чего он такой добрый?

Прежде чем я смог решить, стоит ли отвечать, Вовка бросил:

– Да.

Главный кровосос удовлетворенно кивнул и позвал:

– Карл!

Один из «шкафов» тут же сорвался с места. Через пару минут он вернулся, неся резной деревянный поднос, на котором стоял золотой кувшин. Еще один «шкаф», перебросив через руку полотенце, тащил поднос с двумя золотыми бокалами.

М-да. Круто, ничего не скажешь. Бокалы поставили на стол, и хозяин дома лично наполнил их из кувшина:

– Прошу вас. Пейте.

Я осторожно заглянул в кувшин. Там было что-то темно-красное, маслянисто поблескивающее, густое.

– Что это? – внезапно охрипшим голосом спросил я.

– Ну не томатный же сок! Кровь, естественно! Между прочим, четвертой группы, отрицательный резус. Редкость. Пейте.

Лично у меня сразу прошел всякий голод. У Вовки, похоже, тоже. По крайней мере, тихо звякнувшие бокалы на стол мы поставили одновременно.

– Спасибо, что-то не хочется.

Дракула вскочил с места, оперся о столик и, нависая над нами, рявкнул:

– Пейте, я сказал!!!

– Да пошел ты…

Я так и не понял, кто это вякнул – я или Вовка, но в тот же миг к нам рванулись те самые зубастики, что прежде скромно топтались в углу. Похоже, хозяин дома предусмотрел подобный исход разговора и заблаговременно раздал указания. В любом случае, развязка была короткой: я пару раз дал кому-то в морду, потом в морду дали мне, и я отключился…

Дьявол! Ну кому нужна была эта инициация?! Если вчера от них исходила только тревога, то теперь… Куда они вляпались?!

Дьявол!

Не, так же и дебилом стать недолго. За последние сутки мне дали по голове… сейчас посчитаю… три или четыре раза. Надеюсь, все ограничится максимум шизофренией и нервным тиком.

Так. Что здесь у нас?

Я лежу на спине. Пол твердый. Не холодный. Открываю глаза пошире… Мрачная маленькая комнатушка с двумя дверями, крохотным диванчиком и небольшим журнальным столиком. О, надо же, на этот раз не в зеркальной комнате. И чего он такой добрый? Решил, раз солнце для нас с Вовкой не смертельно, зеркалами можно не пользоваться?

– Ну что, очнулся? – прозвучал где-то в стороне голос Вовки.

По крайней мере, он тоже здесь. Это уже радует. Я шумно сел, оперся спиной о стенку и лишь потом нашел взглядом Вовку. Фингал под глазом расплылся на всю щеку, бровь рассечена… Кошмар! Что скажет его мать? Надеюсь, я не такой страшный, а то меня ж родители домой не пустят!

– Очнулся. Только вот не думаю, что это нам чем-то поможет.

– Поможет!

Да он оптимист, оказывается!

Вовка болтал что-то еще, но я прикрыл глаза и замер, надеясь загнать боль в затылке куда-нибудь подальше, поглубже… Когда все уже почти прошло и грызущая боль превратилась в ноющую, внезапно скрипнула одна из дверей. Я открыл глаза.

За дверью топтались двое «шкафчиков». Один держал на руках бесчувственную девушку лет девятнадцати. Алая кофточка, черная юбка по колено, босоножки на высоком каблуке… Черные волосы расплескались волной…

– Ну че, ее сюда? – мрачно поинтересовался тот, что держал девушку.

– А ч-черт его знает, – сплюнул второй… – Босс не сказал. А дергать его по телефону… Оставляй здесь. Приедет – спросим.

Такое чувство, что ни меня, ни Вовки здесь нет!

Амбал сгрузил девушку на пол, и «комарики» свалили, не забыв запереть дверь. А жаль.

Вовка, сплевывая на пол кровь, медленно подошел к девочке (у меня не было никаких сил шевелиться), прикоснулся кончиками пальцев к запястью, нащупывая пульс:

– Кажись, жива.

Потом он осторожно оттащил ее от входа и подошел ко мне:

– Ну? Что будем делать?

– Вешаться, – буркнул я.

– Веревки нету, – вздохнул он.

– Значит, придется придумывать что-то еще.

– Андрюх, вот скажи, – перебил он меня, – мы не боимся солнечного света, а к серебру прикоснуться не можем… Блин, богатый он все-таки Буратино! Все решетки серебряными сделать… Так мы вампиры или нет?

– А черт его знает, – вздохнул я.

Вовка хмыкнул:

– По закону американского мультфильма, в том дальнем углу сейчас должно появиться нечто рогатое, сообщить: «Я все знаю, но ничего не скажу!» – и исчезнуть.

В его голосе было столько уверенности, что я невольно покосился в дальний угол. Естественно, там никого не было. Жаль…

Интересно, не слишком ли быстро мы приходим в себя?

Некоторое время мы сидели молча, а потом Вовка сказал:

– Андрюх, слышь, принеси мне воды, а? А то пить хочется, жуть…

Я хотел было возмутиться – что я ему, водоносом нанимался?! Но потом смерил взглядом Вовку и любезно поинтересовался:

– Где я тебе ее возьму?

Я знаю, я всегда был добрым и вежливым!

Вовка, впрочем, тоже. Ткнув пальцем в сторону второй двери, он сообщил:

– Наверно, там.

– Шутишь?

– Да ни в одном глазу! В «зеркалке» были все удобства? Так почему бы и здесь не быть?

Логично. Вот только…

Развязав на поясе рубашку, я спросил:

– Тебе что? Воротник или рукав?

– Чего? – поперхнулся Вовка.

– Ты идиот или просто притворяешься?

– Идиот, естественно. А в чем дело?

Я обвел рукой комнату:

– Ты видишь здесь кружку?

– Но ты ж в предыдущей комнате как-то принес воды, чтоб облить меня!

– Рубашку я на тебя выкрутил. Ру-баш-ку. Так из чего будешь? С рукава, с воротника?

– С ладошек! – буркнул Вован, вставая на ноги.

Судя по тому, что вторая дверь все-таки открылась и Вовочка исчез за ней минут на пять, его догадки по поводу того, что находилось в совмещенной комнате, оказались верны.

А когда Вовочка наконец вернулся, я увидел, что синяк у него под глазом почти исчез…

И в этот момент девушка открыла глаза и медленно села.

– Где я? – прошептала она, обводя комнату взглядом.

Словно из какого-то сериала!

Вовка, конечно, не мог удержаться: он скорчил страшную рожу и прохрипел:

– В логове вампира!.. Тебя как звать, завтрак?

– Я не завтрак! – ойкнула она, бледнея с каждым мгновением.

– Ну, значит, обед или ужин! – непреклонно заявил Вован.

В глазах девчонки заплясал страх, и я не выдержал:

– Вовка, прекрати, – и, уже обращаясь к девушке, предложил: – Не обращай внимания, это он от скуки с ума сходит… Так как тебя звать?

– Аня…

Я улыбнулся:

– А меня – Андрей. А этого хохмача с идиотским чувством юмора с утра звали Вовой.

– Очень приятно, – покраснела она. А я всегда искренне считал, что в наш век феминизации и эмансипации подобные тургеневские барышни остались только в фильмах Михалкова…

– Андрюх, объясни мне одну вещь, – вмешался в разговор Вовка, все еще стоявший возле ванной. – Анюта такая пунцовая оттого, что ей «очень приятно». Это мне понятно, но у тебя-то почему ухи такие красные?

Я аж поперхнулся от его наглости и только и смог, что беспомощно глянуть на Аню. Та хихикнула в кулак и подняла на меня хитрый взгляд. Мне ничего не оставалось, как рассмеяться в ответ.

Вовка удивленно перевел взгляд с меня на Аню, потом обратно.

– Хохотуны недорезанные! – сердито буркнул он.

– Вов, что с тобой? – оторопел я.

– Что-что, голодный я! А когда я голодный, я всегда злой. Пора бы было узнать это за шестнадцать лет дружбы!

Что да, то да. Я познакомился с Вовкой, когда мне было четыре, а ему – почти пять. Эх, золотое было времечко! И надо сказать, Вован действительно, когда проголодается, становится просто невыносим!

Причем невыносим настолько, что так и хочется вынести его вперед ногами.

– Ой. А вы хотите есть?! – пробормотала Аня, судорожно роясь в огромной черной сумке то ли из кожи, то ли из кожзаменителя, висевшей у нее на плече. – Сейчас, сейчас… Вот! – и она протянула нам три каких-то пирожка, запакованных в целлофан.

– Что это? – недоверчиво поинтересовался Вовка, подходя к девушке.

Но пирожок взял. И тут же принялся его распаковывать.

– Венская булочка, – выдохнула Аня.

Но Вовка решил, что если уж притворяться зубастиком, то до конца:

– С кр-р-ровью? – прорычал он, впиваясь зубами в мягкое тесто.

С изюмом, между прочим. Какая на фиг кровь?

Аня слабо улыбнулась его шутке и, когда я начал жевать, поинтересовалась:

– Андрей, а почему вы все время строите из себя каких-то вампиров? Про кровь говорите… Это у вас развлечение такое, да? – В ее голосе явно звучало: «Вы придурки, да?»

Я мальчик культурный, на подобные намеки обижаться не буду! Не буду, я сказал!

– Если бы, – вздохнул я, дожевывая булочку. – Просто мы на самом деле вампиры… видишь? – Я осторожно приподнял пальцами верхнюю губу, дал ей полюбоваться и опустил руку.

– Издеваетесь?! – обиделась Аня.

– Ага! – тут же вмешался в разговор Вовка. – Знаешь, обожаю доводить людей! Когда они доходят до такой кондиции, что на соседей с топором кидаются, то у них уровень гемоглобина в крови повышается. Получается такая вкуснотища!

Хохмач хренов!

Вовка шумно облизнулся – он неисправим! Но Аня, похоже, не привыкла к подобным шуточкам и, закатив глаза, сползла в обморок. И как только у меня получилось подхватить ее на руки?

Следующие пару минут я рассказывал Вовочке все, что я о нем думаю.

– А че я? Я что, виноват, что она шуток не понимает?

Я осторожно похлопал девушку по щекам:

– Ань, очнись!

Она приоткрыла глаза и слабо поинтересовалась: